Текст книги "Мой Злой Принц (ЛП)"

Автор книги: Молли О'Киф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Господи, – усмехнулся я. – Ты романтик.

– Я понимаю, почему ты не романтик, – сказала она.

– Потому что это смешно?

– Потому что все знают, что тебе придется жениться на девушке с состоянием, потому что твой отец женился на моей маме.

В Крыму, когда взорвались русские минометы 2Б25, я почувствовал взрыв прямо в груди. Как удар прямо в грудную клетку, но изнутри. Мы были в километре от зоны взрыва, но в ушах у меня звенело, а из носа Алека продолжала течь кровь. Это было одно из тех орудий, которые могут причинить тебе боль, даже не прикасаясь к тебе.

Таковы были слова Бренны.

– Мне очень жаль, – сказала она с искренним ужасом на лице. – Мне не следовало этого говорить. Не знаю, почему я это сделала.

– Ты озвучила только то, что известно всем, – я пожал плечами, словно мои легкие не были зажаты в тиски.

Уходи, сказал я себе. Уходи. Оставь Бренну и ее романтичность.

Но я так плохо умел уходить. И я почувствовал, в этом темном, маленьком месте внутри меня, что она должна быть наказана, совсем немного, за то, что сказала то, что никто не произносил вслух.

Во всяком случае, мне в лицо.

– Может, тебе и не придется, – сказала она.

– Жениться ради денег? Ты не можешь быть такой наивной. Моя работа – жениться на женщине, которая спасет Васгар.

По официальной традиции я надел перчатки. Они должны были быть белыми, но черные смотрелись лучше с моей униформой. Они были из молодой кожи, мягкие, как… Бренна.

Я прикоснулся пальцами к внутренней стороне ее локтя, длинной волочащейся щеткой прямо по этой чрезвычайно чувствительной коже. Она ахнула, и я ждал, что Бренна отпрянет от моего зловещего прикосновения. Но она этого не сделала.

И на один долгий удар сердца я почувствовал ее сквозь свои тонкие перчатки.

Биение ее пульса. Напряжение ее мышц.

И Бренна оставалась там, позволяя мне прикасаться к ней, позволяя мне чувствовать ее, не потому что она была обеспокоена сценой. Или парализована и не знала, что делать.

Бренна стояла, покраснев еще больше, и у нее перехватило дыхание, потому что она хотела, чтобы я прикоснулся к ней.

Ну-ну. Это интересное развитие событий.

– Желаю хорошо провести вечер, Бренна, – прошептал я ей на ухо. Достаточно близко, чтобы мне показалось, что она чувствует запах спиртного Алека в моем дыхании, потому что я чувствовал его в ее. – Ты прекрасно выглядишь.

Это заставило Бренну отпрянуть, странно сжимая руку, как будто я причинил ей боль.

Я вышел из тени и поймал взгляд отца. Бренна вышла из тени позади меня и направилась в другую сторону, и я знал, о чем думает мой отец там, на балконе.

Грозный, неодобрительный взгляд сказал все.

5

Тогда

Бренна

Свадьба была назначена через две недели после гала-ужина, и я изо всех сил старалась держаться подальше от всех. И под всеми я подразумевала Гуннара. Весь этот разговор на гала-ужине заставил меня чувствовать себя неловко. Было немного страшно, насколько небрежно жестоким он мог быть. Как он использовал свои слова и прикосновения в качестве оружия, и как легко я могла быть ранена и тем, и другим.

Гуннар был придурком. Никаких сомнений.

И он пробудил во мне самое худшее. Я не была бойцом и не хотела никого обидеть. То замечание о том, что он должен жениться на ком-то из-за денег, было ужасно. И это причинило ему боль.

Но на самом деле, что было чертовски неприятно, так это то, что под прикосновением этих пальцев в кожаных перчатках я была такой же, как и любая другая девушка в мире, к которой он прикасался.

Бездыханной.

Не имело значения, что я считала его довольно отвратительным, а как члена королевской семьи – невероятно разочаровывающим. Его палец коснулся внутренней стороны моего локтя, и я растаяла.

И Гуннар знал это.

