Текст книги "История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации"

Автор книги: Мирча Элиаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Мирча Элиаде
История веры и религиозных идей
Том 3. От Магомета до Реформации

От автора

Причина задержки выхода в свет данного тома – мое нездоровье: с некоторых пор мое зрение слабеет, и упорный артрит не позволяет мне уверенно держать перо. Это же обстоятельство вынуждает меня для завершения «Истории веры и религиозных идей» прибегнуть к помощи коллег из числа моих бывших учеников.

Как непременно заметит читатель, я изменил план книги, заявленный в Предисловии ко второму тому, а именно – довел историю христианских церквей до эпохи Просвещения и перенес в последний том главы о распространении индуизма, о средневековом Китае и религиях Японии. Четыре главы занимает история верований, религиозных идей и учреждений Европы в период с IV по XVII в. Но я счел возможным уделить меньше места воззрениям, уже известным западному читателю (например, схоластике или Реформации) ради того, чтобы подробнее остановиться на некоторых явлениях, умалчиваемых или походя освещаемых в учебниках: на инакомыслии, ересях, народных обычаях и мифологии, колдовстве, алхимии, эзотеризме. Эти религиозные феномены, понятые каждый в своем духовном ареале, представляют определенный интерес, а порой и просто грандиозны. В любом случае, они неотделимы от истории европейской религии и культуры.

Важным разделом заключительного тома "Истории…" станет освещение архаических и традиционных религий Америки, Африки и Океании. Наконец, в последней главе я попытаюсь проанализировать религиозное творчество современного общества.

Выражаю благодарность профессору Чарльзу Адамсу, который любезно согласился ознакомиться с главами XXXIII и XXXV и высказал ряд ценных замечаний. В то же самое время я оставил за собой право самостоятельной интерпретации шиизма и мусульманской мистики на основе герменевтических разработок моего незабвенного друга Анри Корбена. Выражаю признательность моему другу и коллеге профессору Андре Лакоку, внимательно прочитавшему весь последний том и внесшему в него исправления, а также моему издателю и другу Жан-Люку Пиду-Пайо за тот интерес и за то терпение, с какими он наблюдал осуществление этой работы.

Постоянная поддержка, любовь и преданность моей жены помогли мне не потерять мужество и преодолеть вызванные болезнями усталость и уныние. Благодаря ей этот труд доведен до конца.

М. Э.

Чикагский университет. Апрель 1983

Глава XXXI
РЕЛИГИИ ДРЕВНЕЙ ЕВРАЗИИ: ТЮРКО-МОНГОЛЫ, ФИННО-УГРЫ, БАЛТО-СЛАВЯНЕ

§ 241. Охотники, кочевники, воины

Стремительные набеги тюрко-монгольских завоевателей – от гуннов (IV в.) до Тамерлана (1360–1404 гг.) – вдохновлялись мифическим образом первобытных евразийских охотников: хищник, преследующий дичь в степи. Скорость передвижения, внезапность вторжения, истребление целых народов, уничтожение признаков оседлой культуры (городов и деревень) – все это сближает отряды всадников – гуннов, аваров, тюрков, монголов с образом стаи волков, преследующих оленей или нападающих на стада пастухов-кочевников в степи. Разумеется, полководцы хорошо это понимали и использовали в своих стратегических и политических целях. Но еще действеннее было мистическое очарование хищного зверя в облике всадника. Некоторые алтайские племена помнили о своем прародителе – Волке-демиурге (ср. § 10).

Молниеносное разрастание "империи степей" и ее удивительная недолговечность до сих пор остаются загадкой для историков. Действительно, в 374 г. гунны сокрушают остготов на Днестре, подтолкнув тем самым другие германские племена к массовому переселению, опустошают ряд провинций Римской империи, начиная с венгерских степей. Аттиле удается подчинить себе обширные пространства Центральной Европы; однако после его смерти в 453 г. раздробленные и рассеянные гунны навсегда сходят с исторической сцены. Так же и огромная Монгольская империя, за двадцать лет (1206–1227) созданная Чингисханом и расширенная его наследниками (до Восточной Европы после 1241 г., до Персии, Ирака и Анатолии – после 1258 г., до Китая – к 1279 г.), приходит в упадок после неудачного похода на Японию (1281). Считавший себя преемником Чингисхана монгол Тамерлан был последним великим завоевателем, исповедующим культ "хищника".[1]1
  Тамерлан, Тимур (1336–1405), среднеазиатский правитель и завоеватель, действительно построил свою армию по образцу войска Чингисхана и вел беспощадные войны на Востоке. Однако считать его наследником архаической тюркско-монгольской идеологии можно лишь метафорически: он был ревностным мусульманином, эпоху Тимура знаменует расцвет мусульманской цивилизации в Средней Азии. В позднейшей тюркской «автобиографии Тимура» встречаются сюжеты чудесных снов, где участвуют вещие звери и птицы (см. Автобиография Тимура и богатырские сказания о Чингис-хане и Аксак-Темире. Л., Academia, 1934).


