Текст книги "А дело было так…"
Автор книги: Михаил Высоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Здравия тебе желаю, добрый человек! – поздоровался я.
– Кого я вижу! Сам Тиналис-богатырь! Рад, рад! Весьма польщен, что привело такого великого героя в наши скромные края? По делам али по души велению?
– Пришла в сии края беда великая, и идем мы с юнцом сиим зло искоренять! Короче, по делам. А сам-то ты какими судьбами?
– Да вот видишь, сеном-соломой приторговываю, живу помаленьку… Ну коли дела, не буду вас больше задерживать, вы скачите, а я уж как-нибудь своим ходом до телепаю. Ты, Тиналис, не забывай старика, будешь в моих краях – в гости заглядывай, угощу чем бог послал…
– Всенепременно! – улыбаюсь я в ответ, пришпоривая коня. – Бывай, добрый человек!
– Бывай, богатырь! И вам, молодой человек, удачи!
Только отъехали – принц своими догадками поделиться поспешил:
– Выходит, не простой крестьянин, раз тебя знает и в гости зовет, Тиналис?
– А то! Вот тебе, парень, и первый урок – глазам меньше верь! Ты хоть знаешь, кого мы только что встретили? Самого Барым-пашу, хана чигирейского!
– Барым-пашу, хана чигирейского? – недоверчиво переспрашивает парень. – Никогда про такого не слышал.
– Еще бы! Про него книжки не пишут, а кто писал – уже давно в землю отдыхать легли! Барым-паша из древнего чигирейского рода будет. Ты, поди, и не слышал про народ такой, чигиреев? А ведь в иные времена их конница лихая по всем странам прошлась огнем и мечом, пылали дворцы, плакали принцессы, да делать нечего, шли в полон чигирейский. Давно это было. Как были они, так и сгинули, давно уже про чигирейцев лихих в краях этих слыхом не слыхали.
– Так кто же тогда Барым-паша?
– Экий ты, парень, нетерпеливый… Ты дослушай сначала, а потом вопросы задавать будешь. Далеко за синим морем остров лежит, размером невелик, да судам туда ходу нет – рифы да скалы. И на острове том, как в сказке, замок красы невиданной. Да не простой, а волшебный – его ханы чигирейские построили. Тот дворец величайшие чародеи мира заклинали, в каждом камне магии больше будет, чем в ином посохе волшебном. И живут с давних пор в этом замке, как положено, ханы чигирейские, от отца к сыну тайные знания передают, а когда пробивает час – на сто лет уходят в изгнание, по землям колесить, уму разуму учиться, и пока каждый клок земли, где некогда чигирейцы ступали, не обойдут, нет им дороги назад, на остров родной.
– Сто лет? – невольно вырывается у парня. – Но не может простой человек…
– Верно ты подметил – не простые они люди, а чародеи, силы великой, сын отца сильнее. И Барым-паша величайший, что давал их род. Полвека назад приплыл он с острова, еще полвека ему по землям людским, да не только, бродить – все знает, все ведает, глаз его зорок, ум меток, сила – два твоих отца не совладают! Кем только не был Барым-паша: и разбоем караваны грабил, и репу растил, и наемником меч в крови вражеской купал, за сто лет сто профессий испытать ему надобно. И сколько я встречаю его, столько и обличий принял!
– Я понял – а сейчас он крестьянин… Хотя постой… Если ты говоришь, что репу он уже растил, то сейчас он кто-то другой! Не бандит, не солдат, может, торговец? Но что за выторг с сена…
– С сена торг невелик, да не сеном он промышляет. Ты, парень, не глазами смотри, а умом. Телега его не простая, а из мелорана, дерева эльфийского, колеса кривы, да не погнуты, волшебны они, по любому болоту прокатят, кобыла тяжело идет, да ровно – не сеном телега его гружена, а сталью. Да не простой, а митроградской, волшебной, мечи да копья он возит, и не сено на них, а дурман-трава, что у мага нюх отбивает, чтоб оружие чародейское не почуял. Игрушка тряпичная – амулет, слово молвишь волшебное – големом обернется, да таким, что в жизни не одолеешь.
