Текст книги "Командовать парадом буду я!"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

– Чего не знаете? Что произошло?

– Что говорить! – громче и с вызовом посмотрев на судью, ответила Катя. Их взгляды зацепились друг за друга, и ни один глаз отводить не стал.

– Правду, девочка! Правду! – Голос судьи зазвучал тепло, по-отечески. – Правду всегда говорить трудно. Но, солгав, потом, всю жизнь, трудно жить. Ты представь себе, что потом когда-то встретишь своего однокурсника на улице. Ты ему тогда что скажешь?

Прокурор сделал какое-то движение, возможно порываясь встать. Судья, не отрывая взгляд от Катиных глаз, приказал: «Сидеть!» И прокурор обмяк на своем стуле!

Именно этот приказ, брошенный прокурору не глядя, будто прорвал плотину. Катя зачастила, стараясь быстрее все выговорить, чтобы не успеть передумать и чтобы скорее весь этот кошмар, обрушившийся на нее, остался в прошлом.

– Меня попросила Оля. Но она не виновата. Они с Колей переспали, а она пришла домой, мама что-то заметила, она ей по секрету сказала, а та рассказала отцу. Вот! А отец у Ольги зверь! Он из деревни, по лимиту через милицию в Москву попал. Ольге давно сказал, с кем до свадьбы переспишь – на улицу выгоню. Ну, Ольга испугалась и сказала, что ее снасильничали. Отец ей не поверил, знал, что у них роман с Колькой. Ну, Ольга и сказала, что, кто насиловал, не знает, но насиловали двоих. Вот! А потом меня уговорила. Ну, чтобы я ей компанию составила. Я говорю – зачем? Не хочу. А она – все равно не найдут, мы же примет ничьих называть не станем. Ну, получается, перед отцом она, значит, чиста, поскольку снасиловали двоих, – это ей алиби. Вот! А в милицию мы заявление написали так, чтобы без примет всяких. А иначе Ольгу отец и вправду из дома выгонит!

В зале стало тихо-тихо. Только Ольга шмыгала носом. Да одна из народных заседательниц тихо причитала: «Боженьки-боженьки! Да разве ж можно так?» Николай в упор смотрел на Ольгу. Та уставилась в пол, продолжая истязать свои пальцы носовым платком.

– Я надеюсь, что ни у товарища прокурора, ни у товарища адвоката нет вопросов к свидетелю? – спросил, как приказал, судья. И чуть мягче добавил: – По крайней мере сейчас. – Не дожидаясь ответов сторон, он обратился уже к секретарю: – А вы, милочка, потрудитесь подойти с распиской ко второй якобы потерпевшей.

Секретарша кинулась исполнять приказание судьи, а Катя с облегчением, не глядя ни на Ольгу, ни на Николая, бросилась к дверям.

– Назад! – на полном ходу остановил ее Николай Серафимович и, резко сменив тональность на отеческую, добавил: – Посиди здесь. Уже не долго!

Ольга обреченно подошла к свидетельской трибуне.

– Один простой вопрос, – как ни в чем не бывало начал Николай Серафимович. – Это все – правда?

– Правда! – отозвалась Ольга. И, повернувшись к Николаю, только к нему и обращаясь, сказала: – Я же не думала, что так получится! Я же думала – обойдется! Думала, дело закроют. Я, когда твоего деда обвинили, сколько раз тебе звонила! А ты к телефону не подходил. Катя тебе звонила. Ты и с ней не разговаривал. И в институте тебя не было. – И вдруг сорвавшись на крик: – Ну что мне было делать? Я люблю тебя. Очень люблю! Но отец меня убьет! – И теперь уже дала полную волю слезам.

Через десять минут основные формальности процесса были завершены. Судья так и не позволил ни прокурору, ни Вадиму сказать ни одного слова. И вдруг, будто вспомнив про них, обратился к прокурору:

– Иван Харитонович, прежде чем вы решите, заявлять ли ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование, хочу вас кое о чем спросить. Как пишется: «оправдать» или «аправдать»? А то, знаете ли, двадцать лет проработал, а ни разу не писал. А сегодня, кажется, придется.

