Текст книги "Дар полночного святого"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Верочке почудилась укоризна в задумчивом взгляде Инги. Вот, мол, не сумела тульская дурочка свою жизнь устроить, да и от дочки ничего путного ожидать не стоит.

Они сидели на кухне, обставленной вожделенной каждым москвичом финской мебелью. На резной деревянной полке, идущей вдоль мягкого углового дивана, поблескивали медью самовары, громоздились разнообразные гжельские безделушки, среди которых мрачно взирал с потемневшей иконы темный лик Николая-угодника.

– Анечка тоже в институт собирается. – Верочка аккуратно ковырнула ложкой киевский торт.

– Ой, не забивай девочке голову, Вера! – Взмахнув пушистыми от бархатной туши "Ланком" ресницами, Инга долила гостям чай. – Без "руки" туда не попасть. А я, к сожалению, помочь вам здесь не могу – Альберту Семеновичу, сами понимаете, неудобно сразу за двух ходатайствовать.

– Да она не в ГИТИС собирается, мам! В технический. – Успокоила мать Алина, переглянувшись с Аней.

– В технический, в технический, – согласно закивала Верочка, впервые услышав об этом.

Ей, как всегда, было неудобно ставить в неловкое положение кого-то другого, и сейчас она боялась за Ингу – как бы та не добавила ещё чего-то обидное в их адрес. Верочка была из тех, кто думает, что обида в первую очередь унижает самого обидчика, и обидчика этого жалела. Но Аня относилась к другой породе.

– Нам пора. – Она решительно поднялась из-за стола. – Уверена, – вашу дочку, Инга Фридриховна, ждет блестящее будущее.

– Разумеется, деточка, разумеется. Мы приложим все силы. – Инга сделала вид, что не заметила иронии. – Надеюсь, однако, что вам удастся пронести через всю жизнь светлые воспоминания о детской дружбе.

Она собственноручно закрыла за гостями массивную дверь в шикарной передней и с облегчением вздохнула: если уж не наивная Верочка, то Анна поняла все правильно – пора учиться жить самостоятельно. Пора, ох, пора!

Вскоре Верочке дали понять, что семейство Лаури в её услугах больше не нуждается, и жалованье ей ожидать не следует. Она все ещё надеялась, что недоразумение как-то разрешится, Инга позовет её, и они снова станут жить одной семьей. Ведь не могла же Инга, ну никак не могла, узнать про то, кто был отцом Ани.

6

Приехав из Тулы к одинокой тетке – филармонической певице, выступавшей в кинотеатрах перед началом сеанса, Верочка, по её протекции, устроилась работать помощницей портнихи в пошивочный цех театра оперы и балета. Здесь как раз блистал в ведущих партиях перспективный тенор Валентин Бузыко, лауреат множества вокальных конкурсов. По репродуктору, висевшему в мастерской, транслировали идущие на сцене спектакли, и Верочка. Не раздумывая, влюбилась в Ленского, Радомеса, в Водемона, в Германа, воплотившихся в улыбчивом тридцатидвухлетнем хохле Валентине Бузыко. Он был коренаст, плотен, прост и чрезвычайно обаятелен, пользуясь в театре славой завзятого ловеласа. Но Верочка не умела, да и не хотела разделять настоящего Валю от сыгранных им героев. Она покупала цветы – дорогие болгарские гвоздики, и тайком передавала их через кого-нибудь для Вали к финальному занавесу. Разумеется, вскоре все знали, что русокосая, застенчивая, немногословная швея сохнет по звездному тенору.

А потом и он обратил на неё внимание и пригласил в ресторан. Дело было перед Новым годом, в холле ВТО оказалось полно народу, и все кидались здороваться или лобызаться с Валей. Верочка смущалась до горячей испарины под кримпленовым платьем, стояла в стороне, делая вид, что не имеет к Бузыко никакого отношения.

– Слушай, здесь сегодня банкет, – зыркая по сторонам настороженными глазами, шепнул Валя. – Может, погуляем? Ты как, на кофе-то можешь коллегу пригласить?

– Могу! – обрадовалась Вера. – Только у нас коммуналка и тетка в отъезде.

– Это ничего. Мы не гордые. – Великодушно заверил лирическй герой.

