Текст книги "Таинственная Полинезия"

Автор книги: Милослав Стингл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

От берегов Перу до атоллов Туамоту

После своего удачного плавания от берегов Перу к атоллам Туамоту и после выхода книги «Экспедиция „Кон-Тики“» и написания научного труда «Американские индейцы в Тихом океане» Тур Хейердал не перестал развивать свои взгляды. Старался еще углубить свою теорию, обогатить ее новыми доказательствами.

Само плавание Хейердала из Перу на один из атоллов Туамоту доказало лишь то, что на таком плоту с парусом, какой построил норвежский путешественник, действительно можно продрейфовать через океан. "Дрейфом" мы называем такое плавание, когда плот вместе со своим экипажем свободно уносится морскими течениями и ветрами, а люди или не знают цели, или ее могут направлять к ней свое "судно".

Однако возможность успешного дрейфа из одного пункта и другой еще не означает, что из пункта отплытия в этот другой пункт перекочевали население и культура. Лучшим подтверждением тому может послужить пример самого Тура Хейердала. Во время одного из своих последних плаваний он, например, на папирусном плоту "Ра" сумел переплыть из Африки на карибский остров Барбадос[151]151
   Барбадос – остров в Вест-Индии, с 1966 г.– независимое государство; площадь – 430 кв. км; численность населения – 252,5 тыс. человек (1986 г.), в основном негры и мулаты, говорящие на местном диалекте английского языка; столица – Бриджтаун; до открытия Америки Колумбом остров был населен карибами.


[Закрыть]. А ведь никто не предполагает, будто коренное население Антил[152]152
   Имеются в виду Антильские острова.


[Закрыть] – карибские индейцы – родом с Черного континента, а конкретнее – из Египта.

К тому же некоторые оппоненты Хейердала имеют возражения и против самого плота "Кон– Тики", считая, что своей конструкцией он несколько отличается от плотов древних индейцев. Вполне обоснованные возражения касаются и снаряжения плота. Например, один из крупнейших знатоков прошлого Полинезии, американский профессор Роберт К. Саггс, замечает: "Перуанские индейцы не имели консервов, аппаратуры для переработки морской воды в питьевую, радио, карт, навигационных приборов". И добавляет: "Все это было у экипажа "Кон-Тики", и нужно сказать, что без этого их плавание быстро закончилось бы трагедией. А ведь когда плот наскочил на риф у острова Рароиа, на борту еще оставались тысяча пятьсот банок с консервами".

Возражения, которые выдвигает против теории и даже против самой экспедиции Хейердала один из крупнейших знатоков прошлого Океании, характерны для реакции на них почти всей научной общественности. Причем против воззрений Хейердала единодушно выступили не только знатоки полинезийской истории и культуры, которые ранее на основе неопровержимых данных археологии, антропологии, этнографии, лингвистики и других наук в качестве прародины жителей "треугольника" определили Юго-Восточную Азию, установили их принадлежность к монголоидам, указали на их бесспорное языковое родство с так называемой австронезийской языковой семьей[153]153
   Австронезийская семья языков – третья по численности носителей языковая семья мира (австронезийскоязычное население составляет 5% всего населения земного шара); распространена в Индонезии, Малайзии, на Филиппинах, Мадагаскаре, в Океании и некоторых других районах. Согласно одной из последних классификаций, австронезийские языки делятся иа три основные группы: западную, центральную и восточную. Восточноавстронезийская группа ограничена пределами одного океанийского региона и поэтому называется также океанийской. Однако в Океании (на Марианских островах, островах Палау и Яп) представлена также и западноавстронезийская группа.


[Закрыть] и, главное, множеством археологических находок подтвердили путь, проделанный будущими полинезийцами из Азии в Тихий океан. Как ни странно, с не меньшим единодушием противостоят Хейердалу и ученые, исследующие древнеамериканскую культуру и историю, хотя можно было бы предполагать, что именно они, так сказать, «из любви к своим доколумбовым американцам» должны быть счастливы, что именно их «подопечные» сумели заселить и цивилизовать еще и острова огромного океана, лежащие далеко на запад от американских берегов, и таким образом стать отцами еще одной великой культуры.