На самом деле было слишком неловко даже думать об этом. Поэтому я сделала все, абсолютно все, что было в моих силах, чтобы избегать встречи с ним. Включая, к моему большому огорчению, пропуск урока танцев, на который мы должны были пойти. Казалось, нам придется танцевать вальс на свадьбе наших родителей.

А этого никогда не случится.

Если бы мне пришлось, я бы притворилась, что сломала ногу на свадьбе, чтобы избежать этого танца.

Однако мне удалось уговорить Ингрид заменить Бриджит, и моя жизнь стала намного лучше. Ингрид, по крайней мере, посвятила меня в сплетни и заставила отлично выглядеть на всех бесконечных приемах и фотографиях.

Прозвища в прессе прекратились, и я стала чем-то вроде пустышки.

Дейтер из «Таймс» действительно брал у меня интервью. Настоящее. Больше часа мы беседовали в дворцовой библиотеке о моих мыслях и планах, и о том, как становление принцессой даст мне платформу, которой у меня никогда раньше не было, чтобы помочь как можно большему количеству людей.

Все прошло, как мне показалось, очень хорошо. Я предполагала, что узнаю, когда статья будет напечатана, если Дейтер проделал со мной топорную работу.

А самое прекрасное в чем? В том, что я больше не терялась в лабиринте дворцовых комнат.

Нате, выкусите!

За несколько дней до свадьбы я рано спустилась к завтраку, что обычно означало, что я побуду в одиночестве. Именно так, как мне нравилось. Я, весь этот кофе и пряные булочки, которые приготовил шеф-повар, по которым я буду скучать, как по любимому человеку, когда вернусь в Шотландию.

Моя мама и король обычно приходили в девять, и было загадкой, когда появится Гуннар. Итак, когда в семь утра я распахнула богато украшенные резьбой двери в семейную столовую, представьте себе мое потрясение, когда все уже собрались там.

А-ля счастливое семейство в сборе с королем во главе стола. Мама на другом конце. Мой сводный брат, принц, сидел за столом напротив пустого стула, который явно предназначался для меня.

Мы не ели все вместе наедине. Ни разу. Как будто в глубине души мы все понимали, что мы не семья, и притворяться, что мы семья, было ниже нашего достоинства.

Но, видимо, нет.

– Мы делаем это сейчас? – спросила я.

– Бренна! – воскликнула мама, глядя, если я правильно поняла, с редко встречающимся на ее лице выражением гордости за меня. Она бросилась обнимать меня.

Моя мать сменила духи с тех пор, как приехала сюда. До этого момента я этого не замечала, и мне казалось, что я обнимаю незнакомку.

Король улыбнулся и откинулся на спинку стула, а Гуннар, безразличный ко мне и гордости моей матери, перевернул страницу газеты, которую читал.

– Что происходит? – спросила я, похлопав маму по плечу.

– Интервью, – сказала она, обнимая меня за плечи и провожая к столу, как обычно провожала меня домой из школы. – В «Таймс»?

– Да? – вот что я спросила. Скажи мне, что Принцессы-жиробасины и близко не было. Я думала, все прошло так хорошо.

– Оно так хорошо! – воскликнула мама. – Ты говоришь так умно, дорогая.

Я очень неловко рассмеялась. Потому что я почувствовал облегчение и легкую боль от “звуковой” части этого предложения.

– Корона очень гордится тобой, – сказал король.

– Благодарю вас, сир.

Не было буквально никакого способа контролировать потоотделение и покраснение, которые случались, когда король говорил со мной. И я никогда не перестану называть его «сир». Я не любила этого парня и, конечно же, не уважала его. Но он был королем.

– Хорошая работа, сестренка, – сказал Гуннар, делая какой-то издевательский акцент на слове «сестренка», и мой мозг буквально закоротило от воспоминания о его прикосновении к внутренней стороне моего локтя. Он сделал его еще более запретным.

Гуннар встал из-за стола с газетой под мышкой.

– Сядь, Гуннар, – сказал король. – Нам нужно кое-что обсудить.

– И это необходимо сделать сейчас? – спросил Гуннар, взглянув на часы.

– У тебя есть дела поважнее? – спросил король.

– Ты даже не представляешь, Отец, – сказал Гуннар, и мы с мамой слегка отступили назад, словно надеясь выйти за пределы досягаемости взрыва.

