Текст книги "Таинственная Полинезия"

Автор книги: Милослав Стингл

Кроме продуктов питания крестьяне добывали для себя и других членов полинезийского общества и некоторые напитки. Главным средством утоления жажды на островах Южных морей была вода. Но ее весьма широко распространенным «конкурентом» оставалось излюбленное кокосовое молоко. Особенно ценилось оно на низких островах – атоллах, где основной источник питьевой воды – атмосферные осадки. А если дожди не идут, утолить жажду можно лишь кокосовым молоком.

Изделия, изготавливаемые полинезийцами из древесины, орехов и листьев кокосовой пальмы.

В доколониальный период полинезийцы не знали алкогольных напитков. Но на некоторых островах, особенно на Самоа, изготовляли слегка пьянящий напиток, который называется здесь кава.

Полинезийская кава готовится из толченых сушеных корней местного перечного дерева (Piper methysticum). Полученный таким образом порошок смешивают с водой. Приготовление кавы и ее употребление в той части Полинезии, где этот напиток был известен, подчинялось многочисленным традиционным предписаниям. В особенности детально этот обряд был разработан на Самоа. Попробовать каву мог не каждый. Это удовольствие совершенно недоступно женщинам (и, естественно, детям). На Уполу дети (которые еще не татуированы и не обрезаны) не смели даже приближаться к сосуду, в котором готовили этот напиток.

О полинезийском напитке кава можно сказать немало хорошего и столько же плохого. К "добрым" свойствам кавы относится, как здесь утверждают, способность успокаивать, освежать, снижать чрезмерный вес и – что в жарком тропическом климате особенно важно – утолять жажду. Полинезийская народная медицина приписывает каве также и целебные свойства. Говорят, этот напиток будто бы исцеляет от широко распространенной тут после прихода европейцев гонореи.

К "дурным" свойствам кавы, особенно если напиток готовится не из сушеных, а из свежих корней перечного дерева, следует отнести его способность становиться, в сущности, слабым наркотиком.

Говорят, слабая кава безвредна для организма, однако крепкая вызывает недомогание. При этом опьянение ею совсем не похоже на то, которое ощущается от употребления алкогольных напитков. Мозг человека, выпившего большое количество крепкой кавы, начинает работать острее и точнее, словно после приема препарата, временно стимулирующего умственную деятельность, В то же время при опьянении от кавы конечности почти деревенеют, возникают желудочные расстройства, а порой и головная боль.

Кроме временного недомогания неумеренное пользование этим полинезийским "мини-наркотиком" может вызвать и длительные болезни, прежде всего хроническое воспаление глаз и кожные нарушения, внешне напоминающие также уже известную в Полинезии проказу.

О каве можно было бы говорить долго. В жизни полинезийского общества она играла совершенно особую роль. Такую же роль она сохранила и поныне. Автор этой книги, находясь в Полинезии (особенно на Самоа), неоднократно принимал участие в обряде принятия кавы. Точно так же он имел возможность участвовать в кавовых обрядах (сакау) и в Микронезии – на каролевском острове Понапе, и в Меланезии – на Фиджи, где кава носит название янггона.

То, что каве принадлежит особая роль в жизни полинезийского общества, видно из того, что этому растению и напитку, который из него готовится, а также последствиям, вызываемым неумеренным его потреблением, посвящено множество легенд и преданий. Вот что рассказывается в одном из них, записанном на архипелаге Тонга.

