Текст книги "Овладей мной (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Плейлист

Never Alone – Krigarè

Climb – ADONA

Beauty Of The Dark – Mads Langer

Tattoo – Loreen

The Night We Met – Roses & Revolutions

Secrets – OneRepublic

Cross Your Mind – Calum Scott

Found Eachother – Kodoku

Pieces – Andrew Belle

Hero – Alan Walker, Sasha Alex Sloan

Love is just a word – Calum Scott, Jasmine Thompson

Forever & Always – Written by Wolves, Becks

"Предел… Нет достойного способа, объяснить что Это такое, потому что единственные люди, которые по-настоящему понимают, в чем Он заключается, где Он лежит, – уже сгинули. Их нет."

– Хантер С. Томпсон, "Ангелы ада".

Прошлое

Глава 1

Алек

(Двадцать лет…)

В воздухе висит запах корицы, восхитительный аромат манит меня на кухню, где мама и Тиана любуются медовым тортом, который только что испекли.

Это мой самый любимый запах в мире – аромат маминой выпечки на кухне. Мой дом.

Как только мама замечает меня, она бросает на меня суровый взгляд.

– Не смей пытаться украсть кусочек. Это на ужин.

Сегодня день рождения Винсента. Мой брат старше меня на три года. В последние годы мы редко виделись с ним, поскольку он тренировался, чтобы занять свое место в Братве.

Поскольку мой отец – босс, вполне естественно, что мы пошли по его стопам.

Я сажусь за стол, глядя на торт так, словно это мой последний прием пищи.

– Хочешь кофе? – спрашивает меня Тиана.

– Пожалуйста. – Я улыбаюсь девушке, которая мне как младшая сестра.

Мои родители усыновили Мишу и Тиану Петров, и хотя поначалу все было не так гладко, теперь Миша – мой лучший друг.

Я смотрю, как Тиана готовит кофе так, как я люблю: со сливками и сахаром, и снова улыбаюсь, когда она ставит напиток передо мной.

– Спасибо, Ти. – После того, как я смакую свой первый глоток кофеина за день, я спрашиваю: – Вы испекли только один торт?

Для мамы нормально вставать ни свет ни заря, когда у нас дни рождения. И она всегда печет столько, что хватит на целую деревню.

Мама качает головой, пытаясь скрыть улыбку, растягивающую ее губы. Она отрезает огромный кусок от свежеиспеченного торта.

– Ты будешь жить на выпечке и десертах, при малейшей возможности. – Тем не менее, она накладывает ломтик и пододвигает его ближе ко мне. – Только один кусочек.

Я наклоняюсь ближе и делаю глубокий вдох, мой рот наполняется слюной от аромата.

– Ничего не могу обещать, – смеюсь я. – Вот почему ты печешь побольше. – Я благодарно улыбаюсь маме. – Ты слишком сильно любишь меня, чтобы позволить мне страдать до ужина.

– Хм. – Ее глаза прикованы ко мне, когда я откусываю первый кусочек.

Когда вкус сливок и корицы взрывается на моем языке, я издаю удовлетворенный стон. Мои глаза закрываются, когда я смакую вкус маминой выпечки.

– Превосходно.

Тиана взволнованно хлопает в ладоши.

– Правда? Тебе нравится?

Мои брови взлетают вверх, и я сглатываю, прежде чем спросить:

– Ты испекла это все сама?

Она кивает, в ее небесно-голубых глазах пляшет гордость.

– Что ж, сестренка, – одобрительно киваю я, – именно такой, как я люблю.

Тиана издает короткий вскрик и падает на стул рядом со мной.

– Скажи мне, каков он на вкус. Достаточно ли крема? Правильно ли я приготовила дульсе де лече¹? Не слишком много корицы?

Я поднимаю руку и нежно глажу ее по спине.

– Все идеально.

– Что идеально? – Спрашивает Миша, входя на кухню.

– Медовый торт, который я испекла, – отвечает Тиана, ее лицо озаряется гордостью. – Садись. Ты должен его попробовать.

– Еще слишком рано, – протестует Миша. Он садится, затем смотрит на меня. Качая головой, он бормочет: – Как ты можешь есть торт первым делом с утра?

