Текст книги "Новенькая для дикого (СИ)"

Автор книги: Милена Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

31

– Сколько можно? Варя! Что это за стук?

– А? Что? Где? Кто я? – поднимаю голову от подушки.

Долгие мгновения уходят на то, чтобы собраться.

Но труды по возвращению к себе самообладания, идут насмарку из-за освещенного экраном телефона лица Колесниковой.

Оно точно прибавляет мне пару седых волос.

Хорошо, что в блондинистых они будут незаметны.

– Ал-л-лён-н-на, – заикаюсь.

– Что?

– Убери телефон от лица.

– Ой. Извини. Не знаю как так вышло.

Фонарик выключается, но сердце у меня всё так же припадочно бьётся.

– Давай спать, – говорю, сумев выдохнуть.

Закапываюсь в подушку.

Еле успела поймать ругательство и отговорить его от «надавания» по «мордасям» Алёнке.

Стала от убойной дозы кофеина параноиком она, а должна расплачиваться почему-то я.

– Говорила три стакана кофе на ночь – перебор. Если черти рядом со мной будут танцевать фламенко, не буди, – отворачиваюсь к стене и подкладываю ладонь под щеку.

Стало удобненько моментально, сон приветливо распахнул свои объятья. Но приставучее тарахтение выпустило в него всю обойму, и он скончался в страшных муках.

– Что я могла поделать, если они необычайно вкусные?! – обиженно шёпот и всё.

С меня слетела вся сонливость. Ну-с замечательно.

Перекатываюсь на спину.

– Хотелось разные попробовать. Тебе какой больше понравился? Мне вишневый. Вкуснотища.

Мечтательный тон одноклассницы вроде и не бесил, но…раздражал. Как назойливый писк комара.

– Усни ты, – взываю к её совести. – Завтра в восемь на занятия. Дай выспать…

Проглатываю окончание слова, услышав звонкий стук.

– Я-же говорила, – торжествуещее приподнимается Алёна, включает на телефоне фонарик снова.

– Что-то происходит, а ты спишь, – запутавшись в одеяле, она сосиской перекатывается на пол.

Смирившись, что и сегодня не высплюсь, встаю.

– Посвети. Свет надо включить, – разбито прошу у барахтающейся гусеницы.

Но приходится немного подождать, когда она одержит победу над одеялом.

– Божечки. Да что за покрывало ты мне дала?! Больше смирительную рубашку напоминает, – выпутавшись, поднимает Алёна с пола телефон и направляет его на меня.

– Вправо. Не свети в глаза, – прикрываю их.

– Прости, – доносится тихое и виноватое.

Осторожно приоткрываю один глаз.

Луч свет был уведён влево. Как раз, чтобы выключатель хорошо освещался.

Нажала на него и присела у рюкзака.

Порывшись, достаю из него очки.

Они были со мной на крайний случай.

Не на людях ходить.

– М-м. Что за окуляры? – вижу офигевание, написанное на помятой сном Алёне, но зато чётко.

– От бабушки достались, – засовываю ноги в тапочки.

– Ты шутишь? – нервно смеётся девчонка, обуваясь за мной.

– Не шучу. Какие шутки?! Бабуля подарила. Но у неё со вкусом плохо, – чешу одну ступню, зачесалась вторая.

Х-м.

– Что?

– По примете – к драке обе ноги чешутся.

– Ты в приметы веришь?

– Бабуля верит. Я от неё много их знаю, – оправдываюсь.

– Да прекрати. Я тебе предложила обряд провести на перекрёстке в полнолуние?! Что ты смотришь снисходительно?

– Нет. Я всего-то... – прикусывает Колесникова верхнюю губу.

И опять несколько звонких стуков её обрывают.

– Надо посмотреть, – опасливо прячется за мою спину, прерываясь на полуслове.

– Надо.

– Ты иди, я за тобой, – цепляется за рукав, как маленький ребёнок.

– Ты за мой рукав держишься, чтобы, если там зверь дикий, ты толкнула моё тельце ему. И пока он будет есть, сама убежишь. Да?

– Глупости. Дикие звери у нас не водятся.

– По меньшей мере, одного я знаю, – рассеяно шепчу, проворачивая замок.

Алёна идёт шаг в шаг за мной.

– Честно, я не отпускаю тебя по одной причине. Если Свиридов явился, я за тобой прятаться буду.

Думала удивляться дуркаватости некуда, но...

– М-гм. Удачки, – нажимаю на ручку.

