Текст книги "Библейские пророки и библейские пророчества"

Автор книги: Моисей Рижский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3 и по форме и по содержанию – настоящий псалом и, может быть, является случайным добавлением к оракулам Аввакума.

ПРОРОКИ В ВАВИЛОНСКОМ ПЛЕНУ

Иезекииль. «Жреческий кодекс» и жреческая «утопия»

Ассирийские цари переселяли целые народы. Так, в 722 г. были выселены из своей страны Саргоном II десять племен израилевых. Навуходоносор увел в Вавилон только часть населения Иудеи, может быть даже меньшую, главным образом горожан, жителей Иерусалима и некоторых других городов, ремесленников – «плотников и кузнецов… художников и строителей» (4 Цар. 24:14–16) – в Вавилоне в эти годы шло огромное строительство новых дворцов и храмов, и такие специалисты были нужны. Были переселены также воины, иудейская знать и духовенство. Переселение произошло в три приема. Первый раз в 597 г., когда царь Иехония добровольно сдал город вавилонянам, которые вместе с ним увели в плен около 10 тысяч человек (4 Цар. 24:14). Второе переселение произошло в 586 г. при царе Седекии, при этом Иерусалим подвергся разрушению, храм Яхве был сожжен, многие горожане были уведены в плен (численность в источниках не указана). Наконец, через пять лет последовало третье пленение и еще 745 человек было переселено в Вавилон. Общее число иудеев, оказавшихся в «вавилонском пленении», не поддается определению – Библия в разных местах приводит разные и противоречивые цифры (4 Цар. 24:14 и Иер. 52:28–30).

Судя по данным тех же источников, положение пленников, по крайней мере некоторой их части, отнюдь не напоминало рабство. Тем из них, которые сумели привезти с собой какие-то денежные средства, было разрешено приобретать дома и землю и обрабатывать ее. Мы уже упоминали о послании, отправленном Иеремией к первой группе переселенцев, в нем пророк, убеждая пленников не рассчитывать на скорое возвращение на родину, между прочим, писал: «Стройте домы и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их… да не обольщают вас пророки ваши, которые среди вас… Ложно пророчествуют они вам…» (29:5,8–9). Иеремия имел в виду пророков проегипетской ориентации, которые и в Вавилоне, в плену, не перестали надеяться на скорое возвращение на родину, если египетский фараон придет на помощь Иуде. Один из этих пророков, Шемаия, в ответ на упомянутое послание Иеремии прислал даже из Вавилона на Иеремию донос, в котором, обращаясь к священнику иерусалимского храма Софонии, требовал: «Яхве поставил тебя… чтобы ты был между блюстителями в доме Яхве за всяким человеком, неистовствующим и пророчествующим, и чтобы ты сажал такого в темницу и в колоду: почему же ты не запретишь Иеремии анафофскому пророчествовать у вас? Ибо он и к нам в Вавилон прислал сказать: плен будет продолжителен…» (Иер. 29:26–27).

Однако в той же первой партии переселенцев оказался человек, который не только разделял взгляды Иеремии, но сам стал их проповедовать и развивать далее. Этого человека звали Иезекииль.

Иезекииль происходил из знатного жреческого рода садокидов, из семьи, проживавшей в самом Иерусалиме, и, по-видимому, состоявшей в штате иерусалимского храма. Может быть, Иезекииль и сам какое-то время выполнял жреческие обязанности. Во всяком случае, он как видно из его пророчеств, прекрасно знал храмовые порядки, топографию храма и то, что творилось в его самых сокровенных помещениях, и старался оправдать монопольное право садокидов на выполнение главных жреческих обязанностей при храме, право, которое садокиды присвоили себе после реформы Иосии (Иез. 44:10–14).

Иезекииль, как и Иеремия, получил соответствующее его положению воспитание, был хорошо знаком с «Книгой закона» и другими произведениями религиозной литературы, о чем свидетельствуют содержание и стиль его пророчеств, многие места в которых повторяют тексты Второзакония и книг пророков Амоса, Осии, Исаии, а чаще Иеремии; взгляды последнего были ему особенно близки.

В Вавилонию Иезекииль попал еще молодым, в 597 г. в составе первой партии переселенцев.