Я отправляю огромный кусок в рот и снова стону.

– Так вкусно, – бормочу я, доедая торт.

Тиана ставит перед Мишей чашку кофе и кусочек торта поменьше.

– Просто попробуй, – умоляет она.

Может, Тиана и приняла нас с Винсентом как своих братьев, но нет никого, кого бы она любила больше, чем Мишу. До того как мои родители усыновили их, они жили в детском доме и были единственными друг у друга, поэтому вполне понятно, что они неразлучны.

Мама начинает готовить завтрак, и вскоре воздух наполняется ароматом яичницы, плавящегося сыра и нарезанных колбасок.

На кухню заходят Винсент и папа, и Тиана принимается готовить для них чай.

– С Днем рождения, зайка, – говорит мама и обнимает Винсента.

Мы все поздравляем Винсента с днем рождения, и пока мама и Тиана ставят все блюда на стол, папа бормочет:

– Мальчики поедут со мной. Нас не будет всю ночь.

– Но это же день рождения Винсента! – Восклицает мама. – Мы всегда ужинаем вместе. Это традиция.

Папа качает головой, бросая на маму нетерпеливый взгляд.

– Работа не может ждать.

Мама выглядит явно несчастной, но не настаивает на этой теме.

– Вам лучше поесть, – говорит она, оглядывая стол. – Давайте, давайте. Накладывайте побольше еды. – Мама встает и начинает готовить еще яичницу – явный признак того, что она зла на моего отца. Готовка всегда ее успокаивает.

– Тиана, присмотри за мамой, пока нас не будет, – инструктирует папа.

– Да, папа, – отвечает она.

Тиана первой стала называть его папой, а Мише потребовалось пару лет. Он до сих пор чередуется между "мистер Асланхов" и "папа". Хотя обоим было проще переключиться с "миссис Асланхов" на "маму".

Чтобы угодить маме, мы все едим в два раза больше. Когда я встаю из-за стола, кажется, что я вот-вот лопну. Я целую маму в щеку и крепко обнимаю ее, а затем подхожу к Тиане и быстро обнимаю ее.

– Будь осторожен, – говорит мама папе. – И присматривай за нашими малышами.

– Малышами, черт возьми, – ворчит папа. – Они уже взрослые мужчины.

Мама бросает на него предупреждающий взгляд.

– Они всегда будут моими малышами.

Проходит еще десять минут, а затем мы выходим из дома, и только когда все забираемся в бронированный внедорожник, папа говорит:

– Сегодня вечером мы заберем дочь Иванова.

Что?

Мои глаза расширяются, и шок растекается по телу. Мы с Мишей только начали проходить подготовку в Братве. Нас приставили к младшему боссу, и мы повсюду ходим за ним, как гребаные потерявшиеся щенки. Пока что я избил только пару ублюдков, которые задолжали Братве денег. А убил только один раз.

Похищение? Это совершенно другой уровень. Особенно, если девушку охраняет половина гребаной армии.

Мой взгляд мечется к Мише, и мы мгновение смотрим друг на друга.

– Алек, ты схватишь девушку, пока Винсент прикрывает тебя. Мы с Мишей и моими солдатами позаботимся о ее охране.

Господи.

Я киваю, потому что спорить запрещено. Ты делаешь то, что тебе говорят в Братве. Я должен похитить девушку. Лучше бы я помог позаботиться об охранниках.

Медленно выдохнув, я обращаю свое внимание на проплывающий мимо нас заснеженный пейзаж, пока мы мчимся к центру Москвы.

Вопреки здравому смыслу, я спрашиваю:

– А что будет с девушкой после того, как мы ее заберем?

Папа не отрывает глаз от дороги и бормочет:

– Она будет нашей заложницей до тех пор, пока Иванов либо не уйдет с нашей территории, либо не согласится на союз.

Блять. На это могут уйти годы.

Попытав удачу, я задаю еще один вопрос:

– Ее будут держать на одной из конспиративных квартир?

– Нет.

У меня вертится на кончике языка задать еще один вопрос, но я знаю, что это разозлит отца.

– Она останется с нами, – бормочет он.

Какого хрена? Мама с ума сойдет.