Королевская борода с проседью не могла скрыть стиснутых челюстей.

– Сядь, – сказал он, и наступил дикий момент, напряженный и взрывной, когда Гуннар не захотел садиться, а король стукнул кулаками по столу. И казалось, что в королевской столовой может разразиться война.

Мама открыла рот, как будто собиралась пробраться прямо в это ужасное, наполненное угрозой пространство между королем и принцем, но я сжала ее талию, вероятно, спасая ей жизнь.

Гуннар даже не присел, а прислонился к стулу, но королю этого показалось достаточно, и угроза насилия миновала, но задержалась ненадолго на волосах у меня на затылке. Звенела в мышцах вокруг моих коленей. В пространстве между моим желудком и сердцем.

Как Гуннар жил так, я даже представить себе не могла.

Я взглянула на маму, и она улыбнулась, как в детстве, когда в доме отключали электричество. Все в порядке. Все в порядке.

Эта улыбка была фальшивой.

– Бренна, пожалуйста, сядь, – сказал Король, и я села так быстро, что чуть не опрокинула стул. Мне не нравился этот парень, но он все равно был королем, понимаете?

Моя мама, с гораздо большей элегантностью, заняла свое место в конце стола. Король подтолкнул статью через стол ко мне.

– Это действительно впечатляет. Я и понятия не имел, что тебя так интересуют аспекты политической жизни Васгара.

– Я заинтересована в том, чтобы помочь нашим гражданам. В защите наших ресурсов. Я не уверена, насколько это политизировано.

– Все дело в политике, – сказал Гуннар.

Король бросил на Гуннара быстрый взгляд, но продолжал говорить.

– На следующей неделе после нашей свадьбы состоится королевское турне по Бринмарк-саунд.

Я посмотрела на короля, потом на маму.

– Я возвращаюсь в юридическую школу.

– Мне нужно, чтобы ты отложила свое возвращение в школу на неделю, чтобы отправиться в королевское турне.

Я вам нужна? подумала я. Я не хотела, чтобы это выглядело привлекательно, но так оно и было.

Васгар нуждается во мне.

– Отлично. Ты можешь подменить меня! – с надеждой заявил Гуннар.

– Она будет сопровождать тебя, – сказал король.

– Что… что я буду делать? – спросила я. – Потому что у меня действительно есть кое-какие идеи. Я знаю, что много говорят о правах на нефть и о том, что есть иностранный интерес, но я думаю, что если мы улучшим рыболовство…

Король засмеялся. Вежливо, но все еще смеясь, он произнес:

– Это всего лишь турне. Чтобы показать местным жителям, что дворец вкладывается. И заинтересован.

– До тех пор, пока мы не продадим эти права на нефть России, – сказал Гуннар.

Король не обратил на него внимания.

– Вы будете в центре махать рукой. Пусть вас сфотографируют. Поговорите с местными. Все очень просто! Но я верю, Бренна, что ты будешь прекрасным послом в этом регионе.

Я прекрасно понимала, что вся эта поездка только для того, чтобы пустить пыль в глаза. Но то была пыль в правильном направлении. Это был шанс узнать свои возможности и, возможно, вернуться и донести мысли до людей. Это был шанс заглянуть прямо в суть вопроса, который должен был привести к кризису в моей стране, и определить направление, в котором мы будем действовать.

Это предложение звучало… удивительно. Это было похоже на ту работу, которую я хотела делать. Или, по крайней мере, первый шаг к работе, которой я хотела заниматься.

– Я в деле, – сказала я. – Я так рада. Я в деле однозначно!

Гуннар смотрел на меня через стол так, словно у меня с лица взметнулись крылья.

И это было все, что я могла сделать, чтобы не хлопать в ладоши и не визжать от возбуждения перед лицом его незаинтересованности в данном вопросе.

– Может, Гуннару и не надо ехать, – вмешалась мама. – Я уверена, что Бренна справится…

– Я не пропущу это, – произнес Гуннар. – Четыре дня в проливе Бринмарк? Идеальное сочетание. И это все? – спросил он отца.

– Энн Йоргенсон пришлет вам все необходимое.

– Мне нравится Энн, – сказала я, памятуя о нашей с ней встрече на гала-ужине.

