Текст книги "Одержимость шейха (СИ)"
Автор книги: Миша Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава 18. Зарема
Время ускользает от меня с каждым глотком вина, но я продолжаю топить свои мысли в пьяном угаре. Не хочу думать. Видеть. Дышать. Хочу забыться хотя бы на пару часов. Мне нужна передышка от всего этого дерьма. Это беспомощное чувство вины делает меня таким уязвимым, что я даже не в силах остановить его. Запрокидываю голову и начинаю раскачиваться на задних ножках стула, убаюкивая себя и изредка делая большие глотки вина, которое злым жаром окутывает все мое тело. В том числе и рассудок. Мне нужно просто поспать.
Однако стук в дверь отрывает меня от самоуничижения, и я щелкаю пальцами, разрешая войти. В ту же секунду в кабинете появляется Зарема. Сглотнув, я с громким звуком опускаю стул на место и грозно упираюсь локтями в стол. Зрение размазывается, и мне приходится прищуриться, чтобы сосредоточить свой взгляд на женщине.
– Господин, – кланяется она с почтением. – Вы звали?
– Как себя чувствует девушка? – собственный голос царапает горло, и я басисто прочищаю его.
– Все еще спит.
Я знаю, как Зарема относится к этой девушке, вижу, с каким презрением она каждый раз смотрит в зеленые глаза, блеск которых я могу больше никогда не увидеть. Сжимаю челюсти, чтобы прекратить винить себя. Этим уже ничего не исправить.
– Зарема, – прорываюсь сквозь беспощадные мысли, – приставь к Джансу служанок и, как только она придёт в себя, проконтролируй, чтобы она поела и приняла таблетки.
Тишина в ответ вынуждает мой взгляд ужесточиться, прежде чем Зарема молча кивает.
– Какие-то проблемы? – свирепея, я пытаюсь подняться, но тут же падаю обратно, разливая остатки вина по столу.
– Нет, господин, – она тут же подбегает ко мне, собирая какой-то тряпкой разлитую жидкость, тем самым спасая персидкие ковры от пятен и запаха алкоголя, который завтра я не смогу вынести. – Не стоит так волноваться, я сделаю все как вы сказали. Разве я хоть раз ставила под удар свою верность вашему слову?
Я хватаю женщину за руку, и она с опаской оглядывается на меня.
– Никогда, Зарема, – киваю головой. – Никогда. Я ценю твою верность, и ты тоже это знаешь. Так же, как и знаешь наказание за ложь. Не вынуждай меня лишать дворец еще одного дорогого мне человека.
– Этот дворец мой дом, господин, не обижайте меня. Давайте лучше я помогу вам добраться до комнаты…
– Я вижу, как ты смотришь на эту девушку, Зарема. – Останавливаю ее попытку помочь мне подняться и получаю от нее строгий укол взглядом. Но я рад, что она не пытается оправдаться, такую честность я готов принимать. – Не обижай ее. Я хочу, чтобы каждый живущий во дворце относился к ней, как к своей госпоже, потому что скоро она ей и станет. Понимаешь? И, если она получит недостаточный уход, ты первая будешь отвечать передо мной. Эта девушка станет моей женой, и чем раньше все это поймут, тем спокойнее мне будет.
Зарема выпрямляется, забирая со стола пустую бутылку, и только потом с кивком отвечает:
– Воля ваша, господин.
– Иди, Зарема. – Откидываюсь на спинку и обхватываю подбородок ладонью, вздыхая полной грудью от того, что скачок злости немного помог разогнать хмельной туман. – И помни, что эта девушка не наложница. – Услышав брошенные в спину слова, Зарема оборачивается. – Обращайся с ней подобающе.
Глаза Заремы презрительно сужаются, свидетельствуя о том, что ей не нравится напоминание, которое она считает унизительным, но Зарема умная женщина, поэтому лишь снова молча кивает и с моего согласия удаляется прочь.
А я беру новую бутылку вина и делаю глоток терпкой жидкости, понимая, что сегодня не остановлюсь, пока хмель не свалит меня с ног.
