Текст книги "Мы созданы из моментов (ЛП)"

Автор книги: Молли Маклейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 12

НАШИ ДНИ…

ХЕЙДЕН

Некоторые вещи не в нашей власти, как бы сильно мы этого ни хотели.

Я слышу слова Джесси в своей голове так же ясно, как и шесть лет назад. Улыбаюсь про себя, отключая Zoom-звонок с «Альбертсон Энтерпрайзиз» раним утром в четверг. Собеседование прошло хорошо, учитывая все обстоятельства. Но я не хочу забегать далеко вперед и расстраиваться после. Особенно, если на следующей неделе мне позвонят и скажут, что предложили контракт кому-то другому. К несчастью, у меня далекоидущие планы.

Этот контракт не только заполнит пробелы в моем графике, но и принесет достаточно денег, чтобы значительно уменьшить размер ипотечного кредита, тогда мы с Лейном продолжим быть владельцами дома. Что-то, за что я переживаю каждый месяц, хотя мы никогда не испытывали трудностей с оплатой. Это нелепый страх, но, тем не менее, он существует. И именно поэтому я уже на полпути к кабинету Лейна, прежде чем осознаю, что делаю. Снова.

Рациональная часть моего мозга знает, что просмотр созданных им электронных таблиц с кучей различных прогнозов платежей, не облегчит давление в моей груди, но, возможно, немного отвлечет меня от мыслей о собеседовании.

Я падаю в его кресло и открываю ящик, где он хранит наши личные документы, но папка «Ипотека» пуста.

– Куда, черт возьми, ты ее положил? – бормочу себе под нос, быстро пролистывая другие папки, на случай, если он что-то перепутал.

Все остальное, кажется, в порядке, поэтому я перехожу к большому ящику на другой стороне стола. Обычно, я не касаюсь этой стороны, зная, что именно там Лейн хранит личную информацию о клиентах, когда работает на дому. Однако на днях тот работал из дома, сразу после того, как мы обсудили распечатанные им электронные таблицы, так что, скорее всего, именно туда он ее и положил.

Я перебираю папки, в поисках знакомой синей, когда натыкаюсь на файл с единственным конвертом, лежащим внизу. Конверт, на котором явно написано мое имя. Неряшливым мужским почерком, который совсем не похож на почерк Лейна.

Я никогда не собиралась рыться в его столе, но, увидев свое имя на чем-то, что, кажется, почти спрятано, схватила его без колебаний.

Присмотревшись повнимательнее, могу точно сказать, что это определенно не почерк Лейна, даже в его худший день. Но мое сердце внезапно учащенно забилось не из-за незнакомого почерка, а из-за едва заметной полоски грязи на обратной стороне конверта.

Дрожащими руками я вскрываю его, вытаскиваю содержимое и падаю обратно в кресло Лейна, мои колени слабеют, в ушах звенит, и последние пять лет моей жизни проносятся в моей голове словно молния.

Дорогая Хейден,

Будь ко мне снисходительна, городская девушка. Я не силен в этом дерьме. И знаю, что то, что я собираюсь сказать, вероятно, удивит тебя… и, возможно, разозлит.

Знаю, что время сейчас не подходящее, и должен был сделать это девять месяцев назад, но я должен снять это с себя. И надеюсь, что к тому времени, когда ты дойдешь до конца, ты поймешь почему. Я также надеюсь, что ты не возненавидишь меня за это. Но что бы ты ни решила, я обещаю, что не позволю этому что-либо изменить между нами.

Сегодня я стал свидетелем чуда. Знаю, это звучит банально, но то, что произошло сегодня, – это ни чья-то история… это наша история. Это, блядь, наше, Хейден, и я не могу стоять в стороне и притворяться, что меня все устраивает.

Я знаю, что обещал, что никогда не попрошу тебя о большем, точно так же, как ты обещала мне то же самое. Ты ясно дала понять, чего хочешь, и я подумал, что для меня этого тоже будет достаточно.

Я был дураком. Этого было недостаточно. Этого никогда не было достаточно. И не знаю, будет ли когда-нибудь, особенно после сегодняшнего дня.

Ты сделала меня отцом, детка. Гребаным отцом. Лучшие части тебя и меня в одном крошечном мальчике, который уже стал моим миром.