Американисты – знатоки культуры и истории индейцев Нового Света – отвергли как бездоказательные в первую очередь все "аргументы" Хейердала, которые он почерпнул из их собственной "древнеамериканской" кухни. Прежде всего они вновь обратились к плоту, построенному, как считалось, по древнеперуанским образцам. Специалисты указали, что не сохранилось ни единого чертежа точно такого плота (тут важно обратить внимание на слово "точно"), который относился бы ко временам доколумбовой Южной Америки и ее тихоокеанского побережья (нынешним Перу, Эквадору, Колумбии, Чили).

Возражения специалистов вызывает и само плавание. По мысли Хейердала, оно должно было доказать, что, дрейфуя на плоту, можно попасть из Америки в Океанию и, напротив, нельзя дрейфовать из Океании в Америку хотя бы уже потому, что ветры и морские течения в области Тихого океана имеют направление преимущественно с востока па запад, то есть из Америки в Океанию.

Ключевой тезис Хейердала опроверг другой великолепный мастер океанского дрейфа, француз Эрик де Бишоп, который менее чем через десять лет после Хейердала отчалил с Таити, то есть из Океании, и причалил вблизи берегов Америки, на чилийском острове Хуан-Фернандес[154]154
   Хуан-Фернандес – острова в восточной части Тихого океана; площадь – 179 кв. км; численность населения – 516 человек (1982 г.); входят в состав Чили.


[Закрыть]. Из Полинезии в Америку переплывал на плоту – даже дважды – и чех, сын сугубо сухопутного народа, Эдуард Ингриш, по профессии отнюдь не моряк, а композитор.

То, что дрейфовать через Тихий океан можно и в обратном направлении, доказывает и ряд китайских и в особенности японских джонок, которых море, вопреки воле рыбаков, иной раз относило от берегов Азии до самой Америки или до островов Океании. Только между Аляской и устьем американской реки Колумбии было зарегистрировано шесть таких многотысячекилометровых недобровольных путешествий джонок через весь Тихий океан.

Однако вернемся к вопросу об американском происхождении полинезийцев. Что, как не язык, более всего свидетельствует о происхождении народа? По Хейердалу, взаимное родство полинезийских и малайских (индонезийских) языков весьма незначительно и неотчетливо. Но истина прямо противоположна. Еще Гумбольдт[155]155
   Имеется в виду не выдающийся немецкий географ и естествоиспытатель Александр Гумбольдт (1769-1859), а его брат Вильгельм Гумбольдт (1767-1835) – крупный филолог и лингвист, занимавшийся языками Юго-Восточной Азии и Океании. Вильгельм Гумбольдт был известен также своими гуманистическими взглядами.


[Закрыть] за сто лет до плавания «Кон-Тики» предполагал, что существует единая языковая семья, к которой относятся как полинезийские, так и малайские языки.

Ныне в существовании такой общей языковой группы (теперь она получила наименование "австронезийская") вообще уже никто, кроме, пожалуй, автора "Кон-Тики", не сомневается. Бесспорное взаимное родство отдельных языков этой группы было доказано в десятках научных работ – например, в трудах американского ученого Айсидора Дайена или немецкого ученого Отто Демпвольфа.

И наоборот, между индейскими и полинезийскими языками с большим трудом можно отыскать хотя бы случайные совпадения – какие-нибудь несколько слов, близких по звучанию и смыслу. Но такие совпадения значат не более, чем упомянутые выше два одинаковых местных названия в Полинезии и Белуджистане.

