Текст книги "Новенькая для дикого (СИ)"
Автор книги: Милена Стори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
39
Дикий
– Прекрасно, – довольно хлопает в ладоши Филипп Кириллович.
Мираж рассеивается и я вижу восторженное влюблённое лицо Ленки.
Бл***ть.
Аккуратно тяну её на себя. Поставив прямо, отхожу.
Всё хуже чем я предполагал.
– Артём, ты превзошёл себя. Страсть была видна в каждом движении, но грань не перешёл. Не опошлил. Я очень доволен. Очень, – идёт за мной хореограф.
Лена остаётся с потрясённым видом в центре зала.
– Ты выбрал верное направление. Его и придерживайся. Осталось немного подточить движения и будет идеально. Не ожидал. Молодец, – скудный обычно на похвалу мужчина теперь заливался соловьём.
На душе становилось гадко с каждым прозвучавшим словом.
Отвинтив крышку, делаю пару глотков освежающего напитка.
Рассеяно опускаю глаза на бутылку.
Лимон, лайм.
И почему я ни того, ни другого не ощущал?
Словно ледяного воздух глотнул.
– Хорошо. Вижу ты не настроен говорить, – хлопает по плечу Филипп Кириллович.
– Отдохни. Увидимся на следующей репетиции, – не обижается он нисколько на моё молчание.
Для него главное – результат, а не душевные разговоры.
И результат я сегодня действительно крутой показал.
Сам в шоке.
– Тё-ём, – подбегает ко мне Адамцева, когда учитель только что не смеясь от восторга, плавно покидает класс.
– Признайся ты последовал моему совету, – хватает ладонями моё запястье. – Представлял, ну, как мы… – краснеет девчонка.
– Да. Представлял.
Но не тебя…договариваю мысленно.
Радостно взвизгнув, Адамцева запрыгивает на меня. Как всегда не видит, что мне хочется хоть немного побыть наедине.
Вынужденно приходиться словить её.
Рана даёт о себе знать, вспышкой боли.
Сжав зубы, не показываю, что мне неприятно на двух уровнях. И физически – от повреждения. И морально – от её прикосновений.
Играя непринуждение, позволяю обнимать себя за шею. Отстранённо для себя констатирую – под повязкой там полный звездец.
Духи Адамцевой ударяют в нос, раздражают.
Они и отдалённо не напоминают солнечный согревающий аромат, который окутывает тебя незримым облаком, когда находишься рядом с новенькой.
Поглаживаю Лену по спине, особо не вслушиваясь в её трескотню.
Случайно наткнувшись в зеркале на наше отражение, не могу уже оторваться от него. Ощущаю какую-то...неправильность.
В нём – высокий парень.
На дне тёмно-карих глаз скрытая грусть, которую никто не замечает.
Оно и к лучшему...хорошо, что не замечают.
И миниатюрная беспечная блондинка, не подозревающая, что в душе того, к кому она сильно прижимается.
Понимаю каким образом меня угораздило попасть в это во всё, но от понимания не легче.
Варя
– Что у нас? – погрызываю кренделёк, потому что могу себе это позволить.
Мы сидим на том же месте, что и вчера. Около фонтана.
Алёна зарывшись в расписание на телефоне, увеличила его и увидев второй урок, довольно отложила его.
– Геометрия. Будешь? – протягивает баночку сока.
Качнув головой, трясу перед ней оставшимся миндальным капучино.
– Кстати, Ледов после инглиша исчез куда-то. Чего и сидел с нами? Не знаешь? Я в начале думала – он из-за тебя решил х*рнёй помаяться, но вроде нет.
Наслаждаясь кофе, достаю из кармана свернутую бумажку.
Тыкаю ей в сторону Алёны.
Прекратив созерцать снующих туда, сюда учеников, девчонка отряхнув руки от своего кренделька. Принимает записку и зачитывает вслух: – Жду тебя после уроков. Варь, приди, пожалуйста. Наша встреча важна.
Подавившись крендельком, Колесникова захрипела.
Похлопала ей по спине, но выбить сдобу легко не выходит.
Обеспокоенно похлопала ещё раз.
Наконец, додумалась, дать ей сок, который она же и предлагала.
Открыв стеклянную банку, Алёна лихорадочно глотнула «яблочный нектар».
