Текст книги "Овладей мной (ЛП)"
Автор книги: Мишель Херд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 17
Эверли
Когда я открываю глаза, мое тело словно онемело, и я не узнаю ничего вокруг.
Похоже, я нахожусь в больничной палате. Я слышу звуки, издаваемые аппаратами рядом с кроватью.
Мое сердцебиение учащается, и я замечаю капельницу в левой руке.
Где я?
В голове проносятся воспоминания о моем пленении, и я вспоминаю, как в меня стрелял отец Алека.
О, Боже!
Алек! Он выжил?
Внезапно в комнату заходит пожилой мужчина.
Я не узнаю старика и смотрю на него, страх и паника наполняют мою грудь.
Когда он замечает, что я проснулась, его глаза расширяются. Он бормочет что-то по-русски и, похоже, ожидает ответа.
– Я американка, – говорю я хриплым голосом, словно давно не говорила. – Я не говорю по-русски.
– Оххх. – Он подходит ближе, его глаза скользят по моему лицу. – Я нашел тебя в поле недалеко от моего дома. И привез тебя в больницу.
Меня охватывает чистое облегчение, и напряжение, которое стало для меня нормальным чувством, спадает. Ошеломленная осознанием того, что я больше не пленница, мой подбородок дрожит, и горячие слезы катятся по щекам.
– Вы нашли меня?
Он кивает.
– В плохом состоянии. – Его брови сходятся вместе в серьезном выражении. – Почему в тебя стреляли?
После всех пережитых травм я не доверяю ни единой душе. Что, если он в Братве или знает их? Что, если он скажет им, что я выжила, и они придут меня убить?
Кроме того, кто поверит в мою безумную историю?
Вряд ли этот человек знает отца Алека, иначе меня бы сейчас не было в живых. Но, не желая рисковать, я качаю головой и лгу:
– Я не помню.
Я вижу, что он мне не верит, но не продолжает тему.
– Ты американка? Не нашел паспорта.
Черт!
Отель. Надеюсь, мои вещи все еще у них.
– Полиция придет, – упоминает он, и наблюдает за мной, как ястреб.
Полиция? Вот дерьмо. Что мне им сказать?
Сердцебиение ускоряется, и мое беспокойство снова резко возрастает.
Что произойдет, если я скажу им правду?
Они, вероятно, возбудят дело, и Братва узнает, что я жива.
Отец Алека снова попытается убить меня.
Этого не может случиться!
Я просто притворюсь, что ничего не помню. Я просто хочу домой.
– Как долго я здесь? – спрашиваю я.
– Три недели, – отвечает он.
Боже, это долго.
Но ведь были еще недели, которые я провела в плену.
– Какое сегодня число?
– 24 февраля.
Срань Господня!
Я изо всех сил пытаюсь подсчитать, и когда понимаю, что прошло почти три месяца с тех пор, как меня похитили, мне становится физически плохо.
Мне понадобится паспорт, чтобы вернуться домой. И мои личные вещи. Каковы шансы, что отель будет хранить мои вещи в течение трех месяцев?
Нас прерывает медсестра, входящая в палату. Ее акцент не такой сильный, как у старика, когда она спрашивает:
– Как вы себя чувствуете?
Как я себя чувствую?
Нет слов. Эмоции переполняют меня.
Я изо всех сил стараюсь не дать ужасу перенесенной травмы, захлестнуть меня.
Не в силах ответить правдиво, я лгу:
– Я чувствую себя нормально.
Она проверяет мои жизненно важные показатели, затем говорит:
– У вас было три пулевых ранения, инфекция мочевыводящих путей и сильное недоедание. – Она похлопывает меня по предплечью, а затем проверяет капельницу, чтобы убедиться, что я получаю те лекарства, которые они мне дают. – Инфекция прошла, и вам удалось набрать вес. Доктор придет навестить вас во время обхода.
Она смотрит на старика и что-то говорит ему по-русски. Он кивает и выходит из палаты.
– Мистер Власов – хороший человек. Он беспокоился и проверял вас каждый день.
