Текст книги "Новенькая для дикого (СИ)"

Автор книги: Милена Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

24

– Т-т-т-т…

– Что? – не доходит патовость ситуации до Островского.

– Т-т-ам дикий…за спиной…т-т-твоей.

Раз – сердце забывает привычный ему ритм, а Артём наводит «прицел» и находит меня.

Два. Видит, что я не одна.

Три. Карие глаза вспыхивают злобой.

Четыре. К нему подбегает девушка, чтобы подарить что-то.

Коробочка разноцветная. Возможно, конфеты или пирожные.

Пять. Артём безучастно отодвигает от себя и её, и ученицу.

Последняя обиженно шмыгает носом. Но садясь на скамейку, колкие смешки подружек выдерживает.

Лишь грустное миловидное личико показывает, что его обладательница оплакивает испорченный подарок, валяющийся в углу столовой.

Туда его мажор сухаристый и отшвырнул.

Шесть.

Три шага к нам.

Семь. Брендовыми кроссовками, зверски заколачивает метафорические гвозди в крышку моего будущего не метафорического ящичка.

Деревянного. Под землёй обычно находящегося.

Интересно дикий прибить меня идёт?

Да? Да? Да?

Неизвестность заставляет нервно барабанить пальцами по столу.

– Ага. Верю, – верит во что-то там Островский.

Горло сковало спазмом, но узнать надо, так что преодолеваю себя: – Во что веришь?

– Что дикий позади.

Надо узнать его имя раньше чем он падёт смертью глупых и безымянных.

Медлю с вопросом и Островский совершает наитупейшую ошибку.

С отчаянием прослеживаю, как он потянувшись, берёт мою безвольную ладонь.

– Я что хотел сказать, блондиночка.

Ладонь держит, второй прикрывает. Ладошке тепло, но мне от подувшего со стороны бешеного ветерка – холодно.

– Как насчёт свидания?

– С дуба рухнул? – как комарик говорю.

Выбранный мажором образ слетает, обворожительная улыбка меркнет.

– Я знаю тебя в общей сумме – минут тридцать. Свидание?

– Да. Ты права. Знаем друг друга мало. Но ты мне с первой минуты этих тридцати понравилась. Давай познакомимся получше?

Да-а что ты мелешь? Беги, дурак, пока ноги при тебе.

– Я «за», – громыхает туча, заставляя подпрыгнуть на стуле.

Поздно. Дурачину уже не спасти.

Островскому, к сожалению, не подпрыгнуть, его к стул придавили.

Артём сжимает плечи парня, тот попыток вырваться не предпринимает. Держит мою ручонку. Малёхо морщится от боли, но ничё. Держит и держит.

– Новенькая? – чего-то хочет выбравшийся из ада.

Смотрю на него – напоминает восковую фигуру. И малюсенькой эмоции – нет.

Жуткий безэмоциональный вид пускает холодок по всему телу. Закоченела мигом и вся.

– Что?

Час вопросов?

Чего они все хотят от меня?

– Я организую свидание с патологоанатомом? Ты не против?

– Кому?

– Ему, – улыбается проказливо.

Восемь.

Островский, находясь под властью мощного рывка и последующего удара, улетает на пол. Стул за ним туда же.

Дикий следит слегка замедленным полётом, будто кино смотрит.

С заходящейся в припадке душой, вижу, что Алёна машет мне, стоя у выхода.

Беру рюкзак в руки, боясь, что, если стану одевать, увидит.

– Побежишь и не обессудь, – пожимает плечами Артём.

Типа говоря: извини, не я выбираю своё поведение. Родился таким муд*чиной.

– Вынудишь перейти от слов к действиям, – лениво предупреждает.

Ноги подкашиваются, веруя в угрозу.

Островский вскочив, зло проводит по разлохматившимся волосам, но морду чистить в ответ не лезет.

Знает, что не сможет победить дикого?

Тону в карих наглых глазах.

Вокруг всё замирает. Есть я и он.

Его мотивы мне неизвестны, свои – я знаю назубок.

Выйти из столовой без психологических травм – вот цель на следующие минуты.

Дикий подойдя, разворачивает стул со мной к себе. Приседает на корточки. Отпрянув, сжимаю рюкзак крепче.

– Прости, – извиняется...Артём.