 
"На острове Эуа Ики некогда жили мужчина и женщина, и звали их Феванга и Фефафа. К была у них дочь по имени Каванауа. Она была прокаженной. Позвал однажды Февавга в гости вождя Лоау.
Вождь Лоау приплыл на Эуа Ики, но там в то время разразился голод. В огороде Феванги рос лишь один куст капе. Чтобы почтить гостя, хозяева выкопали этот единственный куст, разожгли печь и положили в нее корень. Так как никакого мяса у них не было, они зажарили свою прокаженную.
Вскоре угощение было готово. Блюдо вынули из печи и поставили перед гостем. Лоау поблагодарил хозяев, но к человеческому мясу не притронулся.
– Зачем вы убили свое дитя? – спросил он.
Вождь приказал похоронить Каванауа. Тело – в одном месте, а голову и внутренности – в другом. Кроме того, Лоау сказал Феванге, что на могиле взойдут два растения, за которыми надо ухаживать, а когда они созреют, пусть Феванга привезет их на его остров. Затем он простился с хозяевами и отплыл домой, на Тонгатапу.
И вот из головы девушки выросла кава, а из внутренностей – сахарный тростник. Но Феванга и Фефафа еще не знали,, что это за растения. Однажды Феванга заметил, что каву пробовала грызть крыса и настолько ослабела, что едва могла двигаться. Но потом она стала грызть сахарный тростник, и силы к ней вернулись, так что она даже сумела убежать. Крыса приходила еще несколько раз и «показывала», что каву надо заедать, сахарным тростником. Когда растения созрели, Феванга и Фефафа етх выкопали и отвезли Лоау. Вождь осмотрел дар, засмеялся и воскликнул:
– Жуйте каву, прокаженную дочь Феванги и Фефафы! Принесите тряпицу из кокосового волокна для процеживания кавы! Принесите миску! Приведите кого-нибудь, кто знает, как следует пить каву, и кого-нибудь, кто умеет прислуживать!
Так Феванга и Фефафа узнали, что это за растения. Такова история возникновения кавы. Когда ее побеги вырастают, они трескаются и сереют, как кожа прокаженного. И у тех, кто пьет слишком много кавы, кожа чешуйчатая, как у прокаженного. Это потому, что кава выросла из тела прокаженной девушки".
 

По сравнению с широко распространенным и разнообразным земледелием, включавшим возделывание различных видов полезных растений, от батата до упомянутого выше перечного дерева, разведение домашних животных на островах «треугольника» играло незначительную роль. В доколониальный период полинезийцам были знакомы всего три вида домашних животных: свинья, собака и курица. Причем о них знали не на всех архипелагах. Так, на Маркизских островах местные жители не держали собак. На Мангаиа (острова Кука), напротив, не разводили свиней. Новозеландским маори, очевидно, не были известны ни курица, ни свинья. А на острове Рапа (Ранаити) полинезийцы вообще не держали домашних животных.

Мясную пищу властителям тихоокеанских островов (столь бедных в этом отношении) заменяли продукты моря. Океан одаривал их с удивительной щедростью. Островитяне ловили рыбу и других морских животных (спрутов, каракатиц, лангустов, голотурий и т. д.).

Особенно богатым был ассортимент морских рыб. Профессор Брайан в книге "Естественная история Гавайев" сообщает, что из 600 (!) видов рыб, живущих в водах, омывающих этот архипелаг, 350 и сейчас каждый день можно увидеть на местных рынках. Так что полинезиец ежедневно мог питаться рыбой, к тому же разной.

Конечно, ловле рыб полинезиец уделял основное внимание. Островитяне добывали ее различными способами: забрасывали сети, били копьем, устраивали своего рода ловушки. Это были маленькие каменные загородки, куда во время прилива загоняли рыбу; затем загородка тщательно перекрывалась, и когда во время отлива море отступало, на дне такого  бассейна оставалось большое количество рыбы, которую можно было просто собирать руками.

Чаще всего полинезийцы ловили рыбу удочкой с крючковой снастью. Рыболовные крючки заслуживают несколько более пристального внимания, поскольку они уже с древнейших времен играли в полинезийской культуре существенную роль. Довольно скоро различные виды крючков стали сильно отличаться друг от друга. Наиболее распространен рыболовный крючок, сделанный из куска кости или черепашьего панциря. Он имеет форму латинской буквы V. Пользовались им преимущественно обитатели Восточной Полинезии (Мангаревы, Рапануи и т. д.). Другой крючок имеет форму латинской буквы V, причем одно его плечо короче другого. На более коротком плече кренилось загнутое острие. Такими крючками пользуются, например, и в наши дни на атоллах островов Кука (на Ракаханге, Тонгареве и Манихики), а также на Таити и Токелау. Есть еще один вид рыболовного крючка – так называемый "сложенный", на ровное плечо которого прикрепляли острие. Такие крючки служили для ловли тунцов бонито.

