Текст книги "Овладей мной (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Алек

Эверли думает, что прошло всего три недели, но я уверен, что мы здесь уже больше месяца.

Из-за того, что нас кормят только раз в три дня, я потерял большую часть своего веса и мышечной массы. Лицо Эверли осунулось, и когда она пытается поделиться со мной своей едой, мне приходится всеми силами отказываться от объедков, чтобы она могла насытить свое тело.

Я все еще не видел Винсента с первого дня, и беспокойство за брата съедает меня заживо. Насколько я знаю, Винсент уже мертв.

Нас также не выводили из комнаты для пыток с тех пор, как Проди принудил нас заняться сексом. Но это не значит, что мы не страдаем.

Мое беспокойство за брата и наблюдение за угасанием Эверли – это другой вид пытки, к которому ничто в этом мире не могло меня подготовить.

Днем мы с Эверли сидим бок о бок, а ночью я сажаю ее к себе на колени, чтобы мы могли согревать друг друга, пока пытаемся немного поспать.

Сон. Не то, чтобы у меня получалось заснуть. Лишь иногда мне удается задремать, но в основном я просто смотрю в темноту, прислушиваясь к тихому дыханию Эверли.

Я начинаю терять последнюю надежду на то, что отец найдет нас. Это только вопрос времени, когда Проди убьет нас.

Я всегда знал, что моя жизнь закончится кровавой смертью, но осознание того, что Эверли не доживет до своего девятнадцатилетия, медленно убивает меня.

– Когда я была маленькой, моя мама пекла мини-кексы, чтобы у меня была настоящая еда, пока я играла со своим чайным сервизом, – внезапно вспоминает Эверли. – Сейчас я бы все отдала за один из таких кексов.

– Моя мама готовит лучший медовый пирог, – бормочу я. – Это одно из последних блюд, которые я съел перед засадой.

– По чему еще ты скучаешь? – спрашивает она.

– По моему лучшему другу Мише и его сестре Тиане. Мои родители усыновили их, когда мы были маленькими, так что мы росли вместе. Я очень близок с Мишей.

– Раньше у меня была лучшая подруга, но она переехала, а после смерти родителей я потеряла с ней связь.

– Это отстой, – бормочу я. Затем серьезно говорю: – Кто-то вроде тебя никогда не должен быть одинок. Ты заслуживаешь идеальной жизни.

Эверли поворачивает голову, прижимаясь другой щекой к моей груди.

– Иногда я задаюсь вопросом, что я такого сделала, чтобы заслужить это.

– Ты ничего не сделала. – Я глажу ее спину. – Это все из-за меня.

– Ты не имеешь никакого отношения к смерти моих родителей, – шепчет она. – С тех пор как как их не стало, все пошло наперекосяк. Я надеялась, что эта поездка даст мне передышку, и я смогу понять, как жить без них.

А теперь, возможно, у нее не будет жизни, в которой она могла бы разобраться.

Разочарование и чувство бессилия наполняют мою грудь. Хотелось бы мне обладать силой десяти тысяч человек, чтобы я мог вытащить нас из этого ада и обеспечить ее безопасность.

Пребывание в темной комнате с Эверли приучило меня любить ее. Бороться с эмоциями невозможно, потому что наше адское заточение вынудило нас соединиться на таком уровне, о существовании которого я никогда не подозревал. Даже наше дыхание синхронизировано.

Эверли стала частью меня, как плоть, покрывающая мои кости.

Мой разум говорит мне, что все, что мы чувствуем, происходит из-за кошмара, который мы вынуждены переживать ежедневно, но мое сердце говорит мне, что я никогда не полюблю другую так, как люблю ее.

Наша любовь – нечто более глубокое… первобытное. Она стала единым целым с моей волей к выживанию.

– О чем думаешь? – Спрашивает Эверли.

– О том, как сильно я тебя люблю, – отвечаю я.

Неважно в каком я состоянии, ведь женщина в моих объятиях владеет каждым дюймом моего сердца.

Она трется щекой о мою грудь.

– Представь, что произойдет чудо, и мы волшебным образом перенесемся из этой комнаты в любую точку мира.