В шоке открываю рот.

– Погоди. Уши заложило, вероятно, – дёргаю за мочки. – Разложило. Что ты сказал?

Усмехнувшись, он пальцем помогает закрыться моему всё так же раскрытому от шока рту.

– Я не должен был тебя пугать. Извини. Хорошо?

Видно, что слова даются ему с трудом, но тем не менее мажор перебарывает себя.

– А-ха, – хмыкаю.

– Ты, конечно, тоже извини. Но, если я не извиню... Что за многообещающее выражение на лице? Убери немедленно, – истерю.

– Извиняю. Извиняю. Всё. Отцепись, – отталкиваю иуду.

Дикий не удержав равновесии, заваливается набок.

– Не хотела. Ты тоже прости, – смотрю пугливо на уже пружинисто поднявшегося парня.

Он не пойдёт за мной?

Боже, ну, пусть не пойдёт. Вроде не идёт. Стоит, сложив руки на груди своей мощной.

Фу-у-ух.

Островский подаёт рюкзак.

Проворчав нечто отдалённо похожее на спасибо, я трусцой, трусцой к Колесниковой, не принимая во внимание мажоров, продолжающих насмешливо смотреть за мной.

– Вы – живой мем. Знаешь скока девок сфоткало, как дикий присел около тебя?! Наверняка будут в фотошопе вместо тебя себя подставлять. – хмыкает Алёна.

Мельком оглядываюсь, но обстановка не меняется.

Дикий с Островским вроде нормально стоят рядом друг с другом.

И тут первый нежно улыбаясь... Увижу рядом с ней и ты -...уп, – читаю по губам.

Уп?

– Алён, знаю две буквы – у и п. Связано с угрозой.

– Труп может? – тоже таращит на парней она. – По губам дикого прочла?

Согласно мычу.

– Ну, он может. Да.

– Что?

– Мишаню увезти...Как он там сказанул? На свидание с патологоанатомом?

Снова угукаю.

Узнала наконец имя одного из Островских. Удивительно, что легко узнала и не через год, и при странных обстоятельствах.

– Думала, он не будет до тебя больше докапываться, но по тому, как этот гад подмигнул... – сомневается Колесникова.

Артём реально подмигивал недавно, видя, что я на них смотрю.

Был шанс, что я галлюцинирую, но Алёна разбила надежду в пух и прах.

–...вижу, что зря я так думала. Ладно. И Островские, и Дикой, и Ледов, – расстроенно трёт лицо одноклассница и направляется к выходу.

– Пойдём за матрацом. Не брошу же я тебя на растерзание фантастической четвёрки. И надо бы завтра расследование провести.

– Какое? – закинув лямки на плечи, бегу за ней.

– Узнать почему на тебя объявили охоту. Ты всего один день в эдеме, а сколько мажоров прилепилось. Прямо тебя, как тот скотч от мух, но в твоём случае от мажоров, продавай.

– Я бы тоже хотела узнать, что им надо. Но как?

– Есть у меня свои связи. Попробуем, – таинственно улыбается девчуха.

– Хорошо, – легко принимаю я то, что завтра мы будем играть в Шерлока.

Будет невыносимо, но местами интересно.

Кирилл Андреевич * прямо не в бровь, а в глаз своим высказыванием зарядил.

Кирилл Андреевич – учитель математики

25

– Ёперный театр, Алёна. Облегчи мою душу. Признайся. Он с кирпичами? – уперев руку в бок, прерывисто хватаю ртом воздух.

Пытаюсь отдышаться и не выходит.

– Я его булыжниками набила, чтобы во время сна бочины и з*дницу мял, растворял их, – огрызается девчонка, ставшая мне заклятой подругой, на время перетаскивания матраца-убийцы.

– Стукнула бы тебя, но сил не осталось. Пляши, ёпта, – от бессилия перехожу на матюги.

– Я джигу и отплясываю. Согласись, хорошо получается? – трясёт руками, сбрасывая в них напряжение Алёнка.

Мы не прошли и половины пути. Но уже на пару имеем: ноющую спину, руки-веточки, ножки-сосисочки и корпус-желешечку.

Боязно представлять, что будет, когда мы дотащим его до моей комнаты.

Помрём, наверное, у порога.