Мистер Власов. Я должна поблагодарить его.
Медсестра смотрит мне в глаза.
– Вы знаете, что беременны?
Что?!
Сердце колотится в груди, а рот приоткрывается. Волны шока накатывают на меня одна за другой.
Она успокаивающе улыбается мне.
– Судя по вашей реакции, предполагаю, что вы не знали. Вы на девятой неделе беременности. Это чудо, что у вас не случился выкидыш из-за всех травм, которые перенес ваш организм.
Я не могу произнести ни слова, мой разум замирает.
Она сжимает мою руку.
– К счастью, у вас с малышом все хорошо. Хорошие новости, верно?
Хорошие новости?
Мне всего восемнадцать, и я одна в чужой стране.
Одна в этом мире.
Ошеломленная, я могу только кивнуть.
– Что с вами случилось? – спрашивает она.
Все, и я имею в виду каждое отдельное мгновение, проносится у меня в голове, как в фильме ужасов.
Мое горло сжимается, а мышцы напрягаются. Травма слишком сильна, и я изо всех сил пытаюсь воздвигнуть ментальную стену.
Мой голос все еще хриплый, но на этот раз это из-за хрупкого состояния моего разума.
– Не могу вспомнить. – Мой язык высовывается, чтобы облизать губы. – Когда я смогу выписаться из больницы?
– Врач должен осмотреть вас. Он решит, когда вас можно будет выписать.
Мне нужно позвонить в отель, чтобы узнать о своих вещах, и я спрашиваю:
– Здесь есть телефон, которым я могу воспользоваться?
– Кому вам нужно позвонить? – спрашивает она.
– В отель, в котором я остановилась.
– Сообщите мне данные, и я позвоню за вас, – предлагает она.
От ее доброты у меня на глаза наворачиваются слезы, и я сообщаю ей название отеля и свои данные.
Если я смогу забрать свои вещи, то у меня будет на одну заботу меньше.
– Спасибо, – шепчу я, выражая благодарность.
Ее улыбка становится теплой.
– Не за что. Отдыхайте. Я проверю вас, когда снова буду делать обход.
Я смотрю, как она выходит из палаты, а затем перевожу взгляд на окно. За окном темно.
Здесь всегда темно.
Беременна?
Боже.
Я ношу ребенка Алека.
Дрожащей рукой я кладу ладонь на свой живот.
Выжил ли Алек?
Мысль о том, что он мертв, слишком сильна, и я быстро отгоняю ее.
Он сильный. Он выжил.
Возможно, он думает, что я умерла.
Мое сердце разрывается на части, когда я понимаю, что не смогу связаться с ним. Не смогу, если хочу жить.
Слезы начинают катиться по моим щекам, потому что я не знаю, как отпустить Алека. Я даже не успела попрощаться.
Я не знаю, как он себя чувствует. Должно быть, у него разбито сердце из-за потери Винсента.
Боже, как бы я хотела обнять его.
На какое-то безумное мгновение мне хочется снова оказаться с ним в темной комнате.
Я закрываю лицо рукой и плачу, потому что не знаю, что еще делать.
Я не могу смириться со всем, что со мной произошло.
Не могу смириться с беременностью и одиночеством.
Не могу смириться с тем, что больше никогда не увижу Алека.
Лучше бы я умерла в поле.
Глава 18
Алек
Прошел месяц с тех пор, как моему миру пришел конец.
На этот раз я пленник в своей спальне, потому что каждый раз, когда вижу своего отца, я схожу с ума.
Я умолял Мишу пойти на поле. Я хотел хотя бы похоронить Эверли, чтобы она не лежала под открытым небом.
Господи. Мое сердце.
Я прижимаю ткань к груди, боль слишком сильна, чтобы дышать.
Миша не нашел Эверли в поле, а это значит, что кто-то уже обнаружил ее тело. Это совсем не утешает. Незнакомые люди распоряжаются телом единственной женщины, которую я когда-либо любил. Ее даже не похоронили.
Я не могу. Не могу с этим смириться. Это слишком.