Знаю, ты боялась сказать мне, что беременна, из-за обещания, которое мы дали друг другу. Ты боялась, что я возненавижу тебя за это. Ты никогда этого не говорила, но я видел это в твоих глазах.

Правда в том, что… Я никогда в жизни не испытывал такого гребаного облегчения. Почему? Потому что это означало, что ты пробудешь в моей жизни еще немного. На самом деле, навсегда. Потому что теперь наши жизни причудливо сплетены в одного идеального маленького человечка.

Я сказал себе, что просто иметь ребенка от тебя будет достаточно. Но я солгал, детка. Лгал себе, и лгал тебе, и лгал Богу, когда сказал ему, что все, чего мне хочется, – это, чтобы наш ребенок был здоров, а ты была счастлива.

Правда в том, что я хочу большего. И всегда хотел. Я хочу тебя, нас и нашу семью. Знаю, что это не твоя мечта, и не моя тоже, но это все, о чем я могу сейчас думать. ТЫ – это все, о чем я думаю.

Однажды мы говорили о том, что вселенная знает, что нам нужно больше, чем мы сами знаем, и я должен верить, что сильные мира сего пытаются нам что-то сказать…

Мы были предназначены друг другу больше, чем на эти две недели. Мы были предназначены для большего, чем несколько летних ночей. Я чувствую это нутром и сердцем, и когда ты сегодня передала мне нашего сына, клянусь, я тоже видел это в твоих глазах.

Если я ошибаюсь, и я не тот, кто тебе нужен, это письмо ничего не изменит. Моя преданность Джетту и тебе, как его матери, останется неизменной. Я буду его отцом и твоим партнером в его воспитании, как и обещал.

Но если я прав, и у нас еще есть шанс, я весь твой. Каждая частичка меня.

Когда ты будешь готова.

Джесси

С мокрым от слез лицом и дрожащими руками я позволяю письму упасть на стол, поскольку эмоции переполняют меня.

Он хотел большего.

Он хотел меня.

Нас.

Семью.

Все, что я хотела, но не думала, что смогу получить.

Боже мой.

Все это время, и я ничего не знала. Потому что Лейн не только украл эту возможность, но и спрятал ее от меня.

Ярость бурлит в моих венах, и я кричу в тишине дома, который мы купили вскоре после того, как он сделал мне предложение, почти четыре года назад. Когда он пообещал, что всегда будет любить меня и уважать.

Но он нарушил это обещание еще до того, как дал его.

К тому времени, как Лейн, наконец, заезжает на подъездную дорожку, уже почти шесть часов. Не знаю, сколько раз я чуть не позвонила ему, чтобы он пришел домой пораньше. Сколько раз чуть не села в свою машину и не поехала в его чертов офис, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

Вместо этого я перечитывала письмо Джесси… снова, и снова, и снова. Пока не выплакала все свои слезы, и внутри меня не осталось ничего, кроме гнева.

Как он мог скрыть это от меня? Как вообще мог взять его, черт возьми, прекрасно зная, что это не для него? Хуже того, как Лейн может смотреть мне в лицо день за днем ​​и говорить, что любит меня, когда лгал мне четыре чертовых года?

Когда он входит через боковую дверь со своей сумкой и усталой улыбкой, я сижу на кухне, крепко обхватив рукой чашку холодного кофе.

– Привет, детка. – Он бросает сумку на стол и наклоняется, чтобы развязать шнурки на ботинке. – Как прошел твой день?

– Интересно, – говорю я с большим самообладанием, чем ожидала от себя – Твой?

– Хорошо. Забил еще два гола. Помнишь того клиента старой школы? Он привел с собой нескольких друзей.

– Ах. – Я сглатываю и сжимаю кружку так сильно, что удивительно, как она не треснула в моей руке.

Он бросает взгляд в мою сторону, приподнимая одну бровь.

– Ты в порядке? – спрашивает Лейн, расстегивая пуговицу на воротнике своего поло. – С Джеттом все в порядке?

Жар начинает обжигать мою шею, но мне удается кивнуть.

– Ага, – хриплю я, горло пересохло от слез. – Он в порядке.

