Текст книги "Овладей мной (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Эверли

Я с трудом пытаюсь все переварить.

Это безумие.

В ужасе я смотрю на Проди, Дарио и трех других мужчин. Одна мысль о том, что они меня изнасилуют, превращает мои внутренности в камень. А еще угроза, что они убьют меня и Алека.

Несмотря на то, что последние три дня были сущим адом, я все еще не хочу умирать.

И все еще надеюсь, что отец Алека спасет нас.

Один из мужчин смотрит на меня с откровенной похотью, и мой желудок скручивается от отвращения.

Боже, пожалуйста, не дай им изнасиловать меня. Они могут вырвать все мои ногти – только не дай им изнасиловать меня.

Потянувшись к молнии на моих штанах, Алек шепчет:

– Оставайся в нижнем белье. Я не хочу, чтобы они тебя видели.

Новая волна слез льется из моих глаз, и я с трудом сглатываю рыдания, кивая.

– Сосредоточься на мне, – напоминает он мне.

У меня был секс всего один раз. Это было в прошлом году, и мне было очень больно.

Алек спускает мои брюки до пят, и когда я вылезаю из ткани, он хватает меня и поднимает на бедра, а затем мягко приказывает:

– Обхвати меня ногами.

О, Боже. Это не может происходить прямо сейчас!

Я делаю, как мне говорят, и когда один из мужчин хихикает, явно получая от этого удовольствие, я обвиваю руками шею Алека и утыкаюсь лицом в его плечо.

Несмотря на то, что он провел последние три дня в одной и той же одежде, я все еще чувствую легкий древесный запах лосьона после бритья. Естественный запах Алека, как ни странно, заставляет меня чувствовать себя лучше.

Он прижимает меня спиной к стене и, слегка отстранившись, смотрит вниз, между нами. Наши лица находятся совсем рядом, щеки соприкасаются.

– Готова?

Я могу только кивнуть, потому что никогда не буду готова заняться сексом на глазах у пяти других мужчин с парнем, с которым познакомилась всего три дня назад.

Алек сжимает мою левую ягодицу, а правой рукой расстегивает молнию. Я чувствую, как костяшки его пальцев касаются внутренней стороны моего бедра.

Я зажмуриваю глаза, прикусывая нижнюю губу в попытке сдержать хныканье.

Когда я чувствую его пальцы у себя между ног, и он отодвигает мои трусики в сторону, с моих губ срывается всхлип. Звук приглушен его плечом.

Моя паника и ужас странным образом сочетаются с предвкушением.

Проди усмехается.

– Где же любовь, ребята?

Я чувствую, как твердый член Алека прижимается к моему входу, и, когда он проникает в меня, то поднимает правую руку, чтобы схватить меня за шею.

Боль сильнее, чем я помню, когда потеряла девственность. Такое чувство, что меня разрывают пополам.

Крик вырывается из моего горла, но я откидываю голову назад, и рот Алека прижимается к моему.

Судя по сильному жжению, которое я чувствую, и по тому, что Алек не смог войти в меня до конца, становится ясно, что он слишком велик для меня.

Его язык проникает в мой рот, и он целует меня так, словно действительно любит меня. По крайней мере, так это ощущается.

Мое сердце бешено колотится о ребра, и когда Алек вырывается только для того, чтобы снова войти в меня, я могу думать только о нем.

На мгновение другие мужчины исчезают. Наши ужасные обстоятельства исчезают. Мой голодный желудок и страх смерти отходят на второй план.

Есть только Алек и ощущение его внутри меня. Жгучая боль от его мужского достоинства, растягивающего меня до предела, помогает мне сосредоточиться только на нем.

То, как он целует меня с агрессией и отчаянием, дает мне безопасное убежище – место, куда мысленно можно сбежать.

Он снова двигается и в ритме жестких толчков трахает меня так, словно умирал от желания попробовать меня на вкус.

Трудно помнить, что все это – спектакль, чтобы остаться в живых.

Когда мужчины начинают отпускать замечания по-итальянски, Алек издает рычание, и поцелуй становится более интенсивным, словно он пытается заклеймить меня своими губами.

По коже пробегают мурашки, а живот сжимается.