Стоя перед окном, я смотрю в никуда, пока мой разум терзают муки.
У меня нет желания жить.
– Алек, – шепчет Миша у меня за спиной.
– Хм.
– Поговори со мной.
– О чем?
Он берет меня за плечо и поворачивает так, чтобы я смотрел на него.
– О чем угодно… обо всем.
Обо всем.
Избиение, порка, нож в моей руке. Голод и мучительные боли. Мое тело увядает. Наблюдение за тем, как угасает Эверли.
Тьма.
Занятие любовью с Эверли.
Целуя ее.
Шептаться часами напролет, пока мы лучше узнаем друг друга.
Винсент. Его изломанное тело и выражение принятия в его глазах.
Они ушли, а я все еще здесь.
Как всегда, когда я думаю о них, мое дыхание учащается, а сердце бьется неконтролируемо.
Ярость захлестывает меня, и, не в силах убить отца, я с ревом начинаю крушить комнату. Хватаю прикроватную тумбочку и швыряю ее в стену. Срываю простыни с кровати и переворачиваю кровать.
Мне нужно уничтожить все так же, как уничтожили меня.
Миша хватает меня сзади.
– Я держу тебя, брат.
Прерывистый крик вырывается из моей разрушенной души, и падая на колени, Миша крепче обнимает меня.
– Мы пройдем через это. Я здесь. – Его голос переполнен эмоциями. – Я все еще здесь. И все еще рядом с тобой.
Мое горе и травма слишком сильны, чтобы справиться с ними, и я ломаюсь.
Когда мой лучший друг обнимает меня, мой голос звучит хрипло, когда я говорю:
– Я потерял их. После всего, я все равно потерял их.
– У тебя есть я, – снова говорит он.
Я хватаю себя за волосы и качаю головой.
Миша отпускает меня и садится напротив. В его глазах мир беспокойства и боли.
– Поговори со мной, брат. Расскажи мне, что случилось.
Я снова качаю головой.
Несколько минут он просто наблюдает за мной.
Я перекатываюсь на задницу и, подтянув колени, опускаю голову.
– Эверли, – шепчу я, мой голос наполнен невыносимой потерей. – Мы были заперты в темной комнате.
Я узнал об этом только после того, как Проди продержал нас у себя больше двух месяцев.
– Они морили нас голодом.
Миша молчит и не пытается меня утешить. Наверное, он слишком боится, что я сорвусь или перестану говорить.
Я не виню его. Безумные люди непредсказуемы.
Разрушительные эмоции бурлят в моей груди. Такое чувство, что ад, который мы пережили, поселился в моей душе.
Мучения никогда не прекратятся.
– Я любил Эверли, – шепчу я. – Люблю. Я люблю ее. – Подняв голову, я встречаюсь взглядом с Мишей. – Такое чувство, что я потерял свою душу. – Я бросаю на него умоляющий взгляд. – Я все еще застрял во тьме, но ее там нет. Я не могу мыслить здраво. Не могу жить без нее.
Миша поднимает руку и, схватив меня за плечо, наклоняется ближе.
– Она бы хотела, чтобы ты жил, брат.
Гнев вспыхивает во мне, как ракета.
– Я хотел, чтобы она жила! Неважно, чего она хочет, потому что она гниет в какой-то безымянной могиле!
Мои эмоции захлестывают меня, и я теряю рассудок.
– Алек! – слышу я крик Миши.
Я чувствую его руки, когда все вокруг становится черным, и меня засасывает во тьму, где я продолжаю звать Эверли.
Но ответа нет.
Только тишина смерти.
Глава 19
Эверли
Отперев входную дверь, я открываю ее. Войдя в дом, который больше похож на могилу, чем на родной дом, я отодвигаю свой багаж в сторону и закрываю за собой дверь.
Пройдя в гостиную, я опускаюсь на диван и смотрю на пустой экран телевизора.
Я устала от долгого перелета из России в Огайо.
Автоматически моя рука ложится на живот. Я начала делать это, когда узнала, что беременна.
