Текст книги "Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки"
Автор книги: Мирослав Крлежа
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
ВЕНСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
I
Я взял с собой флакон одеколона, последнее издание стихотворений Видрича[27]27
Видрич (Vidrić), Владимир (1875–1909) – хорватский поэт.
[Закрыть] с предисловием г-на Владимира Луначека[28]28
Луначек (Lunaček), Владимир (1873–1927) – хорватский писатель, литературный и театральный критик, редактор газеты «Обзор» в 1906–1927 гг.
[Закрыть] и отправился на вокзал, собираясь поехать в Москву. Некоторые знакомые, встретив меня, спрашивали, куда я еду.
– Я еду в Мюнхен.
– В какой, к дьяволу, Мюнхен? Где ваш багаж?
– Какой еще багаж? Вот флакон одеколона, вот сборник стихов. Настоящий лирический багаж. Я ведь и сам какой-никакой, но все-таки лирик.
– Ну, понятно! Вы, конечно, едете по политической линии!
– Да по какой политической? Я еду в Мюнхен, чтобы посмотреть живопись Лейбла[29]29
Лейбл (Leibl), Вильгельм (1844–1900) – немецкий художник.
[Закрыть]. Я собираюсь писать о Рачиче[30]30
Рачич (Račić), Йосип (1885–1908) – хорватский художник.
[Закрыть]! Вы никогда не слыхали о Рачиче? Был такой молодой художник. Он покончил с собой пятнадцать лет тому назад.
– Ну, конечно! Не морочьте нам голову небылицами! Рачич! Мюнхен! Лейбл! Вы едете по политическим делам.
– Пусть будет так. Слава богу! Я еду по политическим делам. Чтобы потом подвергаться преследованиям. Счастливо оставаться![31]31
На самом деле М. Крлежа нелегально перевозил партийные материалы КПЮ, о чем, естественно, не мог открыто написать в те годы.
[Закрыть]
Итак, я оставил своих знакомых в убеждении, что я еду «по политическим делам», сел в вагон и принялся читать сорокавосьмистрочное предисловие Луначека к стихотворениям Видрича.
В этом предисловии г-на Луначека было столько типично загребского (в самом худшем смысле этого слова) и характерного для газеты «Обзор»[32]32
«О́бзор» («Obzor» – «Обозрение», хорв.) – одна из наиболее влиятельных ежедневных политических газет либерального направления в Хорватии. Издавалась в Загребе с 1860 по 1941 г. Большое внимание уделяла литературе и искусству. «Характерного для газеты „Обзор“» – имеются в виду личные и политические разногласия М. Крлежи с редакцией «Обзора», которая тем не менее в 1925 г. опубликовала очерк «На далеком Севере», «Ленин на московских улицах», «Пасхальная ночь», «Маска адмирала», «Театральная Москва», «Приход весны», «Въезд в Москву».
[Закрыть], начиная с хауликовско-максимирского[33]33
Хауликовско-максимирское посвящение – архиепископство в Загребе владело парком Максимир. Он был заложен по инициативе Юрая Хаулика (1788–1869), архиепископа загребского (1852–1869). В парке был воздвигнут обелиск с текстом, объясняющим причины создания парка. В. Луначек в 1914 г. опубликовал в газете «Обзор» статью под названием «Максимир». В нем Луначек восхвалял архиепископа Ю. Хаулика и создание парка Максимир, что вызвало негативную реакцию М. Крлежи.
[Закрыть] посвящения: D.M.V.V. Poetae, Zagabriae MCMXIV[34]34
D.M.V.V. Poetae, Zagabriae MCMXIV (лат.) – Духу покойного Владимира Видрича, загребского поэта, 1914 г. (Прим. перев.).
[Закрыть] и кончая последними словами этого сочинения, что я не могу удержаться от искушения привести несколько чудовищных фраз.
Г-н Луначек пишет, что испытал прилив «патриотических чувств», когда в соборе Мальтийского ордена в Праге прочитал надпись относительно «fortissimarum copiarum croatorum»[35]35
Fortissimarum copiarum croatorum (лат.) – доблестных хорватских войск. (Прим. перев.).
[Закрыть], но зато испытал чувство стыда, когда установил, что в кессонах Карлова моста самые тяжкие работы, действующие на сердце из-за перепада давления, выполняют хорваты. Согласно г-ну Луначеку, пан Масарик – один из величайших людей современности, а революции, по его убеждению, устраивает всякая сволочь, как это доказано русской революцией[36]36
В 1914 г. Т. Г. Масарик безуспешно пытался посредничать между Австро-Венгрией и Сербией, также претендовавшей на Боснию и Герцеговину, с целью избежать надвигавшейся войны, ставшей Первой мировой. С декабря 1914 г. находился в эмиграции, где выдвинул программу распада монархии Габсбургов и создания чехословацкого государства. М. выступал против австрийской реакции, антисемитизма и клерикализма, в защиту устремлений национальных движений южных славян. До революции 1917 г. трижды посещал Россию. Дважды встречался с Л. Н. Толстым. В 1913 г. Иене на немецком языке опубликовал труд «Russland und Europa», который был прочитан М. Крлежей. (Русск. перев: Россия и Европа. Т. I–III. СПб, 2002–2004.) Приветствовал Февральскую революцию. В 1918 г. активно поддерживал антибольшевистское выступление Чехословацкого корпуса, состоявшего из военнопленных, начавшееся 25 мая 1918 г. по всей Транссибирской магистрали. В мае – августе «белочехи» заняли ряд городов в Поволжье, на Урале и в Сибири, где свергали Советскую власть и способствовали созданию антибольшевистских правительств, власть которых распространялась на очень ограниченные территории.
[Закрыть]. Драма – самый низкий литературный жанр. Писатель, который придерживается демократических взглядов, не может быть эстетом в литературе. Он может быть только дилетантом. Достоевский писал книги, относящиеся к разряду подрывной литературы, но с фабулой. И т. д., и т. п.
Я читал все это при переезде границы нашего Государства Сербов, Хорватов и Словенцев[37]37
В данном случае М. Крлежа имеет в виду Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (Kraljevina Srba, Hrvata i Slovenaca). Не путать с Государством Словенцев, Хорватов и Сербов (Država Slovenaca, Srba i Hrvata), в которое вошли территории, населенные южными славянами монархии Габсбургов. Государство СХС было провозглашено в Загребе 19–29 октября 1918 г. и просуществовало до 1 декабря 1918 г., когда вошло в состав Королевства СХС. Король Александр I Карагеоргиевич в некоторых выступлениях называл Королевство СХС «государством».
[Закрыть], и когда таможенник, он же библейский мытарь, увидев книгу и будучи уверен, что я в ней прячу контрабандные доллары, спросил, что я читаю, я ответил: «Одну глупость за другой». Таможенник оскорбился. Именем закона он повелел мне вести себя прилично и думать, что я говорю в присутствии официальных лиц, причем я, уверенный, что государство есть мельница, перемалывающая невинных в доме умалишенных, испустил вздох. Я вздохнул, осознавая всю глубину ничтожества любого, кто вообще осмеливается путешествовать. Таможенник, между тем, внимательно осмотрев мои рукописи, флакон одеколона и «Стихотворения» Видрича с предисловием г-на Луначека, спросил тоном цербера:
– Скажите-ка мне, господин, у вас есть политические убеждения?
