Текст книги "Командовать парадом буду я!"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

– Да что вы! Мы же с ней теперь ближайшие подруги. Знаете, ненависть к мужчине так объединяет женщин! – Извечная зеркальность отражения: Ирину поразила наивность адвоката.

Вадим ненадолго замолчал. Выработанная за годы адвокатствования привычка любую жизненную ситуацию смоделировать в виде четкой схемы в данном случае никак не срабатывала. И главное, у Вадима никак не получалось разжечь в себе ненависть к Глебу! А это было необходимо: прежде чем ввязываться в драку, пусть и не в личных, а клиента интересах, противника приходилось возненавидеть. Или его адвоката. Однако ненавидеть тишайшего Рыскина было невозможно по определению. А авантюрист Глеб вопреки желанию вызывал в удалом молодце-адвокате восхищение. Вадим вспомнил, как он завоевывал Лену. «Да, а теперь она ходит в грязном халате!» – неожиданно вернулась мысль, от которой он старательно увертывался.

– А простите за вопрос, как же он, как вы выразились, взял вас обманом? – Вадиму нужно было переключиться. – Не хотите – можете, разумеется, не отвечать.

– Да чего там! После свадьбы мы жили в разных комнатах. В гости ходили вместе, в театр – вместе, но спали порознь. Месяца три прошло, и мы поехали в Лондон. У него была командировка, а через своего отца он оформил меня переводчицей делегации. В первый же вечер Глеб мне подмешал что-то в воду, ну и… Словом, утром я все поняла.

– Вообще-то это квалифицируется как изнасилование, – зачем-то брякнул Вадим.

– А разве может быть изнасилование законной жены? – изумилась Ира.

– Может. Жена тоже женщина, – пошутил Вадим, но заметил, что Ирине шутка явно не понравилась.

Когда вечером Лена кормила Вадима ужином, он неожиданно обратил внимание на облупленный лак на ее ногтях.

Вадим довольно легко написал исковое заявление о разделе имущества. Разумеется, он не лишил себя удовольствия вставить в текст каламбур: «Причиной развода является то, что ответчик – Глеб Правдин, систематически лгал истице, то есть говорил неправду». Естественно, в речи он эту мысль обыграет побогаче, но пока и так сойдет. Однако идти в процесс против Рыскина, не приготовив никакого сюрприза, выглядело легкомысленно. Само дело, может, того и не стоило, но репутацию выдумщика следовало поддерживать.

Пока писал исковое, составляя перечень подлежащего разделу имущества, удалось добиться главного – невзлюбить Глеба. Список-то оказался на три страницы, это Ира в консультации назвала только главное, а потом, при следующей встрече с Вадимом, отдала подготовленный по его заданию листок с полным перечнем «барахла». Включая и цветочный горшок, импортный, и коллекцию африканских масок, и даже ручку «Паркер». Вадим слышал о таких, но еще ни разу не видел. Когда Ирина попыталась было сказать, что подавляющая часть вещей из 118 пунктов списка ей не нужна, Вадим объяснил свою тактику. Чем больше «запрос», тем шире поле для маневра. А мировое соглашение – это всегда приятно. Ирина махнула рукой и сказала: «Делайте, как хотите!»

Но «мульки» пока никакой в голову не приходило. А Рыскина так хотелось умыть…

За исковым заявлением Ира пришла в консультацию не одна. Ирина-любовница, на правах ближайшей подруги, захотела познакомиться с «их» адвокатом. Две красивые женщины, ожидавшие Осипова в приемной, – это был уже перебор. К Вадиму же, как назло, неожиданно пришел только что освободившийся из заключения бывший подзащитный по уголовному делу, выставить которого оказалось абсолютно невозможно.

Он уже сорок минут рассказывал Осипову о жизни «на зоне».

Весь мужской состав консультации успел по нескольку раз выйти в приемную, якобы поинтересоваться, кто следующий к адвокату, и обсудить между собой, как везет «нашему наглецу». Двое, что постарше, даже наведались в кабинет Вадима с предложением провести дело «этих прелестниц». Один шепнул, извинившись перед посетителем, что готов весь гонорар отдать Вадиму и дело провести бесплатно, а второй пообещал в обмен передать Осипову «вкусное» уголовное дело, если тот уступит ему это. Характерно, что ни один из коллег даже не поинтересовался: а дело-то о чем?