Усмешка растягивает мои губы.

– Хорошо.

– Ты пойдешь со мной и будешь жить нормальной жизнью или вернешься в Братву?

Блять.

Прежде чем я успеваю ей ответить, она добавляет:

– Помни, это выдумка. Что бы ты ни выбрал, никаких последствий не будет.

В темноте я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы.

– В идеальном мире без последствий я бы выбрал Братву и тебя.

Дело не в том, что я не могу выбрать, а в том, что я хочу и то, и другое. Мне не придется отказываться от Миши и моей семьи, и мне не придется отпускать Эверли.

Когда звук шагов эхом разносится по коридору, мое тело напрягается. Сегодня не день еды, и еще слишком рано для нашего перерыва в туалет.

Ключи звенят, а мой желудок превращается в бетонный блок.

– Блять, – шепчу я, вскакивая на ноги. Когда Эверли тоже встает, я тяну ее за собой.

– Алек, – шипит она, страх и паника усиливаются в ее голосе.

Дверь открывается, и в комнату проникает свет. Мои глаза зажмуриваются, и проходит несколько секунд, прежде чем я снова могу их открыть.

– Пойдем, – приказывает Дарио.

Боже, помилуй нас.

Каждая клеточка моего тела хочет прижать Эверли к себе, но я знаю, что это было бы слишком большим риском.

Возможно, это все. Нам конец.

Или последняя пытка, которая сломит меня.

Пока мы идем к тому, что может стать нашей неминуемой смертью, Эверли прижимается к моей спине. Прямо перед тем, как мы входим в комнату пыток, ее пальцы касаются моей поясницы.

Будь сильной ради меня, моя маленькая любовь.

Мой взгляд останавливается на Винсенте, привязанном к деревянному стулу, и воздух со свистом покидает мои легкие. Моего брата замучили до неузнаваемости. У него нет уха, а возле босых ног валяются остатки зубов.

Его глаза заплыли и закрыты, а со спины содрана кожа.

Я не могу осознать увиденное и замираю на месте.

Пока я был лишен пищи и света, заперт в комнате, где из людей была только Эверли, Винсента пытали до полусмерти.

Кровь в моих венах превращается в лед, пока я продолжаю смотреть на своего брата, которого физически сломали.

Один из нас умрет сегодня.

Глава 14

Эверли

После первого взгляда на Винсента я впадаю в ужас и не могу заставить себя посмотреть на него снова. Проведя несколько недель в темной комнате с Алеком, я не была морально готова к такому уровню насилия.

Не в силах оторвать взгляд от его брата, я хочу протянуть руку к Алеку, чтобы утешить его. Но не осмеливаюсь, зная, что это привлечет к нам внимание.

Мой взгляд перемещается на Проди, и, видя извращенное удовольствие, которое он получает от реакции Алека, мой желудок наполняется желчью.

В глубине души я знаю, что сегодняшний день будет худшим, если не последним днем нашего заточения.

– Я немного повеселился с Винсентом, пока ты влюблялся, – насмехается Проди над Алеком. Он издает смешок, затем добавляет: – Сегодня ты можешь выбрать, кого я буду пытать.

Медленно Алек отводит взгляд от брата и смотрит на Проди.

– Я выбираю себя.

Проди начинает смеяться, как будто Алек только что сказал самую смешную вещь, и от этого звука у меня по коже бегут мурашки.

– Ах… – Проди качает головой. – Ты знаешь, что это не так работает. Выбирай между своей девушкой и братом.

Выражение лица Алека мрачнеет, затем из него вырываются слова:

– Я. Выбираю. Себя.

Проди смотрит на него в течение нервирующе долгой минуты, а затем кивает.

– Хорошо. Я подыграю, но ты потеряешь часть тела, если девушка или Винсент издадут звук или отвернутся. Думаю, это справедливая сделка.

О, Боже.

Измотанная я изо всех сил стараюсь сдержать свои эмоции, мой разум умоляет меня сбежать в блаженство, которое может прийти с безумием.

Охранник толкает Алека вперед, и в центре комнаты его заставляют опуститься на колени.

