Текст книги "Мой Злой Принц (ЛП)"

Автор книги: Молли О'Киф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Прости, – выдохнула я.

– Без проблем, – Гуннар поднял свой бокал.

– За рыбный промысел?

– Мы можем сделать кое-что получше рыбы, – сказал он.

– За будущее Васгара?

– Не совсем.

– За будущих королей? – произнесла я с улыбкой.

– Мне это нравится. Но все равно это неправильно.

– Тогда выпьем…

– За тебя.

Я отрицательно покачала головой. Мне казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди, а в животе порхали бабочки. Сверхчувствительные бабочки.

– За лучшую команду, в которой я когда-либо был, – сказал он. – За нас.

Гуннар прикоснулся своим бокалом к моему, а затем выпил свой Аквавит залпом. Он взглядом встретился с моим, когда рев двигателей заполнил кабину. Я не притронулась к своему напитку.

– Что происходит между нами? – прошептала я, зная, что он меня не слышит. Я должна была произнести эти слова. Они жгли меня изнутри, словно то были живые угли в горле. Нужно было высказать их или дать им сгореть.

– Прости, – сказал он. – Ты что-то сказала?

Я трусливо покачала головой и допила содержимое своего стакана. Ледяной холод аквавита погасил горячие слова в моем горле и опустился вниз по горлу к животу, где его холод превратился в тепло.

– Еще по одной? – спросил Гуннар, поднимая бутылку и капая на штанину.

– Наверное, это плохая идея, – сказала я, так сильно желая прижать палец к влажному пятну на темной шерсти этих штанов. Я хотела прижать палец к капле воды, пока не почувствовала бы под ней тепло его ноги. Силу его мышц. Я хотела прижать ладонь к его ноге, чтобы почувствовать, как эта мышца заполняет мою руку. Мне хотелось скользнуть руками вверх по его ногам. По его груди. Мне хотелось прижаться к его твердым мышцам. Ужасающая мысль о нем.

Он налил нам еще по одной.

– Выпьем за плохие идеи, – тихо произнес Гуннар. Или, может быть, это был просто тихий гул двигателей, когда мы поднялись в воздух.

Не соглашаясь, я подняла свой бокал, чтобы он мог чокнуться с моим, что он и сделал.

– Этот ученый, – сказал Гуннар, откинувшись на спинку кресла и положив руку на спинку. Его рубашка была расстегнута на шее, открывая татуировку, которую он сделал в прошлом году. Татуировка, которую я никогда не видела во всей ее красе. Когда я столкнулась с ним в коридоре, впервые переехав во дворец перед свадьбой, на его обнаженной груди не было татуировки. На ней были лишь капли пота.

Внезапно мне ужасно захотелось увидеть всю татуировку целиком. Я хотела снять эту рубашку с его тела.

Я проглотила аквавит и отвернулась.

– Бренна?

– Да. Прости. Что ты говорил?

– Ученый.

– Свен. Он будет в составе команды, которая весной приедет в Васгар.

Мускул на его челюсти на секунду дернулся, словно он прикусил язык. Скрежеща зубами.

– А что с ним? – поинтересовалась я.

– Ты будешь рада его видеть?

Этот вопрос меня удивил. Ну, может быть, не столько вопрос… я очень отдаленно ощущала его ревность. Я чувствовала, как она пульсирует рядом с моим ужасным интересом. Но меня удивило, что он задал этот вопрос. Вопрос показался мне дверью, в которую нам не следует входить.

Гуннар покачал головой.

– Не бери в голову. Это не мое дело.

– Он меня не интересует. В том смысле.

Глаза Гуннара метнулись к моим, и воздух был так наэлектризован, что сжег весь кислород, а я сидела, не двигаясь, но тяжело дыша. Он ничего не сказал, хотя его голубые глаза прожигали меня насквозь. Гуннар прожигал мою одежду насквозь. Мою кожу. Проникая до самого моего сердца. Проникая в самую мою суть. Где это желание жило, как дракон, ожидающий, когда его найдут.

И вопрос, который я не должна была задавать, внезапно слетел с моих губ.

– Почему ты не пришел ко мне вчера вечером?

– Не говори глупостей, Бренна.