В подъезде старого дома в Дмитровском переулке Валя обнял одеревеневшую от нежданного счастья Верочку. – Я от тебя балдею.

Всю неделю, пока Серафима Ивановна гостила в Туле, Валя навещал Верочку то с конфетами или сервелатом из театрального буфета, то с тортом из Елисеевского, но обязательно с вином. Верочка твердо верила, что выиграла самый большой приз и никогда уже ничего у судьбы не попросит. Она преданно смотрела в васильковые веселые глаза, торопясь наглядеться впрок, и совсем не обиделась, когда Валя сказал:

– Знаешь, моя благоверная что-то почуяла. Придется пока дома посидеть с пацанами. Они меня, кажется, узнавать стали плохо... – Он замялся. – Но ты того... не скучай. Если честно, твоя любовь – лучшее, что было в моей жизни.

Потом Верочке стало известно, что эту фразу он говорил на прощанье всем своим мимолетным подружкам. Но, опять-таки, не обиделась, потому что знала наверняка – уж если кому-то Валя и врал, то только не ей. Ведь никто не сможет любить его так преданно и верно – на всю жизнь...

Родив девочку, Верочка дала ей свое отчество, а в графе "отец" оставила прочерк. И поклялась, что никто никогда не узнает про Валю, у которого уже росли два сына. Он не слишком допекал её своим вниманием, даже не сообразив, что по его милости попала в роддом тульская простушка. Да и некогда было блистательному вокалисту. Выйдя после декрета на работу, Вера тут же узнала последнюю закулисную новость – Бузыко закрутил безумный роман с прима-балериной Лаури-Кудяковой. Ах, как горько, как больно ревновала она, как завидовала уверенной, богатой красавице, пожинающей плоды всеобщего поклонения и несказанного благополучия в браке с высокопоставленным сотрудником министерства.

До чего же иногда хотелось Верочке похвастаться хоть кому-нибудь, какой знаменитый и красивый отец у её крохи! Но никогда, ни единым словом не выдала она свою тайну. Неужели же теперь, прознав о давней измене любовника, разъярилась на Веру победоносная Инга?

Или боится, что девочки женихов не поделят? Ведь похожи стали, аж диву даешься – бывают же совпадения!

Что же касается характера, то уж на что терпеливой была Верочка к чужим недостаткам, но выходки Алины казались ей порой злыми и нетактичными. И вообще, девочка росла двуличной, умела бесцеремонно использовать людей и ловко подстраиваться к обстоятельствам. Ничего общего с Аней!

Десять лет, прожитые, по существу, в семье Лаури, не испортили девочку, не подавили в ней гордости и самостоятельности.

Ведь не захотела Аня сносить унижения – даже из престижной школы ушла, чтобы быть подальше от Алины. Сама без всякой помощи Кудяковых, устроилась в культпросветучилище на отделение хореографии и скромного достатка маленькой своей семьи не стеснялась.

Верочка с удвоенной энергией взялась обшивать театральных дам, ведь Аня стала барышней и ни в чем не должна была нуждаться. Но дочь за богатыми модницами не тянулась, о утерянном министерском благополучии никогда не вспоминала.

С тех пор, как они ели киевский торт на кухне Лаури и выслушивали нравоучения Инги, прошел целый год. Ни одна из сторон не пожелала возобновить дружбу. Связь порвалась, будто её никогда и не было. Но сквозь стрекот швейной машинки Верочка продолжала прислушиваться – не зазвучит ли в передней телефон и не воскликнет ли удивленно Аня: "Это ты, Линка?"

7

С тех пор, как умерла тетя Фима, Венцовы стали владельцами двухкомнатной квартиры в старом доме за Центральным рынком, и Аня перебралась в двенадцатиметровую угловую комнату. Оба окна были открыты настежь, но свежести не чувствовалось. В тесном дворике любила отдыхать заходящая с рынка торговая публика. И тополя – такие гордые, свежие весной, – уже скукожились, зачахли, словно от пожара. Шелестят на сухом ветерке ржавыми, искореженными листьями.