Нет. Пожалуйста, Боже, спаси нас!

– Чтобы было веселее, мы не будем тебя связывать. Если будешь сопротивляться, я выберу, кто умрет.

Мои глаза прикованы к Алеку, и я крепко сжимаю челюсти.

Не издавай ни звука.

Я сжимаю руки в кулаки, когда охранник поднимает хитроумное приспособление, похожее на кнут времен Средневековья. На конце каждой кожаной веревки – металлические шипы.

Нет. Нет. Нет!

Проди жестом приказывает охраннику начинать, и когда он взмахивает рукой, одна только сила заставляет меня не подпрыгнуть от испуга. Металлические шипы впиваются в кожу Алека, и я быстро прикрываю рот обеими руками, чтобы удержаться от крика и рвоты.

Алек ворчит, упираясь руками в бедра, держа подбородок поднятым, а глаза прикованными к Проди.

Боже, пожалуйста, останови этот ужас!

После первого удара порка набирает обороты, и, клянусь, моя душа вопит при виде спины Алека, разорванной в клочья.

Мне хочется кричать, чтобы они прекратили. Я хочу предложить себя для пыток.

Но не осмеливаюсь пошевелить мускулом или издать звук, опасаясь, что Алек лишится какой-нибудь части тела.

Страх – это уже не то слово, которым я бы описала то, что чувствую. Как и ужас.

В Библии ад описывается как место, где вечно раздаются стенания и скрежет зубов. Кто бы мог подумать, что это место на Земле.

Моя душа умирает с каждым ударом по спине Алека, пока не начинает казаться, что от меня не осталось ничего, кроме пустой оболочки. Где-то в моем сознании что-то щелкает, и я начинаю то отключиться от реальности, то снова возвращаться в нее.

Не убивайте его.

Пожалуйста.

Когда порка прекращается и Алек с трудом поднимается на колени, последняя моя надежда умирает.

Я опускаю руки, прикрывающие рот, и мой голос звучит совсем не так, как обычно, когда я говорю:

– Пытайте меня. – Пристально глядя на любимого мужчину, я произношу слова, которых боялась с самого первого дня: – Убейте меня. Просто не причиняйте ему больше боли.

Я лучше умру, чем буду смотреть, как мужчину, которого я люблю, разрывают в клочья.

Проди заливается смехом, на его лице появляется торжествующее выражение.

– Нет, – бормочет Алек, пытаясь поднять голову.

Проди встает со стула и, вытащив свой пистолет из-за пояса брюк за спиной, подходит и приседает перед Алеком.

– Выбирай, кто умрет.

Алек качает головой.

– Я. – Он изо всех сил пытается устоять на ногах, чтобы посмотреть на Проди. – Я выбираю себя.

Я делаю шаг вперед, качая головой.

– Нет. Пожалуйста! Не убивайте его. – Паника и отчаяние даже близко не описывают то, что я чувствую.

Мучительная тоска.

Сокрушительное поражение.

Нет. На самом деле нет слов.

Проди насмехается над Алеком.

– Выбирай, или я убью их обоих.

Винсенту удается поднять голову, но он может только промычать что-то неразборчивое.

– Поставь его на ноги, – инструктирует Проди охранника. – Поверни его, чтобы он мог наблюдать, как они умирают.

Мой взгляд прикован к Алеку, так что он будет последним, кого я увижу.

Проди подходит ко мне и поднимает пистолет. Когда он прижимает дуло мне между глаз, дрожь в моем теле утихает.

Я жду, когда моя жизнь промелькнет у меня в голове, но там только Алек.

– Нет! – Крик Алека эхом разносится по комнате. Я вижу, как борьба исчезает с его лица и как разбивается его сердце. Его взгляд останавливается на Винсенте.

Братья пристально смотрят друг на друга, затем Винсент кивает.

Мои глаза горят от непролитых слез, когда я шепчу:

– Не делай этого, Алек.

Он игнорирует меня и, продолжая смотреть Винсенту в глаза, говорит:

– Я выбираю Винсента.

Ствол покидает мой лоб, и в воздухе раздается выстрел. Мгновенно я чувствую вкус пороха, а в ушах звенит.