Знатоки древней Америки внимательнее присмотрелись и к датировке предполагаемого заселения Полинезии. В качестве наиболее ранней возможной даты появления на острове Пасхи "белых богов" Хейердал называет середину I тысячелетия до н. э. В книге "Экспедиция "Кон-Тики"" он пишет: "Острова Южных морей были заселены не раньше конца V – начала VI в. н. э.". Но археологические находки последних двадцати лет (например, лапитоидная керамика) неопровержимо доказали, что человек впервые пришел в тихоокеанский "треугольник" (причем на противоположную его сторону) еще в XIII в. до н. э. То есть на целые 1000 лет раньше, чем считает Хейердал. В то время в Перу еще не было ни культуры Тиауанако, ни культуры инков, которые возникли в Южной Америке спустя две тысячи лет после того, как в Океании появился первый полинезиец.

Естественно, что древнейшие перуанцы не могли три с четвертью тысячи лет назад нести в Полинезию, да к тому же на архипелаг Тонга, наиболее отдаленный от Америки, культуру, которая тогда у них самих еще не существовала. Точно так же не могли в V в. до н. э. приплыть на остров Пасхи люди, поклоняющиеся богу Виракоче, поскольку у себя, в Америке, они стали почитать этого бога значительно позже. Итак, археологические открытия и в особенности лапитоидная керамика не подтвердили ни самой важной даты, лежащей в основе теории Хейердала, ни места, где, по его мнению, люди впервые ступили на острова Полинезии.

Американисты также полностью отвергли версию о том, что величественные статуи на острове Пасхи могут служить доказательством прихода полинезийцев из Перу, где в городе Тиауанако тоже создавались подобные каменные скульптуры.

Один из крупных знатоков древней Америки, немецкий этнограф и археолог профессор Дизельхоф, находят в статуях Рапануи и Тиауанако лишь два общих признака: и те и другие сделаны из камня, и те и другие имеют большие размеры. Но этого еще слишком мало, если рассматривать такое сходство как главное свидетельство американского происхождения творцов полинезийских скульптур. В противном случае были бы правы и те давние фантазеры, которые верили в древнеегипетское происхождение полинезийской культуры. Ведь и на земле фараонов существовал обычай вытесывать каменные статуи гигантских размеров. Ученые высказывают сомнения и по поводу ряда других аргументов Хейердала, относящихся к самым различным областям науки. Так, Хейердал настаивал на "серологическом доказательстве": типы крови перуанцев и жителей восточнополинезийских островов чрезвычайно близки. Но в том, что две весьма отдаленные группы людей имеют сходную частотность типов крови, нет ничего удивительного.

Столь же несостоятельна и аргументация, опирающаяся на тот факт, что в Перу и в "треугольнике" праздновалось и летнее, и зимнее равноденствие; и древние славяне отмечали равноденствие два раза в год, а уж они-то наверняка не происходят из Перу.

Здесь следует отметить одно чрезвычайно важное обстоятельство, имеющее прямое отношение и ко взглядам Хейердала. Из того факта, что в двух различных областях – скажем, в древней Америке и Полинезии – возникают одинаковые явления, обычаи, сходные предметы материальной культуры, например одинаковым способом украшенная керамика, еще вовсе не вытекает, будто эти явления, предметы и навыки их изготовления перенесены из одной области в другую и представляют собой результат так называемой культурной миграции. Ведь вполне возможно, что они возникли в двух разных местах совершенно независимо друг от друга, вследствие одинаковых природных или социальных условий.

Так один за другим ученые, занимающиеся самыми различными науками, американисты и специалисты по Полинезии опровергли все аргументы Хейердала, всю его теорию. Но взгляды мужественного мореплавателя опровергнуты отнюдь не из-за "нелюбви" к нему или нежелания согласиться с ним, а просто потому, что данные всех наук, имеющих отношение к вопросу о происхождении полинезийцев, решительно противоречат его теории.

