Текст книги "Овладей мной (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Алек

Пока Винсента и Эверли выводят из комнаты, Проди направляет на меня пистолет. Услышав движение позади себя, я не спускаю глаз с Проди.

Кто-то хватает меня за руки и дергает назад. Люди Проди заставляют меня сесть на стул и привязывают мои предплечья к подлокотникам.

Только после этого Проди кладет пистолет себе на колени. Достав пачку сигарет, он закуривает одну, а затем говорит:

– Я слышал, твой отец напал на заведение Иванова. Он думал, что вас схватили в отместку за попытку похитить Светлану.

Он держит нас не ради информации. Блять. Это значит, что он убьет нас, как только получит удовольствие.

– Как ты знаешь, мой отец против совместной работы мафии и Братвы. Ради забавы мы отправили твоему отцу записку с требованием выкупа. Мы не просим много. Всего один евро за тебя и Винсента. Это выгодная сделка.

Мой отец ни за что не заплатит за наше освобождение. Проди манипулирует им.

– В качестве стимула мы отправим твоему отцу записи и доказательства того, что вы живы. Ради вас я надеюсь, что он проглотит свою гордость.

Этого никогда не случится.

Проди глубоко затягивается сигаретой, затем медленно выпускает дым.

– Кто такая эта Эверли Адамс и что она для тебя значит?

Я ни хрена не говорю этому мужчине, а просто смотрю на него.

Он жестом указывает одному из мужчин, меня хватают за руку и вонзают нож в кожу и кости.

Я не могу сдержать стон, когда острая боль пронзает мою руку.

– Матерь Божья. – Я угрожающе усмехаюсь. – Я убью тебя.

– Кто эта девушка? – спрашивает Проди снова.

Я сжимаю челюсти, делая глубокий вдох.

Это в точности похоже на обучение, которое я получу в Академии Святого Монарха в следующем году. Если я не смогу пережить небольшую пытку, то не пройду и обучение.

– Если она ничего не значит для тебя, то и мне от нее нет никакой пользы, – угрожает Проди.

Блять.

Я должен позволить им убить ее. Это будет милосердно по сравнению с тем, что ждет впереди.

Я смотрю на Проди, и когда он жестом просит одного из мужчин позаботиться об Эверли, шиплю:

– Она моя девушка.

Какого хрена ты делаешь?

Проди бросает на меня скептический взгляд, затем приказывает:

– Иди и приведи девушку.

Он не верит в ту ложь, которую мы ему наговорили.

Я сохраняю нейтральное выражение лица, и когда Эверли втаскивают обратно в комнату, ее тоже сажают на стул, а запястья привязывают к подлокотникам.

Ее широко раскрытые глаза смотрят на нож, воткнутый в тыльную сторону моей ладони, и кажется, что ее сейчас стошнит.

– Как долго у вас отношения? – Спрашивает Проди.

– Чуть больше года, – отвечаю я, чтобы Эверли все не испортила.

– Тебе не нравится русская киска? – спрашивает он.

– Я люблю экзотических женщин, – бормочу я. – Если бы не Эверли, я бы попробовал какую-нибудь итальянскую киску.

Нож вырывают из моей руки, и из меня вырывается проклятие:

– Господи Боже. – Я качаю головой и мрачно усмехаюсь, потому что, да поможет мне Бог, я убью Риккардо Проди.

Один из людей Проди подходит к Эверли и, схватив ее за волосы, откидывает ее голову назад и прижимает нож к ее пульсу. Она издает писк, ее испуганный взгляд устремляется на меня.

Я и раньше видел страх, но ничего похожего на ужас в ее янтарных глазах.

Господи, ты пойдешь на смерть из-за женщины, которую не знаешь.

– Расскажи мне о своей девушке, – говорит Проди, закуривая очередную сигарету.

