Текст книги "Сказки и не только"

Автор книги: Мира Айрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Дима встал и отошёл к окну. Вячеслав Макарович продолжал увлечённо рассказывать о чём-то, а Аня успела заметить, как Дмитрий, отвернувшись, перекрестился, взял в руки свой нательный крест и поцеловал его. Видимо, благодарил Господа за судьбу Лизы.

Потом Дмитрий вернулся за стол, а когда возникла пауза в рассказе Вячеслава Макаровича, спросил:

– А как сложилась судьба первых хозяев Завидово? Алымовых? И сохранились ли… их портреты?

Головков долго листал какие-то записи, а потом сказал:

– Тут всё немного загадочно. А может, загадки и нет. Следы последнего известного представителя рода Алымовых теряются в конце девятнадцатого века. Известно, что после продажи имения в тысяча восемьсот девяносто седьмом году Дмитрий Алексеевич уехал в Москву. Увы, больше никаких сведений о нём нет. Вполне возможно, тоже отбыл за границу. А может, с ним что-то случилось. Теперь мы это вряд ли сумеем узнать. Что касается портретов… Сохранилась фотография, сделанная со свадебного портрета, двойного. Вот, это Алексей Григорьевич и Анна Аркадьевна Алымовы, родители того самого Дмитрия Алексеевича, следы которого затерялись во времени и пространстве.

Аня вздрогнула, поразившись странности формулировки. В какой-то момент ей показалось, что Вячеслав Макарович догадался о чём-то, но потом она взглянула в его лицо, встретила чистый, мечтательный взгляд и поняла: нет, не догадался.

И тут же увидела, как Дима смотрит на портрет родителей.

– А можно сфотографировать это? – быстро спросила Аня у Головкова. – Только портрет.

– Конечно, конечно! Только, пожалуйста, не забывайте о ссылках на источники, когда будете работать над вашей книгой.

* * *

Дмитрий был молчалив и задумчив по дороге к Ане домой. В автобусе они не перекинулись и парой слов. Зато позже, когда шли пешком с вокзала, решив прогуляться по вечернему городу, Алымов заговорил.

– Аннушка, я хочу поблагодарить тебя за сегодняшний день, – серьёзно и немного торжественно начал он.

– Да ничего особенного я не сделала, Дима…

– Нет, – он энергично покачал головой. – Ты сделала для меня так много, что я не в силах ни уложить это всё в слова, как-то облечь, ни выразить свою благодарность. Любых слов мало. Ты очень много делаешь для меня, а я и не знаю, как тебя отблагодарить. Ни монеты, ни украшения ты не принимаешь, отказываешься. А сегодня… Я ведь так и не нашёл этот портрет тогда, когда собирался уезжать из Завидово. А теперь он будет у меня, хоть и ненастоящий.

Голос Дмитрия стал глухим, будто сдавленным, и Аня поняла, что Алымов борется со слезами.

– Дима, – Аня взяла Дмитрия за руку, а он вдруг крепко сжал её ладонь и больше не выпустил, так и продолжал держать. – Портрет мы распечатаем, обратимся в багетную мастерскую, и там его оформят. А я ничего особенного не делаю. Просто… Мы же люди, Дима! Как я могу пройти мимо твоих трудностей? Тем более, ты человек очень хороший. Плохому и непорядочному человеку я бы не стала помогать.

Некоторое время они шли молча, а потом Дмитрий вдруг сказал почти весело:

– Аннушка, я хочу побывать в той лавке, в которой ты работаешь. Или как это называется? Супермаркет? Ты всегда сама приносишь продукты, а ведь я мог бы помогать тебе.

– Мы можем зайти в любой продуктовый магазин по пути, – попыталась отказать Аня, хотя знала, что всё равно уступит.

– Но я хочу побывать именно в той лавке, в которой ты работаешь. Ты ведь не против? – Дмитрий заглянул в лицо Анны.

– Нет, конечно. Зайдём, – Аня вздохнула и закусила губу.

Предчувствия девушку не обманули. Все сотрудники, которые были на этот момент в магазине, выходили поглазеть на Дмитрия, а черноглазая бойкая Лиза (опять Лиза!), работавшая на кассе, напропалую кокетничала с Димой и строила ему глазки.

Дмитрий отмалчивался и вежливо улыбался. Аня была уверена, что ему не понравилось в магазине, и он шокирован, потому не решалась расспрашивать о впечатлениях.