Однажды папа пришел домой с маленьким мальчиком, которого они похитили, и мама не разговаривала с папой целых два месяца.

– Это ненадолго, – добавляет папа.

Мальчик пробыл у нас всего два дня. Надеюсь, в этот раз все пройдет так же гладко.

Или дома еще долго будет напряженная обстановка.

– Заставьте меня гордиться вами, – требует папа. – Делайте, как вам говорят, и выполняйте свою работу.

– Да, папа, – отвечаем мы все в унисон.

Глава 2

Эверли

(Восемнадцать лет…)

Оглядываясь вокруг, мне все еще трудно поверить, что я в Москве.

Я должна была отправиться в это путешествие со своими родителями, но они погибли в автокатастрофе в канун Нового года.

В следующем месяце будет год с тех пор, как их не стало. Горе все еще накатывает волнами, особенно когда я вижу достопримечательности, о которых всегда рассказывала мама.

Мы планировали эту поездку больше года, и она должна была стать моим подарком на выпускной. Когда их не стало, я решила почтить их память, отправившись путешествовать. Россия, Шотландия и Гавайи. Каждый из нас выбрал свое направление, и сейчас я нахожусь на первом этапе путешествия.

Иногда меня захлестывает волна паники. Честно говоря, немного пугает путешествовать по чужой стране в одиночку.

Страшно быть одной в этом огромном мире.

Единственные родные, которые у меня остались, – это папины кузены, которые живут в Канаде, но я с ними почти не общаюсь. Есть еще Джиллиан, лучшая подруга мамы, и она предложила мне переехать к ней, но у нее четверо своих детей, и я не хочу мешать.

Я унаследовала достаточно денег, чтобы безбедно жить следующие десять лет или около того. Деньги – наименьшая из моих забот. Меня пугает тот факт, что у меня больше нет родителей.

Я планировала изучать литературу и подумывала о том, чтобы стать редактором, но все это вылетело в трубу, когда я потеряла родителей.

На самом деле, я потеряла больше, чем просто своих родителей. Я потеряла и своих друзей. Они пытались быть терпеливыми со мной, но я была слишком поглощена невыносимым горем, и один за другим они перестали общаться со мной.

По Божьей милости мне удалось закончить последний год учебы в школе, и теперь, путешествуя по России, я понятия не имею, что буду делать после каникул.

Буду ли я учиться дальше? Мои родители должны быть здесь, чтобы помочь мне принять это решение.

Встряхнув головой, я вырываюсь из своих болезненных мыслей и оглядываю оживленную улицу. Город оживает, и мой взгляд останавливается на трех хихикающих девушках. Похоже, они направляются в ночной клуб.

Когда-то я была такой же беззаботной.

Допивая кофе, который я купила полчаса назад, я встаю из-за столика в кафе. Вместо того, чтобы вернуться в свой отель, я медленным шагом следую за девушками.

Две девушки держатся за руки. Я вспоминаю, что раньше мы с Бернадетт были очень близки, пока они не переехали в Нью-Йорк, потому что ее отца перевели туда по работе.

Девушки становятся в конец длинной очереди людей, ожидающих входа в ночной клуб, и я останавливаюсь позади них. Они говорят по-русски, но по волнению в их голосах ясно, что им не терпится попасть внутрь.

В обтягивающих черных джинсах и уютном свитере поверх белой рубашки с длинным рукавом я одета явно не для ночного клуба.

Все остальные девушки принарядились для этой ночи.

Чувствуя себя немного неловко, я поднимаю руку к голове и высвобождаю волосы из косы, а затем оставляю резинку на запястье. Я перебираю пальцами пряди и делаю пару шагов вперед, пока очередь движется.

Ты действительно идешь в ночной клуб?

Я оглядываюсь по сторонам, разглядывая счастливые лица, и чувствую, как воздух наполняется радостным предвкушением.

Это лучше, чем сидеть в гостиничном номере, где горе захлестнет меня.

Двое парней встают за моей спиной, и я понимаю, что слишком внимательно слежу за своей внешностью. Как и любая другая девушка моего возраста, я замечаю парней, и по какой-то причине они кажутся мне более привлекательными только потому, что они иностранцы. Это странно.

