Текст книги "Горящая колесница"

Автор книги: Миюки Миябэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

6

От станции «Хонан», что на линии метро Маруноути, до дома пешком идти пятнадцать минут. Дом выстроен, как это сейчас принято, с минимальными затратами. Фасад здания облицован пластиком «под дерево», словно дом бревенчатый, его украшают окошки с симпатичными выпуклыми наличниками. Здесь жила бывшая невеста Курисаки. Угловая квартира под номером 103 на первом этаже выходит окнами на юг и на восток. Сразу напротив окон Сёко велосипедная стоянка для жильцов дома.

Было уже больше восьми часов вечера. Хомма вышел из машины прямо перед домом Сёко, а Курисака поехал искать в окрестностях место, где бы припарковаться, и только после этого присоединился к Хомме.

Они заранее договорились, что, когда поедут обследовать жилище Сёко, Курисака сперва заедет за Хоммой в Мидзумото. Но то, что всю дорогу Хомма молчал и не собирался, похоже, докладывать о ходе расследования, парня явно задевало: машину он вёл очень неосторожно.

– Вообще-то, сегодня у меня оставалось ещё много недоделанной работы, а я всё бросил и освободился в шесть. Вы могли бы что-нибудь и рассказать! – ворчал он, а сам в это время шарил в заднем кармане брюк, искал ключи.

– Разве ты настолько бездарен, чтобы испортить свою репутацию, разок не оставшись на работе сверх положенного времени? – съязвил Хомма, который стоял в вестибюле, привалившись к колонне. – Что, ключи найти не можешь?

Курисака говорил, что Сёко дала ему запасные ключи от своей квартиры примерно полгода тому назад. Он хранил эти ключи в кошельке. Якобы если держать их вместе с ключами от собственной квартиры, то мать обязательно заметит и будет надоедать с нотациями.

– Нашёл. – Всё ещё надутый, Курисака достал-таки ключи. Открывая дверь, он нарочно гремел ключами, хотя в этом не было никакой необходимости. – Вы меня сегодня совсем перепугали. Позвонили на работу, условия всякие стали ставить! По-моему, я вправе получить хоть какие-то объяснения!

Хомма не реагировал. Он зашёл в квартиру первым:

– Где тут свет включается?

Курисака щёлкнул выключателем, и над головой Хоммы зажглась лампочка. Они сняли обувь и оказались в коротеньком коридорчике.

Выйдя из конторы Мидзогути, Хомма первым делом позвонил Курисаке на работу и заявил, что у него к родственнику срочное дело, и поэтому он требует, чтобы того разыскали. Звонил Хомма из кафе. Как только Курисака перезвонил ему, Хомма сразу перешёл к делу:

– Ты знаешь, по какому адресу прописана Сёко Сэкинэ?

Поначалу юноша растерялся, потом ответил вопросом на вопрос:

– Ну а это-то вам к чему?

– Так ты знаешь или нет?

– Я… Я знаю. В квартале Хонан. Она уже давно тут живёт.

– Точно?

– Разумеется! Когда были выборы, ей прислали повестку. Ведь такие повестки для избирателей присылают только тем, чья прописка официально зарегистрирована.

Курисака говорил правду.

Итак, она не таясь участвовала в выборах в качестве Сёко Сэкинэ.

Как чернила медленно, но верно впитываются в бумагу так дурные предчувствия постепенно пронизывали Хомму.

– Тогда я бы хотел, чтобы ты принёс мне копию её свидетельства о регистрации по месту жительства. Думаю у тебя найдётся свободная минутка, пока ты будешь обходить своих клиентов?

– Но зачем вам это?

– Причину я пока не могу тебе открыть. Скажешь, что ты её жених и что Сёко сама тебя попросила. Думаю, в муниципалитете тебе не откажут. Не забудь захватить с собой какое-нибудь удостоверение личности. Если не получится, ничего не поделаешь, но ты уж постарайся.

– Ну хорошо… Я попробую.

Передав эту просьбу, Хомма решил перед визитом в квартиру Сёко зайти к себе домой. Пока он ехал в электричке, голова раскалывалась от боли. Она и теперь ещё продолжала болеть.