– Ты говорила с Джесси сегодня или…

– Ты задал мне вопрос в субботу, – выпаливаю я, не в силах больше откладывать. – В доме моих родителей.

Лейн стоит прямо, расправив плечи, в его глазах замешательство борется с раздражением.

– Да. И мы уже говорили об этом.

– Спроси меня еще раз.

– Что? – Он издает короткий, оборонительный смешок и направляется к холодильнику.

– Спроси. Меня. Еще раз!

Он достает пиво, откручивает крышку и делает большой глоток.

– Почему, черт возьми, я должен хотеть это делать?

– Какого черта ты пытаешься заставить меня чувствовать себя дерьмово из-за того, о чем ты уже знал?

Его брови хмурятся над темными глазами.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Я вытаскиваю письмо из-под газеты и наблюдаю, как краска отливает от его лица.

– Ты рылась в моем столе? – Он стискивает челюсть, и костяшки его пальцев белеют, сжимая бутылку.

– Я искала папку с закладной.

– Она на том же месте, что и всегда.

– Не сегодня, ее там не было.

– Тебе не следовало рыться в моих вещах Хейден. Ты же знаешь, что там конфиденциальная информация.

– Я тоже считаю это конфиденциальным, но, полагаю, ты подумал иначе.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной? – его голос повышается, а глаза сужаются.

– Это было четыре гребаных года назад.

– Четыре года ты мне лгал.

– Я ни о чем не лгал. – Лейн смеется, потирая шею сзади. – Но, если ты хочешь поговорить о том, как пускать дым, может быть, нам стоит еще раз поговорить о том, как тебе было на него насрать.

– Я никогда не говорила, что мне все равно! – Я ставлю кружку, и мои руки мгновенно сжимаются в кулаки. – Я же говорила тебе, что, несмотря ни на что, я выбрала тебя!

– Тогда почему ты выкидываешь все это дерьмо прямо сейчас, Хейден? А?

– Ты взял то, что предназначалось мне. И знаю, что ты заставлял меня чувствовать себя виноватой из-за этого при каждом удобном случае!

Он легко пожимает плечами.

– Может быть, тебе следовало сказать мне об этом самому, чтобы мне не пришлось выпытывать это у тебя.

– Зачем мне говорить тебе, что я беспокоюсь о другом мужчине, Лейн? Зачем мне так поступать с тобой? Когда это не имело значения.

– Если это не имело значения, то почему сейчас это так важно, черт возьми? – огрызается он в ответ.

– Это важно, потому что я имела полное право знать и полное право…

– Что? Совершить самую большую ошибку в своей жизни? Он сам это сказал, Хейден. Это было не то, чего ты хотела. И черт возьми, он даже не хотел этого.

– Это должна была решать я!

– Мы оба знаем, что бы ты сделала, и через шесть месяцев или, может быть, даже через год, ты бы приползла обратно точно так же, как в первый раз. – Он делает еще один глоток пива, и мне хочется выбить бутылку у него из рук.

Раздувая ноздри, я сжимаю кулаки, пока ногти не впиваются в ладони.

– Сколько раз мне нужно напоминать тебе, что все было не так?

– Не так? – Лейн качает головой, на его лице кривая ухмылка. – Я купился на твою историю, пока он не оставил это чертово письмо в больнице, и я понял, что единственная причина, по которой ты была со мной, заключалась в том, что ты думала, что тебе больше некуда идти. Тебе нужен был кто-то, кто помог бы растить его гребаного ребенка.

– Ты мне не был нужен! – рычу я. – Я могла сделать это сама, если бы захотела!

Его ухмылка становится шире, когда он поднимает свое пиво и произносит простое.

– Вау.

Его дерзость задевает меня за живое, и я вскидываю руки в верх.

– Я выбрала тебя! ТЕБЯ! – выплевываю я, а слезы текут по моему лицу. – Но ты не имел права скрывать это от меня!

– Ты продолжаешь говорить, что выбрала меня. Кого, черт возьми, ты пытаешься убедить, Хейден, а? Меня или себя?

– Я никого не пытаюсь убедить! Я в точности рассказываю тебе, что произошло!

– Ты правда веришь во всю эту чушь, которую несешь? – его челюсть трясется.

– Я знаю, что ты солгал мне и использовал то, что знал, чтобы манипулировать ситуацией.

