Текст книги "Новенькая для дикого (СИ)"

Автор книги: Милена Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

20

Кажется знаю «почему».

Легче утопить в ненависти беззащитную новенькую, чем почти двухметрового и несносного, вымораживающего душу и сводящего с ума…

– Вторая – есть, – «выбивают» не поверите носату…ю.

Нужно срочно решать проблему.

– Варя, – как бы решаю.

– Алевтина, – робеет девушка.

Хорошо, что она не задрала...х-м нос и назвала своё имя.

Теперь и мысленно буду звать её нормально. А то-ж ничем не лучше дискриминации, которую я испытала на себе от парней, бегущий третий круг.

Хм-м.

И зачем считаю?

– Девчонки, порезвее, – подбадривает Глеб Ахмедович, подбежав к нам.

– Новенькая – в один конец квадрата, – указывает на разметку.

Подхожу к ней.

– Аля – в другой, – девочка повторяет за мной со своей стороны.

– Остальные, как волна на море. Раз – схлынули влево. Два – вправо, – мужчина смахивает руками, красочно показывая о чём говорит.

– Вышибалы считают. На каждую цифру – удар.

– До скольки считать? – обнимает Аля себя одной рукой за предплечье.

По ней видно, что ей неуютно. Но важнее другое – Алёна куда-то исчезла.

– До победного. Дай-ка, на секунду, – забирает физрук резиновый лёгкий мяч.

ХО-БА. Бросает его как ядро в спину пробегающего около нас рыжего.

Мяч отлетает, физрук его непринуждённо ловит.

За что? Задаюсь вопросом, видя, что пацан благодаря инерции аж пробежал метр где-то.

Остановившись, очумело оглядывается на нас.

Прикрываю рот ладонью.

Другие, мягко говоря, тоже офигели.

– Зайцев, приготовься получить удар по роже, – Ахмедыч делает вид, что замахивается.

Парень шугается, но физрук совершая обманный маневр, не даёт мячу улететь.

– Попробуешь оправдаться или...Или? – рычит.

– Вы о чём? Я быстро бежал. За что оправдываться? – свистящее дышит Зайцев.

– Бежим, – гаркает на зазевавшихся хлопцев Глеб Ахмедыч.

Те перетрусив, побежали.

– Берём пример с Болика и Лёлика, – ставит в пример Кирилла и Артёма, что опережали других на полкруга.

Чуть-чуть и опять около нас промчаться.

– Будете за представлением наблюдать, побежите после звонка дополнительно.

После этой угрозы оглядываться больше никто не смел.

– А ты Зайцев… – сжимает челюсть Ахмедович.

– Увижу, что глаза твои на шортах новенькой...

А? На моих?

–...вырву их с корнем.

Артём просвистел мимо.

Вроде всё стандартно, но то, как он закаменел и решительно переглянулся с Кириллом, заставили Зайцева сбледнуть.

У-у-услышал.

– Я не смотрел, – пытается обелить свою репутацию извращенец, но поздно.

Двое из ларца, что им надо услыхали. И флегматично продолжили кросс, вынеся для себя приговор Зайцеву.

– Я тебя предупредил.

Покрасневший рыжий хочет было возобновить бег, но свист не даёт ему это сделать.

– Остановились, – басит физрук.

– Джампинг джек плюс отжимания. Пять минут.

Парни застыли кто где, грудные клетки вздымались даже у дикого с Ледовым.

Что говорить о других?!

Но тем не менее ослушаться не решился ни один.

Трагично начали выполнять.

Отжались кто когда, рывком выпрыгнули – так же кто когда, прыжок-снежинка, отжались и повтор.

– Девочки, чего ждёте? Погнали играть. Или вам мотивации не хватает? – говорит с нами физрук тоном, более добрым чем с парнями.

С чего бы?

– Победитель от следующего занятия будет освобождён и получит пятёрку за любой норматив по выбору. Замотивировались? – уточняет у притихших нас.

– Вас тоже вышибалы касается. Выбьете всех – обе по выходному и пятёркам.

– Новенькая, начинай.

– Один, – неуверенно бросаю мяч.

Девушки пискнув, отбежали влево.

– Молодец, но сильнее надо, – возвращают мужчина мне снаряд.

