Текст книги "Одержимость шейха (СИ)"
Автор книги: Миша Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4. Шрамы
Работать в подмоге у прислуги оказалось не таким уж и наказанием. По крайней мере, за неделю рутинной работы во дворце я больше не видела Тень, а мое тело пришло в норму и больше не выставлялось на всеобщее обозрение, что меня несказанно радовало, да и Зарема показывала мне свой яд только в кулуарах.
Зато на обучении она отрывалась самыми изощренными способами, явно наслаждаясь тем, что высасывала из меня последние силы. У нее это отлично получалось. Я настолько уставала после занятий, что засыпала еще до того, как успевала положить голову на подушку.
У меня даже не оставалось сил переживать из-за того, что во сне мне могла грозить реальная опасность. Порой складывалось ощущение, что даже еда, поданная мне, чтобы я не сдохла с голоду, была самой настоящей отравой. А все потому, что однажды я стала случайной свидетельницей разговора Заремы с Зурабом, в котором ясно услышала малоприятное упоминание о себе, но кроме этого прозвучало еще имя Мадина. Речь шла о сестре Зураба и будущей невесте господина, и мне не понравился их тон.
Они будто были взволнованы и… напуганы, а может, даже озлоблены. Жаль, что я не успела услышать всех подробностей, хотя, возможно, оно и к лучшему, ведь оказаться пойманной за подслушиванием грозило бы мне встречей с плетью.
Оказавшись в тупике, моя жизнь стала напоминать день сурка.
День за днем я пропадала на кухне или в прачечной и из-за усталости иногда резала себе пальцы или же стирала их в мозоли во время стирки. Я не знала, что меня ждет дальше, но, к моему сожалению, наказание подходило к концу и вскоре мне предстоит узнать, какое новое испытание ждет меня в этих черных мраморных стенах. Он сказал целую неделю. И сегодня последний день…
– Говорят, господин разместил эту рыжую в восточном крыле, – раздается завистливый шепот позади меня, но я притворяюсь глухой и продолжаю мыть овощи.
– Ведьма она, не иначе, – подхватывает вторая. – Запудрила голову нашему господину. Слуги никогда не удостаивались подобных привилегий. Даже Лаура, самая приближенная к господину наложница, не была награждена отдельной комнатой.
После инцидента в ванной комнате с Тенью я осталась убирать осколки, а когда вернулась в смотровую, Зарема принесла мне чистую одежду и потом, скрепя зубы, отвела меня в восточное крыло, где, как оказалось, мне была выделена отдельная комната.
С того самого дня перешептывания за моей спиной не прекращаются ни на секунду. Где бы я ни находилась – в прачечной, на кухне, в погребах или даже идя по коридору, – я ощущала на себе косые взгляды, а порой и плевки мне под ноги.
Правда, каждая поддевка была всегда исподтишка. Будто люди боялись оказаться замеченными. Но это не мешало им презирать меня так яро, что презрение чувствовалось в воздухе, он был отравлен им. И эта токсичность вокруг росла с каждой новой минутой. Меня проклинала каждая вторая особь женского пола, а мужчины оскверняли одним только взглядом. Видимо, Зарема постаралась настроить против меня весь дворец, и порой мне казалось, что даже стены против меня. Они будто давили со всех сторон, настолько, что дышать становилось невозможно.
И только ночью я позволяла себе дышать по-другому. По-настоящему. Дышать и не бояться смотреть туда, куда мне хотелось. Я полюбила ночное небо, усыпанное миллионами звезд, так, как никогда не любила. Я выходила на балкон и говорила с ними, когда дворец спал и все гадюки вместе с ним. Только звезды молчали, а я так и ждала, подолгу глядя куда-то вдаль. Туда, где луна встречалась с солнцем. Туда, где ждала свобода. И с каждым днем она казалась мне все более недоступной. Миражом, с которым я засыпала и просыпалась.
Но этот мираж стали затмевать сны, в которых ОН приходил ко мне и делал со мной все, что бросало меня в жар, заставляло дрожать и кричать… как и в тот день, стоило его пальцам коснуться моей обнаженной кожи… Хватит! Тут же кусаю себя за губу, всеми силами стараясь вырваться из порочного омута. Нет. ОН мне противен!
