Текст книги "Два Гавроша"
Автор книги: Михаил Шмушкевич
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Дорога спиралью поднималась вверх, теряясь у горизонта. Гул мотора не разрывал ночную тишину, а делал ее еще более ощутимой. Люсьен-бросил взгляд на квадратное зеркальце и улыбнулся. На заднем сиденье, слабо освещенном лунным светом, тихо сидели два необычных пассажира: Павлик и Жаннетта.
– А колпаки? Колпаки не забыли? – повернулся ой к ним.
– Разве не видишь? – отозвалась Жаннетта,
Ребята надели красные колпаки. Эти головные уборы – символ свободы. В Древней Греции и Риме их носили освобожденные рабы. Позже, в XVIII веке, во время французской революции, – парижане. Колпаки не очень гармонировали с лохмотьями двух Гаврошей. Люсьен снова оглянулся на них и весело рассмеялся.
Жаннетта поняла причину смеха Люсьена. Надув губы, она сердито бросила:
– Нечего смеяться!
Долго еще тряслись плечи Люсьена. Наконец он налег на руль и резко повернул его вправо. Белая лента дороги теперь вилась среди густого леса. От теней деревьев она стала походить на тигровую шкуру. Машина сделала еще один поворот и въехала на поросшую травой узкую просеку.
– Прибыли! – объявил Люсьен, останавливая машину. – Подождите здесь, я скоро вернусь. Не страшно? Темно, лес…
– Ты что, с неба свалился, Люсьен? – фыркнула Жаннетта. – Да мы, если хочешь знать, в более страшных лесах побывали и то ни чуточки не боялись.
– Не хвастай, – перебил ее Павлик.
– Я же говорю правду! Помнишь, когда я осталась одна? Умирающая и одна-одинешенька, в лесу…
Люсьен вскоре возвратился в сопровождении какого-то вооруженного человека. Тот заглянул в машину, потянул к себе дверцу и веселым тоном произнес:
– Добро пожаловать, товарищи артисты. Мы вас ждем не дождемся.
По дороге вооруженный человек что-то тихо рассказывал шагающему рядом Люсьену. Вдруг Люсьен остановился, обернулся к ребятам и сказал:
– Приехали бы на часок раньше, дружка своего застали бы. На задание ушел. Это я про немца, про Грасса…
– Грасс?! – воскликнула Жаннетта. – Он партизан?
– Партизан, – ответил вооруженный человек. – Гордость нашего отряда. И товарищ, надо сказать, немец этот, замечательный. Его тут все уважают.
– Какая досада! А он скоро вернется? – спросила Жаннетта.
Партизан пожал плечами:
– Не знаю. И вообще, такие вопросы не полагается задавать…
Девочка сморщила нос. Окинула партизана колючим взглядом:
– Подумаешь, какой секрет! Товарищ Моно, заверяю вас, скажет мне.
Павлик огорчился не менее Жаннетты. Вместе с тем он почувствовал прилив радости. Грасс стал партизаном! Наконец-то добрый немец понял, с кем ему надо идти!
Партизан продолжал восхищаться Грассом. Немец исколесил весь мир, но любовь его к родине не угасла.
– Шли мы как-то с Рихардом на задание. Идем лесом, вдоль железной дороги. На полустанке эшелон воинский стоит. В вагонах – боши. Вдруг в одном вагоне кто-то заиграл на губной гармонике. Грасс замедлил шаги, начал прислушиваться. Я, разумеется, тоже. Хорошая, надо сказать, была эта музыка. Чудная мелодия! Звуки мягкие, волшебные. Чистые, как вода горного ручья. Гляжу на Рихарда. Он вот-вот заплачет. Молчу… «Это, – говорит он немного погодя, – старинная песня о Рейне. О Германия, Германия! Как прекрасны твои песни, как музыкален твой народ!»
В длинной полутемной землянке набилось полно народу. Вдоль стен на нарах и просто на полу сидели люди. На многих были окровавленные повязки. Тут же стояли винтовки, автоматы, громоздились ящики с патронами. При появлении гостей шум, говор и смех вмиг оборвались. Правда, ненадолго. Через секунду в землянке поднялась буря аплодисментов. Павлика и Жаннетту со всех сторон осветили десятки карманных фонариков,
– Тише, товарищи! – крикнул кто-то.