Когда к семи вечера Курисака приехал в Мидзумото, в доме Хоммы затаилась маленькая бомба. То был Сатору – он рассердился, узнав о планах отца отправиться куда-то на ночь глядя.

Хомма, конечно, понимал, что сын за него беспокоится. К тому же мальчика мучили страхи. Это с ним с тех пор, как погибла мать: Сатору боится, что и отец тоже исчезнет из его жизни, поэтому старался оградить Хомму от малейшей опасности.

Хомма изо всех сил старался успокоить сына, но сегодня мальчик наверняка весь вечер будет злиться. Когда отец собрался уходить, Сатору заперся в своей комнате.

Как только Хомма сел в машину, Курисака выпалил:

– Извините, но я не смог получить справку о регистрации.

На лице Хоммы мелькнуло удовлетворение, словно у него гора свалилась с плеч.

– Не получилось… Значит, ты ошибся и она не зарегистрирована в Хонан?

– Нет, просто мне этой справки не дали. Сказали, что у меня нет никаких доказательств того, что я действительно жених Сёко. Оказывается, без доверенности чужих документов не выдают.

Для Хоммы эти слова были как гром среди ясного неба.

– Так вот что ты имел в виду…

– Да, а вы что подумали?

Ему, наверное, попался очень строгий муниципальный работник. Ничего не поделаешь, конечно…

– Она снимала квартиру на пару с кем-нибудь?

Не отпуская руля, Курисака обернулся и взглянул на Хомму так, словно увидел какого-то реликтового зверя.

– Вы хотите сказать, что она могла жить с кем-то ещё? Не шутите так.

– А с хозяином дома ты когда-нибудь встречался?

– Здоровался пару раз. Он ведь живёт совсем близко. Сёко с ним иногда разговаривала.

Значит, поменяться местами две девушки не могли. С того момента, как новоявленная Сёко Сэкинэ поселилась в квартале Хонан, она мирно беседовала с домовладельцем, имела регистрацию по месту жительства и даже ходила голосовать в качестве Сёко Сэкинэ.

Несмотря на то что она была ненастоящая, эта «Сёко» могла вести себя совершенно открыто, потому что, скорее всего, была уверена: настоящая Сёко Сэкинэ не будет против.

Первым делом Хомма предположил перепродажу данных из посемейного реестра. Сразу после банкротства Сёко испытывала денежные затруднения, ей нелегко было заново наладить свою жизнь. Возможно, она решила продать свои регистрационные документы нуждающейся в этом женщине её возраста.

Если предположить худшее, то, возможно, настоящей Сёко Сэкинэ давно нет на свете. Нет свидетельства о смерти, само тело тоже не найдено.

Спешить с выводами, конечно, нельзя, но невольно дурные мысли лезут в голову. Поэтому остаток дороги Хомма сидел молча, Курисака же продолжал дуться и гнал машину всё быстрее.

И вот они с Хоммой стоят на пороге комнаты, где жила женщина, с которой Курисака обручился. Воздух в квартире был холодным, как и подавленное настроение Хоммы.

Слева от короткого коридора – туалет и ванная комната, справа – небольшая кухонька. Холодильник, буфет и микроволновая печь стояли так тесно, что свободно передвигаться на этой кухне мог только один человек. Но всё было тщательно прибрано. Раковина из нержавейки вычищена так, что на ней нет ни единого пятнышка; если прикоснуться, то пальцы скользят по поверхности. Правда в маленький мусорный контейнер под мойкой по оплошности попала банка из-под пива… Но скорее всего, это дело рук Курисаки, побывавшего здесь недавно. За исключением этой банки из-под пива, всё остальное сияло чистотой. Даже запаха продуктов не чувствовалось.

Может, на улице подул сильный ветер, но только вентилятор почему-то вдруг сделал два оборота и так же внезапно остановился. Крылья вентилятора поблёскивали. Хомма вышел из кухни.

В комнате было так же опрятно. Площадь комнаты была примерно восемь татами, то есть двенадцать квадратных метров. По форме она напоминала вытянутый прямоугольник. В правом углу стояла кровать. Постель была прибрана, даже подушки прикрыты покрывалом. В изголовье кровати – небольшая полка, на ней – лампа в виде зонтика и две книги: «Путешествие в одиночку по Северной Америке» и «Последние новости европейского шопинга». Оба издания о путешествиях, но Хомме всё-таки показалось, что по содержанию книги совсем разные. Из двух этих томов зачитан до дыр был тот, что о Северной Америке.

