Текст книги "Горящая колесница"

Автор книги: Миюки Миябэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Миюки Миябэ
Горящая колесница

1

Поезд отошёл от станции «Аясэ», и тут начался дождь – холодный, не то дождь, не то град. Недаром с утра побаливало левое колено.

Взявшись правой рукой за поручень, а левой сжимая сложенный зонт, Хомма Сюнскэ стоял у дверей в середине первого вагона и смотрел в окно. Острый конец зонта упирался в пол, и таким образом зонт заменял ему трость.

В будний день, в три часа, вагоны поезда линии Дзёбан, как и следовало ожидать, были пусты. Свободных мест предостаточно – было бы желание сесть. Две старшеклассницы, одетые в школьную форму, женщина средних лет, дремлющая в обнимку со своей объёмистой сумкой, молодой человек у двери рядом с кабиной машиниста, ритмично покачивающийся под музыку из наушников, всунутых в оба уха… Пассажиров было так мало, что можно было разглядеть мельчайшие черты лица каждого, так что мучить себя и ехать стоя не было никакой нужды.

По правде говоря, если бы он сел, ему стало бы гораздо легче. Хомма вышел из дому в первой половине дня, сначала вытерпел все положенные процедуры в реабилитационном центре, а потом ещё заглянул в отдел уголовного розыска. С утра он ни разу не взял такси и весь день передвигался либо пешком, либо на электричке. Устал смертельно – спина затекла так, словно в неё вставили чугунный лист.

В отделе уголовного розыска никого из коллег на месте не оказалось, зато дежурный явно переиграл, радуясь приходу Хоммы так, словно тот воскрес из мёртвых. Но всем своим поведением дежурный выдавал желание поскорее выпроводить Хомму, только что прямо не говорил: «Шёл бы ты отсюда, да поживее!»

После того как в конце прошлого года Хомма выписался из больницы, это было лишь второе его появление на службе. От мысли о том, что за переполохом в связи с его приходом мог таиться какой-то сговор, на душе становилось муторно. Работу честным спортом не назовёшь и вполне допустимо, что, пока ты был удалён на скамейку штрафников, произошла не просто замена игрока, но изменение в правилах игры, так что твоей позиции на поле больше нет. Хомма впервые за всё это время с досадой подумал, что отпуск брать не стоило.

Да, в этом всё дело. Именно поэтому он, как упрямый дурак, едет в электричке стоя, пусть даже никто этого не видит. Как раз оттого, что никто на него не смотрит, он может не опасаться услышать что-нибудь вроде: «Вам, наверное, тяжело стоять?»

Эти мысли неожиданно разбудили в нём воспоминания. Давно, ещё когда Хомма работал в отделении несовершеннолетних правонарушителей, ему довелось расследовать дело одной девчонки, промышлявшей воровством. Наверное, такое выражение неуместно, но она была мастером своего дела. Если бы дружки её не выдали, наверняка так бы и осталась непойманной. Она совершала «набеги» на дорогие молодёжные бутики, но никогда не появлялась на людях в ворованном и не пускала эти вещи в продажу. Причём она поступала так не из страха быть уличённой. Дома она запиралась в своей комнате, чтобы никто не увидел, становилась у большого зеркала и всецело отдавалась примерке. Она создавала из одежды ансамбли, добиваясь идеального сочетания и продумывая каждую деталь, вплоть до часов и украшений. Оденется, словно модель с обложки журнала, и давай принимать картинные позы… Но всё это – только перед зеркалом. Потому что так она чувствовала себя в безопасности – никто не скажет, что всё это ей не идёт. А на улице она неизменно появлялась в потёртых джинсах с дырами на коленках.

Некоторые люди могут проявить себя только тогда, когда на них не смотрят посторонние. «Так бывает с теми, кто не уверен в себе», решил Хомма. Что, интересно, стало с той девчонкой? Ведь прошло почти двадцать лет! Может быть, у неё теперь у самой есть дочка такого же возраста… Наверное, она уже давным-давно забыла лицо молодого полицейского, который никак не мог подобрать нужных слов, чтобы сломать её упрямое молчание.

Хомма предавался воспоминаниям, а дождь тем временем продолжал барабанить. Хотя он вроде бы не стал сильнее, от крупных капель на стекле повеяло стужей. Над домами нависли тучи, и казалось, будто город съёжился от холода.