Зарема
Женщина вылетает из кабинета господина и, подобрав подол длинного платья, устремляется в комнату своего брата, однако встречает его раньше, в одном из коридоров, говорящим с охраной. Она останавливается, чтобы дождаться, когда он увидит ее, и, подав знак рукой, тут же уходит, зная, что вскоре они встретятся в надежном месте, где смогут поговорить без лишних ушей. Зарема дала себе слово, что скорее даст свою голову на отсечение, чем позволит огненной ведьме подняться на пьедестал к господину. Девушка и без власти непокорная, как солнечное пламя, опаляющее всех своей дерзостью, поэтому даже представить страшно, чем все обернется, если на рыжую голову этой незваной шармуты наденут корону.
Никогда не бывать этому! Долгие годы она берегла это место для своей племянницы, которой только исполнилось восемнадцать, и вскоре она прибудет во дворец. Однажды она уже гостила здесь, и ей удалось произвести впечатление на господина, но тот никогда не прикасается к женщине, не достигшей совершеннолетия.
А несколько месяцев назад господин вернулся из России и сообщил о том, что нашел себе невесту. И вот теперь из-за этой змеи Черный дворец перевернулся вверх дном, господин совершает безумные поступки из-за той, в чьей чистоте сам еще недавно сомневался. Но, даже сомневаясь, он выделил грязной девке комнату в восточном крыле. Поставил выше всех ту, что называл грязью. Сам себе противоречил, и тогда ни у кого не осталось сомнения, что господин приволок самую настоящую ведьму. Которая не заслуживала места в гареме после того, как ее прилюдно вытащили из-под чужого мужчины.
Не раздумывая ни секунды больше, Зарема рискует собственным местом во дворце и игнорирует приказ господина, чтобы предотвратить ошибку, которую он совершает. Сегодня господин не опасен, а страдания девушки она собирается приумножить в стократном объеме. Сегодня. У них есть одна ночь. И, подхватив брата за руку, они уже вдвоем спокойным шагом скрываются в чаще абрикосовых деревьев.
– Господин совсем из ума выжил, Зураб, – шепчет женщина, нервно оглядываясь по сторонам.
– Я знаю. Весь дворец знает! Джафар с ума сходит!Опозорить родного брата. Отец не простит ему этого. Глупец разжигает войну, которую никому не под силу выиграть.
– Это все ведьма вскружила ему голову. Я ведь говорила тебе – нужно сразу убирать рыжую дрянь.
– Помолчи, Зарема, – огрызается мужчина, но продолжает тише. – Я думаю. Думаю, сестра.
– Тут и думать нечего, – женщина вскидывает руки. – Отравить змею надо. Избавиться от ведьмы проклятой! Через месяц прилетает Марьям. Ты хочешь родную племянницу лишить возможности стать госпожой Аль Нук-Тум? Столько лет мы служили ему верой и правдой, а он хочет взять в жены грязную самозванку?!
Зураб освобождается от хватки сестры и начинает расхаживать взад-вперед.
– Не начинай, Зарема. Конечно я этого не хочу. Но если рисковать, то нам нельзя допустить и малейшей оплошности. Нужно сделать все как можно тише. А для этого нам нужен человек, которому эта шармута доверяет.
– Есть одна такая, – задумчиво протягивает женщина, вспоминая, что одна из прислуг помогала проклятой. И сегодня она поможет этой ведьме в последний раз. – Доверься мне, брат. Расскажи, что ты задумал?
Глава 19. Гнев Джафара
Услышав хриплый стон, открываю глаза и только спустя мгновение понимаю, что его издал я. Так же, как и замечаю, с трудом приподняв голову, что мое тело зажато с двух сторон мощными тушами львов. Совсем охамели наглые морды.
С протяжным вздохом роняю голову обратно на подушку и тут же жмурюсь от ощущения, будто мой череп раскололся на два куска. Проклятье. Вот поэтому я всегда осторожен с алкоголем. Всегда, кроме дней, когда теряю контроль.
Часто моргая, пытаюсь прояснить зрение, однако взгляд остается мутным до тех пор, пока в памяти не всплывает она, слишком быстро возвращая меня в реальность.
Одна из гигантских кошек, заметив мое пробуждение, вытягивается, зевая так, будто готова проглотить мою голову, но, как только я пытаюсь отодвинуть от себя влажный нос, получаю лапой сначала по лицу, а потом чувствую, как она лениво падает мне на живот, вырывая из меня болезненный стон. А еще напоминая о нужде, которая уже грозит разорвать мочевой пузырь.
