Текст книги "А дело было так…"
Автор книги: Михаил Высоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Михаил Высоцкий
А дело было так…
Вступление
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был мудрый царь. И было у него три сына. Долго правил царь, а когда состарился, созвал сыновей своих и сказал им: «Ой сыновья мои любимые, прошло мое время, настал ваш час царствовать. Все, что имею, завещаю вам, так правьте же мудро, а любые беды черные миром решайте». Но спросил тогда старший брат: «Как же нам царствовать, отец, нас ведь трое, а царство всего одно?» И добавил средний брат: «Ты рассуди, отец, кому из нас старшим над другими быть». И промолчал младший брат, ибо любил он братьев своих и отца своего и не хотел раздор вносить.
Ответил сыновьям своим царь: «Вижу, мудры вы стали, ибо разные вы, как ветер небесный, вода морская и огонь, что горит в глубинах земных. И коли будете втроем править – тревоги великие ждут наше государство, и, дабы не случилось так, дам я вам испытание. Кто пройдет его – тому и быть царем, над другими старшим». И сказал тогда старший брат: «Говори же, отец, что мы сделать должны!» И добавил средний брат: «Ты отец нам, и царь, и на все воля твоя». И промолчал младший брат, ибо любил он братьев, и никогда его власть так, как старшего и среднего, не манила.
Ответил сыновьям своим царь: «Так знайте же вы, три страшные напасти грозят нашей стране. Первая беда – на далеком севере, где стоят ледяные горы, а земля от снега бела, живет в пещере великан лютый, шерстью зарос и спускается он каждый год с горы и забирает десять самых красивых девушек в свою пещеру, и никто из них еще не вернулся. Немало рыцарей пытались сразить великана, но никто не вернулся. Ни мечом, ни копьем не пронзить его, ни стрелой не сразить, и говорит древнее пророчество, что лишь храбрый сердцем сможет одолеть ледяного великана!» И сказал тогда старший сын: «Я найду великана, отец, и сражу его, и не будет он больше зло причинять!»
И продолжил царь: «Вторая беда – на далеком юге, где леса дивные растут да птицы невиданные поют, где небывалой красы цветы распускаются, живет лютый зверь. Роста огромного, клыки копья острее, глаза огнем горят, быстр он и свиреп как выходит из леса, так земля под его страшной поступью трясется. Бегут люди из тех краев, ибо страшен зверь и грозен и пощады не ведает, немало охотников ушли в те леса чудище изловить, да никто не воротился». И сказал тогда средний сын: «Я найду зверя лютого, отец, и сражу его, и не будет он больше зло причинять!»
И закончил царь: «Третья беда – на востоке, за горами высокими, реками глубокими, где живут народы дивные да звери невиданные, поселился тот, кто любого чудовища и великана страшнее. Там, во тьме подземной, живет страшный дракон, и нет страшнее его на всем белом свете!» Молчит старший брат, молчит средний брат, и лишь младший говорит царю: «Не ради трона, отец, но сражу я дракона!»
Глава 1
– Я сражу дракона, отец!
– Я знал, что ты, сын мой любимый, согласишься…
Ну да, попробуй не согласись, когда твой отец – чародей-некромант, величайший из колдунов современности, сто тридцать лет назад во главе армии покорных зомби захвативший власть над страной? Сейчас, конечно, постарел, уже глаза не так горят и мертвецов реже поднимает, но меня, посмей ему хоть словом возразить, в момент скрутит! Не посмотрит, что сын – у него этих сыновей было с десяток, и что? Бенедикт, старший, в дальние края укатил, добровольно-принудительно, евнухом в гареме работать. Артур под ливнем в горы полез, да еще решил над обрывом погулять, похороны были пышные, траур недельный во всем королевстве. Лея, единственная дочь, умом повредилась – на гормональной почве, не иначе. Сигизмунд, самый хитрый, в монастыре на другом конце света грехи замаливает, там его отцу не достать. Робера чудище морское на дно затянуло. Марата ушухунский живоглот загрыз – и откуда только этот зверь невиданный во дворце взялся. Ну а Герхард, умный такой, решил отца открыто тираном, деспотом и убийцей обозвать – так его собственная любовница во сне заколола. В порыве страсти.