Мой взгляд скользит по группе девушек передо мной, и когда мы снова продвигаемся вперед, я замечаю их высокие каблуки. Мои кроссовки явно не соответствуют дресс-коду.

Прикусив нижнюю губу, я подумываю отказаться от этой глупой идеи, но что-то не дает мне покинуть очередь.

Когда мы подходим ближе ко входу, я слышу музыку, доносящуюся из ночного клуба.

Ночной отдых пойдет тебе на пользу.

Девушки, стоящие впереди меня, проходят внутрь, и тут взгляд вышибалы падает на меня. Его строгий взгляд окидывает мой наряд, затем он качает головой.

– Нет. – Его тон резок, когда он говорит что-то еще, и парни позади меня хихикают, отчего мои щеки вспыхивают.

Из моих ограниченных знаний русского языка я знаю, что вышибала сказал "нет".

Когда я вздыхаю и поворачиваюсь, чтобы покинуть очередь, к нам подходит великолепная женщина, ее глаза перебегают с меня на вышибалу. Она говорит что-то по-русски, затем берет меня под руку, на ее лице сияющая улыбка. Я замечаю группу мужчин позади нее. Они похожи на телохранителей, и мне становится интересно, кто эта женщина.

Мое сердцебиение ускоряется, и, застигнутая врасплох, я слушаю ее бессвязную речь на родном языке, пока мы входим в ночной клуб, прежде чем я успеваю сказать:

– Я не понимаю по-русски. – Я похлопываю себя рукой по груди. – Американка.

Ее улыбка становится шире, а глаза наполняются удивлением.

– Правда? Так круто. – У нее сильный акцент, и когда она тянет меня на верхний этаж, где танцуют люди, она наклоняется ко мне. – Меня зовут Светлана.

Слава Богу, она понимает по-английски.

Улыбка появляется на моем лице, когда я встречаюсь с ней взглядом.

– Я Эверли… ах… спасибо, что провела меня в ночной клуб.

Я бросаю взгляд на оранжево-голубой декор, мигающие лампы, барные стойки и зоны отдыха. Светлана ведет меня вверх по узкой лестнице, и наверху мы попадаем в гораздо более роскошное помещение, чем внизу.

– Ты пришла одна? – Спрашивает Светлана на ломаном английском.

Я киваю, осознавая, что мужчины все еще следуют за нами.

– Это твои охранники?

– Да, не обращай на них внимания. – Меня тянут к барной стойке, затем она спрашивает: – Что ты пьешь?

Приглядевшись к ее лицу, должна признать, она сногсшибательна. Ее волосы на пару тонов светлее моих светло-каштановых прядей, а голубые глаза совершенно завораживают. На ней узкие кожаные брюки, шелковая блузка и пиджак с рукавами три четверти. В сочетании с туфлями на высоком каблуке женщина выглядит так, словно сошла с обложки модного журнала.

Я почти отказываюсь от выпивки, но вспоминаю, что возраст употребления алкоголя в России – восемнадцать лет. Пожав плечами, я сажусь на табурет.

– Я мало пью. Ты можешь заказать все, что угодно.

Светлана тоже садится, затем спрашивает:

– Ты путешествуешь по России?

Я киваю и, сняв лямку с плеча, ставлю рюкзак у ног.

– Россия прекрасна.

– Как долго ты пробудешь здесь?

Бармен прерывает ее, и Светлана, ничего не говоря, поднимает два пальца.

– Еще неделю. – Мои глаза мечутся между барменом и ней, затем я спрашиваю: – Ты часто здесь бываешь?

Она кивает, и когда бармен ставит на стол две рюмки, поднимает одну.

– Почему ты помогла мне попасть в ночной клуб?

– Мой отец – владелец, и мне показалось, что тебе не помешает услуга, – отвечает она. Мы чокаемся, затем она добавляет: – Добро пожаловать в Россию, Эверли.

Это объясняет наличие телохранителей. Отец Светланы, должно быть, богат.

Мы пьем шоты, и алкоголь на вкус напоминает жидкость для мытья посуды. Мое тело содрогается, и я изо всех сил стараюсь не закашляться.

– Боже, – смеюсь я. – Горько.