Облокотившись на подоконник возле колючего куста алоэ, Аня думала о том, что где-то загорают у морской волны разморенные отдыхом пляжники, танцуют на террасах под пальмами холеные, томные красотки. Она недавно вернулась из ставропольской деревни, где вместе со своими однокурсниками трудилась на уборке урожая. Вернулась загоревшая дочерна, повзрослевшая, с шершавыми, покрытыми цыпками руками. В прошлом осталась даче Лаури, цветы, гамаки, ароматная прохлада от политого огорода... И тайна. Тайна обиды, нанесенной Денисом. Аня не признавалась себе, что не обида это, а рана. С трудом затянувшаяся, до сих пор больная. А кроме того – постыдная, как дурная болезнь. Что и не рассказать никому, не пожаловаться, не попросить совета. И только оторопь и отвращение охватывает от каждого мужского взгляда, прикосновения, намека...

Настойчивый звонок в дверь не прекращался. На лестничной клетке стояла соседка, просительно глядя в дверь и держа перед собой конверт.

– Это вам. Номер квартиры перепутали. А уж письмо такое красивое, ну, думаю, важное.

Аня поблагодарила и взяла большой конверт с золоченой рамочкой и двумя переплетенными кольцами. Внутри оказалась атласная карточка с красиво выведенным обращением к "Уважаемой Анне Владимировне". А далее сообщалось, что в связи с бракосочетанием Алины Кудяковой-Лаури и Дениса Южного, её просят пожаловать в субботу в Зимний сад ресторана "Прага"". Виньетка из золотых лилий изящно вилась вокруг фантастического текста, который Аня пробежала глазами несколько раз.

Все ясней ясного. Чего же морочить себе голову "тайнами", пытаясь объяснить поступок Дениса какими-то зловредными кознями. Встретил её на дороге ночью, принял вначале за Алину, и уж не мог упустить, распаленный страстью. А что болтал – неважно. Это дело мужское – мозги девочкам пудрить. Они сами за себя в ответе. А уж Алина отвела душу – после всего, что было, приглашение на свадьбу прислала!

Усмехнувшись, Аня порвала открытку и швырнула обрывки в окно. У подъезда на лавке всегда собирались бабули – пусть погадают, кто из жильцов трехэтажного дома "хулиганничает". Аня вдруг поняла, что ненавидит этот пыльный дворик, жалкое строение с облупившейся штукатуркой, сбитой, едва держащейся лестницей, квартиру, доставшуюся Венцовым из десятых рук от целой вереницы предыдущих жильцов, обитавших здесь в такой же беспросветной нищете, наверно, с конца прошлого столетия. Она ненавидела себя за доверчивость, за мрачный, неуживчивый характер, обветренные руки. И тяжело, смутно, всей душой завидовала Алине, желая ей всяких напастей прямо на пороге блистательной свадьбы.

Раздумывая о том, как здорово было бы, если б накануне бракосочетания явился к невесте какой-нибудь Карлос с разоблачительными воспоминаниями о прошлом, Аня машинально сняла трубку звонившего телефона. Услышав веселый знакомый голос, она потеряла дар речи.

– Ты что молчишь, Нюта? Я все лето тебе названивала, даже мимо ходила, но кроме Веры Владимировны никого в ваших окошках не высмотрела. А напрашиваться в гости не хотелось, сама понимаешь... На югах, что ли, пропадала?

– Лина? – Аня едва справилась со своим голосом. – Я с неделю назад приехала. В Гаграх с друзьями загорала. А ты как?

– Получила мое приглашение? Как нет? Ой, я же тебе в первую очередь послала. Замуж выхожу... – Алина вдруг замолчала. – Слушай, Ань, мы же дурами были, девчонками... Так глупо расстались. Это неправильно – столько вместе пережито. Я скучаю. И поболтать охота!

– Я тоже вспоминала кое-что. А когда свадьба? Кто этот счастливец?

В трубке засопели, Лина усиленно соображала, стоит ли наносить удар так сразу.

– Сюрприз. – Ответила неопределенно.

– Уговорила, в семь буду с букетом возле "Праги". Одна... Я пока девушка свободная...

Повесив трубку, Аня пожалела о своем обещании. Но, заклиная себя не ходить на чужой праздник, подогревая былую злость противными воспоминаниями, она в глубине души знала, что все равно придет на эту свадьбу.