Вот ведь интересная штука! Когда идёт не дождь, а снег, он как будто окутывает белой ватой грязноватые домишки и оттого кажется тёплым. «Так может казаться только столичным жителям, которые не знают, как опасен на самом деле бывает снег», – смеялась над ним Тидзуко. Но Хомма ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас, если бы выпал снег, он непременно показался бы ему тёплым.

На станции «Камэари» пассажиров немного прибавилось: человек пять женщин среднего возраста проследовали вдоль вагона мимо Хоммы. Он, конечно, постарался встать так, чтобы не помешать им. Хомма опёрся о свой зонтик, чтобы уменьшить нагрузку на больную левую ногу. Он и сам не заметил, как при этом у него вырвался стон. Старшеклассницы, которые до этого момента были увлечены болтовнёй, с недоумением посмотрели на Хомму: «Странный какой-то…»

Когда переезжали через реку Накагаву, слева показался бумажный комбинат «Мицубиси». Из его труб, выкрашенных белым и красным, валил белый-пребелый дым. Воздух, который завод выдыхает через трубу, как и у человека, меняет свой цвет в зависимости от сезона и погоды. Отсюда Хомма сделал вывод, что, возможно, вместо града скоро пойдёт снег.

Сойти на станции «Канамати» было делом не из лёгких. Только теперь Хомма осознал, как бессмысленны эти места для инвалидов в городском транспорте. Что действительно необходимо – так это выделить инвалидам и пожилым людям специальный вагон, чтобы при выходе из поезда они не сталкивались с другими пассажирами. Хорошо бы ещё, чтобы в таком вагоне двери закрывались помедленнее: можно будет выходить из вагона не торопясь.

Воздаянием за гордыню (стоял в электричке!) стала истинная пытка, которую ему учинил спуск с перрона по лестнице. Видно, от станции метро до дома ему всё-таки придётся добираться на такси. Глупо, конечно, получилось, но сейчас Хомме было не до смеха. Малейшая неосторожность – и его зонтик заскользит по мокрой мостовой, а за зонтиком и сам Хомма.

От стоянки такси до парка Мидзумото, где расположены корпуса муниципального жилья, на машине не больше пяти минут. Когда они проезжали мимо водоёма, Хомма увидел мужчину, который, несмотря на мороз, удил рыбу, – он был тепло одет, в стёганом жилете. Хомма вдруг ощутил себя страшно постаревшим.

Он поднялся на лифте на третий этаж, вышел на опоясывающую этаж открытую галерею и сразу же увидел Сатору, стоявшего в дверях их квартиры, которая находилась в восточном крыле дома. Наверное, сын заметил из окна, как подъехало такси Хоммы.

– Что-то ты сегодня поздно, – сказал Сатору и подошёл ближе, чтобы дать Хомме руку.

Тот отстранился:

– Ничего, я сам.

Сыну Хоммы было всего десять лет, он слишком мал для того, чтобы помогать отцу ходить. Если Хомма упадёт, то оба они покалечатся. Но Сатору всё же не отходил от отца, раскинув руки в готовности подхватить его, если тот начнёт падать.

Тут на помощь Сатору выбежал Цунэо Исака и взялся придерживать дверь. Хомме оставалось только усмехнуться тому, как дружно все его встречают.

– Устали, небось? – сказал Исака. – Дождь ведь начался, а вас всё нет! Я уж заволновался… А почему зонтик не открыт?

– Так в нём же дырка! – ответил Хомма, который и в комнату входил, всё так же опираясь на свой зонт. – Старьё! Никуда не годится! Только как трость его и можно использовать.

– А, ну тогда…

Исака подставил Хомме плечо. Это был маленький упитанный старичок с сединой в волосах; передник был ему к лицу.

– Зачем я буду тратиться и покупать трость? Всё равно она уже скоро будет мне не нужна.

– И то верно.

Во всём доме благоухало чем-то сладким. Так явно не подобало пахнуть трёхкомнатной «чисто мужской» квартире. Видно, Исака надумал варить сладкую бражку амадзакэ. Перед тем как переодеться, Хомма, прислонившись к стене, обернулся к Сатору:

– Что новенького?

