Текст книги "Горыныч 3.0. Инициация (СИ)"

Автор книги: Миято Кицунэ

Соавторы: Милисса Романец
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Небесный клан долго искал пропавшую Авдотью, но её поиски были тщетны. Лишь однажды после уговоров мужа ей удалось побывать у одного ручейка, по которому она смогла шепнуть весть. Тот ручеёк был под властью богини Костромы, и о судьбе девушки узнала прабабушка, которая отправила дедушку Огнеслава помочь и вызволить Авдотью из плена. В тот момент та уже была беременна девочками-двойняшками.

Авдотья Лебедь Белая стыдилась вернуться в свой клан и осталась со своими детьми в Гнезде. Её сын вырос богатырём и позже стал удельным князем. А сама Авдотья стала первой женой дедушки Огнеслава, который принял её сына и дочерей как родных, тем более что других детей у них не было. Сейчас, зная про особенности Яви для деторождения, Оляна понимала почему: после тех испытаний Авдотья вряд ли хотела возвращаться туда, где познала столько горя. Да и после всех испытаний, что отмерила ей судьба, прожила она не так и много: пару сотен лет, не больше. Дедушка Огнеслав оставался вдовцом около пятидесяти лет, а потом женился на Гере Горгоне.

* * *

Пир закончился – точней, истекло время их обязательного присутствия на нём, – и сёстры пошли к Оляне в красные хоромы. Во-первых, было ближе, во-вторых, следовало ещё много что обсудить. В Яви завтра была уже пятница, но в субботу они могли заняться обещанным преображением. К тому же ближе к концу года проводили школьную ёлку, а в классе делали вечер, так что, посовещавшись, они решили подготовиться к такому мероприятию и сделать сюрприз именно на школьном празднике.

– Когда мы отправимся? – спросила Ожега. – Так-то можно и сейчас, а то время позднее, а завтра в школу ещё вставать, собираться.

– Я записку от родителей уже взяла, – кивнула Озара. – Надо только решить, как быть с коловершами. В Яви им будет мало магии для развития, а здесь какое-то время не будет нас. Или придётся каждый вечер возвращаться.

– Да… сложный выбор, – согласилась Оляна, погладив свою пушистую подружку по чёрным ушкам. – Но я хочу для них самое лучшее. Тут о них позаботятся, покормят, а мы сразу из школы сюда. Там в квартире нас всё равно не будет. Да и как мы пронесём их через портал? Там же вода… Моде, возможно, будет всё равно, он гусь, они водоплавающие, но за других я волнуюсь. Неизвестно, как они себя поведут в ледяной воде.

– Кстати, я думала над созданием ошейников, которые позволят нашим коловершам бывать и в Яви, даже прикинула по материалам, но нужны некоторые ингредиенты, которых у меня нет, надо сделать заказ бабушке. Нужен волос индрик-зверя, ну и так, по мелочи, – сказала Озара. – А по поводу школьного вечера можно посоветоваться с Катей. Полагаю, она нам сможет многое подсказать.

– Значит, в любом случае нам лучше всего отправиться уже сегодня, – подытожила Ожега. – Пятницу учимся, узнаём, что там по вечеру и контрольным, в субботу займёмся шопингом, а в воскресенье проведаем Модю и остальных коловершей.

Оляне оставалось только согласиться с сёстрами, настояв лишь на том, что всех троих коловершей стоит оставить в одном тереме, чтобы они не заскучали. На том и порешили.

До портальной башни добрались без проблем. Оляне показалось, что её ночное зрение стало острей, так что темнота, освещённая лишь зимними созвездиями и убывающим месяцем, нисколько не мешала. Короткий рывок под водой, и вот они уже у себя дома.

Вещи лежали так, как Оляна их оставила, спешно собираясь в Беловодье, и показалось, что всё, что было до Инициации, случилось пару месяцев назад.

Оляна легла в свою постель, вытянула ноги и расслабилась… расслабилась впервые после ритуала и наконец свершившейся Инициации.