– А дудка?
– А дудка, принц, дорогу ко дворцу чигирейскому открывает. Рано еще дуть в нее, вот пройдет полвека, выйдет он на берег моря-океана, дунет в дудку – и поднимется из глубин кит, возьмет себе на спину и отвезет во дворец! То-то же, парень, а ты «небогатый многодетный отец семейства». Да он по богатству нас всех обеспечит, все сокровища чигирейские во дворце своего часа ждут, а сын у него всего один родится, и не сейчас, а через пару веков, когда придет Барым-паше час на покой идти. Ну и скажи теперь, парень, из всего, что я тебе поведал, что самое главное?
– Смотреть умом, а не глазами и не лезть к тебе со своими гениальными догадками, потому что ты все равно все лучше знаешь, – улыбается принц.
– И то верно! Вижу, выйдет из тебя толк: смотри по сторонам, всматривайся, нам путь предстоит неблизкий, а заметишь что интересное – мне говори, вместе обсудим.
Хотя вряд ли заметит. А путь нам и правда неблизкий пройти нужно. С его-то кобылой. На моем иноходце за три дня бы домчали, он грузен, но если надо – со скакунами султанскими поспорить может. Хотя спешить-то особо некуда – ребята от меня уже весточку получили, ждут не дождутся, а ехать по Свободному Тракту один кайф! Так и хочется коня пришпорить и пролететь с ветерком, да боюсь, загублю его, как там ее, Клубничку… Или Малиновку? Черт, надо будет парню еще один урок преподать – если хочет быть королем, то и называть все должен по-королевски! Что за кличка такая – Малиновка? Так птичку-невеличку зовут, а принцу на таком коне скакать не положено! Вон у меня конь – Цезарь, имя в умной книжке вычитал, звучит ведь, а что за Малиновка? Надо будет баянов предупредить – пусть коня лихого принцу оставят да имя вымарают, а то негоже спутнику самого Тиналиса-богатыря с какой-то Малиновкой водиться.
Сколько верст до вечера отмахали – не ведаю, ночевали в лесу у костра, как героям и положено. Еды парень набрал – на неделю хватит, даже на охоту идти не пришлось. Правда, кобыла его пробовала заикнуться – типа овса хочет, но я ей объяснил, как из непослушных коней фарш готовить, как кишки грудинкой рубленой забивать и на костре жарить – мигом успокоилась! Травку щипать стала, как нормальная кобыла, правда, ночью убежать вздумала, но Цезарь, молодец, показал, что он не просто конь, а и верный соратник богатырский! Еще бы не показать, он же на самом деле… Впрочем, лучше об этом не будем.
Утром нагнал нас срочный гонец – и куда он скачет, типа в свободных землях кого-то столичные новости интересуют. Устал бедняга, еле дух перевел. Мы его угостили, у богатырей принято помогать немощным, это их имиджу способствует, ну он и поделился новостями: пиратский флот сгинул, куда – неведомо, а вместо него новая пришла беда, поднялись из морских глубин русалки да водяные и давай буянить, воду мутить… Моряки уже конец света предрекают, ведомо ли такое – три беды за три дня! Да от такого каждый с ума сойдет! Поделился гонец новостями, отдышался и дальше поскакал, а я и говорю парню:
– Видать, братец твой, Додж, крепким орешком оказался…
– Знаю я этих русалок – у них там тоже отец в почете. Все зомби, что за борт попадали, живыми утопленниками стали, русалки их боятся, вот и вышли по отцовскому зову на охоту… Но все равно не уйдет, – вздохнул принц. – Не русалки, так птица Рух прилетит из краев невиданных, не птица Рух – так сирены на рифы затянут, не сирены – так водоворот утащит на дно.
– Значит, говоришь, у отца твоего неплохо с фантазией?
– Плохо? Да на счет гадостей он такой фантазер, какого еще свет белый не видел! А Додж молодец, долго продержался, я даже не думал…
Рано, парень, радуешься. Между прочим, если твой братец уцелеет, а, боюсь, может и такое случиться, нам не только от отца, но и от брата избавляться придется. Черный маг что – силы много, ума мало, одолеем, а вот от такого хитреца, как твой Додж, не так просто избавиться будет… Хотя верно, давай сначала дракона завалим, а потом думать будем.
