Текст книги "Таинственная Полинезия"

Автор книги: Милослав Стингл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Семья, государство и экономика

Прежде всего хотелось бы сказать о социальной и политической организации Полинезии. Следует обратить внимание, что полинезийское общество было – в сравнении с двумя другими частями Океании, Меланезией и Микронезией – значительно более развитым. Ко времени прихода сюда первых европейцев монолитное родовое общество уже полностью отошло в прошлое.

И хотя на отдельных архипелагах уровень общественного развития был неодинаков, тем не менее еще задолго до появления первых чужеземцев во всей Полинезии начался процесс глубокой социальной дифференциации. Повсеместно здесь существовало несколько весьма различных по своему положению слоев населения. Это было обусловлено довольно высокой производительностью труда, что давало возможность ряду слоев общества – вождям, священнослужителям, представителям различных видов искусства – непосредственно не участвовать в материальном производстве.

В этой связи заслуживает внимания одно любопытное обстоятельство. Хотя на полинезийских островах возникает значительный прибавочный продукт, который мог бы обеспечить развитие торговли и обмена, ничего похожего там не происходит. (И если уж речь зашла об экономике, необходимо также отметить, что столь развитые во многих отношениях полинезийцы так и не "изобрели" денег или какого-либо их эквивалента.)

При этом нужно учесть, что ни в одной другой области не сложилось таких больших различий в развитии отдельных архипелагов и островов, как именно в сфере общественной организации. Основным типом семьи на всех островах была парная (моногамная)[189]189
   Автор неточен, ставя знак равенства между парной и моногамной семьями, которые сильно отличаются друг от друга по целому ряду признаков (отсутствие или наличие частной собственности, положение женщины в семье, крепость семейных уз и т. д.).


[Закрыть] семья. Обычно она входила в состав так называемой большой семьи, имеющей общего прапрапредка по мужской линии, и его культ в каждой такой основной ячейке полинезийского общества играл важную роль. Таким образом, родство определялось преимущественно по мужской линии.

Несколько таких больших семей жило сообща в полинезийской деревне. Жизнью деревни руководили местные вожди или нечто вроде совета старейшин, которому – особенно на островах Самоа – при решении "общественных вопросов" принадлежало последнее слово.

Полинезийское общество было строго разделено на несколько слоев. Принадлежность к тому или иному слою, по существу, наследовалась[190]190
   На островах Тонга, в отличие от большинства полинезийских стран, был возможен переход из одного социального сословия в другое.


[Закрыть]. Так, свой социальный удел полинезиец обретал уже при рождении.

В полинезийском обществе было три основных слоя – это арики, или вожди, свободные общинники и, наконец, подневольные рабы. Впрочем, рабов мало. На ряде островов их вообще не было. На остальных преимущественно существовало лишь так называемое патриархальное рабство, при котором рабы не обеспечивали основное пропитание общества, а лишь помогали в хозяйстве. Это скорее слуги, чем рабы. Глубоко униженное положение рабов более всего проявлялось в отношении к ним "свободных" членов общества. Рабы считались существами низкими, грубыми, лишенными человеческого достоинства.

Разделение общества на аристократию, лично свободных общинников и рабов в каждой из стран Полинезии имело своеобразную, не похожую на других форму. Но можно с уверенностью сказать, что наиболее высокого уровня социальное развитие достигло на трех архипелагах – на Тонга, Гавайских островах и на островах Общества (особенно на самом большом из них – Таити).

На этих трех архипелагах зарождаются настоящие общественные классы. Параллельно с переходом к классовому обществу здесь складываются и ранние полинезийские государства, территорию которых составляет уже не какая-то отдельная область, а весь остров или даже архипелаг. Здесь происходят изменения и в отношениях собственности, касающиеся основного средства производства – земли.

Невозможно привести к общему знаменателю все различия и особенности конкретного социально-политического развития на разных архипелагах. К тому же такая попытка привела бы ко многим неточностям, если не ошибкам. Поэтому в соответствии с давно известным принципом "pars pro toto"[191]191
   «Pars pro toto» – «часть вместо целого».


[Закрыть] лучше избрать один пример, по возможности позволяющий судить и обо всех остальных случаях.

Все архипелаги, где социально-политическое развитие зашло далеко, мне довелось посетить не раз во время моих поездок по Океании. Но чаще и продолжительнее всего я останавливался на Гавайских островах, где в моем распоряжении был богатый архив Гавайского королевства, а также многочисленные письменные сообщения первых миссионеров и американских колонистов архипелага, хранящиеся в фондах Гавайского государственного университета и ряда других исследовательских центров.