– А я и не глупая. Клянусь, что нет. Я просто… я никогда не чувствовала себя так. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я знаю, Гуннар. Давай хотя бы будем честны друг с другом. Я могу лгать всем, но только не тебе.

Я уже была вся мокрая. Между ног. Без прикосновений, поцелуев и объятий, которые, как я поняла, мне нравились. Я просто сидела там, в четырех футах от него, от этой татуировки и этих глаз, и была готова. Полна желания.

Он поставил бокал на подлокотник кресла.

– Скажи мне, чтобы я прекратил, – сказал он.

– Прекратил что? – прошептала я.

Грациозно и хищно Гуннар подался вперед, упершись руками в мои ноги. Я сжала их, умирая от его прикосновения, но годы настороженности и неловкости давно укоренились во мне.

– Скажи мне, – прошептал он, – чтобы я прекратил.

Гуннар медленно подался вперед, и я поняла, что он собирается поцеловать меня. Он собирался пересечь черту между нами, и мы поцелуемся, и все изменится. Все это. Вся моя жизнь.

– Скажи мне, – попросил он. Его дыхание коснулось моих губ, он был так близко. Так близко. И в мгновение ока я подсчитала. Произвела тщательно выверенные расчеты. Разрушение против желания. У нас не будет пути назад, если мы это сделаем. Это будет стоять между нами до скончания наших дней. Он собирался стать королем. Я была его сводной сестрой. В какой-то момент мне придется наблюдать, как он женится на кандидатуре, одобренной Советом. Брак по договоренности. Потому как мне он не светит. И это будет больно. Я уже чувствовала это… острый укол ревности. Боль от того, что я недостаточно хороша.

Он кивнул и откинулся назад, приняв мое молчание, как какой-то ответ.

– Ты всегда была умнее меня, – сказал он. Но прежде чем Гуннар успел убрать руки, я схватила их. Держала его руки, удивляясь тому, какие они грубые. Глубоко в животе, где я была жидкой и слабой, я радовалась, что они такие большие.

Я сжала его пальцы, и через долгую секунду он сжал мои. Так сильно, что было больно, но боль была правильной. Боль была в самый раз.

– Скажи это, – сказал он.

– Не останавливайся.

14

Тогда

Бренна

Гуннар упал передо мной на колени, не просто переступив черту. Владея ей. Клеймя ее своей. Наклоняясь вперед, пока мне не пришлось раздвинуть ноги, насколько это было возможно в моей юбке, чтобы дать ему доступ. Это было неловко и странно. Я чувствовала себя пойманной в ловушку и одураченной.

А потом он поцеловал меня. Его руки обхватили мое лицо, его губы были на моих, и это было… нереально. И идеально. Я положила руки на длинные линии его подбородка, на острые края скул, чтобы почувствовать щетину его бороды. Меня внезапно ошеломила реальность происходящего. О нем.

О нас.

Наконец-то… нас.

Его пальцы скользнули от моего лица к волосам. Когда он высвободил их из низкого хвостика, который я носила, Гуннар поймал и потянул меня за тонкие волосы – своеобразное сладкое, острое жало, которое заставило меня задохнуться от его губ.

Он тихо застонал, и его язык скользнул мне в рот. Рука Гуннара обхватила мой затылок, приподнимая меня к себе, перемещая меня так, как он того хотел. Держа меня там, пока поцелуй менялся от осторожного к пожирающему мой воздух. Соственническому.

Гуннар поцеловал меня так, словно это был его последний шанс. Как сейчас или никогда. И я была охвачена его жаром. Диким шквалом эмоций. Я впечатала свое тело в него. Гуннар задрал мою юбку, убирая ее с дороги, пока его руки не оказались на моей заднице, притягивая меня еще ближе. Еще крепче.

Не было никакого способа замедлить это. Мы были лавиной, мчащейся навстречу катастрофе.

Грубо я запустила руки в его волосы, пока не стала держать его голову так, как мне нравилось. Наши рты открыты. Дыхание прерывистое.

– Черт возьми, Бренна, – выдохнул он.

– Да, – повторяла я снова и снова. Да, для него. Да, ко всему.

Он расстегивал пуговицы моей шелковой блузки, и это показалось мне отличной идеей. Совершенно верно. И я проделывала то же самое с пуговицами его рубашки. Убирая его рубашку с моего пути, давая доступ своем ладоням ко всей его коже.

