Текст книги "Женщина на грани..."

Автор книги: Милена Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Милена Иванова
Женщина на грани…

Симону Бирреллу,

моему прошлому и моему настоящему,

посвящается…

Борха Адсуара,

Марио Бастиана,

Хосе Пардина

и Алехандро Сакристана

благодарю за неоценимую помощь.

Мы сидели и смотрели друг на друга, как раскладка покерной колоды. Четверка против двух, двойка против одного. Точнее, одной. Две пары глаз против моей одной. Играли в гляделки. Чтобы не моргнуть первой, я сделала глубокую затяжку, а затем нарочно выдохнула дым в сторону, чтобы поток кондиционируемого воздуха снова вернул его прямо в лица моим двум соперникам, точнее, клиентам, сидящим напротив. Акулы нашего бизнеса. Ничто не сокращало опасного расстояния, нас разделяла лишь поверхность стола. Обычного обеденного столика в обычном хорошем ресторане. У нас был деловой завтрак. Розовая скатерть отбрасывала мягкие, теплые тени на нашу кожу. Это было кстати, потому что как нельзя лучше подчеркивало, что моя – свежая и отдохнувшая, а у моих собеседников – со следами недавних мадридских оргий.

Плохая работа, ребятки, очень грязная работа! Когда подписывают контракт такого уровня, до четырех утра девочек под севильяночку не тискают, мысленно укорила я своих клиентов.

– Еще кофе? – настал момент прервать тишину, что я и сделала первой, недвусмысленно приглашая их нанести ответный удар.

Ждать осталось недолго, теперь я точно знала, что будет нетрудно заставить их принять нужное мне решение.

А пока суд да дело, мой заблаговременно отдохнувший взгляд блуждал по окружающему интерьеру. Было около одиннадцати. В этот час в ресторане отеля практически никого не увидишь. Вот и сейчас была только я со своими невыспавшимися партнерами да пара-тройка официантов, которые, тактично маневрируя вокруг нас, уже сервировали столы к обеду. Был и еще один человек. Мужчина, сидящий за столиком напротив.

Уже полчаса я безуспешно пыталась угадать, кто он по национальности. Благородные черты лица выдавали «чистокровного испанского жеребца», кожа была матовой, глаза серыми с оливковым отливом, в черных волосах кое-где проглядывала седина, изящная бородка идальго красиво очерчивала изгиб губ… Все это живо напомнило мне кого-то, в кого я была когда-то влюблена без памяти. Боже мой, сколько же воды утекло с тех пор! Кажется, не одна жизнь успела пройти. Тогда, несколько «веков» назад, этот кто-то с легкостью разбил мне сердце, сам о том не зная. Не прилагая никаких особенных усилий, он вырвал его из моей груди, пылающее, обливающееся кровью, и унес с собой на долгие годы… как выяснилось, навсегда.

Учитывая мой опыт, мне не составило большого труда встретиться глазами с прекрасным незнакомцем. Он ответил мне, и мы обменялись красноречивыми взглядами. Между нами зрел тайный сговор. Теперь мы стали сообщниками. Было видно, что он заинтересовался и начинает разглядывать меня смелее. Судя по выражению его лица, он краем уха слышал наш разговор и был немножечко в курсе. В ответ на мое внимание он наградил меня приятной приветливой улыбкой, в благодарность я слегка приподняла свой утренний бокал сока, словно чокаясь с ним. Я дала ему понять, что благосклонно принимаю его бескорыстный дар.

Отведя довольный взгляд, я снова впилась глазами в своих акул напротив.

– Джентльмены? – повторно пригласила я усталых клиентов к ответу.

– М-мм… да. М-мм… откровенно говоря, мы пока не сошлись во мнениях, какое решение принять по этому вопросу. Потому что, не скрою, ваше предложение – это большая неожиданность для нас. И поэтому нам хотелось бы его как следует рассмотреть, – неуверенно ответила младшая из акул.