– Не слушай их, – раздается рядом со мной строгий голос, прежде чем я ощущаю на своей руке крепкую хватку и окончательно возвращаюсь в реальность. – Но будь осторожна. Господин выбрал тебя. Ни одна фаворитка не отдаст свое место без боя, тем более такая, как Лаура.
Вазира. Молодая женщина с искаженным голосом и изуродованным лицом, которое до шрамов явно было невероятно красивым. Я познакомилась с ней в самый первый рабочий день, она помогала мне, когда я растерянно стояла, не зная, что делать дальше. Только, сколько бы ни пыталась поговорить с ней или поблагодарить ее, она отвечала мне холодным молчанием. А еще я восхищалась тем, как она держалась среди всех гиен, такое ощущение, что ее присутствие в замке тоже не радовало многих. Вазира напоминала величественную львицу, изгнанную с самого верха, а клеймо, выженное на коже буквой «Д», которое я случайно заметила на ее запястье, говорило о том, что когда-то она принадлежала мужчине... Мне доводилось раньше слышать о подобных вещах.
– Да какая из меня конкурентка? – прочищаю горло, не желая больше думать о такой участи. – Я грязь для него. Такие, как я…
– Дура ты, а не грязь, – огрызается она и выхватывает их моих рук овощи. – Иди спи, поздно уже, я закончу работу.
Вазира буквально выпихивает меня с кухни, а потом захлопывает перед носом дверь. Иногда я не понимала ее, но отказываться от возможности уйти в комнату не стала. К тому же я действительно устала, потому что завтра во дворце праздник, и сегодня жизнь в мраморных стенах кипела иначе, даже Зарема отменила обучение.
Поэтому, склонив привычно голову, я плетусь в восточное крыло, когда внезапно меня останавливают непрерывные женские стоны. Громкие, среди которых я слышу мольбу: "Господин..." Сглатываю от чувства тяжести, устремившейся горячей стрелой вниз живота, и поворачиваю голову в сторону темного длинного коридора. Сердце почему-то начинает стучать громче, и я даже не понимаю, в какой момент делаю шаг, а затем и второй, прежде чем вижу то, что заставляет мое сердце замереть…
И чем дольше я позволяю своим глазам смотреть на обнаженного мужчину, тем больше чувствую себя объятой пламенем, тем сильнее начинают дрожать ноги. Мне даже приходится ухватиться за стену влажными от пота ладонями, потому что я узнала его по шраму на лице…
Тень. Это он. Таким я его никогда не видела: без одежды и головного убора, с черными, как смоль, волосами, которые на висках переплетены в косы, а концы волнами ниспадают на самые плечи.
Воин. Дикий. Неуправляемый.
И сколько бы я ни говорила себе закрыть глаза, перестать его рассматривать – не выходит. Просто не могу этого сделать.
В темноте он кажется еще больше и выше. Сила. Мощь. Жестокость. Это первое, что приходит на ум, когда я вижу, как его рельефное тело рывками врезается в извивающуюся под его натиском плоть.
Та самая девушка, чьи стоны словно магнитом притянули меня сюда. А теперь я стою и смотрю на нее. И мне становится не по себе оттого, что предстаёт передо мной: кисти ее рук обмотаны веревкой и зафиксированы над головой, но это не мешает ей царапать ногтями деревянный каркас, на котором держится балдахин. И, если бы не стоны, свидетельствующие об ее явном удовольствии, я бы подумала, что она на грани боли или безумия. Плюс ко всему у девушки завязаны глаза, но, прежде чем принять все это за извращение господина, я замечаю на широкой мужской груди шрамы.
Несколько кривых линий доходят до самых плеч, и один ровный рубец рассекает весь левый бок. Эти увечья выглядят так величественно и, как и на его лице, безмолвно кричат о схватках и одержанных в них победах.
Их много, кажется, они повсюду, испещряют каждый выступающий мускул, но по какой-то причине ни один из них не вызывает во мне отвращения к этому пугающему своей мощью мужчине.
Напротив, я даже не замечаю, в какой момент кончики моих пальцев немеют от нездорового желания провести ими по грубым рубцам, украшающим его смуглую и блестящую от пота кожу.