– Боже. На мажорах в роддоме надо было нестираемым маркером писать: особо опасные. Риск умереть, находясь в их компании, велик, – изумлённо достаю бумажные платочки, вспомнив, что они у меня есть.
Подруга вытирает выступившие слёзы.
– Ледов вдвойне опасный, – откашлявшись, соглашается с моими словами.
– Кренделёк – орудие убийства. Записка – вызывает удушение. То, чего он касается, автоматически становится убийственным?!
Поморщившись, девчонка начинает массировать гортань.
– Болит? – участливо интересуюсь.
– Немного, – крутя запиской и что-то выискивая на ней, кивает она.
– Наша встреча важна. Кому важна? Как понять «важна»? – закидывает меня вопросами.
– Я задавала себе их прочитав впервые. На раз десятый уяснила, что бесполезно.
Алёна скомкав клочок бумаги, бросила его в урну и промахнулась.
– Да ё, – сипит она.
Но делать нечего. Встала, подошла, выбросила нормально.
Я за время её хождения доела, допила и мы встретились на полпути.
Я – несла выкинуть свой мусор. Она – возвращалась обратно на скамейку. Видя мою персону мимо проходящую, Колесникова по-братски задержалась.
– И что делать будешь? Пойдёшь на двойное рандеву?
– Не решила.
– Хорошо, – не пристаёт Алёна с расспросами.
– Помчались тогда к Кириллу Андреевичу. Геометрия – святое. Не грех и пораньше на неё заявиться.
Дошли до класса без проблем.
Колесникова весь наш путь тихо разговаривала со своей мамой.
– Мам, я не могу приехать на выходные. Ты знаешь в эти дни я подрабатываю.
«Ш-шпу-шу-ду-ду», прозвучали помехи.
В этот раз чётко слышно не было.
Хотя Ледов был понятен.
– Ма-м. Я хочу увидеться с Женей, но я работаю. Мне нужны деньги. Ты знаешь, – с отчаянием в голосе, уговаривает родительницу подруга.
– Я не знаю, когда приеду. Может вечером. Может, не приеду. Да, мам. Я буду осторожна. Хорошо. Прости.
Решив, что нужно дать Алёне время успокоиться, говорю ей, что хочу в туалет.
Слабо улыбнувшись, девчонка опускается на скамейку. Дрожащими руками подносит сок к губам.
Не смея показывать ей свою жалость, стремительно отворачиваюсь. И поставив на часах таймер, чтобы не опоздать на урок, иду, на самом деле, за водой.
Но через минуты три блужданий доходит, что я дура несусветная.
Информация для меня не новая, но теперь ещё больше в этом убедилась.
С Алёной свободно ходила по школе и показалось, что умею не путаться в коридорах.
Теперь же запуталась.
И что делать?
Я откуда шла? Вроде с той стороны. Или…
Голос, прозвучавший лева, заставил испуганно ойкнуть.
Зажимаю себе рот рукой, когда понимаю кто именно идёт.
– Надо было тебе с самого начала во время тренировок, представлять нас, когда мы…ну...
– Лен, говори «близость», раз «с*кс» не можешь, – тембр дикого заставляет обмереть.
Ногти рефлекторно впиваются в ладони, причиняя боль.
Но благо, она смогла отрезвить.
Додумываюсь вбежать в коморку, так удачно находившуюся в нескольких шагах.
– Ой, это мило. Близость. Я и не думала называть ЭТО таким образом. Ты такой умный, – слащаво восторгается Барби.
Догадываюсь, что это она. Но сто процентной уверенности – нет. Ранее я не слышала её голоса.
– Ты тоже умненькая девочка. Ведь ты придумала как нам добиться прогресса, – не заставляет себя ждать тёплый ответ от Артёма.
– Ой. Точно. Я тоже молодец.
Звук хлопков.
Адамцева в ладоши хлопает?
Ей сколько? Пять годиков?
– Какой Филипп Кириллович был сегодня довольный. Видел?
– Ага, – безучастно откликается дикий.
Пара проходит около моего укрытия, жмусь к стене, чтобы ни Барби, ни дикий случайно не увидели мои туфли.
Какой зазор широкий. И зачем он такой нужен?
– Ты...
Пип-пип-пип-п.
Ой, ля.
Зажимаю часы, чтобы заглушить звук.
Нажимаю на кнопку и вроде проворно.
Предатели затихают. Я с ними.