– Есть, господин таможенник!
– А какие именно? – Тут он взял блокнот и карандаш и приготовился к диктанту.
– Я, господин таможенник (если вам это интересно), между прочим, республиканец.
– А почему это Хорватское объединение[38]38
Хорватское объединение (Hrvatska zajednica) – партия, возникшая после объединения летом 1919 г. хорватских прогрессистов и сторонников партии Миле Старчевича (Mile Starčević, 1862–1917), племянника Анте Старчевича (Ante Starčević). Обе партии приветствовали образование общего югославянского государства, однако выступали против политики централизма с игнорированием политических и национальных прав Хорватии и хорватов, с самого начала проводившейся Александром I Карагеоргиевичем и его правительством. Х.о. потерпело поражение на выборах в Скупщину (парламент) Королевства СХС в 1920 г.; позднее поддержало требование партии Стьепана Радича – установление в Хорватии республики. Однако в дальнейшем критиковала С. Радича, пошедшего в 1925 г. на компромисс с белградскими властями, полагая это предательством хорватского народа. Продолжало выступать за самостоятельность хорватских государственных органов, но политических успехов не добилась. Возглавлялась Анте Трумбичем.
[Закрыть] стало республиканским?
– Разрешите доложить, господин таможенник, не знаю! – Я хотел было сказать, что это могло случиться из-за того, что я, республиканец, сотрудничал в газете «Хрват»[39]39
«Хрват» («Hrvat» – «Хорват», хорв.) – ежедневная газета, выходившая в Загребе в 1919–1929 гг. Печатный орган «Хорватского объединения». В 1924–1926 гг. М. Крлежа печатал в ней некоторые свои произведения, в частности, «Ночной разговор с Франом Супило» (1924) и «Берлинские впечатления» (1925), вошедшие позднее в книгу «Поездка в Россию». Остальные очерки и эссе, ставшие главами книги, были опубликованы в газетах «Обзор» и «Книжевна република».
[Закрыть], но не сказал.
– Ах так! Вы не знаете? А это у вас что?
– Это – рукописи.
– Что?!
– Рукописи!
– А зачем вы везете с собой рукописи? – Он начал читать одно лирическое стихотворение.
– Да так. Такова моя гражданская профессия. У каждого гражданина есть профессия. По-моему, писать стихи не запрещено. Во всяком случае, я не читал подобных постановлений и манифестов. – Тут я спохватился, что солгал таможеннику. Моя пьеса «Галиция» была запрещена Декретом[40]40
Антивоенная пьеса М. Крлежи «Галиция» («Galicija»), посвященная событиям во время Брусиловского наступления на русско-австрийском фронте в 1916 г. Спектакль, подготовленный загребским Национальным театром, был запрещен за час до премьеры 30 декабря 1920 г., в день выхода декрета правительства Королевства СХС о запрете КПЮ, Союза коммунистов молодежи Югославии (СКМЮ) и революционных профсоюзов – т. наз. «Обзнана».
[Закрыть]. Я ужасно смутился.
– Вот как? А вы знаете, что подобные рукописи запрещено перевозить через границу?
– Извините! Осмелюсь доложить, не знал. Правда, не знал.
– Проходите!
Так я «перешел» через границу и оказался в Австрии, подвергая себя опасности: опять Мишко Радошевич[41]41
Радошевич (Radošević), Мийо (Мишко) (1884–1942) – хорватский социал-демократ, публицист. В 1917 г. участвовал в подготовке конференции с участием социалистических партий всех воюющих государств в Стокгольме. В том же году посещал Петроград, где работал среди военнопленных югославян. Вступил в конфликт с руководством большевиков, в частности – с Л. Д. Троцким, сторонником социалистической революции на Балканах и переустройства региона на принципах советской коммунистической федерации. Эта идея русского большевика восходит к выдвигавшемуся еще до Первой мировой войны югославянскими социал-демократами лозунгу «Балканской федерации», который поддерживал и В. И. Ленин. М.Р. принимал участие в объединительном съезде югославянских социал-демократических организаций в единую Социалистическую рабочую партию (коммунистов) 20–23 апреля 1919 г. 20–25 июня 1920 г. переименована в КПЮ. В момент раскола в КПЮ в 1920 г. входил в группировку «центристов», выступавших за эволюционный путь развития и подготовку революции в отсталой Югославии в отдаленном будущем. В 1922–1923 гг. М.Р. обвинил М. Крлежу в том, что тот якобы восхваляет династию Габсбургов. Впоследствии резко изменил политические убеждения, став сторонником сербских радикалов, т. е. политики короля Александра I Карагеоргиевича и сербских националистов. Во время Второй мировой войны погиб в лагере хорватских усташей. Сотрудничая с М. Радошевичем в 1919–1920 гг., М. Крлежа в 1925–1926 гг. полемизировал с ним, в частности, относительно его политической линии во время пребывания в Петрограде.
[Закрыть] назовет меня «карлистом»[42]42
Карлист – в 1918 г. – сторонник сохранения монархии Габсбургов путем преобразовании Австро-Венгрии в союз национальных государств, т. е. федеративное государство. Эта идея – шаг в направлении принятия «14 пунктов» президента США В. Вильсона (предоставление народам Австро-Венгрии максимально возможной автономии) – была высказана последним императором Карлом I (IV) Габсбургом, в манифесте 16 октября 1918 г. Манифест касался исключительно австрийской части монархии, поскольку министр-председатель правительства Венгрии Шандор Векерле отказался осуществить план императора и короля в венгерской части Монархии. Была провозглашена независимость Чехословакии (28 октября), Государства СХС (29 октября), Немецкой Австрии (11 ноября) и Венгрии (16 ноября), и Австро-Венгрия прекратила свое существование.
[Закрыть], наемником Габсбургов и вообще австрийцем. Однако! Если «Австрия» означает относительно чистый асфальт, дешевые зонтики, вежливость таможенников, которые не считают рукописи предметом контрабанды, то представляется, что Австрию можно считать некой торговой фирмой, где предпочитают работать, а не расстреливать студентов в университетах.
Во время войны я несколько раз проехал через Вену с воинскими эшелонами, и я помню, как однажды туманным утром на станции Винер-Нейштадт, вдыхая густую черную копоть, я ел мучную похлебку и размышлял о драме, разыгрывавшейся именно здесь, когда слетели с плеч головы двух хорватов[43]43
30 апреля 1671 г. в местечке Винер-Нейштадт были казнены граф Петар Зриньски (Zrinjski, р. 1621) и князь Фран Крсто Франкопан (Frankopan, р. 1643), представители высшей хорватской знати, стоявшие во главе антигабсбургского «заговора Зриньских и Франокопана», который некоторые австрийские историки называют «мятежом, заговором и изменой». В основе «заговора» З. и Ф. лежали как их личные интересы, так и более широкое недовольство политикой Габсбургов. Брат П. Зриньского Никола погиб в 1664 г., когда заговор еще находился в начальной стадии. Антигабсбургская оппозиция в Хорватии выступала в союзе с венгерской. З. и Ф. пытались найти поддержку у Франции, затем – у Османской империи. В марте 1670 г. П. Зриньски безуспешно призывал жителей Загреба к восстанию. После этого П. З. и Ф. прибыли в Вену, повинились, но, несмотря на это, были приговорены судом к смертной казни.