– Нельзя же так, они ослепнут, – заметил другой.
– Товарищи, товарищи, товарищи! – раздался третий голос, призывающий к порядку, и, когда все умолкли, громко объявил: – К нам приехали из Парижа юные артисты. Слово предоставляется…
– Мне, Жаннетте, – подсказала взволнованная Жаннетта и тут же спохватилась: – Ой, что я сказала! Га-вро-шу!
Раздался дружный смех и новый взрыв аплодисментов. Жаннетта ничуть не смутилась. Она выступила вперед, обвела всех торжественно-серьезным взглядом, подождала, пока воцарилась полная тишина, и лишь тогда заговорила:
– Вовсе мы не артисты. Только песни революционные исполняем.
Павлик и Жаннетта, взявшись за руки, запели песню первой французской революции:
Победа нам с песней открыла заставы,
Свобода нас гордо ведет,
На севере, юге час битвы и славы
Военная зоря поет…
Затем, надев набекрень рваное кепи, Жаннетта с большой страстью продекламировала:
– Живее! Валите булыжник! Еще, еще! Катите бочки, давайте мусору заткнуть дыру. Мала наша баррикада. Куда она годится? Тащите, валите, катите что попало. Ломайте дом, несите стеклянную дверь!
– Браво, браво нашему Гаврошу! – кричали в землянке.
Жаннетта отвесила низкий поклон.
– Третьим номером нашей программы… – Она сделала драматическую паузу, чтобы ее слова произвели на слушателей необходимый эффект, и взяла из рук улыбающегося Люсьена большой зонт. – Третьим номером нашей программы: «Петен [13]13
Петен – маршал, предатель французского народа.
[Закрыть]заботится о Франции».
– Гаврош, – обратился Павлик к Жаннетте, – покажи нам, как Петен заботится о Франции.
Жаннетта напялила шляпу, вытянулась на спине и, спрятав голову под зонт, широко и громко зевнула.
– Петен принимает солнечные ванны на пляже в Виши, – пояснил Павлик.
Землянка задрожала от смеха.
– Правильно, правильно!
– Девочка его точно копирует! – раздались голоса, сопровождаемые оглушительным хохотом и аплодисментами.
Свое выступление Павлик и Жаннетта закончили песенкой Гавроша:
…У них мундиры синие
И сабли на боку.
Огонь по линии!
Партизаны весело и дружно подхватили:
3. В Тюильрийском саду
Ку-ка-ре-ку!
Тюильрийский сад, который тянется вдоль Сены, всегда был излюбленным местом гуляний и отдыха парижан. На его тенистых аллеях, украшенных мраморными скульптурами, у большого бассейна, в обвитых плющом беседках, постоянно полно народа. Однажды сюда отправились и Клод Пети с Жизель Ансар.
Приехали они на такси. Клод категорически возражал против того, чтобы их привез сюда Люсьен. «Не хочу задевать его самолюбие», – объяснил он.
У входа в сад Клод подозвал цветочницу. Выбрав несколько белых лилий, он преподнес их актрисе.
– Белая лилия – символ чистоты и невинности, – сказал он. – Лет сто назад в Тюильрийском саду было множество этих цветов, но они внезапно исчезли. Капризный король Луи-Филипп приказал их уничтожить…
Жизель хочется сказать Клоду, что она поражена всесторонним его развитием, его глубокими познаниями. Он даже разбирается в цветах…
Клод взял ее под руку, и они углубились в сад. Обогнув фонтан, они заняли свободную беседку. Жизель сняла шляпу.
– Почему вы умолкли, милый Клод? – обратилась актриса к своему спутнику.
Клод не слышал вопроса. Все его внимание было поглощено парой, вошедшей в беседку напротив. Мужчина виден был хорошо, но его интересовала женщина, которую закрывал плющ. Когда она входила туда, Клод успел заглянуть ей в лицо. «Она! – и сам испугался этой мысли. – Это она». Юноша ей не пара. Слишком крупные черты, сильно развитая челюсть, подчеркнутая элегантность выдает его с головой. Он рабочий. Беседка несомненно служит местом явки. Женщина заливается смехом, а под шумок, конечно, дает юноше задание, спрашивает, кто из его друзей арестован, советует, что делать в случае нового провала…
– Клод, – напомнила ему Жизель о своем присутствии.