Издевательство какое-то.
Растерев лицо агрессивными движениями, я силой расталкиваю льнущих ко мне львов, не готовый сейчас к играм, и с рычанием поднимаюсь с кровати, решительно устремляясь в ванную комнату.
Правда, даже справив нужду, я все равно не ощущаю облегчения. Будь все проклято. Даже в таком состоянии мне требуется разрядка, и мне приходится позаботиться о себе самостоятельно. Стоять и дрочить под холодным душем, представляя в голове картины с огненной ведьмой, ее манящими губами и телом, кажется, я и сейчас чувствую ее персиковый вкус, который теряю со сдавленным стоном, когда член, зажатый в ладони, напрягается и выстреливает струей спермы.
Но и тут должного облегчения не испытываю.
Рвано хватая ртом воздух, с трудом сглатываю, потому что не в силах совладать с тем, что вызывает во мне эта девушка, даже на расстоянии. А затем опираюсь ладонями о прохладную мозаику и пытаюсь успокоить долбящее по ребрам сердце. Я одержим мыслями о ней. И, чтобы не сойти с ума, накидываю на еще влажное тело халат и устремляюсь прочь из своей комнаты. Следуя к Джансу, в надежде, что сегодня не увижу скрюченное от боли тельце. В надежде, что мое появление не вызовет страха в изумрудных глазах.
Уже собираюсь толкнуть ее дверь, но почему-то останавливаюсь. Сжимаю челюсти и делаю то, чего никогда не делал в собственном дворце – стучу в дверь, чтобы получить разрешение войти. Дважды. А потом с досадой качаю головой, потому что конечно же я его не получаю.
Не имея в запасе и грамма терпения, я силой распахиваю двери, злясь на себя за подобную глупость, но когда натыкаюсь взглядом на пустую кровать, останавливаюсь.
В груди вмиг нарастает чувство тревоги, но я игнорирую его, надеясь застать Джансу в ванной комнате или гардеробе, но ни черта подобного. Ее нигде нет.
Пульс невольно учащается, стремительно разгоняя горячую кровь по венам, что запускает в собственном теле необратимые процессы.
Втягивая носом воздух, выдыхаю обратно пламя разгорающегося во мне гнева. А вскоре к тревоге примешивается и плохое предчувствие, особенно когда на глаза попадаются нетронутые таблетки и еда.
Злость в груди начинает искрить так, что я зверею, испытывая единственное на данный момент желание – убить.
Убить каждую тварь, которая должна была контролировать состояние Джансу. Ухаживать за ней у ее кровати, выполнять малейшую прихоть. И я накажу всех, если с ней случится что-нибудь еще.
Раздражаясь от того, что понятия не имею, где она, кричу охране немедленно найти и вернуть девушку обратно в спальню, а следом прислать врача.
Теперь я лично проконтролирую, как ее осмотрят и окажут нужную помощь. Я ведь не хотел давить, поэтому прислал тех, с кем она чувствовала бы себя комфортней, но Джансу проигнорировала. Отказала мне. Ослушалась так же, как и Зарема, которой я наказал следить за девушкой.
Не пойму, в какой момент люди перестали испытывать передо мной страх, который всегда заставлял их беспрекословно подчиняться мне?
Сдавленно рычу, переворачивая стулья, стол, тахту, – все, что попадается мне под руку, оглушая себя грохотом и назойливыми мыслями.
Молись, Зарема. Молись, несчастная, если ослушалась меня. Ведь, если ты вдруг забыла кто я и какова моя сущность, я с удовольствием напомню. Спущу зверя с цепи. Позволю своей тёмной стороне взять над собой верх. Сделаю так, что все дышать будут бояться без моего разрешения.
А когда охранник возвращается с известием, что никто во дворце не видел огненной девушки, в груди что-то щелкает. Разрывает на ошметки. Я будто застываю на месте от услышанного, не веря ни единому слову человека, принёсшего это известие. Его слова равносильны безжалостному удару в спину.