Сложил руки на груди, он с надеждой смотрит на нас с Алей.

– Давайте, девочки, – подгоняет. – Я даже вам два мяча дал, чтобы ваши цели поменьше отдыхали, а по правилам положен один. Проиграете – позор вам будет.

– Два, – Алевтина кидает мяч на меня.

Но мимо. Одноклассница бежит за мячиком. Кидаю – я.

Бросок. Аля возвращается. Бросок. Бросок. Бросок. Бросок.

Мы смогли выбить половину, рстались самые стойкие.

Я и Аля тяжело дышали, но и девочки вымотались.

Глеб Ахмедович следил за развитием, как за чемпионатом по футболку.

– Давайте. Я в вас верю. Поднажми, Варя, – громыхает, – кидает мне мяч.

– Глеб Ахмедович, а почему вы за них болеете? – капризно надувает губы Хворостова.

– Да. Почему? – поддерживает её худощавая русоволоска, что тяжело дышала и никак не могла нормализовать дыхание.

– Вышибал меньше чем вас. Придерживаюсь своих принципов, – даёт немного передохнуть им Глеб Ахмедович.

– Каких? – обмахивается ладонью Валентина.

– Быть на стороне меньшинства. Всё, дамочки, продолжаем. Варя, разозлись.

И я разозлилась, но не из-за команды физрука. И не из-за маячивший на горизонте пятёрки, хотя она была бы к месту.

Что-то тёмное поднялось в душе, когда увидела кривляющегося Артёма.

Он немного замедлился, чтобы продемонстрировать позу человека, поднявшего двести кг.

Дразнит, показывая как надо разозлиться.

Издав клич самки бабуина, заряжаю мячом.

– Двадцать пять!

Одноклассницы отхлынули. Но дикий...не успел.

В шоке смотрю за тем, как в его затылок прилетает оглушающий удар.

Артём, как в замедленной съёмке, падает на колени и стекает на живот.

Кирилл, бежавший рядом, притормаживает.

– Прилёг отдохнуть? Эй? Тёмыч? – приседает, видя, что реакция нулевая.

– Только не говорите, что Варя понесёт его в медпункт, – Алёна, которая появилась из ниоткуда, действует на всех...эффективно.

Как разорвавшаяся бомба.

Девочки, как одна, побежали к Артёму. Глеб Ахмедович выругавшись, достал телефон из брюк, чтобы кому-то позвонить.

И лишь меня, и за компанию Алёну не разморозить походу ничем.

– Алён, я его убила?

– Вероятно, – бессердечно подтверждает Колесниковой.

Я затряслась сильнее.

– Зря ты переживала. Видишь, – толкает локтем воздух у моего бока. – Проблема сама разрешилась.

– На, – всовывает мне что-то в руки.

– Зачем он мне? – сжимаю мяч.

– Твой шанс. Одним ударом – двух зайцев, – показывает глазами на Кирилла, хлопающего по щекам друга.

– После даже помогу тебе спрятать орудие убийства, – улыбается смешливо.

Одариваю её осуждением.

– Тьфу на тебя, Колесникова. Тьфу, – повторяю для большей внушительности и во избежании дополнительных казусов, кладу мячик на пол.

Проверяю не станет ли он «нести возмездие» дальше. И удостоверившись, что не станет, срываюсь к дикому.

Кто бы минуту назад сказал мне, что я побегу к нему, а не от него...

Не раздумывая, заклеймили бы позором. Но жизнь оказывается вон какая поворотливая.

21

– Чего сразу «тьфу»? – наступает на пятки Алёна. – И пошутить нельзя.

Не прокомментировав, продираюсь через девчонок.

– Что случилось? – отзеркаливаю Кирилла, присев.

Колесникова осталась за одноклассницами, что сомкнули ряды и почему-то её решили не пропускать.

– Знаешь, Варь...

– А?

– Он недавно травму получил. Не ты виновата, – прикрыв рот ладонью, шепчет на ухо.

Девушки прислушиваются, но по несчастным лицами видно – ни черта не слышат.

– И голова пострадала знатно.

– По нему видно было, что не всё с головой в порядке, – киваю серьёзно.