Она заливается смехом, и мгновение спустя ее лицо озаряется, и она взволнованно машет рукой.

– Мои друзья здесь.

Я слежу за ее взглядом и вижу как к нам приближаются двое мужчин и четыре женщины. Светлана встает и обнимает каждого из них.

Наблюдая за общением группы, я думаю о случайной встрече со Светланой. Не в моем характере разговаривать с незнакомцами, но она выглядит ровесницей, так что не думаю, что общение с ней мне как-то навредит.

Кроме того, энергия, пульсирующая в ночном клубе, – это приятная смена ритма. Мне надоело каждый вечер смотреть телевизор в гостиничном номере.

Светлана жестом приглашает меня следовать за ними, когда они направляются к роскошной зоне отдыха. Подхватив свой рюкзак, я присоединяюсь к группе, и пока они все усаживаются, Светлана похлопывает по сиденью рядом с собой.

– Проходи. Садись.

Она указывает на меня рукой, говоря что-то по-русски. Я разбираю слово ‘американка’, и все улыбаются мне.

Чувствуя себя не в своей тарелке, я ерзаю на сиденье, изо всех сил стараясь ответить на их улыбки.

Это самый неловкий и импульсивный поступок в моей жизни.

Одна из ее подруг говорит что-то, чего я не понимаю, и это заставляет Светлану окинуть взглядом мою одежду. Она отвечает своей подруге, прежде чем широко улыбнуться мне.

– Я хочу попросить об одолжении.

Моя бровь приподнимается, и я чувствую нотку беспокойства.

– Что?

– Ты пойдешь со мной в ванную и поменяешься одеждой. – Она бросает взгляд на своих охранников. – Мы пойдем на танцпол, и ты притворишься мной.

Нахмурившись, я чувствую, что опасения усиливаются.

– Зачем?

Светлана усмехается.

– Я хочу сбежать от охраны на одну ночь. Окажи мне услугу. Пожалуйста.

Ага, я не уверена в этом.

У Светланы есть охранники, которые защищают ее не просто так.

– У меня будут неприятности, – констатирую я очевидное.

Она небрежно машет рукой.

– Нет. Ты просто наденешь мою одежду и будешь танцевать. Ничего не случится. Ты можешь уйти, когда я уйду. – Она бросает на меня умоляющий взгляд. – Мне нужна всего лишь одна ночь. Пожалуйста. – Она берет меня за руку. – Моя жизнь ах… удушающая. Я хочу быть нормальной.

Мы просто обменяемся одеждой.

Чувствуя жалость к ней, я сдаюсь и киваю.

Яркая улыбка расплывается на ее великолепном лице, и меня рывком поднимают на ноги, когда она встает.

– Спасибо! Пойдем.

Я быстро хватаю свой рюкзак. Другие девушки присоединяются к нам, и, окруженная их хихиканьем и русскими словами, меня провожают в туалет.

– Спасибо, – снова говорит Светлана, снимая пиджак.

Мы начинаем переодеваться, и пока я надеваю ее туфли на высоком каблуке, думаю о долгой прогулке обратно в отель.

Надеюсь, мне удастся поймать такси.

Светлана взъерошивает мои волосы, ее глаза внимательно изучают меня.

– Хорошо. Это сработает.

Честно говоря, ее охранники просто глупы, если не заметят подмены.

Я уже жалею о своем решении помочь ей. Мне следовало сказать ей "нет" и вернуться в отель.

– Я отнесу рюкзак на танцпол, – говорит она, впихивая мне в руки свою сумочку.

Взяв меня под руку, она одаривает меня еще одной улыбкой. Другие девушки идут впереди нас, и я замечаю, что они пытаются заслонить наши лица, пока мы идем к лестнице.

Двое мужчин, ожидающих за столиком, встают и следуют за нами на нижний уровень. Светлана быстро втягивает меня в танцующую толпу.

– Подожди десять минут, прежде чем уходить, – говорит она мне прямо на ухо. Она ставит мой рюкзак у моих ног и берет у меня свою сумочку.

– Пойдем, – говорит один из парней, нервно оглядываясь по сторонам.