Пророчествовать Иезекииль стал, по-видимому, только в Вавилоне, на пятом году своего пребывания в плену, т. е. в 592 г. Как и у других пророков, началось у него это с «видения», которое подробно описано в начале его книги (Иез. 1:1—28).

Он находился на берегу Ховара, и «отверзлись небеса… и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него… А из середины его… видно было подобие четырех животных, – и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь. И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их… Подобие лиц их – лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны – лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех… И шли они, каждое в ту сторону, которая пред лицем его; куда дух хотел идти, туда и шли… И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния. И… на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их. Вид колес и устроение их – как вид топаза… и… казалось, будто колесо находилось в колесе… А ободья их… вокруг полны были глаз… дух животных был в колесах. Над головами животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла… А над сводом… подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека… от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние было вокруг него».

Увиденное Иезекиилем «подобие человека» на «подобии престола» был не кто иной, как сам Яхве. Иезекииль «пал на лице свое», но бог приказал ему встать и обратился к нему с речью: «Сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против меня; они и отцы их изменники предо мною до сего самого дня… Будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что был пророк среди них… ибо они упрямы» (2:1–7). После этих слов Яхве простер свою руку, в которой оказался «книжный свиток». Бог развернул этот свиток, «и вот, свиток исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: «плач, и стон, и горе». Яхве повелел Иезекиилю съесть этот свиток и еще раз повторил приказание идти к дому Израилеву и говорить ему слова бога, хотя «дом Израилев не захочет слушать тебя». Затем Иезекииль услышал «шум крыльев животных… и стук колес подле них, и звук сильного грома» – это означало, что Яхве удалился. «Но рука Яхве была крепко на мне», – заверяет Иезекииль. Так он стал пророком (3:1 —14).

Иезекииль оставил свой дом и пришел в другое поселение на реке Ховар Тел-Авив, где также жили иудеи-переселенцы. Здесь ему было новое «слово Яхве», в котором бог объяснил пророку его обязанности: «Сын человеческий! Я поставил тебя стражем дому Израилеву, и ты будешь слушать слово из уст моих, и будешь вразумлять их от меня. Когда я скажу беззаконнику: «смертью умрешь!», а ты будешь вразумлять его и говорить, чтоб остеречь беззаконника от беззаконного пути его, чтоб он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и я взыщу кровь его от рук твоих. Но если ты вразумлял беззаконника, а он не обратился от беззакония своего и от беззаконного пути своего, то он умрет в беззаконии своем, а ты спас душу твою. И если праведник отступит от правды своей и поступит беззаконно, когда я положу пред ним преткновение, и он умрет, то, если ты не вразумлял его, он умрет за грех свой, и не припомнятся ему праведные дела его, какие делал он; и я взыщу кровь его от рук твоих. Если же ты будешь вразумлять праведника, чтобы праведник не согрешил, и он не согрешит, то и он жив будет, потому что был вразумлен, и ты спас душу твою» (3:17–21).

С этого времени поведение Иезекииля стало поведением пророка. Древние пророки имели «видения», получали «откровения» и давали «знамения». Иезекииль заверяет, что он также после первого уже описанного «видения» имел еще ряд подобных же, с участием всех тех же крылатых быкообразных херувимов, везущих на себе престол и Яхве на нем (местами имя бога заменено почтительным выражением «слава Яхве»). При этом бог каждый раз обращает к пророк^ свое «слово», открывает ему свои планы на будущее Израиля и, как правило, предписывает Иезекиилю осуществить соответствующее знамение, подробно описывая, как его совершить. Мы приведем только одно такое предписание.

«И ты, сын человеческий, возьми себе кирпич и положи его перед собою, и начертай на нем город Иерусалим; и устрой осаду против него, и сделай укрепление против него, и насыпь вал вокруг него, и расположи стан против него, и расставь кругом против него стенобитные машины; и возьми себе железную доску и поставь ее… между тобою и городом, и обрати на него лице твое, и он будет в осаде, и ты осаждай его. Это будет знамением дому Израилеву. Ты же ложись на левый бок твой и положи на него беззаконие дома Израилева: по числу дней, в которые будешь лежать на нем, ты будешь нести беззаконие их. И я определил тебе годы беззакония их числом дней: триста девяносто дней ты будешь нести беззаконие дома Израилева. И когда исполнишь это, то вторично ложись уже на правый бок, и сорок дней неси на себе беззаконие дома Иудина, день за год… Возьми себе пшеницы и ячменя… и сделай себе из них хлебы… и пеки их при глазах их на человеческом кале. И сказал Яхве: так сыны израилевы будут есть нечистый хлеб свой среди тех народов, к которым я изгоню их». Далее Яхве повелевает Иезекиилю, взяв бритву, срезать со своей головы и с бороды часть волос, разделить волосы на части, часть сжечь, часть изрубить ножом и часть развеять по ветру. Бог объясняет: так он поступил и с Иерусалимом и Иудой, за то что они отвергли его, Яхве, постановления и не поступают по его уставам, стали нечестивее язычников и мерзостями своими осквернили его святилище (главы 4–5).