Елена, добрая медсестра из больницы, помогла мне забрать вещи из отеля. Мы успели как раз вовремя, так как они собирались избавиться от всего через три месяца.
Она также помогла мне забронировать билет на самолет и отвезла меня в аэропорт. У меня есть ее номер телефона, и хотя я обещала позвонить, не планирую это делать.
Я ценю все, что Елена и мистер Власов сделали для меня. Старик приходил проверять меня ежедневно, пока не убедился, что со мной все будет в порядке, а потом я его больше не видела.
Я не могу позвонить Елене и рисковать, что Братва узнает, что я все еще жива. Будет лучше прекратить все контакты.
Каждый день я молюсь, чтобы Братва забыла обо мне.
Все, кроме Алека.
В груди возникает резкая боль, и кажется, будто у меня вырывают сердце. Свернувшись калачиком на диване, я испускаю мучительный крик.
Я больше никогда не увижу Алека.
Кажется, что в миллионный раз я разбиваюсь на миллион кусочков.
Я едва пережила смерть своих родителей, но потерю Алека пережить невозможно.
В этой крошечной комнате он стал моим всем – биением моего сердца, моим дыханием, единственной целью моего существования.
Как мне справиться со всеми травмами, которые я пережила? Как мне собрать осколки своей жизни?
В безопасности семейного дома я плачу часами, но ни одна из слез не приносит мне облегчения.
Как только я успокаиваюсь, то заставляю себя встать. Я нахожу блокнот и ручку и начинаю составлять список всего, что мне нужно сделать.
Выставить дом на продажу.
Упаковать все вещи.
Проверить масло и шины в машине.
Нанять компанию по переезду.
Переехать в Лос-Анджелес и начать новую жизнь.
Найти гинеколога в районе Лос-Анджелеса.
Подготовить все к рождению ребенка.
Я вздыхаю, отложив ручку. Когда в животе у меня урчит, я встаю и направляюсь на кухню, где достаю буррито из морозилки.
Пока они запекаются в духовке, я провожу рукой по своему животу.
По крайней мере, с тобой есть частичка Алека.
Я опускаю взгляд на свой плоский живот и впервые разговариваю с нашим нерожденным ребенком.
– Привет. – Сильные эмоции снова захлестывают меня, и мой голос напряжен, когда я шепчу: – Спасибо, что не оставляешь меня одну, маленький боец.
_______________________________
Мне потребовалось четыре месяца, чтобы продать семейный дом и переехать в Лос-Анджелес.
Я была очень занята, и это не давало мне сойти с ума.
У меня только что начался третий триместр беременности, и ‘маленький Алек’ быстро растет.
Когда врач сказал мне, что у меня будет мальчик, я решила назвать нашего малыша Алек Винсент Адамс – в честь Алека.
Последние четыре месяца никак не уменьшили тоску и душевную боль. Травма все еще присутствует, но я ни за что не пойду к психотерапевту. Я не могу заставить себя говорить обо всем, что произошло.
И никто не поймет.
Никто, кроме Алека.
Желая облегчить нагрузку в ногах, я сажусь на диван и смотрю на все коробки, которые мне еще предстоит распаковать.
Думаю, Алек гордился бы мной. Никогда не думала, что смогу продать родительский дом и переехать через всю страну.
Но вот я здесь.
Моя рука лежит на моем животе.
– Вот мы и здесь.
Я купила дом с тремя спальнями в Пасадене3. Район кажется хорошим, и рядом даже есть парк.
Именно здесь я буду растить маленького Алека.
Я обдумываю идею открытия книжного магазина, потому что учиться на редактора сейчас не вариант. Книжный магазин поможет мне занять себя, пока у меня не появится время на дальнейшее обучение.
Вздыхая, я снова хмуро смотрю на все коробки.
– Мамочка не хочет работать, – жалуюсь я, ложась на диван. – Мы просто немного вздремнем, хорошо?
Как только я закрываю глаза, раздается стук во входную дверь. Мои глаза распахиваются, и я лежу совершенно неподвижно.
Это может быть сосед.
Раздается еще один стук, и мои мышцы напрягаются.