Другой парень и четыре девушки остаются со мной, пока Светлана убегает. Я танцую, чтобы не выглядеть идиоткой, и продолжаю неловко улыбаться друзьям Светланы.

Окееееееей… это совсем не странно.

Прошло всего пять минут, когда одна из девушек машет мне рукой, и группа уходит, чтобы присоединиться к Светлане. Я чувствую нервную дрожь и продолжаю танцевать, оглядываясь по сторонам. Я пытаюсь разглядеть, где находятся телохранители Светланы. Но мне не удалось их разглядеть.

Надеюсь, это не выйдет мне боком.

Пока я жду еще десять минут, у меня на затылке выступают капельки пота. Чувствуя непреодолимое желание сбежать, я хватаю свой рюкзак и устремляюсь к выходу.

Я слышу, как позади меня выкрикивают имя Светланы, и проталкиваюсь сквозь танцующую толпу.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

С сердцем, бьющимся со скоростью миля в минуту, я бегу к выходу.

Глава 3

Алек

Папа указал на Светлану Иванов, когда она вошла в клуб, и я запомнил ее наряд, потому что не успел толком рассмотреть ее лицо. Все произошло слишком быстро.

Сидя в машине, припаркованной у здания, я наблюдаю, как Винсент закуривает сигарету.

– Мама сойдет с ума, когда мы вернемся домой с девушкой, – констатирую я очевидное.

– К счастью, это не моя проблема, – бормочет мой брат. – Я вернусь в Академию Святого Монарха, как только мы закончим с этой работой.

Я вздыхаю, осматривая наше окружение.

– Хотел бы я пойти с тобой.

Святой Монарх – это академия подготовки преступников в Швейцарии для любого представителя преступного мира. Это единственная нейтральная территория на планете, где нас учат быть ассасинами, контрабандистами и всему остальному, что связано с преступностью. Винсент изучает все, что касается пыток, драк и стрельбы. Я пройду тот же курс, что и он, когда мне исполнится двадцать один год.

– Еще один год. – Выдыхая клуб дыма, он смотрит на меня. – Тренировки тяжелые.

– Если ты можешь это сделать, то и я смогу.

Он кивает, а его взгляд возвращается к входу в ночной клуб.

Между нами воцаряется тишина, и мы наблюдаем, как люди входят и выходят из здания.

Хотя я и не в восторге от похищения девушки, но ничего не могу с этим поделать. Я родился в Братве. Это была вся моя жизнь, и я всегда знал, что займу какую-нибудь роль в организации, как только стану взрослым. Помогает то, что я прохожу обучение на силовика Братвы вместе с Мишей.

Внезапно я вырываюсь из своих мыслей, когда девушка, соответствующая описанию Светланы, выбегает из ночного клуба, направляясь прямо к нам.

– Черт, – восклицает Винсент. – Хватай ее.

Я открываю дверцу машины и бегу за ней. Высокие каблуки, которые на ней надеты, замедляют ее шаг, и я успеваю поймать ее прежде, чем она успевает скрыться за углом здания.

Нервничая, я продолжаю оглядываться в поисках охранников, в то время как мои руки сжимаются вокруг нее. Когда я поднимаю Светлану, она кричит:

– Мне очень жаль. Это была ее идея.

Услышав ее американский акцент, я хмурюсь, но у меня задача схватить ее, поэтому тащу ее к машине. Винсент открывает заднюю дверь, и я запихиваю Светлану внутрь.

– Господи, – шипит она, бросая в мою сторону свирепый взгляд.

После того, как я сажусь рядом со Светланой, Винсент заводит двигатель, и секундой позже мы мчимся прочь от ночного клуба, где папа и Миша позаботятся об охранниках, если те попытаются нас преследовать.

Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы выглянуть в заднее окно и убедиться, что за нами нет слежки, а затем облегченно вздыхаю.

– Это было проще, чем я думал, – озвучиваю я свои мысли Винсенту, затем мой взгляд останавливается на Светлане.

Твою. Же. Мать. Блять.

Женщина, сидящая рядом со мной, так чертовски красива, отчего я пялюсь я на нее целую минуту. У нее волнистые светло-каштановые волосы, а глаза – смесь коричневого и зеленого. Черты ее лица нежны и невинны.