– Она из Огайо. И недавно потеряла родителей, так что у нее есть только я. – Ненавижу лгать, но у меня это чертовски хорошо получается. – Она только что закончила школу и приехала в Россию, чтобы быть со мной. Мы собираемся сбежать, чтобы я мог оставить ее здесь.

Проди наклоняет голову, его взгляд мечется между нами.

– Вы не выглядите влюбленными.

– Ни хрена подобного, – бормочу я. – Это не тот медовый месяц, который я планировал для нас.

– Похоже, ты не возражал, когда твой брат оторвал ей ноготь, – упоминает он. Он указывает на своих людей, затем говорит: – Выбирайте, кто примет побои от моих людей.

Нахуй мою жизнь.

Я качаю головой и усмехаюсь:

– Конечно, это буду я.

Он кивает, и солдат подходит, чтобы развязать мои предплечья, и меня поднимают на ноги. Только тогда я замечаю лужу крови, образовавшуюся у ножки стула.

Если Проди не убьет нас, это сделает инфекция. Сомневаюсь, что этот человек собирается оказать нам первую помощь.

Другой солдат заводит мои руки за спину, а для фиксации используются кабельные стяжки.

Эверли затаила дыхание от страха, ее глаза все еще прикованы ко мне.

Мужчины нападают все разом, и со связанными запястьями я мало что могу сделать, чтобы защититься. Я принимаю удар за ударом и слышу крик Эверли:

– Пожалуйста, остановитесь! Вы убьете его.

Я, пошатываясь, отступаю на шаг, а на моем лице расплывается ухмылка:

– Потребуется гораздо больше, чем это, чтобы убить меня, милая.

Следующий удар в нос валит меня на пол. Мужчины начинают бить ногами, и когда мне в голову врезается ботинок, все вокруг становится черным.

_______________________________

Это наш первый рабочий день, и я бросаю на Мишу нервный взгляд.

Нас назначили к Родену, боссу низшего уровня, и мы понятия не имеем, что нас ждет. Мы знаем только, что не стоит разочаровывать папу.

– Если Винсент смог это сделать, то и мы сможем, – шепчу я.

Миша кивает.

– По крайней мере, мы вместе.

Мы стоим возле склада, где нам сказали встретиться с Роденом, и когда он и десять его людей вылезают из внедорожников, я выпрямляю спину.

Это те люди, на которых нам придется произвести впечатление, если мы хотим подняться до уровня босса.

Когда Роден вытаскивает биту из внедорожника, мои мышцы напрягаются.

Кровь за кровь.

Глава 8

Эверли

Я сижу рядом с Алеком, который все еще не пришел в себя. Они просто бросили его на пол и снова заперли нас в комнате.

Мои нервы на пределе, и я не знаю, сколько еще смогу выдержать.

Алек согласился с моей ложью, и из-за этого они выбили из него все дерьмо. Я чувствую себя ужасно из-за того, что поставила его в такое положение, но, по правде говоря, я здесь, потому что он похитил меня.

Трудно думать об Алеке как о моем похитителе. Особенно когда нас держат в плену люди похуже.

Мой взгляд скользит по всем его травмам: порез на левом предплечье, колотая рана на правой руке и вся кровь на лице. Похоже, у него сломан нос.

Хотелось бы мне привести его в порядок.

Мой взгляд устремляется к двери, и я разрываюсь на две части. Что, если я попрошу аптечку первой помощи, а они будут пытать нас еще?

Что бы сделал Алек?

Он бы дал им отпор.

Поднявшись на ноги, я делаю глубокий вдох и иду к двери. Мои внутренности начинают дрожать от страха, но, зная, что я долго не протяну, если Алек заболеет и умрет, я бью левой рукой по двери.

– Эй! Откройте дверь.

Услышав шаги, быстро отступаю назад и молюсь Богу, чтобы я не совершила огромную ошибку.

Дарио распахивает дверь.

– Какого хрена тебе нужно?

Мне требуется больше сил, чем у меня есть, чтобы сказать:

– Мне нужна аптечка первой помощи, чтобы я могла позаботиться о своем парне, – набравшись храбрости, я добавляю: – И немного еды. Мы целый день ничего не ели.