Наконец Вадим выпроводил своего посетителя и, распираемый гордостью, под завистливые взгляды соратников пригласил обеих красавиц в кабинет.

Обычно дверь Вадим оставлял открытой, иначе через десять минут в комнатушке без окон дышать становилось нечем. Но на сей раз, дабы подразнить завистников посильнее, дверь, пропустив подруг вперед, Вадим закрыл…

– Так вот вы какой, наш «неуловимый мститель», – кокетливо улыбнулась Ирина-любовница.

– Почему «неуловимый»? – не уступая в игривости, спросил Вадим.

– Так ведь фильм такой есть, – словно неразумному дитяти, объяснила прелестница.

– Но ведь у меня нет ни коня, ни нагана…

– А он и правда милашка, – совершенно не стесняясь Вадима, обратилась Ирина-любовница к Ирине-жене. Та густо покраснела. Вадим понял, что его персона достаточно детально обсуждалась подругами-соперницами.

– Ладно, девушки, к делу! – круто затормозил на скользкой дорожке Осипов. При этом Ирина-жена посмотрела на него с благодарностью, и Вадим понял, что она оценила его тактичность.

Минут двадцать ушло на то, чтобы пройтись по всему списку, еще раз уточняя, какие вещи Ирина хочет оставить себе, а какие согласна отдать мужу. Ирина-любовница вначале пыталась в разговоре поучаствовать, а потом явно заскучала. Когда со списком закончили, она разочарованно поинтересовалась:

– И что, он все это получит?

Ирина-жена удивленно взглянула на подругу. Та с вызовом в упор смотрела на Осипова. Вадим почувствовал, что краснеет. Ему вдруг ужасно захотелось предстать перед молодыми дамами во всей красе, показать свое могущество. И, сам того не ожидая, он вдруг произнес:

– Ну, можно, конечно, вашего Глеба и с носом оставить, – сказал и испугался.

– Как? – призывно улыбнулась Ирина-любовница.

– Ну… – Вадим задумался. Надо было что-то предлагать, а ничего оригинального на ум не приходило. К тому же он никак не мог отвести взгляд от груди Ирины-любовницы. Размер-то у нее был, очевидно, тот же, что и у Ирины-жены, вот только вместо водолазки она надела блузку с глубоченным декольте…

– Слабо? – Ирина-любовница изобразила полное разочарование.

– Ира, прекрати! – будто возвращая долг деликатности, вмешалась Ирина-жена. Теперь уже настала очередь Вадима посмотреть на нее с благодарностью.

– Ну, есть один способ, – глубокомысленно начал Вадим, полностью переключив свое внимание на выручившую его Ирину. – У Глеба есть ключи от квартиры?

– Да, разумеется.

– А какие у вас отношения с соседями?

– Нормальные. – Ирина не скрывала, что не понимает, к чему клонит Вадим.

– Я имею в виду, они на вашей или на его стороне? – Вадим говорил жестко, сугубо по делу.

– Большинство не в курсе, а баба Катя, соседка по лестничной клетке, вроде за меня.

– А она свидетелем в суд пойдет?

– Да кто же от такого развлечения откажется? – встряла Ирина-любовница. Вадим посмотрел на нее строго, показав взглядом, что сейчас не время для шуток.

– Думаю, да, – неуверенно ответила Ирина-жена.

Ну, тогда давайте пофантазируем. – Вадим откинулся на спинку стула. – Представим себе, что, когда вас нет дома, Глеб, имея ключи от квартиры, приходит и вывозит все, что для него наиболее ценно. При этом баба Катя, разумеется, не видит, что именно он вывозит, но четко замечает, как он несколько раз спускается и поднимается на лифте, прихватив по две большие тяжелые коробки. Далее предположим, что…

– А что толку предполагать? – перебила Ирина-жена. – Глеб трус и никогда этого не сделает. Я же могу заявление в милицию написать, они ему на работу сообщат, и прощай загранки!