Приглушенный мужской рык совпадает с очередным громким женским стоном, и я вновь умоляю себя включить голову и прекратить смотреть на то, что с каждой секундой все отчетливее выжигается в моем подсознании.
Зажмуриваюсь и медленно выдыхаю, но игнорировать расползающийся по щекам и шее жар становится совершенно невозможно.
Дыхание против моей воли учащается, пульс громыхает в ушах, но я снова завороженно смотрю, как разгоряченное мужское тело заставляет девушку змеей виться от малейшего столкновения с ним.
Его мускулистые, обвитые тугими венами и жилами руки напрягаются и становятся еще больше, когда он жадно блуждает ими по стройному, красивому телу девушки, одновременно вколачиваясь в нее с влажными шлепками.
Зверь. Безжалостный и беспощадный, хочется считать его именно таким, вот только я знаю, какими могут быть нежными руки и пальцы у этого чудовища.
В низу живота закручивается возбуждение, со мной творится что-то пугающее, и мне приходится дать себе минуту, чтобы прояснить голову, а когда у меня получается оторвать взгляд от порочной картины, мое сердце тут же пропускает глухой удар. Потому что теперь я вижу то, что пугает меня иначе.
В конце коридора, там, куда я должна направиться, чтобы попасть в свою комнату, стоит мужчина.
Дыхание перехватывает, но мне удается проглотить испуганный писк и каким-то чудом оставить свой рот закрытым.
Я пытаюсь успокоить себя, но это практически невозможно. Честное слово, напоминаю себе оголенный провод, который вот-вот замкнет.
Мне не нравится то, как незнакомец смотрит на меня. Не нравится его напряженная поза и блестящие в темноте глаза. Все в нем кричит об опасности, однако я очень надеюсь на то, что все это надумал мой уставший от сегодняшнего дня мозг.
Осторожно отхожу от приоткрытой двери, изо всех сил стараясь не привлечь к себе ненужного внимания. Но когда я останавливаюсь, не зная, что делать дальше, мужская фигура делает шаг в мою сторону, обрывая внутри последнюю надежду на благоприятный исход.
Мысли скачут в беспорядке, и все же я уговариваю себя сдвинуться с места. Тихо. Аккуратно. После чего разворачиваюсь и, не теряя ни секунды, семеню ногами в противоположную сторону, направляясь в самую глубь темного коридора. Куда угодно, лишь бы подальше от него.
Постоянно оборачиваюсь назад, боясь, что меня вот-вот догонят. Паника так быстро завладевает мной, что я просто-напросто теряюсь в бесконечных колоннах, поворотах, а вскоре от частого дыхания даже не разбираю, что меня окружает, и, запутавшись в подоле платья, падаю плашмя на пол.
Тяжело дыша, издаю тихий стон боли, и в следующий момент мое тело сгребают в охапку, а невырвавшейся крик заглушает грубая мужская ладонь.
– Ш-ш-ш, – его дыхание щекочет возле самого уха, – не шуми, сладкая. Ты ведь не хочешь потревожить своего господина?
Сглатываю подступившую к горлу желчь, отрицательно качая головой.
– Тогда держи свой рот закрытым. Наш господин занят фавориткой, так что он даже не заметит, что я поиграю с одной из его наложниц.
Неаккуратным движением он обхватывает меня за талию так, что желудок завязывается в тугой узел, а потом заносит в первую попавшуюся комнату. Не давая мне оправиться, опускает на пол, сдирает с моей головы хиджаб и тут же зарывается в мои волосы носом, вдыхая их запах.
– Пахнешь цветами, – бормочет он. – Такая сладкая шармута.
Вздрагиваю, желая оттолкнуть его, но мое тело будто одеревенело от страха.
Страх переполняет каждую клетку моего тела.
Я в ловушке.
У меня нет сил даже пошевелить языком. Он будто прилип к нёбу. Да даже если бы и могла, все равно бы не пискнула. Разбуди я кого-то приближенного к гадюкам, только себе бы хуже сделала.