Кажется, я кричу.

Мой мочевой пузырь подводит меня.

И я не могу оторвать глаз от Алека, наблюдающего за смертью своего брата.

Глава 15

Алек

Мой брат смотрит на меня с пониманием, его глаза умоляют меня положить конец его пыткам.

Он достиг своего предела.

Мой взгляд отчаянно мечется между Эверли, женщиной, которую я люблю, и моим братом.

Господи. Господи. Господи.

Винсент кивает.

Зная, что Проди может выстрелить в любую секунду, с моих губ слетают сокрушительные слова:

– Я выбираю Винсента.

Я выбираю Винсента.

Я почти не слышу выстрела, и когда голова моего брата падает вперед, а из огнестрельной раны на виске сочится кровь, мое здравомыслие проскальзывает сквозь трещины, образовавшиеся в моем сознании.

Зная, что скоро последую за ним, я смотрю, как умирает мой брат.

Я не только предал своего брата, но и приказал убить его.

Проходит несколько минут, прежде чем мысль доходит до меня, и суровая реальность того, что я только что сделал, возвращается ко мне.

Даже несмотря на то, что Винсент кивнул мне, и я ясно видел, что он достиг своего предела, легче от этого не становится.

После всех пыток, которые он перенес, мой брат знал, что он был единственным верным вариантом.

У всех нас есть свои пределы, и Винсент достиг своего.

И все же я выбрал смерть для своего брата.

Неспособный что-либо чувствовать, мой разум проваливается в темную бездну.

Я не слышу, что мне говорят, и мое тело работает на автопилоте, когда меня вытаскивают из комнаты.

Мои глаза не отрываются от Винсента, пока он не исчезает из поля моего зрения.

Меня заталкивают обратно в темную комнату, и я чувствую ладони Эверли на своей челюсти.

Я по-прежнему ничего не слышу.

Она тянет меня вниз, и когда моя задница касается пола, я поднимаю колени и кладу на них предплечья. Моя голова опускается.

Минуты…часы… дни…недели… месяцы…

Может пройти год, а я так ничего и не узнаю.

Застыв в шоке и агонии, мой разум уносится туда, где есть только тишина, которая приходит со смертью.

_______________________________

Мое возвращение в сознание происходит внезапно и мучительно.

Я через многое прошел, и видел всякое дерьмо в своей жизни, но я ни разу не плакал.

До сегодняшнего дня.

Горячие слезы льются из моих глаз, капая на пол.

Я вцепляюсь в свои волосы, и, не в силах смириться с потерей брата, из моей груди вырывается хриплый крик.

– Алек, – плачет Эверли. Она обхватывает мою голову руками и прижимает к своей груди. – Прости меня. Боже. Мне так жаль.

Я убил свою собственную плоть и кровь.

Не говоря больше ни слова, Эверли просто обнимает меня, пока потеря Винсента разрушает меня.

Вырастая в мире Братвы, ты готов к кровавой смерти в юном возрасте. Ты знаешь, что на этом пути потеряешь семью и друзей.

Но все же никакие тренировки не могли подготовить меня к прошедшим месяцам и смерти Винсента.

Я никогда его больше не увижу.

Ему было всего двадцать три.

Как я скажу маме?

– Алек? – шепчет Эверли.

Я не могу ни двигаться, ни говорить. Захваченный вечным горем и чувством вины, я могу только смотреть в лицо тому, что натворил.

Я приказал казнить моего брата.

Я просто не мог позволить Проди убить Эверли. Только не ее. Никогда.

Внезапно раздается звук выстрелов, беспорядочные хлопки эхом разносятся по зданию.

– О, Боже. – Эверли поднимается на ноги, и как только я встаю, она впервые встает передо мной. – Иди в угол. Я прикрою тебя своим телом.

Когда я не делаю, как она говорит, она шипит:

– Черт возьми, Алек. Двигайся!

Как только она прижимает руки к моей груди, чтобы оттолкнуть меня назад, дверь с треском открывается. Она разворачивается и прижимается ко мне спиной, широко раскинув руки.

Она готова принять пулю за меня.