– Погоди, не перебивай. – Ирина-любовница преобразилась. В лице появилась жесткость, даже хищный оскал, взгляд стал напряженным. Вадим увидел, что женщина быстро что-то соображала, просчитывала, прикидывала. Она его поняла.

– Да, собственно, я все уже сказал. Это так, гипотеза. Не могу же я вам рекомендовать совершать что-то незаконное. – Вадим заговорщически улыбнулся Ирине-любовнице.

– Ну разумеется! – Она радостно засмеялась. «Просекла! – обрадовался Осипов. – Конечно, она больше подходит Глебу, по крайней мере, как я его себе представляю».

– Ничего не понимаю! – растерянно сообщила Ирина-жена.

– А тебе и не надо! – осадила ее подруга. И уже обращаясь к Осипову: – А как вы думаете, Глеб вывез вещи из своей или Ириной половины списка?

– Я думаю, что в основном из своей, особенно те, что дарили на свадьбу его родители и друзья, но главным для него было другое. Он вывез самые дорогие вещи. И разумеется, как человек культурный – книги.

– Я думаю, что коллекцию африканских масок он вряд ли оставил? – улыбалась Ирина-любовница.

– Ни за что на свете, – расплылся в ответ Вадим.

– Вы что, с ума сошли? – растерянно переводила взгляд с адвоката на подругу Ирина-жена. – Куда вывез, когда?

– Расслабься. Когда? Тогда, когда ты была на работе. А куда – не твоя проблема. Ты мне доверяешь? – Ирина-любовница наслаждалась, представляя, как она посчитается со своим обидчиком.

– Доверяю, – продолжая оставаться в полном недоумении, механически ответила Ирина-жена.

– И я тоже! – подключился Вадим. – Жаль только, что не я все это придумал. Да? – Вопрос был адресован Ирине-любовнице.

– Разумеется! Куда вам! – И она залилась радостным смехом. Громко, на всю консультацию. За перегородочкой тут же раздался демонстративный кашель одного из «старших товарищей», одного из тех, кто только недавно так хотел получить дело двух красавиц. «Завидуй, завидуй!» – подумал Вадим. И вдруг его осенило! То ли состоявшийся разговор подбавил адреналина, то ли зависть коллеги заставила воспарить еще выше. Вадим вновь обратился к Ирине-любовнице:

– А у вас, случайно, нет дорогого кольца с бриллиантом?

– Есть, а что? – удивилась хищница.

– Дело в том, – мечтательно продолжил Вадим, – что в семейном кодексе есть интересная статья. Точнее, пункт в статье об определении долей супругов при разделе совместно нажитого имущества. Там говорится, что доля одного из супругов может быть уменьшена судом, если он тратил деньги на цели, противоречащие интересам семьи. Вообще-то, конечно, имеются в виду алкоголики. Но я вот подумал… – Вадим сделал паузу и выразительно посмотрел на ту из Ирин, которая могла его понять. – Представим себе, что вы забеременели и Глеб уговорил вас сделать аборт. А в качестве компенсации, так сказать, морального вреда подарил вам дорогое бриллиантовое кольцо. Согласитесь, вряд ли суд посчитает, что такое расходование средств соответствует интересам законной семьи? Как вы считаете?

– Гениально! А где я делала аборт?

– Разумеется, у знакомого врача, имя которого вы и под пытками не назовете. Или просто случился выкидыш.

– Поняла, – коротко подытожила Ирина-любовница.

– А я ничего не поняла, – призналась Ирина-жена.

– Ну, это, девочки, вы уж между собой разбирайтесь, – закончил разговор Вадим.

Разговор о бриллиантовом кольце вызвал у Вадима одно из самых неприятных воспоминаний. Года не прошло, как он стал членом Московской коллегии, когда Совет молодых ад во катов организовал поездку на три дня в Таллин. Вадим впервые путешествовал с коллегами, хотя знал, что такие выезды организуются ежегодно. По дороге туда Вадим зашел в купе к одной из молодых адвокатесс его консультации. Вместе с ней ехали Светлана Бражная и Марина Победоносцева. Отец Светланы, уже ставшей довольно известной адвокатессой, возглавлял кафедру уголовного права института, который окончил Вадим. А отец Марины был очень модным адвокатом с широкой клиентурой. Девушки что-то оживленно обсуждали, передавая друг другу в руки какой-то предмет. Вадим поинтересовался: «Можно посмотреть?» Света смерила его презрительным взглядом: «Зачем? У тебя все равно такого никогда не будет!» Марина снисходительно рассмеялась: «Да дай ему. Пусть хоть посмотрит!»