[Закрыть], причем, кажется, только ради того, чтобы прославить Велимира Дежелича, основателя Общества братьев Хорватского Дракона[44]44
Общество братьев Хорватского Дракона – общественная организация хорватской интеллигенции, основанная в 1905 г. В. Дежеличем и В. Лазовским с целью сохранения национального культурного наследия. Дежелич (Deželić), Велимир (1863–1941) – хорватский писатель, автор дидактико-моралистических произведений.
[Закрыть], и дать повод Тито Строцци написать плохую пьесу[45]45
Строцци (Strozzi), Тито (1892–1970) – хорватский актер, режиссер и драматург, автор пьесы «Зриньски» (1924), посвященной судьбе П. Зриньски и Ф. Франкопана.
[Закрыть]. (Впрочем, с тех пор, как суверенитету Хорватии отсекли голову, а затем сбрызнули ее живой водой Видовданской конституции[46]46
Видовданская конституция – принятая в день Святого Вида 28 июня 1921 г. централистская конституция Королевства СХС, исходившая из отрицания прав несербских национальностей королевства СХС, включая и хорватов. Святой Вид (Вит) – мученик периода гонений на христиан императора Диоклетиана (конец III – начало IV в. н. э.) 15 (28) июня – по преданию, день мученической кончины Вида.
[Закрыть], у нас нет ни малейшего повода для меланхолии! Просто прекрасно жить, имея конституцию и парламент, как это теперь устроено в нашем государстве!)
Вена – город, где множество трактирчиков и распивочных, уличных оркестров, аллей с больными деревьями и нищих с шарманками, как и во всех других городах. Там танцует обнаженная Анита Берберова, выступают Петер Беренс и [Йозеф] Стржиговский[47]47
Беренс (Behrens), Петер (1868–1940) – немецкий архитектор и дизайнер. Стржиговски (Strzygowski), Йозеф (1862–1941) – немецкий историк изобразительного искусства.
[Закрыть], поет Тинка Весел-Пола (все эти знаменитости у нас хорошо известны), а в парламенте с галерки кричат депутатам, что они недоумки (вообще говоря, весьма точное непарламентское замечание)! В отелях в центре города, где кельнеры одеты в манишки с накрахмаленными пластронами, в безукоризненные фраки и отглаженные брюки с шелковой каймой, где нога утопает в персидских коврах, а в холлах царит благоприятная торжественная тишина, – в таких отелях по сей день на стенах висят портреты – Его Величества Франца Иосифа Первого[48]48
Франц Иосиф I Габсбург (Franz Joseph Habsburg, 1830–1916) – с 1848 г. император Австрии, с 1867 г. – Австро-Венгрии, а также в соответствии с избранием в 1526 г. на венгерский и в 1527 г. на хорватский престол представителя династии Габсбургов – король Венгрии и Хорватии. Еще до принятия нового закона о престолонаследии, изданного императором Карлом VI, получившего название Прагматической санкции и провозглашавшего нерасторжимость наследственных земель австрийской короны и переход их после смерти Карла VI по наследству к его старшей дочери Марии Терезии, Са́бор Хорватии в 1712 г. признал право наследования престола за женской линией Габсбургов (Хорватская Прагматическая санкция – Hrvatska Pragmatička sankcija – хорв.). В 1713 г. император Карл VI (венгерский король Карл III) принял «Прагматическую санкцию». В 1722–1723 гг. П. С. была оформлена в качестве конституционного закона Государственным собранием Венгрии. При этом формально провозглашалась обособленность королевства Венгрия и сохранение его собственной конституции. В 1790 г. Са́бор Хорватии принял решение о заключении вечного союза между Триединым королевством Хорватии, Славонии и Далмации. Венгерскому Сейму передавалось право устанавливать военный налог, выплачиваемый Хорватией, и отказался от собственного права накладывать вето на решения Сейма, касающиеся внутренних дел Триединого королевства.
[Закрыть] в белом маршальском мундире с зеленой лентой ордена святого Иштвана[49]49
Иштван (Istvan, Стефан – венг; Стеван, Stjepan – хорв.) I Святой (1001–1038) из династии Арпадов – первый коронованный король Венгрии. В его правление происходит крещение венгров. Корона Св. Иштвана – название венгерской короны.
[Закрыть] и трехцветный Ее Величества, в бозе почившей императрицы Елизаветы[50]50
Елизавета – супруга императора Франца Иосифа. Убита итальянским монархистом в 1898 г.
[Закрыть], в королевском уборе с короной. (Как должны были прекрасно чувствовать себя в номерах такого венского отеля наши Цуваи, Йосиповичи, Шурмины и Николичи[51]51
Цувай (Cuvaj), Славко (1851–1931) – в 1912–1913 гг. бан, затем, после отмены конституционного правления в Хорватии, – комиссар Хорватии. Тогда же дважды стал объектом покушения со стороны радикальных хорватских националистов молодого поколения – Луки Юкича и Ивана Планиншчака. Йосипович (Josipović), Имбро (1834–1910) – в 1889–1897 гг. министр по делам Хорватии «общего» правительства Венгрии. Йосипович (Josipović), Геза (1857–1934) – в 1906–1910 гг. министр по делам Хорватии «общего» правительства Венгрии. Шурмин (Šurmin), Джюро (1867–1937) – политик и историк литературы. В 1900–1910-е гг. был членом Хорватской партии прогрессистов, входившей в ХСК. После образования Королевства СХС входил в состав правительства в Белграде. Николич-Подрински (Nikolić-Podrinski), Владимир (1853–1933) – барон, в 1895–1905 гг. – великий жупан (глава администрации одной из единиц, на которые была разделена Хорватия, – жупании), в 1906–1907 гг. – вице-бан (podban – хорв., заместитель главы автономного правительства Хорватии, бана). Всех этих деятелей объединяло то, что они были сторонниками сотрудничества либо с австро-венгерскими властями, либо с властями Королевства СХС и в той или иной мере были проводниками их политики в Хорватии. Активно симпатизировавший коммунистическим идеям хорватский республиканец М. Крлежа приводит их имена в качестве синонима социального и национального соглашательства в ущерб интересам большинства хорватского народа.
[Закрыть] в те времена, когда Австрия представлялась замкнутым Космосом, в котором звезды обращались вокруг испанского Бурга[52]52
Бург (Hofburg, Хофбург) – комплекс императорских дворцов в Вене. Намек на то, что Габсбурги были испанско-швейцарско-лотарингской династией.
[Закрыть]). То были воистину золотые дни Аранхуэко[53]53
Аранхуэко – испанская школа верховой езды в Хофбурге, проводившая и показательные выступления по конной выездке.