Инстинктивно я отталкиваю ее с дороги, и когда она падает на пол, Дарио открывает по нам огонь.

Я чувствую, как пуля пробивает мое бедро, а другая попадает в живот. Мое тело отбрасывает назад, и я врезаюсь в стену. Моя спина объята пламенем, и, опускаясь на землю, и широко расставив ноги, я издаю безумный смешок.

Я иду, Винсент.

– Неееет! – кричит Эверли, звук наполнен агонией и отчаянием.

Она спешит ко мне и бросается мне на грудь.

– Нет. Не умирай. Пожалуйста, Алек. Я не смогу жить без тебя, – бессвязно бормочет она, ее руки обвиваются вокруг моей шеи, угрожая задушить ту маленькую жизнь, которая еще осталась в моем теле.

Раздаются новые выстрелы, и Дарио замертво падает на пол, ему снесло половину лица.

Папа.

Не знаю, откуда у меня берутся силы, но я отталкиваю Эверли и, с трудом поднявшись на ноги, обхватываю ее за плечи, чтобы опереться на нее и держать рядом.

– Нам нужно двигаться, – приказываю я.

Моя девушка обхватывает рукой мою поясницу, чтобы помочь мне двигаться, осторожно, чтобы не задеть порванную кожу. Когда мы подходим к двери, и я собираюсь сказать ей, чтобы она взяла пистолет Дарио, я вижу своего отца, спешащего по коридору.

Он смотрит мне в глаза и ускоряет шаг, лая:

– Идем. Быстрее!

Я не ожидал теплого воссоединения. Мой отец не такой человек.

– Где Винсент? – спрашивает он напряженным голосом.

Я могу только покачать головой, прислонившись к Эверли, чтобы быстрее хромать.

Взгляд папы останавливается на ней, и прежде чем он успевает спросить, кто она, я говорю:

– Она идет со мной.

– Босс. У нас Проди на заднем дворе, – кричит Григорий, заместитель моего отца, из коридора.

Папа забывает об Эверли, разворачивается и бежит к Григорию.

– Давай поторопимся, – говорю я Эверли, и когда мы проходим мимо тел людей Проди, я испытываю чувство удовлетворения от того, что они мертвы.

– Твой отец пришел, Алек, – шепчет моя девочка с огромным облегчением, отчего ее голос становится хриплым. – Мы спасены!

Я притягиваю ее ближе к себе, и вместе мы находим выход из склада, который был нашей тюрьмой на протяжении недель… месяцев.

Я не узнаю, как долго мы были пленниками Проди, пока не поговорю с отцом.

Папа приехал.

Если бы только он пришел раньше.

От потери крови у меня начинается сильное головокружение, и Эверли изо всех сил пытается удержать меня на ногах, пока тащит к ближайшему внедорожнику.

– Алеку нужно в больницу. В него стреляли! – кричит она кому-то.

Я не могу держать голову, и начинаю то приходить в сознание, то снова терять его.

По крайней мере, Эверли будет жить.

Сильные руки хватают меня, и я оказываюсь на заднем сиденье внедорожника. Проходит всего несколько секунд, прежде чем я чувствую, как руки Эверли надавливают на пулевую рану на моем бедре.

– Нам нужно спешить, – кричит она, отчаяние в ее голосе становится все сильнее.

Я все еще слышу выстрелы, и не могу сказать, сколько времени мы ждем, пока внедорожник не качается из-за мужчин, забирающихся в машину.

– Александр, – рявкает папа.

Годы тренировки заставили меня поднять голову.

– Не смей, блять, умирать, – приказывает он.

– Да, сэр, – бормочу я невнятно.

Григорий садится за руль, заводит двигатель и везет нас прочь от адской дыры, где я потерял своего брата и обрел всепоглощающую любовь.

Я понятия не имею, где мы находимся, когда папа рявкает:

– Останови машину.

Григорий съезжает на обочину, и снова у меня перед глазами все расплывается от потери слишком большого количества крови.

– Алек! – Кричит Эверли, возвращая меня к реальности. Она хватает меня за руку, но это длится всего секунду, прежде чем ее отрывают от меня.