Его бровь приподнимается, затем он усмехается:

– Что-нибудь еще, principessa?

Я нервно сглатываю.

– Нет.

Дверь захлопывается и снова запирается. Чувствуя пустоту и безнадежность, я возвращаюсь к Алеку и сажусь рядом с ним. На мне кожаный пиджак и шелковая блузка. Ни то, ни другое нельзя использовать для промывания ран Алека.

На мгновение я задерживаю взгляд на его рубашке и чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, когда дверь внезапно распахивается. В меня швыряют сумку с туалетными принадлежностями, после чего дверь снова закрывается.

Я пододвигаюсь ближе и расстегиваю молнию на сумке, а моем лице расплывается улыбка, когда я вижу антисептический лосьон и бинты.

По крайней мере, это хоть что-то.

Не желая тратить впустую имеющиеся у нас скудные припасы, я не стала промывать раны Алека и вместо этого просто смазываю антисептическим лосьоном подсыхающую кровь, а затем перевязываю его предплечье и правую кисть.

Алек начинает шевелиться, и когда я подтягиваю уголок бинта, чтобы он оставался на месте, его глаза открываются и фокусируются на мне.

Он смотрит на меня несколько секунд, затем спрашивает:

– Что ты делаешь?

Когда он пытается сесть, я хватаю его за правую руку и помогаю. Его взгляд скользит по бинтам, а затем останавливается на мне.

– Я не хотела, чтобы ты подхватил инфекцию, – объясняю я.

Его взгляд опускается на мою правую руку.

– А как насчет твоего мизинца?

– Бинты слишком большие.

Впервые его черты лица напрягаются. Это гнев?

Алек хватает сумку, открывает ее, достает антисептический лосьон и бросает мне на колени.

– Нанеси немного.

Намазывая мизинец, я стараюсь не показывать, как это больно, потому что Алеку, должно быть, намного больнее, чем мне.

Как только я кладу лосьон обратно в сумку, Алек зажимает нос, и до меня доносится треск.

– Боже, – вскрикиваю я, глядя на мужчину так, словно он сошел с ума.

– Что? – ворчит он, пока из его носа течет кровь. Ничуть не смущаясь, он использует ворот рубашки, чтобы вытереть кровь. – Я не позволю, чтобы он зажил криво.

Я качаю головой и наполовину с благоговением, наполовину в ужасе спрашиваю:

– Как ты это делаешь?

– Что?

– Как тебе может быть все равно? Они только что выбили из тебя все дерьмо и вонзили нож в твою руку, а ты все еще спокоен.

Алек мгновение смотрит на меня, затем говорит:

– Меня так воспитали. Я готовился к чему-то подобному с самого рождения.

Но как?

Я недоверчиво качаю головой.

– Как можно подготовиться к такому кошмару?

Он пожимает плечами, затем отвечает:

– Так же, как ты готовишься к нормальной жизни. Каждый день меня учили, как быть солдатом Братвы.

Я наклоняюсь ближе к нему, даже не осознавая этого.

– Итак, пока меня учили ‘нормальным’ вещам, чему научился ты?

Алек отодвигается назад, чтобы прислониться к стене, и, подтянув колени, кладет на них запястья.

– Я научился драться и стрелять. – Его глаза блуждают по моему лицу. – И как пытать кого-то. В следующем году я отправлюсь в место, где научусь всему, что мне нужно знать, чтобы быть полезным Братве.

– А Братва – это как мафия? Боссы мафии, наркотики, оружие? Все плохое?

Он кивает.

– Да, все плохое.

Ого. Такое ощущение, что меня забросили в мир, где все противоположно тому, что я знала всю свою жизнь.

– И тебя это устраивает? – Я тяжело сглатываю, в горле пересохло от нехватки воды. – Разве ты не хочешь быть кем-то еще, кроме преступника?