Рядом с кроватью стояла придвинутая к окну корзина для мусора цилиндрической формы. Конечно, она тоже была пуста.

Кроме встроенного шкафа, в комнате был довольно-таки вместительный комод, сборный стеллаж для книг, а ещё тумбочка на колёсиках с выдвижными ящиками и на ней беспроводная телефонная трубка. На паласе, скорее всего тканном из хлопка, стоял круглый стол белого дерева и два стула. Под столом – плетёная соломенная корзинка, а в ней недовязанный свитер, пара клубков шерсти и спицы.

Хомма взял корзину в руки, и Курисака пробормотал:

– Она говорила, что для меня вяжет. Мы ведь в следующем месяце собирались поехать кататься на лыжах.

– А у неё были свои лыжи?

Кадзуя закивал:

– Они стоят в шкафу на лоджии.

Хомма открыл дверь и оказался на лоджии. Рядом с перегородкой, отделяющей эту лоджию от соседской, где, вообще-то, ничего ставить нельзя, он увидел запирающийся на замок стальной контейнер – такие часто попадаются в каталогах торговли по заказам. В шкафу стояли совсем новые лыжи и большая сумка с лыжной обувью. Чтобы лыжи и ботинки не пылились, на них был накинут полиэтилен, закреплённый скотчем.

– С каких пор вы начали кататься на лыжах? – Хомма через плечо окликнул Курисаку.

Тот ответил сразу же:

– Сёко с позапрошлого года. Она стала кататься на лыжах уже после нашего знакомства. Ну а я начал, ещё когда в университете учился.

– А когда она купила себе лыжи?

– Тоже в позапрошлом году. Сначала только лыжный костюм, а потом, на зимний и летний бонусы прошлого года, купила лыжи и обувь. Мы вместе ходили покупать. Я это хорошо помню. – И добавил, словно это было очень важно: – Она всегда платила наличными, хотя в магазинах ей предлагали оформить покупку в кредит.

Хомма ничего не ответил. Конечно, проще всего было бы рассказать Курисаке о том, что разорилась вовсе не та Сёко Сэкинэ, которую он знал, но Хомма посчитал, что время для этого ещё не пришло.

Лыжи – от фирмы «Росиньоль», на ботинках логотип компании «Саломон».

– Это дорогие производители?

Кадзуя прикоснулся рукой к сумке, в которой лежали лыжные ботинки:

– Да нет, не очень-то. Особенно когда модель немного устаревшая. Если покупать всё новое, то обзавестись снаряжением за один раз трудно, а если каждый раз по одной вещи, то выходит не так и дорого. Для начинающих эти фирмы в самый раз. А одежда у неё, кажется, была от «Кресон».

Выходит, эта девушка лишнюю роскошь не признавала.

Хомма передвинул сумку с обувью и увидел в углу шкафа коробку, на крышке которой напечатано: «Набор домашнего плотника». Рядом стояла плотно закупоренная маленькая бутылочка, завёрнутая в старый лоскут. Как только Хомма взял бутылочку в руки, ему в нос сразу же ударил резкий запах.

– А это что? – поинтересовался Курисака, заглядывая сзади.

– Бензин, – ответил Хомма и поставил бутылочку на место.

Постоишь пять минут на улице, и пальцы уже начинают замерзать.

Лоджия выходила прямо в стену соседнего дома. Просвет между домами был затянут сеткой. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы оградить жильцов от посторонних глаз, но в результате в комнату совсем не поступал свет.

– Интересно, как же она стирала?

На лоджии не было ни верёвки, ни прищепок.

– Она ходила в прачечную, – ответил Курисака, – в этой квартире негде поставить стиральную машину, да и сушить бельё тоже негде. Квартира на первом этаже, так что Сёко вообще не хотела сушить нижнее бельё на улице.

