Текст книги "Женщина на грани..."

Автор книги: Милена Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

3

Но как ни крути, а однажды все-таки настал тот торжественный день, когда Альберто пригласил меня на ужин к себе, в дом своей матери. Я знала, что для него это не просто так, это важно, он сделал над собой значительное усилие, и я должна постараться ей понравиться, потому что мнение его мамочки – единственное, чем он дорожит, и потому что ему необходимо получить ее благословение. Не буду скрывать, мне было заранее понятно, что его мать меня никогда не одобрит. В конце концов, мало какая кандидатка, оказавшаяся на моем месте, могла надеяться на благоприятный исход. Альберто был единственным сынком разведенных родителей, и любая девушка показалась бы его матери всего лишь ненавистной соперницей.

Как бы там ни было, я решила быть хорошей девочкой и сделать все от меня зависящее, чтобы понравиться маме своего жениха во что бы то ни стало, в границах возможного, разумеется. Я тщательно подобрала костюм: розовая шелковая блузка, брюки от кутюр, серый пиджак и черные лодочки на шпильках. Косметики немного. Я решила произвести впечатление молодой женщины, со вкусом, скромной, спокойной и интеллигентной. В общем, простой в лучшем смысле этого слова. Альберто жил в пригороде Пилар, недалеко от Вагады. По дороге, чтобы блеснуть своими хорошими манерами, я устроила маленькое показательное выступление: купила букет цветов старушке матери и коробку бельгийских пралине к кофе.

Стоял великолепный осенний день. Солнечный, с прозрачным, дрожащим воздухом. Один из тех, в которые сразу поднимается настроение. У меня от волнения тряслись руки. Я даже рассердилась на себя, потому что, если посмотреть правде в глаза, я дорогого стоила и прекрасно знала себе цену. Не было абсолютно никакого повода чувствовать себя, как перед ответственным экзаменом. Если рассуждать трезво, Альберто вообще моего мизинца не стоил. Я несоизмеримо превосходила его как в интеллектуальном развитии, так и в образовании и во вкусах. На порядок, как говорится. Нельзя сказать, чтобы Альберто был совершенным мужланом и неисправимой деревенщиной, но его никоим образом даже сравнивать нельзя было, например, с Филиппом, с его уровнем и шиком – это точно.

Дверь мне открыла его мама. Мы обменялись натянутыми улыбками, официально-формальными поцелуями и стандартными приветствиями типа: «Очень приятно… когда я в первый раз услышала о тебе, я и представить себе не могла… столько рассказывал… ну вот и познакомились». Нам обеим сильно не хватало Альберто, который немного отстал по дороге, чтобы заскочить в супермаркет за вином и пивом. Мой букет так и остался в прихожей, брошенный на тумбочке с обувью. Все понятно, эта дама привыкла, что цветы дарят, только если ты в больнице или в морге, подумала я, тихо закипая от бешенства, но вовремя успела спрятать свои эмоции под любезной улыбкой. Я тут же переключилась на поиск нейтральной темы для разговора, но только чтобы не о погоде.

Бедная женщина понятия не имела, что со мной делать. Она еще не все приготовила к столу и теперь не знала, куда меня посадить. Ей хотелось бы проводить гостью в гостиную, но не оставлять же меня там одну, с другой стороны, я не вызывала и такого доверия, чтобы оказаться приглашенной на кухню. Я решила немножечко растопить лед и не очень настойчиво, чтобы не показаться навязчивой, предложила ей свою помощь. Трудно было сказать, что этой женщине хотелось на самом деле, но, по-моему, она вполне оценила этот шаг к сближению. По дороге на кухню я успела подумать, как жутко я теперь пропахну прогорклым маслом и что в понедельник мне точно придется сдать пиджак в химчистку. Одного беглого взгляда на содержимое кухни было достаточно, чтобы уяснить, каким будет предстоящее меню: настоящая передозировка холестерина, вкусно попахивающая летальным исходом. Огромное блюдо с ветчиной, закуски, сделанные неизвестно из чего, китайские рисовые блинчики с мясом и свиные ножки. Плюс ко всему на плите стояла сковорода с горой жареной картошки, которая просто плавала в масле. Я убивала время, глядя, как она все это готовит. Обычная, ничем не примечательная женщина, сильно раздавшаяся от возраста, с дурным вкусом. Она носила туфли на высокой платформе, чтобы казаться выше. Прямо на босу ногу, без чулок. На ней было платье с ярким рисунком в огромные пестрые цветы, ничем больше не поддержанные ни в прическе, ни в одежде и поэтому совершенно неоправданные. Платье буквально трещало по швам, она переполняла его своими телесами. Было видно, что мама Альберто специально сходила в парикмахерскую ради нашего знакомства. Вероятно, пару дней назад, потому что на шее и затылке волосы перепутались, как после сна, и виднелись залысины. Она завела разговор: начала критиковать Альберто. Обычный прием мамаш, которые души не чают в своих сыночках. Она только и ждала, чтобы я с ней поспорила и вложила всю душу в то, чтобы опровергнуть ее аргументы и доказать, что ее сын бесспорно самый лучший на всем белом свете. Чем я и занималась из вежливости, чтобы не затрагивать ее материнского самолюбия, тайком поглядывая на часы. Я рассчитывала, сколько времени нужно провести в гостях, чтобы не пересидеть, но и не уйти раньше времени – в общем, чтобы не показаться невежливой.