При этом на лице судьи гуляла мальчишеская, хулиганская улыбка. Вадим смотрел на происходящее с нескрываемым восторгом и изумлением. Таких судей он еще не видел. Это был Судья с большой буквы. Но пришлось отдать должное и прокурору. Он все понял и принял свое поражение достойно.

– Боюсь, не смогу вам ничем помочь, товарищ судья. Ни разу за тридцать лет не видел это слово написанным. Зато много раз сам писал – прекратить дело за отсутствием события преступления. Точно знаю, что «прекратить» пишется через «е». Может, это вам поможет? – Прокурор и судья понимающе улыбались друг другу.

– Поможет, поможет. Только не мне – а вам, – неожиданно став серьезным, Николай Серафимович показал на Николая, добавив: – И ему. – Подумал несколько секунд, перевел руку в сторону Ольги: – И ей!

– Согласен, товарищ председательствующий. – Прокурор одернул форменный китель и официальным тоном, будто не было только что никакого разговора между ним и судьей, сообщил: – Товарищ председательствующий, государственное обвинение ходатайствует о направлении данного дела для проведения дополнительного расследования на мотив проверки как факта события преступления, так и наличия состава преступления в действиях подсудимого.

– Аминь! – брякнул Вадим.

– Товарищ адвокат, я делаю вам замечание! – моментально отреагировал судья. – Пока без занесения в протокол судебного заседания, – тут же уточнил он, увидев, как секретарша кинулась делать запись в черновике протокола.

Когда Вадим 14 января напросился домой к Марлену рассказать подробности дела, тот принимал его уже сидя за письменным столом. Врачи отменили постельный режим, но еще неделю не выходить из дому и на работу носа не совать.

Юлю, студентку юрфака МГУ и, разумеется, будущего адвоката, допустили к присутствию на отчете Вадима. Марлей начинал готовить дочь к профессии. Вадим же первый раз в жизни чувствовал себя не только учеником, но и учителем.

Рассказ Вадима прерывался радостным, по-детски веселым смехом заведующего. В какой-то момент он даже позвал жену, когда Вадим рассказывал, как Лена «разболтала» Ольгу, и со словами: «Слушай, какими должны быть адвокатские жены!» – заставил Вадима повторить все еще раз сначала.

В Юдиных глазах Осипов прочел не любопытство, а нечто иное. Заинтригованность, что ли…

– Так, получается, Вадим, что вы выиграли дело, не произнеся ни слова? – в очередной раз захохотал Марлен.

– Ну, в рамках уголовного процесса – так, – согласился Вадим. – Правда, до того поговорить пришлось немало!

– Внепроцессуальные действия оплате не подлежат! – продолжал веселиться заведующий.

– Да я, собственно, на два гонорара за одно дело и не рассчитывал, – на всякий случай серьезно отозвался Вадим.

– Нет-нет, выйду на работу, получу для вас ваш гонорар и передам. Не волнуйтесь, – все еще посмеиваясь, успокоил Марлен. – Только просьба: с женой, конечно, опять поделитесь, а вот с судьей не надо. Я его знаю, кстати, много лет. При его взглядах на жизнь с благодарностями к нему лучше не соваться.

– Ну, я кое-что тут организовал, – загадочно произнес Вадим. – Так сказать, подсказал правильное решение.

– Что еще?! – вмиг посуровел Марлен. – Не дурите, Вадим Михайлович!

– Нет, ничего страшного. Просто завтра ему вручат приглашение на свадьбу Ольги и Николая. Дата пока, правда, не известна.

Глава 14
ДВЕ ИРИНЫ

– Вадим, – Ирина Львовна затеяла разговор, когда в консультации никого, кроме них и секретаря, не осталось, – вы неправильно себя ведете! Извините, что поднимаю тему по собственному почину, но меня это беспокоит.

– Да что вы, Ирина Львовна, между нами нет запретных тем. – Вадим постарался изобразить на лице заинтересованное внимание, хотя на самом деле думал только о том, как бы побыстрее свернуть разговор и наконец отправиться домой.

– Мне стали очень часто на вас жаловаться. Вы нескромно себя ведете. Вы, конечно, очень талантливы. Но это надо скрывать, а не выставлять напоказ. Люди не прощают чужие успехи. И, уж простите за резкость, это просто неинтеллигентно! – Ирина Львовна явно волновалась. Тщательно запудренные щеки семидесятилетней адвокатессы раскраснелись.