8

Она немного опаздывала. Ей хотелось пройти пешком по августовским вечерним бульварам. Скромное узенькое платье из старинного темно-синего бархата выглядело шикарно, даже с ниткой чешского жемчуга. Зато духи у Анюты были самые что ни на есть французские – пусть из крошечного пробного флакончика, подаренного клиенткой матери, но зато натуральные "Femm", опьяняющие своим гордым, изысканным ароматом.

Фигурное катание сослужило Ане отличную службу. Ничего, что из Венцовой не вышла чемпионка. Зато такой фигурке, такой легкости движений, такому умению держать себя непринужденно-грациозно, могли позавидовать многие. А уж походка! Летящая походка завораживала прохожих – мужчины спешили обогнать её, заглядывая в лицо, и довольно улыбались.

"А если бы вы, господа-товарищи, ещё видели, как я танцую!" – думала Аня, вспоминая группу солидных иностранцев, застывших с открытыми ртами при её появлении прямо на Красной площади.

У входа в ресторан толпились прибывшие гости. Один из них шагнул наперерез, распахнув руки.

– Аннэт? Вот это да! Я все глаза проглядел, тебя высматривая и чуть не пропустил. Будешь смеяться – не узнал! – Взгляд Карлоса горел неподдельным восхищением. В белом элегантном костюме, с падающими до плеч смоляными волосами, он выглядел как синьор, протягивающий запотевший бокал "кампари" своей даме на той самой рекламной картинке. И подбородок с ямочкой, и оскал крупных безукоризненных зубов, и тонкий нос с горбинкой – все у него было абсолютно импортным, буржуйским. Подобно фокуснику Карлос извлек двумя пальцами из верхнего кармана пригласительный билет и протянул Ане. – Ваш пропуск в рай, сногсшибательная синьорита!

Он изобразил страстное головокружение и подставил согнутую в локте руку. – Окажите мне честь, дорогая.

Синьорита легко оперлась на неё и они поднялись в "Зимний сад", где уже собрались расфуфыренные гости, ожидая прибытия новобрачных. Оглядевшись, Аня задохнулась от невиданной роскоши – бронза, хрусталь, зеркала, журчащие в зарослях экзотических растений фонтанчики, купол стеклянного потолка высоко над головой, а вокруг – столы с яркими фруктами, цветами, шеренгами бокалов, блюдами какой-то затейливо изукрашенной закуски. Аня улавливала в гуле голосов английскую речь, ощущала запахи букетов, заполнявших вазы, улавливала волны духов, смешивающихся с ароматами изысканных блюд, и в голове плыл сладкий туман от вожделенной благодати.

– Держись крепче, Энн, программа вечера напряженная. Сегодня, кажется, придется надраться. Моя маман, между прочим, весьма утонченная дама из старинного каталонского рода, все твердит с утра до вечера, что я "упустил Линочку". Ведь столько лет в Ильинском ошивался, и все без толку.

– Я-то думала, ты беспризорный хиппи... Хеви-металл, все эти тусовки подвальные...

– Куда там! Наследник фамилии, надежда рода... Э-э-эх... – Карлос сокрушенно поморщился. – Ансамбль бросил, восстановился в Университете. Я ж будущий юрист. Имей в виду, если затеешь имущественную тяжбу или скандальный бракоразводный процесс.

– Для этого надо вначале как-то эффектно выйти замуж. По стопам Алины.

– Уж это верно – Южный обречен на блестящую карьеру международника. Защитил диплом и получил фантастическое распределение, в связи с чем срочно женится.

– Ой, не надо... – Аня мотнула головой, словно отбрасывая неприятные мысли. – Сегодня полагается думать о страстной любви и рыцарском бескорыстии.

– Выпьем за это! – Взяв у официанта бокалы, Карлос протянул один Ане. – За страстную любовь. Кстати, не забудь мне потом объяснить, что за штука такая.

– Боюсь, ты обратился не по адресу. С этим делом у меня плоховато, Аня сделала глоток шампанского.

– Предпочитаешь спортивный секс? – Увидев выражение Аниного лица, Карлос быстро взял её руку и галантно поцеловал. – Извини, дурачусь. Я все про тебя ещё тогда понял. Ну, когда ты с концерта сбежала. Немного взбесился. Оказывается, я злопамятный. Решил непременно заморочить тебе голову и соблазнить. Трудные победы вдохновляют настоящих мужчин.