– Я не манипулировал, черт возьми. – Он снова проводит рукой по затылку. – И как я мог манипулировать тем, чего ты, очевидно, хотела?

Я облизываю губы и сглатываю.

– Я имела право знать. Это письмо было для меня.

Он выгибает бровь.

– Ты же на самом деле не веришь, что он имел в виду что-то из этого, не так ли? Потому что, если бы он хоть как-то заботился о тебе, то тебе не потребовалось бы высирать его гребаного ребенка, чтобы заставить его понять это.

Я бросаюсь вперед, и моя рука касается его щеки, когда сдавленный всхлип вырывается из моей груди.

– Ты говоришь о моем сыне!

Лейн придерживает одну сторону своего лица, растягивая челюсть из стороны в сторону.

– Ты притворяешься, что тебе не все равно, но правда в том, что он стал для тебя лишь неудобством. На самом деле, теперь все это имеет смысл.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Ты когда-нибудь хотел этого? – Я плачу. – Ты действительно хотел жениться на мне или все это было большой гребаной игрой, чтобы убедиться, что Джесси держится подальше?

– Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал.

– Чем больше он делает для Джетта, тем большую угрозу ты чувствуешь, но это не имеет ничего общего с тем, что на самом деле тебе насрать на Джетта. Потому что ты знаешь, чем больше Джесси делает, тем больше он выполняет свое обещание.

– Его обещание? Он оставил тебе чертово письмо, Хейден. Не мог высказать тебе в лицо свою слезливую историю и, черт возьми, точно не мог этого сделать до того, как у тебя появился Джетт, потому что знал, что это чушь собачья. – Лейн качает головой. – Он думал, что, если поймает тебя, когда ты будешь наиболее уязвима, возможно, ты действительно поведешься на это. И я, блядь, не могу поверить, что ты сейчас на это купилась.

– Это даже не имеет смысла, Лейн! Почему его письмо должно быть последней отчаянной попыткой убедить меня в том, чего он не хотел? Джесси никогда не лгал мне! Никогда не использовал меня, чтобы получить то, чего хотел.

– О, и я это сделал, да? – Его ноздри раздуваются, когда он выходит из себя. – Из-за чего ты на самом деле злишься? Того факта, что я взял письмо, или того, что это держало тебя подальше от него?

Эмоции захлестывают меня, и мои руки снова сжимаются в кулаки.

– Я доверяла тебе. После всего, через что мы прошли, я доверяла тебе, а ты предал меня.

– И ты никогда не говорила мне, что, черт возьми, любишь его.

– Не в этом дело!

Его глаза расширяются

– Ты даже не собираешься отрицать это, не так ли? Ты полюбила его после двух гребаных недель. Еще до того, как ты узнала, что беременна.

– Я…

– Мы были вместе два с половиной года! – Он вскидывает руки в воздух, лицо красное. – Как, черт возьми, ты думаешь, это заставило меня чувствовать?

– А как ты думаешь, что я чувствовала, когда ты мне изменил!

– Мне было насрать на нее! – рычит он.

– Это не имеет значения! – Слезы текут по моему лицу. – Ты не должен злиться, что у меня было что-то с кем-то другим, пока мы были порознь!

– Может, и нет. Но в ту секунду, когда ты вернулась ко мне, беременная его гребаным ребенок, это изменилось. – Лейн стискивает челюсти. – Я знал, что ты хотела его. Знал, что ты все бы отдала за то, чтобы он, черт возьми, захотел тебя вернуть, но тот этого не сделал, Хейден. Он этого не сделал, и единственная причина, по которой тот сказал, что сделает это, заключалась в том, что он чувствовал себя обязанным.

Он кивает на конверт.

– Это письмо было не чем иным, как признанием того, что тот, наконец, пожалел, что испортил тебе жизнь. Поверь мне, детка, если бы он действительно хотел тебя, он бы боролся за тебя с самого начала.

– Не говори о том, что Джетт испортил мне жизнь, – киплю я. Но это… это дерьмо с Лейном. Эта игра, в которую он играл…

Лейн может заботиться о Джетте, но он никогда не полюбит его так, как я думала, и теперь я знаю почему.