Кирилл осуждающе посмотрел, но не сказал, что я идиотка.

Да я и сама знаю. Нашла время тоже.

Я его убила. Убила, осознаю, видя безмятежное лицо дикого.

– Похоже после удара что-то и сломалось – печальным тоном договаривает Ледов.

– Варь, ты плачешь? Эй, – не даёт отвернуться, сцапав за подбородок.

– Я не плачу. У меня просто ресницы жесткие и падучие. Вот одна в глаз попала, – оправдываюсь, дёрнув подбородком.

Не плачу. Мне ничуточки не жалко дикого. И себя я не виню. Да.

– Не беспокойся. Не умрёт, – ободряет Кирилл, как может.

– Не придумывай. С чего мне беспокоится?

Перевожу взгляд на Артёма. Он, будто уже…того-этого.

Двумя пальцами прикасаюсь к его запястью.

Ледов увлечённо не упускает из виду и меня, и друга.

– Что делаешь? – сквозит немой вопрос в его голосе.

Но по моему телу пробегает холодок от понимания...

– Пульс не нащупывается.

Девчонки – ахают, мальчишки – охают, один Ледов не пугается.

Снисходительно-устало цокает. По-моему разочаровавшись в моих умственных способностях.

– Сердце остановилось, но он дышит? – скептически хмыкает.

– Пощупай, где сонная артерия, – советует.

Перемещаю пальцы на шею и действительно чувствую биение.

– Хвала небесам, – выдыхаю.

Кирилл таращит на меня глаза и, если приглядеться, в них можно прочитать: «ты – дурочка».

– Я – не врач.

– Варь, необязательно быть врачом, чтобы понять – он дышит. Скажу больше, и стетоскоп для этой цели не нужен, – откланяет Кирилл заявку на отмену моей дурочкости.

– Я...

Физрук сбивает с мысли и мешает придумать более достойную версию.

– Разойдетесь. Дайте Зинаиде Васильевне пройти.

Одноклассницы расступаются, показывая, как к нашей троице семенит пожилая женщина.

Дойдя до нас, она деловито достаёт из чемоданчика бутылёк и ватку.

Отдаёт подержать «ридикюль» Глебу Ахмедовичу.

– На! Девонька. У меня спина больная…

– Отлично, – вставляет Кирилл. – Мой лучший друг в надёжных руках. Прямо камень с души упал...

–...не могу наклоняться.

Женщина зыркнула раздражённо, но стыдно парню не стало.

Стоит на своём, что медсестра некомпетентна.

Плюнув, благо не в буквальном смысле, Зинаида Васильевна потрясла мокрой ватой, привлекая моё внимание.

– И куда её? К голове? – морщусь от сильного запаха.

– К носу...

Прижала.

Раз секунда, два секунда. Зинаида Васильевна в ступоре, Ледов в ступоре. Все в ступоре.

Но спросить, что случилось не даёт рычание, вернувшегося из чистилища.

– Бл*ть. ВАРЯ, чтоб тебя!

Пальцы сжались на моём запястье, отодвинули от себя руку.

Открыв глаза, Артём тупо лежал на спине, моргая и глядя вникуда.

– Сам или помочь? – прерывает тишину Ледов.

– Лучше помоги, – поднимает вверх руку.

Кирилл сжимает её «братским захватом» и тянет на себя.

– Откуда ты знал, что я это была? – открываю рот.

– Сердце подсказало, – застонав, принимает сын дьявола сидячее положение.

– Встанешь? – оценивающе смотрит на него Кирилл.

– Не. Посижу пока.

Вижу, что дикому плохо. Становится стыдно.

– Прости… Я не хотела.

– Что? Два раза едва не убить?

– Один, – не могу стерпеть наглой клеветы.

– Нашатырь вспомни, – откинувшись немного назад, Артём глубоко дышит.

– Вижу силы на иронию у тебя есть, – отдаю вату Зинаиде Васильевне.

Но даже она не удержалась от нотации: – Деточка, в следующий раз около проводи. Нашатырь сильно ударяет в нос. Ты не знала?

– В следующий раз? – зацепился дикий за её слова и даже задышал чаще.

Ухмыляюсь, впервые позволяя себе спародировать его вечные усмешки.