– Ты понимаешь по-английски? – спрашивает она.

Светлана – русская. Родилась и выросла в России.

У этой женщины американский акцент.

Блять.

– Как тебя зовут? – Спрашиваю я, молясь всему святому, чтобы я не схватил не ту девушку.

– О, слава Богу, ты говоришь по-английски, – облегченно хихикает она. – Я Эверли. Вы охранники Светланы? – Она смотрит в окно, затем нервно переводит взгляд обратно на меня.

– Какого хрена, – рявкает Винсент за рулем.

Мрачное предчувствие искажает черты лица девушки.

– Это была ее идея. Она ушла из ночного клуба со своими друзьями. – Она снова смотрит в окно. – Вы можете высадить меня прямо здесь.

– Господи, мать твою, – бормочу я, быстро достав телефон из кармана. На русском я говорю Винсенту: – Папа убьет нас.

– Что ты делаешь? – Винсент качает головой, поворачивая машину налево на случайную улицу. – Не звони папе. Давай придумаем план.

– Вы можете остановить машину? – Девушка… Эверли с каждой секундой выглядит все более встревоженной.

Я чувствую приступ паники, ведь я не врал, когда говорил, что папа убьет нас за ошибку. У нас была одна работа, и мы облажались.

Я перевожу взгляд на лицо девушки и спрашиваю:

– Где Светлана?

Она пожимает плечами, прижимая рюкзак к груди.

– Не знаю. Она ушла из клуба за десять минут до меня.

Внезапно раздается металлический грохот, наши тела сотрясаются, и машину заносит в сторону.

– Блять, – ругается Винсент, пытаясь восстановить контроль над машиной.

Шок пронизывает меня, и воздух из моих легких вырывается с губ. Инстинктивно я хватаюсь за Эверли, которая слишком ошеломлена, чтобы издать хоть звук. Меня прижимает к двери, и когда машина переворачивается, и я ничего не могу сделать, чтобы нас не швырнуло из стороны в сторону.

Эверли издает слабый писк, и я чувствую, как ее руки цепляются за мою рубашку. Боль пронзает мою левую руку, и мгновение спустя все прекращается. Я слышу скрежет металла и что-то капает.

Какого хрена?

Издав стон, я качаю головой и поднимаюсь с места, где лежу, частично накрыв Эверли.

Я хватаюсь за водительское сиденье и сажусь. Также замечаю кровь, сочащуюся из глубокой раны на моем левом предплечье, а затем бросаю взгляд на брата, который навалился на руль. У него на лбу порез, а изо рта сочится кровь.

– Винсент! – Несмотря на то что я собирался крикнуть, его имя звучит лишь хриплым шепотом.

– Боже, – всхлипывает Эверли, пытаясь сесть.

Двери распахиваются, и я, все еще ошеломленный аварией, не успеваю среагировать, как меня хватают и вытаскивают из машины.

Когда мои руки заламывают за спину, и кто-то начинает застегивать кабельные стяжки на моих запястьях, я сопротивляюсь, снова тряся головой, чтобы избавиться от тумана, оставшегося после аварии.

Это засада.

Я слышу крик Эверли.

Когда мой взгляд устремляется в ее сторону, я вижу мужчин, вытаскивающих ее и Винсента из-под обломков, а затем кулак врезается в мое лицо. Мои мышцы напрягаются, но прежде чем я успеваю что-либо предпринять, еще один удар обрушивается на мой висок, и я теряю сознание.

_______________________________

Приходя в себя, я чувствую себя так, словно меня сбил поезд. Во рту пересохло, а голова тяжелеет, когда я поворачиваю ее в сторону. В щеке ощущается тупая пульсация.

Что, блять, произошло?

Это не похоже на похмелье, и мой разум слишком затуманен, чтобы вспомнить прошлую ночь.

– Эй, – слышу я испуганный женский голос. – Проснись. Боже. Пожалуйста, проснись.

Мой разум немного проясняется, и когда я шевелю левой рукой, она пульсирует. У меня уже был перелом руки, отчего я знаю, что все не так уж плохо.

Лежа на боку, я приоткрываю глаза и вижу испачканную стену. Похоже, на ней остались капли крови, которые высохли давным-давно.