– Конечно, – пробормотал Гуннар.

– Но! – вмешалась мама. – Это после свадьбы. Так что не отвлекайтесь.

– Как мы можем? – спросил Гуннар, и я рассмеялась. Вся страна была охвачена королевской свадебной лихорадкой, и весь остальной мир подхватил ее. Все журналы и новостные агентства Европы и Соединенных Штатов освещали это событие.

В этом была сила сказки о Золушке.

Это было сюрреалистично – находиться внутри.

Мама улыбнулась мне, но король уже отодвинулся от стола.

– Мне нужно на встречи, – сказал он и обошел вокруг стола, чтобы поцеловать мою маму.

– Держись подальше от неприятностей, – сказал он Гуннару, который только рассмеялся. Король одарил меня рассеянной улыбкой и ушел.

– Мне нужно встретиться с портнихой, – сказала мама и тоже вышла через другую дверь. Оставив меня и Гуннара наедине с внезапным взрывом бабочек в моем животе. Я встала и взяла чашку кофе из буфета позади меня.

– Тебе стоит попробовать одну из этих булочек с пряностями, – сказал Гуннар. – Они действительно хороши.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь изо всех сил подавить давление.

– Разве тебе не нужно где-то быть?

– Например, где?

– В баре? – Еще нет и девяти утра, Бренна, – сказал он своим ровным голосом. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он растянулся на каком-то стуле, ухмыляясь мне, как будто он кот, а я мышь, которую ему не терпится помучить. – За кого ты меня принимаешь?

– За Плохиша, – сказала я с сухим смешком, который прозвучал злее, чем я хотела.

Я обернулась, и Гуннар уже не сидел на стуле, как принц разорившегося королевства, которое ему не очень нравилось. Вместо этого он стоял прямо за моей спиной. Достаточно близко, чтобы я вздрогнула, выплеснув кофе на пол.

– Что это ты делаешь?

– Ты пропустила урок танцев.

Я рассмеялась.

– Как будто тебе не все равно.

– Верно.

– Ты вообще туда ходил?

Он кивнул.

– Ну, нам не понадобится этот урок танцев, – сказала я.

– Ты умеешь танцевать вальс?

– Нет. Но это не имеет значения. Мы не будем танцевать вальс.

– Верно. Это буквально закон.

– Прекрати, – я рассмеялась.

– Ты думаешь, я шучу? Тебя могут повесить за измену.

– За то, что не танцевала с тобой?

Он пожал плечами.

– Не я устанавливаю законы.

– Когда-нибудь ты будешь делать это, – произнесла я, внезапно протрезвев. – Ты станешь частью правительства, которое правит этой страной.

– Какое это имеет отношение к нашему вальсу?

– Никакого, – спокойно ответила я. – Но это во многом связано с проливом Бринмарк.

Гуннар отступил назад, и на его лице застыл голодный кошачий взгляд.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Если я вмешиваюсь в то, что ты вкладываешь…

– Мне плевать на Бринкмарк-саунд, – произнес Гуннар, и на этот раз выражение моего лица было ледяным.

– Нет, – сказала я. – Конечно, нет.

Я взяла свою чашку кофе и ушла, оставив булочки со специями, к моему большому разочарованию.

– Репетиция вальса, – крикнул он мне. – Сегодня в два часа в бальном зале. Только не опаздывай.

Я подумала, не будет ли это выглядеть не по-королевски – показать ему средний палец, выходя из королевской столовой. А потом я решила, что мне все равно, и все равно сделала это.

Дверь захлопнулась на звуке его смеха.

Гуннар

Я попросил Ингрид помочь нам с вальсом; то, что она привела с собой Алека, было сюрпризом.

– Ребята, вы снова в деле? – спросил я, входя в огромный пустой бальный зал. Пол был выложен нефритовыми и мраморными плитками, а все светильники – розовым камнем с наших северных пляжей. Это была чрезвычайно женственная комната. И очень симпатичная. Окна выходили на скалистый берег в конце сада. Там не было ничего, кроме Северного моря. А сегодня был один из тех сентябрьских дней – яркий и ясный. Тихий. Глядя в окно, ни за что не догадаешься, что мы на самом краю света.