Напрасный труд, мелкая рыбешка. Я не удостою тебя вниманием, не дождешься. Я обращаюсь исключительно к материально ответственным обитателям экономических бездн. Но в данный момент тот, кого я имела в виду, то есть главный, находился явно не на пике своей формы: с бледным лицом и зеленоватыми отливами вокруг рта, он полубессознательно потягивал свой кофе, так, как это обычно делают те, кого вот-вот стошнит. На него было больно смотреть. А раз так, не стоило удручать себя понапрасну. Я откинулась на спинку стула и, чтобы переждать ненужное напряжение, краем глаза начала поглядывать на своего нового знакомого. Породистый мужчина!

На этот раз наш взаимный взгляд длился дольше. Теперь мы смотрели друг на друга так, словно были давно знакомы. Его длинные пальцы ласково, с намеком, поглаживали золотой ободок кофейной чашки. Я живо представила, как эти пальцы скользят по моему обнаженному телу, по моей бархатистой коже. Теперь я была уверена, что он точно больше никуда не спешит. Тут же пришло в голову, как обменяться с ним координатами. Словно в подтверждение моих мыслей его глаза с теплыми искорками соблазна пригласили меня продолжить наше знакомство. Прекрасно. Только все-таки кто же он? Итальянец? Нет, аргентинец? Нет, еще лучше, чистокровный андалусиец?

Ну вот, стоило мне только включиться в игру, как его взгляд уже совершенно откровенно звал: «Оставь ты этих глупых воротил, ну их, красавица, пойдем со мной!»

– Мы не можем не брать в расчет того обстоятельства, что как ваше, так и наше предприятие находится на начальном этапе своего развития. Мы с вами, с позволения сказать, как неопытные молодые люди на первом свидании. Так давайте хоть немного потанцуем для начала, чтобы посмотреть, не отдавим ли мы друг другу ноги! – наконец-то вместе с волной перегара от можжевеловой водки дошли до меня слова старшей акулы.

В этот момент мой мужчина улыбнулся мне и приветливо помахал рукой. Я незаметно возвратила ему его дружеский жест. Незапланированные поклонники – это было весьма лестно в мои годы. У успешного политика не должно быть недостатка в поклонниках, публика должна ему аплодировать. Это придает значимости как в собственных глазах, так и в глазах окружающих, тем более конкурентов, и конечно же это приносит вдохновение. Кто не знает того упоительного ощущения, когда у тебя крылья вырастают за спиной! Благодарю тебя, мой прекрасный незнакомец, мой доблестный рыцарь, если бы ты только знал, как я в этом нуждалась и как долго я этого ждала.

– Уверена, вы ошибаетесь. Танцевальная фаза давно закончена, мы с вами уже в постели, и вопрос только в том, кто будет платить за презерватив…

Надеюсь, эти жадные рыбки не сожрут меня с потрохами и завтра я не лишусь любимой работы за ту художественную форму, в какой мне пришлось сегодня расставить все точки над «и» в наших деловых отношениях. Наконец мы встали из-за стола.

– Леди, только после вас.

– Джентльмены, простите, но в бизнесе это моя прерогатива.

Мы направились к выходу. Под прикрытием широких партнерских спин я быстро выхватила из сумочки свою визитную карточку и, проходя мимо своего нового знакомого, уронила ее на столик прямо перед ним. Как бы невзначай. Я сделала это не глядя. И не оборачиваясь. Я знала, что МОЙ мужчина мне обязательно позвонит…

Первый

1

Мне было семнадцать лет, я жила в Мадриде вместе с родителями в одном из этих новых многоэтажных зданий с подземными стоянками поблизости от Бернабеу. Раньше мы жили в старинном красивом доме в Растро. Там были высокие потолки и длинные коридоры, по которым я имела обыкновение плутать, когда была маленькой. Но моя мать постоянно стояла над душой у отца, настаивая на переезде, пока он наконец не сдался и мы не переехали в эту ужасную светлую квартиру.