Уже давно среди библеистов идут бесконечные споры о том, как расценивать все эти «видения», «откровения» и «знамения» в Книге Иезекииля. Одни видят в них возврат к очень древнему прошлому, когда пророк считался вместе с тем и колдуном, способным магическими действиями непосредственно влиять на будущее, и утверждают, что Иезекииль, устроив «осаду» кирпича, как раз и применил метод имитативной магии. Другие выдвинули гипотезу, что пристрастие Иезекииля к «мимическим оракулам» и странности их объясняются патологическим состоянием пророка, и неподвижное лежание на одном боку в течение многих дней было каталепсией; третьи склоняются к мысли, что в этих описаниях слишком много искусственности и расчета. «Впечатление искусственности таково, – пишет А. Лодс, – что многие критики склонны считать, что Иезекииль вообще не видел никаких видении и не давал никаких знамений. Он все их сочинил, не более того». Автор ряда крупных трудов по Ветхому завету протестантский теолог и библеист Эдуард Рейс назвал Иезекииля «кабинетным пророком».

По-видимому, и современники пророка, иудеи, оказавшиеся в Вавилонии, первоначально тоже относились к нему критически, и это можно объяснить. Иезекииль, как уже было отмечено выше, принадлежал к пророкам провавилонской ориентации, считавшим неизбежностью подчинение Вавилону и объяснявшим постигшие иудеев бедствия и плен как справедливую кару Яхве своему народу за его прошлые и настоящие беззакония. Но сами пленники в первые годы своего пленения, естественно, испытывали острую тоску по родине – память об этом сохранил в поэтической форме псалом 136: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе, на вербах, посреди его повесили мы наши арфы. Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья… Как нам петь песнь Яхве на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя… Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!» Иеремия в своем послании к уведенным в плен иудеям, как мы уже знаем, не только старался убедить их, чтобы они не надеялись на скорое освобождение, но даже требовал от них большего от имени Яхве: «Заботьтесь о благосостоянии города, в который я переселил вас, и молитесь за него Яхве» (Иер. 29:7). Такова же была и позиция Иезекииля, что не могло не отразиться на отношении к нему соотечественников. Вдобавок похоже, что оказавшиеся в Вавилонии иудеи вообще не воспринимали его всерьез. Иезекииль неоднократно жаловался на это своему богу: «О, Яхве боже! они говорят обо мне: «не говорит ли он притчи?» (т. е. басни. – М. Р.)(20:49). Возможно, сыграли известную роль и особенности личности Иезекииля? В самой книге, носящей его имя, об этом есть любопытное свидетельство, вложенное в уста самого Яхве. Бог говорит пророку: «А о тебе, сын человеческий, сыны народа твоего разговаривают у стен и в дверях домов и говорят один другому, брат брату: «пойдите и послушайте, какое слово вышло от Яхве». И они приходят к тебе, как на народное сходбище, и садится перед лицем твоим народ мой, и слушают слова твои, но не исполняют их; ибо они в устах своих делают из этого забаву… И вот, ты для них – как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий; они слушают слова твои, но не исполняют их. Но когда сбудется, – вот, уже и сбывается, – тогда узнают, что среди них был пророк» (33:30–33). В этих словах, несомненно, чувствуется горечь и обида пророка, а в словах «уже сбывается» – еще и торжество. Сбылось, состоялось то, о чем Иеремия и Иезекииль пророчествовали: пал Иерусалим. Теперь уже тем, кто видел в пророке только забавного певца, придется признать, что он настоящий пророк, поставленный богом, чтобы «вразумлять» и быть «стражем» своего народа.