– Нет, – сказала Ингрид, в то же время Алек сказал: «Да!»

– Алек, – вздохнула Ингрид. – Мы говорили об этом.

– Ты говорила. Я не согласился.

Ингрид уже собиралась возмутиться, но тут открылась дверь и вошла Бренна с таким видом, словно ее вели на верную смерть.

– Что? – спросила она, и я понял, что смотрю на нее. На ней было то же платье, в котором я впервые увидел ее. Желтый сарафан, делавший ее похожей на лето на внешних островах. Она носила свои ярко-красные туфли с ним, и я не мог лгать – она выглядела чертовски горячей.

Эта мысль пришла мне в голову внезапно. В них ей было комфортно. Даже легко. Это помогло мне поместить ее в шкатулку, которую я знал. Красивая девушка, с которой я хотел бы переспать. Это была изрядно потрепанная шкатулка в моей жизни. На самом деле, это была центральная тема в моей жизни. Я глубоко вздохнул и почувствовал, как мои плечи опустились примерно на дюйм.

В противном случае для Бренны не было никакой шкатулки. Нелегкая для нее категория.

– Рад, что ты пришла, – сказал я, улыбаясь ей.

Бренна прищурилась, глядя на меня, и мне тоже стало жарко.

– Мы готовы к вальсу? – спросила Ингрид, хлопая в ладоши.

– Не совсем, – ответила Бренна. – Нет.

– Мы сделаем это в стиле ускоренного курса, – сказала Ингрид. – Достаточно, чтобы не наткнуться на что-нибудь на танцполе, и чтобы на следующее утро в «Таймс» не было фотографий, где вы натыкаетесь друг на друга.

– Ну, – сказала Бренна. – Звучит не так уж плохо.

– Вальсировать легко, – сказал я, и раскатистый смех Алека эхом отразился от мраморных полов и колонн. Мы все вздрогнули.

– Это трудно, – сказал Алек. – Очень трудно. Вы должны делать десять вещей одновременно.

– Думаю, она справится, – сказал я, и Бренна быстро посмотрела на меня, а затем отвела взгляд.

– Давай просто сделаем это, – сказала Бренна. – Здесь есть музыка или что-нибудь?

– Вы, ребята, будете танцевать под «Вальс № 2» Шостаковича, – произнесла Ингрид и указала на Алека, который нажал кнопку на своем телефоне. В зале зазвучала классическая музыка со знакомым темпом вальса, но в то же время звучавшая… навязчиво и совершенно по-другому.

Мне все в ней нравилось.

– Неужели? – спросила Бренна. – Вот так?

Ингрид пожала плечами и указала на меня.

– Он сам ее выбрал.

– Ты? – спросила Бренна.

– А что в этом удивительного? – спросил я, но уже знал ответ. Я точно знал, почему это было удивительно. Потому что она и меня посадила в ящик, а я в нем не останусь.

Как это должно быть опечалило Бренну. Я нашел коробку, в которой она могла остаться, и продолжал выползать из той, в которой она хотела меня видеть.

Все это заставило меня почувствовать себя лучше.

– Пошли, – сказал я. – Давай сделаем это. У меня еще есть дела.

Бренна фыркнула, проходя через бальный зал. Подол желтой юбки колыхался вокруг ее колен.

– Какие? – Она остановилась передо мной, уперев руки в бока. Между ее глазами залегли морщинки, как будто она думала обо мне что-то очень плохое.

– Тренировка на пресс с моим тренером.

О, Бренна так сильно закатила глаза, что я удивился, как она не потеряла сознание. А потом она подняла руки, словно изображая кактус.

– Ты что, издеваешься?

– Что ты имеешь в виду?

– И что мне с тобой делать? – Я коснулся кончиков ее пальцев, которые при соприкосновении сжались в кулак. – Вешать на тебя одежду?

– Остановись.

Я тронул ее за локоть, и она отпрянула.

– Серьезно, – сказала Бренна. – Остановись.

Когда я шагнул к ней, она отступила назад, глядя на меня так, словно я собирался украсть ее сумочку.

Во всяком случае, мне эта ее реакция понравилась. Потому что я знал наверняка, как разделаться с ее чувством дискомфорта.

Побороть его.