Когда подходили к дому, Дмитрий, будто приняв для себя какое-то решение, сказал:

– Аннушка, я бываю очень рассеянным и недальновидным. Прости меня, ведь я только сейчас понял, что ты поздно возвращаешься из супермаркета в те дни, когда работаешь. Это может быть опасно. Теперь я буду встречать тебя.

После выходных Аня шла на работу почти как на каторгу. Она подозревала, что девочки с работы не успокоятся, пока не выпытают у неё подробности личной жизни, и не ошиблась.

До сих пор Аня была единственной представительницей коллектива, личная жизнь которой не обсуждалась в кулуарах.

Даже уборщица тётя Маша, которой исполнилось шестьдесят восемь лет, порой рассказывала что-нибудь о своём муже. Никто не знал наверняка, как его зовут, поскольку тётя Маша всегда называла его просто и ласково: «алкаш-то мой».

Личная жизнь Лизы, самой красивой девушки коллектива, как раз той, которая пыталась флиртовать с Дмитрием, вообще напоминала латиноамериканский сериал с элементами психоанализа.

Лизу постоянно встречали с работы кавалеры на крутых машинах. Кавалеры часто менялись, а иногда чередовались. Лизе постоянно кто-то звонил, а сама она каждый день рассказывла по телефону какой-то подруге о перипетиях и страстях, преследующих бедную Лизу буквально по пятам.

И только личная жизнь Ани никогда никого не интересовала. Это и неудивительно: как может интересовать то, чего нет?

…Стоило только девушке появиться на работе, как все, кто был на данный момент в магазине, начали бросать на неё заинтересованные, оценивающие и многозначительные взгляды.

Ведь как устроены некоторые из людей? Покуда ближний страдает и находится ниже в любой системе градации, окружающие его жалеют, сочувствуют ему. Ну или делают вид, что жалеют и сочувствуют.

А как только этот человек поднимает голову и расправляет плечи, он начинает вызывать у тех же людей, которые его жалели, зависть и неприязнь.

– Ань, ну ты про своего мажора-то расскажешь или так и будешь тихариться? – не выдержав, Лиза задала свой вопрос в лоб, когда они с Аней пили чай.

Аня подозревала, что Лиза потому и пошла пить чай с ней, чего раньше никогда не случалось. До сих пор Лизе было совсем не интересно общаться с Аней.

– Каком мажоре? – Аня, хоть и была готова к вопросам, а точнее, к допросам, чуть не поперхнулась чаем.

Она прекрасно знала: всё, что Лизе удастся узнать от неё, будет тут же обнародовано и растиражировано.

– Да ладно, не разыгрывай святую простоту, – отмахнулась Лиза. – Меня не проведёшь, у меня глаз намётанный! Я сразу поняла, что парень твой непростой. Наверняка вы тачку просто оставили где-то, а сами якобы пешком пришли в магазин позавчера вечером. Да? Так ведь и сделали?

«Была не была! – решилась Аня. – Всё равно Дима через две недели уйдёт к себе».

Можно врать и не оглядываться. Никто не сможет уличить её во лжи.

– Это Дима, он из Питера. Мы в сети познакомились, долго общались, а потом решили встретиться, вот он и приехал.

– И как? Всё у вас уже случилось? – липкого любопытства в глазах Лизы было столько, что Ане казалось, будто весь воздух вокруг стал липким.

– Было, но подробности рассказывать я не стану, – быстро ответила она.

– И как он? Хорош? – не отставала Лиза.

Аня покраснела до корней волос. Она готова была сквозь землю провалиться.

– Да.

– А тачка у него какая?

– Эээм… – Аня напрягла память и фантазию одновременно, всерьёз опасаясь, что скоро перегорит от напряжения.

Сочинительство – явно не её конёк.

– Такая чёрная… Мерс, вроде.

– Гелик?! – Лиза даже на стол навалилась, заглядывая в лицо Ани.

– Да, – кивнула несчастная Аня, стараясь не думать о том, чего сейчас больше в глазах Лизы.

Уж точно не радости за Аню…

* * *

Ане было очень стыдно за всё, что пришлось сочинить, потому Диме она не обмолвилась даже словом о том, как стала на работе главной героиней сплетен и домыслов.