Как сквозь слой ваты до меня доносятся приглушенные бормотания мужчины, пока он сминает мое безвольное тело в своих руках, но я уже не разбираю пьяных слов. Его сильные пальцы грубо сжимают мои бёдра, и я чувствую мужское возбуждение в неровном дыхании, в котором также присутствует мерзкий запах алкоголя.
Все происходит так быстро, что мне кажется, будто я схожу с ума. В носу покалывает от подступающих слез отчаяния, а перед зажмуренными глазами расплываются яркие круги.
От одной мысли быть застигнутой в объятьях мужчины адреналин тут же ударяет волной прямо в мозг. Но я не успеваю сориентироваться и воспользоваться этим, потому что через мгновение меня рывком впечатывают грудью в стол, и мой резкий вздох буквально режет собственное горло, прежде чем я ощущаю, как подол абайи тянется вверх. Нет!
Бесконтрольно хватаю ртом воздух, все как в тумане, разум раскалывается напополам и отказывается соображать, и я совершенно не понимаю, как дотягиваюсь до вазы и одним ударом разбиваю ее о… голову человека, пытающегося взять меня силой.
В ту же секунду его хватка слабеет, а охваченный паникой мозг улавливает приглушенный стон боли. Однако я не спешу увидеть последствия разбитой вазы, вместо этого сразу устремляюсь прочь, не теряя больше ни секунды, несусь в свою комнату. А как только захлопываю за собой дверь, опершись об нее двумя ладонями, замечаю бегущую по запястью тёплую струйку. Кровь. Я рассекла себе ладонь…
Глава 5. Что с твоей ладонью?
– Где тебя носит? На кухне рук не хватает! Ты хоть знаешь, чего мне стоило пробраться к тебе в комнату? – шипит Вазира, когда приближается ко мне, но я не смотрю на нее.
Нервно теребя пальцами край хиджаба, изучаю сюжет витража на стене. Мне даже не известно, закончилось ли мое наказание и есть ли у меня право бездумно отсиживаться в комнате, но я слишком напугана тем, что натворила.
– Уходи, Вазира, – выходит немного глухо. – Я никуда не пойду, – качаю головой.
– Что произошло? – она вонзает в меня свой вопрос, словно копье, эта женщина слишком хладнокровна и прямолинейна. – Рассказывай, Джансу, у меня нет времени!
Я боюсь назвать ей причину, потому что еще недостаточно доверяю этому человеку, вот только язык мой считает иначе и действует отдельно от мозга:
– Вчера произошло нечто плохое… – запинаюсь, слыша ее недовольный вздох, но почему-то все равно продолжаю. Наверное, если не скажу, изведу сама себя. – После того, как ты меня отпустила, я пошла к себе в комнату, но по пути встретила мужчину. Он… – сглатываю, нарочно упуская ту часть, где я видела обнаженного господина. – Он напугал меня, когда двинулся в мою сторону, и я побежала, не зная, что делать… Вазира, он так смотрел… а я не смогла убежать, позволила ему схватить себя, – прикрываю глаза, сожалея обо всем на свете, я ведь могла убить его. – Незнакомец попытался взять меня силой. Вазира, он был так груб, я так испугалась, – трясу головой на грани истерики, – не знаю как, правда не знаю, но я разбила вазу об его голову и сбежала.
Звук осуждения позади меня звучит так громко, что я вот-вот расплачусь. Мне так плохо… Но у меня не было выбора! Всевышний, хоть бы я не убила его!
– Джансу-у-у, – тянет Вазира, и в отражении витража я замечаю, как онапотрясает руками над головой, – что ты наделала? Это ведь младший брат господина! С утра уже весь дворец гудит от сплетен, что кто-то набросился на него ночью.
Вновь прикрываю глаза и больше не желаю их открывать.
Я пропала.
– Я должна была сделать хоть что-то, – безжизненно шепчу я, – он пытался взять меня силой.
Вазира внезапно начинает смеяться. Так громко и хладнокровно, что становится не по себе. Будто я сказала сейчас какую-то глупость. И теперь я жалею, что рассказала ей.
– Ты думаешь, это плохо? Стать наложницей младшего эмира? – наконец выдает она, но все же в ее тоне ещё сквозит пылкость. Неужели она не понимает, каково это, быть взятой насильно?