– Бренна, – произнес я медленно. – Это вальс. Мне придется к тебе прикасаться.

– Да, я знаю, но… – она посмотрела на Ингрид и Алека, которые наблюдали за нами с каким-то зарождающимся ужасом со стороны Алека и восторгом со стороны Ингрид. Затем Бренна сделала глубокий вдох. – Отлично. Отлично. Касайся меня.

О боже, с ней было слишком легко. Бренна была такой аппетитной.

Я шагнул к Бренне и наблюдал, как она боролась с собой, чтобы не сбежать от меня. Остаться стоять на месте.

– Ты хочешь убежать, – пробормотал я, обнимая ее за талию.

Бренна вздрогнула, но осталась стоять на месте.

– Я хочу врезать тебе по носу.

– Ладно, – Я улыбнулся Бренне, взяв ее ладонь в свою. – Расслабься.

– Я расслаблена. Абсолютно спокойна.

– У тебя ладони потеют.

– Ты самый худший.

– Возможно, – вздохнул я, улыбаясь раскрасневшемуся лицу Бренны. Ее тело было теплым. И я притянул Бренну к себе настолько близко, что ее живот коснулся моего. Она втянула воздух и задержала его, и я почувствовал, как она дрожит рядом со мной.

Мое собственное дыхание застряло где-то в горле. Странный твердый комок.

– Итак? – прошептала она вопросительно, а затем прочистила горло. – Что нам теперь делать?

– Уединиться, – сказал Алек, и Ингрид хлопнула его по плечу.

– Включи музыку снова, – произнес я. Голубые глаза Бренны были широко раскрыты и не моргали. Несмотря на то, что голубые глаза и светлые волосы были буквально самым распространенным сочетанием в моей стране, я поймал себя на мысли об уникальности ее волос, ее глаз и ее темных бровей.

Мне казалось, что я никогда раньше не видел такого сочетания. Оно было крайне редким.

Такие, как она, были крайне редки.

Музыка снова заиграла и я начал отсчитывать шаги и задавать ритм.

– Раз, два, три, – шептал я, медленно поворачивая ее, водя кругами по танцполу.

Бренна споткнулась, и мы остановились.

– Ты пытаешься меня вести, – сказал я ей.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– В вальсе может быть только один ведущий.

– Тогда нам лучше прямо сейчас решить, кто из нас ведет, разве нет? – спросила она. – Кто ведущий.

Я улыбнулся Бренне, чувствуя, как смех подкатывает к моему животу.

– Милая, – прошептал я. – В этом я всегда главный.

Слова прозвучали напряженно и немного озорно, и темные брови Бренны сошлись вместе на переносице. Грозовая туча, указывающая на смену ее настроения.

Как ни странно, я посчитал эту реакцию… интригующей. Я вполне привык к тому, что женщины злятся на меня, но в ее гневе было что-то совсем иное. Я проглотил его. Дразнил Бренну еще больше, потому что искры и всплеск ее темперамента казались мне такими сладкими.

– А тебе бы хотелось быть за главного в других вещах? – спросил я.

– Только не будь ослом.

Отвлекаясь, она была лучшей танцовщицей, но я этого не сказал, потому что чувствовал, как Бренне хочется дать мне пощечину и уйти. А нам действительно нужно было это сделать.

– Я рад, что ты едешь со мной на побережье, – сказал я, разворачивая Бренну немного быстрее. Темп наших танцевальных па наконец-то совпал с темпом песни.

– Нет, вовсе нет.

– Конечно, серьезно. Ты можешь сделать всю работу. Вот в чем ты можешь быть главной. Сделать работу.

– Это и правда ничего не значит для тебя, – спросила она. – Тот факт, что будущее нашего королевства будет решаться в проливе? Это, по-твоему, шутка такая?

На мгновение мне захотелось возразить, что, конечно, это не так. Потому что я не был таким ослом, как она утверждала, чтобы не понимать, что это важно. Я понимал, что это важно. Но все, что я ей продемонстрировал, было мое безразличие.

Это все, что у меня было. Все, что я мог себе позволить.

Бренна восприняла мое молчание как ответ, который ей понравился, и ее рука сжала мою.

– У нас есть сила, – сказала Бренна. – Не знаю пока точно где. Но у нас она есть. Мы можем все изменить.

