Текст книги "Овладей мной (ЛП)"
Автор книги: Мишель Херд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
Эверли
В ужасе я смотрю на Алека.
Он выглядит намного спокойнее, чем я себя чувствую.
За несколько часов я прошла путь от обмена одеждой со Светланой до того, как меня схватили на улице, а затем мы попали в автомобильную аварию и были похищены.
Это нереально.
Боже.
В груди вспыхивает паника, и истерика грозит захлестнуть меня.
Если бы я не была напугана до смерти, то действительно бы оценила, насколько привлекателен Алек. У него длинные темно-каштановые волосы, пряди спадают на лоб, делая его похожим на одного из плохих парней, о которых меня всегда предупреждала мама.
У него карие глаза с золотистыми крапинками, отчего у меня создается впечатление, что он шутник.
Он одет не в костюм, как другие охранники Светланы, а в черные брюки-карго, черную футболку и ботинки.
На тыльной стороне его ладоней есть татуировки, идущие до самых предплечий, где я вижу его вены, извивающиеся под кожей.
У меня непреодолимая потребность узнать его получше, потому что он заперт со мной в этой крошечной комнате. Без него я была бы одна, и с этим сейчас я точно не смогу справиться. Честно говоря, я стараюсь не думать о том, что нахожусь в глубоком дерьме.
С тревогой в голосе я спрашиваю:
– Сколько тебе лет?
Он хмурится и бросает на меня скептический взгляд.
– Серьезно? Ты понимаешь, в какой беде мы оказались?
Отворачивая от него голову, я смотрю на свои колени и крепче обхватываю руками голени.
– Я просто хочу знать, с кем застряла.
Мне нужно что-то, что отвлечет меня от этой ужасной ситуации, потому что мысли о неприятностях, в которые я попала, лишают меня рассудка.
Мне следовало вернуться в отель.
Не надо было заходить в клуб и соглашаться поменяться одеждой со Светланой.
Если бы мои родители были живы, ничего бы этого не случилось.
Алек вздыхает и прислоняется спиной к стене.
– Мне двадцать.
Мой взгляд снова устремляется к его лицу. Синяки возле его левого глаза и челюсти становятся фиолетовыми, но от этого он не выглядит менее привлекательным.
– Мне восемнадцать, – шепчу я.
Мне всего восемнадцать, и я потеряла родителей. Теперь меня похитили, и я застряла в грязной комнате с незнакомым парнем.
Мое дыхание учащается, и невозможно остановить волну паники, разрывающую мои внутренности.
Парень, который похитил меня.
О, Боже.
Я наклоняю голову, зажмуриваю глаза и прикусываю нижнюю губу, когда всепоглощающая тревога и страх посылают ударные волны по моему телу.
Во что я ввязалась?
Дыхание учащается, из меня вырывается сдавленный звук.
– Паника не поможет, – бормочет Алек, как будто похищение для него – обычное дело. – Это разозлит их, а значит, они убьют тебя первой.
О, Боже.
О, Боже.
О, Боже.
Я поднимаю голову, хватая ртом воздух. Мои глаза останавливаются на Алеке, и я выдыхаю:
– Я просто туристка. Я гражданка Америки.
Он пожимает плечами.
– Для них все это не имеет значения. – Его черты на мгновение напрягаются, но я не могу понять, что за эмоции отразились на его лице. – Просто делай, как они говорят. – Он качает головой и вздыхает. – Мой отец уже должен искать нас.
Я смотрю на него, сбитая с толку тем, что он так спокоен.
– Почему ты не боишься? – Может быть, он знает что-то, чего не говорит мне.
Его взгляд мечется к двери.
– Бояться неизбежного бессмысленно.
Мой голос дрожит, когда я спрашиваю:
– Что именно неизбежно?
Я не хочу знать.
Не совсем.
Алек снова обращает свое внимание на меня.
– Ты уже паникуешь. Последнее, что мне нужно, – это чтобы у тебя случился срыв.
Его ответ усиливает мой страх вдвое.
Внезапно вопрос, который я пыталась сдержать, срывается с моих губ.