[Закрыть]. Все проблемы были решены. А ныне наш бедный придворный испанец, как, например, Шурмин, созерцает клопов в каком-нибудь отеле «Албания»[54]54
«Албания» – отель и ресторан в Белграде.
[Закрыть] и на собственном опыте приходит к выводу, что дела придворные относятся к категории ненадежных коммерческих предприятий. Башня собора Святого Стефана стоит прямо как на рисунке Любо Бабича[55]55
Бабич (Babič), Любомир (1890–1974) – хорватский художник и сценограф, оформлявший спектакли по пьесам М. Крлежи в Хорватском национальном театре в Загребе.
[Закрыть], украшающем обложку новеллы Нехаева «Великий город», и в связи с этой книгой мне приходит в голову одно соображение, которое я где-то уже высказывал. Все наши интеллектуалы жили в этом городе долгие годы, и, кроме упомянутой новеллы Нехаева[56]56
Нехаев (Nehajev, Cihlar-Nehajev), Милутин (1880–1931) – хорватский журналист и писатель.
[Закрыть], я не припомню ни одной попытки запечатлеть Вену в литературе, в художественной форме. Из наших писателей глубже других понял жизнь этого города Цанкар[57]57
Цанкар (Cankar), Иван (1876–1918) – словенский писатель.
[Закрыть]. В описании мрачных ночей в больнице для безнадежно больных детей (в новелле «Дом Марии Заступницы»), когда при трепещущем свете ночника девочки мечтают о бисквитах, которыми их одаривает старая графиня, присутствует подлинная художественная реальность. Правда, Цанкар не примкнул к какому-либо крупному литературному направлению или кружку, что дало бы ему повод описать людей этого города. Но без его вклада в эту тему картина нашего недавнего национального культурного и политического прошлого была бы неполной. На жестком граните венских мостовых умирали наши юноши, и сколько же страданий, унижений и горя расползлось по этим вымощенным камнем улицам, подобно ядовитому газу, отравившему молодость нескольких поколений?
Давно уже я не чувствовал с такой интенсивностью, как хоронили себя здесь дивные молодые люди, готовые лбом прошибить стену, дышавшие полной грудью, с кровью, кипящей, как в котле за минуту до взрыва. Да, жили молодые люди в таких северных городах, где слышится звон красных трамваев, где в желтоватом свете чернеют огромные закопченные здания, где увядают деревья и с шумом проносятся освещенные автомобили, а в них восседают дамы в мехах и драгоценностях.
На что ушли жизни наших студентов, которые жили впроголодь в этих северных столицах, кормились в трактирах, где стоит биллиард с продранным сукном, глухо стучат разбитые шары, а мраморные столики изрисованы химическими формулами и голыми девичьими бедрами? Эти студенты выродились в охрипших провинциальных адвокатов весом в сто восемь килограмм, в лживых литераторов и писак, в каких-то испанских министров, повторяющих как попугаи катехизис так называемого народного единства, в контрабандистов, в нажившихся на войне миллионеров и политиканов, полагающих, что политику можно проводить с помощью таможенников, постановлений и манифестов. «Всё пропало»[58]58
В тексте Крлежи эта фраза приведена по-русски. (Прим. перев.).
[Закрыть].
Индивидуум, отягощенный чувством истории, такой, как, например, я, на каждом шагу чувствует в этом городе некий надлом. На первый взгляд, это все еще город Радецкого, Шварценберга, Лихтенштейна[59]59
Радецки (Radetzky), Йозеф (1766–1858) – граф, австрийский военный деятель, фельдмаршал. Считается «спасителем австрийской монархии» во время революции 1848–1849 гг. Шварценберг (Schwarzenberg), Феликс Людвиг (1800–1852) – князь, австрийский военный и государственный деятель. В 1848 г. в качестве командира дивизии генерала Й. Радецкого принял участие в подавлении революции в Италии. Возглавив правительство Австрийской империи, подавил революцию 1848–1849 гг. в Австрии и с помощью Российской империи – в Венгрии в 1849 г. Его идеалом была «Срединная Европа», охватывающая Германию и Австрию. Лихтенштейн (Liechtenstein) – княжеская династия, многие представители которой сыграли видную роль в истории Австрийской и Австро-Венгерской империй. Неясно, кого из представителей этого рода имеет в виду М. Крлежа в данном случае.
[Закрыть], город с имперскими надписями на латинском языке, с тяжелыми мраморными порталами банков и картелей, которые держали в руках огромные, простиравшиеся до самого Дрездена территории военных границ империи Кайзера. По улицам столицы прогуливаются дочери пребывающих ныне на пенсии советников венского двора, бледнолицые малокровные барышни с рейнольдсовскими фигурами, на низких каблуках, блондинки с прилизанными соломенно-желтыми волосами. В витринах фотографов там и сям еще можно увидеть цветные фотографии венгерских магнатов, но дворец знаменитой венской Кригсшуле[60]60
Kriegsschule – знаменитое высшее военное заведение в Вене. М. Крлежа имеет в виду состояние, в котором училище находилось после поражения Австро-Венгрии в Первой мировой войне и распада государства.
[Закрыть] стоит неоштукатуренный, грязный и пустой, с замусоленными немытыми окнами, в то время как в Бурге точильщик точит ножницы, а в самом императорском дворце размещаются торговые агентства.
Одно из первых впечатлений – в Вене нельзя не заметить сильного присутствия «идиш»-элемента. Эти люди, чьи деды ходили в кафтанах и по субботам зажигали семисвечные светильники, теперь пробились в первые ряды всех областей общественной жизни: торговли, искусства, печати и социалистического движения. Перебираясь через ущелья Карпат и создав торговый центр на окраине Восточной Европы, они теперь, с переменой конъюнктуры, спускаются на несколько сотен километров южнее и там затевают новые деловые и торговые операции. Они что-то бормочут на своем странном жаргоне и перебирают двумя пальцами завитки своих густых черных бород, а тем временем где-то далеко, от Кракова и Вильно до Салоник, Белграда и Вараждина, движутся вагоны, набитые их товарами.
Жилистый, неподдающийся характер сильной расы проявляется в этих болезненных, толстеньких и чахоточных, астматических и близоруких человечках с невероятной энергией самоутверждения. Их карьеры начинаются с торговли яйцами на берегах Дравы или содержания шинка где-нибудь в Загорье, а заканчиваются кожаными креслами венских картелей, виллами в Мерано и Ловране[61]61
Мерано (Merano), Ловран (Lovran) – курорты для «высшего света». Ловран находится на полуострове Истрия, который в 1918–1945 гг. принадлежал Италии.
[Закрыть], обзаведением ливрейной прислугой и получением дворянских титулов.
Теперь, с падением слабоумной испанской династии, сидевшей в Бурге[62]62
Намек на то, что Габсбурги с 1516 по 1700 г. правили Испанией.