От кого или от чего должен был Иезекииль сторожить народ иудейский? Какая еще грозила опасность Иуде, когда этот народ и без того уже испытал величайшее несчастье, оказавшись пленником в чужой стране? Опасность, оказывается, грозила его религии, вернее, религии Яхве.

Мы помним бесконечные жалобы пророков на пристрастие израильтян на родине к языческим культам. Из Книги пророка Иеремии ясно, что даже после религиозной реформы Иосии, если не подавившей полностью языческие культы, то во всяком случае на некоторое время значительно потеснившей их, при последних царях Иудеи – Иоакиме, Иехонии и Седекии язычество снова подняло голову. Иудеи, бежавшие в Египет после падения Иерусалима и захватившие с собой пророка Иеремию, гневно упрекали его: «Слова, которое ты говорил нам именем Яхве, мы не слушаем от тебя; но непременно будем… кадить богине неба и возливать ей возлияния, как мы делали, мы и отцы наши, цари наши и князья наши, в городах Иудеи и на улицах Иерусалима, потому что тогда мы были сыты и счастливы и беды не видели. А с того времени, как перестали мы кадить богине неба и возливать ей возлияния, терпим во всем недостаток и гибнем от меча и голода» (Иер. 44:16–18).

Иезекииль, оказывается, был свидетелем возмутительных фактов измены иудеев своему богу, и притом в самом «доме Яхве», в иерусалимском храме. Он повествует об этом в описании одного своего «видения». В «видении» бог, ухватив пророка за волосы и подняв его «между землею и небом», перенес его в Иерусалим и ввел в храм Яхве. Там в одном месте бог приказал Иезекиилю прокопать стену и войти в дверь. Иезекииль вошел, «и вот всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева, написанные по стенам кругом. И семьдесят мужей из старейшин дома Израилева стоят перед ними, и Иезания, сын Сафанов, среди них; и у каждого в руке свое кадило, и густое облако курений возносится кверху». После этого Яхве привел Иезекииля к воротам храма, «и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе». И еще в одном месте, во внутреннем дворе храма, «между притвором и жертвенником, около двадцати пяти мужей стоят спинами своими ко храму Яхве, а лицами своими на восток и кланяются на восток солнцу». Показав пророку в «видении» эти картины, Яхве сердито сказал: «За то и я стану действовать с яростью; не пожалеет око мое, и не помилую; и хотя бы они взывали в уши мои громким голосом, не услышу их». (Иез. 8).

Иезекииль не мог полностью выдумать то, что он описал в своем видении. До плена он, вероятно, наблюдал нечто подобное в иерусалимском храме. Очевидно, в «доме Яхве нашлось место и для языческих культов. Трудно сказать, что означали изображения животных на стенах иерусалимского храма, может быть, это были фигуры звероголовых египетских богов? Во всяком случае, в этих фресках, перед которыми совершались каждения и возлияния, можно с полным основанием усматривать пережитки древнего тотемизма и культа животных. А Таммуз – ведь это был умирающий и воскресающий вавилонский бог растительной силы природы, поклонники которого в определенные дни года оплакивали смерть своего бога, а затем праздновали его воскресение. Оказывается, были в Иерусалиме и «женщины, плачущие по Фаммузе». В храме Яхве совершалось также и поклонение Солнцу. Что же удивительного в том, что, когда иудеи попали в Вавилон, религия Яхве испытала мощный натиск со стороны язычества? Пророки и жрецы Яхве действительно должны были почувствовать себя «стражами» своей религии.

Даже такой в общем богословски настроенный автор, как И. Клаузнер, в своей статье об Иезекииле в Еврейской энциклопедии был вынужден признать, что «в представление о сущности бога Израиля Иезекииль не вносит никаких новых особо возвышенных черт. Напротив, в своих видениях (1:10 и 43:2–6) пророк окружает бога Яхве антропоморфными и даже зооморфными существами, которые послужили позже основанием к возникновению позднейшей ангелологии и апокалиптики. Это произошло, несомненно, не без вавилонского влияния: херувимы Иезекииля слишком напоминают крылатого вола «кирубу» вавилонян» [58].58
  Еврейская энциклопедия, т. VIII, с. 571.