Уходите.
Я лежу, застыв на диване, более десяти минут, убеждаясь, что тот, кто был за дверью, ушел, и только потом медленно поднимаюсь.
Из-за моего пребывания в России я испытываю сильное беспокойство, когда дело доходит до взаимодействия с людьми.
И я всегда проверяю замки. Иногда я проверяю их снова и снова, пока мои нервы не успокоятся.
Это странно, потому что меня забрали не из дома. Просто я стала нервной после всего, что произошло.
Встав, я медленно подхожу к входной двери и заглядываю в глазок. Никого не увидев, я проверяю замки на двери, после чего облегченно выдыхаю.
Не в силах уснуть, я подхожу к ближайшей коробке и открываю ее.
Точно так же, как я шепталась с Алеком в темной комнате, я шепчу нашему малышу:
– Интересно, какие цвета тебе понравятся, когда ты появишься. Может, нам сделать твою комнату бело-желтой? Любимый цвет твоего папы – черный, но для ребенка это слишком мрачно.
Я достаю все семейные фотографии из коробки и расставляю их по гостиной.
– Ты бы любил своих бабушку и дедушку.
У меня нет ни одной фотографии Алека.
У меня замирает сердце, когда я понимаю, что маленький Алек никогда не узнает, как выглядел его отец.
– Твой отец – самый удивительный человек. Он сильный и храбрый. – Мой голос срывается, когда меня охватывает душевная боль. – Никто никогда не займет его место, и ты никогда не назовешь папой другого мужчину.
Я посвящу свою жизнь воспитанию сына Алека и подарю ему замечательную жизнь.
Глава 20
Алек
Стоя на поле, где была убита Эверли, я ищу любой признак того, что она была здесь.
Это глупо. Прошел год. Конечно, ничего не будет.
Но я все равно смотрю на землю.
До сих пор я был заперт в своей спальне, и это мой первый шанс выйти на поле.
– Алек, – зовет Миша, прислонившись к внедорожнику. – Нам нужно идти, или мы опоздаем на наш самолет.
Последние двенадцать месяцев жизни без Эверли были жестоким адом. Отец избегал меня, а те несколько раз, когда мы общались, всегда заканчивались насилием.
Я никогда не прощу его. И никогда не забуду, что он сделал.
И однажды, когда он меньше всего будет этого ожидать, я убью его так же, как он убил Эверли.
– Алек, – снова зовет Миша.
Мы здесь уже больше часа. Миша был терпелив со мной.
Честно говоря, только Миша и Тиана пытались понять, через что я прохожу.
Как только я вернулся домой, мама впала в глубокую депрессию. Потеря Винсента почти убила ее.
Она потеряла своего сына, а я – брата и единственную женщину, которую я когда-либо любил. Я никогда не смогу сблизиться с другим человеком так, как сблизился с Эверли.
– Я люблю тебя, – шепчу я земле. – Навсегда. Это никогда не будет нашим концом, моя маленькая любовь. Мое время на этой богом забытой планете закончится, и мы снова будем вместе.
Я закрываю глаза, и образ Эверли, сидящей у меня на коленях, заполняет мой разум.
‘Я тоже тебя люблю’.
Подняв руку, я прижимаю ткань к своему разбитому сердцу.
– Это пытка – жить без тебя.
Рука Миши обвивается вокруг моих плеч, и он по-братски обнимает меня сбоку.
– Пойдем, брат.
Если бы не Миша, я, вероятно, покончил бы с собой. За последний год он прошел со мной через ад, и из уважения к нему я встречаю каждый жестокий день.
Отвернувшись от последнего места, где я видел Эверли, я подхожу к внедорожнику и забираюсь на пассажирское сиденье.
Когда Миша садится за руль, он говорит:
– С нетерпением жду наших тренировок в Святом Монархе, и еще мы увидим Армани.
Армани – силовик итальянской мафии. Мы работали с ним в прошлом и подружились.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь в Святом Монархе знал о моем прошлом или об Эверли, – бормочу я.
– Хорошо.
Честно говоря, я иду только потому, что там будет Миша.