Наконец пришел Альберто, весь увешанный пакетами из супермаркета, и в воздухе сразу разлилось облегчение. За едой мы попытались поддерживать беседу на троих, но почти ежеминутно наступали паузы. Они затягивались, повисала неловкая тишина, и Альберто, как плохой посредник, вынужденно заполнял их низкопробными шутками.

Наконец в два часа пополудни я покинула гостеприимный дом Альберто. К этому времени пищеварение у меня было испорчено окончательно. Сидя в такси, я думала о том, как бы в понедельник умудриться успеть сдать пиджак в химчистку, и о том, что от жирной пищи у меня завтра точно выскочат прыщи. Было ясно как день, что мы с мамой совершенно не понравились друг другу. Ни я, ни она не были друг от друга в восторге. Максимум, чего мы могли бы добиться, прилагая недюжинные старания с обеих сторон, это остаться в натянутых отношениях, весьма прохладных и исключительно дипломатических. А вот что думать о самом Альберто, который меня даже не проводил, я откровенно не знала…

4

Мы встречались с Альберто уже девять месяцев. Его сексуальная активность значительно снизилась и пошла на спад. Пыл остыл. Теперь частенько, несмотря на мое страстное желание, которое я вкладывала в свои ласки, и на всю мою настойчивость и упорство, он поворачивался ко мне спиной и засыпал. Или просто-напросто избегал моих ласк. Временами, после неудачного трехминутного секса, на который перешел Альберто, мне приходилось забираться под душ и заканчивать начатое в одиночку. Не знаю почему, может, из-за возраста или из страха остаться совсем одной, я все больше становилась зависимой от Альберто и, несмотря на очевидное ухудшение наших отношений, никак не находила в себе сил рас статься с ним. Его недостатки раздражали меня все больше и больше, я начинала просто ненавидеть его. Я знала, что не влюблена в него и никогда не была и не буду, но страх остаться одной загонял меня в тупик и заставлял терпеть и помалкивать.

После того памятного обеда с его мамочкой Альберто больше ни разу не пригласил меня к себе домой. На вопрос, что его мама думает обо мне и как я ей понравилась, он ответил, не постеснявшись и не потрудившись соврать, что его предыдущая невеста нравилась ей больше. Понятное дело, что это был не лучший комплимент, на который могла рассчитывать девушка после визита к будущей свекрови, но поскольку тут наши чувства были абсолютно взаимны и мне было наплевать, что думает обо мне его обожаемая мамочка, я благоразумно предпочла не затрагивать больше эту болезненную тему.

Мы были у меня дома, как всегда. После ужина Альберто плюхнулся на диван, поудобнее устроил внушительный груз в своих трусах, почесал его, пукнул и отрыгнул:

– О-х! Как вкусно!

Я терпеливо ждала, когда он покончит со своим послеобеденным ритуалом: перестанет выковыривать кусочки мяса, застрявшие у него между зубами. В какой-то момент я не выдержала и, чтобы избавить себя от неприятного зрелища, ушла на кухню мыть посуду. Вернувшись в гостиную, я зажгла свечи и погасила верхний свет.

– Включи свет, женщина! Я читаю важную статью!