* * *

В школе узнали сразу несколько новостей. Во-первых, в понедельник, когда они отправились в Гнездо, в класс перевели новенькую. Села эта Юля Сорокина за заднюю пустующую парту в среднем ряду, и вышло, что как раз там, где обычно одна сидела Ожега. Теперь у сестры появилась соседка. Была вроде нормальной девчонкой, а ещё очень симпатичной, из-за чего парни посматривали с интересом, а девчонки с неприязнью.

Во-вторых, Верка с Мишей официально объявили себя парой и теперь ворковали каждую переменку. Верка постоянно поглядывала на Оляну и, кажется, в её присутствии удваивала усилия, показушно вешаясь на Мишку. К огромной радости Оляны, она усилием воли смогла отсечь неприятный информационный поток от завистливой одноклассницы и была так счастлива, что, кажется, вызывала недоумение своей реакцией всех остальных, явно настроившихся на «реалити шоу» со скандалами и драками.

В-третьих, все контрольные одна за другой были на следующей неделе с понедельника по четверг. Учёба до двадцать девятого декабря, то есть как раз до четверга, потом каникулы, а с девятого января снова в школу. А тридцатого декабря, в шесть вечера, будет школьная ёлка для старших классов, то есть девятых, десятых и одиннадцатых, с дискотекой. Девчонки обсуждали предстоящее событие, потому что там будут мальчики постарше, с которыми некоторые были «знакомы», то есть по факту видели в школе и строили глазки. Школа у них была относительно небольшой, так что все классы учились в одну смену с девяти утра и в основном до двух двадцати. У одиннадцатого класса уроки были до трёх десяти.

Озара ещё ночью, когда они прибыли в квартиру, связалась с Катей, та ответила, что всё решит, и позвала их в Псков на выходные.

Вечером в пятницу, когда они вернулись из школы и ужинали на кухне, на подоконник кто-то приземлился и в окно постучались.

– Ох! – от неожиданности подпрыгнула на месте Оляна. Она сидела спиной к окну.

– Кто там? – оживилась Ожега.

Озара уже открыла окно, и они увидели взъерошенную сову, которая имела что-то вроде рюкзачка за спиной.

Оказалось, что посланница принесла им амулет перемещения до дома бабушки Евдокии и дедушки Глеба, и, отучившись в пятницу, они воспользовались приглашением и отправились к родне в Псков.

Глава 17

Пропаданка

В Себеж Юля с мамой переехали поспешно, собрав буквально две сумки с одеждой и её ноутбук и учебники. Мама вообще сначала сказала ей, что они только проведать заболевшую бабушку, а потом оказалось, что та вполне здорова, а они сбежали на… неопределённый срок. Юля понимала, что своей ложью мама пыталась её защитить, но всё равно было дико обидно за недоверие. Неужели она бы не поняла⁈ Или захотела бы остаться? Не слепая же и взрослая: пятнадцать лет уже. Юля видела, что у мамы творится с отцом. Скандалы и сцены ревности звучали в их квартире чуть ли не каждую неделю, сколько она себя помнила. Отец был буквально одержим мамой, ревновал к каждому столбу, стоило той отлучиться, названивал через каждые пять минут, если задерживалась, иногда встречал с работы, ругался из-за новых вещей, в которых мама выглядела «слишком красиво», или если пользовалась косметикой. Когда-то Юле даже казалось это романтичным… проявлением настоящей любви. Позже – слишком навязчивым контролем всего и вся, перешедшим всяческие границы.

Одновременно с этим на неё, свою дочь, отец смотрел как на пустое место. Ни хорошее поведение, ни отличные оценки, ни работа по дому, ни что-то другое не меняли пренебрежительного безразличия, которое Юля ощущала. Он и по имени не назвал её ни разу, ну, последние года три-четыре так точно.