[Закрыть], евреи оставили идеологию Новары, Асперна, Эсслинга и Кустоццы[63]63
Асперн (Aspern), Эсслинг (Essling) – австро-французские сражения 22 мая 1809 г. Новара (Novara) – битва 22–23 марта 1849 г. во время австро-итальянской войны 1848–1849 г. Кустоцца (Kustozza) – битвы, соответственно, 24–25 июля 1848 г. во время австро-итальянской войны 1848–1849 гг. и 24 июня 1866 г. в ходе австро-итальянской войны 1866 г. Все эти сражения закончились победой австрийской армии. Имеется в виду, что в конце XIX в. – начале XX в. часть австрийских евреев была носителями имперского духа и австрийского национализма.
[Закрыть] и отказались от тактики борьбы за победу «плечом к плечу» с союзниками из Берлина. Не менее успешно они работают во вновь созданных периферийных государственных образованиях, демонстрируя уже не впервые в истории, что коммерческая прибыль – принцип, а государственный флаг – ерунда. Серьезная, интересная культурно-политическая проблема заключается вот в чем: как случилось, что эти пришельцы, явившиеся сюда два поколения назад из Галиции и закарпатских провинций, из Голландии, Испании и стран всего Средиземноморского бассейна, сумели наложить такой отпечаток на жизнь Вены, и почему они последние четыреста лет непрерывно перемещаются по Европе?
В Вене они создали австрийскую моду, австрийскую биржу, актерское и вообще театральное искусство, оркестры и газеты, точно так же как в Будапеште создали венгерскую биржу, журналистику и литературу. Они заправляют социальной политикой, они регулируют настроения улицы, держат в руках капитал и держатся на первом плане, как в загребском кафе «Корзо». (Этой проблемой, между прочим, занимался и Вейнингер[64]64
Вейнингер (Weininger), Отто (1880–1903) – австрийский философ. Автор популярной книги «Пол и характер» (1903). Демонстративно покончил с собой в доме, где скончался Л. ван Бетховен.
[Закрыть].) Как случается, что эти во всех отношениях способные израильские элементы непрерывно действуют в чуждой (в данном случае австрийской) среде, при этом не самовыражаясь, но приспосабливаясь к неким кажущимся реальностям (какой был австрийский государственный организм)? Это можно объяснить только экономическими причинами и больше никакими. И вот еще важный вопрос: что получится из Австрии, если экономический центр будет поэтапно перемещаться в чуждую, инородную среду? Ведь австрийский элемент, так называемые настоящие австрийцы, почти не проявляет себя. Эти жалкие уроженцы Штирии служат священниками, почтальонами, чиновниками, дворниками, стражами порядка, кухарками. Они не издают никаких литературных газет, выставки организуют плохие, у них нет ни программ, ни знамени, ни лозунгов, ни движений, ничего. На каждом шагу печальная пустота. Имперский город Вена, если смотреть на него через монокль какого-нибудь последнего аристократа голубых кровей, не выговаривающего букву «р» (что столь очаровательно звучит по-французски), представляет печальную декадентскую картину, полную реминисценций о старых, дивных, идиллических временах. С точки зрения работника, раба – это город париев. Беспомощно бьющихся в безысходности: что предпринять, как выйти из положения?
Итак, звенят трамваи, шуршат автомобили, мелькают огни набережных, а в центре города стоят чистенькие, побеленные двухэтажные особняки с прекрасными декоративными порталами, похожими на кулисы, и здесь время остановилось, как в Дубровнике (так выразился бы сиятельный граф Иво Войнович[65]65
Войнович (Vojnović), Яво (1857–1929) – видный хорватский писатель, автор драматической «Дубровницкой трилогии» (1900–1903).
[Закрыть]).
Кажется, вот-вот из окна такого особняка выглянет какой-нибудь аристократ в напудренном парике и отдаст приказ патрулю, чьи кони бешено бьют копытами невдалеке. Всадники бросятся в седла и помчатся за пределы крепостных стен, куда-нибудь к венгерской границе (это уже мотив из произведений Марии Юрич-Загорки[66]66
Юрич-Загорка (Jurić-Zagorka), Мария (1879–1957) – хорватская писательница, автор исторических романов. Сотрудница газеты «Обзор» в 1898–1922 гг. В начале XX в. была корреспондентом в Будапеште и на процессе Фридьюнга.
[Закрыть]). Откуда-то доносится шум фонтана, журчащего музыкально, как на юге, а на маленькой площади перед старинной церковью стоят рождественские елки. Зеленые, душистые. Счастливого Рождества!
II
Нелегко писать о своих скромных впечатлениях после таких знаменитых путешественников, как Црнянски, Бегович, да и Винавер[67]67
Црнянски (Crnjanski), Милош (1893–1977) – видный сербский писатель и дипломат. Бегович (Begović), Милан (1876–1948) – хорватский писатель. Винавер (Vinaver), Станислав (1891–1955) – хорватский писатель и эссеист.
[Закрыть], да еще о таком известном и неоднократно описанном городе, как Вена. Особенно последние итальянские письма Милана Беговича были такими роскошными, просто тициановскими, что я, в силу своей природной стыдливости, просто не знаю, с чего начать свои недостойные заметки. Без красок, без палитры, без любовных похождений, без исторической ретроспективы от Ренессанса до барокко.
Прежде всего, в Вене дело обстоит так, что здесь не выходит ни одна литературная газета. В десяти книжных лавках на Ринге я спрашивал немецкие художественные журналы, и ни в одной из них этого товара не оказалось. Одно из самых плачевных ощущений, которое может быть у человека, занимающегося литературой (что-то вроде малопочтенной кожной болезни), – это констатация факта, что искусство – такой же товар, как галстуки, стекло или женское тело. Люди торгуют книгами так же, как билетами на концерт, картинами и прочими предметами роскоши буржуазного общества. Макс Рейнхардт[68]68
Рейнхардт (Reinhardt), Макс (1873–1943) – известный немецкий режиссер и актер. Ставил спектакли на сценах Берлина и Вены.
[Закрыть] в своем театре, созданном для спекулянтов, разбогатевших на военных подрядах, разыгрывает на сцене живые картинки в духе умилительных английских открыток, как, например, спектакль по Полю Рейналю[69]69
Рейналь (Raynal), Поль (1875–1971) – французский драматург. Самая известная пьеса Р. – «Могила неизвестного солдата» (1924 г.) – антивоенное произведение, критикующее спекулянтов, нажившихся на войне.
[Закрыть] «Властелин сердца». В кафе (или ресторане), рядом с театром, тот же Макс Рейнхардт предлагает негритянский джаз-банд, пока идет спектакль в этом немыслимом, обтянутом красным штофным дамастом йозефштадском театре[70]70
Йозефштадский театр – знаменитый драматический театр в Вене на улице Йозефтедтер-штрассе.
[Закрыть].
Я не знаю, тот ли это самый «Властелин сердца», который шел у нас, но сердцем чувствую, что наш спектакль, скорее всего, был ничуть не лучше. Красный камин в сумерках, библиотека, дома в розовом освещении, снова сумерки, но зеленые, разговор о любви. Треугольник. Великолепно. Единственная цель этой торговой операции состоит в том, что Меди Кристиане играет в туалетах, выполненных по эскизам господ Шпицера и Пенижека компании Рейнер, меха от Кляйна компании Франкль, туфли от Елинека и жемчуг фирмы «Королева жемчуга». Господ актеров одела фирма Ф. Хумхла.