В руках у Светланы были кольцо и серьги с бриллиантами. Маленькими, но тогда Вадим и о таких мечтать не мог. Им с Ленкой на еду едва хватало. Вадим хорошо запомнил чувство унижения, испытанное в купе поезда Москва – Таллин. Хорошо! Навсегда! И поклялся себе, что Ленка будет носить бриллиантовые серьги и кольца. Обязательно будет!

Спустя два года, на день рождения, Лена надела первое в жизни бриллиантовое колечко. С долгами за него Вадим рассчитывался еще год. Но осталась мечта – встретиться с Бражной или Победоносцевой в одном процессе. По разные стороны баррикад.

Прошел час, как Вадим расстался с двумя Иринами, когда секретарь консультации позвала его к телефону.

– Вадим? Это я – Ира! Та, которая аборт делала. – В трубке звучал мягкий, обволакивающий голос женщины, привыкшей нравиться мужчинам и видевшей в этом свое основное предназначение на грешной земле.

– Да, да! Слушаю! – Вадим постарался выказать приветливость, хотя на самом деле его крайне раздосадовало, что прервали его разговор с очередным клиентом как раз в момент обсуждения гонорара.

– Хочу доложить, что Ире я все объяснила. Она согласна. Мы вас не подведем. Ясно выражаюсь?

Вполне, хотя я категорически не понимаю, что вы имеете в виду! – Привычка быть предельно осторожным, особенно при разговоре по телефону (телефон юридической консультации уж точно прослушивался), сработала в Вадиме автоматически.

– Вас понял! – Ира рассмеялась. – Теперь и вы постарайтесь меня понять. Вы очень нравитесь моей подруге. И ей сейчас нужна помощь не только адвоката. Обманутая женщина всегда хочет удостовериться в своей привлекательности.

– Я…

– Не перебивайте! Я бы и сама не отказалась, но ей нужнее.

– Но…

– Не перебивайте, я сказала! Я не хочу встречаться с вами, пока вы будете встречаться с ней. Это было бы пошлым повторением пройденного. Так что я подожду. Или уступлю – время покажет. Все! Дальше все зависит только от вас!

В трубке заныли короткие гудки.

Вадим растерянно положил трубку. Когда он вернулся в свой кабинет, клиент сообщил:

– Я могу предложить вам за все дело пятьсот рублей. Устраивает?

– Устраивает, устраивает, – чисто механически повторил Вадим, хотя на самом деле еще пять минут назад твердо решил, что меньше, чем за семьсот пятьдесят, он это муторное дело не примет. Но сейчас его мысли были заняты совсем иным.

Через день ему опять позвонила Ирина-любовница. На сей раз голос звучал сугубо по-деловому.

– Нам нужно срочно встретиться. Но беда в том, что Женечка заболела и Ирина не может выйти из дому. Вы можете сегодня вечером заехать к ней, я тоже там буду, и мы все обсудим. Не по телефону же нам откровенничать! – многозначительно добавила она.

– Хорошо, – согласился Вадим. – Диктуйте адрес.

Оказалось, что Ирина живет неподалеку от дома Осиповых. Вадим позвонил Лене и предупредил, что задержится на работе.

Дверь открыла хозяйка.

– Как дочка? – с порога поинтересовался Вадим.

– Нормально. Пошла с Ирой в кино.

– Как это? – удивился Вадим.

– Так вы же сами сказали, мне Ирина передала, что вам нужно со мной о чем-то срочно посекретничать. Она специально приехала, чтобы Женечку забрать. Разве не так? – Вадим видел, что Ира совершенно искренна.

– Ну да. – Вадим растерянно соображал, о чем заговорить. Это было тем более сложно, что сидевшая напротив в кресле Ирина положила ногу на ногу, и при ее мини-юбке это просто лишило молодого мужчину возможности соображать.