В какой-то момент Юля престала пытаться ему угодить и понравиться, а полтора месяца назад, как раз перед их побегом, стало ясно, чем она «заслужила» подобное обращение. Мама вернулась с работы минут на тридцать-сорок позже окончания своего рабочего времени довольно весёлая, сказала, что купила свежую рыбу по акции и пришла с отличным уловом, ну и ещё всякого накупила с зарплаты. Рыбу – да и, в общем-то, любые морепродукты, – они с мамой очень любили, так что Юля тоже обрадовалась. Она взяла тяжёлые сумки, чтобы выложить всё на кухне, и осталась там, так как отец снова закатил скандал. Он работал по графику и был на выходном, так что отоспался и… Юля, как обычно, не особо прислушивалась, жалея, что не догадалась захватить плеер, чтобы воткнуть наушники и не слышать. Обычно разорялся только отец, мама ничего не отвечала, видимо, чтобы всё это побыстрее закончилось и он успокоился. Но в тот раз он не успокаивался долго и мама что-то сказала. И тогда Юля и услышала, как отец заявил, что мама вернулась от «полюбовника», поэтому не отвечала на звонки и он всегда знал, что Юля не родная ему и «нагуляна» мамой с кем-то другим. А потом… Юля услышала глухой удар об стену, громкий вскрик мамы, перешедший в страшный и жуткий хрип, и кинулась в комнату, оттаскивать отца, который держал маму за шею. Кажется, она громко кричала или даже визжала, пыталась оторвать его пальцы от маминой шеи. Отец посмотрел на неё перекошенным от ненависти лицом, дыхнул перегаром и отмахнулся как от мухи. Она улетела и ударилась головой, кажется, о журнальный столик. До того, как в глазах потемнело, она услышала громкий стук в дверь, какой-то шум, ругань, а после вырубилась с надеждой, что им помогут.

Когда очнулась, вокруг уже суетилась соседка, бабушка Маша, у которой Юля иногда пережидала самые громкие скандалы, скорая и милиция. Рядом – бледная заплаканная мама, в глазах которой горела решимость. Самым сюрреалистичным показалось то, что к своим страшным, наливающимся на белой коже синякам мама прикладывала ту самую купленную по акции рыбу. Отца забрали, но после поместили в Богданово, – в психушку. То ли не смогли ничего доказать, то ли он сам что-то наплёл, чтобы избежать тюрьмы, – Юля не вникала, – но все знали, что долго там не держат.

Мама была сама не своя. Ночами плакала в подушку, а днём пыталась казаться весёлой. Всё это угнетало. Да ещё и одноклассницы «заклятые подружки» Стелла с Изольдой откуда-то прознали про психушку и растрезвонили по школе, что её отец шизофреник. В классе они были заводилами и Юлю сильно не любили, всегда старались как-то задеть. Насмехались из-за мешковатой одежды или её кнопочного телефона, говорили гадости и постоянно по-мелкому пакостили. Учились они так себе, курили с седьмого-восьмого класса, ярко красились – из-за чего считались очень красивыми, гуляли с мальчиками постарше, довольно откровенно одевались и были такими стервозными, что все остальные их боялись и поддакивали, стараясь угодить, чтобы не попасть под раздачу. Мама говорила, что всегда во всех классах есть подобные «альфа-самки», которым надо всех «подмять под себя». Что самодостаточным людям такого не нужно. И что они, скорее всего, после девятого уйдут в ПТУ, выскочат замуж за «папиков» или будут гулять, пока не «поистреплются», но в любом случае, что после школы они будут вращаться на совершенно разных орбитах. Что они вроде мелких собачонок, которые только и могут, что злобно громко гавкать, попросту завидуя всем и каждому и пытаясь возвыситься за чужой счёт. И что если не обращать на них внимания, им надоест и они отстанут. Это немного утешало, но игнорировать получалось с трудом. И из-за них Юля удалила все соцсети, где её пытались травить. В общем-то, друзей ни реальных, ни виртуальных у неё не было.

Стелла подошла к ней в школе и заявила, что с «психической» в классе не будут разговаривать, чтобы не заразиться от неё шизофренией. Дебилизмом Стеллы никто заразиться, видимо, не боялся.