День пролетел незаметно. Малиновка, даром что на вид хилая, двужильная оказалась, от Цезаря моего ни на сажень не отстала, локоть в локоть шли, болтали время от времени о том да о сем, как нормальные люди. Тут главное – не забывать, как только люди показываются, глупый вид делать, челюсть вперед, мозги назад и выдать что-то сакраментально-богатырское. Принцу же – наоборот, в моей тени спрятаться, а то негоже богатырям, героям народным, со всякими там особами королевской крови на равных ехать. Это спасать их мы горазды, а общаться нам с простым людом по долгу службы положено, только не больно с этими пекарями да кожемяками на общаешься? У них все беды на уме – дочку непутевую замуж выдать поскорее, да чтоб лиса кур не задрала, тьфу, раз-другой можно послушать, но не каждый же день! Принц – другое дело, он столько историй знает, что иногда и меня самого за пояс заткнет, правда, в практике ни бельмеса, сразу видно – всю жизнь в четырех станах под батиным оком просидел, но это дело поправимое, тут еще опыта наберется, а вот мозги никаким опытом не вставишь. Дал бог – быть с мозгами, а не дал – всю жизнь в шахте киркой махать, лес рубить да в кузнице молотом бить.
Третий день как второй. Гнали мы быстро, гонцы с новостями столичными нагнать не успели, так что про новые напасти узнать не удалось. Зато уже к ночи почти до цели добрались, а с утреца пораньше, как первые петухи прокукарекали, уже к воротам Белокамня подъехали.
Люблю я этот город! Для настоящего героя, да и не только героя, – рай земной! Белокамень быстро учит жизни, и каждый мальчишка, который сможет продержаться в этом городе больше суток, имеет право смело называть себя мужчиной!
– Жуть какая… – невольно вырвалось у парня. – Как будто домой вернулся…
– Э не, принц, это тебе не дом, это круче! Это Белокамень!
– Белокамень?
Еще бы – понимаю его удивление. Сам, когда лет двадцать назад сюда в первый раз приехал, не поверил. Иссиня-черные городские стены, ворота цвета антрацита, темная форма городской стражи, угрюмые лица, висящий над городом черный смрад – отличное место, чтоб назваться Белокамнем. Если в этом городе что белого и было, то давно уже покрылось пылью и стало темно-серым, а то и черным, все же Белокамень – признанный мировой центр алхимии, такие зелья, как тут, мало где варить умеют. Но история вообще забавная штука и иногда такие финтиля показывает, что нарочно и не придумаешь! Белокамень еще ничего, в одном из южных султанатов есть Долина Семи Озер, в которой, что характерно, не то что озерца – ручейка ни одного нет! Голая степь, дождь если пару раз в году покапает, то, считай, повезло, родников отродясь не водилось, и кто этот край додумался Долиной Семи Озер назвать – история умалчивает.
– Запомни! – давал я последние указания. – Я герой, безмозглая макака, умею только махать мечом и…
– Да запомнил уже, не переживай! – отмахнулся принц. – Ты это уже тысячу раз говорил.
– Ну смотри у меня! – грожу пальцем и окончательно принимаю геройский облик.
Тем более стража на вратах уже узнала. Смотрят хитро-хитро, ну да сегодня им обломится! Я не при деньгах – камни принца не считаются, их еще сбыть надо. Только этих мытарей пройду – нам, богатырям, между прочим, везде вход свободный. Где это видано, чтоб народный герой платил подоходный налог или, еще чего, с найденных сокровищ десятину в казну отдавал? Герои и вовсе считать не умеют, куда им десятину отдать. Пару серебряных монеток, так и быть, брошу в казну, но большего от меня не дождетесь! А сейчас главное – не останавливаться: если стража нормальная попалась, нас пропустят, не будут ничего спрашивать, а если нет…
– Эй, богатырь!
Ну вот, остановили. Ну что, им же хуже. Я хотел по-доброму, а придется как всегда.