– Ну, говорите, я вас слушаю! – Ира почувствовала неловкость Вадима и испугалась. – У нас проблемы?

Вадим молчал. Что-то неосознанное, сильнее разума, воли, мощнее здравого смысла наползало на него, подавляло рассудок. Впервые в жизни он не мог ни вспомнить прошлое, ни думать о будущем. Это было какое-то странное состояние – существовало только «сейчас», все остальное утрачивало значение, уходило куда-то в туман… Может, это и называется «не помнить себя»?..

– У меня! – неожиданно выпалил Вадим. И уже не сдерживая себя: – У меня проблемы! Я не могу вести ваше дело!

– Почему? – изумилась Ирина. – А, догадываюсь. – На ее лице отразилось разочарование. – Мы не обсудили ваш гонорар?

– Да при чем здесь гонорар! – совсем потеряв над собой контроль, выпалил Вадим. – Гонорар! Я влюбился в вас! Я не могу ни о чем думать! Я никогда не встречал такой женщины, как вы! Я…

– О чем вы? Как вы можете?! Вы же женаты! – Лицо Ирины пылало гневом.

– Да при чем здесь жена? Вы меня просто заворожили! Вы мне по ночам снитесь! Я ни о чем думать не могу. Нет. Пусть лучше другой адвокат… Поймите, Ира, я не хочу вас оскорбить, но я правда не могу…

Ирина сидела молча, ее щеки пылали. То ли от гнева, а может, от смятения.

– А жена? – опять напомнила Ирина.

– Жена… Я никогда ей не изменял. Но сейчас… Я не знаю. А я вам совсем безразличен? – вдруг спросил Вадим.

Ирина долго в упор смотрела на молодого человека. И наконец очень спокойным, совершенно спокойным, никак не подобающим моменту голосом ответила:

– Нет, Вадим. Мне вы очень нравитесь. Я не умею врать. Могу признаться: не будь вы женаты, не веди вы мое дело, я… Мне было бы трудно вам отказать! – Последние слова она выпалила на одном дыхании.

– Забудь о моей жене, забудь об этом чертовом деле. – Вадима прорвало. Он вскочил, плюхнулся на колени перед креслом Ирины и стал ее целовать.

Несколько минут она слабо сопротивлялась, потом Вадим ощутил, как все ее тело начало мелко дрожать, потом она ответила на его поцелуй и ее пальцы обхватили его затылок. ..

Вадим стал первым мужчиной, которому Ирина отдавалась по собственному желанию. В ней накопилось столько страсти, столько нерастраченного темперамента, что она заставила испытать Вадима не познанное им ранее, невероятное по остроте ощущений наслаждение. А Ирина взмывала на пик блаженства, падала с него в бездну, из которой опять взлетала на вершину, чтобы вновь скатиться вниз… И у нее не было сил, чтобы сопротивляться новому порыву, выбрасывавшему ее к новому подъему…

Сумасшествие продолжалось почти час, пока оба, обессиленные, не отодвинулись друг от друга. Вадим через несколько секунд попытался вновь притянуть Ирину к себе, но та сдавленным голосом сказала:

– Сейчас Ирина с Женечкой придут. Хватит. Я больше не могу…

– Тебе хорошо? – нежно спросил Вадим.

– Я счастлива! Я думала, что никогда этого не узнаю!

Они стали собирать одежду, разбросанную на ковре. Молчали. Ира помогла найти залетевший под диван носок, протянула его Вадиму и, прикрывая обнаженную грудь другой рукой, застенчиво улыбнулась. Вадим улыбнулся в ответ, а сам подумал: «Потрясающая женщина! Даже стоя без трусиков, рукой прикрывает грудь…»

Минут через двадцать вернулись Ира-любовница и Женечка. Когда они входили в квартиру, Вадим подумал, что теперь про себя будет называть Иру-жену – «моя Ира», а Иру-любовницу – «сводница». Но почему-то это слово, обычно наполненное негативным смыслом, он произнес про себя с благодарностью.

Ира-сводница внимательно посмотрела на подругу, потом на Вадима, потом опять на подругу и будто с облегчением выдохнула:

– Ну и слава богу!