В Полинезии охота на сухопутных животных, а также "собирание" даров природы не имели сколько-нибудь заметного значения. Исключение составляли древние маори в Новой Зеландии, особенно жители Южного острова, так называемые "архаики", которые добывали пропитание охотой на страусов моа, о чем уже говорилось выше.

В богатых лесах Новой Зеландии росло много съедобных плодов и ягод (карака, хинау, тава, поро поро, пто тара и др.), дополнявших меню маори. Естественно, что их пища несколько отличалась от пищи обитателей тропической и субтропической Океании.

В преданиях маори конкретно говорится, какие из южноморских растительных культур, привезенных большой экспедицией колонистов, вынесли несравнимо более холодный климат Новой Зеландии. Это кумара (батат), таро, ухи (ямс) и, наконец, хуз (тыква).

Приготовление пищи во всей Полинезии (за исключением населенной маори Новой Зеландии) было весьма сходным. Полинезийцы, как правило, ели горячую пищу, вареную или жаренную в иму – открытом земляном очаге, своеобразной печи.

Сооружалось иму довольно просто. Сначала в земле выкапывали неглубокую яму. В нее опускали дерево, предназначенное для сожжения. Сверху помещали большие камни. Затем зажигали огонь, и постепенно горящее дерево раскаляло камни докрасна. На эти камни клали большие листья (на Гавайских островах их называют хоно хоно) и жарили различные блюда – бананы, батат, таро, в особенности плоды хлебного дерева. Некоторые растения, например таро, в сыром виде вообще несъедобны.

В полинезийской земляной печи – иму – пеклись и мясные блюда. Самой лакомой едой в Южных морях считалось (и до сих пор считается) свиное мясо. Животное свежевали, солили и клали в иму. При этом несколько раскаленных камней помещали внутрь туши, очищенной от внутренностей. Таким образом свинина пропекалась одновременно извне и изнутри. Куриное мясо обычно пекли в иму аккуратно завернутым в листья местного растения ти. Жарят в иму и рыбу. На многих архипелагах, например на Гавайских островах, сырая рыба в пищу совершенно не употребляется. В других местах, особенно на Таити, напротив, сырая рыба, выдержанная в "маринаде" из кокосового молока и различных пикантных приправ, считается большим лакомством. Рыбу также солили или вялили на солнце. Кстати, такие примитивные "рыбные консервы" всегда брали с собой команды прославленных полинезийских морских экспедиционных судов.

Земледелие, рыболовство и ловля морских животных, а в Новой Зеландии охота на бегающих птиц и собирание лесных плодов в целом давали жителям полинезийских островов достаточное пропитание. Результаты труда этих людей – земледельцев, рыбаков и охотников, и прежде всего сельскохозяйственная продукция, были основой, решающим условием дальнейшего развития полинезийского общества, развития духовной и материальной культуры обитателей островов Южных морей.

Развитое сельское хозяйство давало возможность полинезийцам все более и более посвящать себя деятельности, не связанной с поисками средств пропитания. Постепенно у них возникало четкое разделение труда, способствующее и вычленению художественного ремесла. Подобного рода свидетельства материальной культуры мы обнаруживаем в экспозициях многих музеев, что позволило изделиям полинезийских ремесленников приобрести широкую известность.

Поразительно, но к приходу "белых" полинезийцы не знали металлов и, следовательно, искусства их обработки. Точнее, они утратили навыки, некогда приобретенные на их азиатской прародине. Оказавшись в Океании, где никакой руды не было, они заменили металл материалами, которые можно было найти на островах: камнем, костью, деревом, скорлупой кокосового ореха и панцирем черепахи. Некоторые древнейшие предметы, найденные в Полинезии (прежде всего палицы с островов Самоа), сделаны из местных материалов, однако по форме они удивительно напоминают соответствующие древнеазиатские металлические изделия. Так, полинезийцы заменили металлическое оружие деревянным, глиняную утварь, которую научились изготовлять к началу нашего летосчисления, – сосудами из кокосовой скорлупы, ткани – материей из отбитого колотушкой луба[175]175
   Имеется в виду тапа – материя из вымоченного и отбитого колотушкой луба древесной коры.