Если я и облажалась в том, что касается Джетта, так это из-за того, что оставила его в такой ситуации. Держась за то, что, как я уже давно знала, не сработает.

Сняв кольцо, я кладу его на стол и высоко поднимаю дрожащий подбородок.

– Я больше не могу…

– Просто так, да? – Лейн фыркает. – У тебя есть хоть малейшее подозрение, что ему на самом деле может быть не наплевать, что мы закончили.

– Это не имеет никакого отношения к Джесси.

– Нет, детка, это имеет самое прямое отношение к нему.

Глава 13

ХЕЙДЕН

– Черт возьми! – Сидя со скрещенными ногами на детской кровати, Ханна прикрывает рот обеими руками. – Не могу сказать, что удивлена, но черт возьми.

Я вытираю слезы и хмурюсь.

– Что значит «ты не удивлена»? Потому что это не укладывается у меня в голове.

Она опускает руки на колени и вздыхает.

– У меня было ощущение, что с Джесси у тебя что-то большее.

– Я говорила, что у меня были чувства…

– Я говорю о чувствах с его стороны, Хэй. – Она сжимает губы в легкой улыбке и заправляет прядь светлых волос за ухо. – На самом деле, оглядываясь назад, я думаю, что это довольно очевидно.

– Ханна, ты серьезно? Почему ты ничего не сказала?

– Потому что ты была непреклонна в том, чтобы наладить отношения с Лейном. Я хотела поддержать твое решение.

– Хан… – Грустный смех вырывается из моего горла, когда я чуть крепче прижимаю подушку к груди. – Я ценю это, но ты моя сестра. И рассчитываю на то, что ты скажешь мне все как есть, независимо от того, хочу я это слышать или нет.

– Ты была беременна.

– Еще больше причин рассказать мне!

Она сжимает мое колено, спрятанное под одеялом, в которое я была закутана с тех пор, как появилась на пороге дома моих родителей прошлой ночью.

– Послушай, мы могли бы сидеть здесь весь день и размышлять о прошлом, но это ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Мы должны выяснить, что ты собираешься делать сейчас.

Огромный ком сдавливает мою грудь, пока не становится трудно дышать, но я проглатываю его.

– Что я могу сделать? Прошло четыре года.

Темные глаза Ханны внимательно изучают мои, прежде чем схватить меня за руку.

– Ты хочешь, чтобы я была честна с тобой, поэтому мне нужно, чтобы ты сделала то же самое. – Она переплетает свои пальцы с моими. – Что сейчас болит больше всего?

Чувство вины, которое кипело у меня под кожей последние восемнадцать, или около того часов, начинает гореть, и я неловко ерзаю под одеялом. Мне должно быть больно от того, что Лейн предал меня, и мне больно. Мне должно быть больно, что доверие, которое я с таким трудом восстановила, снова пошатнулось, и мне больно. Но что ранит больше всего, о чем я не могу перестать думать с тех пор, как прочитала его слова, это осознание того, что Джесси тоже что-то чувствовал. И я не знала об этом.

– Я не могу перестать думать о том, что для Джетта все могло быть по-другому, – признаюсь я, и боль в моей груди становится все глубже.

– Не делай этого, – мягко говорит она, поглаживая большим пальцем мои костяшки. – Не делай это из-за Джетта.

– Но речь идет о нем. Это все из-за него. – Горячие слезы снова текут по моим щекам, и я позволяю им упасть. Мое сердце слишком болит, чтобы сдерживать это.

– Нет, милая. – Она качает головой, ее глаза полны сочувствия. – Это касается тебя и Джесси. Вы можете делать что-то для себя. Ты ведь знаешь это, верно?

Ага. В последний раз, когда я сделала что-то для себя, я влюбилась в того самого парня, о котором шла речь.

– Это я, Хэй. – Она натягивает улыбку, которая, я уверена, должна меня успокоить, но вместо этого она усиливает мое чувство вины. – Ты можешь на несколько минут снять шляпу мамы и побыть женщиной Хейден, и, клянусь Богом, я не буду тебя за это осуждать.

– Я даже не знаю, кто она теперь. – Я прогоняю новые слезы и шмыгаю носом.