– Гуннар, – выдохнула я. Вопрос и разрешение. Может быть, напоминание. Я не была уверена. В моем мозгу произошло короткое замыкание.

– Бренна, – прошептал он мне в ответ, как будто мы должны были постоянно напоминать друг другу, кто мы. Или, может быть, мы напоминали себе об этом, потому что это казалось невероятно маловероятным. Так совсем не похоже на нас.

Я расстегнула его рубашку и откинулась назад, мои руки скользнули вниз по его шее, по гладким плечам. Отодвигая рубашку, которая закрывала татуировку.

Дикий волк и меч. Горный хребет Васгара.

Он слегка откинулся назад. Гуннар тоже смотрел на тату, как будто видел ее впервые.

– Красиво, – сказала я. Работа была безупречной. Волк казался живым, меч – реальной угрозой. Никогда еще герб нашей страны не был таким величественным.

Я положила руку ему на сердце, на оскаленную морду волка. И Гуннар накрыл мою руку своей. И казалось, в этот напряженный, изменчивый момент мы оба вздохнули. Я откинулась назад.

– Может быть… – начала я, но остальная часть фразы звучала как «Может быть, это ошибка? Может быть, нам стоит притормозить? Может быть, нам стоит притвориться, что этого никогда не было?»… была поглощена его поцелуем. Сладким прикосновением его губ к моим. С нарастающим теплом. Такой нежный. Его рука поверх моей, покоящейся на его груди.

– Не останавливайся, – произнес он. В его голосе звучала мольба. То, чего я никогда не ожидала, было только для меня. Уязвимый момент, который лишил меня здравого смысла. Ввергнув обратно в пучину этого безумия.

– Никогда, – сказала я. Глупые слова. Чепуха, в самом деле. Но, боже, именно их я имела в виду в тот момент. Если бы он хотел меня, я бы никогда не остановилась. Всегда. Навсегда.

Нас снова захватила страсть. Дикая и горячая. Мы продолжали бороться с остатками нашей одежды. Мы сражались друг с другом за право раздеть другого первым. Его рубашка была сброшена с плеч и брошена на кресло. Мои туфли исчезли. Блузка свисала с запястья.

– Боже мой, Бренна, – сказал он, поглаживая мою плоть сквозь обнаженный шелк лифчика. Я не была лишена некоторой гордости, и мне потребовалось некоторое время, чтобы справиться с ней, но должна признать, что мои соски были убийственными. Я слегка выгнулась под его прикосновением, и Гуннар застонал, уронив голову на мою кожу. Пробегая губами, царапая бородой нежные вершинки моих грудей. Он провел кончиком пальца под чашечкой моего лифчика, отодвигая его вниз, пока лямка не упала с плеча, пьяно повиснув на руке. Появился темно-красный сосок, и он продолжал тянуть, пока лифчик не оказался под моей грудью, и моя грудь была преподнесена ему словно на блюде.

– Ты великолепна, – сказал он, и я покраснела и медленно, я притянула его к себе, взяв ладонью за локоть. И еще ближе. Пока он не улыбнулся. От его мрачного смешка у меня закружилась голова.

– Это именно то, что тебе нравится? – прошептал он. Его губы наконец-то, о, слава богу, наконец-то коснулись моей кожи. – Это то, что нравится моей застенчивой Бренне? Он дразнил меня, проводя своим ртом, обещающим тепло, влагу и посасывание, по моей коже.

– Гуннар, – прошептал я. Отчасти мольба, отчасти наказание.

Его рука обхватила мою грудь, сосок, твердый как камень, оказался зажат между его пальцами, после чего он приложил нежное давление извивающимся движением. Но этого было недостаточно, и я прижалась к нему, подавшись вперед на кресле, пока его талия не оказалась между моих ног. Пока я не почувствовала его жар сквозь чулки. Пока мои груди не уперлись в его грудь. Но он не остановил меня, держа на невероятно маленьком расстоянии, которое не должно было иметь значения, но имело.

Мягкие поцелуи коснулись моей кожи. Везде и нигде одновременно. Сводящие с ума поцелуи. Давление, но недостаточное. Жар, но недостаточный.

Я застонала и выгнулась, а он все еще держал меня на расстоянии, пока стоны не превратились в рычание в моем горле.