Она не могла. Не могла сбежать… Облизываю губы, после чего растягиваю их в болезненной улыбке и жестом приказываю прислуге выйти. Оставить одного. Сейчас я за себя не ручаюсь.
Слишком быстро уничтожающие эмоции завладевают моим разумом, и в надежде избавиться от них я направляюсь к кровати, желая почувствовать на ней тепло девичьего тела. Мысленно призывая Джансу не делать глупостей и не злить меня, чтобы не разбудить во мне то, что никому окажется не под силу контролировать.
Но все происходит в точности до наоборот.
Сдавливая челюсти до зубной боли, провожу по холодным и смятым простыням пальцами. Она не могла никуда уйти после того, что я сделал с ней, если не хотела тем самым нанести вред самой себе. И нетронутые лекарства лишь подтверждают последнее.
Выдыхаю и на мгновение прикрываю глаза. Пытаясь задушить разрастающуюся со смертельной скоростью жажду найти девушку и убедиться в том, что моя фантазия слишком больная и она никуда не делась. Однако воображение не прекращает рисовать в голове картины и близко не соответствующие всем моим надеждам.
Рявкнув во все горло, я заставляю себя начать действовать и первым делом приказываю обыскать дворец. Залезть в каждую щель, если потребуется, но привести ее. Однако вместо этого, спустя несколько долгих часов, мне сообщают то, что я боялся услышать. Ее нигде нет. Рассвирепев, я тут же отправляю своих людей за пределы дворца, проверить каждый угол моих земель, а дальше них ей не сбежать.
Сбежать. Она сбежала. Кус-с-с ом мак!!! Сбежала ведьма. Посмела. Я недооценил эту бесстрашную девушку, так же, как недооценил ненависть, которую вызвал в ней своим поступком.
Задыхаясь беспомощной яростью, я из раза в раз хватаю ртом воздух, но мне мало, легкие горят, в груди все распирает адским огнем, и, даже выйдя на балкон и втянув с жадностью все, что дает мне вечерняя прохлада пустыни, я не могу надышаться. Не могу потушить огонь, уничтожающий меня быстрее кусающих мыслей. Потому что я потерял ее. И, провожая последние лучи палящего солнца, с ужасом понимаю, что лишаюсь возможности вновь ощутить аромат Джансу. Увидеть еще раз девушку, въевшейся в меня подобно какой-то патологии, лекарство от которой она забрала вместе с собой.
– Где же ты, Суэйлиб, – хрипло срывается с губ, когда я устало опираюсь о перилла, не сводя взгляда с горизонта, словно надеясь увидеть там блеск нефритовых глаз. – Замерзнешь ведь, глупая.
– Господин, – тихо раздается за моей спиной, и я прикрываю глаза, убеждая себя в том, что они не при чем. Но это ложь! Все при чем, каждый ублюдок, упустивший ее из дворца, виновен! И я первый в этой очереди на виселицу. Потому что я и есть причина, толкнувшая ее на такое безумство.
– Говори, – даже не пытаюсь скрыть в своем голосе угрозу.
– Господин, девушки нет. Мы прочесали все, каждый угол, дом, подвал, все. Никто не видел ее…
Издав мучительный стон, трясу головой, прежде чем оттолкнуться от перил и приблизиться к командиру поискового отряда. Лучший в своём деле, помимо того, что он еще и хороший слуга. Добросовестный и верный. Но я ничего не могу поделать с остервенелым желанием вырвать из его глотки кадык и скормить ему же.
– Нигде нет, говоришь, – поджимаю губу, кивая в такт собственным мыслям, а потом хватаю мужчину за грудки и тут же вбиваю спиной в стену, так, что его ноги отрываются от пола, но он не оказывает ни малейшего сопротивления, покорно принимая мой убийственный взгляд. – Она не могла исчезнуть, Ахмед, – цежу сквозь зубы, ощущая, как трясет все мое тело, но моя хватка лишь ужесточается. – Найдите ее. Найдите. Иначе я лишу головы каждого, если она умрет в холодных песках. Взять собак и лошадей и отправиться в пустыню, – рывком опускаю его на ноги и небрежно отталкиваю. – Найдите ее, – замолкаю, пытаясь подавить боль и жжение, расползающиеся по всей грудной клетке ядовитой змеей и удавкой затягивающиеся вокруг шеи. – Не возвращайтесь, пока не найдете свою госпожу, – мой голос отравлен горечью потери, которая берет верх над разумом. – И Зарему ко мне. Живо, – рычу я, прежде чем Ахмед молча кивает и быстрым шагом удаляется прочь, но я останавливаю его следующими словами: – И узнать, кто въезжал и выезжал из города. Каждого.