– Что вы имеете в виду? – довольно вяло поинтересовался Вадим.

– А вы посмотрите со стороны, как вы ходите по консультации! Грудь колесом, голова откинута назад, взгляд поверх голов. Всем своим видом вы демонстрируете: «У меня все в порядке!» Я рада за вас, но люди этого не любят. Тушируйте! Тушируйте! Иначе вас возненавидят.

– Ирина Львовна, – Вадим начал злиться, – а почему я должен прикидываться неудачником? Почему я должен на потребу публике изображать из себя несчастного невезунчика? Плакаться по поводу отсутствия денег и жаловаться на жилищные условия? В конце концов, разве это интеллигентно – наваливать на других свои проблемы?!

– Любая крайность плоха. Но не надо подчеркивать свои успехи! Скромность украшает человека!

– Да кто это сказал?! – Вадим уже не сдерживал молодое, полное сил негодование. – Сколько можно исповедовать принцип пассажиров одесского трамвая «не высунувайся!»? Ну почему, объясните, почему надо все время бояться быть заметным?! Я еще понимаю, когда человека упрекают за бахвальство тем, чего на самом деле нет…

– Успокойтесь, Вадим. – Ирина Львовна растерялась от неожиданной вспышки любимого ученика. – Я же не обвиняю вас в том, что вы преувеличиваете свои успехи или, хуже того, лжете. Я предупреждаю: успешных, талантливых людей не любят. Таким, как вы, надо скрывать, вуалировать свои достижения. Понимаете?

– Нет! Не понимаю. Я не понимаю, почему надо подстраиваться под серую массу. Почему надо мимикрировать, как хамелеон, чтобы, не дай бог, кто-то не почувствовал себя неуютно из-за того, что не может сделать то, что могу я!

– Вот-вот! Об этом я и говорю. Вы ставите людей в униженное положение. Что как раз и неинтеллигентно. Мало того, небезопасно. Вам постараются подставить подножку.

– Ирина Львовна, я понимаю, что в вас сейчас говорит опыт сталинских времен. Тогда, чтобы выжить, надо было смешаться с грязью, с пылью на дороге, чтобы никто тебя не заприметил и доноса не написал. Сейчас – другие времена. Горбачев что, на Сталина похож?

– Ну, это мы посмотрим. За полгода ничего не поймешь. И давайте политические темы все-таки обсуждать не станем. Ограничимся нашими делами. Вот вам пример. Недавно один наш коллега подошел к вам с вопросом по автотранспортному делу…

– Да, Мотывиловкер подходил. Я ему, кажется, подсказал ход…

Подсказали, подсказали. И дело он выиграл. Но теперь всем жалуется, какой вы заносчивый, наглый и самоуверенный.

– Здорово! Я ему помог, и я же еще и плохой!

– А вы не помните, в какой форме вы ему помогли? – Ирина Львовна улыбнулась, но как-то осуждающе.

– Да просто обратил его внимание на ошибку эксперта. Все. – Вадим несколько растерялся.

– А вот и не все! – опять раскраснелась Ирина Львовна. – Вы сказали: «Да это же элементарно, Михаил Владимирович!» Сказали?

– Не помню, – растерялся Вадим.

– В том-то и беда! Может, это и было элементарно. Не знаю. Я в данных делах не разбираюсь. Но, сказав такое, вы унизили человека!

– Да чем же, черт побери?

– А тем, что дали ему понять: он – плохой адвокат, который сам не может увидеть элементарную, как вы изволили выразиться, ошибку. То есть вы умный, а он, извините за грубое слово, – дурак.

– Насчет себя – не знаю, а он – точно! – попробовал смягчить накал спора Вадим. Но явно ошибся.

– А вот этого вы не вправе говорить ни при каких обстоятельствах! Человек прошел войну, плен. Отсидел десять лет в лагерях! У него, в отличие от вас, не было возможности спокойно учиться и… Ну, не было таких условий!

Только сейчас Вадим вспомнил, что, по слухам, много лет назад у никогда не бывшей замужем Ирины Львовны и Мотывиловкера был длительный роман. Он даже от жены чуть было не ушел.

