Текст книги "Женщина на грани..."

Автор книги: Милена Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

3

Известная поговорка «Будет день и будет завтра» или «Утро вечера мудренее» на этот раз абсолютно не подтвердилась. На самом деле, если хорошенько вдуматься, эта народная мудрость была отнюдь не такой утешительной, как казалось на первый взгляд, ведь она не уточняла, хороший день будет завтра или плохой. В моем случае наиболее подходящим оказался последний вариант. Каждый день, собираясь на работу, я мысленно спрашивала себя, какой сюрприз ждет меня в офисе на этот раз, заранее зная, что приятных неожиданностей в сценарии моего шефа для меня не запланировано.

Через пару недель Борхе удалось полностью перебраться в зал заседаний и занять его под свой кабинет. А место для приемов и презентаций так и осталось самым угнетающим в нашей конторе: душным, тесным и мрачным. Находиться там было мучительно, все быстро утомлялись, казалось, поработай там чуть больше положенного времени, и до приступов клаустрофобии недалеко. Атмосфера там была подавляющей. Ни Борха, ни я больше не утруждали себя и не скрывали взаимного отвращения. Так было и сейчас, когда я положила ему на стол стопку писем и распоряжений. Борха в очередной раз попросил меня принести ему кофе – разумеется, с молоком и тремя ложечками сахара. Я тихонько прикрыла дверь кабинета и с решительным, но спокойным видом села за стол напротив него. На этот раз по его галстуку разгуливали гордые утята, ярко-желтые, – очередной шедевр дорогой и известной марки.

– Послушай, Борха, нам с тобой работать еще не один день вместе, компанию поднимать, поэтому давай-ка раз и навсегда проясним некоторые существенные моменты. Мне абсолютно не важно, приношу я кофе или нет, я с удовольствием сделаю это не только для тебя, но и для Пепе, и для Пако, как, впрочем, и для любого сотрудника нашей компании, благо им это будет в помощь. Но я делаю это исключительно по доброй воле, когда сама хочу оказать любезность своему товарищу, а не по принуждению. В мои профессиональные обязанности, если ты внимательно читал мой контракт, не входит быть ни твоей личной девочкой на побегушках, ни нянькой. К тому же ты сам понимаешь, что никто из нас двоих не выиграет, если коллеги, да и американцы тоже, узнают про наши трения. Отсюда вывод: давай лучше по-хорошему сосредоточимся каждый на своих прямых обязанностях и поможем друг другу как следует заработать.

– Если ты забыла, напомню, что директор этой компании я. И это, как тебе ни странно и как тебя ни раздражает, дает мне право на некоторые вещи. И чтобы мне приносили кофе в том числе, и звонили, куда я скажу, не вмешиваясь в мои указания, и беспрекословно выполняли еще множество подобных поручений, о которых, как я вижу, ты даже понятия не имеешь. А поскольку ты единственная женщина в компании, я думал, что ты и сама понимаешь, кто должен всем этим заниматься.

– Если ты не в состоянии сам налить себе чашку кофе и кто-то должен этим заниматься, я найму тебе секретаршу. Я же сказала, что, если тебе чего-то будет не хватать, обращайся. А поскольку, как ты правильно заметил, пока я единственная женщина в компании, прошу избавить меня в дальнейшем от необходимости оказывать тебе подобные услуги.

– Лучше поостерегись в дальнейшем не выполнять мои поручения. Они не обсуждаются подчиненными! – Борха впервые повысил на меня голос, и в его тоне я явственно уловила нотки угрозы.

– Послушай, дядя, этот тон прибереги, будь добр, для своего дома. А если тебе хочется, чтобы именно я впредь выполняла твои «поручения», включи их в мой трудовой договор и проиндексируй мне зарплату соответственно. – Убедившись, что сожгла за собой все мосты и не оставила сопернику ни кусочка на вертеле, с гордо поднятой головой я вышла из кабинета.

Я отлично понимала, что после этого разговора мы оба, каждый со своей стороны, будем жаловаться американцам. Самое время было предусмотрительно позаботиться о своей защите. Пораскинув мозгами, я пришла к несложному выводу, что наилучшим решением будет по-прежнему безупречно выполнять свою работу, так, чтобы никто, даже мой худший враг, даже при большом желании не мог ни к чему придраться.

«Будет день и будет завтра» – хорошая поговорка, только каждое новое завтра, систематически, изо дня в день, стало приносить мне все новые и новые неприятности.