– Что же помешало?

– Да вся эта история с Южным... Потом ты куда-то пропала, потом... Потом, кажется, я загулял.

– Что за история? – насторожилась Аня. – С Денисом, я имею в виду?

– Ты что, не в курсе? Сестренка не рассказывала? – недоверчиво покосился Карлос. – Да я сам толком не знаю... Ну, в общем, кого-то из его компании замели на фарце и торговле за границу "досками". Ну, иконами старинными. Всех, кто был рядышком, повязали. Меня только на следующий день. Дело-то было сразу после того концерта. Мы надрались и уехали в Питер – в "Сайгон", догуливать... А здесь, оказывается, настоящая облава, с собаками, меня ищут.

– Господи... И что же?

– Да ничего. Кое-кого прижали, остальных, невинных то есть, – с извинениями отпустили. Южного, например, и меня. Его папаша, говорят, здорово с ментами важными поскандалил.

– Ну, это пустяки. – Аня с облегчением вздохнула. – Я думала, что-то более интересное. Фарца... Замели... – Она вдруг расхохоталась, и никак не могла успокоиться. – Ну и лексикон у аристократа!

– Слушай, ты уже тепленькая... Чему радуешься? – Обнял её за талию Карлос.

– Так. Смешинка в рот попала. – Аня ликовала: пусть Денис хоть трижды женится, – не в этом дело. Главное состоит в том, что не было предательства, не было коварно брошенной после первой ночи девочки, не было страшного, непереносимого оскорбления. Роковое совпадение – его арестовали, умерла тетя. Они разминулись... А потом?

– Я ж тогда тетю Фиму уехала хоронить. В Тулу. – Сказала она. – Тут-то все и случилось.

– Не понял. Впрочем, неважно. Пора выпить. Гарсон! – Карлос подозвал официанта и снова протянул Ане бокал.

– За благополучие новобрачных! – провозгласила тост Аня.

– В самую точку! – поддержал Карлос.

Они чокнулись, но не успели выпить – гости восторженно взревели, крича одновременно "ура", "поздравляем", "горько". Оркестр грянул марш Мендельсона и все ринулись к появившимся на широкой лестнице новобрачным.

– О-о-ох! – Выдохнула потрясенная Аня: Алина здорово преобразилась – с хитро уложенными короткими огненно-рыжими волосами, в ярком демоническом макияже и алом вечернем платье она выглядела сногсшибательно. Но вовсе не так, как ожидали гости.

– Почему в красном?! Я только что из Парижа, но не видела там ничего подобного! – То ли с восторгом, то ли с возмущением воскликнула дама рядом с Аней.

– Ах, дорогая, разве ты не знаешь Ингу? Она заказала у Зайцева сразу три свадебных туалета для Линочки – во Дворце невеста сияла белизной какого-то монашеского длинного балахона, теперь ослепляет чувственно-красным цветом, а на десерт, как мне известно, приготовлено нечто супер-короткое, в цветах, – ответила другая – пожилая, гладко зачесанная, с бриллиантами в крупных ушах, из породы бывших театральных примадонн. – Вероятно, эти перемены платьев символизируют разные этапы супружеской жизни...

– Или разных мужей, – многозначительно хмыкнула первая дама.

– А парень-то неплохой нашей Линочке достался, – шутливо вздохнул Карлос. – Пошли поздравлять, – смотри, они нам машут.

Новобрачный в традиционном черном костюме оттенял вызывающую яркость юной супруги. Очевидно, так было задумано. Он держался на полшага сзади, и был похож скорее на телохранителя при поп-звезде, чем на хозяина и завоевателя. Но от этого даже выигрывал: мужественная сдержанность лишь подчеркивала его достоинства и подразумевала недюжинное внутреннее содержание.

Пройдя церемонию общих поздравлений, новобрачные перешли к индивидуальным приветствиям, обходя самых почетных гостей. Заметив Аню, Алина радостно охнула и не раздумывая, бросилась ей на шею. Было совершенно очевидно, как в подведенных глазах блеснули слезы.

– Анечка... Нюта... вернулась! Спасибо...