Я отступил назад, бросив руки с талии Бренны. Почувствовал что-то холодное и жесткое в своем мозгу.

– Ты здесь уже целую минуту, – сказал я. – Ты понятия не имеешь, о чем твердишь.

– Это потому, что я пробыла здесь минуту, и я могу видеть вещи немного яснее, – сказала Бренна и подошла ближе ко мне.

– Ты живешь в Шотландии. Как ты думаешь, чего ты на самом деле можешь достичь?

Бренна улыбнулась широко и заразительно.

– Чего угодно.

– О, боже. Эта надежда была изнуряющей. И глупой.

Я повернулся к Алеку и Ингрид, которые смотрели на нас с разинутыми ртами.

– Что скажете?

– Я думаю, вам не следует драться на танцполе, – сказала Ингрид.

– И вам, наверное, не стоит трахаться, – добавил Алек.

– Не думаю, что это будет проблемой, – сказал я с некоторой небрежной жестокостью. – А ты?

Бренна посмотрела на меня разочарованно и растерянно.

Вот как ты учишься, подумал я. Вот как этому учат в королевском дворце. Не переживайте о других, потому что над вами будут насмехаться за это. Вашу руку, когда вы потянетесь за вещами, будут бить и ударять снова и снова, пока вы просто не перестанете тянуться.

– Мы закончили? – спросила она.

– Ингрид? – спросил я, не отводя взгляда от Бренны, и ее уникальность вся загорелась гневом. Разочарованием и, возможно, отвращением ко мне.

Это заставило меня снова захотеть прикоснуться к Бренне, потому что я мог вызвать у нее отвращение, но я мог заставить ее хотеть меня. Я мог бы заставить ее губы приоткрыться, затаив дыхание. Я мог бы заставить ее глаза широко раскрыться, а сердце забиться в этом нежном месте на шее.

Ага. Бренна могла ненавидеть меня, но она всегда была на расстоянии одного прикосновения от сжигающего ее желания обладать мной. И я видел по ее глазам, что она тоже это знала.

И Бренна ненавидела это.

– Я думаю, с вами все будет в порядке, – сказала Ингрид, как будто с расстояния в миллион миль.

– С нами все будет в порядке, – сказал я, пробуя слова на вкус. Смакуя их. Задаваясь вопросом, были ли они правдой, или мы были на пути столкновения, мы двое, с чем-то большим и могущественным и далеко, далеко за пределами моего контроля.

Бренна, с непроницаемым, недосягаемым выражением лица, кивнула один раз, всего один раз. И просто ушла.

6

Тогда

Бренна

Я наблюдала, как моя мама выходит замуж в шелковом свадебном платье с двадцатифутовым кружевным шлейфом. Увидел, как из уголка ее глаза скатилась слеза, и даже не задумалась в тот момент, настоящая она или нет.

Потому что все, о чем я могла думать, было: я теперь принцесса. Я имею в виду… черт возьми. Я чертова принцесса.

Неужели это то, что я могу указать в своих водительских правах?

Я была подружкой моей матери, и она выбрала для меня ярко-зеленое платье, самую прозрачную вещь, которая требовала в основном костюма для подводного плавания. Но оно делало мои глаза похожими на лед на озере Фассо.

Свадьба не была ужасной, к моему большому удивлению. Все было чудесно, правда. Как можно более интимно с пятьюстами гостями. Почти все они были незнакомцами. Высокопоставленные лица из других стран. Члены Совета и их большие семьи.

Но церковь была прекрасна, располагалась она далеко на утесах. Прием был устроен в шатре на просторной лужайке между церковью и замком. Со всех углов и башен развевались васгарские флаги, трепетавшие на прохладном ветру, дувшем с воды.

Мы с мамой надели белые меховые накидки, а всего три недели назад я думала, что накидки были смешными. Но здесь, на краю Северного острова, погода так быстро менялась, и я была благодарна за накидку сегодня.

Моя тетя Оливия была там, и моя кузина Эдда приехала из Эдинбурга, но я потеряла их между официальными правилами и распорядком сегодняшней церемонии. Но под навесом шатра я нырнула, оглядевшись вокруг, мимо людей, которых не знала, пока не заметила прекрасные каштановые кудри Эдды.