Я ошеломлена Алеком, и, чувствуя настойчивость в его движениях, ноющее жжение начинает исчезать. Мое нутро сжимается, и в сердце зарождается новый страх.

Я не хочу испытывать оргазм на глазах у всех этих мужчин.

Алек прерывает поцелуй, и наши взгляды встречаются. Должно быть, он распознал страх, написанный на моем лице, потому что он ускоряет темп, чтобы закончить все это, вместо того, чтобы заставить меня кончить.

Я наблюдаю, как напрягаются черты его лица, и наслаждение захлестывает его. Его губы приоткрываются, дыхание перехватывает. Золотистые крапинки в его карих радужках ярко сияют, и он выглядит прямо-таки пугающе привлекательным.

Мое сердце сжимается, отчаянно пытаясь не влюбиться в него, пока мы разделяем такой интимный момент.

Все твои эмоции обострены и выходят из-под контроля. Это из-за вынужденной близости и потому, что Алек – все, что у тебя есть в этой адской дыре. Ни одно из твоих чувств не является настоящим. Все это связано с травмой.

Тело Алека замирает, и мы смотрим друг на друга, пока Проди не усмехается.

– Отведите влюбленных птичек обратно в их клетку.

Алек выходит из меня, и когда я чувствую тепло его оргазма, стекающее по моим ногам, чуть не умираю от стыда.

Он поправляет мои трусики, которые быстро намокают от его оргазма.

Когда Алек тянется к моим штанам, Проди говорит:

– Нет.

Мой взгляд мечется к сумасшедшему итальянцу, затем он добавляет:

– Девушка снимет пиджак и блузку. На ней должно быть только нижнее белье. – Он одаривает Алека насмешливой улыбкой. – Будь благодарен, что я разрешаю носить белье.

Алек издает угрожающее рычание, и это заставляет Дарио наставить на него пистолет.

– Делай, как говорит босс.

Проклятье.

Не желая, чтобы Алек получил пулю, я стягиваю с себя пиджак Светланы и дрожащими руками стягиваю через голову шелковую блузку. Бросив ткань на пол, я кладу руку поверх лифчика и прикрываю промокшие трусики другой рукой.

Просто представь, что на тебе бикини.

В самом разгаре зимы.

Просто чертовски здорово!

Проди небрежно указывает на нас рукой.

– Убери их с глаз моих.

Алек сжимает мои бедра и встает у меня за спиной, пока мы возвращаемся в нашу комнату.

Когда за нами закрывается дверь, мое тело начинает сильно дрожать, а воздух срывается с моих губ.

У меня только что был секс с Алеком на глазах у пяти мужчин, которые в любой момент могут решить, что хотят меня изнасиловать.

Ужасающий стыд пронзает меня, и кажется, будто земля уходит из-под ног.

Руки Алека обвиваются вокруг меня, и когда я опускаюсь на землю, он притягивает меня к своей груди, его тело наваливается на мое, когда я рассыпаюсь на миллион кусочков.

Я думала, что сломалась, когда умерли мои родители, но я ошибалась.

Ничто так не убивает, как стыд, который я испытываю прямо сейчас. Он лишает меня уверенности в себе и заставляет чувствовать себя дешевой игрушкой, которую можно использовать для чужих развлечений.

Пока я плачу, Алек просто прижимается лицом к моей шее. Он не пытается что-либо сказать.

Да и что он может сказать?

Он тоже страдал. Дело было не только во мне.

Поворачиваясь к нему на коленях, я обвиваю руками его шею и цепляюсь за него изо всех сил. Или за то, что от этого осталось.

Впервые с тех пор, как нас бросили в эту комнату, свет гаснет, и мы погружаемся в непроглядную тьму.

Я ничего не вижу и крепче прижимаюсь к Алеку.

Кажется, проходят часы, прежде чем он шепчет:

– Прости, что причинил тебе боль.

Я качаю головой.

– Мы живы.

Проходит еще немного времени, и он говорит:

– Пожалуйста, скажи мне, что это был не твой первый раз.

Я глубоко вдыхаю естественный запах Алека.

– Это был не первый раз.

Я чувствую, как напрягаются его мышцы, прежде чем он поднимает меня и встает. Медленно он отводит нас к стене, где снова садится. Он усаживает меня так, чтобы я оказалась верхом на нем, а затем снова обхватывает меня руками.