– Ты похитил меня? Потому что принял за Светлану?
Если бы я не поменялась с ней одеждой, то не оказалась бы в этой переделке.
Челюсти Алека сжимаются, затем он кивает.
– Почему?
Нетерпеливое выражение появляется на его лице.
– Как я уже сказал, ты в самом разгаре войны.
Негодование по отношению к мужчине рядом со мной наполняет мою грудь, и я перевожу взгляд на свои ноги.
Мы слышим шаги за дверью, затем скрежет ключей. Когда дверь распахивается, у меня пересыхает во рту, а глаза расширяются.
В маленькую комнату входят двое мужчин очень устрашающего вида. Однако они не похожи на русских, и ни один из них не выглядит достаточно старым, чтобы быть отцом Светланы.
Алек усмехается.
– Риккардо Проди. – Я слышу, как он шевелится, и, бросив взгляд на Алека, наблюдаю, как он поднимается на ноги. На его лице застыло выражение ненависти, отчего он выглядит так же устрашающе, как и наши похитители. – Лука знает, что ты задумал?
Мужчина, который, как я предполагаю, Риккардо Проди, делает шаг ближе к Алеку.
– Пока мафия и Братва не разорвут связи, мы не будем отчитываться перед Котрони.
Алек снова усмехается, и это больше похоже на предупреждение.
– Виктор и Лука убьют тебя за это.
Риккардо жестом указывает на меня, и другой мужчина подходит, хватая меня за руку.
Меня рывком поднимают на ноги и я восклицаю:
– Нет. Подождите. – Паника и ужас закручиваются в моем животе, вызывая тошноту.
Я бросаю на Алека умоляющий взгляд, надеясь, что он сможет остановить то, что вот-вот произойдет, но он даже не смотрит в мою сторону.
Я борюсь с хваткой на своей руке, крича им подождать, пока они вытаскивают меня из комнаты.
Меня ведут по узкому коридору, где я замечаю четырех вооруженных охранников, прежде чем меня заталкивают в другую комнату.
Риккардо садится на стул и, скрестив ноги, медленно окидывает меня взглядом. На вид ему под тридцать или чуть больше, и в костюме он выглядит как обычный бизнесмен.
Другой мужчина все еще цепко держит меня за руку, и все, что я могу делать, – это дрожать, мой страх слишком силен, чтобы пытаться мыслить здраво.
– Кто ты? – Спрашивает Риккардо.
– Я американка. – У меня есть тщетная надежда, что моя национальность помешает им причинить мне боль.
Или сделать что-то еще хуже.
Мой разум протестует, отказываясь думать о смерти.
Мужчина хмурится.
– Как ты связана с Братвой?
Мой язык высовывается, чтобы облизать губы.
– Никак. Я даже не знаю, что такое Братва.
Он наклоняет голову, его темные глаза смотрят на меня, и я боюсь, что обмочусь.
– Как тебя зовут?
– Эверли…Адамс.
– Никогда о тебе не слышал. – Он смотрит на мужчину, держащего меня за руку, и приказывает скучающим тоном: – Она ничего не стоит. Избавься от нее.
По моей коже пробегает жуткая дрожь, и чувство, которого я никогда раньше не испытывала, пронзает меня до глубины души.
Я не готова умирать.
Честно говоря, я ужасно боюсь смерти.
Может быть, если я объясню ситуацию, что я только что поменялась одеждой со Светланой, он отпустит меня. Слова вертятся у меня на кончике языка, но что-то подсказывает мне не разглашать информацию. Вместо этого я умоляю:
– Пожалуйста. Просто отпустите меня. Я никому не скажу.
Мужчина, сжимающий мою руку, говорит:
– Она была на заднем сиденье с Алеком. Они выглядели весьма счастливыми, пока мы не врезались в их машину. Мы могли бы использовать ее, чтобы сломать его.
Я чуть не признаюсь, что не знаю Алека, но прикусываю нижнюю губу, чтобы не проговориться.
Риккардо снова просто смотрит на меня, затем спрашивает:
– Какие у тебя отношения с Александром Асланховым?