А поскольку речь шла о полемике, которая в истории изучения Полинезии и ее культуры не имела и, вероятно, не будет иметь аналогий, было – как уж это бывает в подобных спорах – употреблено много слишком сильных выражений и в адрес самого Хейердала, в том числе и несправедливых. Вот почему автор этой книги хотел бы от своего имени еще раз выразить восхищение беспримерным подвигом, стоявшим у колыбели упомянутой теоретической войны. Автор испытывает глубокое уважение к Хейердалу потому, что в научных кабинетах довольно часто ведутся дебаты по вопросам, на которые лучше всего ответил бы эксперимент. И как раз в этом плане у Хейердала огромные заслуги, а плавание на "Кон-Тики" – пример для подражания.

Однако результаты одного опыта – и это знает каждый ученый – как правило, проблему не решают. Так случилось и с плаванием Хейердала. Еще одна важная заслуга Хейердала состоит в том, что он своим волнующим, захватывающим экспериментом побудил к интенсивным научным разысканиям этнографов, фольклористов, лингвистов, антропологов, ботаников и других специалистов, но в первую очередь археологов, которые собрали десятки и сотни новых фактов, впрочем, однозначно подтвердивших прежние выводы ученых о прошлом Полинезии. Итак, завершая наше краткое путешествие с целью найти "х" в полинезийском уравнении, мы должны еще раз повторить: прародина полинезийцев находилась в юго-восточном Китае; о расовой точки зрения полинезийцы – монголоиды, точнее – монголоиды с примесью негроидных и кавказоидных признаков; они покинули свою первоначальную родину примерно четыре тысячелетия назад и в результате длительного странствия через Индокитай, Индонезию, Новую Гвинею и всю цепочку меланезийских островов примерно три тысячи двести лет назад добрались до границ полинезийского "треугольника", где прежде всего заселили архипелаг Тонга, а вскоре после него – Самоа.

Эта версия опирается на неоспоримые данные науки. Очень многие ученые, фантасты и обыкновенные мечтатели представляли себе прошлое "властителей Южных морей" иначе. Некоторые их взгляды достаточно было лишь констатировать. Их несостоятельность видна нынешнему читателю с первого взгляда.

Но некоторые другие воззрения – и в первую очередь столь тщательно разработанная теория Хейердала – заслуживают гораздо большего внимания и внушают доверие. Тем более что создатель и защитник этой теории своим мореплавательским искусством вызвал всеобщее восхищение. Восхищается норвежским путешественником и автор этой книги. И все же, как говорили древние римляне, "Amicus Plato, seg magis arnica veritas!" – "Платон мне друг, но истина дороже!"

Подорожная в обратном направлении

Прежде чем вернуться из древней Америки к жителям Южных морей и окончательно проститься со столь волнующим "х" в Полинезии, с загадками прошлого этой части света, решение которых многие представляют себе совсем не так, как кабинетная наука, попробуем взглянуть на интересующий нас вопрос с противоположной стороны.

Длящийся уже несколько десятков лет и вызывающий интерес самой широкой общественности жаркий спор об американском происхождении полинезийцев привел к тому, что почти никто, а в последнее время вообще никто не задавался логичным и вполне обоснованным вопросом:

– А не было ли все совсем наоборот? Не поселились ли полинезийцы в Америке?

Ведь при бесспорных мореплавательских способностях полинезийцев, умевших покрывать в Тихом океане расстояния во много тысяч километров, в равной степени можно предположить, что порой они завершали свои путешествия у берегов Америки. И если полинезийские мореплаватели сумели разглядеть в океане атолл высотой в два-три метра и площадью в несколько километров, то они уж наверняка "разглядели" бы американский континент, его побережье, тянущееся от горизонта до горизонта.

Кроме того, сами полинезийцы в своих повествованиях и родословных действительно упоминают о нескольких путешествиях, приведших их к большой земле, которой, весьма возможно, была Америка. Например, на Маркизских островах было записано повествование о морской экспедиции, предпринятой представителями племени наики, живущего в долине Паумау, на острове Хива-Оа. Парусник, носящий название "Кахуа", сначала доплыл до Нуку-Хивы, где на его палубу поднялось еще несколько человек. Потом все вместе отправились на восток. После многонедельного плавания "Кахуа" пристал к большой неведомой земле, которую маркизские мореплаватели прозвали Те-Фити. Там они провели какое-то время. Но земля эта им не понравилась, и позднее они вернулись домой, на Маркизские острова.