Я лежу у него на груди, слушая ровное биение его сердца, пытаясь найти частичку прежней себя. Кажется, что от той девушки, которой я была раньше, ничего не осталось.

Есть только разбитые кусочки моей души и стыд, который жжет жарче адского пламени.

– Мне жаль, что так получилось, – шепчу я. – Ты в порядке?

Он целует меня в макушку и прижимается губами к моим волосам.

– Я в порядке.

Темнота густо сгущается вокруг нас, и кажется, будто мы окутаны пузырем, в котором есть только мы.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Я киваю, хотя это крайне далеко от истины.

Я не в порядке.

И никогда уже не буду в порядке.

Глава 11

Алек

Когда в комнате становится невыносимо холодно, Эверли начинает дрожать.

Я отталкиваю ее от своей груди и, сняв рубашку, пытаюсь в темноте убедиться, что она лежит правильно, прежде чем натянуть ткань через ее голову.

– Это немного, но поможет, – говорю я, поправляя ткань на ее торсе и бедрах.

– Спасибо. – Ее голос звучит глухо и разбито.

Я прижимаю ее спиной к своей груди и впитываю тепло ее тела.

– Ты не против так спать? Это поможет нам немного согреться.

– Да.

Сейчас середина гребаной зимы, и если мы не будем использовать свои тела, чтобы согревать друг друга, есть вероятность, что один из нас или оба заболеют. Старые радиаторы, которые я видел в коридоре, и тепло от строительных труб могут уберечь от худшего в зимнюю пору, но в этой комнате все равно будет чертовски холодно.

Проходят минуты, прежде чем я спрашиваю:

– Как ты себя чувствуешь? Физически.

– Болит, – признается она. – Мне не было так больно, когда я лишилась девственности.

Господи.

Чувство вины поднимается в моей груди, и я успокаивающе целую ее в волосы.

– Прости.

– Мы должны были сделать все необходимое, чтобы остаться в живых.

Тем не менее, я испытал оргазм. Нельзя отрицать, что я получал удовольствие, трахая Эверли.

Как только я погрузил свой член в нее, я совсем забыл о выживании. Я трахал ее, потому что не мог остановиться, когда почувствовал, как ее тугая киска обвилась вокруг меня.

Сделав это, я разгадал план Проди. Он хочет, чтобы я полюбил Эверли, чтобы он мог использовать ее, и сломить меня морально.

А значит, велика вероятность, что они изнасилуют ее.

У меня на глазах.

Мой разум переполнен мыслями о том, что произошло и что должно произойти.

Я помню панику в глазах Эверли, когда почувствовал, как ее киска сжалась вокруг моего члена. Она боялась оргазма.

Вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю его остановить.

– Почему ты боялась оргазма?

Она отвечает мне не сразу, а когда отвечает, я слышу смущение в ее голосе.

– Я не хотела, чтобы они видели меня такой. Достаточно того, что нас заставили заняться сексом.

Зная, что в этих четырех стенах нет места невысказанным истинам, я признаю:

– Я чувствую себя дерьмом из-за того, что кончил.

Руки Эверли сжимаются вокруг меня.

– Это было бы неправдоподобно, если бы ты не испытал оргазм.

– Все равно. – Мой язык проводит по губам, где я все еще чувствую наши поцелуи. – Я испытал оргазм не напоказ. – Я делаю глубокий вдох, затем признаю: – Мне это понравилось.

Эверли на мгновение замолкает, прежде чем сказать:

– Я не сержусь. – Хотя она ни хрена не видит, она все равно поднимает голову. – Ты – все, что у меня есть сейчас, Алек. Я ненавижу их за то, что они поставили нас в такое положение, но не тебя. – Ее голос прерывается. – Ты такая же жертва, как и я.

– Единственное, что я ненавижу, это то, что они смотрели, – ворчу я.

Господи, блять, можно поклясться, что я нахожусь в исповедальне, раз уж я выкладываю этой девушке все, что думаю.

– Для меня это не было пыткой, Эверли. – Я кладу руку ей на плечо и провожу пальцами вверх-вниз по ее стройному бицепсу. – Притяжение есть.