[Закрыть]

Впрочем, все эти «варвары», нахлынувшие из степных просторов Центральной Азии, не оставили без внимания культурно-религиозные достижения цивилизованных народов. Ниже мы покажем читателю, что их предки – доисторические охотники и скотоводы-кочевники – тоже пользовались достижениями народов, проживавших в разных районах Южной Азии.

Народности, говорившие на алтайских языках, заселяли громадную территорию: Сибирь, Приволжский регион, Центральную Азию, Северный и Северо-Восточный Китай, Монголию, Турцию. Выделяются три главные ветви этих народов: 1) общетюркская (уйгуры, чагатаи), монгольская (калмыки, монголы, буряты) и 3) тунгусо-маньчжурская.[2]2
  Концепция урало-алтайской семьи языков, включающей финский и венгерский, в настоящее время отвергнута.


[Закрыть] Первоначально эти народы населяли, по-видимому, степи вокруг Алтайских и Саянских гор, районы между Тибетом и Китаем вплоть до сибирской тайги на севере. Алтайские и финно-угорские народности занимались охотой и рыболовством в северных районах, кочевым скотоводством в Центральной Азии и в меньшей степени – земледелием в южных районах своего обитания.

Еще с доисторических времен северные районы Евразии испытывали влияние культуры, технологии и религиозных идей, приходивших к ним с юга. Оленеводство было подсказано им одомашниванием лошади, заимствованным у степных народов. Благодаря появлению доисторических центров торговли (например, Олений остров на Онежском озере) и выплавки железа (Пермь), укреплялись культурные связи сибирских народов.[3]3
  Олений остров – могильник каменного века на Онежском озере и памятники железного века в Пермской земле, естественно, не имеют прямого отношения к историческому развитию народов Сибири. Древние связи населения Восточной Европы и Урала характеризуют формирование народов, относящихся к финно-угорской языковой семье.


[Закрыть] Народы Центральной и Северной Азии впоследствии ассимилировали религиозные идеи месопотамского, иранского, китайского, индийского, тибетского (ламаизм), христианского (несторианство), манихейского происхождения, которые дополнялись влиянием ислама и, с недавнего времени, русского православия. Следует, однако, отметить, что все эти заимствования не всегда могли радикально преобразить давно сформировавшиеся религиозные системы. Некоторые верования и обычаи, практиковавшиеся охотниками в период палеолита, все еще живы в северных районах Евразии. В ряде случаев древние мифы и архаические религиозные обряды сохранились в народе под одеждами ламаизма, мусульманства или христианства.[4]4
  Письменные свидетельства в данном случае немногочисленны и относятся к более позднему периоду: это косвенные данные в китайских летописях II в. до н. э. и в работах латинских и византийских авторов IV в. н. э. (описания походов Аттилы); палеотюркские орхонские надписи в Монголии и литературные источники, относящиеся к периоду после завоеваний Чингисхана. Следует также упомянуть описания путешествий Марко Поло (XIII в.) и первых католических миссионеров. Систематизированные описания поверий и обычаев народов Евразии начинают появляться в трудах европейских исследователей лишь с начала XVIII в.


[Закрыть] Это означает, что, несмотря на существующий синкретизм, можно выделить некоторые типические понятия: небесный бог – властитель над людьми, доминирующий тип космогонии, мистические связи с культом животных, шаманизм. Тем не менее, наибольший интерес религии Центральной и Северной Азии представляют именно из-за их синкретической структуры.