– Перестань, Лин, тушь потечет! – предупредила растроганная Аня, чувствуя, что сама не прочь поплакать.

– Ерунда. Это французская, несмываемая. А это – мой муж! – Она подтолкнула вперед Дениса. – Спортсмен, красавец, карьерист.

– Кажется, мы где-то встречались, – мрачно пошутил новобрачный и поцеловал Ане руку. – Только это было давно и неправда.

– Мама, мама! Смотри, кто здесь! – подозвав Ингу, Алина представила ей Аню, и по выражению лица совершенно не изменившейся Бетси Тверской стало понятно, что появление младшей Венцовой для неё полнейшая неожиданность. Но удивление тут же сменила радушная улыбка:

– Анечка! Вот сюрприз! Сядешь рядом с Карлосом Гарсиа. Он тебе скучать не даст. Выглядишь на миллион долларов. – Инга потрепала Аню по щеке ароматной рукой.

Дальнейшее завертелось с сумасшедшей карнавальной быстротой. Аня ела, кричала "горько", кокетливо отвечала на комплименты и слегка вздрагивала, когда агатово-черные глаза сидящего рядом Карлоса пронизывали её горячим, волнующим взглядом.

После того, как новобрачные, вызвав общий восторг, исполнили традиционный вальс, начались танцы. Учитывая запросы гостей, оркестр чередовал шлягеры "ретро" с самыми новомодными хитами. Огненное платье Алины полыхало в толпе – она с профессиональной уверенностью исполнила румбу, фокстрот, джейв.

Карлос не отпускал Аню, приглашая её на все танцы. Вначале она старалась подстроиться под "среднеарифметический" стиль ресторанных плясок, но горящее в теле умение усмирить было трудно. Музыкальный ритм и выпитое вино действовали магически – забыв обо всем, она танцевала так, будто осталась совершенно одна в этом роскошном зале. И не было ни ставшего чужим мужем Дениса, ни крепких рук темпераментного Карлоса.

– Перестань руководить мной. Я тоже кое-что умею, – шепнул он, касаясь горячими губами её шеи. И тут же сделал сложное па с разворотом, перехватив за спиной Анину руку и заставив её закружиться волчком. От неожиданности она чуть не потеряла равновесие, но ловко вырулила и, упав на согнутый локоть партнера, послушно изогнулась, коснувшись затылком пола.

– Умница. Зря боялась. Ведь мне частенько приходится бывать на родине, а там, как известно эксплуататоры угнетают, а народ – танцует. Практически по любому поводу и без. Танго меня обучала настоящая аргентинка, бывшая солистка варьете... Это была восхитительная женщина.

Карлос, действительно, виртуозно проделал все "па" высшего пилотажа.

– Да из тебя получится отличный жиголо. Там, кажется, вовсю практикуются платные партнеры?

– Угадала. Эту профессию я держу про запас, не согласовывая с отцом. Он сейчас пыхтит в советском торгпредстве в Мадриде – кажется, продает белорусские трактора. Мечтает видеть меня преемником своего увлекательного дела.

– Боже! Мама тянет в адвокаты, отец – в бизнес. Мне жаль тебя, Карлито. На сцене с гитарой во всех этих железках ты здорово смотрелся. Настоящий крэйзи. А должен стать смиренным буржуа.

– Увы, мальчики становятся мужчинами. Вот уже и Южный взялся за голову. Выпускник МИМО с отличным распределением.

Вернувшись к столу, Карлос с галантным шиком пододвинул своей партнерше тяжелый стул. – А ты думала, наши отцы зря все свою жизнь ножками шаркали и спинку перед вышестоящими инстанциями гнули?

– У меня никто не шаркал. Некому, да и негде было.

– Тебе и не надо, детка. Ведь ты здесь самая красивая, Энн... Как там у жюри на соревнованиях – 9 и 9 десятых балла. Недаром наш великолепный новобрачный в твою сторону заглядывается.

– Неправда! – слишком горячо запротестовала Аня. Вспыхнула и ещё больше смутилась.

– Поверь пройдохе. – Карлос поднялся и, приложив руку к груди, поклонился. – Позвольте оставить вас ненадолго, синьорита.