– Что за беда гложет чело твое, добрый молодец? Али зверь какой в сих краях завелся, али полчища несметные на град сей велик идут? – привычно отзываюсь я.
Незнакомый офицер – а это явно не простой солдат, те богатырям не перечат – стоит у меня на пути и делает вид, будто может задержать. Надо же, как люди иногда заблуждаются…
– Беда? Чело? Да какая же беда в таком славном городе… У нас, слава королю, все в порядке, службу свою несем, за порядком следим… Но все равно рады видеть такого знаменитого богатыря в нашем небогатом городе. Только вот какая беда, понимаешь, я, конечно, не посмел бы такому богатырю перечить, но наш король издал приказ, чтоб, значит, с каждого встречного плату брать, исключительно на благие нужды города! Была бы воля моя – в жизни бы не посмел, но король, сам понимаешь, королевская воля и все такое…
Сам себе могилу роет! На что он надеется? Не понимаю. Неужели думает, что я, защитник слабых и обездоленных, не посмею очернить его перед «злобным тираном», чей сын чуть ли не давится со смеху у меня за спиной? Интересно парню, как Тиналис-богатырь выкручиваться будет. А мне что, мне не впервой, это когда надо я защитник справедливости, а когда надо – поборник закона. А так как «закон» и «справедливость» почти всегда друг другу противоречат, то я получаюсь всегда на нужной стороне. Что весьма удобно.
– Воистину глаголешь, добрый молодец! – киваю я, нахмурив чело богатырское и демонстративно развязывая седельную сумку. – Не дело так – вот встречу короля, а к нему путь мой лежит, и молвлю: мол, что же ты, супостат такой, творишь, коли доблестных ратников угнетаешь, неволишь их не по совести поступать, что они власть твою, супостат, поносят, оброк собирая…
Нормально? Нормально. Офицер не сразу понял, но постепенно начало доходить. Что я собрался прийти к королю-некроманту и настучать: мол, такой-то офицер вел антинародную пропаганду, поносил на чем свет действующую власть да еще и брал взятки – ведь въезд во все города королевства бесплатный, и действует местная городская стража не по закону, а по понятиям. Офицер не дурак, догадался, что после такой «рекомендации», да еще и из уст богатырских, а нам, богатырям, врать не положено, королевские зомби очень быстро придут за смутьяном и мятежником. Побелел, уже и золото из рук моих брать не хочет, назад пятится, руками машет.
– Нет-нет, спасибо! Я так подумал – ты ведь подвиг какой, наверно, совершить собираешься, ну и это тоже послужит на благо города, лучше чем золото любое!
– Ну коли так глаголешь, добрый молодец, быть по сему! Молвлю я пред королем: мол, ратники твои доблестны, мзду не берут, а почем ты их гнобишь, супостат! Скажи мне имя свое, добрый молодец, дабы пред царем я назвал столь знатного ратника!
– Не надо имен! – уже едва ли не умолял офицер, но меня понесло.
Минут десять я уламывал его назвать свое имя, но в конце концов смилостивился – пообещал, что опишу столь «скромного ратника» внешне, если он так не хочет, чтоб король-некромант знал по имени своих героев. И на этой оптимистической ноте мы без дальнейших проволочек проехали в город. Принц, молодец, не сглупил, послушно выполняя мои рекомендации, и не пытался завязать умную беседу. Мы направились в сторону Нижнего Белокамня – моего любимого места в моем любимом городе! Если я прав, а я всегда прав, то одного из наших будущих спутников мы должны найти именно там. В самом грязном и дешевом кабаке, где подают самый крепкий ром и самую зеленую брагу, не найдем по запаху – выйдем на слух, там должна быть обязательно драка с поножовщиной, без этой народной забавы в Нижнем Белокамне ни дня не проходит, ни ночи.