§ 242. Тэнгри – «Бог-Небо»

Главное божество алтайского пантеона – это, несомненно, Бог Тэнгри (Тенгри у монголов и калмыков, Тенгери у бурятов, Тэнгере у волжских татар, Тингир у бельтиров). Вокабула тэнгри, имеющая значение «бог» и «небо», является тюрко-монгольской словарной единицей; известное «еще в доисторической Азии, это слово имело необычную судьбу. Его распространенность во времени, пространстве и в цивилизациях невероятно широка: оно было зафиксировано еще два тысячелетия назад, употреблялось по всему азиатскому континенту – от границ Китая до юга России, от Камчатки до Мраморного моря, служило алтайским язычникам для обозначения их Верховного Бога и второстепенных божеств, сохранилось во всех крупных мировых религиях (христианство, манихейство, ислам и т. д.), с которыми тюрки и монголы последовательно соприкасались в ходе истории».[5]5
  Jean-Paul Roux. Tangri. Essai sur le ciel-dieu des peuples altaiques (статья I), p. 49.


[Закрыть]

Слово тэнгри служит для обозначения божественного. У народности сюнну еще во II в. до н. э. так назывался великий небесный бог. В древних текстах этого бога называли «высший» (юзё), «белый и небесный» (кёк), «вечный» (мёнхе); он одарен «силой» (кюс).[6]6
  См.: ibid., статья II, p. 200.


[Закрыть] Одна из тюркоязычных орхонских надписей свидетельствует: «Когда сотворены были наверху синее небо, а внизу мягкая земля, между ними двумя были сотворены и сыны человеческие (=люди)».[7]7
  Ibid., p. 221.


[Закрыть][8]8
  Цитируется начало т. н. Большой надписи в честь Кюль-тегина, тюркского полководца VII в.: см. Поэзия древних тюрков VI–XII вв. Стихотворная реконструкция И.В. Стеблевой. Пер. А. Преловского. М., 1933.


[Закрыть] Отделение Неба от Земли можно толковать как акт космогонического творения. Источники не дают прямых указаний на Тэнгри как творца космогонии. Однако алтайские татары и якуты используют слово «творец» как одно из названий своего бога. Согласно поверьям бурятов, их боги (тенгери) сотворили человека, который жил счастливо до тех пор, пока злые духи не принесли на землю болезни и смерть.[9]9
  См. источники, цит. в нашей работе Le Chamanisme… (2-е éd), p. 71, n 4. В народных верованиях монголов Тэнгри «создал все»: огонь, молоко и т. п. См.: W.Heissing. La religion des Mongols, p. 404. Однако здесь не упоминается космология в собственном смысле этого термина.


[Закрыть]

Космический порядок и, следовательно, организация мира и общества, а также судьбы людей целиком и полностью зависят от Тэнгри. Так же и любой правитель должен заручиться покровительством Неба. В орхоно-енисейских надписях говорится: "Тэнгри, который возвысил моего отца-Кагана… Тэнгри, который вручает мне империю, этот Тэнгри сам утверждает меня Каганом…"[10]10
  J.-P. Roux. Ор. cit. (статья III), р. 27. То же самое поверье зафиксировано в эпоху монголов: «Он был Хан силой и волей Вечного Неба». См.: R. Crousset. L'Empire des Steppes., p. 182.


[Закрыть] Каган – это Сын Неба, по китайской модели (см. § 128). Любой правитель есть посланник или представитель Бога-Неба; он следит за неукоснительным поддержанием культа Тэнгри во всей его силе и цельности. "Когда царит анархия, когда племена рассеяны и больше нет Империи, как сейчас, некогда могучий бог Тэнгри превращается в deus otiosus [праздного бога] и уступает свое место множеству более мелких божеств или рассыпается на части (дробление Тэнгри)… Когда больше нет властелина, Бог-Небо медленно уходит в забвение, возрождаются и выходят на первый план народные культы".[11]11
  J.-P. Roux. La religion des Turcs de l'Orkhon des VII-e et VIII-e siècles (статья 1), p. 20.


[Закрыть] (Монголы знали 99 тенгри, каждый имел собственное имя и твердые функции). Превращение Небесного Бога-Властелина в deus otiosus – явление почти повсеместное. Что касается Тэнгри, то его превращение в другие божества или замена таковыми сопутствовала, как нам представляется, распаду империи. Тот же феномен, впрочем, наблюдался и в других исторических ситуациях (См. наш «Трактат по истории религий», § 14 и далее).