Вернувшись в комнату, Хомма присел на стул и ещё раз осмотрелся вокруг. И мебель, и занавески были вовсе не первого сорта, только комодик довольно-таки дорогой, скорее всего из древесины лиственницы. Пользоваться им Сёко предполагала долго, поэтому, наверное, и решилась приобрести добротную вещь.

– Ты знаешь, сколько она платила за эту квартиру?

Курисака, который рассматривал незаконченный свитер (перед с горловиной были уже довязаны), приложив его к себе, задумчиво посмотрел на Хомму. Пришлось его переспросить.

– Ах, вы об этом… Кажется, чуть больше шестидесяти тысяч иен.

– Что ж, дёшево.

Конечно, здесь тесно, темно, и вообще, трудно назвать это строение домом, но всё же это центр города, да и постройка относительно новая.

– Хозяин построил этот дом, чтобы избежать налогов на наследство, специально старался, чтобы прибыль была небольшая. Сёко однажды похвасталась, что у неё талант находить такие вот дешёвые квартиры. – Курисака подозрительно посмотрел на Хомму. – А к чему вы клоните?

Но внимание Хоммы в этот момент привлёк уже упомянутый комодик. Сперва он этого не заметил, но, приглядевшись, увидел рядом с ручкой дверцы то ли брак, то ли какое-то пятно. Наверное, из-за этого комод был когда-то уценён.

Хозяйка комнаты явно обладала некоей тягой к «разумным» покупкам.

– Можешь сказать, какие вещи она забрала с собой?

Курисака, сидя на кровати, медленно повернул голову в сторону шкафа:

– Исчезла кое-какая одежда, потом нет её сумки-саквояжа, с которым она всегда путешествовала, нет сберкнижки и печати.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Ценные вещи Сёко хранила в коробке из-под печенья, она спрятана под кроватью.

Парень встал с кровати, протянул руку и вытащил квадратную коробку, двадцать на двадцать сантиметров. Коробка была из дорогой кондитерской на Гиндзе.

Открыв крышку, Хомма увидел, что коробка была почти пустая. «Почти», потому что по дну перекатывалась дешёвенькая печать. Это была личная печать с фамилией Сэкинэ.

«И тут фамилию Сэкинэ выбросили», – подумал Хомма.

– Я хочу, чтобы ты нашёл мне три вещи.

– Какие именно?

– Во-первых, её фотоальбом.

– На полке стоит.

– Хорошо, потом её школьный выпускной альбом.

– А это-то зачем? – Курисака даже заморгал.

– Она его тебе никогда не показывала?

Парень вдруг так смутился, словно ему указали на то, что у него грязь на кончике носа.

– Так не показывала?

Курисака медленно покачал головой:

– Нет, Сёко говорила, что о своей родине ей даже вспоминать не хочется. Наверное, потому она и не показывала мне свой школьный альбом.

– У всех обычно есть выпускные альбомы… Может быть, она снимала отдельный контейнер для хранения вещей [3]3
  Существуют фирмы, которые предоставляют складские помещения и контейнеры не только для хранения товаров, но и для домашних вещей, книг, ценных предметов.


[Закрыть]и держала его там?

– Нет, конечно! Зачем ей это? Она жила одна, и вещей у неё было немного. Вы же заходили в фирму Имаи? Сёко жила только на зарплату, которую там получала. Она не могла швырять деньги на ветер.

– Ну ладно, ладно. Короче говоря, ищи выпускной альбом или что-нибудь в этом роде.

– А третье?

Видно было, что Курисака нервничает. Как человек, который ходит с закрытыми глазами, он шарил руками по стенам комнаты. Он как будто был настороже, не зная, чего Хомма от него хочет и куда поведёт его дальше.

– Когда она разорилась, она должна была получить множество всяких документов от адвоката Мидзогути, а после и из суда. Поищи, не осталось ли каких-нибудь бумаг.

Курисака, видно, хотел возразить, кончики его губ дрогнули, но он всё-таки приступил к делу, так ничего и не сказав.

Около получаса они с Хоммой молча работали. Комната маленькая, и, соответственно, мест, куда можно было что-то спрятать, оказалось не много.

Сёко явно была аккуратной девушкой. В шкафу у неё всё было разложено по полочкам. Как Курисака и говорил, Сёко захватила с собой часть одежды, и из-за этого в шкафу образовалось пустое пространство.