Алек на мгновение задумывается, затем говорит:

– Я не считаю это преступлением. Я принадлежу к семье Братвы, где мы убиваем друг за друга.

Уголок его рта приподнимается, и при виде улыбки на его привлекательном лице мое сердце замирает.

– Глава братвы, Виктор Ветров, – хороший человек. Надеюсь, что смогу стать хотя бы наполовину таким, как он. – Алек снова переводит взгляд на меня. – А еще есть Алексей Козлов, крестный отец Виктора. Этот человек – легенда и мой герой. – Серьезное выражение затемняет его карие радужки. – Для меня было бы честью умереть за них. – Наклонив голову, он спрашивает: – А что у тебя есть такого, за что стоит умереть?

Ничего.

Я двигаюсь, пока не оказываюсь рядом с Алеком, и тоже прислоняюсь спиной к стене.

Долгое время в комнате царит тишина, после чего я говорю:

– Спасибо, что сказал все эти вещи о нас, чтобы они не убили меня. – Я поворачиваю голову и смотрю на Алека. – И спасибо тебе за то, что принял побои за меня.

Он поднимает забинтованную руку.

– Спасибо, что подлатала меня.

– Это меньшее, что я могла сделать, – шепчу я.

Когда его глаза встречаются с моими, я спрашиваю:

– Ты можешь показать мне, как сохранять спокойствие?

Он качает головой и вздыхает.

– Этому нельзя научиться за час. На это уходят годы.

Мы продолжаем смотреть друг на друга, и, несмотря на переполняющие меня эмоции, я признаюсь:

– Мне страшно, Алек. – Слезы грозят захлестнуть меня, но каким-то образом мне удается их сдержать.

Я удивляюсь, когда его взгляд смягчается, и он обнимает меня за плечи. Не колеблясь, я прижимаюсь к нему, и этого достаточно, чтобы слезы все же хлынули наружу.

Глава 9

Алек

Я боялся, что Проди заморит нас голодом, но, к счастью, они наконец дали нам что-нибудь поесть.

Это четыре куска сухого хлеба и по одной куриной грудке на каждого. Это далеко не мамина еда, но сойдет.

Я доедаю свою порцию до того, как Эверли расправляется со своим первым ломтиком хлеба.

Когда она замечает, что я разглядываю ее еду, она рвет куриную грудку на кусочки, берет один из них и пододвигает остальную еду поближе ко мне.

– Тебе это нужно больше, чем мне.

Мгновение я колеблюсь, но, зная, что она права, беру два кусочка курицы и ломтик хлеба и с жадностью поглощаю их.

– Доедай остальное, – говорю я, не желая, чтобы она умерла с голоду.

Мы находимся в этой комнате уже три дня, и после первого дня пыток нам разрешили выходить из нашей тюрьмы только для посещения туалета. Обычно это происходит утром и поздно вечером. Кроме того, это единственный раз, когда мы можем попить воды.

Если они собираются кормить нас каждые три дня, нам крышка.

Еще одна вещь, которая меня беспокоит, – это то, что я начинаю привыкать к присутствию Эверли в моем пространстве. Из-за нашей тяжелой ситуации и вынужденной близости я начинаю чувствовать то, чего не чувствовал бы при обычных обстоятельствах.

Всякий раз, когда она осматривает мои раны, чтобы нанести еще антисептического лосьона, я чувствую благодарность за то, что она здесь.

Приятно, когда Эверли заботится обо мне.

И с каждым проходящим часом я все больше и больше беспокоюсь о ней.

Не помогает и то, что она красива и до смерти напугана. Это заставляет меня чувствовать большую защиту по отношению к ней.

И она добрая. Ни разу она не обвинила меня в том аду, в который я ее втянул.

Она разламывает последний ломтик хлеба и оставшуюся курицу и протягивает половину мне.

Как я уже сказал, она добрая.

Я беру еду и на этот раз смакую вкус каждого кусочка.