Но стук каблучков и тихая поступь берцев – тоже.
– Это писк был? – тоненько говорит Адамцева.
Ай.
Ай.
Взволнованно прижимаю ладонь ко лбу.
Услышали.
40
– Мы не одни в школе, Лен. Кто мимо проходил. На телефон оповещение пришло. Бывает.
Прямо от сердца отлегло.
Не услышали.
– Ты иди, я схожу попить тебе куплю. Что будешь?
– Ой, возьми мне воды. Соков не надо. Мне их нельзя. В них столько сахара. Представляешь, калории считала, но почему-то поправилась.
– Не придумывай. Не поправилась ты, – вздыхает Артём.
– Я и не придумываю. Ты устал, а раньше легче легкого тебе было. Точно расплылась я. Предыдущие поддержки и дыхание тебе не сбивали, но теперь...
– Лен, – насмешливо зовёт девушку дикий.
– Да?
– Причиной того, что эта тренировка далась сложнее, стал не твой несчастный килограмм.
Рана даёт о себе знать?
– Вообще-то два килограмма.
– Хоть пять.
– Сплюнь, – с ужасом просит Адамцева.
– Т-фу, т-фу, – дикий прикалываясь, стучит по двери, за которой я.
Чего мне стоило не завизжать. Чего мне стоило...
Закрыв рот обеими ладошками, глубоко дышу, успокаивая сердцебиение.
– Ты придумываешь. Я и ни заметил, что ты стала, опять же по твои словам, тяжелее.
– Ты чуть не уронил меня. Что обманываешь? Не успокаивай меня.
– Тебе показалось. Я просто чуть резче отпустил. Устал до этого.
– Из-за чего устал? Или из-за кого? Тём? Говори по-хорошему. В твоих интересах придумать наилучшее оправдание. Или я не знаю, что с тобой сделаю.
– Не будь такой воинственной. Не позавтракал, сахар в крови и упал. Плюс вчера... – замявшись, Артём таки выбирает наиболее безопасный вариант: —...лёг поздно.
– Смотри мне. Увижу рядом с тобой эту новенькую. Я тебе голову отчекрыжу. Понял?
– Понял. Понял, – смеётся дикий.
Да-а они уйдут когда-нибудь?
Сколько можно около меня стоять?
Им тут мёдом намазано?
До геометрии две минуты осталось.
И их ещё нужно распределить на поиск дороги, и на бег с препятствиями.
Опоздаю. Точно опоздаю.
– Всё. Иди, малыш. Я быстро.
Слышится звонкий чмок.
Морщусь.
Чуть не стошнило.
И кто кого лобызал?
Тьфу.
Какое мне дело?
Каблучки цокали секунд пятнадцать. Не больше. И всё. Все звуки смолкли.
Хочу выглянуть. Посмотреть. Может Артём за водой для своей...девушки убежал.
Но пальцы, что ритмично отстучали по двери, рушат все надежды разом.
– Выходи.
Молчу, молясь всем богам.
Может же такое быть, что он не ко мне обращается. Может?
– Давай, давай, мышонок. Не тешь себя иллюзиями. Тебе не кажется и я не уйду, – поторапливает демон ада.
– Не выйду я. Иди куда шёл, – вякаю храбро.
– Хорошо...
Правда уйдёт?
– Если упёртая новенькая не идёт ко мне, я к ней приду.
– Зайдёшь и я тебя...
– Что? Поцелуешь? – его смелый вопрос делает воздух вязким.
Начинаю паниковать.
Лишь чудом собираюсь с мыслями.
– Конечно. Шваброй технички, – хватаюсь за черенок.
– Окей. Ухожу, – с чего-то вдруг мягко говорит Артём.
Прислушиваюсь.
Тишина.
Он ушёл?
Опасливо выглядываю.
И мигом ойкаю от того, что меня вытаскивают за талию из коморки.
Швабра выпадает из ослабевших рук.
Сердце пропустило один стук – точно. И его хватает, чтобы меня безвольную, опять прижали к стене.
Дикий, чтобы я не ударилась головой, подставляет ладонь между моим затылком и стеной.
Звонкий скрежет колец о бетон – я съёживаюсь.
Но парень надавливает на талию и я вынужденно льну к нему.
Застываю из-за того.
Сердечко бедное прекратит биться с минуты на минуту. Дикий же погружает ладонь в мои волосы, принуждая смотреть на него.