В результате поисков обнаружился только тот фотоальбом, о котором Курисака и так знал. Ещё Хомма наткнулся на маленький флакончик с духами, спрятанный на книжной полке. Он открыл крышку, и в нос ударил резкий аромат. Если бы Сёко явилась на работу, надушённая этими духами, директор и Миттян очень удивились бы.

– Это её духи? – спросил Хомма и показал флакончик.

– Нет, она такими резкими не пользовалась. У Сёко духи были более нежные. Она всегда носила в сумочке маленький пузырёк, – нахмурился Курисака.

Хомма поставил духи на место и осмотрел книги на полке. Среди них было много изданий карманного формата. Большей частью это были повести, написанные писательницами-женщинами. И в самом деле среди таких книг духам самое место. Студентки тоже часто кладут туалетное мыло в ящик, где хранят нижнее бельё.

В комнате было чисто и уютно. Если бы какая-нибудь женщина захотела здесь поселиться, то эту квартиру ей можно было бы сдать прямо с мебелью.

Никаких «запахов» от предыдущего жильца в помещении не осталось.

«Сёко всё-таки в самом деле исчезла», – уже в который раз подумал Хомма. Она напомнила ему паучиху, которая, перед тем как перебраться в новое жилище, разрывает свои тенёта, уничтожая таким образом все следы своего пребывания. Неприятная ассоциация.

– Ну, нам, пожалуй, пора, – сказал Хомма. – Можно мне взять её фотоальбом? Как только он мне станет не нужен, я верну его.

– А зачем он вам?

– Мне что, обязательно нужно отчитываться перед тобой о том, что и для чего я буду использовать?

Избегая взгляда Хоммы, Курисака прижал к груди альбом:

– Вообще-то, это альбом моей невесты, не забывайте об этом.

– Альбом твоей исчезнувшей невесты. А я пытаюсь выяснить, где она.

Парень раздражённо вздохнул, но всё же передал фотоальбом Хомме.

– Да, кстати. Директор Имаи мне всё рассказал. Выходит, что кольцо, которое ты ей подарил, она прихватила с собой.

Курисака неохотно кивнул. Когда они выходили из комнаты, он всё-таки не выдержал и спросил:

– Хомма-сан, почему вы не называете Сёко по имени всё «она» да «она»…

– Разве?

– Для чего мы вообще пришли сюда?

Хомма ему не ответил. Молча закрыл за собой дверь Вопрос так и повис в этой тёмной комнате, и вместо хозяйки его услышали покинутые ею стол, стулья, кровать, книги на полке…

Возможно, они тоже хотели бы услышать ответ. Для чего всё-таки Хомма пришёл в эту квартиру?

Хотя вещи, может быть, уже знают ответ. Ответ на главный вопрос, не дающий покоя Хомме.

Кто же на самом деле та женщина, которая жила в этой комнате?

7

Когда Хомма вернулся домой с альбомом в руках, было уже десять часов вечера. Поскольку он ездил на такси, то зонт с собой не брал. Накопившаяся за день усталость давала о себе знать, и каждый шаг был мучителен. Чтобы дать ноге отдых, он разок остановился в холле, а потом ещё раз на открытой галерее, опоясывающей квартиры третьего этажа.

Странное дело – входная дверь была открыта. Не догадываясь об этом, Хомма вставил ключ в замочную скважину и повернул, но вместо того, чтобы открыть, наоборот, запер. Только тут он заметил неладное. Пока снова поворачивал ключ, послышались шаги. Исака вышел в прихожую и открыл ему дверь изнутри.

– Вы всё это время были у нас?

– У Хисаэ в фирме празднуют Новый год, она сегодня придёт поздно. Что мне дома делать одному? А так мы вместе с Сатору смотрели телевизор.

Всё это он говорил не моргнув глазом, а ведь на самом то деле наверняка не смог оставить мальчика одного, потому что тот либо просто разволновался, либо плакал, либо злился.

– Вы уж нас простите, пожалуйста. – Хомма виновато опустил голову и понизил голос. – Сатору не говорил каких-нибудь глупостей? Утомил он вас, наверное…

Исака покачал головой, а потом беззвучно указал подбородком на комнату Сатору:

– Спит уже. Просил его не будить, даже когда отец вернётся.