[Закрыть].

Из материалов, которые давал им мир растений и животных, полинезийцы производили орудия труда, предметы повседневного обихода, домашнюю утварь и одежду. Основной их инструмент – топор. Они делали каменные четырехгранные лезвия, укрепляли их на изогнутом топорище. С помощью топора полинезийцы возводили четырехугольные или овальные хижины. Крыши держались на деревянных балках, причем главная из них покоилась на двух сооружаемых в центре постройки столбах. На большинстве архипелагов, особенно на Маркизских островах, лучшие дома строили на каменном фундаменте. Кроме довольно примитивных обычных жилых построек на многих архипелагах Полинезии возводили и большие общественные дома.

Строительство жилищ в Полинезии было специализированным ремеслом. Полинезийские плотники, в основном имевшие дело с материалами из древесины, пользовались большим уважением. Ремесло строителя передавалось от отца к сыну. В большинстве областей ремесленники объединялись в своего рода корпорации.

Как и ремесленники, строители за свою работу получали вознаграждение. Полинезийцы еще не знали денег, и потому ремесленники получали плату натурой: продовольствием, а также редкими раковинами.

На разных архипелагах основной тип полинезийской постройки несколько варьируется. На островах Тонга жилой дом с одной открытой боковой стороной имел прямоугольные очертания.

На Гавайских островах строили удлиненные хижины с крышей из травы или листьев. Весьма характерны "фале" – открытые овальные хижины на Самоа, их высокие крыши держались на многометровых столбах по бокам.

Маори умело пользовались изобилием и высоким качеством новозеландской древесины, создавая из нее множество построек самых разнообразных типов и различного назначения. Характер построек заслуживает нашего особого внимания, поскольку это подлинные сокровища полинезийского искусства. Таковы вхаре вхакаиро – большие, украшенные великолепной резьбой деревянные строения, служившие жителям целой деревни или главам маорийского племени в качестве общественных домов.

Боевая палица, украшенная искусной резьбой.

Само слово «вхакаиро» (на языке маори – вид любого декоративного искусства) поясняет, что речь идет о весьма богато украшенных постройках. Да, маори в самом деле считали, что искусство строителей вхаре вхакаиро имеет сверхъестественное происхождение.

Местная легенда повествует, как бог Тангароа пришел в гости к родоначальнику маорийских резчиков по дереву, человеку по имени Руа. Этот старейший мастер полинезийского изобразительного искусства пригласил бога в свой дом, украшенный резьбой по дереву, изображавшей человеческие фигуры. Они были так похожи на людей, что Тангароа принял их за живых и уже собирался приветствовать по обычаю маори, потеревшись носом о нос. И только прикоснувшись к одной из фигур, бог понял, что она деревянная.

Вхаре вхакаиро – общественный дом маори – всегда строился на четырехугольном фундаменте. Главный опорный столб – поу токоманава – устанавливали в центре постройки. Он нес на себе высокую крышу. Коньковый брус украшался деревянной скульптурой (текотеко). Обычно это было изображение воина. Наружные и внутренние стены вхаре вхакаиро отделывали рельефами по дереву, изображавшими прародителей племени. Двухскатная крыша возвышалась не только над залом собраний, но и над своеобразной верандой, в центре которой стоял столб, изображавший старейшего прародителя племени или рода. Маори такие резные деревянные фигуры называли поу таху. Деревянная скульптура маори – и это было в Полинезии исключением – изображала человека не только анфас, но и в профиль. Этим деревянным предкам племени или рода посвящали все вхаре вхакаиро – лучшие образцы полинезийской архитектуры и резьбы по дереву. Так отдавали долг священным предкам. Но немало почтения оказывали полинезийцы и творцам "деревянных чудес". Они считали, что эти резчики и архитекторы – как и вожди – обладают маной. Такой художник, как, например, Руа, мог быть наделен ею даже щедрее, чем сам великий бог Тангароа. Большего уважения к истинному художнику нельзя себе и представить.