В этом городе, где Конрад Фейдт[71]71
Фейдт (Veidt), Конрад (1893–1943) – немецкий киноактер.
[Закрыть] умирает на экране под бетховенскую увертюру «Эгмонт», где люди проявляют гораздо больше интереса к футбольным состязаниям, чем к исходу выборов в Германии, в этом императорском городе множество инвалидов просят милостыню на улицах. В самом деле! Ведь не мы, антимилитаристы, выдумали войну, чтобы написать несколько новелл и выдвинуть политические требования! Война в самом деле была! Война произошла совершенно независимо от моих новелл на военные темы, которые госпожа Нина Вавра[72]72
Вавра (Vavra), Нина (1879–1942) – хорватская актриса и драматург.
[Закрыть] называет идиотскими. И в то время как на бульварах можно прочитать таблички, предупреждающие о том, что во время гололедицы не стоит гулять по тропинкам, если они не посыпаны золой (какая галантность и самаритянская предупредительность со стороны властей), по улицам во множестве ползают безногие инвалиды с посиневшими лицами, с непокрытыми головами, и выпрашивают у прохожих банкноту в сто крон, что соответствует примерно десяти динарам. И если бы один из них не напомнил мне Христа с картины Джотто[73]73
Фреска «Оплакивание Христа» в капелле Дель Арена в Падуе.
[Закрыть], если бы он не дрожал так, прислонившись к огромной черной вывеске какого-то банка, по которой скользили лучи рекламы, крутившейся фейерверком на другой стороне улицы, – если бы этот сломленный, больной человек не был похож на Иисуса, снятого с креста – черная бородка его тряслась, от холода и нервного напряжения тряслись и челюсти, – другими словами, если бы этот мужчина с дивной головой не напомнил сюжет Голгофы, – и мне бы не пришло в голову, что я стал свидетелем чудовищного, страшного, непростительного скандального эпизода. Я тоже прошел бы мимо него, как вся эта черная, безликая, мрачная толпа, не вспомнив, что была война и что этот мужчина не виноват в том, что он оказался поверженным, на улице.
Зачем только тысячи и тысячи лет проповедуется христианская обязанность любить ближнего своего, как самого себя. Я ждал более одиннадцати минут, пока какая-то дама обозначила, что она готова остановиться и уделить от щедрот своих. Но она только поковырялась в своей сумочке и прошла мимо, так и не остановившись. Иссиня-черное, печальное лицо с выражением собачьей преданности было обращено к этой госпоже, которая, возможно, подала бы инвалиду сумму, равную десяти динарам. Да, да, это было то, что в романтическом и совершенно автономном искусстве называется веризмом и что наши господа эстеты вроде Визнера-Ливадича и Касиянски[74]74
Визнер-Ливадич (Vizner-Livadić), Бранимир (1871–1949) – хорватский литературный критик, один из идеологов хорватского модерна. Редактор журналов «Savremenik» и «Hrvatska revija». Касиянски – хорватский литератор 1910–1920-х годов XX века.
[Закрыть] отважно отрицают в принципе, ибо это – шокинг, разрушение «высокой эстетики, которая сама себе цель».
Если бывший «императорский и королевский» ополченец родом из Загорья, такой холоп, как, например, я, приезжает в Вену, то куда он торопится прежде всего, как не в Бург, чтобы посетить императорский дворец. Крпан, герой Левстика[75]75
Левстик (Levstik), Фран (1831–1887) – словенский писатель, автор популярной юмористической повести «Мартин Крпан из деревни Врх».
[Закрыть], представлял себе дворец императора как двухэтажное здание с дверями из чистого золота, на крыше которого восседает огромный черный орел о двух головах, охраняющий этот светлейший лотарингский дом[76]76
Т. е. династию Габсбургов.
[Закрыть], о блеске которого мы пели и в церкви, и в школе, и в зале суда, и в газетах, и во сне. Я сам слышал в казармах россказни простого люда о том, что к царскому дворцу можно пройти только миновав девяносто девять постов.
Первое впечатление от Бурга – то, что этот дворец устроен с большим вкусом, чем дворец в Белграде. Правда, и в первом и во втором случае не обошлось без испанцев, но что правда, то правда. При этом на весь флигель [императора] Леопольда[77]77
Император Леопольд I Габсбург (1658–1705).
[Закрыть], в котором жил последний испанец Франц Иосиф, нет ни одной ванной комнаты. Есть одна, но она заперта со дня смерти Елизаветы (1898 год). Умывальные неудобные, с очень маленькими тазиками, на которых, правда, сверкают золотые царские короны. Но у такого богохульника и плебея, как я, при виде их закрадывается дерзкая мысль: как же, собственно, испанцы мылись из таких крошечных тазиков? Кажется, династия Габсбургов не отличалась музыкальностью. Во всем дворце нет ни одного фортепиано. Габсбурги, вероятно, начиная с Карла Пятого[78]78
Карл V Габсбург – в 1519–1556 гг. император «Священной Римской империи германской нации». Во время его правления после битвы при Мохаче в 1526 г. между османским и венгерским войском, в которой погиб венгерский король Лайош (Людовик) II Ягеллон, формально прекратила свое существование хорватско-венгерская персональная уния, предположительно установленная в 1102 г. В 1527 г. Са́бор Хорватии избрал королем брата Карла V, будущего императора Фердинанда I Габсбурга.
[Закрыть], интересовались часами и часовым ремеслом. В каждой комнате обязательно есть несколько часовых механизмов, которые тикают старую песенку о том, что время течет, а слава империй проходит. В комнате Марии Терезии[79]79
Мария Терезия (1717–1780) – австрийская государыня в 1740–1780 гг. Провела реформы, направленные на усиление государственной централизации, способствовала политике протекционизма и развития промышленности и торговли.
[Закрыть] есть одни часы со стрелками, которые поворачиваются справа налево. Привратник или служитель, который проводит публику по царским покоям, с особой гордостью это отмечает и лукаво щурится, наблюдая, какое впечатление на иностранцев производит то, что в комнате Марии Терезии есть такие часы, что идут справа налево. В этой же комнате есть и еще одни часы, подарок тирольского монаха, которые заводятся раз в три года. И еще одни: на них каждый час появляется вырезанная из бумаги фигурка самой Марии Терезии, перед которой по обе стороны изображен коленопреклоненный народ, набожно кланяющийся императрице.
В соседнем кабинете выставлен недавно написанный портрет Марии Антуанетты[80]80
Мария Антуанетта (1755–1793) – французская королева, жена Людовика XVI. Дочь императрицы Марии Терезии и Франца Стефана Лотарингского. Осуждена Конвентом и казнена.
[Закрыть]. В одной из комнат ночевал российский император[81]81
Александр I во время Венского конгресса (1814–1815).