У него в руках была «Марка». Я не обратила на эти слова никакого внимания, забрала у него из рук газету и, нежно скользнув руками по его плечам, расстегнула блузку и продемонстрировала ему свой новый черный лифчик с соблазнительной кружевной вставкой. Я стала целовать его так, чтобы наши тела соприкасались соски к соскам. Реакции никакой. То есть она была, реакция, но нулевая. Однако сегодня я была необузданной. Я скинула с себя юбку одним рывком. Новый пояс и самые эротичные в мире чулки дополнили картину.

– Во что ты одета!

– А ты что, не видишь? Все для тебя! Я нарядилась так, чтобы соблазнить тебя! Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Прямо сейчас. Давай вспомним все прежние грязные штучки, наши любимые, – прошептала я самым соблазнительным голосом, на какой только была способна.

– Да ты разряжена, как шлюха, шалава. Ты просто тварь ненасытная. Я не могу тебя трахать целый день, с утра до вечера, проститутка! Объявляю перерыв. Так что иди отсюда, пшла, я не в настроении!

Он снова взял газету и положил ее себе на лицо. Я остолбенела. От унижения у меня появились спазмы в горле, я чуть не заплакала:

– Альберто, ты что? Что с тобой? В чем дело? – Его невозмутимое молчание привело меня в ярость. – Сам ты шлюха! И не смей называть меня проституткой. Если хочешь знать, проституткам платят деньги, а я все делаю для тебя задаром. И не просто даром, я плачу за все: я кормлю тебя, покупаю тебе пиво и стираю твои грязные трусы. Из нас двоих проститутка – это ты… И если я, по-твоему, проститутка, то ты вообще полное дерьмо, сутенер-любитель.

Слезы заструились у меня по щекам, и только мои всхлипывания наконец смогли вызвать достойный отклик и разрядить атмосферу. Альберто притянул меня к себе, достал мне платочек «Клинекс» и обнял меня:

– Я знаю, детка. Только не плачь, ладно? Ты же знаешь, я терпеть не могу плачущих женщин. На что же ты обиделась, моя сладкая? Ты же знаешь, я так зову тебя любя: моя шалава, моя оторва, моя маленькая шлюшка, моя любимая путана! Ну пойми, детка, папочка тоже не может трахаться сутки напролет, иногда у него нет настроения делать пих-пих.

– Последнее время у тебя ни на что нет настроения, у тебя вообще нет никакого настроения, когда ты со мной. Что с тобой происходит? Раньше мы не вылезали из постели, а теперь я выпрашиваю у тебя немножко секса, как попрошайка какая-то. Разве я сделала тебе что-то плохое? Я тебя обидела? Или ты перекинулся и обстругиваешь другую телку? Не знаю что, но что-то произошло, это точно!

– Да ничего не произошло! Расслабься ты, не валяй дурака! Ты же знаешь, я зава лен работой, я просто устал. А в постели ты меня заводишь с пол-оборота, детка. Как ты могла в этом усомниться?!

– У тебя точно никого нет? Никакой другой? Правда? Скажи мне, ради бога, потому что я так больше жить не могу, клянусь тебе, я так больше не выдержу!

– Ну какая еще другая, дурочка моя! Зачем мне другая! Выбрось ты из головы все эти глупости! Вечно вам бабам чудится какая-то другая, у вас на все одна причина: у тебя есть другая! И сразу давай перья по курятнику метать.

– Я не говорю, что у тебя есть другая, я просто сказала, что ты очень изменился. Ты стал такой безразличный… А это охлаждение в постели… Не знаю… Не нравится мне все это. Ты точно не хочешь мне ничего сказать? Лучше скажи, пока не поздно!

– У тебя с головой не в порядке, что тебе еще сказать, фантазерка. Я все сказал, больше нечего, – выдохнул Альберто почти раздраженно и впился зубами в мои губы.

Мы занялись любовью прямо тут же, на диване. Я – с каким-то тупым отчаянием и предощущением всего самого худшего, слезы так и не переставали течь у меня по щекам, Альберто – с отсутствующим видом, сильно и грубо. И пока не кончил, он продолжал повторять:

– На тебе, на, на, на, подавись. Все для тебя, курица, получай свое.