– Скажи мне, – прошептал он мне в губы. Не целуя меня. Не совсем.

– Гуннар, не дразни меня.

– Дразнить? Я? Сегодня в этих туфлях был не я, Бренна. Ходить в этих туфлях, которые превратили твою задницу в мокрый сон. Ходить в этих туфлях, цепляться как за якорь за слова этого ученого. Это не я смеялся над всем, что он сказал вчера вечером, положив руку ему на плечо. Это не я стоял у двери, такая розовая, раскрасневшаяся, идеальная и такая… охуенно… готовая.

Я открыла глаза и сощурилась.

– Это был не я, – сказал он. – Каждые десять минут оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что я за ними наблюдаю.

– Это ведь был ты, не так ли?

Его лицо раскраснелось, глаза расширились, и я не могла понять, сердится он на меня или возбужден. Или и то и другое. Таким было мое предположение. Потому что я чувствовала то же самое. Мне хотелось поцеловать его и укусить одновременно.

– Ты думаешь, я была готова для тебя прошлым вечером? – поинтересовалась я.

– Знаю, что была.

Такой властный. Такой самоуверенный.

Я пожала плечами, как будто, может быть, так оно и было, а может быть, и нет.

Гуннар рассмеялся низким горловым смехом.

– Ты была готова вчера вечером и готова сейчас. Я чувствую тебя своим животом. Ты горячая и мокрая, Бренна. Для меня. – Он наклонился вперед. – Я могу получить тебя так, как захочу.

Я рванулась вперед, щелкнув зубами, и его глаза расширились. Удивление и мрачный восторг.

– Значит, вот как? – прошептал он.

– Пошел ты, – сказал я.

Его рука опустилась на мою грудь, и я сделала движение, словно собираясь встать. Чтобы подтолкнуть его обратно и подняться на ноги. Но он схватил меня за лицо одной рукой, а другой прижал мою ладонь к мягкой ткани сиденья.

– Больно, – прошептал он. – Не так ли? Хотеть столь многого.

Я стиснула зубы, и он поцеловал меня в губы. Один мягкий поцелуй. Чмокнул, потом еще. А я сидела там, бунтуя. Трясясь от гнева и желания.

– Я знаю, – сказал он. – Потому что я тоже это чувствую.

– Тогда сделай что-нибудь. – Я прижалась к Гуннару. Горячая и влажная часть меня, которая пульсировала и болела. Я напирала, давила, ища хоть какого-то облегчения. – Пожалуйста, – почти всхлипнула я. И что-то в нем оборвалось.

Гуннар наклонил голову, нашел ртом мой сосок. Тянул и сосал с такой силой, что сначала было больно, а потом стало совсем хорошо. Я закричала, хватаясь за его голову.

– О боже, да. Гуннар. Да.

Он тянул меня за талию, пока я почти не оторвалась от сиденья, и продолжал всасывать мой сосок, пока его руки рвали молнию и пуговицы моей юбки, а затем и нейлоновые чулки. Гуннар рвал, рвал и толкал, пока, наконец, не остался только черный шелк моего нижнего белья, лифчик под грудью и я. Бледная, розовая и задыхающаяся от его прикосновений.

– Черт, – сказал он. – Посмотри на себя. – Одной рукой он отталкивал меня назад, пока я не оказалась перед ним. Возможно, не самый удачный ракурс, но мне было все равно. Мне было абсолютно фиолетово. Он провел ладонью по мне, от ключицы вниз по груди к талии, пока, наконец, его рука не скользнула по шелку между моих ног.

Гуннар провел большим пальцем по мокрому пятну влаги, которая сочилась из меня. Снова и снова, по мере того как влага пропитывала мое белье. Касаясь, едва-едва, моего клитора, а затем снова вниз.

– Еще, – стонала я.

– Что?

– Все.

– Вот так? – Он просунул большой палец под край шелка и застонал, когда толкнулся в меня. – Бренна. Боже мой!

Я качнулась к нему. Без памяти. На волне желания. Отчаянная.

– Гуннар.

– Мне стоило догадаться, что ты будешь такой, – сказал он. – Все или ничего. Требующей своё.

– Я еще даже не начала требовать, – сказала я со смехом.