– И не надо со мной нянчиться, – добавляю я.
– Хорошо.
Мама пыталась заставить меня принимать лекарства, но это лишило меня энергии. Вместо этого Миша охраняет меня, и всегда готов успокоить, когда я теряю самообладание.
Он стал моим голосом разума.
Пока мы едем в аэропорт, я закрываю глаза, позволяя воспоминаниям об Эверли захлестнуть меня.
Я провожу больше времени в своем раздробленном сознании, чем в реальности, потому что это единственное место, где я могу услышать ее голос и увидеть ее прекрасное лицо.
‘Если бы ты мог жить в любой точке мира, где бы ты жил?’ – шепчет Эверли.
Окруженные темнотой, мы находимся в своем маленьком пузыре.
Я без колебаний отвечаю:
‘Лос-Анджелес’.
Сидя у меня на коленях, она слегка отстраняется, и я чувствую, как ее дыхание скользит по моему подбородку.
‘Почему?’
‘Ну, раньше это был бы Лос-Анджелес. Там живут глава Братвы и мой герой. Но теперь это Огайо’.
‘Как думаешь, мы бы полюбили друг друга, если бы встретились при нормальных обстоятельствах?’
‘Я бы всегда влюблялся в тебя’.
Губы Эверли находят мои, и время исчезает.
Наши души соединяются, и мы становимся одним целым. Любовь даже близко не может описать то, что я чувствую к ней.
Эверли – мое начало и мой конец.
Она моя навсегда и навечно.
Моя вторая половинка.
Настоящее
Глава 21
Эверли
Заперев дверь книжного магазина, я прохожу в заднюю часть, где дремлет Винсент.
Я пыталась привыкнуть называть его Алек, но не смогла, поэтому поменяла его первое и второе имена местами.
Винсент Алек Адамс родился ненастной ночью. Было отключение электричества, и темнота казалась подходящей.
Я присаживаюсь на корточки рядом со своим спящим сыном и, поцеловав его в щеку, шепчу:
– Пора просыпаться, соня.
Он потягивается, переворачиваясь на спину, и когда на его лице появляется улыбка, мое сердце сжимается.
Винсент выглядит точь-в-точь как Алек. У них та же улыбка, те же глаза, та же копна темно-каштановых волос.
У него даже такие же золотистые крапинки в карих радужках.
Мне не нужна фотография Алека, чтобы помнить его. У меня есть его сын.
Я столько ночей лежала и фантазировала, что Алек найдет нас и мы станем счастливой семьей. Но это всего лишь мечта, потому что мы никогда не сможем стать частью его жестокого мира.
Я не подвергну своего сына такой опасности.
Дрожь пробегает по моей спине, и я подавляю травмирующие воспоминания, которые все еще не преодолеть.
Не думаю, что с кошмаром, которому я подверглась, можно справиться, поэтому я делаю все возможное, чтобы игнорировать его.
– Я голоден, мамочка, – говорит Винсент, отрывая меня от моих мыслей.
– Давай уберем все твои игрушки и пойдем домой. – Я начинаю собирать его машинки и строительные блоки, складывая их в корзину в его маленьком уголке в магазине.
Я думала о том, чтобы отдать его в детский сад, но не могла вынести, что буду находиться вдали от него целый день.
Куда я, туда и Винсент.
Поднимаясь на ноги, я подхожу к прилавку и беру свою сумку, а затем протягиваю руку своему маленькому мальчику:
– Пойдем, малыш. Пора идти.
Он идет ко мне настолько медленно, словно у него есть все время в мире, и я терпеливо жду. Когда его крошечная ручка проскальзывает в мою, я крепче сжимаю ее и иду к входной двери.
Мы выходим на тротуар, и я запираю за нами дверь.
– Направляетесь домой? – спрашивает Эйприл, закуривая сигарету.
Она работает бариста в кофейне рядом с моим книжным магазином Fiction Anonymous.
– Да. Хорошего вечера. – Улыбаюсь я ей, а затем иду к машине.