5

Заканчивалась последняя неделя перед Страстной. Я была вымотана до предела, но провела остаток рабочего дня в отличном настроении, потому что мне удалось подписать крупный и очень выгодный контракт об импорте продукции нашей компании в Германию. С Альберто мы так ничего и не выяснили в наших отношениях, но на этот раз я решила устроить ему небольшой сюрприз. Для начала я решила заехать за ним на квартиру, а потом отвезти куда-нибудь, где мы бы посидели и отпраздновали мой деловой успех. Тем более что его мать уехала на Куэнку к своей сестре, так что территория была свободна.

Дверь мне открыл его друг Монтсо:

– Какие люди! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь? Проходи, красавица, проходи. Будешь что-нибудь? Может, пивка?

– Давай тащи, не откажусь. А где Альберто?

– В ванной, душ принимает.

Я прошла в гостиную, плюхнулась на диван, скинула босоножки и расположилась поудобнее, как дома. Я слышала, как на кухне Монтсо лихорадочно хлопает дверцами шкафов и холодильника в поисках пива и чистых стаканов. Наконец он появился с приторной улыбкой на лице и с одним стаканом и бутылкой «Mahou» в руках. Позади него вырисовался Альберто в банном халате:

– А ты что здесь делаешь?

Он сел на табуретку и закурил. Его вопрос, если честно, не предвещал ничего хорошего. Я это сразу почувствовала.

– Ничего особенного. Просто у меня сегодня был отличный день. Вот я и решила за тобой заехать и поделиться радостью. Я подписала удачный контракт с немцами. Помнишь, я тебе рассказывала? Хочу отметить это дело как следует. Вместе с тобой. Как тебе, если мы сначала покушаем в «Серединке-наполовинку», а потом посидим и выпьем еще где-нибудь?

– Радость моя, насчет ужина даже не знаю. Я обедал совсем недавно и кушать не хочу. Но, если ты хочешь, можем посидеть где-нибудь, пропустить по стаканчику.

После этих слов наступила неловкая тишина, и Альберто с Монтсо обменялись встревоженными взглядами. Было видно, что они нервничают, что им неудобно. Наконец Монтсо делано небрежным тоном включился в разговор:

– Ладно, Альберто, хватит уже разговоров, иди скорее принимай свой душ, а мы пока подождем тебя в баре, внизу.

То, что Монтсо стал вдруг так любезен и предупредителен со мной, что он вдруг решил ни с того ни с сего угостить меня, пришлось мне совсем не по душе. Я сразу поняла, что парни хотят утаить от меня кота в мешке. В этот момент у меня словно пелена с глаз спала, я вдруг огляделась и увидела, что творится вокруг. В углу, на кресле, прямо напротив меня, лежали фиолетовая юбка, белая блузка, синий жакет и чулки, а на столике, прямо возле стакана с пивом, из которого пил Монтсо, – женские наручные часы, ключи и ежедневник. Мое лицо тут же приняло самое глупое и наивное выражение, на какое только я была способна.

– Конечно, Альберто, солнышко! Давай докуривай спокойненько свою сигаретку, а мы, как допьем пивко, сразу спустимся с Монтсо в какой-нибудь бар и подождем тебя там. Ой, я только схожу, с вашего позволения, на кухню, хоть хлебушка кусочек возьму, а то у меня что-то желудок прихватило.

С этими словами я тут же вскочила и бросилась вон из комнаты, так быстро, что они не успели среагировать. Голая женщина, по моей догадке, должна была находиться либо в ванной, либо в его спальне. Дверь в комнату Альберто была открыта – значит, там никого не было. Оставалась только ванная комната. Вместо того чтобы направиться на кухню, я резко повернула, пошла прямиком в противоположном направлении и, дойдя до ванной, распахнула дверь. Там я, естественно, и застукала предполагаемую Венеру. На вид она была лет сорока и действительно в чем мать родила сидела себе на бортике ванной и преспокойненько ждала хозяина. Честно говоря, мне не хотелось бы оказаться на ее месте в этот момент. Я взглянула на нее презрительно, с отвращением, бросила ей ироничное «извините» и захлопнула дверь. После этого я вернулась в гостиную. Монтсо и Альберто заметно нервничали, чувствовалось, что они готовы были пойти за мной с минуты на минуту. Я же просто не знала, как мне быть и что делать. Не то смеяться, не то плакать. В последний момент ирония взяла верх над обидой.

– Альберто, солнышко, там тебя какая-то женщина в ванной ждет не дождется.