Благодаря этим источникам мне удалось составить более полное представление о социальной организации этого архипелага, чем о других землях "треугольника".

Две ипостаси полинезийского общества

И на Гавайских островах задолго до прихода «белых» произошел распад отличавшегося монолитностью родового общества. Высшей общественной ячейкой, в которой связи между отдельными членами определялись на основе родства, становится упоминавшаяся выше большая семья. Но роды и племена как таковые уже не существуют. (Традиционные границы племенных территорий теперь заменены границами отдельных округов.)

На Гавайских островах все общество, как и на других островах Полинезии, было разделено на три слоя, вернее – на три самостоятельных класса с совершенно разным социальным положением. Низшую группу здесь составляли рабы (на Гавайях их называли каува), в целом, правда, довольно немногочисленные.

Само слово "каува" имеет чрезвычайно обидными, уничижительный оттенок. Тяжкий удел гавайских рабов связан даже не с тем, что они – как в других частях света – своим нескончаемым подневольным трудом должны обеспечивать высокий экономический уровень общества и "сладкую жизнь" элиты. Немногочисленные каува в глазах гавайцев – просто люди вне закона, нечто вроде полинезийских парий.

Рабами, т. е. каува, в Полинезии становились люди, чьи предки (или они сами) некогда нарушили какое-нибудь важное табу и были изгнаны из класса лично свободных – макааинана – в класс каува. Рабами также становились и военнопленные, разумеется, если победители тут же не приносили их в жертву богам в своих святилищах.

Каува имели право жениться лишь на каува. Ребенок раба становился рабом. Эти полинезийские парии жили в хижинах, в особых, изолированных районах. В дом свободных макааинана, а тем более представителей аристократии они не смели входить под страхом смерти. Разумеется, это правило не распространялось на рабов, прислуживавших в семьях свободных членов общества. И наоборот, вход на территорию, где жили "нечистые", был табу практически для всех лично свободных гавайцев.

Каува, естественно, не могли владеть землей, не имели они и никаких других прав. Эти "полулюди", как свидетельствовали первые "белые" посетители полинезийских островов, считались пригодными лишь для одного – для жертвоприношений. Именно из их числа выбирали тех, кого убивали во время совершавшихся в храмах обрядов.

Положение древних полинезийских рабов во многом до сих пор неясно. Письменные сообщения о них первых посетителей Гавайских островов появлялись лишь спорадически. Но мало говорятся и о тех, кто заслуживал бы с нашей стороны главного внимания, – о членах самого многочисленного слоя гавайского общества, о макааинана. Их название связано со словом "аина" – "почва", "земля". А оно, в свою очередь, связано со словом "есть, питаться". Макааинана, и верно, были людьми, своим трудом обеспечивавшими пропитание всего общества. Они заботились о том, чтобы всем гражданам полинезийского государства было что есть.

Макааинана могли трудиться на благо общества и как рыбаки, и как менее квалифицированные ремесленники и т. п. Но в первую очередь они возделывали землю. Хотя земля и не являлась их собственностью. Весь земельный фонд архипелага (если на отдельных островах еще сохранялись самостоятельные "королевства", то земельный фонд того или иного острова) делился, точнее – заново перераспределялся при вступлении на трон каждого нового "короля" или верховного правителя.

Результатами своих трудов макааинана должны были делиться со своими господами, в особенности – с вождем, "королем". Миссионер Эллис свидетельствует, что гавайцы обязаны были два дня в неделю работать на правителя. Тот самолично устанавливал повинности подданных и общий размер вносимой ими "дани".

На этом архипелаге она состояла прежде всего из земледельческой продукции, лубяной материи тапы, собачьего мяса и свинины, рыбного улова, а также часто из перьев редких птиц (из последних для представителей аристократии делались красивые плащи и головные уборы).

Кроме этих поборов макааинана – рядовые, лично свободные граждане – выполняли свои повинности по отношению к государству, участвуя в различных общественно полезных работах. Весьма значительную роль на Гавайских островах играло искусственное орошение, строительство больших оросительных систем.

Макааинана, не выполнявшие повинностей, могли быть наказаны: их сгоняли с земли или даже казнили. Наряду с королем право собирать дань в свою пользу имели местные вожди и представители знати, стоявшие во главе какой-либо конкретной деревни или округа, где жил макааинана – "налогоплательщик".