Однажды Эйприл предложила мне пойти с ней на девичник, но я использовала Винсента как предлог, чтобы отказаться от приглашения. Она дружелюбна и всегда приветствует меня, но мне нравится моя тихая жизнь с сыном, и здесь нет места ни для кого другого.
Открыв заднюю дверь, я беру Винсента на руки и сажаю его в автокресло. Я пристегиваю его ремнями и целую в макушку, прежде чем закрыть дверь.
Сев за руль, я пристегиваюсь ремнем безопасности и спрашиваю:
– Что ты хочешь съесть, детка?
– Рыбные палочки. – Он улыбается мне. – И мороженое.
– Можешь съесть мороженое на десерт, – говорю я, заводя двигатель и отъезжая от тротуара.
– Неееет.
– Даааааа.
– Нет, я хочу на ужин и то, и другое, – возражает он.
– Может, я сделаю кукурузу в початках с рыбными палочками? – уговариваю я.
– Кукуруза в початках, рыбные палочки и мороженое. – хихикает Винсент.
Мне нравится игривый характер моего сына. От этого на моем лице появляется широкая улыбка.
– И молоко, – добавляет он. – Много-много молока.
– Хорошо, мой малыш.
_______________________________
В магазине тихо, Винсент сидит у меня на коленях, пока я читаю ему сказку.
Когда раздается звонок, я поднимаю взгляд и вижу, как женщина, которой на вид около тридцати лет, заталкивает в магазин детскую коляску.
У нее красивые темно-каштановые волосы, оливковая кожа и светло-карие глаза.
Она приветливо улыбается мне, а затем спрашивает:
– Вы продаете детские книги?
– Да. – Я ставлю Винсента на ноги и подталкиваю его в угол. – Иди поиграй немного, пока мамочка поможет леди.
Она следит за моим сыном, а потом спрашивает:
– Он очарователен. Сколько ему лет?
– Три. – Я подхожу ближе к ней и заглядываю в коляску. – О-о-о… – Я бросаю на нее вопросительный взгляд. – Мальчик?
– Да. Ему только что исполнился год.
– Я скучаю по тем дням, когда Винсент так спал, – смеюсь я. Указывая на полки с детскими сказками, я говорю: – Сюда.
– У вас есть какие-нибудь рекомендации? Какие книги нравятся вашему сыну?
Я снова хихикаю.
– Он одержим Щенячим патрулем. Больше ничего не подходит. – Я беру экземпляр с полки и протягиваю ей.
Я бросаю взгляд на Винсента, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
– У нас есть собака, поэтому я уверена, что Роману понравится эта книга. – Ее взгляд скользит по другим книгам. – Эта выглядит неплохо. Пока он не поймет, то сможет смотреть на картинки с животными.
– Это хороший выбор.
Покупательница выбирает еще три книги, прежде чем мы направляемся к прилавку.
– Я сотни раз проходила мимо этого книжного магазина и всегда хотела зайти внутрь. – Наши взгляды встречаются, затем она добавляет: – О, я Розали Ветров.
От ее фамилии у меня волосы на затылке встают дыбом.
– Я Эверли. – Я мгновение колеблюсь, а потом спрашиваю: – Вы русская?
Она качает головой.
– Нет, мой муж русский. Я сицилийка.
Мое сердце колотится в сумасшедшем ритме, и я снова смотрю на Винсента.
Остынь, женщина. Не все русские плохие.
Кивнув, я складываю ее книги в бумажный пакет.
– Это все?
– Да. – Она протягивает мне деньги, затем выпаливает: – Я не знаю никаких других мамочек. Ну, мамочек с детьми, близкими по возрасту к Роману. Не хотите как-нибудь выпить кофе?
Не желая обидеть ее отказом, я говорю:
– Оставьте свой номер, и я вам позвоню.
Она записывает его на стикере, затем радостно улыбается мне.
– Будет приятно пообщаться с кем-то, у кого есть ребенок.
Так и есть.
– Я скоро позвоню.
Дружески помахав рукой, Розали выходит из магазина. Я провожаю ее взглядом, пока она не исчезает из поля зрения, а затем смотрю на ее номер телефона.