Вышли в пустой коридор. Моя боевая подруга от страха дышит через раз. Я же нормально. Не скажу, что страшно.

Но – да. Немного крипово.

– Совместная галлюцинация? – трясётся Алёна.

– Может кто-то выходил из комнаты, – предполагаю. – Ты говорила столовая круглосуточно открыта. Пошли чай налить, а ты переполошилась.

– Сомнева…

Тунь-тунь. Тк-тх-тк.

Колесникова пугливо застывает, смотрит на меня, расширенными глазами.

– В окно что-то прилетело.

– Пальцы разожми, – прошу у неё устало. – Дай мне посмотреть.

Девчунька отпускает, но не отходит. Перебирает ноги следом за мной.

Подойдя к окну, открываю одну створку.

Высовываюсь наружу.

– Что там? Варь?

Сон? Мираж? Я брежу?

– Новенькая, у тебя уши заложило? Сколько я могу ждать?! – наезжает Артём слёту.

Весь помятый. С наливающимся синяком на скуле. И с не пойми какими, скрытыми под одеждой повреждениями, он стоял в свете фонарей. И чем-то был недоволен.

– Тебе чего надо? – не считаю нужным быть вежливой. – Что ты за веник в руке держишь? – разглядела я милый букетик полевых цветов, выбивающийся из образа демоняки бешеного.

– Пол им подметаешь?

– Дикий? Артём там? Варя! – дёргает за мой хвост на пижаме Алёна, не давая погрузиться в схватку на полную.

– Открой мне дверь, – нагло требует парень.

– Да-а щас! – презрительно морщу нос.

– Алён, – залезаю внутрь коридора.

– Он просит, чтобы дверь открыла. Я ему швейцар? Унизить меня хочет?

– Не-не, – мотает головой девчонка. – Школа закрывается после девяти. Он не может попасть. Не унижает. По крайней мере, в этом случае.

– Не может попасть?

– Нет.

– Отлично, – возвращаюсь обратно к парню.

– Не открою. Можешь не ждать, – стойко выдерживаю его взгляд.

– Хорошо, – принимает легко эту информацию и стягивает с себя куртку Артём.

– Что делаешь? – пугаюсь.

– Отойди от окна немного, – выкидывает букет назад.

Слушаю, но лучше бы осталась на месте.

Пропустила самое интересное – паркур заводной.

– Раз. Два. Три. Четыре. Пять, – считает Алёна

И черноволосая макушка появляется в окне.

Подтянувшись, дикий мрачно залезает к нам.

– Вот это да. За пять секунд забрался. И по чему лез? Там же голые стены, – потрясённо охает Колесникова.

– У тебя кровь... – не менее потрясённо говорю я парню.

– Новенькая, ну, прекрати, а? Тебе не надоело?! – прислоняется к подоконнику он.

– Я тебе клянусь. Пятно крови по футболке расползается.

И оно с каждой секундой больше, и больше.

– Вот бл*дство, – зажимает правое ребро мажор, увидев о чём я толкую.

– Кажется, мне действительно нужна твоя пом.. – дикий закатывает глаза и стекает мне под ноги.

– Мамочки! Варя? Приди в себя. Что нам делать? – сразу заверещала шёпотом Алёна.

Но я её игнорирую, впала в странное состояние. Еле держусь, чтобы не грохнуться рядом.

Не много ли обмороков у дикого для одного дня?

Падучей болезнью страдает?

32

– Ва-ря! – опять трясёт меня Алёна.

– Что ты от хочешь? Его проблемы, – откидываю волосы назад.

– Не надо было ввязывать в неприятности. Предлагаешь его на плечо взвалить и потащить в больницу? За какие заслуги перед отечеством?!

Алёна открывает рот, но я не закончила исповедаться, поэтому не даю ей вставить слово.

– Опустим отечество. У него вообще есть заслуги? Он за всю жизнь не положил в «коробочку» и немного добрых дел. Ему даже одноколесную тележку не дадут, чтобы в рай въехать, – распаляюсь пуще прежнего.

– Не волнуйся, – хлопаю Алёну по плечу.

– Он вернётся домой. В пекле его давно заждались. Пусть зажарится до хрустящей корочки.

У Колесниковой от моей агрессии глаза норовят вот, вот на паркет выпасть.

Поражаются вместе с хозяйкой, что за муха меня укусила. Не знаю. Цокотуха, возможно.

Но заткнуться не могу.

Вернее, могу. Не хочу.

Да.

Наиточнейшее определение подобрала. Не хочу.