У тэнгри не было святилищ; их, похоже, никогда не изображали в виде статуй. В известной беседе с имамом Бухары Чингисхан сказал: "Дом Бога – вся Вселенная. Зачем же назначать особенное место, например, Мекку, для паломничества?" Небесный бог всеведущ, как и боги других народов. Произнося свои клятвы, монголы всегда прибавляли: "Небо тому свидетель!". Чтобы помолиться своему Богу, предводители военных отрядов взбирались на вершину горы (популярный образ Центра Мира), а перед началом военных действий они уединялись в полевых шатрах (иногда на три дня, как, например, Чингисхан), а войско в это время призывало небеса на помощь. Сам Тэнгри выказывал недовольство, посылая людям космические знамения: кометы, засухи, проливные дожди. Люди возносили ему мольбы (как, например, монголы и бельтиры), приносили ему в жертву скот – быков, лошадей, баранов. Жертвоприношения небесным богам делались повсеместно, особенно в случае природных бедствий и катастроф. В Центральной и Северной Азии и в ряде других районов дробление Тэнгри на множество божеств сопровождалось их ассимиляцией местными богами – грозы, космического плодородия и т. д. Так, на Алтае единого бога Бай Ульгена ("Весьма Великого") заменил Тенгере Кайра Кан ("милосердный Господин Небо"), и уже ему, а не прежнему Богу, приносили в жертву лошадь (см. ниже, § 246).[12]12
  К вопросу о названиях уранических богов – «Хозяин», «Господин», «Отец», «Творец», «Великий», «Свет» и т. п. – см.: Eliade. Traité d'Histoire des Religions, § 18; Uno Harva. Die religiösen Vorstellungen der altaischen Völker, p. 140 sq.


[Закрыть] Другим небесным богам были свойственны отход от мира и пассивность. Так, тунгусский Буга («Небо», «Мир») не имеет культа; хотя это всезнающий бог, он не вмешивается в мирскую жизнь людей и даже не наказывает их за проступки. Якутский Юрун айы тойон живет на седьмом небе, правит всем на свете, но творит только добро (иначе говоря, не наказывает провинившихся).[13]13
  См.: Eliade. Traité, § 18; Harva. Ор. cit., p. 151 sq.


[Закрыть]

§ 243. Строение мира

Космология и космогония алтайских народов исключительно интересны: с одной стороны, в них сохранились архаические элементы, присущие традиционным культурам, а с другой – дошедшие до нас формы этих культур указывают на длительный синкретический процесс ассимиляции и переосмысления заимствованных понятий. Более того, эта космология не всегда, как нам кажется, солидаризируется с наиболее распространенными космогоническими мифами Азии. Впрочем, следует помнить о том, что мы имеем дело с весьма разнородными источниками: космогонический миф является самым популярным в народной среде, и с этим обстоятельством мы еще не раз столкнемся.

Народы Азии и других регионов понимают Мир в общих чертах как состоящий из трех уровней – Неба, Земли и Преисподней, – объединенных в единое целое центральной осью, проходящей через некое «отверстие», некую «дыру». Именно через эту «дыру» боги спускаются на землю, а мертвые – в глубины Преисподней. Проходя через нее, дух шамана воспаряет или спускается во время своих экстатических небесных или инфернальных путешествий. Эти три уровня, где обитают боги, люди и "Хозяин Преисподней" с умершими, воспринимаются как три космических этажа, расположенные один над другим.[14]14
  Этот образ дополняется представлениями о том, что Мир поддерживается неким животным (черепахой, рыбой и т. п.), которое не позволяет ему погрузиться в океан. См: Harva. Ор. cit., р. 151 sq.