Снежана, жена Борха, почти каждый день наведывалась в офис с видом царицы Савской, ожидающей, что подданные ее мужа будут исправно приветствовать ее верноподданническими комплиментами и заискивающими улыбками. Бывали моменты, когда ее непроходимая глупость меня даже забавляла. Например, чего стоил только случай с редкими экзотическими растениями, которыми она решила украсить кабинет своего мужа, синьора Короля. Что бы она ни приносила, все вяло в первые же дни. И в этом не было ничего удивительного, ведь при покупке она даже не удосуживалась поинтересоваться, как за ними ухаживать. Какое ей было дело, предпочитают они тень или открытый солнечный свет? И правда, подумаешь, какая разница?! Главное, чтобы они стоили не менее пяти тысяч, остальное для нее была не проблема. И как назло, мы с ней совершенно не переносили друг друга. Я была абсолютно убеждена, что моя ненавистная персона занимала как минимум половину всех их домашних разговоров. Уверена, что Борха в домашних условиях жаловался на меня не переставая, а она, насколько я уже успела ее узнать, лишь от души подливала масла в огонь.

Я готовила пакет документов для участия нашей компании в открытых торгах и буквально утопала в гарантийных обязательствах по имуществу и финансам, в выдержках из Гражданского кодекса о пенсионном и социальном страховании, в счетах и расписках, когда Снежана вошла в нашу комнату и наводнила ее ароматом своих драгоценных духов. Из тех, что стоят по меньшей мере пятнадцать тысяч песет за флакон. В чем самом по себе нет еще ничего плохого. Вопрос только в том, умеют ли ими правильно пользоваться. Наша краля, судя по всему, руководствовалась известным принципом: чем больше брызнешь, тем лучше пахнет. Пепе с перекошенным от отвращения лицом встал из-за рабочего стола и поспешил поскорее открыть окно. Как только его физиономия скрылась за монитором, он тут же зажал нос. Снежана, ничтоже сумняшеся, уселась поудобнее возле моего рабочего стола, положила ногу на ногу и стала пялиться во все глаза на то, что я делаю. Я дала ей фору в пару минут, чтобы она успела спокойно подсчитать примерную стоимость каждой детали моего туалета. И пока решила ее не трогать. Когда прошло достаточно времени и ее нескрываемое любопытство уже ни в какие ворота не лезло, я наконец спросила, не отрывая взгляда от работы:

– Могу я тебе чем-нибудь помочь, Снежка?

Между нами, девочками, для любого нормально слышащего человека это означало: «Чего уставилась, дурища? Отдохни – глазенки сломаешь. А то как бы и не мозги, что еще хуже». Но у Снежаны шкура была толще, чем у заправского бегемота. Сквозь жир до ее нервных окончаний такие светские тонкости не доходили.

– Я тут принесла кое-что. Мне надо, чтобы ты это срочно перепечатала на машинке. – С этими словами она достала из своей сумочки пачку исписанных от руки листов. – Когда будет готово, сделай, пожалуйста, по пять копий с каждого экземпляра и, как закончишь, положи их на стол к Борхе. Тогда, как раз когда будет уходить, он захватит их домой. Кстати, а где мой Борхито?

– Понятия не имею. Только что был в переговорной, общался с клиентом, – ответила я без отрыва от производства.

Затребованная ею услуга была из разряда «без комментариев». Так я ее и оставила – некогда было время терять на подобные глупости. Я хотела только одного, чтобы она не стояла у меня над душой и как можно скорее ушла. Снежана тем временем налила себе кофе и стала ходить по офису, заглядывая в мониторы моих коллег, наших ребят. Пыталась разгадать своими тараканьими мозгами, чем же мы тут все-таки занимаемся. Наконец она испарилась. Как только она вышла из комнаты, я сгребла все ее бумаги в кучу и отнесла их в кабинет к начальнику, естественно, даже не подумав ими заняться. Я положила листочки в нетронутом виде прямо на рабочий стол горячо любимого шефа.

После переговоров Борха вернулся в свой кабинет, и не прошло и десяти минут, как он вызвал меня к себе на ковер. Он был красный как рак и гневно потрясал рукой с пачкой автографов своей женушки. Я даже не стала присаживаться – разговор обещал быть недолгим.

– Что-нибудь случилось?

– Что делают эти бумаги на моем столе?!