Хозяйка квартиры покраснела, а Вадим не смог сдержать довольную улыбку. И брякнул:

– И тебе, Люлек, спасибо!

Обе женщины рассмеялись, одна застенчиво-виновато, вторая – самодовольно-задиристо.

– А что смешного дядя сказал? – спросила Женечка.

Все трое рассмеялись еще раз.

Состояние эйфории как рукой сняло, когда Вадим сел в машину. Мысль о том, как он сейчас приедет домой, посмотрит в глаза Лене… У баб же такая интуиция! Наверняка она что-то да почувствует. Вадима впервые посетило чувство, название которого он слышал в своей профессиональной деятельности очень часто, – раскаяние. Вдруг нахлынуло ощущение, что поступил неправильно, поддался минутному искушению, слабости. Но какое это было наслаждение!..

С ужасом Вадим понял, что завтра он все равно поедет к Ире. Это сильнее его разума, его воли.

Когда Вадим приехал, Лена уже спала. Машка, разумеется, тоже. Вадим тихо разделся и лег. Сквозь сон Лена спросила: «Все в порядке?» Вадим шепотом ответил: «Да, да. Спи. Все нормально». – «А где ты был?» – «С клиентом в ресторане. Спи!» Лена через несколько минут начала дышать совсем ровно, и Вадим понял, что жена уснула. Сам же он проворочался еще с час, пока дрема, а затем и сон не усмирили угрызения совести.

«Моя Ира» преподавала английский в школе. К трем часам возвращалась домой, а Женечку из детского сада забирала не позже семи. Им принадлежали четыре часа. Конечно, Ира-сводница была готова в любое время увести Женю из дому, но, во-первых, «моя Ира» не хотела ломать привычный распорядок дня ребенка, а во-вторых, Вадим боялся вызвать Ленины подозрения постоянным вечерним отсутствием. Но в середине дня была работа!

Никогда Вадим так часто не срывал судебные заседания. Либо он заявлял какое-нибудь вовсе не обязательное ходатайство, требовавшее отложения дела, и остервенело доказывал судье, что без этого ну никак слушать дело невозможно. Либо просто заходил в совещательную комнату и по-человечески объяснял, что ему очень надо… Что именно «надо», зависело от возраста и пола судьи. В больницу к бабушке, забрать дочь из школы, поехать к научному руководителю. С выдумкой у Вадима был полный порядок. И летел к Ире! Теперь он постоянно вспоминал слова старого коллеги относительно главного преимущества адвокатской профессии.

Вадим был всего лишь вторым мужчиной в жизни Иры, но в постели она его поражала. Причина крылась не только в ее непосредственности, открытости и искренней влюбленности в Вадима, но и, как ни странно, в большой осведомленности в секретах секса. Которого, как известно, в Советском Союзе не существовало. Хотя о нем все и думали.

Глеб привозил из загранкомандировок эротические, а порою и порнографические фильмы. Ира их смотрела, всегда без Глеба, что-то ее задевало, что-то нет. Но рядом с Вадимом накопленные и нерастраченные познания, помноженные на инстинкт, проявились в полной мере. Вадим просто с ума сходил от того, что вытворяла Ирина. Но в этом не было разврата – она отдавалась любви так естественно, так нежно, так трогательно и вместе с тем умело, что Вадим понял – от этой женщины он не откажется никогда!

Позвонил Павлов. Он договорился с Конотопом, что тот завтра примет Вадима. Письма из «Известий» и Союза журналистов уже лежат на столе Председателя Мосгорисполкома, но теперь нужно личное заявление Вадима.

Николай Николаевич предупредил:

– Вадим Михайлович, тут вот какая штука. Мои журналюги рассказали про один конотоповский финт. Примет он вас, разумеется, весьма приветливо, будет сама любезность и сердечность. Но это все – пустое. Значение имеет резолюция, которую он напишет на вашем обращении. Однако и в этом фишка, главное в резолюции – не текст, а цвет карандаша. Что бы он ни написал черным или синим, подчиненные знают – «отказать». Если зеленым – «сами решайте, по обстоятельствам». Резолюция красным – «читай и делай то, что написано».