Мое бешеное сердцебиение успокаивается, и я вздыхаю.
Наверное, я не позвоню.
Тем не менее, я кладу стикер в ящик стола, а затем иду туда, где Винсент играет со своими машинками.
_______________________________
Пока Винсент крепко спит в своей постели, я оставляю его ночник включенным, а сама отправляюсь на кухню. Я мою посуду после ужина и, когда все прибрано, проверяю, заперта ли входная дверь.
Как только я оборачиваюсь, желание проверить переполняет меня. Вздыхая, я трижды проверяю замки, раздраженная тем, что не могу избавиться от этой привычки.
Выключая свет, я иду в свою спальню, оставляя дверь открытой, чтобы услышать, если Винсент позовет меня.
Я открываю верхний ящик своего туалетного столика и убеждаюсь, что пистолет по-прежнему лежит в маленькой запертой шкатулке.
Я купила оружие через неделю после переезда в Пасадену. Я не сторонник оружия, но мне хотелось иметь что-то, чем я могла бы нас защитить.
Закрыв ящик, я забираюсь под одеяло и выключаю прикроватную лампу.
Комнату заполняет темнота, и, закрыв глаза, я зарываюсь лицом в подушку.
В сегодняшней фантазии мы с Винсентом находимся на пляже.
Я слышу смех Винсента сквозь шум волн и улыбаюсь, наблюдая, как он строит замок из песка.
Конечно, на мне бикини, и никаких растяжек не видно. Я идеальна.
Окинув взглядом пляж, я вижу мужчину, который идет к нам. На нем черные брюки-карго… нет, черные плавки. Его кожа золотистая от солнца, и у него такой пресс, что у меня слюнки текут.
Затем наши взгляды встречаются, и, конечно, я в шоке.
Я поднимаюсь на ноги, и слезы счастья льются по моим щекам.
Уголок рта Алека приподнимается в горячей усмешке.
‘Я повсюду искал тебя’.
‘Ты нашел нас’.
Мы бросаемся в объятия друг друга… Черт, нет, подождите. Я подхватываю Винсента и бегу к Алеку. Он заключает нас в свои крепкие объятия, обещая никогда больше не покидать нас.
Я раздраженно выдыхаю и, ударив кулаком по подушке, хмуро смотрю в темноту.
Он никогда не покидал меня. Эта фантазия – полной отстой.
Мои мысли грозят пойти по запретному пути, когда я вспоминаю, каково это – заниматься любовью с Алеком.
Печаль наполняет мою грудь, и, скучая по нему больше всего на свете, я вспоминаю улыбку Алека.
Я скучаю по тебе, Алек. Каждый божий день.
Хотела бы я, чтобы ты познакомился с нашим сыном. Он так похож на тебя.
Я люблю тебя.
Наконец, я засыпаю.
‘Выбирай, кто умрет’, – приказывает Проди.
Я привязана к стулу, а на другом стуле Винсент. Не брат Алека, а мой малыш.
Алек переводит взгляд между нами, на его лице написано отчаяние.
‘Выбирай!’ – Кричит Проди, пистолет на моего ребенка.
‘Нееееет!’ – Кричу я, испытывая самые ужасные чувства.
Я резко сажусь в постели, мои щеки мокры от слез, а дыхание срывается с губ.
Мое тело дрожит, и только через мгновение я понимаю, что это был всего лишь очередной кошмар.
Мне нужно увидеть Винсента, я вылезаю из кровати и спешу в его комнату. Огромное облегчение наполняет мою грудь, когда я смотрю на своего спящего мальчика.
Осторожно, чтобы не разбудить его, я беру его на руки и несу обратно в свою кровать.
У Винсента никогда не было проблем со сном в собственной кровати. Это мне трудно заснуть одной.
Прижимая его к груди, я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
С твоим ребенком все в порядке. С ним ничего не случится.
Проди мертв, и он больше не может причинить тебе боль.
Ты в безопасности.
Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на мягком дыхании Винсента.
Ты в безопасности.