[Закрыть]

Многие алтайские народы представляют себе небо в виде шатра: Млечный Путь становится у них соединительным «швом», звезды – пропускающими свет «дырами». Время от времени боги приподнимают край шатра, чтобы взглянуть на Землю: тогда начинается звездный дождь. Иногда небо представляют как крышку, временами неплотно прилегающую к краям земли: тогда через щель прорываются сильные ветры. Через эту же узкую щель герои и другие избранные существа могут протиснуться с земли на небеса. В центре Неба сияет Полярная Звезда, к ней, как к верхушке шеста, крепится небесный шатер. Ее называют "Золотой Гвоздь" (монголы, буряты), "Железный Гвоздь" (сибирские татары), "Солнечный Гвоздь" (телеуты и другие народы).[15]15
  См. источники в: Eliade. Le Chamanisme (2-е éd.), p. 212 sq. Буряты представляли звезды как табун лошадей, а Полярную Звезду – как коновязь. Эта идея прослеживается также у алтайских и угорских народов. См.: ibid., р. 212, n 6.


[Закрыть]

Как и следует ожидать, данная космология отразилась и в микрокосме земных людей. У них Ось Мира имеет конкретный образ: это либо столбы, поддерживающие их жилища, либо отдельные сваи, называемые "Столпами Мира". По мере того, как совершенствовалась форма жилища (от шалаша с конической крышей до юрты), мифо-религиозная функция несущего столба передалась отверстию для дыма в верхнем круге юрты. Оно соответствует такому же отверстию "Небесного Дома", «дыре» в небесном своде – Полярной Звезде. Это повсеместно распространенная космогоническая символика.[16]16
  Она была хорошо известна некоторым архаическим народностям и в более развитых культурах (Египет, Индия, Китай, Месопотамия, Греция и др.). См. некоторые библиографические источники в: Le Chamanisme, p. 213 sq.


[Закрыть] Ее изначальная идея была навеяна верой в возможность непосредственного сообщения с Небом. На макрокосмическом плане это сообщение осуществляется с помощью Оси (Столба, Горы, Древа), на микрокосмическом – с помощью несущего столба жилища или отверстия в войлоке юрты. Иначе говоря, всякое человеческое жилище проецируется в Центр Мира; устроение любого алтаря, шатра или дома делает возможным переход на другой уровень для общения с богами, а в случае шаманов – для восхождения на Небо.

Мы уже не раз говорили о том, что самые известные мифические изображения Центра Мира – даже в доисторических космогониях (см. § 7) – это Космическая Гора и Мировое Древо. Эти образы встречаются как у алтайских, так и у других народов Азии. Алтайские татары представляют своего Бай Ульгена сидящим в Центре Неба на Золотой Горе; абаканские татары называют ее Железной Горой. Тот факт, что монголам, бурятам, калмыкам эта гора известна под названиями Сумбур, Сумур или Сумер, лишь свидетельствует об индийском влиянии (=мифическая гора Меру) и не означает, что этим народам не был известен более древний и универсальный символ.[17]17
  См. примеры и библиографию в: Eliade. Le Chamanisme, p. 216 sq.


[Закрыть] Что касается Мирового Древа, то этот символ принят в Азии повсеместно, и это один из главных символов шаманства. Космологически Мировое Древо возвышается в центре Земли, там, где находится ее «пуп». Ветви дерева касаются дворца Бай Ульгена. Мировое Древо связывает три космических плана, и его корни проникают в недра Земли. Монголы и буряты верят, что боги (тенгери) питаются плодами, созревающими на Древе, а согласно поверьям других алтайских народов, души неродившихся детей до появления на свет отдыхают, как птички, среди ветвей Космического Древа, и именно сюда за ними приходят шаманы.[18]18
  См.: ibid, pp. 49, 220 sq.; этот мифический мотив встречается в Африке и в Индонезии, ср. р. 221, n 1. Другая тема, зародившаяся в Месопотамии, – тема Древа – Книги судеб; ср.: ibid. pp. 221–222.


[Закрыть]

Считается также, что шаманы делают свои бубны из древесины Мирового Древа. Шаман помещает его изображение перед своей юртой и внутри нее и рисует Древо на своем бубне. Как мы увидим ниже (§ 245), карабкаясь на ритуальную березу, алтайский шаман фактически взбирается на Космическое Древо.