– Что ты смотришь на меня, как на самого худшего человека в мире?

– Я? Помилуй тебя Иисус Христос. Ни в коем случае тебя не осуждаю. А то, что ты видешь в моих глазах – беспокойство.

– Беспокойство? О нём?

Алёна отводит глаза, молча подтверждая.

– Он с первой секунды портит мою жизнь, – пытаюсь что-то кому-то доказать. – Я дуреха, но не настолько, чтобы помогать своей вражине, номер один.

– Варь, ты же не злая. Притворяешься? – Алёна озадаченно переступает в своих балетках.

– Что на тебя нашло? Бросишь его умирать? – шокировано вытаращивается «Мать Тереза».

Не пережив осуждения и «поверженного» дикого, прикрываю глаза ладонью.

Что бы я не говорила и как бы себя не вела, всё равно он действует на меня… В общем, как-то действует.

Не разобралась до конца.

Как тут разберёшься, когда времени и на сон не дают?

Ёбэнэ.

Ну, за что мне это?

Я в предыдущей жизни Гитлером была?

С чистой совестью, позволяю себе раздувать пожар истерии. Топаю ногами, кричу, ору, но это в душе. В реале же изображаю монумент.

– Варь… – осторожничает Алёна.

Намекает, что бешеная собака может и загнуться, не дождавшись конца «медитации».

– Ладно. Ладно, – ворчу. – Я помогу ему. Помогу. Хватит давить.

– Потащим его в комнату? – неуверенно предлагает Колесникова.

Убираю волосы резинкой, что была на запястье, но услышав бред сивой кобылы – презрительно морщусь.

– Ага. Ещё чего?! Чтобы у меня печень отказала?! Пусть «Барби» на горбу своём его прёт, хоть на край света. Может даже одновременно с этим причитать: «Тока держись. Милый мой Артёмушка.» – передразниваю девушку дикого.

Или кем она там ему приходится?!

– Я же поступлю адекватно и пойду за медсестрой. Где её комната?

У Алёны случается разрыв шаблона, но, к счастью, говорить, находясь в коме, она может.

– В преподавательском корпусе. Двадцать третья комната.

– Поняла.

Забираю куртку с крючка. Натягиваю её на себя. Меняю тапки на уличную обувь и выхожу в коридор.

– На, – кидаю маленькую подушку в Алёну.

Та ловит.

– Зачем?

– Положи ему под голову его пустую. Хотя…в ней ничего ценного. Забудь. Забрось к нам.

Всё.

Оказание первой помощи можно считать выполненным.

Оставляю позади себе нерешительную одноклассницу.

Ладони немного подрагивают, прячу их в карманы.

Всё-таки мне за него страшно, но не буду я переживать о всяких, что не умеют держать язык за зубами.

Кто ему мешал не влезать в неприятности?

Сам виноват.

***

Глазам предстала занимательная картина, когда я вернулась к сто пятой ни с чем.

Одноклассница сидела на подушке сама. На её же коленях покоилась голова Артёма.

– О. Варь. Ну, что? – ставит стаканчик холодного чая на пол.

Кирилл столько притащил, что можно было упиться напитками, что и делала зевающая девчонка.

Не принимая во внимание начавшуюся тахикардию, подхожу к ней.

– Я стучала, стучала. Толку ноль, – рассказываю.

– Может ушла в туалет? – залегает у Алёны на лбу складка.

Не буду требовать, чтобы убрала свои ноги из под его головы.

Были же причины.

– У тебя были причины? – безэмоцианально произношу.

– А? – в начале не доходит, но стоит мне показать пальцем на ходячую, но теперь лежачую проблему, её озаряет.

– Ах. Да. Были. Я пыталась положить подушку и отойти, но он почему-то застонал. Пришлось вот так.

– Хорошо, – верю я.

– Может приведём его в чувству?

– Может в начала посмотрим, что с раной? – выносит здравое предположение Алёна.– Мы его трогаем, но..можем сделать хуже.

– Да. Ты права, – приседаю.

Дыкий дышит прерывисто.

Хлопаю его по щекам.

Парень беспокойно дёрнулся, но глаза не открыл.

– Дёрни его за волос.

– Что? Таки хочешь зелье сварганить?

– Делай, как говорю.

Возведя глаза к потолку, Алёна всё же выбирает один волос и дёргает его. Но у Артём никакой реакции.

– Не притворяется, значит, – подцепив футболку, аккуратно тяну её вверх, обнажая торс дикого.

– У него кровь. Кровь можно симулировать? – выбрасывая «биоматериал», фырчит Колесникова.