В то время я училась в одиннадцатом классе школы, готовилась к экзаменам, но нельзя сказать, чтобы сходила с ума от идеи поступить в университет. Заниматься было занудством, но я терпела, чтобы ублажить родителей. В классе со мной учились одни пижонки. Школа была от религиозного ордена, и в ней находились только девчонки. Это было одно из тех отвратительных ханжеских заведений, где самое главное – внешнее соблюдение католических принципов.

Я была единственной дочерью в семье, и это тоже было занудством. Мне даже некому было выговориться. Мои родители только и делали, что все время мне надоедали, как правило, из-за всякой ерунды: почему я одеваюсь так, а не эдак, почему не привожу в порядок свою комнату, почему выражаюсь как невоспитанная девчонка, почему у меня такая ужасная стрижка, тройка, а не пятерка по математике[1]1
  В Испании десятибалльная система, соответственно шестерка и десятка. – Примеч. пер.


[Закрыть]?.. Одним словом, быть хорошей папенькиной и маменькиной дочкой было не так-то просто. Мать накатывала на меня в основном, когда ей становилось скучно или она на что-то злилась. Занятия севильяной[2]2
  Севильяна – испанский танец в стиле фламенко. Для севильяны характерны веселая, жизнерадостная музыка и движения, полные грации, гибкости и экспрессии. – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть] отнимали у нее слишком много времени, чтобы чрезмерно обо мне беспокоиться. А отец оставил мысли обо мне, думаю, в тот же день, когда я родилась. Мы перекидывались парой слов только для того, чтобы выразить сугубо статистическую заинтересованность в нашем здоровье и благополучии.

У меня была тысяча комплексов, а прыщей еще больше. Друзей не было. Я редко выходила куда-либо. Да и с кем? Все мои знакомые – одноклассницы, которые только и думали, что об очередном парне. Интересно, потеряла ли какая-нибудь из них девственность? – пыталась выяснить я, пристально вглядываясь в их лица. Но как ни старалась, ни у одной из них ничего на лбу не было написано. Я не переваривала этих пустых и стиляжных чувих с мушиными мозгами, которые считали себя чуть ли не самыми супер-пупер. Нельзя сказать, чтобы и они были в восторге от меня. Меня считали пресной и асексуальной, и все потому, что я не носила брендовых тряпок и не глотала таблеток и прочего дерьма в выходные. Да пусть себе думают, что им взбредет в голову! У меня и так отнимала слишком много сил попытка не умереть со скуки, которую внушали мне учеба и родители.

Я была без ума от «Битлз», «Блонди» и «Пинк Флойд». Дни напролет я сидела у себя в комнате и пыталась расшифровать слова их песен, но мне ничего не удавалось понять, кроме I love you. Мне нравилось горланить под музыку, но пела я ужасно. Я тащилась от одной песни «Пинк Флойд», в которой повторялись слова: «Teacher, leave us kids alone» (то есть Училка, оставь в покое детей), и любила читать рассказы, которые прятала под конспектами по математике. От рассказов я балдела. А математика была еще одним занудством в длинном списке занудств.

Незанудных вещей было очень мало. Например, новый сосед с четвертого этажа. Я все время придумывала, как с ним заговорить. Он принес с собой дуновение свежего ветра в наш скучный многоквартирный дом, битком набитый домохозяйками и всяким быдлом. Он учился в университете, носил бородку и ничем не походил на тех придурков, с которыми встречались мои школьные подружки. Но обратит ли он внимание на девочку-подростка, да еще такую пухленькую, как я? Ему наверняка нравились женщины с пышными грудями, а мои в то время были, ну прямо как красный свет на светофоре на проспекте Кастельяна. Иногда я видела его в эротических снах: он ласкал меня и страстно целовал и шептал дрожащим голосом, что любит. И тогда я просыпалась с ощущением странной щекотки во всем теле. А потом, когда мы встречались в подъезде, я краснела и умирала со стыда: как будто он знал о моих снах. Я понимала, что все это ерунда, но ничего не могла с собой поделать.