В день, когда отец должен был вернуться, они и уехали. Не сказать, чтобы Юля совсем не догадывалась, зачем они берут столько вещей, чтобы «проведать бабушку», но когда всё выяснилось, даже была рада, что всё так сложилось и больше мерзких одноклассниц она не увидит. Появилась даже робкая надежда, что в новом классе всё будет иначе.

Раньше бабушка редко, но приезжала к ним в Псков сама и бывала совсем недолго: всего пару часов, чтобы успеть на автобус обратно в Себеж. В самом городке, где когда-то родилась мама, Юля до этого не бывала ни с родителями, ни одна. Кажется, когда однажды мама заикнулась о чём-то подобном, то отец устроил истерику на тему «её бывших, которые там живут». Летом Юлю отправляли на месяц в детские лагеря или площадки, а потом просто оставляли дома и она запоями смотрела аниме и всякие сериалы.

Оказалось, что бабушка живёт даже не в самом Себеже, а в деревеньке Ульяновщина, расположенной на берегу Себежского озера. Маленький частный дом, большую часть которого занимала печь. Кухня и две комнаты – побольше и поменьше. В маленькой бабушка спала сама, а они с мамой остановились в большой, спали вдвоём на слегка продавленной раскладной софе времён маминой молодости. В той же комнате стояли и обеденный стол, и старенький шифоньер, и тумба с телевизором раза в два старше самой Юли. Туалет на улице, к которому нужно было бежать через огород. Баня, где можно помыться – в небольших сенях, пристроенных к дому, а ещё к ней был подведён водопровод – мама была удивлена, и бабушка сказала, что помогли соседи, которые подводили к себе и сделали ей тоже. Водопровод походил на миниатюрную колонку: там тоже был рычаг, которым нужно было подкачать, чтобы полилась вода. Мама сказала, что это всё равно лучше, чем таскать флягами на специальной тачке за тридевять земель. Мол, так всё с водой обстояло в её детстве. Из бани бабушка таскала воду в дом, чтобы умываться, мыть руки или посуду. Канализации не было: под умывальником за занавеской стояло помойное ведро, из которого грязную воду сливали в огород.

В общем, бытовые условия, в которых жила бабушка, Юлю, мягко говоря, шокировали. Особенно щелястый туалет а-ля «дырка в полу». Мама даже на второй день купила специальное ведро с крышкой и сидушкой. Бабушка разрешала выставлять это «ноу хау» в сени и заносить в дом, чтобы сделать все свои дела в тепле, за что Юля была ей очень благодарна.

Очень удручало, что в деревенском доме не было не только элементарных для благоустроенной квартиры удобств, но и интернета. Кроме сложного быта из всех развлечений только старые архивы на привезённом ноуте, к которому понадобились переходники на евророзетку, учебники, а также сплетни о соседях и семейные жизненные истории от бабушки, пока они вместе готовили обед или ужин. Даже помыть посуду – это морока с тазами, нагревом, а затем и утилизацией воды. К тому же, ей всегда казалось, что посуда без нормального полоскания получается не слишком чистой, да и бабушка не пользовалась нормальными моющими средствами, а только какой-то доисторической смесью соды и порошковой горчицы.

Мама как-то быстро устроилась на работу к пограничникам «на хорошую зарплату», а вот Юле пришлось почти две недели просидеть в четырёх стенах, ожидая, пока всё утрясалось с её документами о переводе. Их спонтанный побег выпал в очень неудобное время, так что маме и бабушке пришлось побегать, а в результате только одна местная школа согласилась принять ученицу выпускного класса вот так – в декабре. Да и не сказать, чтобы в Себеже было очень много школ.