– Или думала он бутафорскую налил бы на себя?

Но я уже увидела у нижних рёбер то, что пустило сноп мурашек по телу...

– Д-действительно не прит-творяется, – нервничает Алёна, увидев то, с чего не свожу глаз – я.

Прикасаюсь к загорелой коже, чтобы немного повернуть Артёма.

Обнаруживаю, что весь его бок синий.

Мелкие царапины по всему животу.

И бог знает где ещё, имеются гематомы.

Что же с ним случилось?

Где он был?

И кто мог так сильно ему навредить?

33

– Что будем делать?

– Не знаю.

Я не уверена даже поправить ли мне его футболку или снять её, к чертям собачьим.

Сниму, но что он голый будет валяться?

Не сниму и что ему в кровавых разводах валяться?

Есть адекватных выход?

– Нет, правда. Что будем делать?

– Да-а не знаю я, Алёна! Прекрати долдонить одно и тоже.

Убираю руки от горячего тела. Додумалась таки, что лапаю Артёма не самыми чистыми ладонями.

Но антисептика нет, и аптечки, и медсестры.

И он горит! Температура поднялась?

Заражение крови?

Подавшись панике, меняюсь местами с Алёной.

Неконтролируемо начинаю биться в истерике.

– Что нам делать? Вдруг, мы его не спасём. Вдруг, скорая будет ехать долго? Он умрёт? Да? Алёна, не молчи.

Выдыхая, девчонка вибрирует губами, показывая всю степень отношения к ситуации.

– Подожди. Не ори, – «успокаивает».

Пять секунд назад я задыхалась от паники.

Успокоиться не могу до сих пор, поэтому и без её команды возобновлять ор в планы не входит.

– Придумала. Давай оставим его, – с энтузиазмом призывает к безнравственным действиям «придумавальщица».

– Утром кто-нибудь найдёт и позаботится о нем.

– Ты – само воплощение человечности.

– Что? Не нравится, да? – «озмеивается» Колесникова.

– Но недавно ты похожее предлагала. И что-то не думала, как сильно можешь вывести из себя.

– Прекрати. Ведёшь себя хуже злопамятной выхухолины. Время идёт.

– Да. Твоя правда. Я и забыла, что мы его теряем, – всё же находит место для иронии Алёна.

Достав телефон из кармана пижамных штанов, начинает поиск.

Думала, полезет сейчас в гугл, за инструкцией оказания первой помощи, но нет.

Спокойно нажимая на контакты, пролистывает слегка назад.

Брови залезают на лоб, да там и остаются, когда на экране появляется надпись «куст», а внизу – его номер.

Алёна досадливо поморщившись, нажимает на «вызов» и ставит громкую связь.

Гудки разрывают тишину в коридоре.

– Ты меня будешь сдерживать, – вставляет соседка, видя, что я не «гу-гу» в том, что она творит.

– Не обещаю, что не наговорю ему разного. Но ты какая никакая, но гарантия. Вдруг поможешь не выйти за рамки?

Не успеваю спросить, как именно, я должна помочь.

Последний гудок и сонный мужской голос глухо простонал в трубку: – Да...бл*ть! Кто это?

– Не рано ли ты спиваться начал, Свиридов?! – ядовито приветствует Алёна его.

– Тащи свой наглый зад к сто пятой. Дело есть.

Выгибаю бровь.

Вот...сейчас помогать? Уже надо?

– Алёна? – значительно бодрее сипит парень.

– Нет, её призрак.

– Дай три секунды на подумать.

– Бери... – благосклонно позволяет девушка.

Угораздило же повстречать мне этого идиота, шепчет мне и потом снова в трубку: – Ну? Что надумал?

– Пришёл к выводу...

– Не беси меня, Свиридов. Хватит загадочно молчать.

– Ты точно не моя эротическая фантазия. Такая же злюка, как и в жизни. Значит, не сплю.

– Гадость, – Алёна брезгливо поводит плечом.

– В общем, хватит тупить и тащи себя в темпе к сто пятой. Либо набери Ледова. Я бы и сама ему позвонила, но номера не знаю. Приходится с такой остолопиной, как ты, разговор вести.

– Что стряслось? Можешь прекратить оскорбления и объяснить по-нормальному?

– Ой, – упирается в меня Алёна. – Действительно оскорбляю?

– Ага, – озадаченно киваю головой, что стала чугунной от перебранки.

– Але? Ты там? Мать твою. Алёна!