– Простите меня! – спохватился он и обернулся к ней. – Иногда человек невольно начинает задумываться над смыслом жизни, рассуждать о высоких материях…
Жизель стало скучно.
– Высокие материи, смысл жизни, – насмешливо повторила она. – Оставим это старцам, Клод.
Он льстиво улыбнулся, не отрывая взгляда от беседки.
– Согласен. Вы правы. Но… Вот глядишь отсюда на площадь и думаешь: революционеры гильотинировали здесь Людовика Шестнадцатого, королеву Марию-Антуанетту, герцога Орлеанского, убийцу Марата – Шарлотту Корде…
Певица вздохнула:
– Ох, надоели мне эти революционеры! Всякий сброд к ним идет. Лиан Дени тоже стала революционеркой.
Глаза Клода блеснули. «Очень кстати, что толстуха со мной. Она ее узнает. Очень кстати. Лиан Дени больше не ускользнет от меня…
Мишель Ракен, связной партизанского отряда, командиром которого был коммунист Моно, внимательно слушая собеседницу, вспомнил о ее выступлении в землянке. Люди тогда только что вернулись после жаркого боя. Усталые, измученные, с глубоко запавшими глазами, отдыхали они, сидя на полу. И вот вместе с командиром отряда в землянку вошла молодая, стройная женщина. Ее-внешность – широкий лоб, синие, слегка грустные глаза под темными ресницами, прямой нос, ямочка на подбородке, золотые волосы, собранные в тугой узел, – показалась всем знакомой.
Она поздоровалась со всеми и обернулась к командиру отряда:
«Люди устали, им наверняка не до песен. Отложим это до другого раза, товарищ Моно».
Командир отряда умоляюще взглянул на нее:
«Прошу вас, не отказывайтесь… Товарищи! – обратился он к партизанам. – Сейчас перед нами выступит участник Сопротивления – Бабэт Руссо».
Все поднялись с мест, тесным кольцом окружив певицу. Только она запела, все сразу поняли, что это знаменитая Лиан Дени.
Теперь она передала Мишелю Ракену письмо ЦК компартии о всеобщем вооруженном восстании.
– Если не купишь манто, то можешь забыть обо мне, – произносит она громко, чтобы слышно было в соседних беседках.
«Неужели я ошибся? – подумал Клод, услышав эту фразу. – Парень смеется во весь рот. Ошибся!»
Прошло еще несколько минут. Пара в соседней беседке встала, собираясь уходить.
– Жизель, – схватил Клод певицу за руку, – посмотрите, какая странная пара: он еще птенец, а она уже дама в летах. Она чертовски красива. И, видно, богата.
Певица с любопытством высунула голову наружу.
Юноша пропустил женщину вперед.
– Это же… – У Жизель перехватило дух. – Это же…
– Кто? Лиан Дени? – подсказал Клод.
– Лиан. Какая она расфуфыренная, как шикарно одета! – В Жизель вспыхнула давняя зависть.
Клод подлил масла в огонь:
– Она вас даже не узнает. Попробуйте ее окликнуть.
Зачем? – надменно ответила певица. – Я ее терпеть не могу.
– Вы ошиблись, это не Лиан.
Жизель обиделась. Ошиблась? Как бы не так!
– Лиан! – закричала она. – Ли-ан!
Пара спокойно, непринужденно шла своей дорогой.
– Какая наглость! – возмутился Клод, снова поддевая актрису.
Жизель вскочила и бросилась вдогонку удаляющейся парочке. Клод не торопясь последовал за ней.
– Лиан! – Жизель вцепилась обеими руками в платье красавицы.
Да, это была знаменитая певица Лиан Дени. Она обернулась, и ее лицо приняло несколько озабоченное выражение.
– Что тебе нужно, Жизель?
Жизель пожала плечами. Что ей нужно? Собственно говоря, ничего. Лиан уже давно не стоит на ее пути, а то, что она заодно с коммунистами, – что ж, это ее дело. Ее повесят, а не кого-нибудь другого.