– Давай ты поспишь на моей кровати? – ищу выход, опасаясь, что поставлю кеды в угол, не дожив и до восемнадцати.

– Я бы издевательски захохотала, но боюсь в отыгрыше и откинусь. Энергия на исходе. Так что выражаю тебе всё, что думаю так.

Девчонка вылупилась и закрутила глазами. Не понятно, что она хотела добиться, но я смогла лишь рассмеяться.

– Ты подумала где сама будешь спать?

– Могу на полу, могу с тобой, могу на подоконнике даже. Но, молю тебя, давай вернём твой матрасик бетонный обратно? – нахохотавшись, теперь я отдыхала и после смеха.

– Ты завтра с пола не встанешь, Варь. Не встанешь, не встанешь, – повторяет, видя адресованное в её сторону сомнение.

– Думаешь на полу спать райское блаженство? Будешь завтра, как старушка ходить, да то и дело за стреляющую поясницу хвататься.

Представила это зрелище. Впечатлилась. Захотелось сразу в бой и не жалея ногти свои, взвалить на себя ношу, тяжкую, в буквальном смысле.

– Соберись, слабачка, – возомнила себя коучем по личностному росту однокласница.

– Не время раскисать. Вспомни Артёмку, вспомни Ледова, рассердись и потащили.

Заохав, закряхтев мы взялись каждая за свой край, подняли чудо ортопедичное и пошли на подрагивающих ножках.

– Всё. Всё, – взмолилась через пару пролётов.

– Спина переломиться. Переломиться, Алёна. Ставь его. СТАВЬ, БЛ*ХА, – ору.

Птицы, что сидели на улице, мой ор орангутанга услышали даже через разделяющее нас окно.

Вспорхнув с ветки, предательницы оставили нас разбираться одних.

Мы и стояли, всей душой ненавидя матрац.

Не знаю, как Алёне, но мне стоять наскучило.

Завалилась на первое, что попалось. Угадаете с трех раз?!

Лежу. Пытаюсь безуспешно выровнять зашкаливающий пульс.

– Была бы я из богатой семьи, – падает рядом Колесникова.

– Вспорола бы его к едрене фене. Может, действительно кирпичей насували.

– Была бы ты из богатеньких, ты бы дурью не маялась и даже, если бы куда-то его потащила, то не своими руками.

– Да-а. Это правда. Жаль, что мы бедные.

– Жаль, – тоскливо соглашаюсь.

– Тащим или отдохнём ещё немного?

– Может тут уснём?

– Можно. Но не боишься, что к директору вызовут, если кто настучит? Или Фаинка нас найдёт. Ты не знаешь, но она в эдеме за цербера.

– Алён. Ты не знаешь... – перевожу дыхание. —...как зовут второго? – говорю не по сути.

– Из Островских? – понимают слёту о чём я девушка.

– Да.

– Филипп. Но тебе зачем?

– Надо-ж знать врага по имени. Тем более он к нам идёт, – отрешенно озвучиваю творящиеся.

– Он у них за ум отвечает? – вижу в руках парня книжку.

– Типа того. Миша – старше. Фил – младше. Первый раздолбалистее.

– Они же в одном классе учатся. И кто-то из них старше? Я думала они двойняшки.

– Нет. Не двойняшки. По слухам Фил всегда тянулся к знаниям, а Миша к развлечениям. Так рассказывают. Я то при родах и их взрослении не присутствовала, – встаёт за мной Алёна.

– Одного отдали в шесть лет в школу. Второго – в семь. Но пошли то в первый класс они вместе... Давай попросим о помощи? – видит Алёна, что я вцепилась в матрац и жду, чтобы она проделала так же у себя.

– Не хочу, – отнекиваюсь, краем глаза чекая, что Филипп недалеко от нас, но от книжки не оторвался. Увлечённо читает себе, и читает.

– Знаю я мажоров. Им палец в рот не клади, обе руки откусят и не подавятся. Попрошу о помощи, он скажет, что за всё надо платить. Потом не выгонишь и не отвяжешься, будешь расплачиваться.

– Да-а я и безвозмездно мог помочь, – лёгкий смех и Островский нагло обойдя нас, возвращается к чтению.

Алёна делает страшные глаза.

– Что? – шиплю.

– Попроси помощи. Нам ещё матрац по лестнице спускать, – шипит в ответ. – Вдруг одну из нас им убьёт?