– Я скучаю по маминой еде, – признаюсь я.

Эверли смотрит на свои руки.

– Я тоже. – Она опускает голову ниже. – Она готовила лучшее тушеное мясо.

– Ты умеешь готовить? – Спрашиваю я.

– Немного. – Она поднимает голову и встречается со мной взглядом. – А ты?

Усмехнувшись, я качаю головой.

– Ты была близка со своими родителями?

Она кивает, и в ее янтарных глазах появляется печаль.

– Мы были очень близки. Я скучаю по ним каждый день.

– Как они умерли? – спрашиваю я не потому, что у меня болезненное любопытство. Я просто хочу поговорить с ней, и это единственный вопрос, что пришел мне в голову.

– При лобовом столкновении с грузовиком, который сломался. Он пытался развернуться, когда двигатель заглох. Освещения не было.

Господи. Должно быть, они были похороны в закрытом гробу. Я видел подобную аварию, и водитель был обезглавлен.

– Мне очень жаль, – бормочу я. Меняя тему, я спрашиваю: – Что заставило тебя выбрать Россию в качестве места для путешествия?

– Это был выбор моей мамы. – Эверли грустно улыбается мне, и мне хочется обнять ее. – Папа выбрал Шотландию, а я выбрала Гавайи. Следующей я бы посетила Шотландию.

На моих губах появляется виноватая улыбка.

– Тебе хотя бы понравилось в России до того, как я тебя похитил?

Ее улыбка становится шире.

– Понравилось.

Наши взгляды встречаются, и атмосфера становится серьезной.

– Прости, что схватил тебя на улице. Я думал, ты Светлана.

– Я знаю. – Она снова опускает голову. – Я в таком положении, потому что поменялась одеждой с девушкой, о которой ничего не знала. Я сама виновата.

– Ты ни в чем не виновата.

Она снова встречается со мной взглядом.

– Знаю, это прозвучит странно и эгоистично, но я рада, что ты здесь, со мной.

Пытаясь придать ситуации легкость, я хихикаю.

– Эй, не каждый день я оказываюсь взаперти с красивой девушкой.

Ее улыбка снова становится шире, а на щеках появляется румянец.

Прежде чем я успеваю остановить себя, спрашиваю:

– У тебя дома есть парень?

– Нет. – Эверли морщит нос. – Я не ходила на свидания с тех пор, как умерли мои родители. – Застенчивое выражение появляется на ее лице. – А у тебя? У тебя есть девушка?

Уголок моего рта приподнимается.

– Кроме тебя?

На этот раз она смеется.

– Да, кроме меня.

Я качаю головой.

– Я был слишком сосредоточен на работе, чтобы заводить отношения.

Ее брови сходятся на переносице.

– Ты действительно думаешь, что твой отец ищет тебя?

– Он не успокоится, пока не найдет Винсента и меня.

– Ты близок со своим отцом? – спрашивает она.

Я качаю головой.

– Нет, но его гордость не позволит ему сдаться. – Я ободряюще смотрю на нее и с абсолютной уверенностью говорю: – Он найдет нас.

А потом он выбьет дерьмо из нас с Винсентом за то, что мы позволили Проди похитить нас. Весело.

– А твоя мать?

Уголок моего рта снова приподнимается.

– Я ее любимчик.

– О, хорошо. А то я уже начала волноваться, – признается Эверли.

Я поднимаю бровь, глядя на нее.

– Обо мне?

– Да. Я начала думать, что все, что ты когда-либо знал, – это насилие.

– У меня есть люди, которые любят меня. – Я бросаю взгляд на дверь, чувствуя себя дерьмово, потому что у Эверли никого нет.

Между нами повисает тишина, и мои мысли возвращаются к Винсенту. Я не видел своего брата с того самого дня, когда они заставили его пытать Эверли.

Я понятия не имею, жив он или мертв.

Услышав шаги, я беру две бумажные тарелки и поднимаюсь на ноги.