– Твоя жена принесла их. Сказала, что это нужно напечатать и сделать по пять копий с каждого экземпляра.

– А, понятно. Хорошо, и когда они будут готовы?

На этот раз я знала, что ему не в чем меня упрекнуть, второй раз я не попадусь на один и тот же крючок и этого так не оставлю – это перешло все мыслимые границы.

– Я и не собиралась ничего делать. У меня достаточно работы, мне некогда тратить время на всякую ерунду. Услуги личного плана я оказываю исключительно в свободное время и исключительно тем, кому сама сочту нужным. Приказы и просьбы подобного рода я не принимаю ни от кого и ни при каких обстоятельствах, в том числе ни от тебя, ни тем более от твоей жены. А сейчас, извини, вынуждена тебя покинуть – у меня много работы, надо все закончить до конца рабочего дня.

На этот раз я была уверена, что выйду победителем, – так оно и вышло. Борха, чего с ним, думаю, отродясь не бывало, засиделся допоздна у себя в кабинете перед компьютером, где, высунув язык, как запыхавшаяся от старания собака, тыкал пальцами в клавиатуру в поисках нужной буквы или цифры, выполняя команду жены, словно дрессированная домашняя шавка. Одновременно я вынуждена была констатировать, что светлая эра наших блистательных дипломатических отношений, к сожалению, подошла к концу, чтобы не сказать к своей драматической развязке. Дипломаты были высланы, посольства закрыты, час войны пробил.

4

Я была настолько огорчена и вымотана тем, что происходило в конторе, что у меня исчезло всякое желание подниматься утром с постели и идти на работу. Я не испытывала ни малейших иллюзий по поводу того, что меня там ждет. Война характеров истощила меня до такого предела, что я желала теперь только одного: лишь бы все это поскорее закончилось. Как-нибудь, мне было глубоко все равно, в чью пользу. Тем более что Борха, со своей обычной наглостью, продолжал подкладывать мне свои личные счета за такси и рестораны, чтобы я включила их в представительские расходы компании. Все это время я настоятельно требовала и убедительно просила Винсента, американского представителя компании, почтить наш филиал своим присутствием, в тайной надежде, что, оказавшись на месте, вышестоящий администратор сумеет наконец принять решение, подобающее случаю: или Борха, или я. К моей великой радости, через несколько месяцев Винсент действительно прилетел в Мадрид. Борха, почуяв неладное, перехватил у меня инициативу и поехал встречать его в аэропорт. Я тут же сообразила, что этот роковой демарш отнимает у меня все преимущества.

На следующий день Винсент появился в конторе. Выглядел он устало, как после незапланированного загула: вид у него был невыспавшийся, глаза красные.

– Привет, Винни! Как дела? Как долетел? В самолете было много народу? Сварить тебе кофе?

Я, как наивная школьница, искренне радовалась и полагала, что, раз американский представитель наконец здесь, мне есть теперь кому излить душу и перед кем облегчить совесть.

– Да, мне, пожалуйста, как всегда, большую кружку со сливками.

Я тут же приготовила ему кофе по-американски, довольно слабый, но в большом количестве. Пока Борхи не было, я, пользуясь моментом, решила переговорить с Винни с глазу на глаз.

– Ты даже представить себе не можешь, как я рада, что ты наконец приехал. Мне нужно обсудить с тобой кучу разных вещей, и главное – мы должны срочно решить, что делать.

Винсент, удобно раскинувшись в кресле, отхлебывал кофе большими глотками. В какой-то момент мне вдруг показалось, что он избегает встречаться со мной взглядом, но я тут же списала это на усталость и трудности перелета.

– О’кей! Можешь выразить свое недовольство, для этого я, собственно, и прилетел, но должен сразу предупредить тебя, будь осторожна, мне не хочется, чтобы ты наделала глупостей. Давай разберемся, что вы тут натворили? Какие у тебя проблемы с Борхой, выкладывай?