Солги!
– Аааа… – Я снова облизываю губы, уровень моего беспокойства зашкаливает. – Он мне нравится… я люблю его! Мы… мы встречаемся.
Они спросят Алека, и если он скажет им правду, мне конец.
По крайней мере, я выиграю себе пару минут.
– Отведи ее обратно в комнату.
Меня уводят, и когда меня запихивают обратно в маленькую комнату, мои глаза останавливаются на Алеке.
Вместо того, чтобы попросить Алека подтвердить мои слова, дверь снова запирается, и мы остаемся одни.
– О Боже, – всхлипываю я, по моему телу бегут мурашки. Я опускаюсь на колени и, обхватив себя руками, разражаюсь ужасными рыданиями.
– Что они сделали? – Спрашивает Алек, его тон слишком спокоен, чтобы мой измотанный разум мог с ним справиться.
– О-они хотели у-у-узнать, кто я, – бормочу я. Я бросаю на Алека умоляющий взгляд. – Я-я сказала им, что мы встречаемся. Они собирались у-убить меня. Я запаниковала и солгала. Пожалуйста, не говори им правду.
Когда я заканчиваю бессвязно болтать, Алек просто смотрит на меня.
– Пожалуйста, – снова прошу я. – Я не знала, что еще можно сделать.
Когда я начинаю плакать, и из меня вырываются отвратительные рыдания, он говорит:
– Успокойся. Я ни хрена им не скажу, так что твой секрет в безопасности со мной.
Меня переполняет сильная надежда, и я чувствую головокружение от облегчения.
– С-спасибо, – шепчу я, сотрясаясь от неконтролируемых рыданий.
– Это меньшее, что я могу сделать за то, что похитил тебя, – бормочет он. Он прислоняется головой к стене и закрывает глаза.
Все, что я могу делать, – это смотреть на парня, который слишком спокоен для той кошмарной ситуации, в которой мы оказались.
Глава 5
Алек
Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как Проди нанес нам визит.
Я был застигнут врасплох тем, что именно Проди, а не Иванов, устроил нам засаду.
Риккардо Проди – старший сын Игнацио Проди, который всю свою жизнь был верен мафии. Ни для кого не секрет, что семья Проди недовольна связями между мафией и Братвой, но я не думал, что они зайдут так далеко.
Итальянца не погладят по головке за это дерьмо. Как только Виктор, глава Братвы, и Лука, глава мафии, узнают об этом, начнется настоящий ад.
Мафия связана с Братвой узами брака, и, насколько я слышал, это счастливый брак. Кроме того, Виктор и Лука – близкие друзья.
Забрав нас, Проди, по сути, объявляет войну мафии и Братве.
Я бы посмеялся от души, если бы не то дерьмовое положение, в котором я оказался.
И еще есть девушка. Она молчит с тех пор, как я согласился хранить ее секрет. Я действительно впечатлен, что она придумала ложь о том, что мы встречаемся. Это ненадолго сохранит ей жизнь, но она выиграла себе день или два.
Я смотрю на нее, вжавшуюся в угол. Паника и страх все еще искажают черты ее лица. Мой взгляд останавливается на ее дрожащих руках.
У нее красивые руки.
Каждый раз, когда я смотрю на нее, меня поражает ее красота. Когда тебя похищают, красота – последняя вещь, на чем ты станешь зацикливаться. Есть вероятность, что они изнасилуют ее перед тем, как убить.
Мне жаль ее, но я мало что могу сделать.
– Ты видела моего брата? – спрашиваю я.
Она качает головой.
Я продолжаю смотреть на нее, пока она, наконец, не поворачивает голову и не встречается со мной взглядом. Она выглядит сломленной, а ведь они даже не приступали к пыткам.
Но, опять же, она не из моего мира.
Внезапно мне хочется сказать ей, что с ней все будет в порядке, но я не могу заставить себя солгать ей.
– Как зовут твоего брата? – спрашивает она мягким голосом, словно из нее выкачали всю энергию.
– Винсент.