Алымов слово сдержал: встречал Аню с работы по вечерам, и теперь они каждый вечер гуляли. А в следующие выходные Ани молодые люди отправились в Москву и были там целых два дня.

Пришлось переночевать в хостеле. Аня боялась, как бы Дима не выдал себя, но в столице всё обошлось.

Проблема возникла уже тогда, когда ребята вернулись в Тверь и шли пешком с последней электрички. Решили срезать путь дворами, и вскоре дорогу им преградили три тёмные фигуры.

Аня не знала, существовала ли гопота в конце девятнадцатого века, но вот со времён незабвенного булгаковского Шарикова мало что изменилось. Эволюции явно не произошло.

Правда, вместо задорного: «Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку», прозвучало чуть хриплое: «Курить есть?»

Пока Аня лихорадочно соображала, что бы такое сказать и как убедить этих троих уйти с дороги, Дмитрий всё понял. Один из парней полез рукой в карман, а потом вдруг что-то произошло.

Девушка даже понять не успела, почему все трое вопрошающих покатились кубарем по земле один за другим. Дмитрий крепко схватил Аню за руку, и через пару секунд они бежали что было сил.

На остановке увидели припозднившийся автобус, и отдышаться удалось только в его салоне.

– Как ты так смог, Дима? Троих? – с восторгом глядя на Дмитрия, спросила Аня.

– Я же говорил, что боксирую немного, – смущённо махнул рукой Алымов.

– Вот это да, – выдохнула девушка. – Супер!

– Супер?

– Да! Ты супер, Дима! Просто космос.

Казалось, Дмитрий был не только смущён, но и по-настоящему польщён. Как и многие мужчины, он был не лишён тщеславия, а восхищение дамы очень вдохновляло его.

Видимо поэтому, как только за ними закрылись двери Аниной однушки, он попросил:

– Аннушка, пожалуйста, скажи ещё раз, что я… супер и космос?

– Ты супер, Дима, – с готовностью подтвердила девушка. Глаза её сверкали, а сама она в этот момент очень похорошела. – Просто космос! Мой герой!

Если бы Ане раньше кто-то сказал, она бы ни в коем случае не поверила, что сама проявит инициативу в отношениях с мужчиной. Но сейчас именно она первая шагнула к Дмитрию и обняла его за шею. А он будто только этого и ждал.

* * *

Две недели спустя

Чтобы наверняка не опоздать и появиться в назначенном месте ровно в полдень, Аня и Дмитрий выехали из Твери ранним утром, на первой электричке.

– Дима, монеты, перстень и часы я сложила в сюртук, в потайной карман, и зашила, – в сотый раз деловито повторила Аня.

– Да, Аннушка, хорошо, я понял, – тоже в сотый раз терпеливо ответил Дмитрий.

Они избегали смотреть в глаза друг другу и говорили о разных бытовых мелочах. Прошедшая ночь, как все остальные ночи минувших двух недель, осталась только в памяти. Всё это стало прошлым. Впереди теперь только разлука.

Расставание навсегда.

Аня изо всех сил старалась пока не думать об этом. Главной задачей сейчас было не расплакаться при Диме. Девушка уговаривала себя, всячески убеждала, обещая самой себе, что у неё будет много времени для слёз. Очень много…

Зная себя и свой характер, Аня была твёрдо уверена в том, что никогда не сможет забыть Диму и время, проведённое с ним. Хоть бы она оказалась беременной! Как бы ей хотелось этого!

Такого, как Дима, она всё равно никогда больше не встретит, а другого ей не хочется. Не нужен ей другой после её Димы.

Алымов был спокоен, невозмутим, а сама Аня никогда не решилась бы спросить, будет ли он скучать, жалко ли ему расставаться с ней.

Потом, позже, нужно ещё будет придумать, как именно она преподнесёт родителям причину исчезновения Дмитрия. К «жениху Ани» все успели привыкнуть, даже брат девушки и племянники.

Ни у кого Алымов не вызывал негативных эмоций, исключительно позитивные. Кандидатура «жениха» была полностью одобрена родственниками «невесты».

К счастью, на даче в это утро никого не было, потому никто не задавал неудобных вопросов и ничему не удивлялся. Молодые люди позавтракали, ещё раз проверили все вещи Дмитрия и отправились в путь.

О том, что Аня проводит Диму и оставит его одного у пролеска, они договорились заранее. Оставаться до конца рядом с Алымовым было опасно, поскольку никто наверняка не знал, как происходит перемещение.