– Не стану я. Пусть расплющит по лестнице, зато в сомнительные связи вступать не буду.

– Говорю: проси! – халковеет «Фемида».

– Не буду.

– Проси!

– Не буду я.

– Филипп, – кричит пип-пип*, не дав мне дожить остаток дня без проблем.

– Что-то хотели? – оборачивается в пол-оборота.

Прикрываю глаза.

Ну-с, понеслось.

Ещё очки делают его глаза намного лукавее чем они есть на самом деле. Боятся заставляют.

– Книжка увлекательная. Простите, с первого раза не услышал, – кочевряжиться, будто не догадываясь о чём мы хотим попросить.

– Помоги, пожалуйста, с матрацом. Очень просим. Мы тебе спасибо большое скажем и сердечно поблагодарим.

– За себя говори, Алё-на, – останавливаю поток сладкой речи.

– Без «б». Давайте помогу, – на удивление легко соглашается Филипп.

– Но немножко ваше участие тоже понадобится. По полу его волочить не станешь, поэтому встаньте с одного конца и поддерживаете его, – бросает книжку на матрац.

– К-хм. Весело, конечно, – встав на место Алёны, проводит большим пальцем по нижней губе, словно стирая «помаду».

Непонятный жест.

– Что? – перебежав ко мне, переспрашивает Фемида.

Отхожу влево, чтобы освободить ей место.

– Впервые сказал девчонкам, чтобы они держали конец. Вдвоём, – брюня* закатывает рукава джемпера.

Я смущаюсь, понимая подтекст.

Одноклеточная рядом – ржёт.

Филипп берётся за начало и середину, чтобы вес распределялся лишь на него. Оставляет нам незначительный объём работы.

– Давайте, девчули, держите кон...держите его, в общем.

Синхронно поддерживаем матрац, не давая ему упасть.

– Куда вам его? – несёт матрац, в двести раз легче и быстрее чем мы, Островский.

– В корпус «д». Сто пятая, – открывает рот Колесникова.

Филипп заострившись немножко на молчаливой, и сосредоточенной на том, чтобы не запутаться в ногах мне. Вдруг, как будто словив озарение, предполагает:

– Решили сразу жить вместе? Без цветочков, василёчков?

Я не знаю, что сказать.

Алёна же знает.

Она – самая бойкая в нашей связке, ей положено поддерживать игру мажоров:

– Да, – играет бровями.

– Послали к бабке Ёжке эти расшаркивания. Если влюбились... Чего ждать? Лесбухи форева*, – подмигивает.

– Ты шутишь? – тоже берёт пример с меня и слегка теряется Филипп.

– Боже упаси. Какие шутки?! – расходится актриса погорелого театра.

– Мы теперь с Варькой встречаемся. Варька! Скажи же. Подтверди. Или ты меня не любишь? Так и знала, надо было начать с ухаживаний, – губа Колесниковой начинает трогательно дрожать. Глаза увлажняются.

– Я понимаю. Взяла всё в свои руки. Не дала тебе подумать. Может, зря мы тащим матрац? А? Давай посидим на лавочке, поближе познакомимся. Вот ты знаешь кто я по гороскопу? Ответственный шаг же совершаем. Не знаешь?

– Овен?

– Ох. Как трогательно, – хочет приложить ладошку к сердцу, но вовремя вспоминаем, что мы так то тащим мягкую убийцу.

– Ты запомнила. Я видела, чувствовала, что я тебе дорога...осторожнее, ступенька, – кричит Филу, впавшему в шоковое состояние, но лицезреть концерт продолжающему.

Поздно.

Блгодаря стараниям Колесниковой, он таки грохнулся и матрац накрыл его сверху.

Переглянулись.

– «Прякинь», – гыкает Алёна.

– И сама не ожидала столь сильного эффекта.

Из «лежанки» появляется рука.

– Хорошо. Больше шутить не стану, – сдавленно заверяют нас.

– Ради всего святого, помогите выбраться!

Брюня – брюнет

Форева – навсегда

Пип-пип – замаскированное ругательство 🤬

26

– Не притворяйся. Он для тебя нетяжёлый. Чего мы тебе должны помогать? Варь, ты куда?