Все, что я делала последние четыре, почти пять лет, было сделано ради Джетта. Решение создать стабильную жизнь с Лейном, хотя у меня все еще были проблемы с доверием, дом, который мы купили вместе, изменение в моей работе, чтобы я могла чаще бывать дома, чем в отъездах…

– Ты знаешь ее. – Она протягивает руку и приподнимает мой подбородок. – Это она вчера прочитала то письмо.

Внезапная, колющая боль пронзает мою грудь, и я зажмуриваю глаза, сдерживая боль.

Ханна права, и это часть причины, по которой я сейчас чувствую себя такой чертовски виноватой.

Конечно, я представляла, как изменилась бы жизнь Джетта, если бы у него были и я, и Джесси, но я также представляла, каково это – иметь Джесси для себя.

Прошло много времени с тех пор, как я позволила себе это, но вчера «что-если» пришло так легко.

Каково это снова проводить с ним время. Говорить, смеяться и просто быть теми Хейден и Джесси, которыми мы были те пару недель, и даже во время летних встреч до этого.

Но я также позволила себе подумать и о том, что было бы, если бы у нас было больше.

Просыпаться с ним по утрам.

Целовать его на прощание каждый раз, когда мы расстаемся на целый день.

Звонить или писать ему всякий раз, когда я думала о нем.

Приходить к нему домой.

Ужинать, разговаривать и обниматься на диване.

Прикасаться к нему. Запускать пальцы в его волосы, притягивать его к себе и просто вдыхать его запах.

Чтобы он обнял меня. И чувствовать себя в его объятиях безопаснее, чем когда-либо прежде.

Ирония в том, что я хотела стабильности, которую обещала жизнь с Лейном, но именно с Джесси я чувствовала себя защищенной и в большей безопасности. И самой довольной, несмотря на то, что мы с ним хотели от жизни разных вещей.

Или, может быть, я так говорила себе, чтобы не привязываться слишком сильно. Потому что, если задуматься, наши конечные цели не такие уж и разные. Единственная реальная разница в том, что он хотел добиться своего в Коул-Крике, а я хотела добиться своего здесь.

Но самое главное, что, как мне кажется, я чувствовала его на подсознательном уровне, и что-то продолжало терзать меня каждую вторую неделю, когда я снова видела его…

Это то, что я доверяю Джесси все, что у меня есть.

Я отдаю ему свое сердце каждую пятницу вечером и никогда не сомневалась, что он вернет его обратно в воскресенье. Более того, он любит нашего сына, так же сильно, как и я.

Доверять кому-то другому самые сокровенные части себя – это значительный риск, но я никогда не боялась делить Джетта с Джесси. Если уж на то пошло, я боюсь не разделить с ним это партнерство.

Мысль о том, что я могу потерять Джесси, похожа на удар ножом прямо в сердце. Но мысль о потере Лейна… кажется такой далекой.

И это говорит мне кое-что, с чем я не совсем понимаю, что делать.

– Я так старалась не быть этой женщиной, – наконец, прошептала я Ханне. – Так старалась жить дальше и придерживаться обещания, которое дала Джесси, но правда в том, что я никогда не теряла надежды, что когда-нибудь что-то изменится. Мне чертовски больно осознавать, что я могла бы получить все это. Что могла бы дать Джетту жизнь, которую он заслуживает, под одной крышей, в одном городе, с двумя родителями в его жизни, каждый день. И я могла бы быть с Джесси. Моим партнером во всех делах.

Я провожу дрожащей рукой по волосам.

– Лейн мог скрывать от меня письмо, но я скрывала от него часть себя. Часть меня, которая всегда принадлежала Джесси. И я не понимала, насколько большой частью она была до сих пор.

Глаза Ханны блестят от непролитых слез.

– Ты говоришь так, будто возможность упущена, – тихо говорит она, сжимая мою руку.

– Прошло четыре года, – повторяю я, качая головой. – Что касается Джесси, я прочитала письмо и сделала свой выбор.

– Скажи ему правду.

Я смеюсь и отвожу взгляд.

– И рисковать потерять то, что у нас есть сейчас? Ни за что. Я не смогу сделать это без него.

– Ты ничего не потеряешь, если он будет чувствовать то же самое.

– Я потеряю все, если это не так.