Эта фраза в их семье была вместо приветствия. Ещё когда Хомма с Тидзуко только-только поженились, звоня домой или встретившись наконец с супругой после череды поздних возвращений и ночёвок вне дома, Хомма всегда спрашивал: «Что новенького?» Три года тому назад Тидзуко погибла, и теперь, когда Хомма с Сатору остались одни, Хомма задаёт всё тот же вопрос, но уже сыну: «Что новенького?»

До сих пор ответ всегда бывал один и тот же: «Да так, ничего особенного». Но не сегодня.

– Есть кое-что.

Машинально Хомма обернулся не к сыну, а к Исаке. Но продолжил всё-таки Сатору:

– Нам сегодня звонили. Тот наш родственник, дяденька Курисака.

Дяденька Курисака? Сначала Хомма не понял, о ком идёт речь. Сатору, видно, заметил это и добавил:

– Ну, тот, который работает в банке.

Семья Курисака – это родственники умершей Тидзуко. Хомме пришлось перебрать немало лиц и имён, прежде чем он всё-таки догадался, кто же им звонил.

– А, ясно. Это, наверное, был Кадзуя?

– Да-да. Тот, высокий.

– Надо же, ты его вспомнил! Только услышал голос – и сразу понял, кто это говорит?

Сатору отрицательно замотал головой:

– Сначала я только сделал вид, что знаю, с кем разговариваю, а потом и правда догадался.

Услышав это, Исака рассмеялся.

– Во сколько же он позвонил?

– Примерно час назад.

– И что ему нужно?

– Говорил, что мне он не может сказать. Спросил, будешь ли ты дома сегодня вечером. Обещал зайти. Дело, говорит, у него важное.

– Сегодня?

– Да.

– Любопытно…

Исака покачал головой.

– Я сам с ним не разговаривал, но он, похоже, очень спешил. Правда? – обратился он к Сатору.

На этот раз мальчик утвердительно промычал, добавив:

– У него кончилась телефонная карточка. Но он перезвонил снова. Он и правда очень торопился – так быстро говорил!

– Надо же… Случаются в жизни странности! Ну, что теперь поделаешь, раз уж он обещал к нам зайти… Будем ждать.

Когда Хомма, переодевшись, вернулся на кухню, сын уже собрался куда-то идти, захватив с собой поднос, на котором стояли две чашки, наполненные горячей бражкой амадзакэ. При виде отца Сатору ответил, не дожидаясь, пока его спросят:

– Схожу к Каттяну…

«Ну, это сколько угодно, – подумал Хомма, – только вот…»

– Думаешь, ему понравится амадзакэ?

– Говорит, что он ни разу не пробовал…

Каттян – это одноклассник Сатору, с пятого этажа. Родители у него оба работают, всё время заняты, вот мальчишка и сидит целыми днями один.

– Смотри в лифте не споткнись, потом ведь убирать за тобой придётся.

– Да знаю я!

Наконец-то Сатору ушёл, и теперь, садясь на стул, Хомма мог не стесняясь кривить лицо от боли. Исака поставил перед ним чашку горячей амадзакэ:

– Вам сейчас лучше не утруждать себя.

– А вот инструктор по лечебной физкультуре всё время требует от меня невозможного.

– Строгий попался, да?

– Профессия садистская, скажем так.

Исака снова рассмеялся, и его круглое лицо расплылось в улыбке.

– Будем считать, что это вы накапливаете жизненный опыт.

Его улыбка отражалась в сверкавшей поверхности стола. Круги от посуды, как и кофейные пятна на скатерти домовитый Исака считал чем-то скверным, порочащим достоинство хозяев.

– Ужин буду готовить на троих, – сказал он, ухватив обеими руками свою чашку амадзакэ.

– Вы уж извините, опять мы у вас отнимаем время.

– Что на двоих готовить, что на троих – разницы-то никакой… Так этот Курисака, то бишь Кадзуя, он вам родственник?

– Да, только вот не знаю, как вам объяснить, кем же он мне приходится. Он – сын двоюродного брата моей жены.

– Ах вот почему Сатору назвал его дядей!

– Ну да, как ещё его назовёшь? Морока! Но главное, что мы его и не знаем совсем… – (И что там у него такое стряслось, что понадобилось приезжать сюда?) – Мы с ним уже несколько лет не виделись…

– Он ведь на похоронах жены вашей не был?