– Маму не трогай, – вякает девчонка.

– Дикой на моих коленях почти дуба дал. Вот, что случилось. Так есть телефон Ледова? Можешь скинуть его смской и дальше спать.

– Дикий? На твоих коленях?

Прозвучат грохот, будто бы Свиридов упал.

Я ойкнула, Алёна же радостно улыбнулась.

– Навернулся. Не зря позвонила. Хоть что-то доброе произошло за сегодня.

– Штаны натяну, – оживают снова динамики телефона.

– Подожди минуты три.

– И что будет через три минуты? – не даёт парню отключиться одноклассница.

– Примчусь к тебе, на крыльях любви, – подтрунивает Свиридов. – Будешь и дальше отвлекать или дашь одеться?

– Ты не один, что ли?

– Ревнуешь?

– Тебя? Ты, когда падал – головой ударился? – уточняет Алёна.

Проверяю дышит ли дикий.

И, когда моя жизнь успела превратить в галлюцинацию сумасшедшего?!

– Кому ты нужен?! Развлекайся на здоровье, могу тебе даже резинки подкинуть.

– Откуда они у тебя? – рычит взбешённо Свиридов.

– Ну, не только ты любишь грешить, – лыбится бесстрашная, накручивая прядь волос на палец.

– Алёна!

– Хватит орать. Время позднее. Давай уже. Приходи за своим приятелем.

– Прекрати тогда выедать мне мозг чайной ложкой и дай одеться, пр*ститутка местного разлива, – зло сбрасывает звонок парень.

– Долбач, – сжимает Алёна после этого смартфон до треска.

– Что ругаешься? Он обещал, что придёт. Мог бы отказаться.

– Он не откажется. Дело касается дикого. Братан за братана. Ля-ля-ля. Варь, слышала женский голос на заднем плане? Точно с кем-то кувыркался.

– Ты придумываешь, – повторно стучу пальцами по щеке Артёма.

Нет. Я сделала всё, что могла. Не приходит в себе.

Больше не буду пытаться. Или...Может ущипнуть его?

– Не придумываю я, – надувает щёки неопределившаяся девчонка.

И отвлекает от решения задачи под названием: «как привести в чувства дикого».

– Да? Реально не придумываешь? Но с какой стати тебя волнует с кем и когда спит Свиридов?

– А тебя почему волнует дикий? – сужает глаза Колесникова.

– Почему теребонькаешь его, не давая спокойно лежать на моих коленях?

Смотрю вниз.

Действительно. Не помня как, но я создала ладонью буфер между её ногами и его щекой.

И как я не отследила? Рассинхрон случился?

– Что? Противна и мысль, что он на моих ногах лежит? – дотошничает Алёна.

– Хорошо. Один – один, – опять убираю граблю.

Надо не забыть, когда всё закончится, ручонки свои побить.

Заразы.

Действуют втайне от меня.

34

– Хорошо сидим. Душевно, – Алёна громко втягивает трубочкой остатки чая в стаканчике.

Хотела открыть ей правду, что единственный из нас кто сидит – она.

Я – стою. Дикий ваще лежит.

Но кого подобные мелочи волнуют?!

Правильно. Ни-ко-го.

Потому засунула свои комментарии глубоко. Не лезу с ними и позволяю ей изливать душу.

Почему бы и нет?!

– Свиридов напоследок решил дополнительный раунд устроить? – менее зло, но всё же зло...Где-то посерединке шкалы зла...Улыбается Алёнка, и вопросительно «блымает» на меня.

– Меня спрашиваешь? – прикладываю ладонь к груди, как бы говоря: «не попутала ли ты, девочка, с выбором эксперта в любовный делах?»

– Есть кто-то другой, кого я могу спросить? Прости, но этот бравый солдатик, – трясёт безвольной рукой дикого, под аккомпанемент моего ужаса. – В отключке и ответить не может.

– Прекрати использовать его, как марионетку, – повышаю тон.

– Или добить хочешь, утопая в ревности к Свиридову?

– Всего-то рукой потрясла. Подумаешь, – поджимает губы придурошная. Оби…девшись?

Проанализовать поведение Колесниковой не даёт растрёпанное мажористое нечто, появившееся из-за угла.

Видит, что я его вижу. Прикладывает палец к губам, чтобы я не сигналила Алёне о приближении треть...простите, четвёртого лишнего.

Молчу.

Веду себя не лучшим образом, но Алёнка реально выбесила.

Да и я особо её не подставляю. Она же молчит. Что может её дискредитировать в голове крутит.