– Ирина Львовна, я вовсе не хотел обидеть Михаила Владимировича! Он очень милый, добрый и хороший человек. И я вовсе не считаю его плохим адвокатом. Просто с языка сорвалось!

– Вот об этом я и говорю. – Ирина Львовна умела справляться со своими чувствами, – она опять стала милой, тихой, интеллигентной дамой. – Именно об этом. Кому много дано, с того много и спросится. Вы должны следить за тем, чтобы даже ненароком не обидеть человека.

– Я извинюсь перед ним.

– Нет, не стоит. Не надо ему напоминать о том эпизоде. К тому же, – Ирина Львовна хитро улыбнулась, – я уже это сделала от вашего имени.

– Спасибо! Правда спасибо.

– Не стоит, Вадим. Но больше так не делайте. – В Ирине Львовне опять проснулся нерастраченный материнский инстинкт. Она вынула из сумочки свой традиционный «перекус» – завернутые в бумажную салфетку кубики сыра и дольки яблока. Вадим понял, что мысли о скором возвращении домой можно отнести к категории грез, и вынул сигарету. – Вот, кстати, Вадим, мало того, что курить вредно, лучше возьмите сыру, но и закуривать, не спросив разрешения у дамы, вовсе не допустимо. – Ирина Львовна улыбалась теперь не осуждающе, а скорее ласково.

– Ой, простите! Сыра я не хочу, скоро пообедаю дома, не стоит перебивать аппетит.

– Вы будете есть на ночь?! – ужаснулась Ирина Львовна. – Я себе этого позволить уже давно не могу!

Вадим стал засовывать сигарету обратно в пачку, но Ирина Львовна, не прерывая трапезу, жестом показала, мол, курите, я разрешаю. Дальнейшая беседа между патронессой и ее бывшим стажером шла в промежутках между прожевыванием очередного кубика сыра или дольки яблока и затяжками сигаретой.

– Я хочу передать вам одно дело, – перешла к деловой части разговора Ирина Львовна. – Гражданское, по разделу имущества.

– Наследство? – заинтересовался Вадим.

– Нет, бракоразводное. Там довольно большой объем. То, что я успела выяснить, – две «Нивы» и «Волга». Супруг – внешторговец, так что наверняка есть еще и чеки Внешпосылторга.

– Три машины в семье, – ахнул Вадим.

– Я почему-то так и подумала, что вас это дело заинтересует, – снисходительно улыбнулась Ирина Львовна. – Но дело непростое.

– А что может быть непростым в разделе совместно нажитого имущества супругов? – удивился Вадим. – Пополам и с песнями. В смысле – «тебе половина и мне половина».

– Я не это имею в виду. Первое, с противной стороны – Рыскин. Это всегда сопряжено с сюрпризами…

– Он же такой тихоня, говорит еле слышно, милейший, тишайший, забитый еврей.

И да и нет. Не забывайте – «в тихом омуте черти водятся»– И второе: клиентка – потрясающе красивая женщина. Потрясающе!

– И чем это плохо? – хохотнул Вадим.

– Это опасно. – Ирина Львовна вдруг стала очень сосредоточенной. – Мы не знаем ни как она поведет себя с вами, ни как вы… – Ирина Львовна явно подбирала подходящие слова. – Не будет ли вам это мешать, отвлекать, так сказать.

Вадим вспомнил откровение одного из «стариков», услышанное им месяц спустя после прихода в консультацию. «Прекрасную профессию выбрали, молодой человек!» Вадим тогда решил, что сейчас ему прочтут краткую лекцию о благородстве профессии и общественном служении долгу гуманизма или какую-нибудь другую банальность в том же роде, но «старик» вдруг изрек: «В нашей профессии хорошо то, что всегда можно выспаться днем!» Ожидание Вадимом пафосной тирады настолько не соответствовало цинизму сказанного, что он не удержался и захохотал во всю глотку. А ветеран адвокатуры, довольный произведенным эффектом, похлопал его по плечу и, довольный собою, удалился.

Вадим невольно улыбнулся разному подходу к одному вопросу со стороны адвокатов разных полов…

– А почему вы отдаете это дело? – скорее чтобы сменить тему, нежели интересуясь ответом, спросил Вадим.