– Это не у меня, это у компании проблемы с Борхой. Он абсолютно, абсолютно не выполняет не то что своих прямых обязанностей по руководству компанией, он не занимается просто никакой работой, ничем, кроме своих личных дел. Единственное, что ему интересно, это подписывать ведомость по зарплате в конце месяца. К тому же с персоналом он обращается, как с рабами, свысока, без всякого уважения. Как будто сотрудники – его собственность или домашняя прислуга. Между нами, Винсент, я ни одного дня не видела его на рабочем месте больше пары часов подряд. С другой стороны, есть действительно реальная финансовая проблема: я уже просто не знаю, что делать с его бесконечными личными расходами, которые он пытается списать за счет предприятия. Вот здесь целая папка накопилась: ресторанные счета, вызов такси… Естественно, я не стала передавать их в бухгалтерию. К сожалению, ему ни в чем нельзя доверять. Если ты в чем-то на него рассчитываешь или положился на его слово – варианта два: либо он тебя обманет, либо бросит в самый неподходящий момент или, что хуже всего, выставит в самом непривлекательной виде перед важными или постоянными клиентами – в любом случае подведет. Лично я давно уже поняла для себя, что больше так работать не могу. Так безалаберно работать нельзя. Это не работа, Винсент. Так я только подрываю свою репутацию. Не говоря уже о репутации компании.

Винсент выслушал меня, на мой взгляд, слишком рассеянно и безучастно. Как будто только для виду. На папку с чеками он едва взглянул. Он меня ни разу не прервал, даже вопросом. Складывалось такое впечатление, будто все, что я ему говорю, для него дело давно решенное, будто он просто дает мне выговориться. Поэтому по окончании своего сольного выступления я почувствовала себя более подавленной, чем за все эти трудные дни.

– Кофе еще будешь? – выдавила я из себя.

– О’кей.

Я заварила Винсенту еще одну кружку кофе. Настал его черед говорить и выносить свой вердикт. Его калифорнийский акцент с тянущимися гласными, длинными, как спагетти в кастрюле итальянской домохозяйки, распространился по кабинету, словно запах свежеприготовленной пасты.

– Е-э-а… Я вижу, что у вас возникли определенные трудности в работе. Я вижу, что ты переживаешь. Мы знаем, что ты вкладываешь всю душу в эту работу, и руководство компании очень ценит твои усилия. Но тем не менее, несмотря на это, ты знаешь, одно другому не мешает, мы внимательно следим, чтобы в первую очередь и главным образом не пострадали интересы компании в целом, и в связи с этим мы не можем позволить, чтобы здесь разворачивались какие-то войны и интриги или имелись внутренние разногласия, ты и сама понимаешь. В вашем случае я вижу явное несоответствие характеров, конфликт личностей. Вы оба – лидеры, характеры у вас сильные, уступать никто не собирается, и никакими средствами эту проблему не решить. Тут время не лечит. К тому же, как я вижу, наша компания, в хорошем смысле, не совсем такая, какая тебе подходит. Я уверен, что ты со своими способностями и личностными данными найдешь гораздо более интересную работу. Наверняка, я в это верю, перед тобой откроются большие возможности и за пределами нашей организации. Все, что ни делается, к лучшему, как говорится.

Я не знала, верить мне своим ушам или нет. Все, что он только что сказал, в переводе на испанский язык означало, что я уволена. Мое сердце наполнилось смертельной обидой, а рот горечью. Я закурила, чтобы немного успокоиться и взять себя в руки, поднялась со стула и подошла к окну.

Там, снаружи, все шло своим чередом, жизнь продолжалась: машины на стоянке были припаркованы в два ряда, люди спешили по своим делам, встречались друг с другом или проходили мимо, малолитражки развозили кока-колу и молоко в квартальные магазинчики, нетерпеливые шоферы в пробке жали на сигнал… А я рвала и метала в душе и даже не имела права это показывать. Для меня время будто остановилось, мир рухнул и жизнь кончилась. Она ломалась прямо здесь и сейчас, на моих собственных глазах. Я даже не знала, кого теперь больше ненавижу: придурка Борху или Винсента, которого считала своим партнером, коллегой по работе, разве что не другом. Степень человеческой и партнерской неблагодарности просто не укладывалась у меня в голове, да и нигде не укладывалась, Все это не шло ни в какие ворота. Это было настолько вне моего понимания, что у меня скрутило желудок, как от приступа боли. Это был настоящий удар. Я чувствовала себя униженной и глубоко задетой. Комок подкатил к горлу. Я вдохнула глубже. Я не собиралась доставлять ему удовольствие: он не увидит меня плачущей или испуганной. Сделав последнюю затяжку, я отвернулась от окна и просверлила его взглядом:

– Винсент, ты, наверное, просто хотел сказать, что увольняешь меня?

У меня в голове не осталось больше подобающих случаю эвфемизмов, и я перешла прямо к самой сути. Температура в кабинете упала сразу градусов на сто вниз. Винсенту все это тоже давалось нелегко, но я не видела вразумительных причин, по которым вдруг должна была облегчать его участь.