В одиннадцать пятьдесят Дмитрий крепко прижал Аню к себе. Они долго целовались и всё никак не могли отпустить друг друга. Первая опомнилась Аня, начала высвобождаться из объятий Димы.

– Беги, – с отчаянием и с сожалением прошептал он. – Беги как можно быстрее, постарайся уйти подальше. Прощай!

Аня рванула в сторону дачного кооператива, обернулась только от ворот. Ей показалось, что она увидела какую-то вспышку неподалёку от леса.

Всё же девушка не выдержала и в половине первого вернулась к пролеску. Там было тихо и пустынно, абсолютно ничто не напоминало о случившемся полчаса назад. Дима исчез без следа.

Оставаться на даче в одиночестве Аня не хотела и не могла – слишком много воспоминаний было связано с этим местом. Вряд ли она вообще сможет в ближайшее время приезжать сюда, – очень уж больно.

Вернувшись домой, Аня решила занять себя и начала делать уборку. Особое внимание уделяла вещам, которыми Дима пользовался в современном мире. Аккуратно разобрала и сложила всю одежду, убрала в шкаф бритвенный станок, дезодорант, гель для бритья и мужской шампунь-гель.

Потом села и задумалась. Дмитрий переодевался в свою прежнюю одежду на даче, а то, что он снял, – джинсы, футболку и кроссовки, – Аня привезла с собой.

Исчезли спортивный костюм, поясная сумка и резиновые тапки, в которых Дима ходил дома. Видимо, он решил забрать это всё с собой на память. Довольно странный выбор, но самое удивительное не это, а то, что Аня не заметила вещи, когда они с Димой на даче перепроверяли содержимое саквояжа.

Уборка была закончена, а потом Аня долго делала вид, что смотрит сериал. Момент, когда ночь всё же настанет, и девушка окажется одна в холодной постели, надвигался неминуемо.

У Ани было такое ощущение, словно она прожила за прошедшие четыре недели больше, чем за всю предыдущую жизнь. Неужели счастья больше никогда не будет? Конечно, не будет… Какое может быть счастье без её Димы?

Время перевалило за полночь, когда в разгар судорожных рыданий Аня всё же услышала, как в замок входной двери кто-то вставил ключ.

Сердце Ани ухнуло, казалось, в самые пятки. Девушка, не включая свет, быстро метнулась в кухню, схватила тяжёлую чугунную сковородку, доставшуюся от бабушки, и встала за шкафом.

Двери открылись, и кто-то вошёл в прихожую. Мало того, что вошёл, так ещё и свет включил. Потом раздались шаги. Надо же, странный какой воришка! Будто и не крадучись залез, а зашёл в квартиру как к себе домой.

– Аннушка, а ты где? – раздался удивлённый голос Димы.

Сковородка выпала из рук Ани и загремела по полу. Бедные соседи снизу! Хоть бы у них была установлена шумоизоляция!

Тут же в кухне вспыхнул свет, и Аня увидела Дмитрия. Ей не померещилось! Это и вправду был Дима! В том самом пропавшем спортивном костюме, с поясной сумкой и с букетом в руках.

– Дииииимаааааааа! – заверещала Аня, забыв о соседях и о шумоизоляции.

Девушка перешагнула через сковородку и повисла на шее у Алымова.

– Но как же так? Но ведь ты же… Почему?! – сквозь рыдания бормотала она.

– Аннушка, почему ты плачешь? Ведь всё хорошо! Вот, возьми цветы. Это тебе.

– Дима, но как ты вернулся? – Аня наконец-то сподобилась на составление целой фразы.

– Аннушка, а у нас суп остался?

– Господи… Ты голодный? – всплеснула руками Аня и, опять перешагнув через сковородку, кинулась к холодильнику.

Дмитрий положил букет на подоконник, поднял сковороду и убрал в ящик под плитой.

– Я переоденусь и умоюсь, Аннушка, а после обо всём расскажу.

– Хорошо, хорошо, – кивнула Аня, но как только поставила кастрюлю на плиту и включила конфорку, тут же пошла следом за Дмитрием.

Она уже несколько раз тайком ущипнула себя за руку и за ногу, опасаясь, что спит. Но Дима не исчез.

– Аннушка, а где шорты и футболка?