– Так я же уезжаю в Кисловодск! Вы забыли, Вадим, в первые выходные октября, неизменно, вот уже… – Ирина Львовна замялась, – много лет я с братом и его семьей выезжаю на воды.

«На воды – это звучит гордо», – подумал Вадим.

Новое дело – это всегда хорошо. Но Вадима сейчас занимала совершенно иная история. Намыкавшись в крохотной квартирке и скопив достаточно денег для вступления в кооператив, Осиповы задумались о новом жилье.

Проблем в связи с этим возникала масса. Лена и Машка были прописаны в их «трешке». Вадим – по-прежнему у родителей. Получалось, что Лену в очередь на кооператив не поставят, поскольку на двоих приходилось 34 метра, то есть много больше, чем норма – 8 на нос.

В квартире Осиповых-старших на 48 метрах числилось официально четверо. Опять норма превышалась. Но Вадим имел право на 10 метров дополнительной площади как аспирант и еще на 10 – как адвокат. При таком раскладе появлялся шанс: до нормы не дотягивали каждый по метру. Конечно, Вадим знал, что право на дополнительную площадь не суммируется, но… можно попробовать.

Сунулся в Управление Жилищно-кооперативного хозяйства. Просто пришел «с улицы», отсидел в очереди и показал свои документы по жилью инспектору. Вадима подняли на смех.

Откажи ему чиновник просто, не унижая, не высмеивая, Вадим, может, на том и успокоился бы. Но после такой «смазки» решил – теперь уж точно разрешение на кооператив я из вас выбью.

Основной аргумент ЖКХовцев был прост и, надо признать, вполне разумен – у вас есть жена, живите с ней. Семья – ячейка общества, вот и не оригинальничайте!

Отработанный советскими очередниками на жилье вариант – фиктивный развод с Леной – вызвал у жены взрыв негодования. Начала она с заявления «Ты хочешь от меня избавиться». Уверения Вадима в обратном свели упреки к аргументу неопровержимому: «Я – суеверная. Сама идея может нам дорого обойтись!»

Словом, Вадим понял, что путь развода – не их путь. Хотя применялся этот прием сплошь и рядом. Да о чем говорить, он сам давал клиентам такую рекомендацию чуть не раз в неделю.

Масла в огонь подлила Ольга Громова, давняя приятельница Вадима. В первые годы в коллегии их кинули на один участок общественной работы.

Ольга попросила его помочь разобраться в одном наследственном деле. А поскольку семьи Осиповых и Громовых приятельствовали много лет, Лена поехала с мужем. Когда адвокаты разобрались с дележом чужого имущества, сели пить чай. Тут Ольга возьми да брякни:

– Ты, Вадька, конечно, крутой, но Саша Морозов – круче!

– Это почему? – обиделась за мужа Лена.

А он пробил разрешение на четырехкомнатную квартиру в новом доме ЖСК Союза журналистов. На троих! Представляешь – 60 метров жилой площади на семью из трех человек. Нет, Вадь, ты бы такое не смог! – Ольга будто брала реванш за неспособность самостоятельно разобраться с наследственным делом клиента.

– А что конкретно за кооператив? – нахмурившись, поинтересовался Вадим.

– Не знаю. Ты ему позвони.

Вадим в тот же вечер набрал номер Морозова. А назавтра сидел в приемной заместителя главного редактора «Известий» Николая Ивановича Павлова. Лена в то же время неожиданно навестила папу – в редакции «Правды». Получился у Осиповых такой своеобразный День печати.

Разговор, правда, и там, и там шел не о коллективном агитаторе и пропагандисте партийных идей и дел – газете, а только о сугубо личном – жилищном вопросе.

Владимир Ильич прямо сказал дочери – просить не пойду. «Это невозможно. Вадим не член Союза, значит, вступить в этот ЖСК не может. А тебя не примут, поскольку ты жильем обеспечена, хоть и моя дочь. А может, потому и обеспечена, что моя дочь…» – пошутил на всякий случай не без самодовольства Ленин папа.

Визит Вадима оказался более продуктивным.

Уже больше года Вадим трудился в «Известиях» как внештатный корреспондент. Началось с того, что зам. главного редактора обратился к Вадиму с каким-то юридическим вопросом. Потом предложил написать статью для газеты. Видимо, чтобы за консультацию не платить. Вадим написал. Неплохо. Опубликовали. Потом отдел морали и права стал сам уже Вадима доставать – а об этом не напишете? А этот вопрос не разъясните?