– То, что ты не сказала о своих чувствах к нему, привело тебя в этот бардак. – Я оглядываюсь на нее, когда она мягко улыбается. – Может быть, сказав ему, ты наконец-то выберешься из этого.

ДЖЕССИ

– Папочка, я могу написать свое имя! – объявляет Джетт из-за стола, когда я вхожу на мамину кухню, после работы в пятницу. Она стоит у плиты, взбивая что-то, как обычно, и улыбается, как гордая бабушка.

– Он усердно работает уже больше часа, – докладывает она, когда я подхожу к сыну. Его упорство – это нечто.

– Правда, приятель? Дай-ка взглянуть. – Я взъерошиваю его волосы и наклоняюсь, чтобы осмотреть полдюжины, или около того, листов бумаги, разложенных перед ним. Много букв J, Es, Ts, и даже несколько других букв алфавита. – Ого, малыш. Это впечатляет. Посмотри на эти J!

– Они как рыболовные крючки без колющей части! – улыбается он, а я смеюсь.

– Ха, ты прав! Вау, я этого не знал. – Боже! Какой он милый. – А что это здесь?

Я беру другой лист и указываю на букву F.

– Не думаю, что я знаю, что это за буква. А ты?

– Это F, папа. – Он закатывает глаза. – F – это Foss (прим. пер. Фосс, фамилия героя). Видишь, F-O-S-S?"

– Подожди, – вытаращился на него я. – Ты хочешь сказать, что можешь написать и произнести свою фамилию?

– Да, мне уже четыре. Совсем скоро я пойду в детский сад.

– Как, черт возьми, я мог забыть? – Я атакую его щекоткой и поднимаю со стула, чтобы обнять. Он долго брыкается, но, наконец, выбирается из объятий. Когда, черт возьми, он начал так ненавидеть объятия? Чертов ребенок разобьет мне сердце.

– Я занят, папа! – Он хихикает и отстраняется, возвращаясь к работе, тщательно вырисовывая линии и изгибы с лазерной точностью.

– Я же говорила тебе, – добавляет мама, когда я подхожу к ней, чтобы быстро поцеловать.

– Наверное, это у него от Хейден, потому что, видит Бог, у меня нет такого терпения. Спасибо, что побыла с ним сегодня. Все прошло хорошо?

– Идеально. Он помог мне с клумбами, потом мы смотрели «Собачий патруль» и даже немного вздремнули. Это был рай. Я могла бы привыкнуть к тому, что он вот так рядом.

Да, я тоже. И подумываю о том, чтобы спросить Хейден, можем ли мы вернуться к более длительному пребыванию летом и на каникулах, поскольку он уже подрос. Технически, длительные визиты прописаны в нашем соглашении об опеке, но я никогда не настаивал на них, зная, как тяжело это будет для него. В эти дни он относится к визитам как чемпион. И, честно говоря, я просто хочу видеть его чаще.

– Да, кстати, – говорит мама. – Сегодня я не буду готовить ужин. Надеюсь, это не доставит неудобств, но твой папа упоминал что-то о жареной рыбе, и я приняла решение, что вместо этого мы пойдем куда-нибудь.

– Мам, ты готовишь для нас по пятницам уже много лет. Пора бы и отдохнуть. Мы возьмем пиццу или что-нибудь еще. Ничего особенного. – Я пожимаю плечами и поднимаю подбородок к кастрюле, над которой она стоит. – Но если это не ужин, то что это?

– Соус для голяшек, которые мы будем есть в воскресенье.

– Для в-е-ч-е-р-и-н-к-и? – Она кивает.

– Ма, серьезно. – Я могу поцеловать ее и отшлепать одновременно. – Я же сказал тебе, что приготовлю все на гриле.

Она поднимает плечо, заставляя свои серебряные локоны подпрыгивать.

– Я все равно буду готовить воскресный обед, так что я подумала, почему бы и нет?

– Это слишком много.

– Твой отец говорит мне об этом уже много лет. Но меня это пока не остановило. – Она подмигивает, а затем откладывает большую ложку в сторону. – Амелия была здесь раньше. Она сказала, что пришло несколько заявлений на должность в офисе.

– Да, она мне тоже об этом говорила. Я посмотрю их на выходных.