– Простите за тупость, Николай Иванович, но я не понял.

– Вы не тупой, вы – порядочный. Объясню иначе. Если черным карандашом написано – «Поддерживаю, помочь!», это означает – «Посылайте куда подальше». Если красным – «Прошу оказать содействие» – значит, «Делайте, что хотите, крутитесь, как угодно, но проблему заявителя решите положительно!»

– Гениально! Мне бы и в голову не пришло!

– Так потому вы и адвокат, а не чиновник. – Николай Иванович задорно рассмеялся.

В приемной Конотопа Вадим просидел не больше 10 минут. Когда его впустили в кабинет, отделявшийся от приемной дверями метра в три высотой, Конотоп вскочил из-за стола и бросился навстречу Вадиму с протянутой рукой. Казалось будто он неделю ждет не дождется, когда Осипов удостоит его своим посещением.

Поговорили. Весело, без напряга. Второй, после Гришина, человек в Москве посмотрел, наконец, заявление Вадима и протянул руку к стаканчику с карандашами.

Вадим быстро произнес:

– Только, пожалуйста, красным цветом. У меня примета такая.

Рука Конотопа зависла в воздухе и два глаза-буравчика вперились в Вадима. Конотоп явно соображал – действительно примета, или тот знает.

Наглое выражение лица Осипова сомнений не оставляло – знает!

– А вы хорошо подготовились, молодой человек! – голос звучал уже не так приветливо.

– Так что ж вы хотите? – Вадим не упускал из виду, что рука собеседника продолжает висеть над букетом разноцветных карандашей. – Сочетание адвокатского опыта с журналистским плюс инструктаж, полученный от тестя, спецкора «Правды»! – Знал бы Владимир Ильич, как его только что запродал любимый зять, – удавил бы!

Конотоп явственно представил себе фельетон на третьей полосе «Правды», посвященный бюрократическим хитростям, направленным исключительно на обман советского трудового человека, и уверенно взял в руки красный карандаш.

– Примета так примета. На сей раз сработала, – и размашисто начертал: «Прошу оказать содействие. Положительное решение представляется обоснованным!»

Все! Теперь только время. С такой резолюцией Конотопа не поспоришь! «Ай да Павлов, ай да молодец!» – вопреки обыкновению, на сей раз Вадим похвалил не себя, а другого…

Судебное заседание откладывалось уже три раза. И каждый раз почти на месяц. То Глеб Правдин уезжал в командировку, то Рыскин представлял справку о занятости в другом процессе, то брал больничный. При этом Глеб постоянно названивал Ире и уговаривал ее передумать, забрать исковое заявление. Но как только она начинала колебаться, и Вадим, и Ира-сводница, каждый по своей причине, ее отговаривали.

Встречи Вадима с «моей Ирой» стали более редкими, два-три раза в неделю, но не менее пылкими.

Дома Лена иногда смотрела на Вадима долгим задумчивым взглядом, но ни о чем не спрашивала. Вадим никак не мог понять, догадывается жена о его тайной жизни или нет. Ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но даже ближайшему другу, Автандилу, довериться он побоялся. Мало ли как жизнь сложится, а давать кому-то такой компромат на себя казалось совсем неразумным.

Как-то раз Вадим попробовал заговорить на эту тему с отцом, но тот разговор пресек, сказав: «Потерять можешь все. Вторую такую, как Ленка, не найдешь, а что выиграешь, сказать трудно». Вадим попытался все же тему развить, но отец его оборвал: «Думай сам. Главное не то, как хорошо в постели, а то, есть ли о чем поговорить после нее!»

Как ни странно, короткая отцова отповедь запала Вадиму в душу. Он неожиданно обнаружил, что с Ирой ни о чем, кроме ее бракоразводного дела, говорить ему неинтересно. С Ленкой же они обсуждали все и всегда, и это было страшно важно, увлекательно, необходимо. Иринины представления о жизни казались ему порой банальными, как из учебника.