Она замирает и не произносит ни слова, кажется, полчаса. Я слышу, как она делает глубокий вдох, прежде чем прошептать:

– Наши эмоции переполняют нас. Травматический опыт заставляет нас чувствовать то, чего мы обычно не чувствовали бы. Все обостряется.

– Верно. – Я киваю головой, но добавляю: – Но это не значит, что эмоции ненастоящие.

Она снова прижимается ко мне.

– По крайней мере, мы есть друг у друга. Не уверена, что выжила бы, если бы была одна.

Обычно мне было наплевать, что люди думают обо мне, но я отчаянно хочу узнать, о чем думает Эверли.

Вздохнув, я бормочу:

– У тебя есть полное право ненавидеть меня.

Она качает головой.

– Это моя вина, что ты оказалась в этом аду, – напоминаю я ей.

– Что есть, то есть, Алек. Я тоже облажалась, обменявшись одеждой со Светланой. – Она на мгновение колеблется, затем спрашивает: – Что бы ты сделал со мной, если бы мы не попали в засаду?

Господи.

Винсент решил бы либо высадить ее где-нибудь, либо отвезти домой. Если бы мы отвезли ее домой, неизвестно, что бы сделал папа.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Это зависело бы от Винсента.

– Как думаешь, с твоим братом все в порядке? – спрашивает она. – Мы не видели его с первого дня.

Я снова отвечаю:

– Не знаю. Он самый старший, поэтому на него ложится основная тяжесть пыток.

– Надеюсь, он жив, – шепчет она.

– Я тоже.

Мы снова замолкаем, и я вглядываюсь в темноту.

Внутри меня идет постоянная война за то, чтобы потребовать встречи с братом, но я знаю, что это только заставит их пытать нас. Не просить о Винсенте – лучшее, что я могу сделать в данных обстоятельствах.

Папа обычно заставлял нас всех смотреть, как он избивает одного из нас. Нам не разрешалось проявлять никаких эмоций, иначе он бы и нас избил. Он сказал, что тренирует нас на случай, если нас схватят. Чтобы мы не донесли на Братву.

Он также сказал, что это было сделано для того, чтобы научить нас не проявлять эмоций, потому что наши похитители использовали бы это против нас.

И все же, все, чего я хочу, – это потребовать встречи с братом.

Но годы воспитания удерживают меня от того, чтобы постучать в дверь.

Каким бы сильным я ни был, я не неуязвим. Я знаю, что это только вопрос времени, когда Проди либо убьет нас, либо того хуже.

Ты не можешь позволить ему сломать тебя морально.

Что бы ни случилось, ты, блять, должен это пережить.

– Проди хочет, чтобы я влюбился в тебя, – сообщаю я Эверли. – Он собирается использовать тебя, чтобы сломить меня.

Она снова отстраняется, и через секунду я чувствую, как ее руки шарят по моим плечам и шее, останавливаясь по обе стороны от моей челюсти.

В ее голосе слышится отчаяние, когда она говорит:

– Ты не можешь позволить ему сломить тебя. Я не выживу без тебя.

Желая предупредить ее, я говорю:

– Чем дольше мы будем торчать в этой комнате, лишенные всего, кроме друг друга, тем быстрее у нас сформируется связь.

Ее голос звучит тихо, когда она отвечает:

– Я знаю.

– Как только Проди убедится, что я люблю тебя, они изнасилуют тебя.

Эверли обвивает руками мою шею и крепко прижимается своим телом к моему. Я чувствую дрожь, сотрясающую ее стройное тело.

– Не люби меня, Алек. Ты хорошо контролируешь свои эмоции.

Я закрываю глаза, рассказывая ей о том, что мы застряли в ловушке, которая ничего хорошего за собой не влечет:

– Если я не буду любить тебя, они убьют тебя. Твоя единственная цель – сломать меня.

Эверли всхлипывает и начинает рыдать у меня на груди.

– Я лучше умру, чем буду изнасилована ими всеми.

Я крепко обнимаю ее, и между нами воцаряется тишина, пока я сталкиваюсь с самым трудным решением, которое мне когда-либо приходилось принимать в своей жизни.

Если я не влюблюсь в Эверли, ее убьют.