[Закрыть]. В другой стоит мавританская ваза, принадлежавшая испанскому королю. В каждом помещении находится какой-нибудь предмет, представляющий историческую ценность. Что касается истории, то можно заметить, что это весьма благодарная дисциплина, ибо всё без исключения к ней относящееся – знаменито. (Например, квитанции, в которых мы записываем свое грязное белье, – мы им не придаем значения, а через две-три сотни лет кто-нибудь напишет о них докторскую диссертацию.)
Пройдясь по этим бело-золотым распахнутым покоям в стиле рококо, так похожим на кулисы какой-нибудь оперы (например, «Пиковой дамы» Чайковского), начинаешь чувствовать себя статистом на фоне всех этих гобеленов, ваз, японских шкатулок, безвкусных кресел из палисандра и красного дерева, и остается только пожать плечами, как после прогулки по скучному музею. А ведь несколько лет назад это был вовсе не скучный музей, а реальность. В этом самом флигеле Леопольда жил слабоумный старик, уже почти мумия, он прикасался к этой конторке, он спал на своей знаменитой солдатской койке, прислоненной к стене, – все подчеркнуто просто и оставляет впечатление тяжкой пустоты. Вот в эти двери входили с трепетом в сердце и дрожью в коленях Шурмины и Лукиничи[82]82
Лукинич (Lukinić), Эдуард (1870–1928) – хорватский политик, занимавший видные посты и в Австро-Венгрии, и в Королевстве СХС. Был одним из адвокатов обвиняемых на процессе пятидесяти трех сербов 1909 г. Член ХСК. В качестве члена делегации Национального веча Государства СХС, в 1918 г. принимал участие в провозглашении Королевства СХС.
[Закрыть] и, неловко оправляя на себе фрак и свои жалкие ордена, ожидали в приемной высочайшей аудиенции. Затем слышался приглушенный красным ковром звон кавалерийских шпор какого-нибудь флигель-адъютанта, отворялась дверь, и простой смертный представал пред светлыми очами Его Величества. На стенах аудиенц-зала висели написанные маслом картины, изображавшие подавление австрийскими войсками венгерской революции 1848 года. В окно можно было увидеть силуэт бронзового императора Франца[83]83
Франц II Габсбург – австрийский государь (1792–1806), австрийский император Франц I (1804–1835).
[Закрыть] с омерзительно фальшивой надписью «Amorem теит populis meis»[84]84
«Amorem теит populis meis» (лат.) – Дарую мою любовь моим народам. (Прим. перев.).
[Закрыть]. Сегодня ничего этого нет, но все-таки ничего не изменилось. Вот тут-то и зарыта собака. Сегодня я сижу с моими австрийскими знакомыми в кафе, мы курим папиросы, пьем черный кофе и ведем беседу о Югославии.
– Кажется, прогнило что-то в этом вашем датском королевстве? – спрашивает меня приятель, только что прочитавший сообщение об очередной нашей резне. Для здешних граждан наше государство – нечто вроде Мексики. Экзотическая страна с мечетями, иконами, восточными феодалами и рахат-лукумом. Наполовину Восток, наполовину Запад. Всего понемножку.
– Так ведь в любом датском королевстве найдется какая-нибудь гниль, господин мой! А кроме того, ну, немножко режут друг друга, это не так уж страшно! Таков наш народный обычай!
– Разве? Но, кажется, там у вас еще кое-что происходит, кроме соблюдения народных обычаев? Мне непонятно, зачем, собственно, хорваты требуют республику[85]85
Имеется в виду требование ведущей в тот момент силы хорватского национального движения – Хорватской народной крестьянской партии, в 1920–1925 гг. – Хорватской республиканской крестьянской партии во главе со Стьепаном Радичем (Stjepan Radić, 1871–1928), не удовлетворенной положением Хорватии в Королевстве СХС. Хорватская народная крестьянская партия (ХРКП) братьев А. и Ст. Радичей была образована в 1904 г. (А. Радич скончался в 1919 г.). Позиция относительно решения «хорватского вопроса» до 1918 г. не была неизменной. В 1918 г. партия изначально негативно оценила способ образования общего государства (Королевства СХС) и ставила под вопрос акт об объединении, выступала против монархического устройства, выступала за федерализацию общего государства при признании национальной индивидуальности хорватов в форме крестьянской республики. С 1919 по 1925 г. называлась Хорватская республиканская крестьянская партия. После безрезультатных визитов в Париж и Лондон, в июле – августе 1924 г. Ст. Радич приезжал в Москву, где объявил о вступлении партии в Крестьянский Интернационал. (Крестинтерн – Международный крестьянский совет – МКС был создан в октябре 1923 г.) После V Конгресса Коминтерна 17 июня – 8 июля 1924 г. представителями Исполкома КИ в Крестинтерне стали В. Коларов и Б. Бошкович (Ф. Филипович). Крестинтерн просуществовал до 1933 г. Практических результатов вступление в Крестинтерн не имело из-за принципиальных расхождений Р. с коммунизмом. Москва пыталась использовать Р. и его партию в качестве орудия своей политики 20-х гг., направленной на разрушение Югославии как элемента Версальской системы и средоточия военной части русской контрреволюционной эмиграции путем рабоче-крестьянской революции и образования на Балканах коммунистической федерации. Р., в свою очередь, стремился использовать «русскую карту» для давления на власти в Белграде. 1 января 1925 г. было принято решение о применении «Обзнаны» 1920 г. и Закона о защите государства. Принятый 2 августа 1921 г., закон придавал легитимность «Обзнане» и предусматривал суровое наказание за «антигосударственную деятельность» не только против коммунистов, но и против ХРКП. Несмотря на репрессии, ХРКП (вместе с Хорватским объединением) добилась значительного успеха на выборах 8 февраля 1925 г. После этого партия признала монархию Карагеоргиевичей и Видовдановскую конституцию, из ее названия было изъято слово «республиканская»; она вышла из Крестинтерна. Р. вошел в правительство. В 1928 г. Р. стал жертвой покушения в Скупщине со стороны сербского националиста, «четника» Пуниши Рачича.
[Закрыть]? К чему она им?
– Странный вопрос, господин мой! А зачем вам, австрийцам, ваша Республика? Республика ради республики. Как «искусство ради искусства».
– Так, так. А как представляют себе подобное развитие событий люди, сидящие в Белграде? Нам здесь это непонятно. Разъясните нам.
– Объяснить? Очень просто. Они готовят указ, которым осудят на смерть всех сторонников республики.
– Очень интересно! А сколько наберется таких осужденных республиканцев?
– Да не так уж много. Миллионов девять[86]86
Непонятная цифра. Если М. Крлежа имел в виду всех хорватов, то согласно переписи населения 1921 г. все население Хорватии (включая сербов и представителей других национальностей) составляло всего 3 427 000 чел. Даже если к этому числу прибавить хорватов, проживавших на других территориях КСХС, искомой цифры не получается. Общая численность населения Королевства СХС в 1921 г. составляла 11 984 911 чел., из них население собственно Сербии (без Воеводины и Косово) – 2 843 000 чел. Согласно переписи 1910 г. в югославянских областях Австро-Венгрии насчитывалось 2 901 000 хорватов, а переписи 1931 г. – 3 461 000, включая Сербию, Черногорию и Словению. В Коминтерне в 1924 г. численность хорватов определялась как 2 800 000, т. е. 23,7 % всего населения Королевства СХС.