– Ага. Ходи и оглядывайся.

– Будешь с мячом меня поджидать? – делает напуганные глаза парень.

– Дикой, – врывается в разговор Глеб Ахмедович.

– Да, Глеб Ахмедович? – отрапортовал дикий без запинки, заставляя сомневаться в своём недавнем обмороке.

– Хотите, чтобы я побежал? Могу ползком. Подойдёт?

– Дело не в этом. Помнишь о правилах? Как я понял по вашему разговору, Варя ударила тебя специально.

– Что? – завопила я, во второй раз не выдерживая наглого поклёпа.

– Я ненарочно. Вы же…вы сами сказали «разозлись».

Но учитель на меня не реагирует, залип в телефоне.

Не знала, что гаджеты и на взрослых действуют гипнотически.

– Спасибо за напоминание. Наказание. Конечно, – сверкают в предвкушение демонические глаза.

– Разбирайтесь сами, в общем. Расскажи Варе о правилах, если она не знает, – Глеб Ахмедович набирает что-то в телефоне и вместе с этим разговаривает с нами.

– У меня же урок в другом корпусе, – отдав Зинаиде Васильевне чемоданчик, мужчина уходит. Медсестра – за ним.

Оставили нас одних, рассчитывая либо на благоразумие, либо им банально безразлично.

Дикий нагло улыбаясь, поднимается.

Бледнею, ноги отказываются слушаться. Как плюхнулась на пол, на корточки во время заявления физрука, так и сижу.

– Он пошутил? Да? Что значит наказать?

Одноклассники взяли меня в кольцо.

Даже Ледов.

Артём смотрит на меня, как на бабочку, пойманную в свои сети. Ждёт чего-то.

Наше противостояние прерывает Колесникова.

Она единственная приходит на помощь, протолкнувшись через девочек.

– Варь, поднимайся, – склоняется и подставляет этим сама же себя.

– Вот это ж*па, – присвистывает один из парней.

Другие загоготали.

Животные.

Мигом покраснев, Алёна выравнивается, хочет убежать, но не может бросить меня.

– Давай вместе уйдём! – встаю.

Закивав, Колесникова выбегает из круга тем же способом каким и попала, ео мне уйти так просто не дают.

– Куда это ты? Забыла? Тебя ждёт наказание, – тихо говорит дикий около моего уха.

Меня бы и это не остановило – убежала бы.

Но он вцепился в моё предплечье так, что на секунду отлетаю в мир иной.

Проводит пальцами по плечу, перебегает к шее. Заставая врасплох, наматывает на ладонь мои волосы, собранные, как оказалось, и для его удобства в хвост.

Жёстко дёргает.

Вскрикнув от боли, впечатываюсь в каменный торс.

От того, что Артём близко – трудно дышать.

Посмотрев в карие глаза, сталкиваюсь в них с лютым бешенством.

Панически ищу какую нибудь, хоть минимальную возможность убежать, но вместо неё обнаруживаю, что одноклассники, дав полную свободу обезумевшему дикому, исчезли.

И гранулки совести не имеется в них.

Оставили бедную меня наедине с тем, кто уверен в том, что я намерено его ударила.

Но неужели про наказание дикий серьёзно?

22

Неважно.

Нужно выбираться из ситуации. Не время паниковать.

Итак, соберись, Варь.

Есть идея.

Бредовая, но хорошо. Подходит.

– У тебя кровь. На затылке, – показываю на себе.

Плохая примета, но что не сделаешь ради собственного спасения.

– Не вышло, – с леденящем душу бесстрастием, отбивает попытку Артём.

– Что «не вышло»? Говорю тебе, кровь. Надо обязательно обработать, – показываю, что хочу осмотреть «ранение» получше.

На деле пытаюсь добиться того, чтобы он отпустил на милисекундочку. Этого хватит.

Рвану к выходу, со всех ног. Благо дверь не закрыта.

– Неважно, что ты говоришь, новенькая. И насколько сильно убеждаешь, – сжимает талию крепче.

Его лицо в несчастных сантиметрах. Кубики-рубики... В целом весь дикий ближе некуда.

И эта близость заставляли моё бедное сердечко просить о побеге, молотя по грудной клетке.