– В шкафу… Я сейчас, сейчас, – суетилась девушка. – И вазу надо найти.

Ваза, которую Аня доставала дважды в год, – в день рождения и восьмого марта, – обнаружилась в самой глубине шкафа с посудой. В этой вазе обычно красовались цветы, подаренные родителями, братом и племянниками.

Дмитрий с жадностью съел первую порцию супа, а вторую – уже медленнее, но тоже всю. И только за чаем начал отвечать на вопросы Ани.

– Как только ты скрылась за деревьями, я побежал очень быстро, правда, в другую сторону. К счастью, я ориентируюсь в тех местах, потому не заблудился и вышел к станции.

– Но зачем, Дима?

– Потому что я и не собирался возвращаться назад. Что мне там делать? У меня не осталось там ни одной родной души. Ничего и никого. А здесь ты. И ещё… вдруг ты носишь под сердцем нашего ребёнка? Как я мог уйти и оставить тебя, Аннушка? Кто я после этого? К тому же, Вячеслав Макарович сказал, что мои следы затерялись, обо мне ничего не известно. Помнишь? Значит, в своём времени я так и не появился.

– Но почему ты мне просто не сказал, что хочешь остаться, Дима? – снова заплакала Аня.

Щёки Алымова вспыхнули, он опустил глаза.

– Дима? – настойчиво повторила девушка.

– А вдруг ты не хотела, чтобы я остался? Или сомневалась? А сейчас уже поздно что-либо менять, второго шанса вернуться у меня не будет. Я знаю, что ты не сможешь оставить меня, не бросишь, твоё доброе сердце не позволит тебе.

– Боже мой… – всхлипнула Аня. – Как ты мог подумать, будто я не хочу, чтобы ты остался? Мне кажется, меня самой не стало, когда ты ушёл!

Дмитрий несколько секунд молча смотрел на Анну, а потом опустился перед ней на колени и поцеловал её руку.

– Дима, да ты что? Встань немедленно! – испугалась девушка и вскочила.

– Я завтра же буду просить у твоих матушки и батюшки твоей руки. Надеюсь, они благословят нас, – тихо сказал Дмитрий, когда они стояли лицом к лицу.

– Благословят, конечно! – заверила Аня. – А где ты был целый день, Дима?

– Я решил, что должен замкнуть круг и завершить начатое. Я же собирался ехать в Москву, когда переместился, вот и поехал. Но сначала приехал сюда и переоделся. У меня ведь есть ключи.

– Точно, я и забыла про этот комплект ключей! А ты… так и ходил в костюме и в тапочках?

– Да. Свои вещи сложил в саквояж, накидал туда камней и утопил саквояж в речке, в пустынном месте. Бумаги и ценности спрятал здесь, у тебя дома.

– У нас дома, Дима! Теперь это твой единственный дом.

– Да, Аннушка! Спасибо тебе. Я взял… как же? Карточку! Ту, которую ты мне дала, и мне на неё… платят жалование. И ключи. Потом быстро ушёл, пока ты не вернулась, и уехал в Москву. Я должен был это сделать. Мне предстоит провести жизнь здесь, и я не смогу всегда ходить за руку с тобой. Какой же из меня глава семейства, если я как ребёнок?

– И как в Москве? – Аня обняла Дмитрия за шею и прижалась к его груди.

– Всё прекрасно. Шумно, многолюдно и суетливо. Все спешат.

– Я горжусь тобой! Ты настоящий молодец!

– Супер?

– И космос! А потом, здесь? Как добрался? Без приключений?

– Мне навстречу попались какие-то юноши, четверо. Один из них сказал: «Зацените, какой веник чел своей крашихе тащит! Она точно даст!» И они начали смеяться. Я решил, что не стану учить их манерам. Пусть это беспокоит их родителей.

– Вот и правильно! Ещё не хватало с глупыми малолетками связываться!

– А что значит «крашиха»? Это не оскорбительно для тебя? – хмуро спросил Алымов.

– Сейчас найдём через поисковик. Так… Это предмет обожания.

– Тогда всё верно! – просиял Дмитрий.

* * *

– Дима, а как же нам быть с документами? – Аня прижала пальцы к вискам, мучительно соображая. – К сожалению, твои документы не годятся. А без паспорта никак нельзя.