§ 244. Перипетии Сотворения Мира

Миф о сотворении мира, распространенный среди народов Северной и Центральной Азии, – это универсальный миф, хотя в разных районах он бытует в разных формах. Его архаичность (см. § 7) и повсеместная распространенность – за пределами Северной и Центральной Азии он был известен в доарийской и арийской Индии, в Юго-Восточной Азии, в Северной Америке, – многочисленные модификации, которым он подвергался в течение веков, делают его самым привлекательным объектом исследования для ученого-религиеведа. Попытаемся выделить специфические черты центрально-азиатских (и восточноевропейских, § 250) версий о создании Земли и опишем сначала те, которые считаются наиболее древними. Архаический ландшафт почти всегда одинаков: до Сотворения Мира все покрывали Великие Воды. Сценарий сотворения мира имеет варианты: 1) Бог в облике животного сам погружается в пучину и возвращается с комочком ила, из которого создает Мир; 2) он посылает в водные глубины некое земноводное животное (водоплавающую птицу); 3) он заставляет нырнуть в воду некое существо (иногда орнитоморфное), которое он до того момента не знал и которое впоследствии станет его врагом. Первый вариант мифа известен в индуизме; здесь великий бог – Праджапати, Брахма, Вишну, – превращенный в вепря, погружается в воду и поднимает Землю из ее глубин (см. том I, библиография к § 75). Второй вариант известен исключительно широко (его знали в доарийской Индии, в Ассаме, в Северной Америке и т. д.); следует отметить, что этот вариант не указывает на противостояние Создателя и животных-ныряльщиков; лишь в легендах Восточной Европы и Азии космогонический ныряльщик имеет «дуалистическую» окраску.

Поразительное слияние второго и третьего вариантов наблюдается в мифологии тюркских народов. В бурятском мифе описывается, как у вод первобытного океана появляется Сомбол-Буркан;[19]19
  Буркан, Бурхан – модификация слова «Будда» («Будда-хан») в тюркских традициях, обозначение бога вообще (ср. Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 196).


[Закрыть] он встречает там водоплавающую птицу и просит ее нырнуть в глубину. Из комочка ила, принесенного ему птицей в клюве, он сотворил Землю. Согласно другим вариантам, Буркан создает и человека – также из комочка ила.[20]20
  См. нашу работу Le Diable et le Bon Dieu (=De Zalmoxis à Gengis Khan, pp. 81-130), p. 106 sq., где проанализировано несколько якутских и бурятских вариантов.


[Закрыть] В одном из татарских мифов белый Лебедь по наказу Бога ныряет в воду и приносит в клюве немного земли, из которой Бог создает землю – плоскую и ровную. Только потом появляется дьявол, чтобы сделать болота.[21]21
  W.Radlov, цит. в: Le Diable et le Bon Dieu, p. 103.


[Закрыть] По преданиям алтайских татар, вначале, когда существовали одни только Воды, Бог и «человек» плавали вдвоем в облике черных гусей. Бог послал «человека» на поиски ила. Тот выполнил поручение, но утаил во рту немного ила. Земля начала разрастаться, стала разбухать и частица ила, утаенная «человеком», и ему пришлось выплюнуть его: так появились болота. Бог сказал «человеку»: «Ты согрешил! Да будут дурными твои подданные! Мои же будут праведными, увидят Солнце и Свет и дадут мне имя Курбистан (=Ормазд). А ты станешь Эрликом».[22]22
  Radlov, цит. в: ibid, p. 104. Далее рассказывается о сотворении человека. Эрлик Хан требует себе столько земли, сколько сможет отмерить посохом. Он бьет о землю, и появляются вредные животные. В конце концов Бог посылает его в подземное царство. Антагонизм между Богом и Эрликом не сводится непременно к «дуалистической» концепции. В палеотюркских надписях Эрлик фигурирует как Бог Смерти; ср.: Annemarie V. Gabain. Inhalt und Magische Bedeutung der alttürkischen Inschriften.


[Закрыть] Очевиден синкретизм с иранскими мифами при полном сохранении сценария космогонического погружения. Сходство «человека» с Хозяином Глубин, Эрлик Ханом, объясняется тем, что Первый Человек, мифический предок, был одновременно и Первым Смертным (эта мифологема широко представлена в мировых космогониях).