В итоге Юле приходилось идти быстрым шагом почти сорок пять минут через ещё одну деревню Затурье и половину города по тропкам и дорогам вдоль озера, чтобы добираться до своего нынешнего учебного заведения. Теоретически, она могла бы ездить на автобусе, но, во-первых, билет за пять километров пути от деревни до автостанции стоил сто десять рублей. Во-вторых, до остановки нужно было пройти через всю Ульяновщину почти полкилометра, а потом от автостанции до школы ещё полтора. Итого, идти как половину пути до школы и ещё платить деньги, которые можно сэкономить. Мама давала ей на проезд туда-сюда, она пару раз съездила, а потом нашла пешеходный путь, который был относительно короток. Правда, в двух местах приходилось пересекать лесополосу, но там стояли фонари, так что было не так и страшно. В такой глухомани о маньяках наверняка даже не слышали. Впрочем, в джинсах, пуховике, зимних кроссовках и обычной шапке её многие принимали за парня. Тем более, что свои длинные светлые волосы Юля предпочитала завязывать в гульку, чтобы меньше пачкались, и прятать под шапку. Ежедневно мыть голову она себе позволить не могла. Бабушка топила баню только раз в неделю, по субботам, чтобы сэкономить дрова. У мамы волосы были короткие, почти мальчишеская стрижка, и она мыла их чуть ли не на работе в туалете.

Мама уже пообещала, что когда они немного «встанут на ноги» и она подкопит, то постарается снять квартиру в Себеже. Или, возможно, через какое-то время получит служебное жильё, пусть и в общаге, но хотя бы с водопроводом и канализацией. Потому что даже стирка у бабушки была только вручную в тазике с помощью древней стиральной доски… Бельё и футболки ещё туда-сюда, но что-то крупное – это настоящее мучение и куча потерянного времени. Да ещё и выжимать надо вдвоём, чтобы потом вода не текла ручьями и не сохло по три дня. И ладно ещё, что Юля предпочитала тёмную и немаркую одежду и не была модницей с кучей барахла, а то его стирать не перестирать, особенно вручную.

В последний раз, когда нужно было сменить постельное, мама договорилась с кем-то на работе и унесла две здоровых сумки грязных вещей, чтобы привезти их слегка влажными – только сушиться. Юля была просто счастлива от такого. Вот никогда не подумаешь, что будешь радоваться постиранной в машинке толстовке. Она в последнее время любила читать разные романы про попаданок в прошлое и теперь дико сомневалась в хоть какой-то их реалистичности. Разве что правда сразу в принцессу попадать, чтобы за тебя всё слуги делали. У них с бабушкой и мамой слуг не было. А бабушка рассказывала, что раньше и ткали сами, чтобы одежду сшить, ну и шили, соответственно. Это же вообще мрак! Ага, и света не было, всё при лучине или свечах. Так что, окунувшись с головой с такое вот «попадание», Юля эти романы забросила. Уже нисколько не находила интересными, да и времени стало не так и много, пока всё сделаешь, пока уберёшь, плюс подготовка. У неё самой всё вокруг сплошное прошлое, только без принцев, графьёв и королевичей.

Учёба почти сразу началась с контрольных, благо, что программа вроде как была похожей и, кажется, в прежней школе они её даже немного опережали, а училась Юля хорошо.

Её привела возрастная полноватая тётка, вроде классная руководительница, просто представила Юлю классу, спросила, хорошее ли у неё зрение и сказала сесть на свободное место. Ну как «на свободное», были места за первой партой у стены, за третьей партой у окна, а ещё полностью свободна четвёртая парта в среднем ряду. Но на самом деле свободное место оказалась только на «галёрке», как выяснилось, три человека из класса болели. А так вместе с Юлей в 9 «А» стало двадцать четыре человека: одиннадцать парней и тринадцать девчонок.

На первой же перемене её спросили, откуда приехала. Она ответила, что из Пскова, сообщив, что маме предложили хорошую работу, и больше ничего. Больше слушала, что девчонки говорили и какой у них расклад в классе.

Записных сплетниц звали Вера и Марта. Один из парней – Миша – встречался с Верой, из-за чего той завидовали все девчонки. Отсутствовали девочки-тройняшки. Одна из них должна была стать её соседкой по парте. Юля спросила, почему они не сидят вместе, раз сёстры.

– Так их Тамара Петровна сразу рассадила, как они к нам в пятом классе пришли, – ответила ей на вопрос Света, сидящая перед ней. – Ну, чтобы типа они не списывали, наверное, или там со всеми познакомились, типа общались там с нами. Хотя из них только Озара нормальная, остальные типа… не очень. Ты вообще попала, с Горгоной сидишь.