[Закрыть]

К этому можно добавить, что и такие свойства бога, как универсализм и вездесущность, правосудие и справедливость, у Иезекииля существенно огрублены даже по сравнению с более ранними пророками. Атрибут вездесущности, например, реализуется богом с помощью летающей колесницы и крылатых быкообразных керубов-херувимов, которые могут перенести Яхве из Вавилона в Иерусалим или в любое другое место на земле. Бог Амоса опекал не только Израиль, он позаботился в свое время об арамлянах, эфиоплянах и филистимлянах. У Иезекииля Яхве отомстит Аммону и Моаву, Эдому и филистимлянам за то, что они не только злорадствовали по поводу гибели Иуды, но еще и оскорбили самого бога и его храм. Устами пророка Яхве грозит Аммону гибелью «за то, что ты о святилище моем говоришь «а! а!», потому что оно поругано» (25:3).

Но, пожалуй, еще чаще библеисты прошлого и настоящего обвиняют Иезекииля в «догматизме» и стремлении подать требования Яхве в форме статей законов и мелочных предписаний. Пророка упрекают в том, что он от имени бога потребовал от иудеев строгого выполнения не только моральных, но и культовых обязанностей. Так, в отличие от «возвышенных» заверений древних пророков и Иеремии о том, что для Яхве главное – праведное поведение, а в жертвах и курениях он не нуждается, у Иезекииля бог хочет и праведности и жертв, так как жертвенник – это «трапеза, которая пред Яхве» (41:22) [59]59
  В оригинале – «стол», трапеза – стол (греч.).


[Закрыть]Яхве устами пророка обещает: в будущем царстве возрожденного Израиля «священники будут возносить на жертвеннике ваши всесожжения и благодарственные жертвы; и я буду милостив к вам» (43:27).

Пытаясь объяснить, почему Иезекииль придавал такое значение культовой стороне религии, одни авторы пишут о неожиданном возврате религиозного сознания к взглядам древнего яхвизма, когда религия Яхве включала в себя еще многие элементы семитического язычества, в том числе представление о магической роли жертвоприношений; другие склонны все объяснять «практической натурой» Иезекииля, отличавшей его от других пророков. Действительной причиной было, несомненно, то обстоятельство, что Иезекииль был в одном лице и пророк и жрец и что деятельность его протекала не на родине, а на чужбине, в условиях вавилонского плена.

Как пророк, Иезекииль, сам оказавшийся в плену в Вавилоне, очевидно, должен был считать своей прямой обязанностью поддерживать в своих соотечественниках веру в Яхве и надежду на улучшение их участи, если бог этого захочет. Выступал он также с пророчествами о других народах: Аммона и Моава, Эдома, Тира и Египта, предсказывая им отмщение от Яхве за то, что они плохо отнеслись к Израилю и Иуде в прошлом и злорадствовали по поводу его бедствий в настоящем, – за это они погибнут, а Израиль возродится. Но когда после падения Иерусалима в Вавилоне оказались вторая и третья партии изгнанников, перед пророками Яхве, очевидно, должны были встать новые задачи.

В эти годы среди плененных иудеев в Вавилоне появилось немало таких, которые, теряя веру не только в силу Яхве, но и в неизменность его любви к Израилю, начали поклоняться богам той земли, на которой они оказались поселенными. Иезекииль именно это имел в виду, вложив в уста Яхве суровое предупреждение этим малодушным: «И что приходит вам на ум, совсем не сбудется. Вы говорите: «будем, как язычники, как племена иноземные, служить дереву и камню». Живу я… рукою крепкою и мышцею простертою и излиянием ярости буду господствовать над вами» (20:32–33). И вместе с тем пророк, видимо, понимая недостаточность воздействия на умы своих соплеменников силою одного только страха, к тому же сильно ослабевшего в сложившейся обстановке, решил прибегнуть еще к одному доводу: Яхве, убеждал Иезекииль, обязательно поможет своему народу, так как он сам в этом заинтересован. Он сказал пророку: «Я рассеял их по народам, и они развеяны по землям… Я Яхве… И возьму вас из народов, и соберу вас из всех стран, и приведу вас в землю вашу… и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях моих и уставы мои будете соблюдать и выполнять. И будете жить на земле, которую я дам отцам вашим, и будете моим народом, а я буду вашим богом… И умножу плоды на деревах и произведения полей, чтобы впредь не терпеть вам поношения от народов из-за голода… Не ради вас я сделаю это… да будет вам известно… И узнают народы, которые вокруг вас, что я, Яхве, созидаю разрушенное» (36:19–32). Трудно сказать, в какой мере этот новый, придуманный Иезекиилем довод сыграл роль в сохранении веры в Яхве в условиях вавилонского пленения, но в теодицею бога он, очевидно, ничего нового не внес. А между тем как раз в условиях плена оправдание Яхве стало для его ревнителей задачей особенно актуальной и вместе с тем особенно сложной.