Звуки бойни за версту слышны, двери все на запор, люди двигаются короткими перебежками, местами красные пятна и вонь, как у кентавров в логове? Значит, идем в нужную сторону. Тут ведь как, один день есть улица, на завтра баррикадой завалили, послезавтра соседний дом сгорел, вот тебе и новый переулок – карту Нижнего Белокамня даже любители новомодной абстрактной мазни из дальних стран нарисовать не могут, фантазии не хватит. Нет, есть, конечно, тут и привычные улицы – широкие, прямые, да по ним даже такой богатырь, как я, проехать не рискнет. Пока сто саженей проедешь, триста раз подстрелить успеют, до последней пуговицы обдерут да еще и двести запретных удовольствий предложат. Переулками да подворотнями уж как-то безопаснее. Не, если бы я со всеми своими ребятами ехал в полном составе, то нет проблем – никто бы подойти не рискнул, но вдвоем с принцем, у которого на лбу написано «лох», извольте!
А вот и то, что надо, – таверна «Солнышко». Старое, обветшалое здание, готовое вот-вот завалиться. Я всегда говорил, что у жителей Белокамня отличное чувство юмора – у них такие вот клоаки обязательно «Солнышком» или «Тремя лошадками» называются, а центральный городской парк, единственное место, где по неписаным правилам не положено никого грабить да калечить (плохим тоном считается), называется «Садом скелетов». Да и в быту белокаменцы ко всему с фантазией подходят – золото «жизнью» называют, а стражу городскую не иначе как «наши храбрецы». Идешь по улице, слышишь: «Из меня вчера наши храбрецы вечером всю жизнь вытрясли», значит, пришлось страже крупную мазу давать, чтоб на очередные нечистые делишки глаза закрыли.
Хотя тут такого не услышишь: жизни в завсегдатаях заведения типа «Солнышка» – ни гроша, наши храбрецы сюда не заглядывают, а заглянут, так на одного храбреца в мире меньше станет. Зато богатырю тут раздолье – народ местный нас уважает за силушку богатырскую и всегда, если нужно, поможет кому морду набить. Тут ведь все по жизни на мели и в долгах, нормальный человек посетителям «Солнышка» работу никогда не предложит, а мы, богатыри, и при деньгах часто бываем, и натура у нас открытая, никогда не спрашиваем, кто да как да почему. Это ведь только в сказаниях да былинах богатырь один на один со змеем сражаться выходит, а в жизни всегда лучше, чтоб за спиной доброе войско стояло, а на каждом дереве по снайперу с луком – так спокойнее себя чувствуешь. А еще местный люд тем хорош, что болтать не любит, а разболтает что – так кто такую шваль слушать будет, отбросы общества, они отбросы и есть, баллады про них не сложат, так что, если нужно иному богатырю набрать себе на очередной подвиг помощников, милости просим. Завсегдатаи «Солнышка» всегда готовы помочь.
Было бы время, деньги и желание – хоть целую армию в таких местах собрать могу. Да вот на дракона армия не нужна, тут мне моих парней хватит, в иной подвиг чем меньше лишних глаз, тем лучше. Уж мои ребята точно никогда не раструбят, я их как облупленных знаю, не первый десяток лет по миру вместе колесим. Они жизнью тертые, кровью братались, кто в одной пещере три дня от взбесившихся циклопов прятался – друзья навек. А не друзья, так верные соратники. Уж я-то знаю, чего их верность стоит.
– Ты тут поосторожнее, меня народ знает, а ты для них парень чужой, еще могут реакцию ножиком проверить… – на всякий случай предупреждаю я у входа парня.
– Пожил бы ты с братьями да отцом, не только к ножику в живот, а и кислоте за шиворот, гадюке в суп и скорпиону под подушку был бы всегда готов, – ухмыляется парень.
И точно, вылетело как-то из головы, что не маменькин сынок предо мной, а некроманта отродье. Ну тогда ладно, мне же меньше тревог. Глубоко вдохнув – хотя тут и вонь, а внутри от паров браги и вовсе дышать нечем, – я со всего размаха распахнул сапогом дверь и, пока в голову ничем запустить не успели, завалился внутрь. А там гулянка в самом разгаре – когда уже выпили, но еще на ногах стоят, и каждому соседу если не почки отбить, то фингал под глаз надо обязательно поставить. Бутылки битые, стекло во все стороны летит, кто-то в углу за бок распоротый держится, кишки на место вправляет, кто-то скальп на голову прикладывает – сразу видно, люди в первый раз сюда попали. Тут ведь как в бою – первую драку пережил, значит, долго проживешь. Школа жизни, иной раз заходили монахи заморские, десять лет науку боя постигали, по стенам бегать умели и деревья рукой рубить, взгляд гордый, поступь твердая, сто боев прошли, ни царапины не получили – а тут им за пять минут пьяный гоблин ухо откусит, гном топором до лысины побреет, эльф в печень настучит, а недорослик малой все карманы подчистит. И бежит этот ниндзя с позором, а ведь его еще пожалели как иностранца, уродовать сильно не стали, живым дали уйти – для местного люда это верх благородства!