Я уселась на диван и спокойно прикурила сигарету. Оба парня были абсолютно обескуражены, сбиты с толку, никак не могли понять, в чем дело, и не знали, как реагировать. Я тоже не знала, что буду делать в следующую секунду, но, главное, я чувствовала себя хозяйкой положения. Это преимущество нельзя было упускать.

– Там никого нет, – наконец сказал Альберто.

Прямо, как в фильмах Педро Альмодовара[13]13
  Педро Альмодовар – известный испанский режиссер («Закон желания», «Женщины на грани нервного срыва», «Матадор» и др.).


[Закрыть]. Альмодовар для психически ненормальных.

Поскольку ответ был глупым до идиотизма, а ситуация стремительно превращалась в фарс, уровень иронии резко подпрыгнул вместе с адреналином в моей крови и повысился до рекордного. Я надела босоножки, села, закинув ногу на ногу, и сделала глубокую затяжку. Потом медленно выдохнула дым, пуская колечки. Затем стала внимательно разглядывать свой маникюр и, убедившись, что моя театральная пауза произвела желаемый эффект, перевела взгляд на парней. У Монтсо был такой вид, будто он готов провалиться под землю, да не может. Альберто же, со всей своей дурацкой наглостью, был уверен, что достаточно одного его слова, и я дам отступную. Несмотря на его самоуверенность, я наглядно продемонстрировала ему, кто из нас на самом деле крепкий орешек:

– Ты не веришь? Тогда пойдем в ванную, я тебе покажу.

Монтсо не выдержал этой войны полов и выскочил из комнаты, не сказав ни слова. Альберто поднялся, подошел к окну и, стоя ко мне спиной, произнес:

– Ну ждет. И что дальше? – Он думал при этом, что он Антонио Бандерас, и произносил эту фразу тоном оскорбленного самца.

Я уже давно поняла, что теряю время впустую на это бессмысленное и никому не нужное представление, но при этих словах окончательно стало ясно, что постановка затянулась и пора кончать. Я встала, взяла свою сумку и в порыве мстительного гнева прихватила с собой ежедневник несчастной голой дамы. Альберто даже не оглянулся. Напоследок я резко бросила:

– Честно, я была лучшего мнения о твоем вкусе. И не надо меня провожать. Слава богу, я знаю, где выход.

Выйдя на улицу, я тут же поймала такси и уже в машине разревелась, как маленькая девочка. Полный обвал всех моих чувств. К счастью, шофер тактично сосредоточился на своих профессиональных обязанностях.

По приезде домой я первым делом бросилась в душ. Под струей воды я расслабилась и начала плакать навзрыд от унижения и бессильной ярости. Выйдя из ванной, я налила себе безмерную порцию виски. И осушила стакан одним махом. Я была вся на нервах. Я достала свой самый лучший костюм, самый изысканный и элегантный из всех. С намерением выйти в город, хорошенько расслабиться и развлечься на полную катушку.

Через полчаса, окончательно собранная для выхода и при полном макияже, опустошив второй стакан виски, я ощутила, что весь запас адреналина кончился и силы покинули меня окончательно. Я вдруг почувствовала себя безумно уставшей и поняла, что меньше всего на свете мне хочется сейчас куда-нибудь идти. Чтобы как-то развеяться, я налила себе третий стакан виски и разделась. Упав на диван с сигаретой в зубах, я вспомнила про украденный ежедневник и достала его из сумочки. Открыла. Оттуда выскользнули пара чеков из «Английского двора». Выяснилось, что Венеру из санузла зовут Роза. Я попыталась что-то подумать об этом, но ежедневник выпал у меня из рук, и я заснула при полном макияже. Проснулась я очень рано, и слезы тут же брызнули у меня из глаз, как только мне пришло на ум, в какое унижение превратилась моя неудачная история с Альберто…