– Нет, не приходил. Хотя вроде бы отношения у них были дружеские.

Рядом с гостиной – маленькая комната, размером всего лишь в шесть татами [1]1
  1 татами– 1,65 м ².


[Закрыть]. Там, напротив окна, стоит домашний алтарь. Хомма посмотрел туда, и Тидзуко на фотографии, вставленной в чёрную рамку, ответила ему взглядом. Ему даже показалось, будто она покачала головой. Мол, что же этому родственнику вдруг от нас понадобилось?

– Смотрите-ка, снег пошёл, – сказал Исака, взглянув в окно.

2

Кадзуя Курисака подъехал к девяти часам.

Снег всё не прекращался. На дороги и на гладкие крыши домов нападало уже больше пяти сантиметров! Как только солнце село, подул северный ветер, и, если прижаться лицом к стеклу, можно было увидеть, как бесконечное множество белых нитей прошивают промёрзший воздух.

К шести часам Хомма начал уже сомневаться в том что Кадзуя приедет сегодня. Во-первых, он больше не звонил, а во-вторых, и по телевизору, и в вечерней газете сообщали о том, что в связи со снегопадом движение транспорта приостановлено. В семь часов в вечерних новостях канала NHK передали, что поезда на линиях Яманотэ, Собу и Тюо отменены. Конечно же, Хомма был уверен, что в такую погоду Кадзуя до них не доберётся.

Кадзуя живёт в Нисифунабаси. Хомма был там всего раз, причём давным-давно. В памяти осталось, что от станции вроде бы нужно было ещё около двадцати минут ехать на автобусе. В такой снегопад, как сегодня, на ночь глядя тащиться из банка в центре Токио к ним, в округ Кацусика, что по соседству с префектурой Саитама, а потом ещё возвращаться домой в Нисифунабаси в префектуре Тиба. Даже в хорошую погоду, со всеми пересадками, это путешествие заняло бы не меньше полутора часов.

Но если, несмотря на мерзкую погоду, Курисака всё-таки приедет, то это будет означать, что дело у него действительно серьёзное.

«Почему меня терзают нехорошие предчувствия?» – раздумывал Хомма после ужина. В этот момент раздался звонок в дверь.

Хомме показалось, что Курисака похудел с тех пор, как он его видел в последний раз. Зимой люди всегда выглядят какими-то маленькими. От холода, что ли, скукоживаются? Но лица вроде бы и зимой остаются прежними. Значит, щёки Курисаки кажутся впалыми вовсе не из-за лютых морозов. Что же всё-таки стряслось?

Предчувствия не подвели Хомму. Узнав от гостя, что тот уже поужинал, Сатору принёс им с Хоммой по чашке кофе, а сам поскорее удалился, якобы принимать ванну. Если не получил особого разрешения, то в дела взрослых не вмешивайся, – таков закон семьи Хоммы. Да и Сатору и Курисака совсем не знают друг друга. Сатору, конечно, называет его дяденькой, но только потому, что так удобнее. Разве будет он его так называть, когда самому стукнет двадцать? Вряд ли…

Хомма и Курисака расположились друг против друга в тесной гостиной. Хомма не переставал удивляться, какой же этот парень высокий – даже выше, чем он себе представлял. Хомма ведь и сам не маленького роста, но Курисака всё же был на полголовы выше.

– Сколько же тебе сейчас лет? – это было первое, что Хомма спросил у родственника, который снял пальто и расположился на стуле.

– Двадцать девять, – слегка усмехнулся молодой человек, – мы с вами, Хомма-сан, целых семь лет не виделись. Помните, вы тогда с тётей Тидзуко приезжали поздравить меня с поступлением на работу?

Да, действительно, было такое – смутно припоминал Хомма. Тидзуко тогда переживала: «Что бы такое подарить человеку, который будет работать в банке?» Когда муж предложил просто наличные деньги, она рассмеялась: мол, совсем у него с фантазией плохо.

– Так ты и сейчас работаешь в том банке, в квартале Канда?

Хомма даже название банка не мог вспомнить. «Дайити Кангё»? Или, может быть, «Санва»? Но в любом случае Курисаку, кажется, сперва направили в отделение банка, расположенное где-то в Канда.