Гуннар ухмыльнулся и наградил мою дерзость очередным толчком пальца. Его большой палец пробирается сквозь влажные завитки, чтобы найти мой клитор. Я согнулась пополам, слетая с кресла. Нанизанная на электрические токи, исходящие от его хитрых пальцев. Я уперлась босой ногой в его бедро, дергаясь и дергаясь, пока его большой палец работал надо мной, а пальцы наполняли меня.

Другая рука Гуннара снова была на моей груди, оголяя ту боль, которая так быстро превратилась в удовольствие.

– О, Гуннар. Не… Не останавливайся, мать твою.

Но он этого и не сделал. Гуннар встал на колени и склонился надо мной, чтобы видеть, как я кончаю. Шепча, как и я, грязные, невозможные вещи.

– Ты так чертовски идеальна, – выдохнул он. – Я заставлю тебя кончить. Я буду держать тебя в таком состоянии перманентно. Мокрой, горячей, молящей меня о большем.

Оргазм накрыл вспышкой огня. Всепоглощающей, а потом испарился. Или, возможно, отклонился. Ожидая очередного шанса дать мне зарычать и взбеситься. Я приподнялась немного, целуя его, когда дошла до точки. Отталкивая руку, которую он все еще держал внутри меня. Работая над клитором, который на данный момент онемел.

Я потянулась к нему, положив ладонь ему на пояс, а затем на его твердую длину в брюках. О боже, он был… совершенен. Я почувствовал, как огонь разгорается снова. Скручивался в животе.

Поцеловав Гуннара, я расстегнула ремень, а затем молнию. Я держала его в руке, когда он остановил меня, прервав поцелуй. Гуннар положил свою руку на мою, заставляя меня прекратить прикасаться к нему.

– Что? – поинтересовалась я.

– Бренна.

– Что? – Я поцеловала его. А затем еще раз. Желая, чтобы он прекратил эту глупую игру. Но он оторвался от моих губ.

– Бренна. Хватит.

Я вздрогнула от его резких слов. Его командного тона. А потом я просто сидела, ничего не понимая. Интересно, что происходит и что изменилось.

Он застегнул молнию. Звук закрывающегося металла что-то сделал с моим позвоночником.

– Что-то не так? – спросила я, но он не ответил. Гуннар только присел на корточки, глубоко дыша. Не глядя на меня. Что-то происходило, что-то, чего я не понимала, и я попыталась взять себя в руки.

– Я,… – я сглотнула. – Я сделала что-то не так?

– Нет, – сказал он. – Нет, вовсе нет. Ты… – наконец Гуннар посмотрел на меня, и то, что он увидел, заставило его отвести взгляд. Он стиснул зубы.

Я смущенно долго ждала, пока Гуннар закончит фразу, а потом поняла, что он не собирается этого делать. Я покачала головой, не желая верить своим мыслям.

– Я не понимаю, что происходит.

– Мы закончили. На этом все.

– Это такая… игра? – поинтересовалась я. Я сомкнула ноги, чтобы не находиться перед ним нараспашку. Я почувствовала себя распухшей, разгоряченной и мокрой. Как-то неловко. Прекрасно оттраханной. Отдающей гораздо больше себя, чем кто-либо хотела получить.

– Трюк? – поинтересовалась я. Каким-то чудом я нашла свою рубашку и натянула ее. Мои руки коснулись груди, израненной и измученной, и я вздрогнула. Вернула лифчик на место. Все это я прочувствую завтра.

Каждый унизительный момент.

Он молчал и по-прежнему смотрел в сторону, так что я сама заполнила всю тишину.

– Давай узнаем, в каком отчаянии Бренна? Давай узнаем, сможешь ли ты заставить ее умолять? – Мой голос сорвался на слове «умолять», и я с трудом поднялась на ноги. Мне нужно было уйти. Подальше от него. Подальше от запаха секса. Подальше от эха всех моих и его слов.

«Я буду держать тебя в таком состоянии перманентно». «Горячей, влажной и умоляющей меня».

Так он сказал. Он действительно так сказал.

– Поздравляю, – сказала я, задыхаясь, несчастная, борясь за свою гордость. – Ты победил.

15

Тогда

Гуннар

Это был еще один момент, когда я должен был отпустить ее. Пусть уходит, думая о худшем. Клин, вбитый между нами, был настолько непреложен, что от него уже не оправиться. Ни единого шанса, что мы когда-нибудь пересечем пропасть, разделившую нас.