– От жизни надо получать удовольствие. Ты так не думаешь, новенькая? – глухо пытается что-то узнать для себя.
Я думаю...думаю, что где-то там звенит звонок, пищат мои часы, оповещая, что я впервые в жизни опоздала на урок.
И Колесникова недоумевает куда я могла провалиться.
Возможно, она даже пошла на мои поиски?
Но проблема в том, что здесь есть его глаза. И в них я безвольно, и не попытавшись противостоять, погибаю.
А ещё...есть стук дикого сердца под моей ладошкой.
Оно бьётся так же сильно, как и моё.
Но красивое лицо парня не выражает эмоций.
Он хочет показаться бесчувственным? Или…
– Н-н-н-наверное, – шепчу.
– Значит, я могу тебе поцеловать? – ласково обводит большим пальцем мои губы, удивлённо приоткрывшиеся от его смелого вопроса.
– Отпусти. У нас математика, – уворачиваюсь.
– Не хочу отпускать, – болезненно морщится.
Теряюсь во времени, когда внезапно он тянет на себя.
Влетаю в крепкие объятья.
Замираю и примерно не представляя сколько проходит.
Секунда? Две? Полчаса?
Почему обнимая Артёма мне на душе невероятно спокойно?
Почему позволяю ему прикасаться к моим волосам?
Почему сердце щемить начинает, когда слышу, что его успокаивается?
Билось сумасшедше, но стоило ему меня обнять и ритм пришёл в норму.
– Как бы я хотел сбежать с тобой, Варь, – впервые называет меня по имени.
– Остаться где-нибудь, где никто не смог бы нас найти. Многого хочу, да?! Поймать солнце и спрятать его ото всех. Разве это возможно?!
Парень не ждёт от меня слов. Да я и бы не смогла ничего сказать.
Поцеловав в макушку, дикий отпускает меня.
– Иди на геометрию, – гладит по голове, как ребёнка.
– А ты?
– Долго рассказывать. Иди-иди, – засовывает руки в карманы джинс, придавая себе хулиганский вид.
– Но...
– Иди, новенькая. Вон лестница. По ней наверх и класс математики будет слева, – возвращается к своему привычном поведению, смотрит на часы.
Вроде бы там какое-то сообщение высвечивается. Не успеваю увидеть чётче, дикий складывает руки на груди, пряча от меня дисплей.
– Не позволяй мне... – странная заминка. —...портить твою успеваемость.
Непонимающее моргнув, отхожу к лестнице.
И действительно забегаю по ней, не позволяя себе думать.
Благо номер я помнила и дверь найти не составило большого труда.
– Простите за опоздание, – забегаю в класс.
Все оборачиваются.
– А вот и наша пропажа. Садись, Колесникова. Не надо никуда идти, – по-доброму улыбается Кирилл Андреевич.
– Проходи, Варь. Проходи. Ты на пять минут опоздала. Не волнуйся, – видимо, списывает учитель моё сметение на беспокойство об опоздание.
– Что случилось? Тебя унитаз поглотил? – шепчет на ухо Алёна, когда я сажусь.
– Или...дикий? – понизив тон, округляет глаза.
– Спасибо, что вещи мои занесла. Потом тебе расскажу, – достаю из рюкзака необходимое.
– Всегда пожалуйста, кренделёк ты скрытный, – Алёна не навязываясь, пролистывает учебник.
И с любопытством читает новую тему.
Кусок главы от дикого →
41
Дикий
Скверно. Очень скверно, что ему понадобилась моя помощь.
Новенькую нельзя оставлять одну сегодня, но и его подвести я не смогу.
Значит, придётся сделать невозможное.
Успеть и там, и там.
Стягиваю повязку.
Да.
Заливаю антисептиком.
Как и предполагал – полный п*здец.
Надо признаться отцу, что облажался и пропустил удар.
Выслушать нотации – меньшее из зол. Зато его врач нормально обработает рану.
Хорошо. После – обязательно.
Но сейчас меняю бинт на новый и залепляю его для надёжности пластырем.
Бл*ть. Надеюсь, «борзый» вспоминает меня и в могиле.
Будет обидно, если нет.
Но радует одно – я мучаюсь от его трусливого удара ножичком, а он вообще отмучился.
Мир явно стал чище. Жаль, что этот кусок г*вна не выстоял и пяти минут.