Среди полинезийцев самого высокого уровня в искусстве резьбы по дереву и архитектуре достигли маори Новой Зеландии. Наряду с деревом основным материалом полинезийских умельцев и ремесленников оставался камень. Он служил главным образом для создания статуй, наскальных рельефов и гравюр.

Каменные скульптуры сооружали преимущественно жители Восточной Полинезии, особенно Маркизских островов и Раиваваэ. Нередко мы находим здесь вытесанные в основном из единого монолита массивные человеческие фигуры с круглыми глазами и широким носом. Эти столь характерные фигуры имеют общее название – тики.

Однако самые прославленные каменные скульптуры Полинезии – это, конечно, гиганты с острова Пасхи. Здесь, на острове Пасхи, на Рапануи, местные мастера сумели к тому же освободиться от форм, навязанных им очертаниями каменных монолитов. Статуи Рапануи, вызывающие такое восхищение, столь популярные и, казалось бы, непостижимые, связывались и до сих пор связываются с различнейшими представлениями, иногда по своей фантастичности преступающими все границы.

Еще и сегодня мы не можем точно определить подлинное назначение рапануйских статуй. Нет однозначного ответа и на вопрос, как их поднимали и транспортировали. Но по крайней мере их можно описать, посмотреть трезвым, строгим взглядом, не отягченным романтическими фикциями.

Типичный маорийский родовой дом, крыша которого богато украшена резьбой.

Об этих статуях, которые по-рапануйски называются моаи, с уверенностью можно сказать, что все они вытесаны из цельных каменных блоков. При этом подавляющее большинство статуй изваяно из вулканического туфа, остальные – из базальта. До нашего времени на небольшом острове Пасхи сохранилось более семисот моаи.

Они имеют разную высоту – от трех до двадцати одного метра. Многие статуи – точнее сказать, сто шестьдесят шесть – остались в каменоломнях, этих скульптурных мастерских на склонах местного вулкана Рано Рараку. Еще сто пятьдесят стоят у подножия и на склонах вулкана, а несколько сот украшают родовые святилища обитателей острова Пасхи, которые называются аху.

Хотя рапануйских моаи так много, однако все они весьма похожи друг на друга, в первую очередь характером обработки. Дело в том, что скульпторы с острова Пасхи разным частям тела своих объектов уделяли неодинаковое внимание. Некоторые части тела они вовсе игнорировали. И наоборот, довольно тщательно обрабатывали прежде всего весьма характерные вытянутые ушные мочки. Особое значение придавали скульпторы также рукам и каждому пальцу в отдельности. У моаи выразительные, острые носы, а вот глаза почти отсутствуют.

Нижняя часть скульптур подвергнута незначительной обработке. Ног у моаи нет. Ниже пояса (единственный элемент одежды), обтягивающего живот фигуры, мастер по камню, в сущности, не прикасался, поскольку основание статуи закапывали в землю и его не было видно.

Головы моаи некогда украшали пукао – большие каменные "шляпы" или "тюрбаны", вытесанные из красного туфа, который добывали в каменоломнях погасшего вулкана Пупа Пао. "Шляпы" – в высоту от одного до двух метров, а в диаметре от полутора до трех метров.

Не совсем ясно, каково было назначение этих красных "шапок" – должны ли они были изображать волосы, парики, "короны" или еще что-то. Точно так же непонятно, кого, собственно, изображают сами статуи. Ответов на этот, без сомнения, важный вопрос дано по меньшей мере столько же, сколько было людей, задавших его себе.

Ответы, в частности, гласили, что статуя – это "портреты бывших властителей Рапануи", "изображения полинезийских богов" и т. д. Хотя сегодня мы не можем предложить какого-то определенного решения этой загадки, тем не менее должны быть приняты во внимание два обстоятельства. Во-первых, в Океании широко распространен культ предков. Ведь упомянутые выше вышколенные резные рельефы, украшающие вхаре вхакаиро новозеландских маори, – по что иное, как изображения давних предков маорийского рода или племени. Притом моаи, по крайней мере большая их часть, украшают на острове Пасхи святилища отдельных рапануйских родов – аху. Поэтому представляется вполне логичным, что святилище, посвященное роду, украшено изображением его предка, пусть и унифицированного в духе традиций рапануйской каменной скульптуры.