Выяснилось, что у Вадима легкое перо, да к тому же дарованные властью перестройка и гласность позволяли советским гражданам все меньше стыдиться желания иметь и отстаивать личные права. (Знала бы та власть, до какой страшной крамолы это доведет, – граждане вскоре потребуют не просто личной свободы, а свободы личности!)

Редактор отдела – Женя Збаров, гениальный журналист и непросыхающий пьяница, стал привлекать Вадима к редактированию чужих материалов. Мотивировал – тебе учиться надо, вот я и даю такую возможность. На самом деле, просто самому лень было.

Николай Иванович с легкостью необыкновенной заверил: «Да мы тебя в пять минут в Союз примем. У тебя же в нашей газете публикаций двадцать прошло, не меньше». И продиктовал соответствующее письмо-рекомендацию Председателю СЖ СССР.

Через две недели позвонил расстроенный и растерянный Павлов – в Союз принимают только штатных сотрудников редакций. Будь Вадим хоть штатным корректором или курьером, после первой же его заметки или информашки, опубликованной на «известинской» полосе, – дверь в Союз открыта. А коли в штате тебя нет, пиши по подвалу в каждый номер – не достоин!

Но Павлов завелся. То ли не хотел выглядеть трепачом в глазах Вадима, то ли возмутился несправедливостью заведенного порядка. Николай Иванович решил пойти в обход. Теперь он написал письмо Конотопу – председателю Мосгорисполкома. Мол, так вот и так, есть у нас ценный внештатный корреспондент Осипов, просим в счет квоты Союза журналистов выделить квартиру в кооперативном доме СЖ. Понимая, с кем имеет дело, Павлов позвонил в секретариат Союза и попросил их направить аналогичное письмо. Отказать Павлову было невозможно. Оба письма одним курьером доставили в приемную Конотопа.

Хорошо зная внутриноменклатурные обычаи, Павлов еще и позвонил. Конотоп заверил -«Рассмотрим и, если есть хоть какая-то возможность, решим!»

Просил, естественно, Вадим о разрешении на покупку четырехкомнтатной квартиры на троих – Лену, Машку и себя. А что, он хуже Морозова?!

Ирина Правдина пришла в консультацию минут за пятнадцать до назначенного Вадимом времени. Если честно, Осипов просто забыл о назначенной встрече. В этот день как-то особенно много старой, постоянной клиентуры воспылало желанием с ним повидаться. Вадим уже стал ощущать на себе примету опытных адвокатов – «грачи потянулись на юг, клиенты – к адвокатам». Ну разумеется, кончился период отпусков, можно и «квартирные вопросы» порешать. Уголовные дела следователи тоже любили заканчивать в сентябре. Летом то эксперт в отпуске, то сам следователь, то прокурора, который утверждает обвинительное заключение, по профсоюзной путевке отправили отдыхать Б Крым…

Провожая очередного посетителя до приемной, Вадим заметил потрясающей красоты женщину. Она сидела вытянувшись в струнку. Пальцы правой руки бегали по твердому телу сумочки, словно играли гамму. В левой ладони был смят носовой платок – видимо, заранее приготовилась вытирать слезы.

Внешность красавицы, особенно на фоне несчастных посетителей адвокатской конторы, потрясла Осипова. Он даже не смог договорить пустую фразу, адресованную уходящему клиенту. Произнес традиционное: «И звоните в любой момент. У меня важнее вашего дела ничего нет, так что я полностью в вашем…» На «распоряжение» дыхания не хватило. Весь воздух вышел из грудной клетки Вадима, а новую порцию он набрать не мог. После полуминутной паузы он взял себя в руки и, забыв, на чем остановился, завершил прощание: «Ну, вы все поняли? Звоните!»

Обернувшись к сидящим в ожидании посетителям, Вадим, ни на кого не глядя, спросил: «Кто к Осипову?» Как он надеялся, что именно эта женщина ответит: «Я»! Но она только подняла глаза и с большим удивлением посмотрела на Вадима.