В празднике как раз возник небольшой перерыв. Алина скрылась, чтобы переодеться в последнее ударное платье, мужчины гурьбой направились в курительную комнату, дамы – в туалет, припудрить носы.

Аня подошла к окну, завешенному пышной маркизой, и, юркнув за нее, прильнула к стеклу – внизу, далекий и какой-то непривычный, сиял огнями Арбат.

– От кого прячешься? – Придерживая штору, в её убежище заглянул Денис.

Аня рванулась обратно в зал, но преградив ей путь, Денис встал рядом. Маркиза опустилась. На противоположной стороне светились окна телеграфа, по проспекту проносились машины.

– Помнишь, в старом фильме про Золушку... На балу волшебник пошутил, и все оказались там, где хотели. Правда, на несколько минут.

– Я бы хотела оказаться дома.

– А я – на дождливой дороге в Ильинском. И все начать заново.

– Прекрати! Это противно... – Аня попыталась уйти, но Денис стиснул ей запястье. – Хорошо, я ничего не стану объяснять. Но очень прошу, – прости меня. Ну, хоть когда-нибудь! – Он с тоской заглянул ей в глаза, как тогда, в застрявшем среди мокрого поля автомобиле. Аня выдернула руку.

– Верно, я немного похожа на Золушку... Моя карета была из тыквы, кучер оказался крысой, а принц... Принц – обыкновенным лгуном!. – Оттолкнув Дениса, она шагнула в зал.

– Храбрый идальго уже хотел прийти тебе на помощь. И как мог, отвлекал новобрачную. – Карлос отвел Аню к фонтанчику. – Приставал к тебе Южный?

– Что? – Сорвав с куста хризантему, Аня нервно обрывала лепестки.

– Ладно, проехали. Надеюсь, ты оценила по достоинству мою дружескую поддержку? Вовремя исчезнуть и вовремя появиться – чутье аристократа.

– Извини. Мне пора уходить.

– Что, опять сбежишь? Ну, дудки! У меня, в конце концов, испанский темперамент. И собственная тачка у подъезда. Могу предложить увлекательную программу... Экскурсию по Москве, за город. Хочешь в Загорск? У меня там дружок в лавре. И в гостинице – администратор, – Карлос подмигнул. – Ну чем я не жених?

– Ты отличный парень. Только, извини, – я сегодня шуток не понимаю. Много выпила, наверно. – Аня неторопливо покинув зал в направлении дамских комнат и, выйдя из поля зрения, стремглав кинулась вниз по лестнице. Домой, скорее домой! Вдруг Карлос пустится в погоню, а потом начнет приставать в машине и ещё неизвестно, чем все это кончится. Впрочем, известно. Опыт есть. Довольно безрадостный.

... – Шикарная тусовка. На высшем уровне. – Сообщила она матери, сбрасывая туфли. – Они очень хорошая пара.

9

Начались занятия в училище, и дни наполнились событиями, далекими от ресторанных банкетов, загранкомандировок, соблазнительных испанцев с аристократическими кровями и легкомысленных номенклатурных плейбоев. Никто из "той" жизни не давал о себе знать – ни Алина, ни Карлос не звонили, и даже Верочка зря рассчитывала на какой-нибудь повод повидаться с Ингой. Кудяковы-Лаури и чета Южных словно исчезли в другом измерении.

На курсе Ани учились в основном девушки – такова уж специфика культпросвет образовательных учреждений. А те изящные, женственные юноши, что поступали сюда из кружков самодеятельности и бальных танцев, были не в счет – бесполые подружки, с толком обсуждавшие новый фасон бюстгальтера, кулинарные рецепты, и в присутствии которых вовсе не зазорно переодеться перед танц-классом.

Однажды солнечным сентябрьским вечером, когда бульвары Садового кольца полны разнеженных влюбленных и молодых мамаш, выгуливающих резвых младших школьников, Аня шла пешком от метро по Страстному бульвару. Она заглядывалась на радостно шныряющих вокруг своих хозяев собак, на идущие в обнимку пары и думала о том, как чудесно мог преобразиться этот, возможно, последний перед затяжной мрачной осенью теплый день, если существовать в нем не одной. Не одной подмечать летучие паутинки, легкомысленно трепетавших над отцветающими клумбами мотыльков, особую грусть, свойственную завершению праздников. Праздника цветения, тепла, надежд, отпусков, пикников, лесных прогулок, дачных шашлыков, шепота признаний и поцелуев в ночном сосновом лесу... В общем, всего того, что полагается испытать, судя по литературе, всякой молоденькой барышне, и чего у нее, Ани Венцовой, так и не было...