Пусть Иуда грешил, пусть он провинился перед своим богом, но заслужил ли он такое страшное наказание, которое грозит ему полной гибелью? Притом если погибнет Иуда, то погибнет и вера в Яхве! И ведь не все иудеи «беззаконники», за что же невинные должны страдать вместе с виновными? Можно себе представить, что перед Иезекиилем постоянно ставились эти вопросы. Прав ли Яхве? (18:25, 29; 33:17–20).

Ответ Иезекииля не был оригинальным: как и древние пророки, он подробно разбирает прошлое своего народа и показывает всю его неблагодарность и тяжкие прегрешения перед богом. Иерусалим был хуже, чем Содом (16:48).

По примеру Осии Иезекииль персонифицирует Самарию и Иерусалим в виде двух блудниц, беспрестанно изменяющих своему законному супругу, Яхве, с любовниками ассирийскими, египетскими, вавилонскими; причем, увлекшись, пророк нарисовал предельно натуралистические и эротические картины «блуда» (глава 23). Самария, т. е. Израильское царство, по справедливости пострадала за свои преступления перед богом, а Иерусалим – Иуда – оказался еще вдвое греховнее. «Неси же посрамление твое… – увещевает Яхве народ Иуды, – Красней же от стыда… За разврат твой и мерзости твои терпишь ты, говорит Яхве». Но, устыдив изменницу, Яхве, так же как у Осии, обещает ей прощение: «Я вспомню союз мой с тобою во дни юности твоей, и восстановлю с тобою вечный союз» (16:52–60).

Видимо, даже те иудеи, что с доверием относились к рассказам пророка о его «видениях» и «откровениях», вместе с тем говорили о нем: «Пророческое видение… сбудется после многих дней, и он пророчествует об отдаленных временах» (12:27). Счастливая жизнь для народа в целом в неопределенно далеком будущем была слабым утешением для отдельного иудея, современника Иезекииля. Этому иудею, перенесшему столько бедствий, страстно хотелось самому и при жизни своей испытать хотя бы малую толику этого счастья, и он не мог понять, почему лично он этого лишен, если всю жизнь поклонялся Яхве, приносил ему жертвы и не знает за собой никаких серьезных «беззаконий». Где же справедливость Яхве?

Отвечая на этот вопрос отдельного иудея, Иезекииль почти дословно повторяет объяснение Иеремии: «И было ко мне слово Яхве: зачем вы употребляете… эту пословицу, говоря: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»?.. Не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле… Если кто праведен… поступает по заповедям моим и соблюдает постановления мои искренно… то он непременно будет жив… Но если у него родился сын разбойник… то будет ли он жив? Нет, он не будет жив». Но далее у Иезекииля следует очень характерное добавление, которого мы не найдем у Иеремии: «И беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы мои… жив будет, не умрет. Все преступления его, какие делал он, не припомнятся ему…» А праведник, если он «отступит от правды своей и станет поступать неправедно… все добрые дела его, какие он делал, не припомнятся; за беззаконие свое… он умрет» (18:1—24).

Этим добавлением Иезекииль внес существенно новое слово в теодицею Яхве. Бог не хочет смерти грешника, хочет, чтобы он раскаялся и жил, – это звучит почти по-евангельски; и это могло найти отклик в любом сердце, – мог ли хоть один человек утверждать, что он ни разу не согрешил? Ранние пророки уверяли, что Яхве хочет раскаяния Израиля, чтобы возродить его к новой жизни, теперь пророк от имени Яхве заявил то же о каждом отдельном иудее, даже самом последнем грешнике, открыв перед ним врата не только правосудия бога, но и его милосердия. Все это было бы, конечно, очень утешительно, если бы с Иезекиилем не повторилось то же, что и с Иеремией: его слова решительно расходились с действительностью. В действительности смерть не только не делала различий между праведниками и беззаконниками, но, хуже того, чаще злодей, пользуясь своим неправедно нажитым богатством, переживал праведного бедняка. Наверное, и Иезекиилю не раз задавали вопрос, с которым Иеремия, придя в отчаяние от невозможности его решить, обратился к самому богу: почему злодеи и нечестивцы в жизни процветают, «почему вероломные благоденствуют»? Но в отличие от более экспансивного Иеремии, Иезекииль и не пытался задать этот вопрос своему богу. Он был занят другим делом, которое, очевидно, считал более важным. Иезекииль сочинял «проект» будущего царства Израиль, каким оно станет, когда Яхве вернет свою милость раскаявшемуся и обратившемуся народу.