Если я полюблю ее, ее изнасилуют. Вероятно, мне также придется выбирать, кого подвергнуть пыткам – ее или Винсента.

Я знаю свои пределы. Душевно я не переживу их пыток.

Глава 12

Эверли

Думаю, прошло уже две недели с тех пор, как нас похитили.

Единственный способ следить за временем – это когда нам разрешают сходить в туалет. Но дни сливаются воедино.

Я больше не испытываю голода, и мне трудно есть то немногое, что нам дают. Я всегда отдаю три четверти своей порции Алеку. Ему это нужно больше, чем мне.

Из-за нашей ситуации я не воспринимаю происходящее так, как обычно. Мой инстинкт самосохранения застопорился, и, честно говоря, кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как нас с Алеком принудили заняться сексом.

Ноготь на моем мизинце начинает отрастать, но Алек сказал, что на полное отрастание уйдет около восьми месяцев.

Порез на его предплечье почти полностью зажил, а вот ножевая рана затягивается. По крайней мере, нервы не повреждены, и он может шевелить всеми пальцами.

Вместо того, чтобы позволить травме захлестнуть меня, я больше волнуюсь из-за того, что через неделю должны начаться месячные. Или, может быть, это всего лишь пара дней. Я не могу сказать.

Я слышала, что у некоторых женщин не начинаются месячные, когда они страдают от недоедания или подвергаются сильному стрессу. Надеюсь, что так будет и со мной, потому что не представляю, что буду делать, когда начнется кровотечение. Не думаю, что итальянцы будут снабжать меня женскими средствами гигиены.

– О чем думаешь? – Спрашивает Алек, сидя рядом со мной.

Я даже не смущаюсь, признаваясь:

– Я волнуюсь, что у меня со дня на день начнутся месячные.

– Блять, – ругается он себе под нос.

– Не думаю, что они принесут для меня тампоны.

– Это уж точно.

Рука Алека касается моей руки, прежде чем он обнимает меня. Я оказываюсь у него на коленях, и он обхватывает меня руками.

Это стало нашей привычной позой для сна.

– Постарайся не думать об этом, пока это не произойдет, – шепчет он.

Мне никогда не нравилось делиться с людьми личной информацией, но, находясь взаперти с Алеком, мы как будто лишились всех границ.

– Когда у меня впервые начались месячные, мама ушла на работу. Я воспользовалась туалетной бумагой, потому что стеснялась попросить у папы женские принадлежности.

Каждый наш разговор честен и откровенен, и от этого я забочусь о нем так, как я никогда ни о ком не заботилась.

Застряв с ним в уединенной темноте, мы образовали чертовски сильную связь, и из-за этого я боюсь, что произойдет, когда Проди поймет, что его план сработал.

Алек шарит в темноте, пока не находит мою руку, и, как и в прошлые ночи, мы переплетаем наши пальцы. Его большой палец касается моей кожи.

Должно быть, Алек думает о том же, о чем и я, потому что он говорит:

– Это только вопрос времени, когда Проди вытащит нас из этой комнаты.

– Что мы будем делать, когда это произойдет?

Без колебаний он отвечает:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы они пытали меня и оставили тебя в покое.

Последнюю неделю я не могла плакать. Как будто все мои слезы высохли.

– Мы просто должны притвориться, что нам наплевать друг на друга, – напоминаю я ему.

Другая рука Алека поднимается к моему затылку, и он притягивает меня ближе.

– Когда они попытаются изнасиловать тебя, я не смогу притворяться.

О, Боже.

Я морщусь, и слышны только сухие всхлипы.

– Я лучше умру, Алек.

Он прижимается своим лбом к моему.

– Нет. – Он прочищает горло. – Безумно думать, что прошла всего пара недель, но то, что я заключен с тобой в этом аду, делает невозможным для меня не заботиться о тебе. – Он раздраженно фыркает. – Тьма словно слила нас воедино. Я даже не знаю, где заканчиваюсь я и начинаешься ты.

Наши обостренные эмоции мешают нам сосредоточиться на реальности.

– Я чувствую то же самое, – признаю я.

Я чувствую его дыхание на своих губах, когда он признается:

– Я больше не могу с этим бороться.

Пузырь безопасности смыкается вокруг нас, пока не остаемся только мы с Алеком.