У монголов разновидности этого мифа имеют более сложный сюжет. Очирвани (=Важрапани) и Цаган-Шукурти спускаются с небес к первобытному морю. Очирвани просит своего спутника нырнуть в воду и достать со дна немного ила. Положив принесенный со дна моря ил на панцирь черепахи, оба засыпают крепким сном. Появляется дьявол, Шульмус, и пытается их утопить, но по мере того, как он подталкивает их к воде, суша разрастается и выходит из моря. В другом варианте этого мифа живущий на небе Очурман, решив сотворить Землю, ищет себе помощника, находит его в лице Цаган-Шукурти и посылает его принести от своего имени немного глины. Выполнив поручение, тот горделиво заявляет Очурману: "Без меня ты не получил бы глину!" – после чего та уходит у него сквозь пальцы. Нырнув во второй раз, он именем Очурмана опять берет немного глины. После Сотворения Мира возникает Шульмус. Он требует выделить себе ту землю, к которой прикоснется своим посохом. Он ударяет посохом о землю, и появляются змеи.[23]23
  Potanin, цит. в: ibid., р. 105.


[Закрыть] Этот миф объединяет и противопоставляет два разных дуалистических мотива: 1) противник-соперник отождествляется с протагонистом-ныряльщиком, 2) Злой Дух, неизвестно откуда появившийся после Сотворения Земли, требует себе часть ее или пытается уничтожить сотворенное.

Акт космогонического погружения описан также в мифах финно-угров, западных славян[24]24
  Дуалистические легенды о мироздании характерны для фольклора восточных и южных, но не западных славян: см. Йордан Иванов. Богомилски книги и легенди. София, 1929 (2-е изд. 1970); Всселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. ХI. Вып. пятый. СПб., 1889; Кузнецова В.Г. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции. Новосибирск. 1998.


[Закрыть] и народов Восточной Европы. Поэтому далее мы расскажем подробнее о его происхождении (§ 250). А пока отметим, что именно из третьего варианта мифа – в котором Создатель Мира заставляет нырять в воду своих антропоморфных соратников – космогоническое ныряние развивается в драматическое, а на завершающей стадии – в «дуалистическое» событие. Перипетии погружения в воды и последующее космогоническое творчество мы приводим как образец объяснения несовершенства Творения, появления смерти, гор и болот; а также «рождения» дьявола и существования зла. Поскольку не сам Творец, а кто-то из его помощников взял на себя труд погружения с целью раздобыть исходное вещество для создания Земли, стало возможно ввести в миф – именно благодаря указанному обстоятельству – элемент неповиновения, противостояния, антагонизма. «Дуалистической» интерпретации Сотворения Мира способствовала последовательная трансформация териоморфного помощника Бога сначала в его «подчиненного», его «компаньона» и, в конце концов, в его противника.[25]25
  См.: Eliade. Ор. cit., р. 126 sq.


[Закрыть][26]26
  В классической работе A.M. Золотарева «Родовой строй и первобытная мифология» (М., 1964) дуалистические легенды о мироздании увязываются с дуальной организацией родового общества: универсально распространенное деление племени на две экзогамные половины, каждая из которых соотносилась с дуальной системой символов (небо – земля, правое – левое и т. д.), оказывалось основой и будущих дуалистических идеологий.


[Закрыть] Ниже мы убедимся в важности данного дуалистического толкования Творения в «народных» теодицеях (§ 250).

Роковая роль соперника Бога подчеркивается равным образом в мифах о создании человека. Во многих мифологиях Бог сотворил человека из глины и вдохнул в него душу. Однако сценарий северо– и центрально-азиатского мифа содержит драматический эпизод: создав телесную оболочку первых людей, Бог приставляет к ним собаку-охранника и возвращается на Небо, чтобы принести им оттуда душу. Во время его отсутствия на земле появляется Эрлик и, пообещав собаке – в тот момент еще голой – шкуру в обмен на разрешение приблизиться, он оскверняет тела людей своей слюной. Буряты и сейчас верят, что если бы не слюна Чолма (противника Бога), люди не знали бы болезней и смерти. В другой группе алтайских вариантов мифа Эрлик, воспользовавшийся отсутствием Бога, подкупил собаку и оживил неподвижные тела.[27]27
  Harva. Ор. cit., р. 114 sq. Похожие легенды встречаются среди финно-угорских народов.


[Закрыть] Последний сюжет навеян отчаянной попыткой снять с Бога вину как за существование болезней и смерти, так и за порочность человеческой души.