От подобного предположения, что ей удалось пересечь границу таким способом, я теряюсь в захлестывающем меня чувстве беспомощности. Отчаянном. Полосующем, подобно лезвию ножа.
Как только хлопок двери вырывает меня из болота гнетущих мыслей, я с ревом переворачиваю рабочий стол, превращая его в щепки, а за ним и весь кабинет, круша на своем пути все, что мне было дорого. Но теперь я понимаю, что все это пыль. Бессмысленная и ненужная мне. Ведь самое дорогое я теряю прямо сейчас, в эту самую секунду, каждая из которой на счету.
Тяжело дыша, хрипло и рвано, я прихожу в себя, только когда падаю на колени, не заботясь о том, сколько осколков впивается в кожу. Это меньшее, чего я заслуживаю. Лишь бы ее нашли живой. Так и стою, читая вслух молитву, словно в бреду повторяя ее снова и снова. Я никогда не стоял перед женщиной на коленях, но прямо сейчас я делаю это не перед Всевышним, а перед ней. Умоляя вернуться и не дать мне стать зверем, который окончательно убьет меня…
Глава 20. Предательство
ДЖАНСУ
Испуганно распахиваю глаза от грубого пробуждения. Вот только слабость во всем теле настолько сильная, что мне даже сложно держать веки открытыми, но я пытаюсь, потому что слышу посторонний шум и голоса. Сначала женские, испуганные – язык похож на русский, – а потом как их затыкает мужской рык.
Моргаю несколько раз в полумраке, но не сразу вспоминаю, что нахожусь в грузовике. Однако еще одна грубая встряска вынуждает меня ахнуть, прежде чем мою голову задирают так, что мне удается разглядеть общие черты лица нависающего надо мной человека. И мне не нравится то, как он обращается со мной…
– Вставай! – мужчина толкает меня вперед так, что я едва ли не встречаюсь носом с полом, но успеваю выставить ладони. – Все встали, хватит стонать, сучки, поднимайте задницы и на выход. Вы оглохли, твари?! Встаём! Встаём! Время – деньги! – голос жесткий и не очень соответствующий человеку, который должен мне помочь. Или их здесь несколько? А этот такой грубый, потому что не знает, кто я? Может, стоит ему сообщить, что меня будут ждать на переправе?
Приняв более-менее сидячее положение, я оборачиваюсь, замечая, как он собирает клеенку, которой меня накрыли при выезде из города.
– Я от Вазиры, – хриплый голос царапает пересохшее горло, и я жмурюсь от дискомфорта. – Вазира сказала, вы поможете мне.
Сглатываю.
– Пасть закрыла и на выход! – обрубает меня незнакомец. – Давай, давай, мразь, тащи свою задницу ко всем остальным. Одну тебя жду, – сплевывает рядом со мной, – манда.
Холодный испуг вмиг продирает до костей. Сковывает колючей тревогой каждый сантиметр в груди. Все происходящее напоминает сплошной плохой сон. Только это не сон, а самая настоящая реальность. И мне очень страшно находиться в ней. Будто в подтверждение тому я слишком быстро срываюсь на частые вздохи.
Всевышний, дай мне сил.
Не желая испачкаться, немного отползаю в сторону от того места, куда он плюнул, и, чтобы успокоиться, делаю несколько глубоких вздохов, но ощущаю лишь подступающую тошноту.
Прикрываю глаза, подавляя рвотный рефлекс, и каким-то чудом у меня это получается.
Облегченно сглатываю, а когда с трудом поднимаюсь и выбираюсь из фургона на улицу, замираю на полушаге. Потому что прямо передо мной в ряд выстраивают девушек, и, судя по их лицам, ничего хорошего не ждет ни одну. И меня в том числе.