Скорее всего люди из племени наики пристали к побережью нынешнего Эквадора! На Раротонга (острова Кука), где была записана родословная, заставившая некоторых исследователей искать прародину полинезийцев в Индии, было зафиксировано и еще одно интересное повествование, рассказывающее о жителе этого острова по имени Мауи Марумамао, который вместе с сыном Киу доплыл до острова Пасхи, а затем в своей большой лодке продолжил путь на восток и достиг земли, где в небо вздымались скалистые горы (очевидно, Анды). В этой далекой стране Марумамао умер. Но остальные члены экспедиции под водительством его сына Киу вернулись в Полинезию.

Подобного же рода повествование было записано и на Самоа. От Мануа, островной группы этого архипелага, отчалили человек с излюбленным полинезийским именем Мауи и его старший сын Хоту. Они поплыли вдоль Таити и островов Туамоту и далеко на востоке обнаружили большую землю, над которой вздымался гребень высоких гор. С той земли Хоту и Мауи будто бы привезли на Самоа сладкий картофель – батат, называемый здесь умара.

Известный в Прлииезии явно еще до прихода "белых" сладкий картофель стоит отдельного упоминания. Дело в том, что скорее всего он действительно попал в Полинезию из Америки. (Правда, некоторые ученые полагают, что батат завезен в Океанию из Африки через Азию.) Как бы то ни было, для Хейердала сладкий картофель был главным ботаническим доказательством американского происхождения полинезийцев. Еще и потому, что и в Южной Америке батат назывался очень похожим словом – лумара. Однако это слово взято совсем не из кечуа – языка перуанских инков, которые называют батат апипу.

Откуда бы ни пришло полинезийское название сладкого картофеля, сам батат (в чем убежден и автор этой книги) попал в Океанию из Америки, причем еще в доколумбово время. Кто завез его на тихоокеанские острова – уже иной вопрос. Скорее, чем предводительствуемые бородатым Виракочей "белые боги", могли это сделать сами полинезийцы, очевидно, доплывавшие иногда и до побережья Америки.

Полинезийцы же доставили – чему склонен верить и автор этой книги – в доколумбову Америку (прежде всего на острова, лежащие к западу от ее тихоокеанского побережья) и первую кокосовую пальму, древнейшей родиной которой, как и родиной предков полинезийцев, бесспорно, была Юго-Восточная Азия.

А потому вопрос, не была ли выдана подорожная в обратном направлении – не "Америка – Полинезия", а "Полинезия – Америка", задан с полным основанием. В проблематике переселения этнических групп и перенесения культур с одного континента на другой через океаны ключевую роль играет сама техническая возможность осуществления столь дальних морских плаваний. О доколумбовых индейцах Южной Америки мы знаем (или хотя бы до сих пор так считали), что самое далекое их путешествие – с побережья континента на эквадорский архипелаг Галапагос, между тем как полинезийцы нередко совершали плавания протяженностью в многие тысячи километров. Этот бесспорный факт породил другую крайность. Возникло мнение, что все было "совсем наоборот", что подорожная была выдана "из Полинезии в Америку"...

Еще в 1834 г. доктор Д. Д. Ленг в своей изданной в Австралии книге "Происхождение и миграция полинезийцев" высказал убеждение, что все индейцы – полинезийского происхождения. Другие ученые рассуждали об "опосредствованном заселении" Америки через Полинезию. Так, например, Маролд Гледвии утверждал, будто флотилия Александра Македонского доплыла до самой Америки, причем именно через Полинезию. Один из сторонников упомянутой выше "египетской теории" происхождения "властителей рая" (профессор Г. Эллиот Смит)[156]156
   Грифтон Эллиот-Смит – один из основоположников (наряду с Уильямом Дж. Перри) концепции панегиптизма, по которой цивилизация распространилась по всей земле из одного центра – Египта.