Меня никто трогать не стал, сразу узнали, они бы и не прочь морду богатырю набить, да нельзя, с богатырями опасно ссориться. Зато из-под столов сразу десяток взглядов любопытных – что в этот раз предложу? Сокровища древних царей грабить, принцессу спасать, плоды заморские воровать? Жалко разочаровывать, люди-то они хорошие в глубине души, если выпьют и храпят носом к стенке, но порадовать пока нечем. Качаю головой – отворачиваются.
Но что за дело! Где тот, ради кого мы сюда перлись? Если я хорошо знаю этого типа, то он просто обязан быть в самом центре драки. Вместо этого в центре драки какой-то вшивый лесной эльф, их еще зыкрудами кличут – блохи вокруг так и скачут, волосами по самые пятки зарос, одни глаза навыкате торчат. Напился и размахивает теперь своими двумя дубинами. С таким мне явно не по пути, а значит, как бы этого ни хотелось, придется обращать на себя повышенное внимание. Откашлявшись, набрал побольше сивушного воздуха (уличного запаса не хватило) и во всю силу своих богатырских легких провозгласил:
– Эй, добры молодцы, чурбаном вас об стену, не видели ли вы здесь побратима моего, спутника верного, что Ксерксом Навуходоносором зовется!
На секунду воцарилась гробовая тишина – не зря же я уроки вокала брал у лучших басов современности. Нам, героям, без зычного голоса, чтоб шум битвы перекричать, никак! А то придешь на иную войну, не заявишь о себе – и все, бывай слава. Надо обязательно во всеуслышание о себе заявить, чтоб и враги устрашились, и в сердца союзников надежда вошла, и баяны не забыли строчку черкнуть, да верную, а то в доспехах все богатыри одинаковые, имя неверно назовешь, еще кому другому подвиг припишут. Так что пришлось при консерватории полгода прожить, науку музыкальную изучать – у них ведь все по полочкам разложено, как вдыхать, как выдыхать, какие связки напрячь, чтоб голос звучал громко, как акустику помещения учесть. В чистом поле – это одно, в княжеском замке – другое, а в таверне и вовсе третье. Все учесть надо, ничего не забыть. Зато результат какой! Любую драку, любую бойню перекричать могу, а однажды шел против минотавров сражаться, свили себе гнездышко под водопадом, всем окрестным коровам «генофонд» портили (ишь какое мудреное слово-то драконы придумали, видите ли, не просто сын на батю похож, а «гены» его имеет!). Так чтоб меня заметили, шум того самого водопада пришлось перекрикивать, а это вам не шуточки! Когда целая река с полверсты на камни падает, это не сотня-другая добрых молодцов железом стучит, это куда серьезнее!
Куда там кабацкой драке – такие еще мой батя умел перекрикивать. Как гаркнет в трактире: «Пива мне!» – так по всему городу знают, а матушка уже со сковородкой в руке поджидает. Замерли все, только зыкруд продолжал своей дубиной крутить. Ну так всем ведомо, у них уши мхом зарастают, только зимой, когда мох в спячку впадает, и слышат что. В другое время хоть на ухо ори, не повернутся. Машет своими дубинами, а драться-то не с кем – остальные на меня смотрят, глаза в тумане, понять силятся, чего хочет от них богатырь. Наконец нашелся один, самый сообразительный, – видать, мало выпил еще:
– Это Лютик-то? Так он в чулане сидит – в долги влез, теперь отрабатывает…
– Не в чулане, а в кладовке! – вдруг заявил какой-то гоблин и со всей силы врезал слишком умному в ухо.