– Я тоже, – шепчу я.

Когда его губы прижимаются к моим, кажется, что мы впервые разделяем поцелуй. Мое сердце наполняется предвкушением, а в животе порхает калейдоскоп бабочек.

Алек отпускает мою руку и кладет ладонь мне на щеку. Наклоняя голову, он углубляет поцелуй, его язык проникает в мой рот.

Момент между нами настолько силен, что отгораживает нас от внешнего мира.

Его зубы прикусывают мою нижнюю губу, и медленно его рука опускается к подолу моей рубашки. Когда он приподнимает ткань, я поднимаю руки, чтобы предоставить ему лучший доступ.

В первый раз, когда у меня был секс, это было потому, что все теряли девственность, и я думала, что люблю Бена. После этого все стало казаться неправильным, и я поняла, что он мне даже не нравится.

Это грустно, на самом деле.

Но с Алеком у меня в груди возникает волнующее ощущение – и желание стать с ним единым целым.

Когда рядом нет никого, кто мог бы наблюдать, этот момент принадлежит только нам.

– Эверли. – Шепчет он мое имя, как молитву. – Я хочу тебя.

– Я тоже тебя хочу. – Я снова сливаю наши губы воедино, нуждаясь в кайфе, который подарят мне его поцелуи.

Он оттягивает шнуровку моего бюстгальтера вниз, и накрывает мою грудь ладонями. Такое чувство, что мы целуемся часами, пока он массирует мою кожу, проводя большими пальцами по твердым соскам.

Это невероятное чувство, словно мы получаем небольшой проблеск рая из глубин ада.

Когда я слышу, как он расстегивает молнию на брюках, то спрашиваю:

– Можем мы делать это медленно, чтобы было не так больно?

– Да.

На этот раз Алек не просто входит в меня, а вместо этого проводит своим членом вверх-вниз по моему входу, и от этого я быстро вращаю бедрами для большего трения. Меня охватывает жар, и я становлюсь скользкой от возбуждения к нему.

Он снова целует меня, и все наши эмоции сталкиваются, создавая дикую бурю, которую мы не можем контролировать.

Когда он располагается у моего входа, то не спешит и входит в меня всего по дюйму за раз. Мы продолжаем целоваться, наши губы разделяют мечты, которые никогда не сбудутся.

Будущее, которое никогда не было предназначено для нас.

Мы делимся нашими заботами и страхами.

Алек погружается в меня до самого основания, и, прерывая поцелуй, издает стон.

– Ты чувствуешься идеально. – Он убирает руку с моей шеи и проводит большим пальцем по линии подбородка. – Ты – рай посреди ада.

Он остается неподвижным, и в темноте кажется, что мы действительно смотрим друг другу в глаза.

– Я не хочу жить без тебя, Эверли, – шепчет он хриплым голосом.

– Я тоже не хочу жить без тебя, – признаюсь я.

– Если это конец нашей жизни, то я хочу провести ее именно так… с тобой в моих объятиях.

Эмоции переполняют меня, и я жалею, что у меня не осталось ни одной слезинки, чтобы пролить ее из-за трагедии, которая произошла в нашей жизни.

Наши рты соприкасаются, и Алек начинает входить в меня. Я поднимаю руки и, положив предплечья ему на плечи, запускаю пальцы в длинные пряди его волос.

Я встречаю каждый его толчок и настолько теряюсь в близости между нами, что с абсолютной уверенностью знаю, что люблю Алека.

После всего, через что мы прошли вместе, не думаю, что когда-нибудь смогу полюбить другого человека так, как люблю его.

Алек ускоряет темп и, просунув руку между нами, потирает пальцем мой клитор.

– Кончи для меня, моя маленькая любовь.

Мое тело повинуется ему, и вскоре я уже дрожу и бьюсь в конвульсиях, когда безудержное наслаждение захватывает каждый дюйм моего тела.

– Я люблю тебя, – признается он мне в своих чувствах.

Задыхаясь от наших занятий любовью, я говорю:

– Я тоже тебя люблю.

Мои слова доводят Алека до оргазма, и когда он опустошает себя внутри меня, то повторяет самые драгоценные слова, которые я когда-либо слышала:

– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.