[Закрыть] выдвигает версию, согласно которой древнеегипетские учителя полинезийской культуры не завершили путешествие в «треугольнике», а продолжили путь на восток – к берегам Америки.

Однако оставим в стороне Египет, фараонов, Александра Beликого и его Македонию, ограничимся самими полинезийцами. Как мы убедились, в древности они уже могли совершать плавания через Тихий океан в направлении, противоположном тому, о котором писал Хейердал, то есть из Полинезии в Америку. Решить эту проблему поможет лишь беспристрастное и серьезное изучение параллелей в культуре обеих этнических групп – индейцев и полинезийцев.

Первые попытки сравнения древней культуры полинезийцев с культурой доколумбовых индейцев, не делая на основе обнаруженных черт сходства слишком далеко идущих выводов, были предприняты выдающимися немецкими этнографами Ф. Гребнером[157]157
   Фриц Гребнер (1877-1934) – основатель одного из диффузионистских направлений в этнографии – школы «культурных кругов». Согласно гребнеровской концепции, каждый элемент культуры возник в каком-то одном месте и в какой-то определенный исторический момент, откуда вместе с другими элементами данного «культурного круга» распространился в различные регионы мира. Многие работы Ф. Гребнера были посвящены Австралии и Океании.


[Закрыть] и А. Крамером. Еще детальнее изучал индейско-полинезийские аналогии замечательный шведский знаток древней Америки Эрланд Норденшельд.

Такие ученые, как Гребнер или Норденшельд, не стремятся вывести из отдельных фактов всеобъемлющие заключения. Их исследования (как и работы других серьезных ученых, которые еще появятся), несомненно, прольют новый свет на проблематику индейско-полинезийских отношений. Но и они наверняка не изменят в корне ответ на вопрос о прародине и происхождении полинезийцев, который уже дан наукой.

Еще одно замечание, чтобы внести ясность в нашу позицию. "О возможности плаваний в обратном направлении" мы заговорили под конец нашего путешествия в поисках "х" отнюдь не потому, что верим в полинезийское происхождение индейцев, а с целью показать тем, кто верит в американское происхождение полинезийцев: каждое явление, каждый факт – и это касается не только интересующей нас проблемы – всегда можно рассматривать с обеих сторон.

III. ПОЛИНЕЗИЙСКАЯ КУЛЬТУРА

Могила корабля «Таи Нуи»

Море, неописуемо прекрасная Моана, подарено полинезийцам самой судьбой. Покорив океан, полинезийцы должны были искусно овладеть мореплаванием. И они добились в этом огромных успехов. Среди них появились подлинные мастера навигационного дела, которым бы вполне пристало называться покорителями Южных морей.

Навигационное мастерство – характерная черта высокой полинезийской культуры. Если по достоинству оценивать эту культуру, мы должны начать с рассказа о полинезийских средствах мореплавания, о полинезийцах-знатоках моря и их навигационном искусстве. Предки полинезийцев должны были покинуть Южный Китай, предпринять путешествие через открытое море и для этого построить суда, способные пересечь большие водные пространства. Полинезийская культура во времена ее расцвета, незадолго до появления первых европейцев, знала три вида плавательных средств: плоты, лодки с балансиром (что придавало им устойчивость в открытом море) и большие катамараны (двухкорпусные лодки), соединенные поперечными балками, перекрытыми широкой дощатой платформой-палубой.