Даже оно не желало участвовать в ужасе ужасном.

Но чего Артём добивается?

Хочет показать, что не отпустит и не ослабит «объятия»? Что не даст сбежать? Я и сама без напоминаний знаю, что не даст.

– У тебя всё на лице написано, – вытаскивает из транса тот, кто последнее время, незаконно часто появляется в моих мыслях.

Написано?

Что?

Ужас?

Удивил так удивил.

Я без него знаю, что дрожу от страха. Не надо быть геним, чтобы понять – боюсь дикого. С первой встречи боюсь. Он же...бешеный. Непонятно, что в голову может прийти.

– Твои действия отлаженно показывают врёшь или нет. Говоришь, что у меня кровь, но сама на дверь то и дело поглядываешь, – разваливает парень своими словами моё предположение, как карточный домик.

– Ты не прав, – невинно хлопаю глазами.

– Я смотрю на дверь, так как тебе хочу помочь. Зинаида Васильевна недалеко ушла. Успеем позвать её, – обнадёживаю враками своими.

Но знаю, что дикому вряд ли можно помочь. Разве, что отвести к психиатру.

– Отпусти. Я схожу за медсестрой, – рвусь на свободу.

И снова отвратительно получается – силы не равны.

Сдуваю прядь, выбившуюся из хвоста.

Артём видя, что я прекратила попытки сбежать, издевательски проводит по затылку. Демонстрирует мне чистую ладонь.

– Впиталась кровь?

– Получше поищи. С моей стороны она видна, – даю бесплатный совет.

Нехристь.

Хорошо. Хорошо.

Если хочет – кто я такая, чтобы отказывать?

Будем играть по его правилам.

Издеватель сразу помечает, что во мне что-то переменилось и ему это не нравится.

Загадочно обнимаю его за шею.

Мне тоже многое не нравится, но тем не менее терплю.

Заранее прошу прощение у себя за предстоящие бессонные ночи.

Я бы не стала осуществлять эту безумную идею, но другого выхода не вижу.

– Знаешь, Тём, – убавляю громкость голоса. – Можно и попробовать.

– Что? – зачарованно следит за моими действиями.

Наглаживаю крепкие плечи, перехожу ниже. Медленно умираю от стыда, но не сдаюсь.

– Наказание можно попробовать. Ты хотел меня наказать? – обольстительно улыбаюсь.

Настолько разошлась, что у самой душа раз двадцать вылетела. Но я добилась того, что хотела – полной потери бдительности.

Маленькая девочка внутри меня запищала от того, что я придумала.

Вдохнув поглубже, запускаю пальцы в короткие волосы, притягиваю парня к себе ближе.

Прижимаюсь к тёплым губам своими и мысль пролетает – пришёл мой конец. Поступок понятен, как божий день.

Но Артём меня не раскусил?

Святые бублики.

Первый раз в жизни целую парня. И ни простого же...боже. Что творю?

САМА! ПОЦЕЛОВАЛА! ДИКОГО!

И ни в щёчку, ни в щёчку.

Но…

Почему он не отталкивает меня?

Хочу сама отстраниться, смирившись с тем, что ответа не дождусь и не успеваю.

Артём не даёт впасть в истерику и до конца обдумать, что я наделала.

Нежно захватив мой подбородок, углубляет поцелуй. Крадёт удивлённый судорожный вдох.

И лёгкие без спроса заполняет гроза, которая не хочет уходить, как бы я её не прогоняла.

Остаётся для того, чтобы безжалостно выжечь в памяти имя дикого.

Не знаю сколько длилось наше безумство.

Не знаю, так как время перестало для меня существовать.

Но важно одно – я могла таки собраться и прекратить плавиться в его руках.

Сто раз повторив про себя, что он этого заслуживает, выбрасываю колено вперёд.

Прямо, как дедушка учил.

Грабли разжались сиюминутно.

Болезненно застонав, лихо, всея универа, склоняется в «коленолоктевой».

Вытерла губы тыльной стороной ладони, демонстративно проплевалась.

– Ещё раз станешь угрожать, я тебе сильнее врежу. До конца омлет сделаю. Наказывать он собрался. Себя накажи.

Артём выпрямляется, по выражению его лица, догадываюсь – то что было до -цветочки.