Непозволительно мало страдал.
Рингтон телефона отвлекает от воспоминаний.
– Артём, – мешает сухой голос отца закинуться обезболивающим.
– Слушаю, – удерживаю телефон ухом, сам насыпаю в рот побольше пилюль.
Запиваю водой.
Отлично пошли таблеточки.
– Адрес получил?
– Получил.
– Не подведи меня. Я на тебя рассчитываю.
Хочет отключиться, останавливаю его.
– Па-ап.
– Да? – удивляется мужчина.
Оно и понятно – я редко называл его «папой».
– Я хочу уйти.
– Куда? Надолго? Могу устроить, но…
– Я вообще хочу больше не заниматься…этим, – тяжело дыша, прислоняюсь лбом к холодному зеркалу.
– Могу я поступить в вуз? Ты и сам знаешь – мои знания опережают школьные. Зачем я прозябаю в эдеме?
– Нет. Я не разрешаю тебе.
Как обычно, не желая тратить много времени на собственного сына, отключается.
– Чтоб тебя, – рычу, вдарив кулаком по зеркалу.
По его поверхности мигом расползается трещина.
Но вроде кольца спасли от повреждений.
А…нет.
Подцепив маленький осколок, вынимаю его, выбрасываю ведро. Подставляю ладонь под воду.
Она мигом окрашивается в розовый.
Я остановлюсь, чтобы не стало поздно.
Нельзя больше приближаться к новенькой.
Нужно перебороть ломку по ней.
Прекратить грезить.
Она не для меня.
Слишком чистая.
Слишком наивная.
Слишком правильная.
Разве я сохранил хоть крупицу хорошего в себе, чтобы иметь право быть с ней?!
Варя
Тыкаю пальцем, но реакции получаю.
Да сколько-ж можно?!
Пинаю под столом засоню.
Всполошившись, Алёна не удержав равновесия, грохается со стула.
Девочки перепуганно оборачиваются на шум.
– Алёна, ты в порядке? – взволнованно приподнимается из-за стола Кристина Васильевна.
– Да. Простите. Я крючок уронила. Хотела поднять и упала, – потирая ушибленный копчик, подруга прожигает мою персону ненавистью.
– Может тебе в медпункт? – с сомнением следя за тем, как она кряхтя, встаёт, уточняет учительница технологии.
– Не нужно, – натянуто улыбается Колесникова.
– Если болит – лучше иди.
– Нет. Нет, – машет руками Алёна и Кристина Васильевна от неё отстаёт, продолжая рассказывать как вязать десятый столбик. – Накид, продеваем в…
– Что стряслось, придурошная? В пряже запуталась? – щипает больно за ногу соседка, отплачивая, что из-за меня ей пришлось поваляться на холодном полу.
– Дикий на байк запрыгнул и умчался куда-то, – пристыженно тру ляжку, откладывая заготовку варежки на стол.
– И? Ты хотела, чтобы я коня запрягла и за ним поскакала? – помогает с вязанием Алёна.
Распустив предпоследние ряды, показывает как нужно.
Около Колесниковой то лежала красивая половина рукавички. В отличии от меня, навязавшей черте что, одноклассница могла себе позволить спокойно спать.
Орнамент, что шёл у неё следующим, мы будет учиться создавать лишь на следующем уроке.
Забрав нитки, пытаюсь повторить увиденное.
Алёна долго смотрела на мои кривые пальцы, опять загибающееся в разные узлы, но всё равно не научившиеся нормально вязать.
В конечном итоге, распутала мои пальца, забрала нитки и стала доделывать то, что я каким-то чудом вроде правильно связала.
– Какого коня? – припоминают реплику язвы.
– Гипотетического, – дополняет непонятное высказывание она.
– Живого себе могу позволить лишь продав, пожалуй, обе почки. Так где дикий был? Или померещился?
Показываю пальцем на окно. Обзор в нем на ворота был не очень. Но как раз тот край, где был недавно припаркован мотоцикл, задевал.
– Может развлекаться поехал. Заскучал, – предполагает Колесникова, накидывая нитку на крючок.
– Не пойму почему ему разрешают пропускать школу.
– Чего ему её не пропускать? Я тебе разве не говорила?
– Что?