– Действительно ревнуешь? – пугает подкравшееся Чудо-юдо Колесникову.

– Чтоб тебя! Свиридов! Маньячеллина проклятая.

Но на её визги кудрявый не реагируют, коцентрируется на картине «мальчик на коленочках».

– Варя, ты его видела? – поняв, что не добьётся должного внимание от кудряхи, переключается Алёна на меня.

– Не. Не видела, – открещиваюсь стыдливо.

Надо было предупредить.

Свиридов реально, как маньяк подкрался.

Признаться честно, очень замученный маньяк.

Заспанные глаза, всклокоченные волосы и вид не из лучших.

Футболка одета наизнанку и кроссовки впопыхах зашнурованные. Спасибо, что штаны пижамные правильно напялил.

В общем, всё говорило о том, что Свиридов ни с кем НЕ кувыркался.

Действительно спал.

– У тебя футболка наизнаку, – делает себе хуже Алёна.

Или мне? Травму психологическую похоже одна я получила, когда мажор спокойно стянув футболку, вывернул её. Стряхнул на Алёну и надел нормально.

– Зачётный пресс, – язвит непоколебимая она.

Приглядываюсь. О! О! О! Колеблется.

По зарозовевшим щёчкам видно, что для неё стриптиз был смущающим.

И Свиридов её смущение подметил.

Усмехнулся едва различимо и опять призадумался насчёт Артёма.

Но наглое поведение и игнор заставили Колесникову выкрутить стервозность на максимум.

– Давай, Максимилианушка. Вытаскивай меня из под звала, – подаёт ему руку, на которую он даже не глянул.

М-м?

Максимилианушка?

Действительно его имя?

– Алёнушка. Девонька моя тугодумная, я просил тебя не называть меня полным именем! – всколыхнулась агрессия в серых глазах.

Фыркнув, «девонька» совсем не пугается.

Хлопает сонными глазёнками и упёрто сжимает губы.

– М-да. Сочувствую, – подходит Макс к ней.

Алёна непонимающее вскидывается.

– Сочувствую твоей подруге.

Настал мой черёд не понимать.

– Надо было ей лучше выбирать себе компанию. Теперь до конца обучения придётся терпеть тебя.

Схапав Артёма за лацканы куртки, Макс отрывает его от Алёны.

И не заботясь особо о сохранности, перетаскивает «Берни»* к стене.

Подпирает его ногой, не давая завалиться на бок.

– Ты не могла бы... – красноречиво дрыгает бровями на Артёма.

Одумавшись, перенимаю пост и уже сама не дают дикому упасть.

– Ха, – улыбается проказливо.

– Тоже влюбилась в него?

– А?

– Могла бы просто рукой удерживать, но ты его аж приобняла.

Вздрогнув, страшась,, увожу глаза вниз. Оцениваю свою позу.

Боже. Ну, что со мной?

Почему я дикого за шею прижимаю к своему боку?

– Не красней. К нему все неравнодушно дышат. Просто кто-то жаждет убить, а кто-то…ну…понимаешь, – чешет затылок Макс.

– Что понимаю?

Но не пролив свет на эту тему, парень отходит к Алёне.

И подрезав у неё длинными пальцами телефон, грустно моргает: – Мне бы позвонить. Угомони её, – просит меня.

Хотя и сам прекрасно справляется. Не даёт рассвирепевшей Колесниковой забрать айфон, подняв руку высоко.

– Алёна, ты надоела, – тянет гласные парень и пытается придавить смертельной изнемождённостью.

– Я так к тебе спешил, что свой оставил в комнате. Совсем не ценишь оперативность. Хочешь, чтобы я обратно бежал?

– Мне всё равно. Беги, раз забывчивый олух. Но телефон отдай, – кряхтит подруга, пытаясь подняться.

Правда, это затруднительно делать, когда тебя придавливают коленом к полу.

Алёна побледнела, понимая в каком положение оказалась.

– Ага. Классная поза. Мне нравится. Прими моё сочувствие, конечно. Но заметь, сама себе яму вырыла, – усмехается Максим, возобновляя набор номера.

Алёна пинает его в живот. Вернее, пнула бы, если её руку не перехватили и не сжали крепко, крепко.

Стою, не даю дикому, что, слава богу, дышит, пусть и хрипло, упасть.

Охр*неваю и не спускаю глаз с сумасбродной парочки.

Плохая из меня, конечно, подруга. Другая бы ломанулась на подмогу.

Берни – отсылка к фильму «уикенд у Берни»