Вдруг вместо отчаяния во мне закипает иное чувство, чуждое мне. Колючее.
– Ты что, не слышишь меня? – оборачиваюсь и впиваюсь в не стеклянным взглядом. – Я не хотела этого!
Вазира молчит, но в итоге меняет свой тон.
– Джансу, я все понимаю, мало кто этого хочет, но таков наш мир, и ты должна понять, что совершила непростительную ошибку. – Она берет меня за руки, продолжая разговор, словно я маленькая девочка: – Теперь в этом дворце без покровителя у тебя нет ни единого шанса на жизнь, ты разбила вазу о голову самого принца! Плеть – это меньшее, что тебе грозит.
Я вырываю свои руки и обнимаю себя за плечи, пытаясь успокоить подкатывающую к горлу истерику.
– Но откуда мне было знать, что это младший эмир?! Всевышний! – хнычу. – За что мне все это?!
– Конечно ты не знала. Но, думаешь, это оправдание поможет тебе? Спасёт от гнева господина? – она качает головой, позволяя налету грусти окрасить ее лицо. – Теперь мне понятно, почему господин поместил тебя в восточное крыло. Сначала я удивилась, когда узнала об этом, потому что о тебе ходит дурная слава во дворце, а господин никогда не берет себе испорченный товар. – Подобное сравнение отзывается болью в груди, однако я проглатываю горькое послевкусие, продолжая слушать Вазиру. – Твоя красота дикая, пылающая, как самое чистое пламя, и внутри тебя такой же огонь, зажигающий в мужчинах азарт. А младший эмир – охотник. Не стоило тебе бежать, ты спровоцировала в нем его сущность, девочка. Теперь все встаёт на свои места: ты была подарком для принца по его возвращению из Америки.
Сглатываю. Снова и снова, но горло слишком быстро пересыхает от ужаса, который просачивается прямо мне под кожу.
– Было темно. Он… он был пьян… Что, если он не запомнил меня?
Вазира ловит меня, обхватив лицо ладонями и теперь смотрит так, что мне действительно страшно становится.
– Молись Всевышнему, чтобы это было так. Но вот что я тебе скажу…
– Оставь нас, – сердце вмиг сжимается в маленькую точку от звука прервавшего нас мрачного голоса господина.
Не задерживаясь ни секунды, Вазира отстраняется от меня, будто ее ударило током, а потом опускает взгляд и исчезает, закрыв за собой дверь.
А я остаюсь один на один с удушающим страхом, который буквально обвивает мое горло колючей проволокой. Нет. Я не готова. Мое волнение слишком заметно, даже если он пришел без какого-либо умысла, шанс на то, что я сдам сама себя, слишком велик.
С трудом сглотнув, полностью разворачиваюсь спиной к вошедшему в комнату господину. Я пыталась подготовиться к этой встрече, но после бессонной ночи, после случившегося в том коридоре и той проклятой комнате все мои выстроенные стены рухнули. Сейчас я уязвима. В полном отчаянии. А что, если Тень уже все знает и пришел наказать меня? Что он сделает со мной за своего брата? Ужасное предчувствие скручивает все мои внутренности.
– Ты не очень-то приветлива со своим господином, – жесткий голос врезается куда-то в область лопаток, но я выдерживаю недовольство мужчины.
И даже не оборачиваюсь, зная наперед, что ему это не понравится. Да и стоит ли мне этого бояться на фоне того, что меня ждет?
Несмотря на парализующий страх, я все же поднимаю глаза, чтобы увидеть Тень хотя бы в отражении витража, и, как только это происходит, в груди что-то лопается, затапливая мое бедное сердце горячей лавой.
Его жестокие обсидиановые глаза смотрят мне в самую душу, лишая сил бороться с ним. Покалывание за мгновение охватывает каждый участок кожи, и меня пугает, как действует на меня этот мужчина.
– Ты хорошо выполняла свои обязанности всю неделю, – он делает шаг. И не останавливается, пока не приближается настолько, что я вижу золотой блеск в его чёрных, как бархатное ночное небо пустыни, глазах. – За это я разрешу тебе станцевать на сегодняшнем приеме.