– Он типа вундеркинда. Опережает свой класс…точно не знаю, но намного. Мог бы легко в МГУ поступить, но почему-то не… – Алёна подбирает подходящее слово. —…не хочет, что ли. Не знаю.
– Зачем тогда в школе появляется?
– По разным причинам. Физрук его, допустим, не аттестует, если не будет появляться на уроках. На кружки ходит. Плюс сдаёт задания учителям. Пишет контрольные и проверочные одной левой. Причём ногой… Как-то так, – отдаёт варежку Алёна.
Заслушалась, что и не отследила, как она сделала всю работу за меня.
– Спасибо большое, – задумчиво поглаживаю пальцами шерсть.
– Да не за что, – беспечно пожав плечами, поднимается девчонка.
– Ты куда? – не доходит.
Но орёт звонок и вопрос отпадает сам по себе.
Одноклассницы, что на протяжении сорока пяти минут, тоже боролись с варежками, и не могли никак довязать их, ускорились.
Лишь надменная Адамцева, встав, кладёт свою работу на стол Кристины Васильевны и получив «молодец», выплывает из класса первая.
Мы же плелись в последних рядах.
Просто зазевались две клуши, а потом девочки повалили сдавать свои работы. Пришлось нам и плестись.
– Не забыли булавкой прицепить своё имя? – улыбается учительница, когда мы подходим.
Переглядываемся.
– Давайте. Я их подпишу. Ничего. Вы не одни забыли, – приняв рукавицы, женщина достаёт из стола бумажки с булавками
Быстро пишет имена и пока не забыла, прикрепляет их на наши «произведения искусства».
– До свидания, – прощаемся мы.
– До свидания, девочки. До свидания, – улыбается нам Кристина Васильевна.
42
Мы после всех уроков сидели в столовой.
Алёна размешивала перец в супе, я вяло ковыряла гречку и опять не хотела есть.
– Что с тобой? – отрывается девушка от еды.
– Не знаю. Не пойму почему, но мне неспокойно. Как перед экзаменом…
– Липкий страх и волнение?
– Типа того. Не могу перестать ощущать это. И не предлагай мне опять сладкое, – гнётся пластиковая вилка в руке.
Подруга выставляет перед собой ладони, показывая: «сдаюсь, сдаюсь».
Оттягивает к себе тарелку с песочной слойкой.
Отпиваю чай.
– Чего то боишься? Встречи с диким? Или с Ледовым? Ты, кстати, хотела рассказать причину.
– Какую? – делаю плюс один глоток.
– Почему опоздала на геометрию.
Закашлившись, кашляю долго.
– Возможно, на тебя пагубно кофе действует? – даёт мне салфетки немного сбитая с толку Алёна.
– Я выпила всего-то стакан, – вытираю брызги на столе.
– Дело не в дозе, а в том есть ли у тебя индивидуальная непереносимость, или нет, – менторским тоном нравоучает Алёнка.
– Моя бабушка выпьет полстаканчика и всё равно тахикардию ловит. Перешла на цикорий, – облизывает ложку она.
Пытаюсь не улыбаться.
Никак не привыкну к тому, что она набрасывается на еду, как бешен…одичалая.
Но я её знаю два дня. Возможно, в будущем…
Ай.
– Ай, – повторяю в реале, прижимая ладонь к груди.
Я теперь и вспоминать его не могу?
Почему сердце закололо?
– Алён, больно, – впиваюсь в руку побледневшей от испуга Колесниковой.
Подскочив, она не знает как помочь.
– Дыши, дыши. На, – дрожащими руками впихивает мне стакан.
С трудом делаю глоток, но сердце всё равно жжёт.
– У меня где-то валидол был. Бабушке покупала, хотела отдать, но.... – Алёна копошится в рюкзаке.
Находит искомое.
Выдавливает белую таблетку, пахнущую мятой.
– На! Рассоси.
Принимаю. Кладу на язык.
Вроде отпускает. Постепенно становится легче.
Алёна всё время, пока я пережидаю непонятный приступ, терпеливо стоит рядом, готовая по первому требованию, бежать за медсестрой.
– Фу-у-ух, – облегчённо улыбается, видя, что мне лучше.
– Варя, – трёт красные щёки и тяжело опускается на стул.
– С тобой я не опасаюсь, что НЕ похудею. Такие нервы.
– Прости. Я не знаю…
– Варь, – перебивает тихий оклик.
– Кирилл?