– Ну, это значит – злится.

Хомма виновато усмехнулся. Исака ответил улыбкой, но ничего не сказал. Ступая как можно осторожнее, оба направились в гостиную, откуда доносился звук работающего телевизора. Хомма шёл медленнее, и, когда он оказался в гостиной, Исака уже выключил телевизор и прибавил освещения. С видом портного, оценивающего фигуру клиента, он внимательно разглядывал Хомму:

– Кажется, устали вы изрядно.

– Да, слишком много ходил, и всё в один день. Хлопотное дело оказалось…

Хомма положил на стол альбом, и Исака тут же наклонился взглянуть:

– Может, вам пива налить?

Сам Исака был непьющим человеком. Хомма же сразу после выписки из больницы не курил и не пил, но в последнее время понемногу начал. Чем спасаться от бессонницы лекарством, лучше уж немного алкоголя.

Однако после сегодняшнего, если он ещё и выпьет, завтра ему будет тяжело, весь день будет клевать носом, поэтому Хомма отрицательно покачал головой.

– Ну, тогда сварю кофе.

Исака направился на кухню. Хотя сейчас на нём не было передника, его спина замечательно вписывалась в интерьер на фоне газовой плиты и полок с посудой. Он был маленького роста, пухловат, и заниматься хозяйством было ему очень даже к лицу, а сейчас он, как никогда, выглядел человеком на своём месте.

Исака с женой жил в двухкомнатной квартире на первом этаже восточного крыла. В этом году ему исполнилось ровно пятьдесят, но на вид он казался старше. Его жена Хисаэ была старше Хоммы на год, ей было сорок три, но уж она-то выглядела на тридцать пять. Она была дизайнером интерьера и с двумя подругами держала собственное ателье в районе Минами Аояма. Она была очень деловой женщиной и отпуск могла себе позволить лишь на несколько дней до и после Нового года. Детей у этой четы не было.

Исака раньше работал в строительно-отделочной фирме, которая брала подряды у дизайнерского ателье его жены. Он был правой рукой своего шефа, пользовался самым искренним его доверием и, можно сказать, наполовину определял деловую стратегию и тактику.

Однако старый директор фирмы скоропостижно скончался, а его сынок, едва вступив в должность, сразу повёл дело вкривь и вкось. Он был так юн, что не умел внятно разговаривать с клиентами даже о погоде, но мнил себя большим боссом. В результате из-за этого молодого начальничка, который сам не смог бы и куска обоев наклеить, фирма разорилась. Похоже, что семейный бизнес он невзлюбил, тянулся ко всему яркому и модному, а доконало его то, что он ввязался в операции с акциями и фьючерсные сделки.

Исака, который был опытным профессионалом-практиком, не долго искал новое место работы. Но тут-то и начались его беды. Бывший шеф, без всяких на то оснований, возбудил против Исаки дело, обвинив его в том, что как главный менеджер фирмы он превышал свои полномочия. Это случилось лет пять тому назад.

Поскольку обвинение с самого начала было дутое, разбирательство закончилось быстро. Исаку отпустили в связи с отсутствием состава преступления. Этого и следовало ожидать, ведь все долги фирмы были делом рук её молодого хозяина. Только вот сам он никак не мог смириться с этим фактом, поскольку с молоком матери впитал девиз: «Во всех просчётах виноваты другие». Всеми возможными и невозможными способами он досаждал Исаке, и, разумеется, это дошло до его нового работодателя. Нет, конечно, никто не усомнился в его деловых и человеческих качествах, но вызовы в полицию и визиты в юридическую консультацию отнимали слишком много времени…

У его супруги Хисаэ дела шли хорошо, да и сбережения у обоих имелись. Вот и родилась идея: а не посидеть ли дома, пока дрязги не улягутся? Сначала Исака, с согласия жены, решил на время оставить работу и заняться домашним хозяйством только по этим соображениям. Это было нетрудно, поскольку с первого дня совместной жизни они с женой старались делить домашние обязанности поровну и навыки у него имелись. Но когда он два-три месяца позанимался хозяйством, то открыл для себя, что домоводство ему подходит. Тогда он превратил это в свою новую профессию. Теперь Исака – специалист по ведению домашнего хозяйства.