Но она была готова вот-вот разрыдаться.

И она могла поверить в самое худшее. Наверное, так будет лучше.

Но я не мог позволить ей поверить в самое худшее. Я не мог смутить ее тем, как она отдалась мне. Так, как она хотела, желала, требовала и, наконец, получила желаемый оргазм.

Но я также не мог трахнуть ее.

Поверьте, никто не был удивлен больше меня.

Она встала, и я поймал ее за руку. Все еще не глядя на нее. Я пытался, черт возьми, поступить правильно. Я не мог поступить правильно и одновременно смотреть в лицо ее красоте.

В конце концов, я был всего лишь человеком, и не очень хорошим.

– Отпусти меня, – потребовала она ледяным голосом.

– Сядь.

– Пошел ты, Гуннар.

– Пожалуйста.

Бренна сопротивлялась, но я схватил ее за талию и толкнул обратно на сиденье. Бренна была сильной и злой, но она не собиралась побеждать в физическом поединке со мной. И она знала это, поэтому сидела, скрестив руки и ноги, и смотрела в одну точку поверх моего плеча.

И пока я смотрел, она подняла кулак, чтобы смахнуть слезу, которая прилипла к ее ресницам.

Черт возьми, я был гребаным монстром.

– Я не заходил в твою комнату вчера вечером, потому что это было бы ошибкой.

– А это все, значит, не было?

– Нет, так оно и было. Этого не должно было случиться, – сказал я.

Она рассмеялась так громко, что это прозвучало как рыдание. И она так сильно отвернулась, что сухожилия на шее выступили от напряжения. Я видел, как бьется ее сердце. Я смотрел, как она сглатывает.

– Посмотри на меня.

– Пошел ты.

– Бренна.

– Ты можешь делать со мной все, что хочешь, придурок, но ты не можешь получить все. – Она с трудом сглотнула и покачала головой. И я знал, о чем она думает. Потому что я тоже так думал.

Я бы отдал тебе все.

Я сел рядом с ней, и Бренна отстранилась так быстро, что я едва почувствовал ее прикосновение.

– Пожалуйста… послушай.

– Ты не оставил мне выбора.

– Я собираюсь жениться, Бренна.

Это заставило ее посмотреть на меня с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.

– Об этом уже объявили официально? – сказала она бледными губами. – Вы помолвлены?

– Нет, – сказал я. И она обмякла, испытывая облегчение от того, что не спуталась с почти женатым мужчиной. Боже, ее честь даже сейчас сияла бриллиантовым блеском. – Нет, но это вопрос времени.

– Нескольких лет.

Удивительно, что ее задели мои слова. Что ей все равно, что я буду принадлежать другой, лишь бы это было не скоро, когда мысль о том, что она с нетерпением ждет встречи со Свеном, заполняла меня черной яростью. Это случилось бы гораздо раньше. Слишком рано для нас обоих.

– Я не буду спать с тобой, Бренна. И жениться на другой. Наши жизни сплетены навечно. Моя жена будет твоей сестрой, и я не могу… показать тебе неуважение таким образом. Или проявить неуважение к ней.

Она недоверчиво рассмеялась, и я вздрогнул, будучи не готовым к ее едкому юмору, когда я был настолько честен с ней, насколько мог.

– Ты хочешь сказать, что ведешь себя благородно?

– Бренна, – вздохнул я.

– Сейчас? – спросила она пронзительно. – Сию минуту. Как невероятно удобно для тебя.

– В этом нет ничего удобного, – отрезал я.

– Или правда, – огрызнулась она.

– Мой брак, – сказал я. – Это будет не мой выбор, и я могу ожидать от него очень немногого. Ни счастья. Ни страсти.

– Отпусти меня. – Она сопротивлялась, а я притягивал ее, пока мы не оказались лицом к лицу. Слишком близко. Я чувствовал все слишком остро, ее жар окутывал меня.

– Я хочу тебя, – прошептал я так искренне, как никогда в жизни. – Но я не могу заполучить тебя. Я не могу знать, как ты пахнешь и какая ты на вкус. Я не могу знать, каково это ощущать себя внутри тебя. Я не могу заставить тебя кончить и позволить тебе прикоснуться ко мне, а потом… забыть об этом.