Блять!

– Проснись! Пожалуйста, – снова умоляет женщина.

Я преодолеваю остатки сонливости и умудряюсь принять сидячее положение.

– Слава Богу, – всхлипывает она, прежде чем разразиться рыданиями.

Повернув голову в ее сторону, я на мгновение замираю, прежде чем узнаю ее, и тут же на меня обрушиваются события засады.

Господи Иисусе.

Нашу машину подбили. Винсент ругается, пытаясь восстановить контроль над вращающейся машиной. Нас швыряет из стороны в сторону, а затем вытаскивают из-под обломков.

– Блять, – бормочу я, понимая, насколько серьезна эта дерьмовая ситуация.

Винсент!

Мое сердцебиение учащается, и я быстро оглядываюсь вокруг, изучая каждый дюйм маленькой, грязной комнаты, в которой мы, похоже, оказались заперты.

Я пытаюсь вспомнить людей, которые устроили засаду, но ничего не могу вспомнить.

Я не знаю, кто нас держит.

Может быть, Иванов нанес ответный удар?

– Как тебя зовут? – Спрашивает Эверли. – Как думаешь, другие охранники будут нас искать?

Снова оглядывая пустую комнату, я не вижу ничего, кроме застарелых пятен крови. В животе у меня что-то сжимается.

Блять, это плохо.

– Пожалуйста, поговори со мной, – умоляет Эверли дрожащим голосом.

Мой взгляд возвращается к ней, и я качаю головой.

– Алек. – Мой язык высовывается, чтобы облизать пересохшие губы. – Меня зовут Алек.

Черты лица Эверли напрягаются, и я вижу, как в ее глазах выступают слезы. Ее наряд помят, а туфель на высоких каблуках, которые были на ней, когда я схватил ее, нигде не видно.

– Как долго мы здесь? – спрашиваю я.

Ее испуганный взгляд прикован ко мне.

– Пару часов.

– Ты видела, что случилось с моим братом?

– Парень, который вел машину? – Когда я киваю, она качает головой. – Они надели мне на голову мешок.

– Блять, – снова ругаюсь я. С трудом поднимаясь на ноги, я подхожу к двери и проверяю, заперта ли она. Дверь не поддается, и я вздыхаю. – К черту мою жизнь.

– Я не понимаю по-русски, – шепчет Эверли, ее глаза все еще прикованы ко мне.

– Я сказал, к черту мою жизнь. – Я делаю глубокий вдох, пока моя рука скользит по тому месту, где должен быть спрятан мой пистолет за спиной.

Это было бы первое, что они бы забрали. Вот почему у Эверли нет туфель на высоком каблуке. Я также заметил, что у меня пропал ремень. Все, что можно было использовать в качестве оружия, у нас забрали.

Опускаясь на задницу рядом с Эверли, я провожу рукой по лицу.

– Ты знаешь, что произошло? – спрашивает она.

Я вздыхаю, затем объясняю:

– Мы должны были схватить Светлану Иванов, но она опередила нас. Думаю, за засадой стоит ее отец.

– Засадой?

Мои глаза встречаются с испуганным взглядом невинной девушки, и я задаюсь вопросом, знает ли она что-нибудь о мире, из которого я родом.

– Ты американка? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Я здесь на каникулах.

Я чувствую укол жалости в груди.

– Извини, что сообщаю плохие новости, но ты в жопе, – говорю я ей прямо. Нет времени приукрашивать нашу ситуацию.

Чем быстрее она приготовится к предстоящему нам аду, тем лучше для нее.

Ее лицо бледнеет, глаза нервно оглядывают мои черты.

– Что ты имеешь в виду?

– Слышала когда-нибудь о Братве?

Она качает головой.

– О мафии?

На этот раз ее глаза расширяются, а от паники учащается дыхание.

– Ты попала на войну. – Я качаю головой и, не в силах солгать ей, говорю: – Все будет плохо, но если немного повезет, мой отец узнает, где мы, и приедет за нами.

Но на это потребуется время, а тем временем нас будут пытать.

Это если они не казнят нас сегодня.

Как я уже сказал, мы в полной жопе.