Сейчас, помимо работы у Хоммы, он ещё в двух местах заключил договор об уборке и стирке. Разумеется, в семье они с женой по-прежнему делят домашние обязанности, как это и было раньше, когда Исака работал в отделочной фирме.

– А как же иначе? – говорит его жена Хисаэ.

Хомма подружился с этой парой как раз тогда, когда на Исаку свалилось несправедливое обвинение в превышении полномочий и весь этот скандал был в самом разгаре. Сказать «в разгаре», может быть, и неточно – так, последний сполох. Молодой хозяин разорившейся фирмы, с которым полиция уже дел иметь не хотела и на которого махнул рукой даже его собственный адвокат, в помутнении рассудка, и так не очень здравого, вломился в дом Исаки с железной бейсбольной битой в руке.

День был будний, часов девять вечера. Хомма в это время почему-то оказался дома – случай редкий. Ему как раз нужно было снова уходить, поскольку он забежал, только чтобы переодеться.

Когда они потом обсуждали это происшествие с Тидзуко, она рассказывала: «Мне показалось, что я услышала взрыв». Это молодой хозяин фирмы бейсбольной битой разбил стекло в окне рядом со входной дверью в квартиру Исаки.

Далее последовал звон разлетевшихся осколков, крики Хисаэ и рыкающий мужской бас. «Кажется, женщина из нижней квартиры…» – Тидзуко не успела даже договорить, как Хомма уже ринулся к выходу. Шлёпнув по заду, он отправил домой увязавшегося было следом сынишку, и, когда уже сунул ноги в ботинки, послышались новые удары, на этот раз в дверь. Стоял такой грохот, словно новичок бил в медный гонг, не попадая в центр диска.

– Всех прикончу!..

Голос был пьяный. Кажется, даже на слух можно было ощутить запах спиртного.

– Звони скорей, набери номер сто десять! – Бросив это Тидзуко на прощание, Хомма выскочил на лестницу.

Ему не составило труда скрутить незадачливого шефа который наполовину влез в разбитое окно и вцепился Исаке в воротник. Поскольку всем надоели пьяные выкрики Хомма ухватил гостя за шиворот и разок ткнул носом в газовый счётчик – тот сразу притих и даже потом не жаловался. Он, видно, толком не понял, кто его отделал.

А вот Хисаэ в тот раз действовала решительно. Она приняла бой. В руках её была сковорода. Хомме тоже едва не досталось, поскольку и он заодно попал под подозрение.

Хисаэ была прекрасна в гневе, Хомма и теперь иногда вспоминал её лицо, когда, выдвинув вперёд подбородок и оскалив зубки, она налетела со своей сковородой на этого начальничка, целясь влепить ему по скуле: «Ах, ты на мужа моего!» Тогда она была даже красивее, чем обычно, а уж она всегда нарядная и улыбающаяся.

– Сатору рассердился на то, что дядя Курисака попросил отца заниматься какой-то глупой работой.

Исака сказал это, стоя к Хомме спиной, потому что разливал кофе. Хомма, схватившись за голову, откинулся на спинку стула и расхохотался:

– Вот уж точно в дурацкое дело меня втянули! Я и сам себя дураком чувствую. С таким скрипом всё идёт…

Тидзуко погибла, но он же не мог бросить работу, поэтому их сын Сатору тогда остался один – и в буквальном смысле, и психологически. В такой момент именно Исака с женой предложили присмотреть за мальчиком, причём предложили сами. Пока Сатору немного не успокоился, они были с ним постоянно: провожали и встречали из школы, укладывали в постель. Если бы не они, отец с сыном не сумели бы наладить свой теперешний образ жизни.

Вот почему он и Сатору были так близки с супругами Исака и делились с ними всеми своими проблемами. Когда Хомма недавно попал в больницу, соседи снова их выручили, и он был не только в неоплатном долгу ними, но и по-настоящему им доверял.

– Как ваша работа? Вы ведь кого-то ищете? – спросил Исака, размешивая сахар в кофе.

Хомма кивнул:

– Сбежала невеста… Похоже, что действительно сбежала.