Тут мы должны еще раз напомнить читателю, что Иезекииль был не только пророк, но вместе с тем жрец, притом тесно связанный со жречеством иерусалимского храма. Вывезенное в Вавилон жречество оказалось там в сложном положении. В Иудее, на родине, это было подлинно привилегированное сословие, чьи доходы и влияние были целиком связаны с храмом. Теперь иерусалимского храма не существовало. Чем могло заняться его жречество в вавилонском плену? Насколько известно из источников, ни Навуходоносор, ни другие вавилонские цари вовсе не стремились навязать пленным иудеям свою вавилонскую религию или запретить им поклоняться Яхве. Они не стали бы, наверное, препятствовать иудеям, если бы те соорудили в местах их жительства жертвенники и жрецы Яхве приносили бы там жертвы своему богу. Вавилонские правители, наверное, позволили бы изгнанникам даже построить для Яхве свой храм в Вавилонии, если бы иудейское жречество обратилось к ним с подобной просьбой. Но, видимо, именно по той причине, что жречество иерусалимского храма было вывезено в Вавилон в полном составе, всем «штатом» во главе с первосвященником, там у них не появилось ни своих жертвенников, ни храма. Жрецы Яхве не могли себе этого позволить, поскольку самим богом в «Книге закона» было строго-настрого запрещено всякое жертвоприношение вне избранного Яхве места (Втор. 12:5, 11, 13–14). А этим местом был, как известно, Иерусалим и гора Сион.

С уверенностью можно утверждать, что жречество и пророки Яхве в плену не только не потеряли надежду на возвращение на родину, на восстановление своего храма на горе Сион и своего былого высокого положения, но и усиленно готовились к этому.

Как установлено современной научной библеистикой, в Вавилонии в эти годы сложилась целая «школа» иудейских теологов, ученых «книжников», которые поставили перед собой задачу создать для иудейского народа новое священное писание по примеру того, как полувеком ранее, при царе Иосии, сочинили «Книгу закона». И они создали его, представив, конечно, как «слово Яхве», переданное через того же Моисея.

В современной научной библеистике этому новому священному писанию присвоено условное название Жреческий кодекс, и не случайно: в нем, как в зеркале, отразились интересы и чаяния иерусалимского жречества и примыкавшей к нему части пророков Яхве. Позже, уже в послепленный период, когда в результате дальнейшей работы иудейских теологов была окончательно оформлена та часть Ветхого завета, которая называется Пятикнижием Моисеевым, Жреческий кодекс был по частям включен в отдельные его книги. Эти части настолько отличаются по языку, стилю, идеям, что современные библеисты почти всех направлений единодушны в их выделении.

Жреческий кодекс охватил почти все стороны общественной жизни. В него вошли предписания юридические и моральные, «гигиенические» и «медицинские», пищевые запреты и магические формулы, благословения и проклятия. И все это представлено как волеизъявление Яхве, исполнителями и толкователями которого будут они, жрецы будущего храма Яхве. Целые разделы Жреческого кодекса посвящены функциям жрецов и детальному описанию обрядов, которые будут совершать жрецы, и прежде всего жертвоприношениям: всесожжениям и благодарственным, очистительным, и за грехи, в праздники и в будни. Будущий Израиль должен был стать государством иерократии: народ под властью жрецов.

Можно не сомневаться, что одним из участников и, возможно, даже вдохновителем этого замысла был все тот же пророк и жрец Иезекииль. Не случайно в книге, называющейся его именем, целых восемь глав (40–48), т. е. одна шестая часть всей книги, представляют собой настоящий проект нового Израиля, своеобразную жреческую «утопию».