– Да что вы! Меня уже давным-давно оттуда перевели. Сначала Канда, потом Осиагэ, теперь вот в Ёцуя работаю. Наверное, в этом году опять куда-нибудь переведут…

– Устаёшь, наверное.

– Ну что поделаешь – финансовая машина! Тем более что я был заранее готов к такому. Да и общение с клиентами мне нравится. Так что я доволен, думаю, эта работа мне подходит.

Работа с клиентами, – значит, он занимается внешними кредитными операциями. Хомма кивнул в знак понимания, и поэтому спрашивать Курисаку, в каком же всё-таки банке он работает, теперь стало неудобно.

– Хомма-сан, вам ведь тоже, наверное, пришлось сменить немало полицейских участков?.. Ах, простите, я совсем забыл!.. – По красивому лицу молодого человека промелькнула тень.

«Ну вот, начались дежурные формальности», – подумал Хомма.

– Я ведь ещё даже соболезнования не выразил, – продолжил юноша.

Учитывая, что прошло уже три года, Курисака действительно «ещё даже» не выразил соболезнования. Молодой человек опустил голову и, уставившись на свой замысловатый тканый галстук, скорее всего импортный, забормотал под нос:

– Я очень сожалею о кончине тётеньки. Не был на заупокойной службе, не был на похоронах… Я очень виноват, понимаю…

– Ну что поделаешь… Тем более что похороны – это совсем не весело. Если бы было что-то радостное, тогда, конечно, я хотел бы, чтобы все пришли.

– Тётя всегда ездила осторожно, никогда бы не подумал, что такое может случиться именно с ней…

– Но на дороге же есть и другие водители. Бывает, что ты сам делаешь всё как надо, а на тебя возьмут да и наедут.

Тут Курисака быстро встал и смущённо произнёс:

– Наверное, сперва нужно возжечь свечи. Это же самое главное…

Но после того, как Курисака, сложив руки, помолился у алтаря, больше он про аварию не спрашивал. То ли он щадил чувства Хоммы, то ли ему хватало и своих переживаний – Хомма не мог сказать с уверенностью, но в любом случае был за это благодарен гостю.

– Так что случилось? – продолжил Хомма, как только Курисака снова уселся. – Что у тебя за важное дело? Раз ты в такую погоду к нам приехал, значит, действительно, что-то серьёзное стряслось. Наверное, нам стоит сперва разобраться с этим.

Молодой человек снова опустил глаза. Некоторое время уголки его губ слегка дрожали, как будто слово – забитое животное – лишь нервно подёргивало хвостом, не в силах вырваться наружу.

Наконец, уставившись в пол, он выговорил:

– Я никак не мог решиться, потому и приехал так поздно.

Хомма молча помешивал кофе. Чуть слышно доносилась музыка из водонепроницаемого приёмника, который Сатору захватил с собой в ванную. (С каких это пор дети стали купаться в ванне с музыкальным сопровождением?..)

А Курисака опять замолчал. Поскольку больше сидеть молча было нельзя, Хомма стал сам расспрашивать:

– Ты говоришь, что не мог решиться… Ты имеешь в виду, что не мог решиться прийти ко мне?

Курисака кивнул и наконец-то взглянул Хомме в лицо.

– Я долго колебался: а вдруг просьба покажется слишком дерзкой? Но вы ведь всё-таки профессионал в таких делах. И хотя у вас обычно много своей работы и совсем нет времени, мать сказала, что сейчас вы в отпуске…

У Хоммы невольно брови поднялись от изумления. Кто же приходит с просьбой к следователю в отставке, потому что тот «профессионал»? Видно, дело-то у парня пустяковое.

– С бандитами связался? Или вещь, которую друг тебе дал на хранение, оказалась краденой? Обнаружил, что твоя пропавшая машина продаётся где-то с чужими номерами? Что-нибудь в этом роде?

– Нет, – быстро ответил Курисака.

– А что же тогда?

Сглотнув, Курисака промолвил:

– У меня есть невеста. – Лицо у парня было таким серьёзным, что и рассмеяться было нельзя.

– Ну, поздравляю!

– Да не с чем меня поздравлять, – продолжал Курисака всё с тем же серьёзным видом, – невеста-то исчезла! Вот я и хочу, чтобы вы её нашли. Хомма-сан, людей искать – это ведь тоже ваш профиль. Вам это наверняка не впервой. Уверен, что вам гораздо скорее удастся найти её, чем мне, если я начну поиски в одиночку. Я вас очень прошу, найдите её!