Алымову, казалось, было уже всё равно. Удостоверившись в главном, – в том, что его Аннушка рада ему и любит его, – он расслабился и теперь клевал носом, сидя за столом.

– Дима, ты устал, – Аня погладила Дмитрия по ставшим за месяц ещё более длинными тёмным волосам. – Давай я провожу тебя до дивана.

– Да я и сам могу дойти, – мечтательно и сонно улыбнулся Алымов. – Но хочу, чтобы ты проводила меня и уложила спать, Аннушка.

Едва голова Дмитрия коснулась подушки, он начал засыпать. Аня выключила верхний свет, зажгла ночник и присела на край разобранного дивана.

– Дима, – прошептала она. – Придётся нам всё рассказать моему брату. Я понятия не имею, что делать с документами, а Егор наверняка сможет что-нибудь придумать. И он единственный, на кого я могу положиться, доверить ему нашу тайну. Брат точно не выдаст нас.

– Хорошо; если ты считаешь, что нужно рассказать, значит, нужно, – почти сквозь сон пробормотал Дмитрий.

Однако через минуту глаза его распахнулись, он сел и огляделся.

– А где маленькая сумка, с которой я ездил?

– В кухне на подоконнике осталась, – удивилась Аня.

Дмитрий выбрался из постели и босиком пошёл в кухню. Аня терялась в догадках, но не очень долго, поскольку Алымов почти тут же вернулся с маленькой красной бархатной коробочкой в руках.

Кольцо с прозрачным голубым камнем оказалось немного великовато на безымянный палец Анны, и потому было теперь надето на средний.

– Аннушка, ты станешь моей женой? Прости, что всё происходит настолько буднично и поспешно.

– Всё замечательно, Дима! Это такое счастье – ты сделал мне предложение! Конечно, я стану твоей женой!

– Навеки моей, Аннушка!

– Навеки, Дима!

* * *

Труднее всего пришлось Егору, который не хотел верить в рассказы сестры и всячески оттягивал наступление момента истины. Раз десять проверив документы Дмитрия, мужчина тяжело, протяжно вздохнул и морально капитулировал.

– Егор, только никому. Вообще никому, – в сотый раз напомнила Аня.

– Могла и не предупреждать. Я же поклялся никому не рассказывать. Да и вообще, я что, похож на камикадзе? Сама посуди, кто мне поверит? И где я окажусь, если начну настаивать на своём?

– Егорушка, не обижайся! – мягко увещевала брата Аня. – Я так… просто напомнила. Для собственного спокойствия.

Егор долго изучал документы Алымова, качал головой и разводил руками.

Затем ему пришлось разыскать одного из друзей детства, а за услуги ушла одна из монет Дмитрия. Остальные монеты удалось сбыть через цепочку посредников, остался только перстень, на сохранении которого особо настаивала Анна.

Дима и Аня поженились в декабре, а в апреле у супругов Алымовых родился сын, которого назвали Григорием в честь прадеда со стороны отца.

Дмитрий очень дружен с шурином. Иногда под настроение они с Егором пропускают «по маленькой», и Егор просит зятя рассказать «что-нибудь из старины».

Не так давно Дмитрий поступил в университет, чтобы заочно учиться специальности «химическая технология».

В конце весны супруги Алымовы купили участок под строительство недалеко от деревни Завидово. Талантливый Дмитрий сам спроектировал дом с садом, террасой и гамаком.

Вот это приворот!

Глава первая

Полина и Настя вышли на крыльцо одного из университетских корпусов, когда на улице уже стемнело, – засиделись в лаборатории. Декабрьский вечер встретил девушек лёгким морозцем и небольшим снегопадом.

Третьекурсников наконец-то отпустили на зимние каникулы, которые в их университете начинались так же, как у школьников, – в конце декабря.

– Эх, Новый год скоро! – потянувшись и запрокинув голову, воскликнула Настя. – Веселье, чудеса!

– Ну да, – кивнула Полина.

Конечно, Полина, как и большинство людей, была в восторге от новогодней атмосферы, но постепенно приходила к выводу, что воспринимать "волшебный" праздник надо лишь ради самого праздника, а чудес ждать не следует, ибо их всё равно не будет.

Она как обычно просто уедет за город с родителями, на дачу, и встретит Новый год там. Раньше, в детстве, когда приезжали двоюродные братья и сёстры, – ровесники Полины, – празднование проходило весело и увлекательно.