– А твоя фамилия Асланхов? – Когда я киваю, она объясняет: – Они назвали мне твое полное имя. – Кажется, она о чем-то задумалась, прежде чем сказать: – Нам стоит прояснить нашу историю на случай, если они спросят о наших отношениях. – Когда я ничего не говорю, она продолжает: – Моя фамилия Адамс. Я из Огайо. – Ее лицо грозит исказиться, а затем она произносит: – Мои родители умерли год назад. – Она проигрывает битву, и из нее вырываются рыдания. – Никто не заметит, что я пропала.
Меня захлестывает сильная волна жалости к девушке, которой, кажется, не повезло больше всех на свете.
– У меня есть люди, которые уже ищут нас, – говорю я, чтобы ей стало немного легче.
Прибудут ли они сюда вовремя – это уже совсем другая история.
Надолго между нами воцаряется тишина, прежде чем Эверли шепчет:
– Пожалуйста, скажи мне, что это всего лишь кошмар, и я скоро проснусь.
Мой взгляд перемещается на нее, и я качаю головой.
– Может, я и преступник, но я никогда не лгу.
У нее вырывается глухой вздох. Спустя несколько минут она смотрит на меня.
– Почему ты преступник?
Я пожимаю плечами и, решив, что мне больше нечем заняться, решаю ответить на ее вопрос.
– Я родился в Братве. Это был не выбор.
– Если бы у тебя был выбор, ты бы занимался чем-нибудь другим?
Я снова пожимаю плечами, но не отвечаю, потому что никогда не думал об этом. Зачем тратить свое время на размышления о том, чего никогда не будет?
Через некоторое время она спрашивает:
– Неужели ты ничего не хочешь узнать обо мне?
Мои глаза встречаются с ее, затем я бормочу:
– Ты восемнадцатилетняя американка из Огайо, которая потеряла родителей и осталась одна в этом мире. Ты выросла в защищенной семье и понятия не имеешь, как справиться с дерьмовой ситуацией, в которой мы оказались. Ты позитивный человек, потому что, несмотря ни на что, у тебя все еще есть надежда выбраться из этого живой. – Я делаю паузу на мгновение, а затем добавляю: – И ты либо добрый, либо слабый человек, раз согласилась обменяться одеждой с незнакомой девушкой. – Мой взгляд обращается к двери. – Я знаю о тебе все, что стоит знать.
Я чувствую, как глаза Эверли прикованы ко мне.
– Тебе не обязательно быть придурком.
Может, она и красива, и при других обстоятельствах я бы воспользовался своим шансом, но сейчас не время и не место для того, чтобы знакомиться с кем-то. Привязанность к ней сделает меня уязвимым.
Проходят часы, а ничего не происходит. Невозможно определить время, потому что в комнате нет окон.
Я хочу пить, и мой желудок постоянно урчит.
Эверли продолжает ерзать в углу, давая мне понять, что ей нужно в туалет.
Мой мочевой пузырь переполнен, но я смогу продержаться еще несколько часов.
Больше всего на свете я беспокоюсь о Винсенте. Он старший сын Асланхова, поэтому они будут пытать его раньше, чем меня.
Возможно, они пытают его в этот самый момент.
Я сохраняю бесстрастное выражение лица. Как меня учили.
Папа выбивал из нас все дерьмо, пока мы не научились не проявлять никаких эмоций. Теперь я понимаю, почему он это делал.
Мой отец нехороший человек, и, честно говоря, он не очень хороший отец. Меня вырастил один из боссов Братвы, и единственную любовь я получаю от мамы, Винсента, Миши и Тианы.
Их любви мне достаточно.
Честно говоря, это больше, чем большинство людей в моем положении когда-либо получали.
Поднявшись на ноги, я подхожу к двери и стучу в нее, крича:
– Некоторым из нас нужно в туалет.
Я снова стучу кулаком в дверь, и, услышав шаги, отхожу к другой стороне комнаты.
Эверли быстро встает и подходит ко мне, прижимаясь боком.
Когда дверь открывается, внутрь входит приспешник Проди.
Я наклоняю голову в сторону Эверли.