– Нет! – Используя последние силы, я открываю дверь и, пошатываясь, выхожу из внедорожника. – Стой! – Мои глаза фокусируются на папе, когда он толкает Эверли в поле. – Папа! – Кричу я, но мой голос слишком слаб, чтобы докричаться до него.

Тело подводит меня, и когда я падаю на колени, три выстрела эхом отдаются в ночи.

Нет-нет-нет-нет!

Весь мой мир рушится, когда я вижу, как пули попадают в Эверли. И я понимаю, что мое здравомыслие лопается.

Последнее, что я вижу, – это как она падает на землю.

Глава 16

Алек

Приходя в себя, я чертовски сбит с толку.

Мое тело словно разорвано на части, и я изо всех сил пытаюсь открыть глаза.

На какое-то блаженное мгновение я не помню, что произошло, когда оглядываю стерильную комнату и вижу Мишу, сидящего в кресле.

Мой лучший друг смотрит на меня, и его лицо мгновенно расплывается в улыбке. Он бросается к двери и, высунувшись в коридор, кричит:

– Алек проснулся!

Мои родители и Тиана врываются в больничную палату.

Мама выглядит так, будто постарела на десять лет: в ее темно-каштановых волосах пробиваются седые пряди. На ее лице появились новые морщины, а глаза потускнели от душевной боли.

Тиана начинает плакать и подходит, чтобы взять меня за руку.

Затем мой взгляд останавливается на суровом лице моего отца.

Винсент.

Эверли.

Момент блаженства разлетается на осколки, и каждый осколок разрывает мою душу в клочья.

Голова моего брата падает назад, и из огнестрельной раны на виске сочится кровь.

Нет-нет-нет-нет-нет!

Тело подводит меня, и когда я падаю на колени, три выстрела эхом отдаются в ночи.

Весь мой мир рушится, когда я смотрю, как пули попадают в Эверли.

Боль в моем теле утихает, пока не остается только мучительная реальность: Винсент и Эверли мертвы.

Во мне вспыхивает неконтролируемая ярость, и раны, которые я получил, не могут остановить меня, когда я вырываю капельницу из руки и с трудом поднимаюсь с кровати.

Я слышу голоса, крики и вопли.

Мои глаза по-прежнему прикованы к отцу, когда я, спотыкаясь, направляюсь к нему.

Здесь нет рассуждений. Нет правильного и неправильного.

Нет воли к жизни.

Есть только ненависть и ярость.

Я поднимаю руки и, обхватив ладонями его горло, пытаюсь выдавить из него жизнь. Слишком ослабев, я опускаюсь на колени.

Дыхание учащается. А сердце бешено колотится.

Миша хватает меня, когда мой отец делает шаг назад. Он приседает передо мной, и его глаза бесстрастны, когда он приказывает:

– Возьми себя в руки, парень.

– Ты, блять, убил ее, – стону я. – Из-за тебя Винсент и Эверли мертвы.

При произнесении этих слов в моей голове вспыхивает воспоминание об Эверли, упавшей на поле.

– Почему это заняло у тебя так много времени? – Кричу я. – Какого хрена ты в нее стрелял?

Я начинаю вырываться из объятий Миши, из моей груди вырывается истошный крик. Я становлюсь похожим на бешеную собаку.

– Девчонка была обузой, – бормочет мой отец.

Я не могу ясно мыслить. Не могу успокоиться.

Я ничего не могу сделать, кроме как бороться с Мишей. У меня получается освободиться, и, бросившись вперед, я сбиваю отца с ног.

Мне удается нанести удар, врезав кулаком ему по щеке, прежде чем Миша снова хватает меня.

Пока меня тащат прочь, безумие срывается с моих губ:

– Ты, блять, убил ее. Она была моей душой! Она была для меня всем. Ты, блять, убил ее. Ты, блять, убил ее! ТЫ, БЛЯТЬ, УБИЛ ЕЕ!

Миша обнимает меня, и я не слышу ни слова из того, что он говорит.

Заключенный в своей голове, я один в темноте.

На этот раз у меня нет Эверли, которая не давала бы мне сойти с ума.

Он убил ее.