– Я только хотел сказать, что в интересах компании, чтобы вы, как два лидера, не работали вместе и не находились в прямом подчинении один у другого. Разумеется, мы примем соответствующие меры, компания пойдет тебе навстречу, и ты сможешь поработать у нас еще несколько месяцев, как раз пока мы не найдем кого-нибудь на твое место, чтобы ты могла передать свои дела и ввести в курс дела – подготовить себе замену. Просто дело в том, что пост, который занимает Борха, важнее для нашей компании.

– Не стоит так беспокоиться. Я ухожу прямо сейчас. Не хватало еще, чтобы такая авторитетная компания тратила на меня свое драгоценное время, – выпалила я, даже не удосужившись смягчить свой ироничный тон. – Я уже поняла, что ошиблась. Откровенно говоря, я думала, что ты окажешься проницательнее – дело-то шито белыми нитками. Но вышло не так, как я предполагала. Что ж, я тоже не намерена разыгрывать из себя добрую самаритянку. Я не собираюсь оставаться здесь больше ни минуты, как бы много мне ни платили. И тем более не собираюсь никого ничему обучать. Говори, если у тебя есть, что добавить, в противном случае я немедленно иду собирать свои вещи.

– Нет. Я уже все сказал. Только, пожалуйста, не вмешивай коллег в эту историю, они как-нибудь обойдутся без лишних подробностей. Можешь сказать им, что ты хочешь попробовать себя на новом, более интересном поприще. Единственное, на чем я настаиваю, это чтобы ты отработала обязательные две недели, как и положено по закону, и передала свои дела новому сотруднику, как полагается.

Я устало улыбнулась:

– Как быстро тебя выучили испанским законам, Винни. Я ухожу. И ты не сможешь мне помешать. Уволишь меня без расчета? Оставь мою зарплату за две недели себе или подари ее Борхе, которого ты должен был бы гнать из компании в шею, как прибавку к жалованью. Будет чем поощрить его за сверхурочные, которые он тебе отработает в избытке в мое отсутствие.

Складывая в коробку свои личные вещи и канцелярские принадлежности, я уязвленно думала о том, что истории, в которых зло получает по заслугам, встречаются только в кино. Мир, каким был, таким и остался. А еще ведут какие-то речи о каком-то равенстве полов! Мужчина и женщина равны? У меня желудок сжался от боли и вечной несправедливости. Из глаз чуть не брызнули слезы. Мне стоило титанических усилий удержать их. Винить себя саму во всем происшедшем, может быть, было и верно, но абсолютно непродуктивно в данном случае. Несправедливость царила в мире со времен грехопадения, просто на этот раз пуля попала в меня. Ну вот, теперь полюбуйся, красавица моя, что ты сделала со своей жизнью. Ситуация с работой не пугала меня нисколько, я была совершенно уверена, что найду интересное место, и найду быстро. В определенной степени я чувствовала даже облегчение, хотя бы по той простой причине, что больше никогда в жизни мне не придется видеть отвратительную самовлюбленную физиономию Борхи.

В итоге я решила, что ни за что не опущусь до уровня этих бесперспективных посредственностей, Винсента и Борхи, и буду вести себя как настоящий профессионал. Я вкратце доложила Винсенту о состоянии дел на вверенном мне участке работы. Сдала ему всю соответствующую документацию, все пакеты документов в безупречном виде, составила памятку, или руководство к работе на занимаемой мной должности, которое заставила его подписать. Хотя его и коробило от таких крайностей в ведении дел, он подписал все представленные мной бумаги безоговорочно.

По дороге домой я пришла к несколько неожиданному заключению: единственное, чего мне в этот момент хотелось больше всего на свете, это просто отдохнуть. Поехать в какое-нибудь по-настоящему теплое место, где есть солнце, много солнца, море, пляжи, пальмы и тропические коктейли. Последний чек от американцев меня удивил. Они были великодушно щедры: не то хотели избежать ненужных проблем со мной в будущем, не то пытались отмыть себе таким образом совесть, которой им так катастрофически не хватало.

Через два дня я лежала на пляже в Тенерифе. Я нежилась под ярким солнышком, океанский прибой ласково шумел у моих ног, экзотический коктейль аппетитно благоухал у меня в руке. Я наслаждалась, как ребенок.