– Я не хочу, чтобы ты забыл об этом, – сказала она, больше не брыкаясь. Я видел, что она начинает мне верить, и отвернулся, отпуская ее.

– Ты так важна для меня, Бренна, – произнес я. – И я не вправе преуменьшать твою значимость для меня, просто переспав с тобой.

Ее образ был выжжен в моем мозгу. Я посмотрел на свою грудь, удивляясь, что ее фигура отпечаталась на ней.

– Может быть, тебе и не придется жениться, – прошептала она.

– Ты же знаешь, у меня нет выбора, Бренна. Я буду королем Васгара. А Васгар разорен.

Я чувствовал ее взгляд на своем лице и был слишком труслив, чтобы встретиться с ней взглядом. Слишком боялся того факта, что, даже зная, что правильно, я проигнорирую это. Большую ее часть.

– Я никогда… не была так возбуждена и несчастна одновременно, – прошептала она, и я невесело рассмеялся. Но мне нечего было сказать. Я не знал, как изменить свою жизнь.

– Нам не следовало этого делать. Но я рад, что мы это сделали.

– Хорошо, – сказала она, и я почувствовал, как Бренна сдвинулась, наклонилась вперед, чтобы поцеловать меня в щеку, и я отодвинулся, чтобы она не смогла этого сделать. Потому что я был на самом краю.

– Прости, – прошептала она.

– Знаю. И ты меня. Мне просто… нужна минутка.

Она собрала свои вещи и проскользнула мимо меня, убедившись, что мы не касаемся друг друга, что я не хотел бы сейчас ценить еще больше, но ценил. Дверь в спальню захлопнулась, и я глубоко вздохнул. Я поднял руки и вдохнул ее запах. Впечатывая ее мускусный запах глубоко в мой мозг. Он заполнил мои легкие.

Делать правильные вещи – полный отстой.

16

Тогда

Бренна

Я отказывалась избегать Гуннара. Я отказывалась притворяться больной или пропускать еженедельные встречи с членами Совета в библиотеке. Я смотрела ему в глаза, как могла, делая вид, что ничего не произошло.

Временами я и сама почти верила в это. Убедила себя, что полета на самолете не было.

А потом наши взгляды пересекались через стол викингов, или я слышала, как он смеется над высказыванием Алека, или я чувствовала его запах, и то, что произошло в полете, накрывало меня с новой силой.

То, как он точно знал, как прикоснуться ко мне, погладить меня, отправить на Луну.

И тогда мне приходилось снова и снова напоминать себе, что он не мой.

Я не могла его заполучить.

Каждую ночь я тяжело дышала в подушку, надеясь, что мои собственные пальцы прогонят воспоминание о его пальцах. Но это никогда не срабатывало, и вскоре мне показалось, что в моей комнате поселились воспоминания о нем, хотя он никогда там не был.

Вот как настойчиво я думала о нем. Как невозможно было его забыть.

Ранний утренний завтрак все еще был моим убежищем. Кофе был горячим, булочки со специями свежими, и никого, кроме меня, там не будет еще несколько часов.

Вот почему, когда Гуннар открыл дверь сразу после моего приезда в пятницу, я вскочила на ноги.

– Гуннар.

– Бренна. – Он был так поражен, что даже не пошевелился, и богато украшенная дверь захлопнулась у него за плечом. Он толкнул ее и шагнул внутрь. На прошлой неделе мы так старались никогда не оставаться наедине, никогда не искушать судьбу. Это была столовая, слуги входили и выходили, а его отец и моя мать могли появиться в любой момент.

Но природа пребывания наедине с ним не придавала этому значения.

На нем был толстый серый свитер и черные джинсы. Его волосы, обычно убранные с лица и удерживаемые на месте каким-то средством, были распущены и ниспадали на высокий лоб.

Гуннар выглядел сногсшибательно. Очень привлекательным мужчиной, но при этом просто мужчиной. Не принцем. Ни одной звезды, которая была бы вне моей досягаемости. Просто парень.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я.

– Мой отец хотел со мной встретиться.

– Его здесь нет.

– Нет. Я это вижу.

Мой механизм “дерись или беги” заработал, и я начала собирать свой ноутбук и документы. Это был трудный выбор между пряной булочкой и кофе, но я выбрала пряную булочку.

– Ты не должна уходить, – сказал он, наблюдая, как я собираюсь.