Ягодки пошли прямо сейчас.

Я не кричала и не звала на помощь.

Сорвалась и побежала к двери.

И толи я действительно офигенную глазунью умею делать, и Артём побоялся повторить сей опыт. Толи переоценил свои силы и не пришёл до конца в себя.

Не знаю.

Самое важное – я успешно смогла вылететь из зала.

Не нужно мне форма, не нужна еда.

Добежать бы живой до своей комнаты.

Забаррикадируюсь и буду молиться.

Авось «отче наш» спасёт от появления разозлённого демона на моём пороге.

Врезаюсь в кого-то, извинившись, пытаюсь обойти препятствие.

– Варя. Ты как? Варь. На тебе лица нет. Что с тобой? – не даёт отойти Колесникова.

– Он не отпускал к тебе, – оправдывается.

– Придурок Свиридов. Тот, что сказал, что у меня…ну, сама помнишь.

– Не извиняйся. Знаю ты бы помогла. Догадывалась, что тебе не давали. Не знала лишь кто, – замолкаю, увидев, что мы не одни.

Позади Алёны сидит на скамейке кудрявый парень. Синяя майка, чёрные шорты.

Свиридов высокий. Невольно сравниваю его с диким.

Худощавее, но жилистый.

И по наглости вижу, что Алёне, к сожалению, тоже попался тот ещё...перчик.

Отравляет Колесникову зелёными глазищами и не уходит.

Почему?

– Он тебя ждёт?

– Пусть заждётся...Дикой что-то сделал тебе? Варь, насчёт наказания.

Вздрагиваю.

– Обычно за мелкие провинности, заставляют убираться. Поняла? Если Дикой нажалуется, тебя максимум заставят подметать двор, мыть полы, стирать.

– Я примерно и знала, что здесь не отдают одного ученика на растерзание другого.

– Да! Не отдают. Он...? Обманул тебя? Заставил что-то...

– Я его поцеловала.

Алёна, как в стену врезается.

– Не слышу, – трясёт головой. – Прости. Мне показалось или ты...

– Я его поцеловала.

– Он тебя...

– Нет. Я его сама... Того-этого. Алё-на, – застонав, завизжала, запрыгала, но не помогло.

– Что я наделала? Мой первый поцелуй и с диким. Убей меня. Или ударь. Лучше ударь сильнее по затылку, чтобы я забыла, – страдаю.

Колесникова похлопывает успокаивающе по спине.

– Скажи спасибо, что это был дикий. И ты его сама поцеловала. Меня урод этот... – цедит сквозь зубы, убегая глазами к Свиридову.

–...насильно засосал, – передёргивается одноклассница от отвращения.

Неистово трёт губы.

Свиридов опаляет яростью затанцевавшую Алёну.

Он не мог слышать о чём мы говорим – находился достаточно далеко. Но видел, что мы делаем, поэтому танец племён народа «умба-юмба» не упустил из виду.

Алёна не удовлетворившись своими действиями, спрашивает: – У тебя жвачки не завалялась случаем?

– По жвачке Ледов специалист, – припоминаю ошарашено.

23

– Держи ватрушку, – Алёна протаскивает её по столу в мою сторону.

Пододвигает чашку с чаем.

С безразличием посмотрела на пластиковую тарелочку. Вроде бы вкусная сдоба. Пахнет сладко, но аппетита нет.

– Варь, прекрати ты себя изводить. Поцеловала. С кем не бывает?! Дикого кто только не лобызал.

– Спасибо за утешение, – срываюсь.

Но не Алёна же толкнула на его губы. Плохо сформулировалась мысль... Не она как бы виновата.

И я на задворках сознания прекрасно понимаю, но остановить себя не могу.

– Приятно осознавать, что я с общественным унитазом поцеловалась. Нет. Отмотав время назад, я согласна была в тот момент и на унитаз. Всяко лучше чем с ним... – поставив локоть на стол, устало закрываю глаза, облокачиваюсь головой на руку.

– Хорошо, что Артём тебя не слышит, – причмокивает Колесникова. – Представляю, чтобы было...

Мне и представлять не нужно.

Своими глазами видела его гнев, до сих пор коленки дрожат.