– Что тебе нужно? – уже с ноткой нетерпения в голосе повторила свой вопрос Лиан.
– Ты… ты вышла замуж? Это твой муж? – спросила Жизель, густо покраснев.
– Да, – ответила Лиан сухо, нахмурив брови. – Это все, что ты хотела узнать?
– Да.
– Тогда до свиданья.
– До свиданья.
Клод преградил парочке дорогу. Лиан его сразу узнала, но не подала виду.
– Не торопитесь, мадемуазель Дени, – заявил он со злорадством и крикнул: – Руки вверх!
Лиан резко обернулась к побледневшей Ансар:
– Поздравляю тебя, милая, с новым амплуа. В нем ты действительно проявила талант…
– Руки вверх! – повысил голос Клод.
Жизель испуганно отпрянула назад. Она никак не могла понять того, что произошло.
4. Крокодиловы слезыКлод посоветовал Жизель молчать, никому и словом не обмолвиться о случившемся в Тюильрийском саду. Но это было выше ее сил. Остаток дня и всю ночь Жизель как безумная металась по комнате. «Лиан уверена, что я ее предала, что я ее выслеживала. А парень, которому удалось бежать, подтвердит это, – мучилась певица. – Какое страшное обвинение!»
Она никогда не любила Лиан, но это вовсе не значит, что она хотела выдать ее гестаповцам. Жизель Ансар может решиться на многое, но не на предательство! Клод другое дело. Он фашист. Она теперь в этом окончательно убедилась. Ему на помощь, словно из-под земли, появились два субъекта с пистолетами в руках. Эта история его ничуть не смутила, Напротив, он нагло заявил: «Мы с вами, милая, оказали Франции большую услугу. Дени расстреляют, и у вас не будет опасной соперницы». Что за напасть! Откуда свалился на ее голову этот гнусный тип? Впрочем, виноват во всем Люсьен, приютивший подлеца у себя. Пусть он только появится! Утром она пошлет за ним Сюзи.
Шофер застал свою госпожу в постели.
– Вы больны? – осведомился он.
– Да, – еле слышно ответила Жизель и подумала: «Зачем я его позвала?»
– Говорил ли тебе Клод о том, что мы вчера были в Тюильрийском саду? – спросила она, опустив веки.
– Говорил.
– И о том, что там произошло?
«Что там могло произойти?» – удивился Люсьен.
– И ты, конечно, считаешь меня виноватой? – со слезами на глазах допытывалась Ансар.
«Виноватой?! Что они там натворили?» Чтобы вызвать певицу на откровенность, он отрицательно покачал головой.
– Вас я не обвиняю. По-моему, виноват только Клод.
– «Умница! – Лицо Жизель просветлело. – Он заставил меня догнать ее, а я, глупая, послушала и побежала. Лиан остановилась и спрашивает: «Что тебе от меня нужно, Жизель?» Клод подходит, выхватывает пистолет и кричит: «Руки вверх!»
Хорошо, что певица разрыдалась и уткнулась лицом в подушку, не то она увидела бы, какое действие произвели эти слова на Люсьена.
Клод догадался, что брат чем-то сильно встревожен. «Он был у Жизель. Она разболтала, – мелькнула у него мысль. – Надо быть осторожным. Люсьен со своими друзьями-подпольщиками несомненно захочет мне отомстить».
Клод открыл дверь и, бросив беглый взгляд на руки брата, пропустил его в комнату.
– Что-нибудь случилось, Люсьен? – спросил он вкрадчиво, затворив за собой дверь. – На тебе лица нет.
– Провокатор! – задыхаясь от гнева, выкрикнул Люсьен, направляя на старшего брата пистолет. – Как ты решился на такую подлость?
– Что ж, стреляй! – вызывающе ответил Клод и, шагнув вперед, подставил грудь. – Стреляй! Убивай родного брата, если веришь бабским россказням. Стреляй! – И он приблизился вплотную к брату.
Люсьен невольно отступил к окну,
– Говори, пока не поздно, кого ты еще предал? Говори! – снова закричал он.