Резная деревянная статуэтка (Новая Зеландия).

Существует и еще одно обстоятельство, также характерное для всей тихоокеанской области. Тут проявляется постоянное стремление одного рода затмить достижения другого. Традиционное соперничество могло привести на Рапануи к тому, что члены родов стали соревноваться в размерах и количестве «своих» статуй, что и послужит объяснением не только невероятному числу статуй на небольшом острове, но и их гигантским размерам.

Кроме вопросов о том, кого изображают монументальные произведения скульпторов Рапануи, почему они так велики и отчего их так много, необходимо решить и другие, не менее любопытные. Остается загадкой, как эти колоссы, весящие по нескольку десятков тонн, доставляли к месту назначения и устанавливали в святилищах.

На первый вопрос автор этой книги во время пребывания на острове Пасхи получал от своих местных информаторов стандартный ответ: моаи пришли сами. Хотя такой ответ кажется абсурдным, не исключено, что в нем, собственно, содержится точное описание того, как статуи передвигались. Возможно, их в самом деле передвигали, наклоняя на бок и поворачивая вокруг вертикальной оси. Движение вперед могло так же сочетать оба способа – наклон и поворот – одновременно. Вероятно, древние рапануйцы поступали так же, как хозяин квартиры, перемещающий тяжелый шкаф из одной комнаты в другую.

Что же касается того, как поднимали статуи, то местные жители утверждают, будто под них подкладывали камни. С каждым новым камешком статуя поднималась чуть выше, пока наконец ранее лежавшие на земле моаи не выпрямлялись. И вот в течение нескольких сотен лет на поверхности безлесного острова выросли сотни каменных гигантов.

Рапануйские моаи – бесспорно поразительные творения полинезийского художественного гения. Они свидетельствуют о великом таланте местных каменотесов... а также о способности жителей острова Пасхи решать, казалось бы, неразрешимые проблемы чисто технического порядка. Вопреки своим размерам и весу, вопреки связанным с ними фантастическим легендам, загадкам и тайнам, статуи острова Пасхи прекрасно вписываются в доступный пониманию и вполне реальный контекст полинезийской культуры, полинезийского искусства.

Самые прославленные памятники полинезийского мегалитического искусства местный ваятель вытесал с помощью примитивных каменных орудий труда. Они служили обитателю острова во времена мира, а в периоды войн полинезийцу служило оружие. Оно тоже относится к материальной культуре этой части света. В боевом снаряжении полинезийца мы с удивлением обнаруживаем отсутствие такого важного и распространенного в других местах оружия, как лук и стрелы[176]176
   На некоторых островах Полинезии лук и стрелы были известны, но использовались только как спортивный снаряд.


[Закрыть]. Полинезийский воин вместо лука пользуется палицей и – далеко не везде – копьем. Палицы имели самые разнообразные формы. Одни – короткие, гладкие; другие – с конусообразным утолщением на конце. Примечательны маорийские палицы Новой Зеландии, сделанные из нефрита или базальта. Копья тоже были разнообразны. Одни – гладкие, другие – украшенные многочисленными загнутыми назад и потому особенно опасными крючками.

Типичным для полинезийца оружием была и праща (растительные плетеные "ремни" и расширяющаяся метательная средняя часть из лубяной материи). Эта материя, которую в Полинезии называют тапа – еще одно примечательное изделие местных ремесленников. К тому же ее применение убедительно демонстрирует, как успешно жители тихоокеанских островов умели заменять недостающее в новых условиях сырье, в данном случае-речь идет о волокне, из которого можно было изготовлять ткани.

Монументальная каменная статуя с острова Пасхи.

Тапа – нетканая материя. Она изготовляется из луба местного тутового дерева (Broussonetia papyrifera). Лыко этой шелковицы полинезийская ремесленница (изготовление тапы во всей Океании – дело сугубо женское) освобождает от коры, тщательно очищает и опускает в воду. От пребывания в воде луб размягчается. Потом специальными деревянными колотушками его отбивают короткими, резкими ударами. Размятые узкие полосы тапы соединяют в более широкие куски материи, причем либо накладывают друг на друга края двух полос и бьют по ним, либо склеивают (это наиболее распространенный способ), либо сшивают.