Хомма не знал, что ответить молодому человеку, который чуть из кожи вон не вылез, умоляюще глядя ему в глаза. Хомма поморгал и посмотрел в окно. Снег продолжал идти, мело вовсю.

– Но я совсем не знаю, что там у вас произошло до того, как она исчезла…

Стоило Хомме это произнести, Курисака вцепился в него ещё крепче:

– Я вам всё расскажу!!!

Хомма поднял руку:

– Подожди немного, сначала выслушай, что я тебе скажу.

– Да, конечно…

Курисака уселся чинно, демонстрируя невозмутимую серьёзность и терпение.

– Итак, ты говоришь, что твоя невеста исчезла. То есть она сбежала?

– Да, так оно и есть.

– И ты хочешь, чтобы я её отыскал?

– Да.

– Но я, хоть и не у дел сейчас, не могу соглашаться на всё подряд. Ты ведь, наверное, это понимаешь?

Курисака хотел было ответить, но передумал и просто кивнул.

– Давай ты мне попробуешь рассказать, что там у вас произошло. Я ещё не решил, возьмусь ли за это дело, но нельзя же просто так отпустить тебя, не выслушав. Дело то непростое! Согласен?

– Да.

Видно, Курисаке всё-таки очень хотелось с кем-нибудь поделиться: он согласился без колебаний.

– Хорошо. Тогда, прежде чем мы начнём, будь добр, достань бумагу и ручку вон из того ящика. Ага, там. Спасибо.

Это была обычная писчая бумага, которую Сатору использовал для черновиков по математике. А на шариковой ручке виднелась торговая марка канцелярского магазина, – похоже, это был подарок фирмы.

– С чего же мне начать, даже не знаю…

Странно, но, когда от тебя ждут объяснений, рассказывать почему-то становится труднее. Курисака явно растерялся.

– Ну, давай я тебя буду спрашивать, а ты отвечай. Как её зовут?

– Сёко Сэкинэ.

Хомма дал ручку Курисаке, чтобы тот написал имя иероглифами.

– Возраст?

– В этом году будет двадцать восемь.

– Служебный роман, значит?

– Нет, она работает в фирме моего клиента. Вернее, работала. С тех пор как Сёко исчезла, она и на работе не появлялась.

– А что это за фирма?

– «Офисное оборудование Имаи». Они занимаются оптовой продажей кассовых аппаратов. В последнее время стали сдавать в аренду, оргтехнику для офисов. Вообще-то, фирма малюсенькая – у них и сотрудников было всего двое.

– И она, значит, была одной из этих двоих. Вы давно познакомились?

Тут Курисака впервые задумался:

– Ну… Это было в позапрошлом году, то есть был второй год эры Хэйсэй. Да, точно, в октябре. Или нет, кажется, в сентябре, накануне осенних каникул. У нас с ней тогда было первое свидание.

Хомма записал себе: «1990 год, сентябрь». С тех пор как началось правление нового императора, а с ним – и эра Хэйсэй, он специально стал использовать европейское летосчисление.

На календаре двадцатое января 1992 года, – значит, с момента знакомства прошёл год и примерно четыре месяца. Не поспешили ли они с женитьбой? Хотя, в принципе, для такого рода отношений стандартный отрезок времени.

– И у вас уже состоялась помолвка, верно?

– Да, в прошлом году, в Рождественскую ночь.

Хомма невольно заулыбался: надо же, как романтично!

– Это была официальная помолвка, с обменом подарками?

Курисака замялся:

– Нет, мы только друг другу дали обещание. Но кольцо я ей подарил.

Хомма продолжал писать, лишь мельком взглянув на молодого человека.

– Родители были против?

Курисака вяло кивнул.

– Твои родители? Или её?

– Мои, Сёко ведь круглая сирота.

– Да что ты!..

Ещё такая молодая, всего двадцать восемь лет, а уже..

Такое редко случается.

– Она была единственным ребёнком в семье. Когда училась ещё в начальной школе, умер отец. У него была какая-то болезнь, но она про это никогда подробно не рассказывала, говорила, что ей трудно об этом вспоминать.

А года два тому назад не стало и матери.

– Тоже болезнь?