Между положением отдельных групп макааинана существовали определенные различия. Ремесленник, например, обычно жил лучше крестьянина. Подобные же различия существовали и между отдельными группами представителей высшей ступени полинезийской общественной лестницы – знати, аристократии, которую в Полинезии называли традиционным словом "арики", по-таитянски – "арии", а здесь, на Гавайских островах – "алии".

Арики (алии) были непроходимой стеной отделены от народа. Граница между трудящимися и привилегированными, неработающими членами полинезийского общества четко определялась, и преступить ее было невозможно. Но и группа, которую составляли алии, имела внутренние границы. Гавайцы различали в ней одиннадцать подгрупп – от самой низкой до самой высокой. И лишь на этой самой высокой ступени общественной пирамиды стоял король.

Властители «властителей»

Итак, самая высокая, одиннадцатая, ступень общественной пирамиды, вырастающей внутри группы, которую составляли алии, отведена суверенному, общающемуся с богами монарху. Эти вожди, затем верховные вожди и, наконец, короли неустанно углубляли и укрепляли свою власть в полинезийском обществе, точнее – над ним.

В конкретной ситуации Гавайских островов усилению власти местных вождей, очевидно, способствовала их столь важная для всего общества роль организаторов строительства оросительных систем. Осуществление этих сложных гидротехнических проектов, в соответствии с которыми воду вели по искусственным каналам нередко на большие расстояния, требовало достаточно сильной централизованной власти, позволяющей сосредоточить на строительстве множество рабочих рук, организовать их труд и квалифицированно руководить ими.

Непроходимая граница между народом и аристократией была окончательно установлена на этом самом северном, полинезийском архипелаге где-то в конце XIII столетия. Это укрепление власти аристократии связано с деятельностью вождей или жрецов Мавеке (жил около 1100 г.), Паао и Пили (вторая половина XIII в.).

Следующим этапом общественно-политического развития на Гавайских островах было постепенное объединение земель, управляемых отдельными великими вождями, во все более крупные территории. В конце концов один алии распространил свою власть на целый остров. Этот процесс объединения труднее протекал на Большом Гавайском острове, действительно "большом" и традиционно, с незапамятных времен разделенном на пять самостоятельных территориальных образований.

В результате постепенного слияния на Гавайском архипелаге осталось всего четыре "государства", а на рубеже XVIII и XIX вв. король Камеамеа I силой объединил все восемь Гавайских островов в одно полинезийское государство. Потомки Камеамеа и последующие полинезийские короли правили на Гавайях практически до начала нашего века. Важнейшим достоянием короля, составлявшим экономическую основу его неограниченной власти, было исключительное право на владение всей землей, закрепленное за ним господствующими представлениями и законами. Землю он давал в пользование обитателям архипелага. При этом земледельческая продукция была – как сказали бы современные экономисты – главной статьей национального дохода большинства полинезийских стран. Король считался не только светским, но и духовным главой архипелага. Иногда он сам руководил самыми важными священными обрядами. Даже верховный жрец должен был во всем подчиняться королю. Жители Гавайских островов рассказывают, что король Калаунуиу (правил около 1400 г.) несколько раз приказывал бить жрецов, чтобы наглядно продемонстрировать им свою власть.

Социальными узами король был связан с другими представителями аристократии, но с народом, с представителями сословия макааинана ничего общего он иметь не мог. На Гавайских островах даже самые отдаленные предки этих двух главных общественных групп имели разное происхождение.

Для всех членов общества, особенно для представителей народа, король считался неограниченным табу. Полинезийцы даже ставили знак равенства между королями и богами. Своих высочайших повелителей они называли "видимыми богами". Смерть такого "видимого бога" – короля – наносила травму всему обществу, вызывала настоящий катаклизм.

Столь же общенародное значение обретало, естественно, к рождение короля. Этот высший представитель аристократии, как и всякий член полинезийского общества, получал свое место в жизни по наследству. Как у раба рождался раб, так и у короля – король.

В Полинезии для ребенка весьма важное значение имело не только общественное положение отца, но и происхождение матери. Поэтому, по представлениям полинезийцев, необходимо, чтобы оба родителя имели самую благородную кровь, наилучшее происхождение. Дабы новорожденный, который мог стать в будущем властителем государства, соответствовал основному условию полинезийской "социальной генетики", было желательно, чтобы он был зачат в браке, заключенном между кровными родственниками, то есть происходил бы от первого сына местного короля и его родной сестры. Лишь такой ребенок ничего не утрачивал из маны обоих родителей, и только он был достоин занять после смерти отца пустующий трон полинезийского королевства.