Дарио открывает дверь, в правой руке у него пистолет. Вместо того, чтобы взять тарелки, он приказывает:

– Пойдем.

Господи. Ну вот, опять.

Мне все еще больно от побоев и ножевого ранения в руку, но, не желая доставлять им удовольствие, я откладываю бумажные тарелки и, придав своему лицу нейтральное выражение, выхожу в коридор.

Как и раньше, Эверли следует за мной.

Когда мы входим в комнату, где нас ждет Проди, восседающий на деревянном стуле, как гребаный король, я готовлюсь к любым пыткам, которые они собираются мне устроить.

Винсента не видно, что вызывает у меня разочарование. Я надеялся хотя бы увидеть своего брата. Я не осмеливаюсь спрашивать о Винсенте. Это только усугубит ситуацию.

К нам присоединяются трое солдат Проди, что, вероятно, означает, что они снова собираются выбить из меня все дерьмо.

Это лучше, чем потерять какие-либо части тела.

Проди переводит взгляд с Эверли на меня, затем говорит:

– Думаю, вы мне лжете. – Он указывает на нас рукой. – Не думаю, что вы встречаетесь.

– Мне насрать, что ты думаешь, – бормочу я.

Этот человек слишком сосредоточен на такой мелочи, как статус моих отношений. Во что он играет?

Судя по выкупу в один евро, который он потребовал у моего отца, у меня сложилось впечатление, что Проди помешан на манипуляциях. Он знает, что мы можем выдержать физические пытки, так что, возможно, он пытается сломить нас морально.

– Докажи мне, что у тебя есть отношения с этой девушкой, – требует он.

Блять.

Когда я не шевелю ни единым мускулом и молчу, Проди закуривает сигарету и говорит:

– Или мои люди по очереди трахнут девушку, прежде чем я всажу ей пулю между глаз.

– Алек, – всхлипывает Эверли. Она прижимается ко мне, и я чувствую, как ее тело дрожит, словно лист, попавший в бурю дерьма.

Сохраняй спокойствие.

– Как, по-твоему, я должен доказать тебе наши отношения?

На лице ублюдка появляется ухмылка.

– Трахни ее.

Проди поднимает подбородок, глядя на Дарио, который направляет дуло своего пистолета на Эверли.

Не сомневаюсь, что они убьют ее, если я откажусь.

Гнев разгорается в моих венах, и, понимая, что выхода нет, я смотрю вниз на Эверли. Она смотрит на меня испуганно.

Взрыв эхом разносится по комнате, и пуля пролетает мимо головы Эверли на дюйм. На ее лице отражается шок, затем она вскрикивает и прижимается лицом к моему бицепсу.

– Алек!

Мой гнев переходит в ярость, и я встречаюсь взглядом с Проди.

– Не знал, что тебя заводит смотреть, как трахаются другие люди.

Он пожимает плечами, выпуская клуб дыма, затем бросает мне вызов:

– Не думаю, что ты пойдешь на это. – Он вытаскивает пистолет из-за спины и кладет оружие на бедро. – В качестве стимула, если ты не трахнешь ее, я убью вас обоих. Меньше ртов, которые нужно кормить, и я смогу отправить части твоего тела твоему отцу.

Проди понятия не имеет, что я буду делать, а что нет.

Взяв Эверли за руку, я подхожу ближе к стене и прижимаю ее спиной к ней. Я наклоняюсь, пока мои губы не касаются ее уха, затем шепчу:

– Это единственный способ сохранить нам жизнь.

Она быстро кивает, ее дыхание согревает мою шею. Слезы струятся по ее щекам, и, подняв руку, она сжимает мой бок.

– Я знаю. Просто сделай это. Я не хочу, чтобы они изнасиловали меня перед тем, как убить.

Господи, я собираюсь трахнуть Эверли на глазах у пяти мужчин.

Мое сердцебиение учащается, и когда я встречаюсь с ней взглядом, говорю:

– Просто сосредоточься на мне.