В это время какой-то мужик шоферской внешности подскочил со словами: «Я к вам. Я! Меня Смирнов прислал. Я к вам!» Вадим взглянул на него с такой неприязнью, что мужик аж опешил. «Простите, – тихо вмешалась красавица, – но я была перед вами. Извините!»

Вадим почувствовал, как внутри у него что-то екнуло. Повернулся к красавице, улыбнулся и со словами «я вас ждал» пригласил ее пройти. Она явно удивилась, но как-то осмелела и даже быстро засунула носовой платок обратно в сумочку.

– Ну, рассказывайте. На что жалуетесь, больной? – начал Вадим со своей коронной фразы, которая, как ему казалось, помогала клиенту улыбнуться и хотя бы начать разговор не на надрыве, а более или менее спокойно.

– Развожусь! – Красавица выдохнула страшное слово и замолчала.

– Дело хорошее, а главное очень распространенное! – поощрил клиентку Осипов.

Может быть. Но я – в первый раз. Мне страшно! – Глаза ее начали краснеть, и она полезла в сумочку. Через несколько секунд платок занял исходную позицию – в ладони.

Вадим молча прикидывал, как бы добиться от посетительницы толкового изложения фактов, избежав при этом слез и стенаний. В бракоразводных делах это и с мужиками-то была задача не из простых, а уж с лучшей половиной человечества…

– Хорошо! Давайте по порядку. – Вадим стал подчеркнуто деловым, улыбку убрал. – Сколько лет вы в браке?

– Восемь.

– Дети есть?

– Женечка. Ей шесть лет.

– Что вы собираетесь делить?

– Не поняла? – Красавица с изумлением посмотрела на Осипова, будто он спросил ее, например, хорошо ли живется тиграм в неволе.

– Какое имущество вы с мужем делите?

– А, вы об этом. – Ей, казалось, стало скучно. – Ну, там… Ну, три машины, две «Нивы» и «Волгу», потом две мои шубы, норковую и мутоновую, ковер. Его мои родители на свадьбу подарили. Сервиз гэдээровский, «Мадонна», это подарок его родителей. Видеомагнитофон…

– Ого! – Вадим не сдержался, видюшник был несбыточной мечтой, и его владельцы казались ему абсолютными счастливчиками.

– Что? – не поняла девушка.

– Нет, ничего…

– Во-от, – нараспев продолжила она. – Потом еще библиотека. Подписные собрания сочинений. Наверное, все.

Следующие пятнадцать минут Вадим объяснял клиентке, что и как должно быть поделено между супругами: шубы – ее, свадебные подарки суд, скорее всего, оставит тому, чьи родители их дарили, видак – ей. В интересах дочери, разумеется. С машинами – особая проблема. У нее права есть? Ах, ну если есть, то, скорее всего, одну ей, а две – мужу. С выплатой компенсации, разумеется. Что касается библиотеки – поборемся. Вдруг Вадим сообразил, что, опешив от ее внешности, к которой сейчас уже присмотрелся и попривык, забыл спросить, как посетительницу зовут.

– Простите, а как мне к вам обращаться? – Формулировка вопроса была неслучайной. То ли Вадим интересуется отчеством, то ли спрашивает, можно ли обращаться просто по имени.

– Можно просто Ира! – попалась на уловку клиентка.

– Хорошо. И вы ко мне, только не в суде, конечно, обращайтесь – просто Вадим.

– Ну, мне это неудобно…

– Удобно! Удобно! Так вот, Ира, я возьму ваше дело. Л, честно говоря, особых проблем в нем не вижу. На дочь ваш муж не претендует?

– Нет, слава богу! Пока нет, – быстро поправилась Ирина. – От него можно всего ожидать! А что, у него есть шансы? – В голосе молодой женщины зазвучали тревожные нотки.

– Не думаю. А расскажите-ка мне, из-за чего вы разводитесь? – как можно безразличнее спросил Вадим. И тут же добавил: – Я это не из любопытства спрашиваю. Может для дела понадобиться.

– Каким образом? – Ира резко выпрямилась. – Я бы не хотела. Мне это неприятно обсуждать… А это действительно важно?

Вадим кивнул.

– Он меня обманывал… – Глаза опять покраснели, пальцы стали судорожно теребить платок. – Он мне изменял! – Ирина расплакалась.