– А почему Горгона? – тихо спросила Юля. – Это что, её зовут так?

– Да нет, это погоняло такое, кликуха типа, – фыркнула Света.

– А-а… Ну просто в моём классе была Изольда и Стелла, и ещё один Емельян и Харитон, так что я подумала, а вдруг это имя такое.

– Да не, их так-то зовут Озара, Ожега и Оляна, все на «О» и фамилия «Правда», они у нас самые необычные по именам.

Внятного объяснения, почему Ожега «Горгона», Юля не получила, но когда увидела соседку, поняла, что это, скорее всего, из-за её необычайно красивых разноцветных глаз, обрамлённых просто неприлично длинными чёрными пушистыми ресницами без всякой туши, но точно не накладных и не приклеенных – прям настоящих. Они сильно контрастировали на довольно бледном лице без веснушек или прыщей. Юля могла посмотреть на соседку почти в упор, так что не увидела никакой косметики или пудры. У той и правда была такая потрясающе ровная кожа, словно её подростковые гормоны и вовсе не коснулись. У Юли тоже не было прыщей, мама сказала, что это у них семейное, а ещё поведала секрет умывания постоявшим в тепле кефиром, чтобы точно ничего не выскакивало, так что в прошлом классе Юле многие завидовали. Почти у всех девчонок были прыщи. И теперь Юля, увидев кого-то подобного, поняла – почему. Видимо, это тоже было генетическим – у Оляны и Озары оказалась тоже хорошая кожа. Все три сестры были похожи, но не совсем уж неотличимо, у них были разного оттенка глаза и волосы, форма губ, в общем, отличить легко.

Ожега отличалась также и самым «холодным» из всех троих взглядом. И почти неестественным спокойствием на лице, граничащим с безразличием. Такого, про который в романах писали «аристократическое». Юля кое-что понимала в безразличии: столько лет хлебала его от отца, – но у Ожеги это точно не было чем-то презрительным или неприятным. Только через несколько дней Юля поняла, что то, что сначала приняла за маску спокойствия, было уверенностью, причём настолько сильной, что рядом с соседкой Юля иррационально чувствовала себя в безопасности. Словно одно её присутствие создавало вокруг этакую магическую сферу, из-за который на их парту старались даже не смотреть.

В последний учебный день декабря на перемене к Ожеге подошли её сёстры и Оляна вежливо спросила, придёт ли Юля на дискотеку и ёлку завтра в школу.

– Завтра? – растерянно переспросила она.

– Да. Ты разве не видела объявления возле учительской?

– Нет… Как-то пропустила, – выдавила из себя Юля, мысленно ругая за себя невнимательность. – А во сколько?

– В шесть вечера, – доброжелательно ответила Озара. – Весь класс будет.

– Значит, я приду, – изобразила улыбку Юля. Не хватало по глупости отделиться от всех и стать белой вороной. К тому же ей показалось, что трое сестёр неплохо к ней относились, а значит, может быть, они даже смогут подружиться. Проведённое вместе время сближает…

На всякий случай она сходила до учительской и в ворохе всякого действительно увидела объявление о ёлке для старших классов тридцатого декабря.

Проблема была только в том, что никаких особых нарядов у неё не было, но… хотя бы она узнала о ёлке не после того, как та прошла, а значит, ещё можно успеть.

После уроков Юля позвонила маме.

– Мам, у нас завтра, оказывается, вечер в школе…

Глава 18

Школьная елка

В Пскове вместе с Катей они прошлись по магазинам одежды, накупили повседневных нарядов, колготок, обуви и красок для волос, а вот чтобы найти платья для ёлки отправились в Санкт-Петербург: у Кати был ещё один амулет перемещения. Озара, да и её сёстры были весьма довольны шопингом. С волосами коллегиально решили повременить, чтобы сделать сюрприз уже на празднике, и Катя пообещала, что смотается к ним в Себеж, чтобы сделать им причёски и покрасить волосы. Подстричься решила только Ожега и ещё в пятницу записалась в парикмахерскую на Челюскинцев на утро четверга. Каре было простой стрижкой, с ней должны были справиться даже новички, но эта парикмахерская, в принципе, считалась лучшей в городе. Ожегу подстригли там аккуратно и красиво так, как она и хотела: с чёлкой и длиной до середины шеи.