Тапы в Полинезии щедро расцвечивают. Обычно их расписывают прекрасным геометрическим узором, иногда этот узор отпечатывают с матриц. Из готовой лубяной материи шьют юбки, а порой и другие предметы одежды, одеяла, сумки, занавеси и т. д.

Во многих местах Полинезии (например, на архипелаге Тонга – классической стране этих лубяных материй) тапа была основным материалом, из которого изготовляли одежду. Одежда была весьма скудной. Тропический климат большей части Полинезии и не требовал богатых одеяний. Скорее наоборот. Поэтому мужчины преимущественно носили набедренные повязки (на Самоа их называют лава лава). Женщины – юбки, сшитые из тапы, растительных циновок, травяной бахромы или больших листьев.

Во многих местах "треугольника" неотъемлемой составной частью "одежды" была татуировка. По достижении половой зрелости молодой мужчина и молодая женщина подвергались татуировке. В некоторых частях "треугольника", особенно на Маркизских островах, она была такой обильной, что покрывала все тело[177]177
   На ряде полинезийских островов степень покрытия тела человека татуировкой характеризовала его социальный статус.


[Закрыть].

Искусство татуировки было особым "священным ремеслом". Наносили татуировку специальные мастера. Татуировка, обычно связанная с каким-то важным событием в жизни человека, сопровождалась соответствующими религиозными обрядами. Весьма характерна спиралевидная татуировка новозеландских маори.

Если американские индейцы любили раскрашивать свое тело, то полинезийцы такую "раскраску" заменяли татуировкой. Украшали они себя и ожерельями из раковин, браслетами из черепашьего панциря и т. д.

Чрезвычайно типичный для Океании способ украшения – венки из цветов (леи). В этом искусстве полинезийцы (особенно гавайцы) достигли поистине высокого мастерства. Гавайские леи отличаются особой утонченностью. Венки плетут из цветов по правилам, узаконенным многовековой традицией. Поныне на Гавайских островах устраиваются общенародные конкурсы по плетению венков. Мастера этого искусства пользовались и пользуются здесь большим уважением.

Таким образом, полинезийское общество знало десятки ремесел, которые подчас можно с полным правом назвать художественной деятельностью, как это имело место, когда речь шла об искусстве плетения цветочных венков на Гавайских островах, искусстве татуировки на Маркизских островах, о маорийской резьбе по дереву или мастерстве рапануйских каменотесов.

Полинезийцы высоко ценили своих ремесленников-умельцев и их труд и называли тем же словом, каким именовали жрецов, – тахуна (на Гавайях – кахуна, на Таити – тауа). Причем это слово означает то же, что в европейских языках "мастер", "маэстро", "художник". Название соответствовало и месту тахуна в полинезийском обществе. Так же как жрецы, они были первыми после вождя группы островов, деревни или племени.

Так транспортировались гигантские статуи моаи на острове Пасхи (рисунок по археологической реконструкции У. Маллоя).

Полинезийский ремесленник-умелец стоит на той же социальной ступени, что и все, кто способствует развитию духовной культуры общества, – певцы, астрономы, декламаторы стихотворных генеалогий, лекари. Знаток истории полинезийской культуры Эдуард Додд составил список пятнадцати важнейших тахуна. Это весьма любопытный перечень чрезвычайно многообразных специализаций.

Первыми среди тахува доктор Додд назвал строителей лодок. Следующей самостоятельной группой ремесленников были "архитекторы" – строители домов и одновременно мастера резьбы по дереву. Своего рода мастером изобразительного искусства был тату тахуна – татуировщик, умеющий наносить особо изысканные геометрические узоры.

К самостоятельным, высококвалифицированным профессиональным группам полинезийского общества принадлежали и певцы, танцовщики, декламаторы (в том числе те, которые читали наизусть стихотворные генеалогии), а также поэты. Все это были тахуна, люди, наделенные маной, сверхъестественной силой, особым даром, позволявшим им делать то, на что другие не способны. И все они своей повседневной деятельностью поднимали уровень удивительной полинезийской культуры.