Ледов стоит в паре шагов.
Видит, что я обернулась.
Хочет сказать что-то, даже рот открывает, но не решается.
– Ты заболел? – не могу понять почему лицо его серое. А самого парня бьёт мелкая дрожь.
– Что-то случилось?
– Ты не слышала? Весь эдем гудит. Но...тебе не рассказали? – тяжело проталкивает через себя слова.
– Что «не рассказали»?
Алёна что-то понимая для себя, хватается за телефон.
Начинает искать, находит и по мере прочтения на её глазах появляются...слёзы(?).
– Артём разбился на мотоцикле, – говорит за мажора подруга.
В ушах зазвенело.
– Что? Шутите?
Девушка тычет мне свой телефон.
В ней пост из официальной группы школы.
Чувствуя в руках онемение, прочитываю заголовок: «Мотоциклист попал в аварию на пересечении…»
Перестаю читать. Не могу. Фото его байка…всего перекорёженного достаточно, чтобы...
–…ему было бы приятно, – доносится сквозь вату обрывок фразы Кирилла.
– Кому было приятно? – медленно переспрашиваю.
– Артёму. Если бы ты навестила его в больнице. Я почему и пришёл. Не хочешь со мной поехать?
Покрутила, повертела шестерёнками.
Дикий в больницы? Тогда какого ху...🤬
– Алён, ты чего плакала раз он в больнице?
– Плакала? – непонимающее хлопает глазами.
– А. Точно. Думаю, чего забыла… – засунув руку в карман, Колесникова достает блистер.
Запивает сразу две розовых таблетки водой.
– У меня аллергия на пыль. Глаза слезятся, – рассказывает.
– Не приму лекарства и может дойти даже до конъюнктивита. А так...не. Не плакала. Чего плакать? – озадаченно смотрит на меня.
– Этого посланника ада и топором, и серпом не убить. Что ему какая-то авария? – звучно высмаркивается.
– Хорошо. Кирилл! Ты тогда...Почему с видом траурным явился?
– Варь, – смотрит, как на недалёкую парень.
– Он так то мой лучший друг. Мне с фанфарами надо было зайти?
Сзади доносится приглушённый смешок.
– Простите. Живое воображение, – тушуется Алёна, когда и я, и Ледов упираемся в неё, придавливая суровостью.
– Поедешь? – вымучено уточняет мажор.
– К Тёмычу можно ненадолго, но через два часа у него операция…
– Операция?
Кажется, я опять впала в трансовое состояние.
– Да. Рана из-за того, что он попал в аварию…там, в общем, без хирургии не обойдёшься. Не буду тебя пугать. Ты и так бледная. Волнуешься? – улыбается в конце мажор противный.
– Не волнуюсь я, – отвожу глаза и натыкаюсь на меланхолично жующую Алёну.
– Ты поедешь?
– А надо? – одно рукой черпает суп, второй – переписывается с кем-то подруга.
– Можно я в школе побуду? – лишает она меня поддержки. – Ты звони, если что. Я отвечу.
– Я твой номер не знаю.
– Ой. Точно. Давай забью, – выхватывает телефон из рук прыткое создание.
Полминуты раздражения, что чувствуется давящим «облаком», от Ледова и она заканчивает.
– Всё. Звони в любое время, – улыбается лучисто Алёнка.
И дальше бегает пальцами по клавиатуре смартфона.
С кем же она столь увлечённо общается?
– Ва-а-арь, – зовёт начавший терять терпение Ледов, потерявший его. И теперь на последних его остатках держащийся.
Встрепенувшись, прекращаю ревновать Алёну к неизвестному, который ей предпочтительнее меня.
Или не перестаю…
– Алён?
– М-м? – поднимает голову от айфона Колесникова.
Не буду же я её пытать. Она имеет права разговаривать с кем хочет.
Что за эгоистичные замашки?
Никогда эгоизмом не страдала.
– Да, Варь? Что ты хотела? – поторапливает подруга, видя, что я задумалась.
– Донесёшь мой рюкзак до комнаты? Я не хочу его таскать.
– Да-а чтоб тебя, Варя, – лопается таки от раздражения Кирилл.
Перегнувшись через стол к офигевшей Алёне, забирает мои пожитки.
– Я буду твои вещи «таскать». Пошли уже, – дёргает за руку, насильно вытаскивая из-за стола.