Она задумчиво переходила проезжую часть, направляясь к Трубной площади и чуть не вскрикнула: истошно сигналя, рядом затормозили "Жигули" цвета "коррида". За рулем, подмигивая Ане из-под темных очков, сидела нарядная молодая дама.

– Лина! Уфф... Испугала.

– Садись! – Алина распахнула дверцу. – Целый час тебя здесь караулю. Прямо частный детектив. – Она развернула машину и вырулила на Садовое кольцо. – Едем на Новый Арбат. Давно девочки мороженым не лакомились.

– Ты такая шикарная... Какая-то другая... – Аня с сомнением осмотрела подругу, ставшую вдруг неуловимо похожей на мать – изящный дорогой костюм из бежевой кожи, поблескивающие в ушах бриллианты, и барственная благожелательная самоуверенность.

– Хочешь сказать, повзрослела на десять лет? – Добродушно усмехнулась Алина. – Так задумано. Резко изменила образ жизни и стиль. Солидная дама, супруга ответственного дипработника... Ох, Ань, мы ведь скоро в Колумбию уезжаем. С первого октября супруг вступает в должность секретаря в тамошнем посольстве. Для дипкарьеры это фантастически быстро. Только благодаря Горбачеву произошли такие подвижки в руководящем аппарате... Представляешь, круглый год весна! Не больше +25 и не меньше +18! Наркомафия, естественно, и сплошной праздник! Столица называется Богота. По-моему, красиво.

– Да, повезло, – нейтрально прореагировала Аня, почувствовав острый укол противной зависти.

– Его папаша поднапрягся, мой нажал на все рычаги. Теперь я – супруга посла! Если честно, жутко отсюда свалить хочется. Ну посмотри на все это убожество? – Алина кивнула на ободранные фасады особняков. – Будто только что война пронеслась.

В кафе "Метелица" они заказали фирменное мороженое и шампанское. Алина брезгливо щелкнула наманикюренным ноготком по металлической вазочке:

– Совковая нищета! И ложка липкая, общепитовская. Хоть для шампанского не граненые стаканы принесли. Но и далеко не хрусталь... Ладно. За что выпьем?

– За Колумбию, наверно. Пусть там ничего не липнет, все сверкает, цветет и пахнет!

– Идет! – поддержала Алина. – Ну а ты-то что про себя молчишь? Выглядишь спортивно, – снисходительно оценила она джинсовый костюм и белые теннисные тапочки Ани.

– Я ж с занятий. Сегодня курсовую отрабатывала – не до нарядов.

– А-а... Слушай, ты в институт попала?

– Учусь на втором курсе училища. Хореографом буду.

– В рабочем клубе или дворце пионеров кружком руководить? Поздравляю, увлекательнейшее дело. Контингент-то хоть приличный?

– Нормальный. Как раз по мне.

Они сидели у окна, смотря на проходящую мимо толпу совсем по-разному. И вовсе не были похожи на "сестричек-Снегурочек", даже на близких подруг.

– Жуткий вид у нашей столицы. Все какое-то обшарпанное, и эти бесконечные приезжие с сумками и разинутыми ртами. В домашних тапочках бабехи, потные, отечные, злые...

– Да они ж по целому дню в очередях стоят, а потом на себе эти тюки домой прут в какую-то там Тулу. Далека ты от народа, госпожа дипломатка, вздохнула Аня. – Да и зачем тебе, собственно, в эти проблемы вникать...

Помолчали, поковыряли растаявшее мороженое.

– Слушай... Мы ведь не скоро увидимся... – Алина положила на стол пачку "Салем", щелкнула зажигалкой и затянулась. – У меня сложилось ощущение какого-то недоразумения...

– Ты про что? Все нормально. У каждого взрослого человека своя жизнь. Я на Ингу Фридриховну не в обиде. Она имела повод осуждать мое поведение... Ну, эта история на чердаке... – Аня смутилась.