– Жаль… Нелёгкую задачу вам задали – разыскивай теперь её.

– Сперва-то я не ожидал, что будет столько сложностей.

– Так, значит, это молодая девушка… Подождите-ка, кофе вам лучше выпить с сахаром!

Рука Хоммы, державшая чашку, застыла в воздухе.

– Если человек устал, то сахар – штука хорошая. Я и Хисаэ говорю об этом. Она вечно на диете, сахара не употребляет, а когда чувствует усталость, пьёт какую-то энергетическую баланду. От этого её всё раздражает. Вам не кажется, что это против природы? Устал – съешь немного сахарку! Лучшее, что можно придумать.

Следуя совету, Хомма выпил чашку сладкого кофе. Конечно, мгновенного исцеления не случилось, но на душе стало веселее. Вот оно что!

– У меня такое чувство, что со мной играют в какую-то игру…

Стоило Хомме заговорить, как Исака положил локти на стол с таким видом, будто приготовился внимательно слушать, что, мол, за игра такая…

– Знаете, есть такая игра, когда какую-нибудь вещь прячут, а потом ощупью угадывают – что это. Кажется, обычно предметы кладут в коробку и накрывают платком…

Исака чуть наклонил голову набок, а потом энергично закивал:

– Да, знаю-знаю! В коробке, скажем, варёный осьминог, или желе из бататовой муки, или какое-нибудь домашнее животное, а отгадать это надо не глядя, только притрагиваясь. Верно?

– Вот-вот, оно самое. И человек, который угадывает, всегда с опаской прикасается ко всем этим предметам. Некоторые даже визжат…

– У Хисаэ был однажды случай, они провожали старый год и решили поиграть. Как вы думаете, до чего она дотронулась? Это были счёты. Но она закричала так, словно там сидел инопланетянин!

Исака сотрясался от смеха и утирал уголки глаз. Задним числом всё это казалось ещё забавнее.

– Ну а дальше? – Исака ждал продолжения, но в глазах ещё искрились смешинки.

Хомма тоже усмехнулся и продолжил:

– Да вот, меня не покидает какое-то дурацкое ощущение, словно со мной затеяли подобную игру. Пока что мне неясны её условия. Но кажется, шум поднимать нельзя. А вдруг, когда я открою ящик, там окажутся счёты? В любом случае то, до чего я успел дотронуться, вызывает очень неприятное чувство.

Хомма говорил очень медленно, потому что и сам в это время пытался разобраться в своих мыслях. Исака слушал и иногда кивал:

– Ну надо же… Взять чужое имя!.. – и поглаживал свой круглый затылок.

– Да ведь не только имя! Она позаимствовала у другой женщины все персональные данные. Не то чтобы этого не случалось и прежде… Много лет назад, кажется в конце пятидесятых, один человек воспользовался чужим посемейным реестром. Его привлекли к ответственности за нарушение прав личности.

Однако этот человек ничего не менял ни в посемейном реестре, ни в регистрационном свидетельстве. Да и как бы он это сделал? В любой момент всё могло открыться! Ясное дело, что настоящий хозяин документов, тот, чьим именем воспользовались, поднял бы шум, если без его ведома какие-то данные в актах гражданской регистрации оказались бы изменены. Поэтому преступник просто потихоньку пользовался чужим именем.

Случай Сёко Сэкинэ иной.

– Но раз речь идёт о недавнем времени, то вполне можно заподозрить, что кто-то торгует данными посемейного реестра. – Устремив взор в пустоту, Исака поморщился. – Сейчас ведь часто слышишь, что женщины из Восточной Азии вступают в фиктивные браки с японцами, чтобы получить возможность здесь работать.

«А ведь верно…» – подумал Хомма.

Исака, взглянув на собеседника, заулыбался – понял, что и он сумел выдвинуть неожиданную версию.

– Как представишь себе такое, начинаешь сомневаться, и зачем только нужны посемейные реестры?

– И ведь ни в Европе, ни в Америке нет такого!

– Вот-вот, только в Японии.

– И всё же нельзя сказать, что посемейные реестры совсем бесполезны. Они предупреждают некоторые преступления, предусмотренные уголовным кодексом.