Простейшее из этих средств мореплавания – плот – несомненно было известно полинезийцам еще на их прародине. Плавания в открытом океане, позволившие предкам полинезийцев в конце концов достичь границ их "треугольника", наверняка, предпринимались не на плотах. Сказать с полной достоверностью, как выглядели первые плоты, использовавшиеся для прибрежного плавания, мы не можем. Позднее, когда полинезийцы уже переправлялись в свой островной мир, для этой цели им служили плоты из длинных, связанных бамбуковым лыком жердей. Весьма своеобразные плоты строили обитатели расположенных неподалеку от Новой Зеландии островов Чатем. Середину бревенчатого плота они застилали связками новозеландского льна[158]158
   Новозеландский лен (Phormium lenax) – растение семейства лилейных; его листья содержат волокно, используемое для плетения.


[Закрыть].

Однако для плавания в открытом море полинезийцы плотами обычно не пользовались. Плоты служили скорее для перевозки людей и грузов по лагунам атоллов и в прибрежных водах. Сообщение о путешествии на плоту через океанские просторы мы находим только в повествовании о легендарном герое Хе Пеа Таипи с острова Хива-Оа (из группы Маркизских), который будто бы прибыл сюда с Гаваики на крытом циновками плоту. Но оно ничем не подтверждено. Плоты древних предков полинезийцев едва ли годились для дальних путешествий. И уж никак не могли они добраться на плотах до своих рассыпанных далеко в Тихом океане, в ту пору еще необитаемых островков. Тем не менее в преданиях о заселении Полинезии постоянно упоминаются плоты. Да и "Кон-Тики", эта гипотетическая реконструкция древнего судна, якобы доставившего из Перу первых колонистов Полинезии, был не чем иным, как бальсовым плотом.

Чрезвычайно примитивными сооружениями были и выдолбленные из одного ствола челны, служившие для рыбной ловли в лагунах. Порой такие примитивные суденышки были довольно длинными: жители архипелага Самоа для ловли тунца пользовались челнами длиной до 10 метров.

А жители Рапануи, где нет высоких деревьев, "плели" свои челны из морского камыша, растущего в наполненных водой кратерах потухших вулканов. Как правило, лодки из камыша имели балансиры, которые стали как бы символом полинезийского "кораблестроения". На лодках с балансирами, очевидно, и совершили полинезийцы свое морское путешествие из юго-восточного Китая.

Именно это гениальное открытие – создание лодок с балансирами – позволило сохранять устойчивость плавательных средств в открытом море и дало возможность в будущем совершать путешествия в восточные районы океана.

Что же такое балансир? Это длинный ствол какого-либо легкого дерева, лежащий на воде параллельно корпусу судна и связанный с ним перекладинами. Крепление балансира к корпусу лодки представляло для полинезийских "кораблестроителей" немалые затруднения. Чтобы балансир правильно лежал на воде, соединительные шесты надо было соответствующим образом согнуть и закрепить. На Гавайских островах, на Таити и на острове Ниуэ обходились всего двумя шестами, на Маркизских островах, как правило, использовали три шеста, на Тонгарева – четыре, на Токелау и Футуне – пять. Изредка количество соединительных шестов было еще большим.

Лодки с балансиром встречаются еще в Китае периода неолита, они были распространены от Мадагаскара до Индии. Но там большей частью применяли два балансира. Для Полинезии же характерен один балансир. Такая полинезийская лодка быстрее передвигалась по морю и обладала хорошей маневренностью.

Полинезийский плот с несложной надстройкой.

Позднее полинезийцы усовершенствовали балансиры, заменив их вторым корпусом. Обе лодки связывали единой платформой-перекрытием; столь характерная для этой части света и его культуры лодка с двумя корпусами (пахи) действительно становится вершиной полинезийского искусства кораблестроения.

Лодки полинезийцев, оснащенные большими парусами из циновок (на воде они не хуже, чем ладьи викингов), достигали к длину до 40 м, а в ширину – до 10 м. Самые крупные из них могли принять на борт до 200-300 человек. В поперечнике платформа имела около 20 м, и при транспортировке 40-70 пассажиров на ней можно было разместить и запасы продовольствия, включая живых свиней и собак. По сообщению Кука, полинезийские двухкорпусные лодки в открытом море достигали скорости в 7-9 узлов, что составляет примерно 13-17 километров в час.