– Ты прекрасно выглядишь! – сказала Эдда, обнимая меня, пока я вдыхала запах гвоздичных сигарет, переменчивую погоду и далекие места. Эдда всегда так пахла. Даже в детстве от нее пахло переменами. Как будто кто-то направляется к горизонту. Я завидовала ей больше, чем могла выразить словами.

– Благодарю, – ответил я.

– Теперь ты настоящая гребаная принцесса!

– Так и есть! – Я рассмеялся, потому что она хотела, чтобы я рассмеялся. – Я настоящая гребаная принцесса.

– Не могу в это поверить.

– Поверь мне. Я тоже не могу.

Я высвободилась из ее объятий, чтобы обнять Эдду. На ней было платье из какого-то серебристого материала и шотландская клетка. Принадлежность клану ее отца.

– Ты выглядишь как настоящая шотландка.

Сногсшибательно. Эдда была просто сногсшибательна. Она могла бы носить черный мусорный пакет, и она была бы самым потрясающим человеком в комнате.

– Да, – подтвердила она. – И мне нужно выпить.

Эдда взяла меня под руку, и мы пошли прочь от сотен людей, которых я не знала, да и не особенно хотела знать.

– Расскажи мне все, – попросила она.

– Не так много и рассказывать, по правде говоря, – сказала я Эдде. – Все было прекрасно. И ни минуты продыхуу. Как мои растения?

– Очень мертвые.

– Эдда!

– Шучу. С ними все в порядке. В основном. Твоя мама в порядке?

– Счастлива.

– Неужели?

Я пожала плечами.

– Не знаю, будет ли это счастье длиться вечно.

– Для наших мам это редко случается, не так ли? А что насчет тебя?

– А что насчет меня?

Эдда взяла с подноса два бокала шампанского, когда мимо прошел официант. Один она протянула мне. Я хотела вылить ей все. Мне хотелось излить душу, открыть ее и просто дать выплеснуться наружу. Яд и наслаждение. Мне хотелось немного напиться и все рассказать кузине.

Но теперь я была принцессой, и это казалось… неправильным. Если я чему-то и научилась за последние несколько недель, так это тому, что фасад был единственным, что имело значение. Пьяная принцесса была бы проблемой.

– Мне не следует…

– Тебе на все сто процентов следует, – сказала Эдда.

Фотографов на приеме не было. Свадьбу показывали по телевидению в трех разных странах. Но прием был частным, и никто не собирался делать кучу фотографий, на которых теперь принцесса пьет шампанское.

– Ты права, – согласилась я и осушила бокал. – Возьми еще два. Давай найдем место, где можно присесть.

Эдда приподняла брови, и понеслось. О, этот смеющийся, дикий взгляд в ее глазах, я хорошо его знала. Именно этот взгляд помог мне почувствовать себя лучше в те мрачные дни дома. Нас обоих воспитывали матери-одиночки, у которых не было той жизни, о которой они мечтали.

Ну что ж, подумала я, глядя на маму как на прекрасную невесту у входа в шатер. Это больше не было правдой.

– Срань господня, – выдохнула я. – Моя мама-королева.

Эдда взвыла, что-то сказала одному из официантов, и вскоре у нас была своя бутылка шампанского и столик в углу, где мы могли его спокойно выпить. Прием, казалось, закружился без нас, и одна бутылка шампанского превратилась в две и поднос с крабовыми канапе.

– Похоже, ты взволнована предстоящей поездкой в пролив Бринмарк.

– Так и есть. Я так взволнована. Это… все показуха. Знаю. Но все же я могу поговорить с людьми. Узнать, что им нужно, как им можно помочь.

– Ты слишком хороша для этого места, Бренна.

– Об этом мне лично ничего не известно. – Я была пьяна и разговаривал с Эддой, девушкой, которой доверяла всю свою душу, поэтому чувствовала себя в безопасности, произнося вслух то, во что только начала верить. – Может быть, я смогу помочь этому месту стать лучше. Служить королевству, как то подобает принцессе.

– А как насчет ООН?

– Почему я не могу сделать и то, и другое?

– Оптимистична как всегда, – сказала Эдда. – Расскажи мне о принце.