Катя появилась в их квартире ещё до того, как Ожега вернулась из парикмахерской, и развела кипучую деятельность. Оляну уговорила на несколько прядей «платиновый блонд», чтобы освежить её светло-русые волосы. Озару быстро покрасила цветом «красный орех». И когда Ожега вернулась, выкрасила и её в цвет «тёмный шатен».

– Ну вы вообще стали супер-пупер, – высказалась по результатам своих трудов Катя. – Сейчас ещё лёгкий макияж, чтобы подчеркнуть вашу естественную красоту, и просто «вау» будете.

– Да, ты так хорошо постаралась над нами, Катя, Ожега и Озара такие красавицы, – искренне улыбнулась Оляна.

– Признайся, ты наша фея-крёстная? – хмыкнула Ожега.

– Ага, фея я, фея. Главное, чтобы карета в тыкву не превратилась, – хихикнула Катя в ответ.

Озара посмотрела на себя в зеркало. Ей нравился её новый цвет… какой-то мягко-рыже-красный. Чуть менее яркий, чем у их новой гостьи Гнезда – Радмилы.

– Дальше нужно будет только подкрашивать корни и подстригать, когда отрастут, но… У кудесников часто длина сохраняется неизменной просто по желанию – за счёт магии, – подошла к ней Катя. – Но есть и заклинания, чтобы твой генетический материал не могли взять. Впрочем, для большинства ритуалов требуется добровольно отданные волосы или другие «частички» кудесника. Не знаю, как с этим у народов Нави дела обстоят…

– Это только в сказках оборотни свои звериные шкурки оставляют где попало, чтобы какой-нибудь человеческий муж или жена сдуру спалил ту в огне. Как с Царевной– Лягушкой в сказке вышло, – отозвалась Ожега.

Ассоциативно Озаре вспомнилась, что образами лягушек и ящериц любили морочить людям головы и испытывать своих суженых в Роду Кикимор. Впрочем, поговаривали, что земноводные и пресмыкающиеся могли быть вовсе не наведёнными, а истинной видовой принадлежностью второй ипостаси наследниц этого Рода. Мол «гадами ползучими» все прислужники и жрицы Морока стали по Слову старых богов; прокляли они и Морока с Кривдой, да и то неведомо, как именно.

– Ведьм, помнится, тоже на кострах сжигали в дремучем средневековье, – подмигнула через зеркало Катя.

– Всё от того, что в те времена люди ещё не забыли об очищающей силе огня, – поделилась своими мыслями Озара. – Звериная шкура – это метафора отданного человеку оборотнем доверия. Снять шкуру, как снять доспех, позволить максимально приблизиться или, как ещё говорят, «залезть под кожу».

– Ну, да, а доверие человек традиционно не оправдывает, – не удержалась от комментария Ожега, покосившись на Оляну.

– Скорее, в сказках говорится о неприятии людьми звериной сущности избранников.

– А огонь проявляет намерения, делает их ясными. После испытания огнём пары в сказках или распадаются, или становятся крепче, – вспомнила Оляна и тихо хмыкнула чему-то своему, хотя Озара догадывалась, что сестра подумала про Мишу.

– Ой, ну вы загнули, – прыснула Катя. – Всё проще. Такое поведение людей называется ксенофобией.

– Ожега, ты так похожа на тётю Брану, – сказала Оляна, переводя тему. – Конечно стрижка это не кеш, но цвет волос и их длина… похожи в общем.

– Кеш? А… это типа дреды? – вспомнила Катя. – Озара, помню, как-то видела такого парня и подумала… Всё ещё сложно поверить, что вы знаете настоящих горгон. Волосы-змеи и все дела.

– У них не всегда волосы-змеи, я же говорила, – улыбнулась Озара.