– Шевелись, – толчок в спину, и я теряю равновесие, падая на колени и выпуская сквозь сжатые зубы болезненное шипение. Так и стою, опершись на дрожащие руки. Рвано хватая ртом воздух. Все плохо. Очень плохо…
Делаю еще один успокаивающий вздох, позволяя жжению в ободранных коленях стихнуть.
Мне не больно. Нет. Это ерунда на фоне того, что я испытала несколько ночей назад. Под чудовищем, от которого рискнула бежать, вот только сейчас мне начинает казаться, что я допустила ошибку… Но разве в тот момент меня волновали последствия?
Нет конечно. Я лишь мечтала исчезнуть и больше никогда не чувствовать отравляющий терпкий, как летний апельсин, запах его кожи. Не видеть его диких звериных глаз. Только они все равно будут преследовать меня в кошмарах, пока я не задохнусь от призрачного шлейфа этого мужчины.
Такие, как он, не забываются. Такие, как Джафар Аль Нук-Тум, не отпускают. И пусть я сбежала, но я все еще чувствую какую-то странную связь между нами. А сейчас, когда надо мной нависает угроза пострашнее, я готова проклясть себя за то, что сама допустила это. Сама себе затянула петлю на шее. Слишком доверчивая. Глупая. Наивная. Дура! Какая же я дура!
Не знаю, сколько времени я тряслась в этом затхлом фургоне, но прежде, чем мы отъехали, в машину погрузили еще несколько девушек. Потом каждой из нас дали какое-то средство, ничего не объясняя, просто сказали выполнять молча, если хотим выехать из города. А я, зная, что мне помогут за пределами земель Аль Нук-Тума, беспрекословно открыла рот и проглотила несколько капель.
Вазира ведь сказала слушаться и делать, что говорят, вот я и сделала, а спустя пару минут перед глазами все помутнело, погрузив меня в темноту.
Вот и сейчас я с трудом могу видеть. Будто до сих пор пелена тумана перед глазами. Лишь благодаря яркому свету луны можно разглядеть лица двух мужчин, один из которых по какой-то причине приходит в ярость и раздирает на девушке одежду. Финальный треск ткани, и она, рыдая, падает к его ногам.
Отвожу взгляд в сторону, не желая наблюдать подобное варварство, но в следующее мгновение понимаю, что у всех этих девушек европейская внешность. А, услышав их плач и мольбу не делать им больно, узнаю русский язык. Значит, не послышалось. Они из России. Всевышний… Этого не может быть. Их готовят к продаже в рабство. И меня, по всей видимости, тоже.
– Имран, – раздается крик, в то время как я поднимаюсь на нетвердых ногах, быстро ища опору о кузов машины. Зажмуриваюсь и быстро открываю глаза, раздражаясь от того, что зрение все еще размыто. Однако, немного переждав, я вновь оглядываюсь, замечая спрыгивающего с порога мужчину. Во всем черном, с перекинутым через плечо автоматом. Это он будил нас. – Давай, веди рыжую, надо осмотреть, на сколько она потянет.
Вмиг липкий ужас расползается по коже, сантиметр за сантиметром, подкрадывается к горлу и сдавливает его. Ни вдох, ни выдох не могу сделать. А потом меня хватают за руку и тащат в сторону главного, того, кто раздел уже почти всех девушек и теперь нацелился на меня.
– Ч-что! Н-нет! – начинаю дёргаться, правда, мои ущербные попытки не увенчались успехом. Тогда в ход без какого-либо разрешения пускается язык: – Я от Вазиры! Я не одна из них… Я из Черного дворца… Мне помочь обещали! Я не шлюха!
– Держи, – толчок, и я оказываюсь в руках главаря. – Я не собираюсь слушать эту ненормальную. Еще и на нашем пиздит. Что-то тут нечисто, Шакур.
– За эту ненормальную мы выручим немало денег, Зураб сказал, она девственница. – Услышав знакомое имя, тут же каменею. – Ты погляди, какая рыжая. Не хуже, чем эти пёзды. – Мужчина жестко хватает меня за щеки и начинает поворачивать мою голову из стороны в сторону, будто осматривает лошадь перед покупкой. – Внизу такая же рыжая? – подмигивает урод, растягивая губы в желтозубой улыбке. Так бы и плюнула ему в рожу.