– Но что теперь? Голодовку объявить? Ешь. Сладкое классно поднимает настроение.

Поднимаю голову, а Алёна, не теряя больше ни минуты, зверски разрезав отбивную, отправила кусочек в рот.

Ситуация со Свиридовым её, видимо, особо не парила.

Стало завидно.

– Надо помотреть на произошедшее с разных сторон, – говорит Колесникова, когда утоляет первый голод.

Воистину у кого какие тараканы в голове.

По моему мнению, лучше есть меньше, но часто, чем один раз, да так озверело.

Недалеко и до гастрита дойти, придерживаясь режима – один приём пищи за день.

Но кто я, чтобы нравоучать Алёну, решившую получить вместо медленных, но невредящих здоровью результов, быстрые.

– Ты хотела его поцеловать? – ставит в тупик, работая челюстями как щелкунчик из одноименной сказки.

– Эй, Варя? А-у?

– Нет. Разумеется...не хотела, – уверенно заявляю, закашлявшись.

Ватрушка встала поперёк горла. Зря есть начала.

Ученики эдема, которые, как и мы решили поужинать, недоуменно посмотрели в нашу сторону. Все, как один.

Оно и понятно. Прямо перед носом сценка получше всяких тиктоков разыгрывается.

Одна с голодного края сбежала.

У второй булка из носа вылетела. Не парочка, а гусь, да гагарочка.

Но Алёна поиграла бровями и все вернулись к еде. Побоялись связываться?

Как не смешно признаваться стало интересно не то почему Колесникову боятся. Больше волнует кто в нашем дуэте исполняет роль гуся?

– Чего улыбаешься? – подмечает изголодавщаяся мою реакцию на бредовые мысли. – Вспоминаешь как это было?

– Что было? – отпиваю чай и хорошо, что быстро проглатываю.

Не думаю, что после: – Ну, поцелуй. Не тупи, Варька. Самое интересно не рассказала – не поперхнулась бы опять.

– Нечего рассказывать, – убираю от греха подальше чай.

– Я не чувствовала ничего. Поцеловала, он оторопел, я его ударила и бежать, – привираю, но ложь во имя спасение души.

Вкратце обрисовала и достаточно, безопаснее будет.

– Брешешь, – выгребает Алёна из пиалочки рис, чтобы сделать суп гуще.

– Даже Свиридов, у которого темперамент тоже не сказочный, но поспокойнее дикого, засосал на ура, – скривилась она в какой раз.

– Сомневаюсь, что Артёмка от невинного чмока оторопеет. Ты должна была все силы аккумулировать, чтобы заставить его остолбенеть. Вспомнить чему мелодрамы учили, вспомнить пособия из интернета...

– Какие пособия?

– На букву «пэ» начинаются, на «о» заканчиваются, – пробует Алёна супчик и довольно жмурится от получившего результата.

– Нет настроение в угадайку играть.

– В середине «орн». Варя, ну, напрягись. Тут дети, – оглядывается по сторонам.

– Можешь на ухо сказать, – пытаюсь настоять на своём.

– Через стол перегибаться надо. Кто опять о моей пятой точке выскажется. Одно высказывание уже привело...лучше подумай. Догадаешься, – просит Алёна.

– Я тебе слово считай целиком сказала.

– Начинается на «п». В середине «орн», – отрешенно повторяю.

– В конце...

Догадка сковывает тело.

– Дошло видать, – прихлюпывая кофе, хмыкает весело Колесникова.

Пригвождаю её порицанием.

– Мерзость. Я не смотрю...эти видео. И чем бы они мне помогли? Я с диким не собиралась...сама понимаешь что, – краснею.

– Зря, – меланхолично пожимает плечами.

– Нет, нет. Ты не так поняла, – удерживает за кофту Алёна, когда я хочу встать, решив, что ошиблась с выбором компании для себя.

– В смысле зря, что видео не смотришь. Они отличная прививка против стеснения. И много чего интересного почерпнуть можно.

– Спасибо. Обойдусь, – сажусь мрачно.

– Как хочешь, но с диким, сама понимаешь, надо быть во всеоружии, – откидывается Алёна на стуле.

– Завидую тем, кто не сидит на диете. Быть сытой – чудесное чувство.