Для членов королевских семей в этом полинезийском государстве, так же как для перуанских инков, кровосмесительный брак брата и сестры – непререкаемый закон. Дети, рожденные от такого – в глазах полинезийцев – "идеального брака", становились членами самого высшего из одиннадцати разрядов, составлявших гавайскую аристократию – алиев.

Внешним выражением принадлежности к одному из одиннадцати слоев этого сословия была форма и в особенности цвет плаща из птичьих перьев, который представители аристократии надевали в торжественных случаях. Лишь король имел право носить желтый плащ.

Цвет плаща – одна из бесчисленных привилегий верховного властителя "властителей рая". Только перечень его слуг, только беглый взгляд на то, кто и как заботился о благополучии, счастье, довольстве и здоровье властителя, показывает, насколько далеко зашел процесс дифференциации полинезийского общества. Среди прочих королю служили кау акуа – "страж и хранитель личного королевского бога" и кау меле – "придворный поэт", слагавшей в честь повелителя стихотворные оды для песнопений. У короля имелись "главный стольник" (ауупуу), хранитель королевских одеяний, прежде всего желтых накидок из птичьих перьев, блюститель его ложа (каипоо), заботившийся о том, чтобы ему хорошо и удобно спалось. Массажист королевского желудка – ломи ломи – должен был способствовать своим искусством помимо прочего еще и тому, чтобы желудок короля, уже не способный принимать новые яства, своевременно очищался.

Ломи ломи заботился и о королевских испражнениях, ибо и они считались табу. А поэ о ками капу имел на своем попечении пенис и мошонку повелителя и тщательно ухаживал за столь важными для любовной жизни короля органами.

Кроме весьма многочисленных личных служителей в свиту полинезийского короля входили и те, чья деятельность была связана с политической жизнью страны, с политической ролью монарха. К ним принадлежали, например, королевские знаменосцы паа каили, (королевские флаги изготовлялись из птичьих перьев), его глашатай, или герольд, – каупо, начальник его личной охраны, составленной из лучших, отборных воинов, – ила муку и командующий всеми воинскими формированиями страны пукана нуи.

При королевском дворе часто содержался и верховный жрец, глава всего духовенства, личный королевский прорицатель (каула) и другие особы. Весьма важной была и должность поэме олело, придворного летописца, составлявшего королевские генеалогии, и т. п.

Главным и непосредственным исполнителем королевской власти был сановник, который выполнял роль главы правительства или – еще точнее – начальника королевской канцелярии. Он носил титул калаи моку (буквально – нечто вроде "делителя острова"). Так его называли потому, что главной его обязанностью было распределение (в соответствия с пожеланиями властителя) государственных угодий на доли, поступавшие в распоряжение вождей, которые, в свою очередь, часть земли отдавали в пользование отдельным простым семьям.

Высших представителей "государственного аппарата" в местных округах называли конохики. Эти же конохики от имени государства организуют строительство общественных сооружений и призывают на это строительство жителей своего округа. Они заботятся также о поддержании общественного порядка, то есть являются своего рода полицией. Они же собирают для казны, то есть для короля, дань. Делается это во время длящегося несколько месяцев общенародного празднества накахики,

Монарх пользовался указанными выше привилегиями во всех четырех малых гавайских государствах. Одинаковой была в них и форма административного управления. Как мы знаем, на рубеже XVIII и XIX столетий эти четыре государства военной силой слил в единое государственное образование великий король Камеамеа I. Тем самый на сцену истории Океании вступило государство, объединившее целый народ. Во главе полинезийского архипелага и его общественной организации встал единоличный абсолютный монарх, подлинный властитель "властителей рая" Южных морей.

Прощание возле королевского дворца

В качестве примера развития политической власти и социальной организации в Полинезии мы избрали Гавайские острова. Подобный же процесс происходил и на Таити. Очень долго независимыми «мини-государствами», возникшими в разных частях этого большого острова, правило несколько вождей.

Постепенно одна из "династий" вождей взяла верх над остальными и сумела (под руководством "короля" Помаре I) объединить под своей властью все Таити и даже некоторые соседние острова.