Теперь, когда Полине, как и большинству её двоюродных братьев и сестёр, слегка перевалило за двадцать, у каждого была своя жизнь, свои компании, своё веселье. Кто-то уже замуж вышел. Кто-то состоял в отношениях. Кто-то перебрался в другой город.

И только Полина по-прежнему встречала Новый год со старшим поколением и с племянниками, которых теперь неизменно "подкидывала" родителям на праздники старшая сестра Полины, тридцатидвухлетняя Юля.

– А ты что такая кислая? – бойкая Настя толкнула подругу локтем в бок. – Сессию сдала лучше всех на потоке, впрочем, как обычно, а на каникулы идёшь с таким лицом, будто у тебя впереди не каникулы, а пересдача на пересдаче. Неужели не рада?

Чёрные глаза Насти весело блестели, и Полина тоже невольно улыбнулась.

– Рада, конечно, – она начала спускаться с крыльца, и Настя тут же припустила следом.

Девушки прошли по тропинке через университетский двор, вышли за ворота и повернули к остановке. Они жили в одном микрорайоне и когда-то учились в одном классе. Дружили с первого класса, хотя были абсолютно разными и внешне, и по темпераменту.

Невысокая пухленькая темноглазая брюнетка Настя была почти на голову ниже долговязой и тощей светловолосой, голубоглазой Полины.

В детстве их дразнили "Ох" и "Ах" – по аналогии со старым мультфильмом. Настя всегда имела активную жизненную позицию и выступала за любой кипиш, кроме голодовки; была закоренелым оптимистом, что твой "Ах".

Полина ничем, кроме учёбы, не интересовалась, а всё свободное время коротала за чтением книг или просмотром сериалов, не покидая зону комфорта. Ну вылитый "Ох"!

В юности Настя довольно рано начала активно взаимодействовать с представителями противоположного пола, пока мечтательная Полина грезила о большом и светлом чувстве, понятное дело, единственном на всю долгую жизнь.

У Насти и сейчас не было отбоя от кавалеров. Буквально накануне сессии она рассталась с последним из них (на данный момент последним), потому и ездила пока на общественном транспорте, составляя компанию скучной подруге.

Девушки вот уже десять минут торчали на остановке в ожидании заплутавшего где-то автобуса, когда проехавший было мимо серебристый "Солярис" притормозил и начал сдавать назад.

Настя и Полина даже не приняли эти перемещения на свой счёт, как вдруг автомобиль остановился прямёхонько около них, дверца у пассажирского сиденья приоткрылась и оттуда, перегнувшись с водительского места, выглянул их бывший одноклассник, Славка Полуянов.

– Быстро дунули сюда! – скомандовал он резко, потому что на горизонте, подсвечивая оранжевой бегущей строкой, появился автобус, и занимать место у остановки было нельзя.

Сообразительная Настя, схватив Полину за руку, рванула к машине, открыла для подруги двери у заднего сиденья, а сама устроилась рядом с водителем. Через несколько секунд они уже ехали по вечернему городу.

Славка убавил звук автомагнитолы почти до минимума, быстро посмотрел на Настю, подмигнул в зеркале Полине и опять приказал:

– Ну, рассказывайте, что да как?

Настю долго уговаривать не пришлось, и она тут же выложила Полуянову всё и о себе, и о Полине.

– А ты как сам? – поинтересовалась, наконец, она.

– После девятого класса три года учился в колледже, потом отслужил. Этим летом демобилизовался, работаю автомехаником. Подумываю на заочку поступать, но точно ещё не определился.

– Женат? – без обиняков спросила Настя.

– Я что, на дурака похож? – рассмеявшись, Славка тряхнул пепельно-русой чёлкой и стрельнул в Настю взглядом больших синих глаз.

Что и говорить, Славка всегда был самым симпатичным парнем в их классе, и многие девчонки вздыхали по нему. В том числе, Полина, которая была влюблена в него вплоть до окончания девятого класса. Потом Славка ушёл из школы, а Полина осталась.

Всякая уважающая себя романтическая героиня должна быть безответно влюблена, и Полина была влюблена в Славку. Абсолютно безответно. Он никогда… Ни разу за девять лет не выделил её из толпы одноклассниц.

– Что думаете в праздники делать? – спросил вдруг Славка и опять весело посмотрел на Настю.