– Ты на что намекаешь? – не доходит до меня и всё. – В смысле во всеоружии?

– Не намекаю. Прямым текстом говорю – надо тебе попрактиковаться. Но как это сделать?– пододвигает ближе девчонка.

– Не будешь же ты отлавливать кого-то в коридоре, чтобы прокачать уровень.

В столовую зашли Островские. Увидели, что я тоже тут, но подходить, слава богу, не захотели.

Сели у окна и стали о чём-то говорить.

– Не. Сложновато, – проследив за моим взглядом, шепчет Алёна.

– Что? Ты о чём? – сбрасываю с себя ступор.

– Островские не по зубам и мне, – зачем-то проговаривает это Алёна. – Тебе бы просто научиться всяким штучкам-дрючкам. Маленьким хитростям.

– Ты вроде на русском говоришь, но, как будто на арабский перешла. Не понимаю. О чём ты?

– Хорошо. Давай просто и структурировано. Ручка есть?

Даю ей паркер Ледова, он валялся в рюкзаке на книжках. Вжикнув молнией за секунду достала его.

– Угу. Отлично, – взяв салфетку, Алёна расправляет её.

– Эдем делится на несколько корпусов, – чертит квадрат и от него маленькие кружочки.

– А. Б. В. Г. Д. – занимают ученики. Последний корпус «Е» – учителя. И от всех корпусов можно попасть в центр, – тычет ручкой в большой квадрат.

– В школу то есть. И в ней, сама знаешь, сосредоточенны кабинеты, в которых проводят кружки, уроки.

– К чему ты это говоришь?

– К тому, чтобы ты видела картинку в целом, – отвечает Алёна посерьёзнев.

– Каждый корпус закрывается на ночь. И бежать некуда. Отбой в восемь вечера.

– И?

– И тебе нужно найти парня.

– У-гу. И зачем он мне?

– Дикий не угомонится. Тебе либо защитника искать, либо учиться обходить его ловушки Сегодня смогла. Молодца. Но сможешь ли в другой раз? Видела как спокойно он освободил стадион?

– Да, – тупо киваю

– Вот, – крутит Алёна ручку между пальцев.

– Кто тебе поможет тёмной ночкой? Лишь парень. Дикой с тобой рядом живёт. Опасность увеличивает раза в пять.

– Он уже заявлялся ко мне, – вспоминаю утренний инцидент.

Думала, что забыла закрыть дверь. Но на деле?

Мог ли дикий её взломать? Или я переоцениваю его силы?

– И что? Пугал?

– Не знаю. Пытался полотенце стянуть. Алён, а что, если он хотел…

– Нет. Всё же он не станет. Не верю, что сможет. Но напугать до уср*чки может, Варь, – повторно тяжело вздыхает Алёна.

– С тобой у него по-другому. Мне даже кажется, что ты ему нравишься. Но он такой больной, что не знает как вести себя с нормальным девочками. На него же все сами вешаются.

– То есть в его понимании, пригрозить насилием высшая степень проявления симпатии?

– Знаешь, а давай я у тебя сегодня посплю? – предалагет вдруг Алёна.

– Не думаю, что это будет удобно.

– Удобно, удобно. Я всё равно сплю на матрасе своём. Перетащим его тебе в комнату. Что другое можно сделать? Не будешь же ты баррикады строить.

– Ну-у, – бегаю глазами.

– Варь. Ты глянь на себя. На меня. Мы не, сможем и одну тумбочку сдвинуть.

– Может попросить кого?

– Кого?!Ты же понимаешь, что и заблокировать шкаф дверью, и одновременно уйти нельзя. Помощник останется с тобой в комнате. Наедине. Парень какой-нибудь наедине. С тобой!

– Всё. Я поняла. Перенесём матрац, – закивала, как болванчик.– Сейчас пойдём?

Угукнув, Алёна собрав посуду, побежала её уносить, отказываясь на бегу от помощи.

Сижу, жду, но недолго пришлось.

– Поговорим, блондиночка? – падает на стул, где раньше сидела Колесникова, Островский.

Один день в эдеме прошёл!

Один день, который и то ещё не закончился.

Я вообще доживу до конца учебного года?