Но вместо этого дергаюсь и вырываюсь из мужской хватки, быстро отшатываясь назад, за что получаю гневный взгляд подобно сабле, отсекающей мне голову.
– Денег-то, может, и много, да только кому нужна проблемная дырка. Кто знает, что эта ведьма выкинет перед покупателем? Нам покорные нужны. Проблемы ни к чему. Давай трахнем ее да выбросим в песках.
– Хм, – ухмыляется главарь, мазнув по мне многозначительным взглядом. – Мне бабки нужны, Имран, а если помнём ее, придется продешевить. А я уже даже знаю, кто у меня с руками и ногами вырвет эту сладкую киску. Одни только волосы чего стоят.
– Оставь это, Шакур! Проблемная она! Не спроста Зураб нам по дешевке ее отдал!
– Какая мне, к дьяволу, разница? Продам и дело с концом.
– Как знаешь, Шакур, как знаешь. Дело твое. Я троих забираю. С остальными ты сам.
Широко распахнув глаза, я все это время с ужасом смотрю на двух подонков, говорящих о девушках, как о кусках мяса, которые не имеют ни малейшего права голоса. Ничтожества. Страх слишком быстро начинает работать в обратном направлении, заставляя винтики в голове крутиться со скоростью света. Нужно бежать, лучше сдохнуть в пустыне, чем еще раз оказаться под одним из чудовищ. Все они животные! Больше никогда… Никогда я не отдам свое тело, ни одному из них.
Вот только слабость из-за голодовки, или, может, из-за того препарата, а вдобавок и ноющая, тянущая боль внизу живота затрудняют любой план моего побега. А времени становится все меньше. Дрожь пробирает каждую клетку, пока я отчаянно кусаю губы и ищу выход, улавливая стоны и плач девушек, чья судьба уже предрешена. Но только не моя.
Прикрываю глаза и позволяю своему ослабевшему телу рухнуть на землю. Другого варианта у меня нет.
– Эй-й, ты что надумала, – рявкает Шакур, и я уже слышу приближающийся топот, а потом меня резко поднимают, сдавив плечи до тупой боли. – Вставай, сучка! Скоро приедет твой новый хозяин, он не купит у меня больную шармуту! – рывком мужчина ставит меня на ноги, но мне и притворяться не приходится, потому что они сами подгибаются, и я повисаю на мужских руках. – Ах ты дрянь! – в волосах грубо сжимается крупная пятерня, и на затылке вспыхивает резкая боль, отчего я ахаю. – Вставай, ущербная! Боль чувствуешь, значит, живая. Давай! Вставай! Имран! Будь ты проклят! Сколько ты дал им наркоты?
– Как обычно, Шакур, дай ей попить или отдай мне, я приведу эту сучку в чувство своими методами.
Выругавшись, мужчина, державший меня, прекращает попытки удержать мое безвольное тело и позволяет мне рухнуть к его ногам. Проклятые, я презираю их всем сердцем и душой. Глотая стоны мучения, терплю, из последних сил умоляю себя продержаться и не струсить.
Вазира, как же так? За что ты так со мной? За что обманула? Я ведь ничего плохого не сделала…
Зажмуриваюсь от горечи обиды и сгребаю в ладони холодный песок, сжимая его так сильно, что песчинки ускользают сквозь пальцы, так же, как и мои шансы остаться в живых.
– Имран! – командирским тоном. – Оттащи рыжую пока к стене! Я подготовлю товар, с ней разберусь позже.
И вот мое тело уже волокут по земле, небрежно бросая у стены, из-за чего я ударяюсь виском о камень, и лишь тёплая струйка крови, стекающая вниз по щеке, удерживает меня на грани реальности. Дыши, Джансу. Ты сделаешь это! Или умрешь!
Я слушаю свой внутренний голос и покорно жду, когда внимание ко мне приутихнет, после чего нужно бежать сломя голову, без оглядки, спрятаться в первом попавшемся закоулке, а там уже можно будет затеряться в лабиринте улиц. Но с восходом солнца нужно идти в пустыню. Здесь оставаться опасно, и я больше не могу доверять ни одной живой душе, доверие разрушено беспощадно и бесповоротно.