– Ей нужно в туалет. – Когда мужчина колеблется, я говорю: – Если ты не хочешь, чтобы от нас здесь воняло. Решай сам.
С пистолетом наготове он жестом приглашает нас подойти, что я расцениваю как хороший знак: они намерены оставить нас в живых на некоторое время.
Этот приспешник ниже меня ростом. Я почти уверен, что справлюсь с ним, но потом, когда мы идем по коридору, вижу других вооруженных солдат.
Я запоминаю планировку здания, пока мы проходим мимо четырех закрытых дверей, прежде чем добираемся до туалета с тремя кабинками и раковинами. Здесь есть крошечное окно, которое заварено.
Винсент может быть в любой из этих комнат.
Приспешник приставляет дуло пистолета к моей голове и кивает в сторону кабинок.
– У вас одна минута, principessa2.
Эверли бросается в кабинку, и через пару секунд раздается звук, похожий на водопад.
Когда она недостаточно быстро выходит из кабинки, приспешник рявкает:
– Время вышло, principessa.
Через несколько секунд дверь открывается, и Эверли выходит с пылающими щеками.
– Выпей воды, – инструктирует приспешник.
Я смотрю, как она утоляет жажду, и только когда дуло пистолета направлено ей в голову, получаю кивок, чтобы сходить в туалет.
Мне нет никакого дела до того, что девушка находится в туалете, пока я спускаю воду и занимаюсь своими делами.
Я споласкиваю руки и выпиваю свою порцию, а затем оттолкиваю Эверли в сторону, чтобы встать между ней и пистолетом. Бедняжка дрожит, как гребаный лист.
Из-за моего спокойного поведения приспешник свирепо смотрит на меня, и подталкивает к двери.
Нас ведут обратно не в нашу комнату, а заталкивают в другую, где Проди сидит на стуле, а Винсент стоит на коленях посреди бетонного пола.
Моего брата избили, и рядом с ним лежит один из его коренных зубов. В отличие от нас, он скован наручниками.
Блять.
На штативе стоит камера. Наверное, чтобы отправить отцу записи наших пыток.
Если Проди думает, что это заставит мафию и Братву разорвать связи, он чертовски глуп.
Я с усилием отрываю взгляд от Винсента и с отсутствующим выражением лица смотрю на Проди.
Пусть начнется веселье.
Глава 6
Эверли
Мое тело болит от тревоги и ужаса, которые я испытываю.
По крайней мере, мой мочевой пузырь больше не планирует лопнуть, но, стоя в комнате с нашими похитителями, я быстро забываю о своем облегчении.
Они собираются убить одного из нас?
Или всех?
Мой взгляд останавливается на зубе рядом с Винсентом, и я чувствую боль в челюсти.
Боже.
Это ужас. Чистый долбаный ужас.
Мой взгляд блуждает по комнате, дыхание уже срывается с губ.
Как я переживу это?
– Сними наручники с Винсента, – приказывает главный.
Другой парень расстегивает наручники Винсента, затем отдается другой приказ.
– Вставай, Винсент.
Я смотрю, как брат Алека поднимается на ноги. На его избитом лице то же бесстрастное выражение, что и у Алека.
Риккардо жестом обращается к своему охраннику или солдату. Я не уверена, как его называть.
– Дарио застрелит одного из вас, только если… – Риккардо встает и смотрит на Винсента. – Ты выберешь, кого будут пытать следующим. Если откажешься, Дарио убьет одного из вас.
О, Боже.
Нет.
Мои глаза дико мечутся между всеми мужчинами, потому что я знаю, что за этим последует. Винсент ни за что не выберет Алека. Я для него незнакомка.
Винсент смотрит в глаза Алеку, и по мере того, как ползут секунды, мое сердце выпрыгивает из груди.
– Девушка, – бормочет он.
Нет. О Боже, нет!
– Это был легкий выбор, – посмеивается Риккардо. – Хотя я удивлен. Если она встречается с твоим братом, он будет в ярости от того, что ты мучаешь его девушку.
Винсент не знает о лжи!