2

Я смотрела в зеркало и с трудом узнавала себя. За месяц я похудела на восемь килограммов. Метод периодического засовывания пальцев в горло после еды оказался действенным. Но заболеть булимией мне тоже не хотелось, поэтому я перестала валять дурака и все время повторяла себе: «Ненавижу шоколад, ненавижу хлеб, ненавижу мороженое». Посмотрим, устранит ли такая ненависть желание поесть и вместе с ним запасы жирка на теле. Прыщи постепенно исчезали. Естественно – этим гаденышам больше нечем стало питаться… Не важно, что под глазами у меня появились огромные круги. Так я больше походила на фатальную женщину. Я попыталась придать лицу другое выражение: надела на него маску нежности, выпятила губки наподобие избалованной девочки. Но все это совсем мне не шло. К тому же я не переваривала такой тип женщин. Мне удавался пристальный, немигающий взгляд, полный тоски и огня.

Как и следовало ожидать, родители ничего не замечали. Мать была слишком занята своими домашними трагедиями, а отца было невозможно оттащить от работы.

План соблазнения был почти готов. Оставалось место для импровизации по ходу дела, но в этом-то и заключался весь интерес. Я обожала всякие интриги. Я уже раздобыла его телефон. По-видимому, у него водились деньги, если он снимал один целую квартиру.

Не замедлил представиться и подходящий случай для начала действий. Наступила весна, и нужно было привести в порядок газоны на даче. Таков порядок – я всю жизнь ездила с родителями на дачу, – поэтому уже с четверга начала готовить декорации для инсценировки. Моя посуду после ужина, я сделала такую грустную гримасу, на какую только была способна, и разбила две тарелки. Мать взглянула на меня с отсутствующим видом и воскликнула:

– Что с тобой сегодня, дочка?

– Я себя не очень хорошо чувствую. Я ужасно устала и не могу спать. Да еще в понедельник у меня такие экзамены, что ты и представить себе не можешь. – В изнеможении я села на стул и пустила слезу.

– Послушай, оставайся дома в выходные. Я тебе приготовлю еду на эти дни.

– Да нет, мам. А вообще, да, хорошо. – Спрятав радость за выражением безнадежности и хрупкости, я пустила слезу по другой щеке.

Подействовало. Мать, которая обычно никогда не входила ко мне в комнату, принесла стакан горячего молока с медом. Я ненавидела молоко с медом, но пришлось пойти на самопожертвование и выпить все до последней капли.

– Не беспокойся, дочка. И смотри не заболей сейчас, у меня и так полно проблем. Если бы ты знала, как трудно вести хозяйство. То за продуктами, то уборка. Создай для вас уютную обстановку, все приготовь. Ты даже не представляешь, как страдают женщины! И почему ты не родилась мальчишкой? Как бы тебе было легко тогда. Немного подучиться, завести свое дельце, а потом жениться на такой дуре, как я, и жить себе припеваючи, по-царски. – Во время этой тирады она повысила голос, чтобы услышал отец.

Мать обожала прикидываться святой мученицей. Ну конечно, она совсем забыла, что продукты ей присылали по заказу из супермаркета «Корте Инглес», что приходила прислуга и делала уборку, а ели мы благодаря тому человеку, который изобрел полуфабрикаты. Отец что-то пробубнил в гостиной, что осталось непонятным ни одной из нас. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