– Книжка отлетела. Я за ней, – указываю на томик, обёрнутый в обложку, скрывающую название и автора.

Подняла, отряхнула.

И Островский времени зря не терял, вылез из матраца. Поднялся, тоже отряхнулся.

– Ты картошку в нём на зиму хранишь?! – обращается к Алёне.

– Чего он весь кривой и неровный? Завтра от него у меня точно синяк будет, – обиженно «вставляет» глаз на место.

– Что бы ты понимал?! – оскорбляют неуважительные речи нежный слух.

– Он ортопедический.

– Сказала с таким видом, как будто золотой.

– Лучше. Анотомически подстраивается.

– Ага, – подофигел от энтузиазма Алёны Филипп.

– Я понял. Ну, нор-маль-но. Нормально, – успокаивает.

– У всех свои страсти – мордасти. Ты не одинока. Понимаю. Кто-то любит по-жёстче, кто-то помягче, – хрустит шеей, разминая её.

– Мы о матрацах говорим, Островский? Ты обещал, что прекратишь шутить. Скока можно?

– О них. Само собой о них. Ты о чём-то другом подумала? – невинно улыбается.

– Насчёт обещания...Вы не помогли. Оно с меня автоматически снялось…Спасибо, что подняла, новенькая, – ослепляет улыбкой, когда я протягиваю ему книгу.

– Клади её обратно и давайте доделаем дело. Надоело возиться. Слишком дорого ваш матрац моей психики обходится.

Мы встали на позиции, я послушно кинула книжку на прежнее место. И до моей комнаты из-за того что все поняли серьёзность, шли молча.

Почти. Пыхтели, сопели, кряхтели, пыжились, но считай молча.

– Всё. Можете не благодарить, – забирая книгу, кивает нам мажор и хочет уйти.

Алёна тянется к моему рюкзаку, чтобы взять оттуда ключа.

Но тут с того ни с сего, я решаюсь на нечто новое и невольно останавливаю её.

– Подожди. Филипп.

Реально ждёт.

Думала, уйдёт

– Что? В чём-то ещё помочь? – беззлобно интересуется.

– Нет. Я хотела спасибо сказать.

– Пожалуйста. Развлекайтесь на здоровье, – отмахивается второй брат и идёт себе прямо по коридору.

Хобася и нет его.

– Может тебе на диком это провернуть? – отмирает Колесникова.

– Гляди каков эффект. Простое «спасибо» получше газового баллончика.

– С диким не прокатит. Островскому просто книга увлекательная попалась. Ты не видела как он её сжимал, – достаю ключи, передаю их Алёне.

– Опиши, чтобы я поняла, – проворачивает ключи.

– Как голлум своё кольцо. Жаль, что я не заглянула под обложку, – сетую.– Узнала бы какая книга имеет шанс невозможно сильно нравиться мажорам.

– У нас продолжение эпопеи с матрацем. Потом будешь во влажных фантазиях бультыхаться, – кряхтит Алёна.

Пихаю гениальное изобретение, а оно не пихается.

– Надо было попросить Филиппа.

Смех внутри комнаты показал…непонятно что.

Алёна принимала матрац и следила, чтобы он не разбил чего.

И что там у неё могло вызвать ржач?

– Непонятен мне твой смех, Колесникова. Оправдывайся быстрее пока я не надумала чего.

– Остальные мажоры для тебя – мажоры. Но Островский достоин?

– Чего достоин? – упираюсь обеими руками в наказание моё на сегодня.

Аллилуйя.

Сдвинулся родненький.

Стянув резинку с пародии на хвост, перехватываю волосы в пучок.

– Достоин, чтобы ты его по имени звала. Долго там тебя ждать? Пихай.

– Отойди, я по-другому придумала.

– Ну, давай, изобретательница…один момент. Всё. Отошла!

И я тоже отошла. Посмотрела по сторонам не идёт кто-нибудь, кто может заснять мой позор.

Но было чисто. Школа опять включила режим дома с приведениями.

Разогнавшись, врезаюсь в «лежанку». И, наконец, эта зараза прекратила создавать затык в дверном проёме.

– А-кха-кха. Я похоже себе копчик отшибла, – скатываюсь на пол.

– Не могла. Ты улетела прямо на мягкое. Я чётко видела. Он отмёрз из-за шорт. Прими душ горячий, натяни штанцы тёплые и будет тебе радость, – измождённо ложится на кровать Алёна.