Взгляд Винсента мечется между мной и Алеком, но он ничего не говорит.
Риккардо снова садится, затем рявкает:
– Ты слышал меня, Винсент. Пытай девушку.
Винсент сжимает руки в кулаки, и когда он делает шаг ко мне, я отступаю на шаг назад.
Я не сомневаюсь, что он убьет меня, чтобы спасти Алека.
Мужчина, которого, как я теперь знаю, зовут Дарио, направляет свой пистолет на Алека.
– У тебя есть три секунды, прежде чем Дарио убьет Алека, – бормочет Риккардо, словно мы ему надоели.
Мои глаза все еще дико мечутся по сторонам, когда Винсент бросается вперед. Его кулак врезается мне в щеку, и от мучительной боли, пронизывающей весь мой череп, я падаю, как мешок с картошкой.
Инстинктивно я сворачиваюсь в позу эмбриона и прикрываю голову руками.
– Я не говорил бить. Я сказал пытать, – огрызается Риккардо.
У меня даже не хватает смелости оглянуться вокруг и зажмурить глаза.
В следующий момент Винсент хватает мою правую руку и разжимает кулак. Мои глаза распахиваются, и я с ужасом наблюдаю, как он подносит плоскогубцы ближе к моей руке.
– Нет-нет-нет-нет! – кричу я, и когда пытаюсь оттолкнуть его от себя левой рукой, он использует свое тело, чтобы заблокировать меня, захватывает мой мизинец и вырывает ноготь.
Между моими воплями боли я слышу, как Риккардо усмехается:
– Я думал, у тебя отношения с этой девушкой.
В голосе Алека нет никаких эмоций, когда он отвечает:
– Поможет ли мне, если я выйду из себя? – Я слышу, как он вздыхает. – Это не помешает тебе мучить ее.
– Отведи девушку и Винсента обратно в их комнаты, – кричит Риккардо.
Все кончено?
Меня рывком поднимают на ноги и толкают к двери. Я успеваю лишь мельком взглянуть на Алека, который смотрит на Риккардо, как всегда бесстрастно.
Я прижимаю правую руку к рубашке, кровь просачивается сквозь ткань.
Винсента запирают в комнате напротив нашей, прежде чем меня запихивают в четыре стены, ставшие моей тюрьмой.
Я спешу в угол, где сажусь, и, уткнувшись лицом в колени, пытаюсь осмыслить то, что только что произошло.
Боль пронзает весь мизинец и запястье, как будто его подожгли. В челюсти пульсирует боль, а хаотичные эмоции грозят лишить меня рассудка.
До смерти родителей у меня была идеальная жизнь.
Как же дошло до такого? Я, сирота, которую будут пытать и убивать преступники.
Чем я заслужила это?
Как бы я хотела быть похожей на Алека, чтобы мне было все равно.
Алек.
Я поднимаю голову и смотрю на запертую дверь.
Они планируют убить его?
Боже, надеюсь, что нет. Я не хочу оставаться одна в этой комнате.
Я знаю его всего день, а уже привязалась к нему. Думаю, это из-за той ужасной ситуации, в которой мы оказались. Он – единственный человек, с которым я могу общаться. Одно его присутствие рядом со мной помогает.
Это не имеет ничего общего с влечением, которое я почувствовала, когда увидела, насколько он хорош собой, а просто желание выжить. Мои шансы выбраться из этого ада живой выше, когда рядом со мной Алек.
Если он умрет, они, вероятно, вскоре убьют и меня.
Я не молилась с тех пор, как потеряла родителей. Я была слишком зла на Бога. Но когда жизнь Алека висит на волоске, начинаю шептать:
– Господи Боже, не дай им убить Алека. Или меня. Или Винсента. Пожалуйста, пошли ангела присмотреть за нами. Я не хочу умирать, и мне так страшно. Пожалуйста, помоги нам.
Когда молитва слетает с моих губ, мне не становится легче.
Если бы чудеса существовали, мои родители все еще были бы живы, а я не была бы заперта в комнате.
Пожалуйста, вернись, Алек.