Наконец наступила суббота. Родичи испарились, а я валялась в постели до десяти. За окном разыгрался клевый день, и солнце проникло в мою комнату. Я приготовила себе очень крепкий и горький кофе. Я у тетки научилась пить такой кофе, и мне он казался сказочно вкусным. Пока он остывал, я пошла принимать душ. Стоя под струей воды, я критически осматривала свое тело. Ну что же, ничего особенного, но не так уж и плохо. Грудью я не вышла, но надеялась, что она еще подрастет. Одна школьная подружка мне сказала, что она растет, если есть арахис. Попробую – может, получится. А сейчас мне опять нужно было побриться. Я проделала это за пару минут с помощью папиного станка для бритья. А все потому, что он не обращал на меня никакого внимания. Как будто я мебель какая-нибудь, а не его собственная дочь, блин! Я погладила кисти своих рук. Они были очень красивые – маленькие и тонкие, не какие-нибудь лошадиные копыта. Я не знала, все ли в порядке у меня на «нижнем этаже». Я это так называла: клитер, влагалище и все остальное. Вряд ли они могли иметь какое-то значение для мужчин с эстетической стороны. Самое главное, что они были на месте. А ноги мои были хороши. Ну, нельзя сказать, что они росли от ушей, но зато были прямыми, а щиколотки выглядели суперсексуально. Я где-то читала, что мужиков вставляют сексуальные щиколотки. Губы могли бы быть попухлей, ну да все равно. В конечном счете нельзя же быть красивой во всем. Я очистила лицо скрабом и нанесла мамину маску от морщин. Она была совершенно не нужна, но сама мысль о том, что я у нее что-то стащила, подняла мне настроение.

Выйдя из ванной, я села в свое любимое кресло у окна и полностью расслабилась. Я принялась отпивать маленькими глотками кофе, как моя тетка, и смаковать его, полоща во рту горькую жидкость. Наверняка так занимаются оральным сексом. Как-то раз я видела фрагмент из порнографического фильма, который родители забыли вынуть из видеоплеера. Там показывали, как это делается, и на меня это произвело большое впечатление. Должно быть, это нечто сверхвозбуждающее или сверхотвратительное. Завязав узлом розовое полотенце, окутавшее мое тело, я взяла сигарету из отцовой пачки и прикурила. Зажав ее кончиками пальцев, я бросила взгляд в зеркало. А мне идет вот так, с сигаретой в руках. Некоторые зажимают ее в руках, как каменотесы, без всякого изящества. Козлы! (Вообще-то, м…) Что, не видят, как они отвратительно выглядят, когда глотают дым, как пылесосы? Я начала кашлять и погасила сигарету. От курева меня ужас как воротило! Я этим занималась, скорее, чтобы выглядеть элегантно.

Подняв телефонную трубку, я сделала глубокий вдох. Черт, пан или пропал. «Нет» у меня уже было наготове, так что пора было приниматься за дело. Набрав номер, который был спрятан у меня в тетрадке по математике, я услышала гудок. Кажется, ожидание, когда снимут трубку, длилось целую вечность.

– Да, слушаю.

У него оказался теплый голос, какой-то бархатистый, немного заспанный и неясный.

– Привет! – сказала я сладеньким и чуть испуганным голоском, рассматривая свои ногти.

– Привет! Кто это?

– Ты меня знаешь и не знаешь. Я – Белоснежка, – ответила я, по-прежнему стараясь поддерживать баланс между робостью и нежностью.

– Снежка? Я не знаю никакой Снежки. Вы, наверное, ошиблись номером.

– Да нет же, Белоснежка, – настаивала я.

Наконец-то он проснулся, и в его голосе, как мне показалось, появилось любопытство.

– Ага, если ты – Белоснежка, то это, наверное, домик семи гномов, и ты разговариваешь с самым симпатичным из них.

Он вступил в мою игру, и это открыло мне путь для продолжения разговора.

– Я тебя разбудила? Мне показалось, что у тебя немного заспанный голос, – продолжила я, напрягая все мозги, чтобы хоть что-то из себя выдавить.

– Не совсем. Я уже вставал. Ты скажешь, кто ты?

– Я уже тебе сказала. Я – Белоснежка и вижу, что не ошиблась номером. Или ты не самый симпатичный из гномиков?