Вторую половину моей души.

С таким же успехом он мог бы убить меня.

Я чувствую мамины руки на своих плечах. Вижу ее слезы.

Женщина в белом делает мне укол, и, чувствуя головокружение, я не свожу глаз с отца.

– Я… собираюсь… убить тебя, – невнятно произношу я, прежде чем мое тело проигрывает борьбу, и я падаю на Мишу.

_______________________________

Когда я снова просыпаюсь, воспоминания уже ждут меня.

Нет такого блаженного момента, когда мне потребовалось бы некоторое время, прежде чем я вспомню, что произошло.

Удар от моей изнуряющей реальности мгновенный. Он сеет разрушение в моем сознании, уничтожая человека, которым я был раньше.

Мое дыхание превращается в отчаянные вздохи, а грудь разрывает невыносимая агония.

Миша подходит ближе и склоняется надо мной. Беспокойство глубоко запечатлено на его лице.

– Алек, успокойся.

Только тогда я слышу, как кардиомонитор пищит как сумасшедший.

Я смотрю в глаза своему лучшему другу, но его лицо расплывается в воспоминаниях о нас с Эверли, запертых в темной комнате.

И снова образ ее смерти пробирает меня до дрожи.

За один день я потерял Винсента и Эверли.

Я бы пережил потерю своего брата, но не Эверли.

В голове проносятся сцены пыток. Голодание. Бесконечные часы, проведенные в темноте и холоде.

Кажется, что больше ничего и не было – только Эверли, я и та темная комната. Нет ни "до", ни "после".

Руки Миши обхватывают мое лицо, и он умоляет:

– Алек, пожалуйста, успокойся.

Мое дыхание настолько учащенное, что мне не хватает воздуха, и, задыхаясь, я возвращаюсь в темноту, но на этот раз Эверли со мной нет.

_______________________________

Проснувшись в следующий раз, я вялый и лишенный всех сил.

Мой разум затуманен, как будто я слишком много выпил.

Трудно сосредоточиться на чем-либо, и когда я издаю стон, то слышу движение.

В поле зрения появляется мама, и снова я потрясен тем, какой старой она выглядит.

– Мама, – удается мне пробормотать.

Она медленно садится на стул и, взяв мою руку, сжимает ее обеими своими.

– Зайка. – Называет она меня эквивалентом «малыш» или «дорогой» по-русски. Мама бормочет молитву, благодаря Бога, что я очнулся, а потом по ее лицу начинают течь слезы.

– Мама, – снова выдавливаю я. – Что случилось?

Она натягивает улыбку на лицо, качая головой.

– Ты здесь. Это все, что имеет значение. – Ее голос срывается, и опустошающая сердечная боль искажает черты ее лица, затем она шепчет: – Ты все еще рядом со мной.

Воспоминания о прошедших месяцах задерживаются, но постепенно они начинают просачиваться в мой разум.

Из-за лекарств, которые они мне дали, я вынужден ощущать сокрушительный удар за ударом.

Я вынужден чувствовать.

Помню избиение, порку, нож в моей руке.

Помню голод и голодные муки.

Помню мышечные спазмы; мое тело, изнемогающее от недостатка движения.

Помню, как Эверли угасала на моих глазах.

Тьма.

Бесконечная гребаная тьма.

Я закрываю глаза от яркого света в комнате.

И продолжаю вспоминать.

Как выглядел Винсент в тот последний день. Как он смирился со своей участью, а его глаза умоляли меня покончить с этим.

Эверли больше нет.

Винсент умер ни за что, и я все равно потерял Эверли.

Я понимаю, что плачу, только когда мама сажает меня и прижимает мою голову к своей груди.

– Шшш… зайка… тихо. Твоя мама здесь.

Когда я был маленьким, то всегда находил утешение в ее объятиях, но сегодня его найти невозможно.

Сегодня есть только агония и чувство вины.

Я должен нести крест того, что я единственный выживший.

Как мне жить с чувством вины за то, что я подвел своего брата?

Как мне жить, пока половинка моей души гниет в поле?

Там, где закончились мучения Винсента и Эверли, мои только начинаются.