– Нет, вроде бы авария.

«Родители погибли», – написал Хомма под именем Сёко Сэкинэ.

– Значит, она жила одна?

– Да. Квартира была в районе Сугинами, в квартале Хонан.

– А родом она откуда? Ты её спрашивал?

– Вроде бы из Уцуномии. Но я уже говорил, отец у неё умер, когда она была ещё совсем маленькая, так что она росла в бедности, родня не помогала… В общем, у Сёко никаких хороших воспоминаний с этим местом не связано. Она говорила, что ни за что бы туда не вернулась, и почти никогда не рассказывала об Уцуномии.

– Ну а хоть с какими-то родственниками у неё сохранились связи?

– Нет, что вы! Она одна-одинёшенька, моя Сёко.

Её имя и то, что она «одна-одинёшенька», он произнёс с каким-то нажимом. Как будто исподволь настаивал на том, что он – её единственная опора.

– Ты знаешь подробности её биографии?

Лицо молодого человека стало неуверенным.

– Я только знаю, что она закончила местную школу в Уцуномии, а потом сразу перебралась в столицу… Когда встречаешься с девушкой, разве думаешь о том, какое у неё образование, или о том, где она раньше работала? – добавил он, словно оправдываясь.

– Разве? – серьёзно переспросил его Хомма. – По-моему, наоборот, слукавишь, если скажешь, что для тебя это ничего не значит.

Теперь Хомма начал припоминать. Всё же Тидзуко нет-нет да и рассказывала кое-что. Кажется, в семье двоюродного брата Тидзуко очень уж носились со своей принадлежностью к элите и всегда слишком много внимания уделяли разным послужным спискам да аттестатам. Даже среди родственников они этим выделялись. Когда Тидзуко выходила замуж за Хомму, ей тоже изрядно досталось. Мол, с полицейскими известное дело: если не карьерист, то никакого будущего.

Сам же этот двоюродный брат закончил престижный университет, устроился на работу в солидную фирму, затем благодаря покровительству начальства женился на дочери члена правления партнёрского предприятия. Хомме такие пройдохи всегда были не по нраву, но то, что у них есть своя логика, он отрицать не мог. Наверное, и жена у этого двоюродного так же смотрит на жизнь. А Курисака – их сын. Скорее всего, это на него повлияло.

Хомма не сводил глаз с молодого человека, отчего тому, видно, стало не по себе: он опустил глаза, взяв в руки кофейную чашку. Кофе уже совсем остыл, и на поверхности появилась тонкая молочная пенка.

– Я мнения родителей не разделяю. – Он поставил чашку обратно и сердито продолжил: – Если у женщины хороший характер и я для себя решил, что могу создать с ней семью, то такие пустяки, как образование или место работы, не имеют для меня никакого значения.

– Это отнюдь не пустяки, – спокойно возразил Хомма. – Ты погорячился. Так думать – тоже заблуждение, только иного рода.

Бормотания радио было больше не слышно. Видно, Сатору вышел из ванной. В тишине голос Хоммы разносился особенно звучно.

– Выходит, твои родители считали, что Сёко тебе не пара.

– Да…

– Ты показывал им Сёко?

– Да, только один раз, прошлой осенью.

– Ну и как это было?

– Даже переговоры по урегулированию ситуации в Камбодже завершились дружелюбнее.

Хомма рассмеялся, а Курисака упрямо продолжил:

– Я же говорю, что обручился с ней, потому что сам так решил. И на свадьбе я настоял бы. Все эти пышные церемонии вовсе не обязательны. Сейчас ведь многие пары так делают, знаете…

– Ну а как к этому отнесётся твоё начальство?

Курисака впервые ухмыльнулся:

– Я не до такой степени бездарен, чтобы любая мелочь могла повредить моей репутации.

Действительно, и соображает он быстро, и на подъём, наверное, лёгок. Такой вывод можно было сделать даже с первого взгляда. Уж настолько-то Хомма мог судить о людях после двадцатилетней практики. Ведь опытный точильщик сразу распознает тупой меч, даже не видя его в деле.