Повисло молчание. В меня вселился ужас, потому что мне ни хрена не приходило в голову, как поддержать разговор. Наконец он спросил:

– Сколько тебе годков, Белоснежка?

– Семнадцать, – не раздумывая, ответила я.

С другой стороны послышался протяжный вздох:

– Да еще к тому же и подросток! Что еще скажешь, малышка?

На этот раз вздохнула я, но с облегчением. Не знаю, как он до сих пор не послал меня куда подальше. Собрав всю смелость, которая у меня еще оставалась, я пропищала тоненьким голоском:

– Ну конечно, я – подросток. Разве не помнишь? Я – Белоснежка, а не злая мачеха. Хочешь немного со мной поболтать?

– Ну конечно, малышка. Если я до сих пор не повесил трубку, то, наверное, не просто так.

Он с такой нежностью произнес «малышка», что, если бы на мне были трусы, они бы непременно свалились. Нужно было постараться придать голосу более жесткий тон.

– Ну спасибо тебе. Я просто не знала, что делать, и решила позвонить. По правде говоря, не знаю, что тебе сказать.

Он был все еще заинтригован:

– Где ты живешь?

Видно, пытался представить себе, кем я могла быть.

– Да там, – ответила я, не уточняя, и улыбнулась.

– Я тебя знаю?

– И да и нет. У тебя бородка, ты учишься в Комплутенсе[3]3
  Комплутенсе – мадридский университет, крупнейшее высшее учебное заведение в Испании.


[Закрыть] и живешь один. – Я тут же выдала всю ту немногую информацию, которая у меня имелась, но создавая впечатление, будто знаю гораздо больше, – и это сработало.

Он замолчал, размышляя и роясь в своем архиве знакомых девчонок. Похоже, среди них не оказалось ни одной с моими данными, поэтому он перешел в наступление:

– Послушай, может, встретимся, кофейку попьем?

– Нет, спасибо. Я уже позавтракала. Можно тебе позвонить в другой раз?

Я полностью сбила его с толку. Он уже и не знал, что думать, и настаивал:

– Ну конечно. Дай мне свой телефон, и я тоже тебе позвоню.

Я обошла ловушку и не раскрыла секрета:

– Нет, лучше я тебе позвоню. Всего хорошего, гномик!

– Счастливо, Белоснежка.

Я повесила трубку. Мои руки дрожали, а сердце бешено стучало. Я начала вопить и скакать по всему дому как сумасшедшая.

Через два дня, воспользовавшись тем, что мать ушла на уроки танцев в культурный центр, я опять набрала его номер. Судя по тому, как радостно со мной поздоровались, он ждал моего звонка. Мы поболтали о всяких пустяках, пытаясь раскрыть нечто новое друг в друге.

Так прошли три недели, в повседневной скуке и монотонности, в беспокойном ожидании, когда наконец мать испарится и я смогу ему позвонить. Потихоньку я рассказала ему о школе, о том, какие воображалы мои одноклассницы и какие тупые мои учителя, о матери и ее заскоках, об отце и его работе, – и вскоре мне стало казаться, что мы знакомы всю жизнь. Он рассказывал о секретах университетской жизни: студенческих тусовках, кадреже между студентками и преподавателями, пьянках в выходные, а я ему смертельно завидовала – ведь мне ждать этого нужно было еще целую вечность.

И наконец наступил день, когда я приняла неоднократно сделанное им предложение. Сказав, что приду к нему очень скоро, я надела свои любимые джинсы и спустилась на три разделявших нас этажа. Два коротких звонка в дверь, и вот он стоял передо мной, в зеленой майке и джинсах с дырками на коленках. Увидев меня, он удивился, но тут же встряхнулся, улыбнулся и протянул для пожатия руку:

– Ну и ну, так ты и есть та самая знаменитая Белоснежка. Привет, а я – Карлос.

Он поцеловал меня в обе щеки, и я онемела.