– В чулане! – вступился неопределенного вида мужик, дав под дых гоблину.
– В клети! – не согласился гном с подранной бородой и всем троим врезал своими пудовыми кулаками.
Так, слово за слово, все стало на свои места, ну а мы с принцем в сторону хозяина всего этого бедлама направились. Надо с ним по душам поговорить, а то ишь чего надумал, побратима богатырского в чулан запирать! За какие-то там «долги», и слова такого знать не знаю, ведать не ведаю, мои побратимы подвиги совершают, а не во всякие там «долги» ввязываются.
Хозяин, она же хозяйка, сидела в углу, за небольшой, но довольно прочной перегородкой – при всем желании не пробьешь, а постараешься, так тебе в жизни больше в долг не нальют, пока все наперед не оплатишь. А из всего народа в таверне один принц, наверно, и был сейчас при деньгах. Сидит она в кресле, пыхтит трубкой, волосы седые шрам на все лицо прикрывают – Анджелика Лихая, пиратский капитан. В свое время сам Дундук Одноглазый у нее юнгой ходил, царь морской за ее голову половину сокровищ предлагал, да пираты капитанши больше черта боялись. Девяносто девять раз уходила от погони, а на сотый не повезло – три десятка кораблей султанских ее в кольцо взяли, двадцать она потопила, да ядра кончились, еще пять взяла на абордаж – да сабли поломались, три голыми руками взяли – да команды не стало. Обухом по голове Анджелику стукнули и в темницу заперли – думали, голову рубить ей будут, а султан ей – место первого адмирала. Десять лет служила ему верой и правдой, треть морей покорила, да и ушла на покой. Золото свое бедным раздала, теперь таверной «Солнышко» в Белокамне заведует.
– День тебе добрый, красавица! – потревожил я лихую капитаншу.
– Да неужто сам Тиналис-богатырь пожаловал? – подняла она свой тяжелый взгляд, волосы откинула, чтоб повязка на левом глазу была лучше видна. – Еще и принца с собой притащил! Честь-то какая, две особы королевской крови у нас давно уже вместе не бывали!
– Две? – невольно пробормотал парень, да Анджелика все слышит.
– Ну да, ты да вон тот, видишь, кишки вправляет – принц зарведорский пришел сюда под волшебной личиной золотые яблоки искать, да вот видишь, что-то пока не находятся. Может, ты ему подскажешь, куда путь держать? А то, кроме волшебных яблок, ему уже ничто не поможет.
– Не, красавица, нам фрукты не нужны. Мы подвиг совершать идем! – оборвал я, пока парень не наговорил еще глупостей.
– Ну так и катитесь своей дорогой, – ни капельки не обидевшись на «красавицу», послала Анджелика. – Я тут при чем? Или, может, поможете мне прибраться – вот это подвиг будет, куда там вашему дракону.
– Мы бы рады, красавица, да дракона вдвоем несподручно бить, – ни капли не удивился я ее проницательности – уж если кто знает все слухи в мире, так это Анджелика Лихая, даром что с места своего не сдвинется, да и как ей сдвинуться, если ног нет.
– Предлагаешь мне с вами пройтись? – демонстративно изучая культю правой руки, поинтересовалась она. – А что, давно я уже подвиги не совершала, считай с рождения! Вот сейчас встану, меч свой лихой возьму и пойду вместе с вами дракона рубить! Так, что ли, Тиналис?
– Ну что ты, красавица! – изумился я. – Мы, богатыри, честь ведаем, дело женщин у очага сидеть, а не жизнью рисковать, с драконом сражаясь!
– Тогда какого черта лысого тебе нужно, Тиналис! – Отложив трубку в сторону, она сжала три уцелевшие пальца левой руки в кулак. – Какого ты приперся сюда! Мое отребье нужно? Забирай! Половину уложишь – только спасибо скажу! Ко мне на кой приперся? А назовешь еще раз «красавицей», клянусь, придушу!
– Гном мне нужен, – перешел я к делу. – Ксеркс Навуходоносор.