Раз такой парень от неё без ума, значит, эта Сёко Сэкинэ весьма и весьма привлекательная девушка, наверняка к тому же и умная. А о её моральных устоях можно судить даже из того, что, оставшись в ранней молодости круглой сиротой, она при этом не польстилась на лёгкий заработок, не скатилась по наклонной плоскости, а жила скромным честным трудом. Но…

– В результате она всё-таки не выдержала разногласий с твоими родителями? Может быть, она поэтому исчезла?

«Раньше в таких случаях говорили «отступила»», – хотел добавить Хомма, но промолчал, потому что увидел, что глаза у парня совсем потемнели. Говорят, что глаза – это окна души, но иногда они напоминают густую тьму чулана, где не горит ни одной лампочки.

– Так ты всё же догадываешься, почему она пропала?

Курисака продолжал молчать. Из ванной вышел Сатору с полотенцем на плече и робко заглянул к ним. Пришлось Хомме глазами сделать сыну знак, что заходить ещё нельзя. Сатору кивнул и исчез.

– Да нет, я совершенно уверен в том, что она исчезла не как какая-нибудь «дама с камелиями», – наконец-то сказал Курисака и посмотрел на Хомму.

– Ты знаешь настоящую причину её исчезновения? Может быть, она оставила записку?

Парень замотал головой:

– Нет, она ничего не оставила. Это просто мои догадки, и то я не вполне уверен…

– И всё-таки что между вами произошло? – вздохнул Хомма.

Курисака принялся рассказывать:

– В новогодние праздники мы вдвоём отправились за покупками. Уже было решено, что мы переедем в одну из квартир для сотрудников банка. Поэтому мы собирались подобрать мебель, ну, там, шторы всякие…

– Так-так.

– Ну вот, мы много всего купили и заодно решили посмотреть одежду. Она там купила свитер и хотела заплатить наличными, но денег уже оставалось мало.

Может быть, оттого, что ему было трудно это вспоминать, Кадзуя вдруг поднял глаза к потолку и умолк ненадолго.

– В итоге заплатил я, но я с самого начала так и собирался сделать, так что это как раз не имеет значения. Просто тогда я впервые узнал, что у Сёко нет ни одной кредитной карточки, ну и удивился, конечно. В нашем банке есть своя кредитная компания, существует и система премирования сотрудников за определённое число привлечённых клиентов, но я не люблю смешивать работу и личную жизнь, поэтому даже близким друзьям, а уж девушке и подавно, я никогда не предлагал оформить кредитку у нас.

«Ну, раз начальство ценит его успехи в отделе внешних операций, то можно представить себе, как он давит на тех клиентов, которые не приходятся ему знакомыми или друзьями», – усмехнулся про себя Хомма.

– В тот же день мы всё обсудили и решили, что до женитьбы нам ещё много чего нужно купить. Но не всегда ведь мы с Сёко сможем делать покупки вместе, а это опасно – если Сёко будет одна ходить с большой суммой наличных денег. Мы договорились, что она сделает себе карточку. В любом случае мы собирались, когда поженимся, перевести теперешний её банковский счёт на мою фамилию и использовать для повседневных расходов. Мне ведь тоже для своих надобностей нужен будет личный счёт и кредитная карточка.

«Вот как, оказывается, рассуждают современные молодожёны! Курисака, видно, не собирался отказываться от права распоряжаться деньгами по своему усмотрению даже после того, как обзаведётся семьёй…»

– Когда я это предложил, Сёко охотно согласилась. Поэтому на следующий день мы снова встретились, она заполнила бланк кредитной компании при нашем банке, и я сразу же отнёс бумагу в нужный отдел.

То есть заявление было передано ответственному лицу, затем переправлено в кредитную компанию, дочернюю по отношению к банку.

– Чтобы сделать кредитную карточку, обычно приходится ждать около месяца. Да только есть у меня в этой компании один знакомый… Может, вы знаете, но в кредитных компаниях работает довольно-таки много бывших банковских администраторов, ушедших на пенсию, бестолковых клерков, которых обычно сажают у окна, или работников, которых всё время гоняют с одной должности на другую и в конце концов выживают из главного банковского филиала… Так вот, есть у нас один такой, Танака, как раз из тех, кого вечно перемещают. Он начал работать в том же году, что и я. – Курисака, как будто оправдываясь, чуть ссутулился. – Он вроде и способный, только приболел немного. Слишком умный, что ли… Короче говоря, у Танаки начался лёгкий невроз. Вот он временно и занимается кредитками.