[Закрыть]!
– Чрезвычайно интересно! И что тогда будет?
– Да, видно, что вы совершенно не знаете нашей истории. Я не знаю, что будет, но люди, стоящие у власти в нашем государстве, убеждены, что история повторяется. Вы, конечно, слышали о битве при Косово? Это произошло в 1389 году[87]87
Косовская битва 1389 г. – 15 (28) июня, в день Св. Вида, сербско-боснийское войско князя Лазара и его союзников было разбито османским войском султана Мурада I. В результате Сербия попала в вассальную зависимость от Османской империи.
[Закрыть]. После этой битвы пало Царство, за пятьдесят лет до того процветавшее. Затем, через пятьсот двадцать три года, Косово было отмщено, и семь лет спустя Царство вновь воссияло в полном блеске, заполучив Конституцию в день святого Вида[88]88
Имеется в виду победа балканских союзников, в том числе и Сербии, над Османской империей в ходе Первой Балканской войны 18 октября – 3 декабря 1912 г. Мирный договор был подписан в Лондоне 30 мая 1913 г.
[Закрыть]. Если история и вправду повторится (а она, несомненно, повторяется), то через пятьдесят лет нас ожидает новое падение Царства, то есть в 1974 году снова будет что-то вроде новой катастрофы при Косово. Через пятьсот двадцать три года, в 2437 году, мы опять отомстим за Косово, а в 2504 году примем новую Конституцию в день святого Вида, и в ней снова запретим всякие помыслы о республике путем чрезвычайных мер, и все будет в полном порядке. Такие вот этапы предполагают люди, находящиеся у власти в нашем государстве. Но может произойти и по-другому. Подобные вопросы всегда остаются открытыми.
– Превосходные перспективы, господин мой!
– Да какие бы ни были, уж какие есть, и никуда нам от них не деться! Благо вам, что у вас нет таких перспектив!
III
Ежедневно в восемь утра я наблюдаю из своего окна одну и ту же картину: продавец каштанов (он жарит каштаны на противоположной стороне улицы, под высоким уличным фонарем) приходит, как обычно, очень точно, минута в минуту. Вот он снял с плеча свою ношу и положил ее рядом с фонарем. Это сундук, чуть побольше обычного сундучка рекрута, покрашенный черной краской, с написанной красивым каллиграфическим почерком фамилией продавца каштанов.
Затем он отпер свою печку, прикованную к фонарному столбу толстой цепью с висячим замком, снял с печки круглую жестяную крышку, открыл сундучок, достал из него щетку и фланелевую тряпку и начал тщательнейшим образом чистить со всех сторон свою железную жаровню. Он обмел всю жаровню общипанной, испачканной в золе метелкой из перьев, потом намазал ее какой-то смолистой массой так, что она заблестела, не забыл начистить и треножник. Закончив эти приготовления, он с помощью сухих кусочков дерева и заранее принесенной в сундучке старой газеты ловко разжег огонь. Во всех этих действиях чувствовалась привычка к экономии: и в разведении огня, и в аккуратности, с которой раскладывались кусочки древесного угля, ощущался навык обращения с ценным сырьем, которое здесь, на углу под фонарем, при температуре минус семь градусов по Цельсию, превращалось в горячий, аппетитный товар. В черном лакированном сундучке лежали рассортированные, перетянутые шпагатом связки щепок, мешочек угля, ацетиленовый фонарь с карбидом, емкость с водой, две пачки разных газет, мисочка мучной похлебки, которую продавец каштанов подогреет для себя в полдень, и, наконец, приклеенный на внутренней стороне сундучка портрет Франца Иосифа, на коленях молящегося о счастье своей короны и своего народа.
Продавец каштанов пришел в восемь часов утра и будет стоять на том же месте до десяти вечера, невзирая на ветер и снег, – целых двенадцать часов при минус семи по Цельсию, стоять, переминаясь с ноги на ногу, стуча зубами и подпрыгивая в своих начищенных сапогах, время от времени похлопывая себя по коленкам и растирая уши потрепанной черной шерстяной шапочкой. Да! Ни в чем не повинный продавец каштанов будет до поздней ночи мерзнуть здесь на углу, подобно облезлому псу – лишившемуся и хозяина, и будки. И так же, как он стоит здесь на углу рядом со своей железной жаровней на треножнике, он стоял отважно и дисциплинированно, бесконечно долго в стрелковых окопах от Луцка до Черновиц, и от Горицы до Ужока – целых четыре года.
И так же, как теперь он аккуратно раскладывает на горячей, раскаленной решетке свои каштаны, один к одному – полураскрывшиеся, желтоватые изнутри плоды расположены абсолютно симметрично, – так же точно он и в своей солдатской землянке содержал в порядке свою банку с ваксой, свою трубку, свою винтовку, свой мешочек с солдатским хлебом и топтался на месте, постукивая ногой об ногу, и дрожал на холодном ветру, как он это делает и теперь, – то есть таскал каштаны из огня для других. Так же и слепой музыкант, обычно присоединяющийся к нему около одиннадцати часов (его приводит за руку восьмилетняя дочка), с жестяной табличкой на шее: «Отец семейства, лишился зрения на войне», – ведь и он, вместе с ни в чем не повинным продавцом горячих каштанов, тоже таскал каштаны из огня для других. Тогда им было хорошо. Гораздо лучше, чем теперь!
Единственной заботой в то время было как следует смазать вазелином свою винтовку системы «манлихер», начистить ваксой ботинки, туго затянуть пояса шинели и оправить ее согласно правилам воинского устава. То были золотые, идиллические военные денечки! Или вот крикливая продавщица идет, старая, беззубая, – всегда на одном и том же углу она выкрикивает с утра до вечера название одной и той же газеты, как старый осипший фонограф, – наверное, лет пятьдесят тому назад она приводила сюда своего отца, отца семейства, ослепшего в битве при Сольферино, при Кустоцце или Мадженте[89]89
Маджента (Magenta) (4 июня 1859 г.) и Сольферино (Solferino) (24 июня 1859 г.) – решающие сражения австро-итало-французской войны 1859 г. В этих битвах австрийские войска потерпели поражение.
[Закрыть], и он играл тут на своей цитре «La Paloma»[90]90
«La Paloma» («Голубка») – песня, популярная в разных странах в конце XIX – середине XX вв. (Прим. перев.).
[Закрыть], и дрожал от холода при температуре минус семь по Цельсию, как дрожит сегодняшний слепой. А потом и сама она вышла на улицу – третьеразрядный товар – продавщица газет, – и стала неуклюже, по-куриному прыгать вокруг прохожих в своем грубом полотняном балахоне и толстых шерстяных носках, подвязанных под коленками розовой ленточкой. Наконец докатилась до этого вот угла и отчаянно вопит уже здесь; голова у нее замотана каким-то бурым шерстяным платком, и видно, как пар замерзает у нее во рту и в ноздрях.