– Лютик, что ли? – скривила она свой беззубый рот. – Ну уж нет, Тиналис, этого ты не получишь. Лютик мне еще сто лет свои долги отрабатывать будет, у тебя столько золота, чтоб его вызволить, в жизни не наберется! И у тебя, принц, я твой мешок насквозь вижу – сто монет, да? А две тысячи слабо! – почти заорала она. – Две тысячи он мне должен, Тиналис! Понял? И пока до последней не расплатится, будет на меня пахать, а сдохну – на сынка моего!
– Спокойно, спокойно! – успокоил я, удивившись, как Лютик сумел в такие долги залезть, даже у меня больше полутора тысяч монет никогда не выходило. – Монет у нас с собой нет, но, может, это несколько скрасит твои монотонные дни? – подмигнул я, протягивая Анджелике тот самый двадцать пятый камушек, который собирался продавать.
– Что ты мне суешь за булыжник! – начала было возмущаться она, но тут присмотрелась повнимательнее, – Значит, вот чем тебя принц купил… Камни из короны Тот-Де-Лин…
– Не надо имен! – взмолился я.
– Великого короля… – послушно исправилась Анджелика. – Достойная плата. Сколько ты ему предложил, парень? Только не криви, я обман насквозь вижу!
– Я ему двадцать пять камней дал, – и без моих намеков честно ответил, но не на поставленный вопрос парень, а из него определенно выйдет толк!
– Значит, наш Тиналис при деньгах… – пробормотала Анджелика, задумчиво поглаживая морской кортик, память о лихой молодости. – Ну да ладно, за сколько в пасти дракона умирать – дело не мое. Тебе Лютик нужен? Забирай. Твой камень как раз на две штуки потянет. Скажи ему, что мы в расчете, но не дай черт он еще хоть раз сюда пожалует. Клянусь, вот этой зубочисткой лично ему глаза выколю! Вы еще здесь? А ну валите, нечего перед моим глазом мозолить!
– Лютик… – напомнил я.
– Вернет вам сынуля Лютика в целости и сохранности. У заднего хода ждите. Ему сейчас тут не стоит показываться. Это мне ты две штуки отдал, я не в претензии, а вон тех двоих зеленых гоблинов видишь? Им он еще восемь косарей должен, так что не стоит лишний раз показываться им на глаза…
И действительно, не стоит! Десять тысяч золотых монет Старой Империи – условных единиц, в которые достойные люди давно уже все мировые цены переводят. Да мне столько ни за один подвиг не платили! Ну разве что за то, что Майнаполис от лича в подземельях избавил, но там я сам золота на двадцать пять тысяч набрал, в подземных гробницах. Три дня таскать пришлось, пока все до последней монеты не вынес. А тут десять тысяч! Неужто Лютик молодость вспомнил, за кости взяться решил? Если да, то это он зря – более невезучего игрока я в жизни не видел. А останавливаться Лютик никогда вовремя не умел – если уж проигрывать, то от всей души.
Ну что же, будем ждать у заднего хода. Хотя больше всего это похоже на ржавый люк возле кучи мусора, но для посвященных – самый надежный и безопасный способ зайти-выйти в таверну «Солнышко», если, конечно, тебя там ждут. За люком, как правило, стоит на стреме Большой Пук, сынок Анджелики, прославленный в народе не только своей матушкой, a и габаритами, послушанием и полным отсутствием мозгов. Что ему мамочка скажет, то этот великан (меня на три головы выше) и делает. Сам видел, как он голыми руками огромный булыжник раскрошил, а меч из заморской стали как хворостинку сломал. А еще он не особо культурный. Культурного человека в народе Большим Пуком не прозвали бы. А в целом нормальный парень. Я его пару лет назад даже на подвиг брал, тогда-то мы с его матушкой и побили горшки, ну да это уже другая история. Потом вспомню, тем более люк уже отъехал – и откуда-то из-под земли вылетело нечто маленькое, но очень громкое! Пролетев по параболе (еще одно мудреное драконье слово – у них все по параболе летает), нечто приземлилось на мостовую, пару раз подпрыгнуло и смачно выругалось. Но тут заметило меня и быстро-быстро покатилось в мою сторону.