– Ты будешь на кровати, что ли, спать?

– Я просто отдыхаю. Через минуту сползу на своё место.

– Ладно. Я тогда в душ.

– Иди-иди, милая, – летит в спину ёрничество. – Может тебе спинку помылить?

– Ой, да лежи ты молча, – закатываю глаза.

Закрываю входную дверь и забегаю в ванную.

***

Повторно выходить в одном полотенце не стала. Заранее подготовила себе сменную одежду.

И щеголяла по комнате теперь в ней.

Алёна, как рылась в телефоне, когда я вышла, так и продолжает до сих пор.

Но я раскладывала оставшиеся в чемодане вещи. Было не до разговоров. До момента, когда вспомнила кое-что.

– Алён…

– М-м? Ой. До сих пор валяюсь на твоей кровати. Точно, – «соседка» пытается подняться.

– Можешь лежать, я пока что спать не буду. Я спросить хотела.

– О чём? – кладёт культурно телефон на прикроватную тумбочку, показывая, что готова слушать.

– Ледов недавно показывал какую-то группу. Куда слетается вся новая информация. Типа сплетен, как я поняла. Ты ничего не знаешь о ней?

– Нет. Не знаю, – прикусывая губу, морщит лоб Алёна.

– Я же не они. Меня в группы не приглашают. Мы можем поискать. Не помнишь как она называлась? – тянется к айфону она.

– В том то и проблема. Не помню. Да я и сомневаюсь, что видела название хоть раз, – закрываю шкаф.

Вещи переложила, остались учебники.

– Ледов мне показал только пост обо мне.

– И что там было?

– Ничего особенного, – беру одну треть стопки, которую к моему потрясению мы не «разбили» матрацем.

– Глупости разные. Возраст, цвет глаза, рост. Описание, в общем. Будто мажоры на охоту собрались, – нервно хихикаю.

Но Алёна смех не поддерживает. Сосредоточенно раздумывает над чем-то.

– Это мысль. Может они реально устроили на тебя охоту? Она многое бы объяснила.

Застываю в нелепой позе, не донеся учебники до стола.

– Зачем тогда Кириллу показывать мне эту группу?

– Кто их знает?! Возможно, его стратегия такая, - акцентирует интонацией последнее слово.

– Ты не знаешь старшеклассников. Они беспощадны и их одолевает скука. Двойное комбо, опасное для любой девчонки, что попала в эдем на бюджет.

– Стратегия? Но тогда он должен был наоборот встать на защиту. Вспомни. Куда Ледов пропал?

– Я не видела. Свиридов утянул меня в коридор. Я была там, а наш класс продолжал выходить. Хр*н разберёшь в толпе куда исчезла наша ледышка... Кстати, ты за формой пойдёшь?

– Боюсь идти. Может надену завтра свою юбку?

Алёна качает головой.

– Фаинка поймает, что ты нарушаешь порядок, придётся писать объяснительную. Могут и наказание впаять, чтобы сразу поняла – шутить с администрацией заканчивается плохо.

– Но дикий то нарушает правила.

– А. Ему всё, как с гуся вода. Потом расскажу каким образом он минует наказания. Сейчас нужно тебе сходить. Я к себе тоже пойду. С этими перетаскиваниями, переодеться и не подумала. Не будешь же спать в спортивной форме. Давай вместе пойдём? В конце корпуса и склад, и моя комната. Хотя ты помнишь это и без меня. Чего объяснять начала?! – Алёна зашнуровывает кроссовки.

Подскочив, бежит к дверям.

– Пойдём, – зовёт у них.

– Может переодеться? – оцениваю свою пижаму с единорожком в отражении.

Классный костюмчик.

Мама подарила. И её подарок мне очень нравится.

Мягкая. Приятная. Да и тёплая.

По дому ходить самое то. Но вот уместно ли будет по коридорам шастать в неприятном виде?

– Ой. Да я тебя умоляю. У нас по корпусам в чём только не ходят. Только в самой школе негласное правило – форма, форма и лишь она одна.

– Хорошо, – решаюсь спустя долгие секунды терзаний.

Идти два шага.

А пижама пусть и смешная, но скромнее не придумаешь.