Грянул выстрел, но Клод успел отшатнуться, Пуля врезалась в спинку дивана.
– Говори, гадина! – не унимался Люсьен, прижавшись спиной к подоконнику. – Говори!
Клод упал на колени.
– Прости меня, Люсьен! – заговорил он умоляюще. – Ведь я твой родной брат, нас одна мать родила. Поверь, я не виноват. Я тебе все расскажу, все, все…
Люсьен брезгливо усмехнулся. Опустив руку с пистолетом, он посмотрел на старшего брата с отвращением.
– Рассказывай.
Клод вытер рукавом слезы и медленно стал подниматься с колен. Смирение и страх на его лице вмиг сменились яростью. Он стремительно рванулся вперед, схватил обеими руками брата за ноги, изо всех сил толкнул его в открытое окно.
В тот же день в вечерней газете появилось сенсационное сообщение:
« Сегодня утром покончил жизнь самоубийством, бросившись с шестого этажа, шофер известной певицы Жизель Ансар, Люсьен Пети. По имеющимся сведениям, господин Пети решился на этот поступок из страха перед местью террористов [14]14
Так гитлеровцы называли французов – участников Сопротивления.
[Закрыть] , которые преследовали его за то, что он задержал и доставил в полицию террористку Лиан Дени».
Супруги Бельроз ушли рано утром. Ребята остались одни. Позавтракав, они немедленно принялись за уборку. Жаннетта вытирала пыль, Павлик натирал полы.
В передней раздался резкий звонок.
– Это мадам Бельроз, – сказала Жаннетта. – Открой!
Павлик открыл дверь. Бесцеремонно оттолкнув его, порог переступил молодой человек в сером костюме, с крепом на рукаве. Он вошел в комнату, посмотрел на Павлика исподлобья и повелительным тоном сказал:
– Жаннетту позови, живо!
Павлик смерил его недоверчивым взглядом и подумал: «Этот подозрительный тип очень похож на покойного Люсьена. Не Клод ли это?»
Жаннетта, услышав чужой голос, появилась в передней.
– Зачем, ты переоделась? – язвительно усмехнувшись, спросил у нее незнакомец. – Ты ведь девочка. Тебя зовут Жаннеттой, ты дочь Мари Фашон.
Жаннетта поняла: перед ней убийца Люсьена. «Это Клод убил Люсьена», – вспомнила она утверждение дядюшки Жака.
– Хоть я и девочка, вы все равно не угадали, – ответила Жаннетта. – Вы, месье, приняли меня за другую. Меня зовут Аннеттой, матери у меня нет. – Она подала Павлику знак: «Беги!» – Короче: что вам от нас нужно?
Павлик не тронулся с места. Он не хотел оставлять ее одну.
Клод улыбнулся одними уголками губ:
– А зачем ты, Аннетта, переоделась в мальчика?
– Вас это не касается.
– Ого! – вскинул он брови. – Может быть; ты тогда скажешь, почему живешь у чужих, а не у матери?
– Я круглая сирота.
– Неправда! – крикнул Клод, подняв кулак. – Где унтер-офицер, который приходил с вами к Люсьену?
– Какой унтер-офицер? – удивилась Жаннетта. – Ничего не понимаю!
– Почему твой дружок молчит? Он немой?
– Да. Немой от рождения.
Клод расхохотался:
– Будет врать! Мне ведь все известно. Вас сюда привез на своей машине мой покойный брат. Твоя мама мне все рассказала.
– Вы лжете! – бросила Жаннетта. – У меня нет матери.
– Полчаса назад я с ней разговаривал. Она пыталась бежать, но полицейский ее застрелил.
– Что-о?! – вскрикнула побледневшая Жаннетта. – Маму убили! Мою ма-му!
Павлик бросил на нее быстрый взгляд: «Глупая, что ты наделала! Он лжет».
Жаннетта поняла, что попалась на удочку врага.
– Убийца! – закричала она. – Павлик, за мной!
Она бросилась в коридор. Павлик – за ней, но убежать не успел. Клод схватил его за ворот куртки.
6. «Мы – потомки коммунаров»– Его арестовали и увезли в тюрьму! – захлебывалась от слез Жаннетта. – Его расстреляют!