Короткая стрижка действительно шла Ожеге, открывая длинную шею. Ещё и чёрное платье на бретельках длиной до середины бедра обтягивало, как вторая кожа, и не скрывало, казалось, вообще ничего. Сверху на голые плечи сестра накинула совсем коротенькую жилетку-болеро, расшитую блестящими нитками. В школе Ожега собиралась переобуть сапоги на чёрные босоножки с ремешками похожего серебристого цвета.

Оляна выбрала сине-голубое платье в китайском стиле с воротом-стойкой, но почти без рукавов длиной до колена. Озара помнила, что такое платье называется «ципао», однажды в чём-то подобном у них были гости из Восточной части Беловодья. Изначально на спинке была вышивка белыми нитями и золотисто-серебристыми пайетками в виде китайского Змея без крыльев. Оляна раздобыла такие же пайетки и не поленилась довышить Змею правильные крылья. Получилось очень красиво. Катя сделала Оляне две шишки по бокам, чтобы открыть этот изящный узор, только спереди выпустили две прядки, чуть их подвив с помощью купленной также в Пскове плойки. Катя накрасила Оляну тушью как-то чуточку в диагональ и сделала дымчато-серые стрелки в уголках глаз, так что их разрез казался одновременно и больше, и чуть раскосым.

– Ляна, ну ты просто классическая анимешка, – смахнула несуществующую слезу Катя. – Такая милая, что хочется затискать. Так. А теперь твоя очередь, Зара.

– Думаю, мне тоже стоит заплести волосы и убрать их с шеи, – высказала свои пожелания Озара. – Так будет видно вырез на платье.

– Выглядишь сочно и эффектно, – хихикнула Ожега, увидев её. – Ты в этом красном платье просто вылитая огневица.

– Ага, или звезда фламенко, – тоже радостно хихикнула Катя и, взмахнув палочкой, сделала что-то вроде заколки в виде алой розы под цвет платья. – Всё, теперь образ завершён. Жаль, и правда нельзя иллюзию язычков пламени сделать, было бы вообще… Но и так очень красиво.

* * *

Перед школьным гардеробом их встретила нарядная Полина Генадьевна с ёлочной мишурой на шее. Школьного психолога, видимо, поставили присматривать за подростками из-за специализации и как «самую молодую».

– Добрый вечер, девочки, раздевайтесь и проходите в спортзал, там уже всё началось. – закивала Полина Геннадьевна. И после, когда они сняли верхнюю одежду и переобулись, даже одарила их как будто рассеянными комплиментами.

Оляна только выше подняла голову и спокойно улыбнулась. Ожега хмыкнула, а Озара внезапно почувствовала свою инаковость, непохожесть на людей Яви. Всё же Инициация что-то в ней изменила или это так реагирует вторая форма?

– Озара! Привет! – подскочила к ним Марта Сабурова, фальшиво растягивая губы в подобии улыбки, больше похожем на оскал. – Пойдём к нашим?

Озара взглянула на кучку девчонок, окружавших Веру Берзинш, которая с кислой физиономией смотрела на них, вцепившись в Мишу так, словно тот сейчас сбежит. Покоробило это «к нашим» и то, что обратилась Марта только к ней.

– Нет, спасибо, я тут с сёстрами постою.

– А… ну ладно, – ретировалась Марта. И от их кучки донеслись жужжащие перешёптывания. Озара отметила, что слух у неё стал гораздо острее, да и обоняние. Несмотря на размеры зала и количество народа, она могла почувствовать абсолютно всех присутствующих. Витали запахи людей, искусственных отдушек, которыми некоторые щедро облились, где-то встречались затхлые нотки алкогольного опьянения. А ещё от собравшихся школьников тянуло радостью, предвкушением, ожиданием чуда. Впрочем, тут и там ощущалась нервозность и озабоченность, но по большей части волнение было приятным.

– П-привет, – к ним подошла новенькая Юля, которая прятала взгляд и держалась рукой за локоть, демонстрируя смущение и одновременно робкую надежду. – Эм… Интересно у вас тут праздники проходят.