– Одной из них была Микайла Камински, – и слова «Даже не думай об этом» остались невысказанными.

К счастью для моей матери, я бы никогда не нанял Микайлу. Не потому, что мама не одобряет, просто все может усложниться, если мы начнем чаще встречаться.

– Она не такая уж плохая, ма. Я знаю, что у тебя на нее зуб, но на самом деле она довольно милая девушка.

– Хорошие девушки не лапают моих мальчиков в церкви.

– Я уверен, что в этой церкви случалось и похуже, мам. Все эти комнаты в подвале… – Ее глаза расширяются, а губы приоткрываются.

– Я не знаю из личного опыта, просто говорю. – С другой стороны, Джинкс…

– Я бы предпочла не думать ни об одном из этих сценариев, спасибо большое. А что касается нашей говядины, я точно знаю, что она украла рецепт пирога у миссис Яниковски. И в начинке она использовала покупное яблочное масло. Кто так делает?

О, вот это разврат.

– Эй, по крайней мере, она готовит. – Мама вздрагивает.

– Если ты так это называешь…

– Я мог бы пригласить ее как-нибудь. – Я имею в виду, я действительно намекал на это, когда звонил после всей этой истории со ступеньками у Хейден. Но это было до того, как у Хейден начали создаваться серьезные проблемы в раю.

– О, Господи Иисусе… – мама закрывает глаза и проводит рукой вверх-вниз и по груди в драматическом крестном знамении.

– Да ладно, – смеюсь я. – Дай ей шанс.

– Ты так говоришь, как будто уже все решил. В этом нет никакого «может», не так ли?

– Я не хочу быть одиноким вечно. – И это первый раз, когда я признаю это за пределами своей собственной головы.

– О, детка… – Она подходит ко мне, ее руки обнимают мое лицо, как будто я снова ребенок. – У тебя много времени.

– Это не то, что ты говорила несколько месяцев назад, когда жаловалась, что у тебя всего один внук. – Конечно, комментарий был адресован всем нам, детям, но, думаю, он больше всего задел меня за живое. Я не хочу, чтобы Джетт рос в одиночестве. Мне хочется, чтобы у него было много братьев и сестер, как у меня. Большая семья, с которой можно проводить праздники. Люди, которые будут прикрывать его спину, несмотря ни на что.

– Я гораздо больше беспокоюсь о том, чтобы ты нашел кого-то, кто сделает тебя счастливым, чем о том, что ты подарил мне всего одного внука. – Она похлопывает меня по щекам и выпячивает нижнюю губу. – Становится все труднее оставаться одному, когда его нет, не так ли?

Черт. Я прочищаю горло.

– Легче не становится, это точно.

Она изучает меня мгновение, ее голубые глаза бегают между моими.

– Не останавливайся, милый. Не делай ошибку, думая, что время идет, и не соглашайся на кого-то, кто не является всем, что ты хочешь.

Я говорю себе то же самое уже много лет, но в какой-то момент мне приходится смотреть правде в глаза. Женщина, которую я хочу, не хочет меня.

* * *

Через час после этого, мы с Джеттом скользнули в единственную кабинку в «The Creek» – единственного бар-гриля в Коул-Крик и лучшем месте в городе, где можно отведать жареную рыбу, пиццу и холодное пиво.

Из звуковой системы звучит музыка в стиле кантри, а полдюжины телевизоров, установленных за барной стойкой и по всему помещению, показывают негромко новости, спорт и погоду. Бильярдные столы и доски для игры в дартс пока свободны, потому что еще рано, но через пару часов они будут заполнены местными жителями, приезжающими на выходные, и всеми, кто хочет расслабиться и хорошо провести время.

– Тебе хочется сегодня пиццы, малыш? Или это вечер куриных наггетсов? – Я выхватываю меню между салфетками и приправами и пролистываю его, как будто не выучил его наизусть много лет назад.

– Куриные наггетсы, пожалуйста. С соусом ранч.

– Шокирующий выбор, приятель. Однажды ты превратишься в куриный наггетс, клянусь. – Он хихикает, осматривая комнату большими глазами. Я приводил его сюда всего несколько раз, так как здесь не самая лучшая обстановка для детей, но сегодняшний вечер показался мне подходящим для смены обстановки.