– Вы в этом уверены? Может, вам показалось? – старался успокоить ее Вадим. – Или он вам заявил, что уходит к другой?

– Да бог с вами. Он о разводе и слышать не хочет!

– Так, может, показалось? – настаивал Вадим.

– Ничего себе показалось! Представьте себе. Раздается звонок в дверь. Я открываю, стоит девица, такая пергидролевая блондинка, и говорит: «Здравствуйте, я – Ира!» Я отвечаю: «Здравствуйте, я тоже Ира». А она: «Я знаю, мне Глеб про вас говорил». Я спрашиваю: «А откуда вы знакомы с моим мужем?» А она мне прямо в глаза: «Так я живу с ним уже три года!» Я говорю, что не верю. А она открывает спортивную сумку и достает джинсы, кроссовки, маечки – все, как у меня. То есть он из командировок привозил мне и ей одинаковые шмотки! Нет, вы представляете?! – Ира заплакала навзрыд.

– Ну, такое бывает, – попытался утешить Вадим. – Это же не означает, что он вас разлюбил.

Ира посмотрела на Вадима с изумлением. Даже плакать перестала.

– А что это означает? Что просто поразвлечься захотелось? Нет! Он все время врал. И мне. И ей. Он ведь ей обещал жениться. – В голосе Ирины появились истерические злобные нотки. – Он ей меня знаете как описывал? Толстая, неухоженная, в рваном халате, с бигудями. А я вообще бигудями не пользуюсь! И что, я толстая?!

– Нет, конечно, у вас прекрасная фигура! – искренне заверил Вадим.

– Он даже женился на мне обманом!

– А это-то как? – поразился адвокат.

– А вот так! Приехал как-то ко мне домой, сказал, что едем на официальное мероприятие по работе. Типа переговоров. Я ему должна помочь с переводом. У меня английский свободный. Я оделась поприличнее, переговоры ведь с иностранцами. Приехали, заходим. Куча народу. Никаких иностранцев нет. Тетечка с алой лентой через плечо – мол, согласны ли вы и т. д. Он мне шепчет: «Не устраивай скандал при моем начальстве, меня с работы выгонят!»

– Так он вам что, до этого замуж не предлагал выйти?

– Предлагал, но я отказывалась! Я не хотела за него выходить!

– А вы… – Вадим замялся, – вы до этого, ну, как бы это сказать… Вы спали с ним?

– Да вы что?! Он меня взял тоже обманом. И то через три месяца после свадьбы! Так вы погодите! Я еще про свадьбу недорассказала. Оказалось, что заявление-то в ЗАГС он подал заранее, подделав мою подпись. Гостей, родителей своих позвал – будто я согласна. Ну куда мне было деваться? Я и расписалась…

Вадим сидел, пытаясь хоть как-то разобраться в услышанном. Ну и авантюрист этот Глеб! Такого бы даже он сам не придумал. Хотя Ирина, конечно, того стоила.

Но вдруг Вадим поймал себя на том, что больше всего в память врезались как раз ничего не значившие слова – как Глеб описывал Ирине-любовнице Ирину-жену. Вадим вспомнил о Лене. Она ведь тоже дома ходила не всегда в лучшем виде. Бигудей, конечно, не было. Зато белье свое порой разбрасывала по всей квартире. На халате домашнем вдруг пятна какие-то маячили. И полтора десятка килограммов, которые набрала после рождения Машки, никак не сбросит… Вадим мотнул головой, отгоняя неуместные сравнения, и постарался опять сосредоточиться на посетительнице.

– Вы меня не слушаете? – Она скорее почувствовала, чем заметила, что Вадим погрузился в свои мысли.

– А? Нет, что вы! Продолжайте. Так чем закончился ваш разговор с соперницей?

– Я же вам про свадьбу рассказывала. – Ирина обиделась.

– Я помню, – засуетился Осипов. – Но для дела мне важнее, чем закончился разговор с вашей тезкой.

– А ничем! Когда она узнала, что вовсе он от меня уходить не собирается, убедилась, что я не крокодил какой-то, она его отшила.

– А почему вы так уверены в этом? Может, она только и ждет, чтобы вы с ним развелись? – Вадима удивила наивность Ирины.