Но в постели она была, конечно, невыразимо прекрасна…

Наконец, почти перед самым Новым годом, к назначенной судьей дате никаких заявлений противной стороны о переносе дела не поступило. Вадим перед процессом не волновался, уверовав, что никаких особых проблем возникнуть не должно. Вывезенные Ирой-сводницей вещи Глебу было не достать. Соответственно, оставшиеся, наименее ценные, будут поделены пополам. А может, с учетом интересов ребенка и задуманной Вадимом «шутки с кольцом», удастся и вовсе долю Глеба значительно уменьшить.

Проблемным оставался только вопрос о машинах. Какую присудят Ирине и в каком размере удастся взыскать компенсацию за третью машину с Глеба?

Надо было приготовиться к тому, что если по справке оценка спорной, третьей, машины будет явно занижена, то придется быстро «перевернуться» и просить оставить машину Ирине, а Глебу присудить компенсацию. Если же, наоборот, цену «задерут», то машину – ему, а компенсацию – Ирине!

Конечно, несколько беспокоило Вадима то обстоятельство, что Рыскин был адвокатом суперкласса и мог подкинуть что-нибудь такое, чего Осипов не предусмотрел. Но с другой стороны, заготовки Вадим подготовил не тривиальные, а Рыскин особой фантазией не отличался. Брал занудством и феноменальной памятью руководящих разъяснений Верховных судов Союза и РСФСР.

Шел второй час процесса. Ирина изложила свои исковые требования, сказала, что Глеб вывез часть вещей, наиболее ценных. Вадим внимательно следил за реакцией и Правдина, и Рыскина. Глеб только осуждающе покачал головой, а Рыскин, бросив взгляд на Вадима, понимающе кивнул головой. «Ну что ж, к этому они оказались готовы, – подумал Вадим. – Хорошо держат удар. Жаль! Я рассчитывал на истерику. Не прошло», – расстроился Осипов, но тут же успокоил себя мыслью – важен результат: вещи остаются в распоряжении Ирины, это – главное.

Глеб выступал очень коротко и сдержанно. На развод согласен. На раздел имущества по предложенной схеме – тоже. Очень сожалеет о распаде семьи, причин чему не понимает. Что касается раздела машин, то об этом позже скажет адвокат. Здесь все не так просто. Вадим насторожился: «Что они задумали? Что вообще здесь можно придумать?» Но долго рассуждать было некогда, поскольку судья поинтересовался у Осипова, есть ли свидетели с их стороны.

– Да, товарищ председательствующий. – Вадим встал. – Мы просим допросить Ирину Безрукову, любовницу Глеба Николаевича Правдина, с которой он был близок три года, предшествовавшие распаду семьи.

Вадим рассчитывал, что такая формулировка вызовет взрывную реакцию Глеба. Нет, тот и бровью не повел. Рыскин же и вовсе будто отсутствовал. «Черт! А они хорошо подготовились», – успел насторожиться Вадим. И тут в зал вошла Ира-сводница. Она блестяще выполнила задание Вадима.

Если «моей Ире» Вадим велел надеть белую блузку, застегнутую под горло, и черную юбку – десять сантиметров ниже колен (классическая «училка» – так сформулировал свое задание Осипов клиентке), то Ира-сводница предстала во всей красе порока. Туфли на высоченном каблуке (специально переобулась в коридоре суда), черные колготки в сеточку (последний писк московской моды), мини-юбка, скорее даже супермини, ярко-желтая кофточка с декольте, начинавшемся чуть выше пояса юбки. Ярко-красная помада на губах довершала образ дорогой валютной проститутки, по крайней мере каким он рисовался в представлении Вадима.

Два мужика, народных заседателя, явно передовики социалистического соревнования с ближайшего станкостроительного завода, аж крякнули, увидев такую «диву». Судья, понимающе взглянув на Вадима, слегка улыбнулся. Его эти постановочные трюки давно уже не сбивали с толку. Рыскин посмотрел на свидетельницу, на Вадима и опять осуждающе покачал головой. «Ну и что? Дешево, зато сердито!» – успокоил себя Вадим.

– Ну и как вы жили? – поинтересовался судья, пока секретарь отбирала у Ирины подписку об ответственности за дачу ложных показаний.

– Регулярно! Не поверите, товарищи судьи, – регулярно! – с вызовом и одновременно кокетливо ответила Ирина-сводница.