Полина почувствовала себя лишней и тоскливо уставилась в окно. Кто как, а она в праздники точно не собирается наблюдать за развитием романа между Настей и Славкой Полуяновым.

– Планов особых нет, – тут же приняла подачу сообразительная Настя. – Я как раз с парнем рассталась, потому буду праздновать дома, с родственниками.

От Полины ответа никто и не ждал, потому что Славка тут же "отбил" обратно Насте:

– Зачем так скучно, слушай? Меня тут в одну весёлую, но вполне приличную компанию пригласили. Давайте со мной?

– А что, так можно? – кокетливо спросила Настя.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Славка.

– Ну раз ты приглашаешь, мы согласны.

Полина, выпрямившись, приготовилась всё же открыть рот и возмутиться, однако Настя опять оставила её без шансов:

– У Польки можно даже не спрашивать, у неё никогда никаких планов нет. Так что она тоже согласна.

– Ну вот и ладненько, – удовлетворённо кивнул Славка. – Сейчас вкратце раскидаю вам, что и как…

– У меня есть планы на праздник! Другие, – собравшись с силами, Полина смогла-таки произнести это.

Она была очень возмущена, даже её обычно бледное и анемичное лицо порозовело, а глаза заблестели. Полина многое могла понять и простить, но столь явное пренебрежение задело даже её.

– Ты мне сегодня днём говорила, что будешь праздновать на даче с родителями, племянниками, тётушками и дядюшками, – обернувшись, Настя сузила глаза. – Что с тех пор могло измениться?

– Ничего не изменилось, – иногда Полина могла быть очень упрямой, просто не все об этом догадывались. Точнее, и не пытались догадаться. – Я ведь уже пообещала родным.

– Как пообещала, так и разобещаешь, – беззаботно пожала плечами Настя. – Неужели твои родные настолько рады, что ты, разменяв третий десяток, продолжаешь все праздники проводить в компании с ними?

Конечно, Настя была права, и родители всё чаще намекали Полине на то, что она засиделась дома. Точнее, они уже перешли от намёков к прямым заявлениям. Такими темпами на семейных праздниках скоро начнут появляться неженатые или разведённые "друзья дальних родственников" или "дальние родственники друзей".

Однако сдаваться и признавать правоту подруги Полине не хотелось. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в разговор не вмешался Славка.

Он второй раз за время поездки посмотрел на Полину в зеркало и с энтузиазмом предложил:

– А давай мы с Настей сейчас зайдём к вам домой и поговорим с твоими родителями? Попросим, чтобы тебя отпустили?

– Точно, так и сделаем! – подхватила Настя.

Представив, как искренне и явно обрадуются родители, Полина мысленно содрогнулась.

– Может, вы и правы, – изобразив напряжённый мыслительный процесс, она сдвинула брови. – Надо же когда-то нарушить традицию, чтобы не застаиваться на месте.

– Ну, а я о чём? – обрадовалась Настя. – Конечно, мы правы!

– Так вот, – улыбнулся Слава. – На праздник соберёмся за городом, в частном доме. Это не дача, а дом, в котором живут круглый год. Принадлежит отцу девушки моего друга. Правда, батя Ани там живёт постоянно, но он мировой дядька и совсем не старый ещё. Вроде, сорок два года ему. Там история такая, но это между нами… В общем, родители Аньки развелись лет пять назад, мать нашла себе молодого, а отец препятствовать не стал. Анька осталась с отцом, потому что не хотела с отчимом под одной крышей жить. Маманя ещё на раздел имущества подала, хату разменяли. А два года назад мать Аньки по пьяни трагически погибла во время пожара на какой-то турбазе. Муженёк её, тот что молодой и расторопный, всё имущество к рукам прибрал, подсуетился. Андрей Сергеевич, отец Аньки, как только дочери восемнадцать исполнилось, оставил ей однушку, ту, что после развода осталась, а сам переехал в старый дедов дом. И вот потихоньку до ума доводит его. Вот такая предыстория. Заговорил я вас? Это чтобы вы понимали – не вру насчёт приличного места. Мы там по осени дважды собирались, всё просто супер, отвечаю! Будут Аня с Владом, моим другом и её парнем; я, вы, ещё одна пара и ещё двое парней и две девушки. Андрей Сергеевич постоянно своими делами занят, не мешает, с нравоучениями не лезет, не контролирует. Так что всё будет по высшему разряду!