Приподняв голову, с ужасом наблюдаю, как с дрожащих девушек срывают одежду, а тех, кто пытается прикрыться, бьют в живот. Звери! Ублюдки! Ненавижу!
Но, как бы ни желала, я не смогу помочь тем девушкам, у меня и самой-то шансов практически нет. Позже все-таки заставляю себя подняться и, опершись о стену, аккуратно отступаю назад, в самую тень здания, а там уже проскальзываю в зазор и выдыхаю. Не верится… Утыкаюсь лбом в каменную кладь и едва ли не реву от нездорового облегчения, только расслабляться еще рано. И, ощутив запоздалый прилив адреналина, тут же заставляю ноги шевелиться быстрее.
Так я преодолеваю один квартал за другим и, в итоге забравшись в какое-то заброшенное здание, практически заползаю в самый темный уголок, где сворачиваюсь калачиком, укрывая голые ступни подолом платья. Замираю, даже дышать нет сил, как я устала. Разгоряченное от бега тело быстро остывает, но я так и засыпаю под клацанье зубов. И лишь с восходом солнца, лучи которого кое-где пробираются в одинокие руины, я вновь распахиваю глаза, встречая новый день и задаваясь вопросом, какие сегодня меня ждут испытания.
Как же хочется пить.
Сглатываю снова и снова, ощущая нарастающую боль в горле, в нем так сухо, что мне даже вздохнуть сложно. Губы потрескались и при попытке открыть их я тоже испытываю боль. Один сплошной комок боли. Не знаю как, но мне удается подняться, опираясь на стену, и таким же способом выбраться на улицу. К моему облегчению, пока пустынную, так что я иду вперед, совершенно позабыв о своем внешнем виде. Правда, отсутствие платка все же заставляет меня задуматься, поэтому в первую очередь я решаю устранить эту проблему.
Стаскиваю с первого попавшегося окна какую-то тряпку и заматываю ее вокруг головы, по крайней мере, пытаюсь это сделать, но из-за дрожащих рук у меня получается только с пятой попытки. Хорошо, что еще раннее утро. На улицах тихо, и солнце не взошло над головой. Еще бы глоток воды найти и крошку еды, и, можно сказать, я счастливица. Судорожно выдыхаю и ударяюсь затылком о стену, стараясь себя успокоить и взбодрить тем, что мне хотя бы удалось избежать участи проданной рабыни.
Только облегчения не испытываю, потому что я в незнакомом городе, брожу как неприкаянная, слабая и уязвимая, а малейшая ошибка может обернуться для меня крахом. Однако я сама себе выношу приговор, когда пытаюсь стащить свежий и ароматный хлеб с прилавка, едва ли не валясь с ног от голода. Но даже и укусить не успеваю, как на руке смыкается грубое кольцо мужских пальцев. После чего я сталкиваюсь с разъяренным лицом пожилого мужчины. Я облажалась…
– Сначала заплати, милая, а потом кушай, – одним движением он выворачивает мне руку, и я с мучительным стоном выпускаю хлеб обратно. – Воровать вздумала? Сейчас я тебе устрою! Для таких, как ты, у меня есть один способ наказания. Действенный! Чтоб неповадно было в следующий раз! – выплевывает мне в лицо грузный мужчина, едва ли не брызжа слюнями, а затем тащит меня в за прилавок, но я всеми способами пытаюсь избежать его гнева.
– Простите, я так голодна, простите, я не хотела воровать… я отработаю, – но он не слышит мои мольбы, когда достает нож и кладет мою руку так, что я растопыриваю пальцы, один из которых он намеревается отрезать, приложив к фаланге холодный металл.
Я даже не понимаю, в какой момент изо рта вырывается крик:
– Не смейте! Я принадлежу Джафару! Джафару Аль Нук-Туму! – кричу все что ни попадя, часто хватая ртом воздух. – Знаешь, да его? И я знаю. Знаю, что он убьет тебя! Убьет, если тронете меня!
Торговец тут же замирает, сохраняя нож у моего пальца, и впивается в меня растерянным взглядом. Он знает это чудовище, знает, кто такой Джафар, по глазам вижу, но потом его внимание переключается куда-то мне за спину.
– Так, так, так, – знакомый голос врезается между лопаток, и в тот же миг кровь в венах стынет.