На архипелаге Тонга, ранее всех других островов "треугольника" заселенном полинезийцами, подобная централизованная власть, приведшая к политическому объединению страны, возникла очень давно, примерно в 950-990 гг., то есть еще в первом тысячелетии нашей эры. "Короли" Тонга, называемые туи тонга, как и на Гавайских островах, первоначально были для своих подданных "богами". Первый туи тонга считался даже прямым сыном бога. Причем не какого-нибудь, а самого Тангароа, называемого здесь Тагалоа. Тагалоа породил этого туи тонга (по имени Ахоэиту) с очаровательной тонганкой. А потом вновь, оживив первенца, когда тот был убит ревнивыми братьями.

Мифический Ахоэиту основал уже совершенно реальную династию, которая в течение двадцати четырех поколений неограниченно властвовала над всеми ста пятьюдесятью островами архипелага Тонга. Более того, наследники туи тонга, первые в истории Полинезии великие вожди, распространили свою власть за пределы собственного архипелага, на какое-то время завладели островами Самоа и даже частью архипелага Фиджи.

Но святость туи тонга была такова, что в конце концов полностью отстранила его от управления страной, от какого бы то ни было нормального контакта с ее жителями. Поэтому для выполнения ряда важных руководящих функций двадцать четвертый король Тонга избрал наместника (как мы бы сказали – "вице-короля"), на языке тонга называемого туи хаа такалауа. Первым туи хаа такалауа стал сын короля Моунгамотуа, получивший эту должность примерно в 1465 г.

Туи хаа такалауа постепенно как бы встали, вклинились, между священным королем и народом. От имени туи тонга они фактически правили сами. Но в начале XVII в. тогдашний туи хаа такалауа основал третью ветвь господствующей династии, дав ей титул туи канокуполу. А те, в свою очередь, постепенно вырвали у "вице-короля" всю реальную власть. Должность туи хаа такалауа была ликвидирована в конце XVIII в. Туи канокуполу теперь уже неограниченно властвовали на островах Тонга. И, напротив, титулованнные "короли" – туни тонга – вынуждены были жить в священной изоляции. В 1865 г. умер последний туи тонга, и с той поры судьбы архипелага полностью находятся в руках третьей ветви королевского рода. Сейчас король Тонга – правитель Тауфахау Тупоу IV.

Король Тауфахау Тупоу IV, который через род своего дяди туи тонга ведет происхождение непосредственно от полинезийского бога Тагалоа, как бы объединяет в себе вчерашний и нынешний день Полинезии. Он потомок полинезийского бога и одновременно активный участник современной политической жизни.

Здесь, у резиденции потомка Тагалоа, у врат королевского дворца, называемого Олотеле и стоящего в центре столицы этого архипелага Нукуалофы, наше путешествие по следам полинезийской культуры заканчивается. Но от дворца нынешнего короля государства Тонга до пирамид его древних предшественников – туи тонга, покоящихся в Муа, всего несколько километров. Да, прошлое и настоящее в Полинезии всегда соседствуют. Так же близки друг другу прошлое и настоящее полинезийской культуры – культуры жителей "рая", культуры "властителей рая".

Итак, наше путешествие завершено. Но не завершено познание культуры "властителей рая". Последующие исследования наверняка принесут новые сведения о культуре этого островного мира, который люди называют раем, – культуре, которую в начале нашего путешествия при взгляде на всеми забытую тонганскую пирамиду мы назвали "неведомой знакомой культурой" – в том смысле, что каждый о ней слышал, а в действительности все мы так мало о ней знаем.

Да, путешествие по следам полинезийской культуры закончилось. Но отнюдь не закончилась история Полинезии. После того, как мир "властителей рая" открыли корабли Джеймса Кука, подавляющее большинство островов "треугольника" стало колониями иностранных государств. Но ныне уже и здесь, в Тихом океане, наступает время пробуждения. Государство Тонга всегда сохраняло хотя бы частичную независимость. Другие страны – Самоа или Тувалу – добыли свою независимость совсем недавно. И еще многие полинезийские земли к ней стремятся.

Вместе с установлением независимости полинезийских государств закономерно наступит и возрождение полинезийской культуры. Ведь соприкосновение полинезийцев с чужеземным влиянием произошло, к счастью, сравнительно недавно. Еще не все стерлось в их памяти, полинезийская культура еще не утрачена целиком. А это дает надежду на будущее возрождение этой культуры и ее творцов – "властителей рая". И потому мы говорим полинезийцам не "прощайте", а "до свидания".