На столь вместительных судах жители Полинезии уже могли предпринимать плавания в отдаленные части Тихого океана и на изолированные острова "треугольника". На такой лодке расстояние в 4 тыс. км (например, от Таити до Гавайских островов) можно было преодолеть за 21 день, если, конечно, не разыгрывалась настоящая буря. Навигационные качества полинезийских "лайнеров", как их порой называют, тем более поразительны, что кораблестроители Южных морей имели в своей распоряжении лишь хороший глазомер, умелые руки, каменные топоры да природный материал. Ведь полинезийцы строили свои "корабли" лишь из того, что давала им природа: доски и мачты – из дерева, парус – из листьев пандануса, растительного происхождения были также веревки и канаты – все делалось без единого гвоздя, без каких бы то ни было металлических инструментов. Последние из оставшихся лодок такого типа стали ныне бесценными экспонатами многих музеев.

Подобные лодки с наполненными ветром парусами видели еще первые приплывшие в Океанию европейцы. Джеймс Кук в 1774 г. в водах близ Таити заметил целую флотилию, в которой насчитал 159 (!) длинных сдвоенных лодок, их клювовидные штевни[159]159
   Штевень – конструкция в носу или корме судна, к которой прикрепляется его наружная обшивка.


[Закрыть] были богато украшены резьбой, а палубы как бы парили высоко над водой. На этих воистину «царственных» кораблях были еще и вторые палубы – площадки, на которых стояли воины с копьями, в любой момент готовые вступить в сражение с командами вражеских судов.

Особую миссию выполнял в океанских военных или колонизаторских походах пахи, несший на своем борту плавучее святилище Ваа Тии, где жрецы, как и на суше, отправляли культовые действа.

Маленькие суденышки нуждались в парусах точно так же, как и большие. Полинезийцы пользовались двумя типами парусов: треугольными, которые крепились к двум реям из мачтового дерева, и четырехугольными. Оба вида парусов плели из листьев пандануса. Чаще всего судна оснащались тремя парусными мачтами.

Несмотря на то что полинезийские суда всегда были оснащены парусами, в их снаряжении имелись и весла. Работой ручных весел командовал начальник судна, "капитан". Нет ничего удивительного, что, счастливо достигнув цели, судно, как и человек, получало имя. Часто имя давали и парусу, причем некоторые из этих имен полинезийцы произносили с придыханием и благоговением, как имена своих судов и их "капитанов". Имена имели и каменные якоря судов – как большие, тяжелые, на случай бури укреплявшиеся на носу, так и легкие, которые опускали в воду, определяя направление морских течений.

Полинезийская лодка с балансиром и веслами разной формы.

Весла, паруса, якоря, деревянные черпаки и сам пахи в глазах полинезийцев были чем-то священным, позволяющим им владычествовать над океаном. Полинезийцев с их кораблями и ладьями связывали искренняя любовь и глубокое смирение.

Чем старше корабль, чем больше он потрудился в своей жизни, чем большие расстояния успел покрыть, тем сильнее было почтение к нему, почтение, способное пережить даже "смерть" судна. В этом я убедился в Новой Зеландии, когда забрел на пустынный морской берег в Кавхиа. Сюда в 1350 г. после тысячекилометрового плавания пристал полинезийский корабль "Таи Нуи" с сотнями иммигрантов на борту – это событие имело огромное значение в истории Новой Зеландии. Здесь, на побережье Кавхиа, где "Таи Нуи" обрел свою новую родину, судна полинезийцев нашло и свое последнее пристанище. Когда ветер и непогода начали разъедать деревянный корпус, маори закопали овеянное славой судно в прибрежный песок. И вот сегодня, спустя шестьсот лет, два камня смотрят вдаль, предаваясь воспоминаниям. Их положили там, где некогда находились нос и корма судна.