– Все в порядке. Я могу поработать в библиотеке.

Мои руки были заняты, и я изо всех сил старалась не смотреть на него, и, конечно же, не хотела прикасаться к нему, поэтому я остановилась в футе от Гуннара. Мои глаза сфокусировались на его подбородке, там, где он встречался с мягким, пушистым воротником свитера.

Воспоминание о его бороде на моей коже прошило мое тело физически ощутимым импульсом.

Я чуть не выронила булочку с пряностями.

– Я скучаю по тебе, – сказал он. Шепот, дыхание, которое я скорее почувствовала, чем услышала.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, прикидываясь дурочкой. – Мы всю неделю ходили на собрания.

– Я скучаю по твоему рту, – сказал он, и я вздрогнула. – Я скучаю по твоей груди. Ощущениям…

– Не надо. Ты не можешь…

– Черт побери! – Дверь снова распахнулась, и в комнату ворвался король. Гуннар шагнул вперед, уступая мне дорогу, чтобы я не оказалась на пути короля, который только оттеснил меня обратно к столу.

– Какого черта, Гуннар! – крикнул король Фредерик и швырнул на стол сложенную газету. – Я должен узнавать об этом рыбном промысле через треклятую газету?

– Мы отсылали вам краткий отчет, – сказала я, и Гуннар с отцом уставились на меня. – Мы так и сделали. Несколько дней назад я звонила вашей секретарше, чтобы узнать, есть ли у вас вопросы.

– Что происходит? – спросил король, переводя взгляд с меня на сына. – Ты со свой помощницей собираетесь сесть на трон?

“Помощница” из его уст прозвучало как наживка.

И Гуннар ее проглотил.

– Нет, отец, – рявкнул Гуннар. – Мы с Бренной пытаемся вытащить нашу страну из финансового штопора, который вы только усугубили! Инициатива по рыболовству правильна. Это правильно, и ты злишься только потому, что не понял этого раньше.

Король Фредерик побледнел, а потом покраснел. Мы с Гуннаром обменялись быстрыми взглядами, внезапно встревоженные тем, что эта схватка может обернуться чем-то гораздо более ужасным.

– Сядь, Отец, ты же знаешь, что твое сердце этого не вынесет…

– Не смей указывать мне, что я в силах вынести, а чего нет. Ты – мальчишка. Играющий в лидера. Вообразивший себя королем. – Фредерик шагнул к Гуннару, и в воздухе запахло бедой. – Газетчики называют тебя спасительной милостью Васгара. Скажи мне, Гуннар, как ты собираешься заплатить за спасение рыбных промыслов?

– Мы можем это выяснить.

– А? – Король выглядел злым и гордым, и он посмотрел на меня. – Во сколько обойдется этот рыбный проект?

– В пять миллионов в первый год.

Король рассмеялся.

– Пять миллионов! Ты думаешь, у нас они где-то завалялись? Ты думаешь, это просто то, что мы собираемся выяснить?

– Если бы вы позволили нефтяным инвесторам вложить эти чертовы деньги, этого бы не случилось! – крикнул Гуннар.

– У меня есть несколько идей, – сказала я, вступая в дымящуюся зону войны между отцом и сыном. Но ни один из них не дал бы нам пять миллионов долларов, и король посмотрел на меня так, словно знал это.

– Ты женишься, Гуннар.

Гуннар покачал головой, его челюсть была каменной.

– Нет. Пока нет.

– Американская наследница согласилась на эти условия.

Я старалась не реагировать, не напрягаться и не делать болезненных вдохов. Но именно это я и делала, причем разом.

– Условия? – спросила я пустым голосом. Какие условия?

– Когда? – спросил Гуннар. Игнорируя мой вопрос, как будто он уже знал условия.

– Разве это имеет значение? – спросил король, его голос был ужасающе бархатистым. – Завтра. Через месяц. Ты женишься на наследнице.

Я подняла глаза, и наши взгляды на одну секунду, от которой замирало сердце, встретились. Я провела две недели, не глядя на него, или, по крайней мере, не на него целиком. Глядя, если придется, на его руки. Или подбородок. Но не глядя ему в глаза. Возможно, боялась того, что случится, если я это сделаю. Что я там увижу. Как я потеряю еще одну частичку самой себя.