– Кого арестовали? – испуганно спросила Мари Фашон.
Дядюшка Жак вышел из-за‘стола. Он положил на плечо Жаннетте руку и ласково заглянул ей в глаза.
– Жаннетта, не плачь. Вытри слезы и расскажи толком, кого арестовали.
Но Жаннетта не могла успокоиться, Она бегала по комнате и, не переставая рыдать, то и дело выкрикивала^
– Что ж вы стоите? Спасите его, он из-за меня погибнет. Слышите, из-за меня!
Старый революционер переглянулся с Мари Фашон. Теперь они оба поняли, что произошло.
– Арестовали Павлика? – встревоженно спросила мать.
– Да! – еще сильнее разрыдалась Жаннетта. – Спасите его, спасите! – умоляла она. – Дядюшка Жак, неужели его нельзя спасти?
Дядюшка Жак усадил Жаннетту на стул и сел рядом с ней.
– В данный момент мы ничего не можем сделать, – ответил он прямо. – Сейчас они, к сожалению, сильнее нас. Однако приходить в отчаяние не следует.
– Они его там замучают! – простонала Жаннетта,
Дядюшка Жак пристально посмотрел на нее:
– Не плачь. Мы постараемся его спасти. Мы сделаем все, что будет в наших силах, – заверил он и немного погодя добавил – Жаннетта, тебе уже пора понять, что битв без жертв не бывает. Таков закон борьбы. Павлик тоже наш боец. Помнишь, как вы вместе с ним разносили листовки, выступали перед участниками Сопротивления, как вы вдвоем пробрались на военный завод? А вчера на мосту?..
– Дядюшка Жак, я не сумела его уберечь!..
Старик обнял девочку, прижал к себе:
– Не терзай себя, Жаннетта. Не надо. Разве ты поступила бы иначе? Нет? Верю. Вот в этом наша сила: один – за всех, все – за одного. Мы ведь потомки славных коммунаров, мы у них учимся грудью стоять за товарища. Не щадить себя ради него, дорожить его жизнью больше, чем своей. Помню, – продолжал он после некоторого раздумья, – это было лет тридцать назад, если не больше. Мы с товарищем по камере бежали из тюрьмы. Палачи кинулись вдогонку. Одному из них удалось меня догнать. Он прицелился и выстрелил. Но упал не я, а мой товарищ. Как это могло случиться? А вот как: мой товарищ подставил свою грудь, чтобы дать мне возможность бежать. Мучила ли меня потом совесть? Честно скажу – нет. И не потому, что я такой уж плохой. Нет. Я понял, что в этом и заключается истинная дружба. В тот день я поклялся быть таким, как мой друг, мстить за него врагам до последнего вздоха. Ты меня поняла, Жаннетта?
– Да, дядюшка Жак, – отозвалась девочка, вытирая слезы.
– После самой долгой ужасной ночи наступает день, – продолжал дядюшка Жак, обращаясь уже к матери Жаннетты. – Вскоре и над нашей страной взойдет солнце истинной свободы. Пусть нас, коммунистов, обвиняют во всех смертных грехах, но мы говорим: «Мы любим человека, для нас он самое дорогое, но ради светлого будущего всего человечества не пожалеем ни своих сил, ни своей жизни». Свобода, товарищ Фашон, близка.
С необычайным волнением слушая слова, обращенные к матери, Жаннетта подумала: «Тогда и у нас будет так, как в Советском Союзе, – дети смогут бесплатно учиться. Захочешь – станешь инженером, захочешь – артистом, можно и профессором… Мы будем иметь свои дворцы, стадионы, театры и даже детские железные дороги с маленькими, но настоящими паровозами и вагонами. Павлик рассказывал, как он отдыхал в одном очень хорошем лагере, у моря…
А дядюшка Жак, словно угадав ее мысли, снова повернулся к ней:
– День этот настанет. Надо только верить, верить всем своим существом. Надо, Жаннетта, уметь во мраке видеть свет. Человек, посвятивший свою жизнь народу, должен видеть, подобно орлу, далеко. Он должен быть сильным, стойким, не падать духом, что бы с ним ни случилось. Он должен быть сильнее своей судьбы.