Все дни Страстной седмицы я провела дома, взаперти, сидя у телевизора, бессмысленно переключая каналы с одного на другой. Порывами. С бешеной скоростью. Я плакала по десять раз на дню и столько же раз заходилась истерическим смехом, пытаясь привыкнуть к нелепой ситуации, в которую попала. К еде я почти не притрагивалась, все мое питание состояло из кофе и виски, приправленных иногда кусочком сыра или сухого печенья. Искушение поднять трубку и позвонить этому подонку было огромным. В конце-то концов, кого я обманывала? Я взяла телефон и набрала его номер. Никто не подходил. Может, оно и к лучшему, потому что, если бы он снял трубку, я бы тут же ее бросила, это я знала точно. К субботнему вечеру моя страсть достигла своего апогея: я набирала его номер каждые пять минут, не выпуская пульта из рук, между нажатием кнопки то одного, то другого канала. Трубку по-прежнему никто не снимал. Туча самых черных подозрений сгущалась у меня в мозгу, полностью затмевая мой мысленный небосклон. Альберто сейчас со своей сорокалетней проституткой, он набрасывается на нее в своей собственной постели, где мне так ни разу и не довелось оказаться. Я была настолько одержима завистью и ревностью, что ту немногую жизненную силу, что еще оставалась во мне, тратила на душевную пытку, работая на износ, постоянно рисуя себе мучительные картины, как он приводит свою любовницу к себе домой, как он страстно любит ее в своей собственной постели. Как будто теперь, когда между нами было все кончено, это имело хоть какое-то значение. В полшестого утра, с опухшими до слепоты глазами, я набрала его номер в последний раз. Никого не было дома.

В воскресенье к моему мозгу чудесным образом стали потихоньку возвращаться первые способности к примитивному рассуждению. Я решила заняться собой – надо было привести себя в порядок. Первым делом я приготовила нормальный сытный завтрак: круассаны, стакан апельсинового сока, чашка кофе с молоком. Затем приняла ванну с расслабляющей морской солью и наложила питательную маску на лицо. Наконец к вечеру ко мне понемногу стал возвращаться человеческий вид.

В одиннадцатом часу зазвонил телефон. Я подскочила к аппарату в два прыжка, как дикая рысь, и вцепилась в трубку:

– Алло, я слушаю.

– При-и-и-вет! – пропел Альберто своим самым подхалимским тоном, так, будто ничего не произошло.

– Здравствуй, – ответила я сухо, даже не напрягаясь поддерживать с ним беседу.

– Чем занималась на недельке, чего поделывала?

Я просто ушам своим не верила – неужели это со мной в моей жизни? У него еще хватило совести спрашивать меня, как я себя после всего этого чувствую. Да эта морда просто смеялась надо мной!

– А чем ты хочешь, чтобы я занималась? В суд не обращалась.

– А я вот на праздники ездил на Куэнку, заодно и мать привез, мы как раз только в дом зашли.

– Я рада за тебя. Еще что-нибудь?

– О! Я вижу моя леопардиха пошла пятнами. Не сердись, детка, на обиженных воду возят. Мне очень жаль, что в прошлый раз так получилось. Поверь, куколка моя, слово мужчины. Не ешь себе мозги из-за этого, поверь своему папочке, оно того не стоит, ведь ничего страшного не произошло. Как только ты ушла, у меня к ней все пропало. Я долго думал над своим поведением, и я ее бросил. Спроси у Монтсо, если не веришь.

– Не надо из меня дуру делать, я не вчера родилась, любимый, – ограничилась я сдержанным выражением чувств, от всей души надеясь, что так оно и есть на самом деле.

– Блин, вот так вот всегда, в кои-то веки сделаешь доброе дело, скажешь что-нибудь искренне, от всего сердца, а потом не знаешь, как и быть, чтоб тебе поверили, – начал рвать на себе рубашку Альберто.

Раз оправдывается – значит, врет, мелькнуло у меня в голове.

– Поэтому лучше не врать никогда, красавчик.

– Да ладно тебе, подружка, забудем все, тем более что и не было ничего. Давай серьезно: знаешь, кто сводит меня с ума своей горячей мордочкой, а-а? Моя крольчиха, моя морская свиночка!

– Это ты сводишь меня с ума своими обманами, – сказала я самую заштампованную фразу в мире, потому что ничего другого в этот момент в моей голове просто не нашлось.

– Ну вот видишь, ты уже со мной больше не ссоришься! Так я заеду к тебе? Скажи только слово, и Альбертик уже вылетает из дому.

– Не надо. Уже поздно.

– Договорились, красавица, тогда до завтра. Я позвоню тебе, и мы встретимся.

– Встретимся-встретимся.

– Сладких снов, моя птичка, со мной и с ангелочками!

– Еще посмотрим. Прощай.