Надо же, какая честь!
Возмущение вихрем поднимается к горлу, но каким-то чудом я заглушаю порыв усмехнуться в глаза смерти. Я совсем обезумела.
– Я еще недостаточно обучена, – вкладываю в свой голос всю уверенность, на которую только способна. – Не хочу испортить танец своей неуклюжестью.
– Вот как? – Тень выгибает рассеченную шрамом бровь, заявляя одним только взглядом, что не верит мне, но продолжает. – Я удивлен такому признанию, ведь Зарема не жаловалась на тебя. Мне стоит наказать ее за ложь? – он цепляет пальцами ткань платья на моем плече, слегка обнажая кожу, и я замираю с отчаянным вздохом, выпрямляясь как по струнке, полностью беззащитная и зависимая от мужчины, в мизинце которого власти больше, чем в любом человеке.
– Это не мне решать, – дрожащий голос выдает мое крайнее напряжение, но, какие бы отношения ни были у меня с этой гадюкой, становиться причиной чьего-либо наказания мне совсем не хочется. – Зарема хороший учитель.
Его пальцы неожиданно исчезают с моего плеча, оставляя гореть невидимые следы прикосновений.
– Тогда ты станцуешь для меня, – холодно заявляет он. – После приема.
Сердце замирает в моей груди, грозя обернуться горсткой пепла. Но Тень ждет моего ответа, и сейчас в его глазах вспыхивает что-то зловещее. Я должна согласиться, принять все, что потребует этот мужчина, но ничего не могу с собой поделать.
Мысль остаться наедине со зверем порождает внутри неимоверный страх. Особенно когда я вспоминаю, как яростно его мощные руки сжимали девушку, заставляя ее кричать ещё громче, как ритмично он входил в нее и как страстно рычал… О чем я только думаю?! Однако даже сейчас эти грязные воспоминания вызывают ворох мурашек на коже. И я несказанно счастлива, что абайя скрывает мою уязвимость. Но она не скрывает кровь, прилившую к моим щекам.
– Повернись, – я чувствую его горячее дыхание на своей шее и плече, которое он открыл для себя. – Не смей мне отказывать, – угрожающе предупреждает он, едва ли не вжимаясь в мою спину.
Бесшумный вздох предшествует моим неуверенным движениям, когда я устремляю растерянный взгляд на широкую мужскую грудь. Невольно в моей голове вспыхивают его шрамы, и страх притупляется, пока я пытаюсь их увидеть под шёлковой рубашкой цвета его диких глаз.
Но как только я ощущаю его взгляд на моей раненой руке, что-то выманивает мое притупившееся волнение из укрытия, и теперь я снова в плену нарастающей паники.
– Что с твоей ладонью? – что-то в его голосе меняется, а мускулистая грудь как будто даже становится шире. Я пытаюсь избавиться от его хватки, но лишь причиняю себе боль. – Ты сегодня слишком нервничаешь, – Тень проводит большим пальцем прямо по ранке, и я всхлипываю. – Отвечай.
– Порезалась на кухне.
Молчание затягивается, вынуждая мое сердце уподобиться арабскому скакуну, прыгающему через барьеры страха. А потом его горячая пятерня обвивает мое горло так, что я чувствую, как мой пульс теперь бьется прямо об его пальцы.
Тень тоже это чувствует. Кажется, он сжимает ее нарочно сильнее, вынуждая меня зажмуриться, перед тем как обжигающая ладонь перемещается мне на затылок и сминает его вместе с волосами. Сначала медленно и чувственно, а затем он дергает так, что моя голова откидывается назад, а из груди вырывается аханье. Теперь его губы нависают над моими, а мои затвердевшие соски касаются его напряженной груди. Но я по-прежнему не открываю глаз. Не готовая утонуть в его мрачной темноте. По порывам горячего дыхания, касающегося моих приоткрытых губ, можно только догадаться, насколько опасно смотреть в лицо хищнику.
– Сегодня. После приёма.
Это последнее, что я слышу, прежде чем обволакивающий меня жар сменяется холодом, а хлопок двери сообщает мне о том, что господин ушел. Неужели ему ничего не известно?