Так что нас теперь трое осталось. Дан, отцов любимчик, он уже в три года кошек потрошил, в шесть духов призывать научился, а в десять первого зомби поднял. Додж, этот тип в любую щель пролезет, хитер как лис. Ну и я. Младшой. «Любимый». Вот ведь счастье, такую семью иметь врагу не пожелаешь. Даром что прими, была б моя воля, свалил бы за Сигизмундом, да кто меня теперь выпустит. Отцу одного упущенного сына хватило, с тех пор с нас глаз не сводит, чтоб вдруг не решили восстание поднять.
И понимает ведь, что недолго осталось – смерть не обманешь, она и за некромантом придет, и так на свете белом засиделся. Прекрасно понимает, иначе не устраивал бы этот «совет», да еще при свидетелях, с нотариусами – «кто из вас, сыновья, испытание пройдет, тому и быть новым королем»… Ну конечно! Все честно и справедливо! Комар носа не подточит, даже на смертном одре отец над нами поиздеваться решил. Дану ничего – снежного йети завалить, ему еще наверняка отряд рыцарей дадут в сопровождение. Доджу обычный хищник достался – вроде просто, да там дело нечистое, не удивлюсь, если его, «случайно» конечно, змея ядовитая укусит. Ну а мне прямо и недвусмысленно предложили добровольно покончить жизнь самоубийством. В смысле сразиться с драконом. Хотя это одно и то же. Даже отец в его лучшие годы не рискнул бы против дракона выйти – магия этих тварей не берет, чешую не пробить, а огнем раз плюнет – мигом изжаришься.
Зато как все чинно и благородно! И главное – справедливо: каждому сыну по испытанию. Впрочем, я другого и не ждал: на завтрак меня мышьяком не накормили, и то хорошо. А дракон – так что-нибудь придумаем…
Хоть съезжу проветрюсь. Как меня достал этот замок!.. Темный, пыльный, призраки туда-сюда шастают, не королевский дворец, а логово безумного некроманта. То есть моего отца. Ему-то тут нравится, все в его стиле – черепа, скелеты, вместо колоколов вой замогильный… Все черное, мрачное, угрюмое, недаром уже лет десять ни одного посла в гости заманить не можем – все от отца сбежали. Одни лишь зомби по коридорам шастают, да мы, принцы, как-то ужиться смогли. Хотя нам тут недолго осталось: Дан в короли метит, Доджа не поймешь, а я вещи прихвачу – и только меня и видели…
Так, а вот и моя комната. Кровать, камин, стол, кресло, зеркало во всю стену. Из последнего на меня карими глазами внимательно смотрит молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, сальные волосы до плеч, жгучий брюнет с изломанным носом – братья в детстве пошутить любили, среднего роста, веса и комплекции, уши чуть-чуть заострены, одна шестнадцатая эльфийской крови сказывается. Собственно говоря, ничего примечательного – самая заурядная внешность, никогда не скажешь, что принц. Вот, например, Дан – дылда саженная [1]1
1 сажень = 2,1336 м.
[Закрыть], как посмотрит, так мурашки по всему телу бегут, а как рявкнет, так душа в пятки. Весь в отца.
А на кого я похож – даже не знаю, матушку никогда в глаза не видел, она королевой всего ничего побыла, исчезла однажды в неведомом направлении. У нас королевы вообще не приживаются: климат, говорят, не тот – только заходит на престол, а тут самое время следующей место уступать. Предлагали мы отцу гарем завести – не хочет, хлопотно, говорит, «бабы, они только темным экспериментам мешают, а толку никакого». И то верно, вон последняя королева полезла из любопытства в лабораторию отца, что-то там намешала – и пол дворца разнесло. Додж потом месяц хмурый ходил, все переживал, что отца во время взрыва рядом не было…
Ну да ладно, это все дела давно минувших дней, пора в путь-дорогу собираться. Собственно говоря, собирать-то особо нечего – все самое ценное уже давно в мешке под половицей. Шкатулку в него засунуть, на плечо мешок закинуть, ножны пристегнуть – вот и все приготовления. Это в дальних краях принцы по неделе собираются, караван целый с собой на загородную прогулку тащат, у них комнатных собачек по десять штук да платьев сто шкафов, а у меня один чахлый кактус, да и тот лучше не трогать, он и без меня спокойно проживет.
Короче, все приготовления заняли полминуты, и вот уже я в полном боевом облачении спешу на выход. Только по дороге еще к Доджу загляну попрощаюсь – он один из братьев у меня хоть какую-то пародию на симпатию вызывает. По крайней мере, ни разу меня отравить не пытался – уже можно считать великим достижением. Для нашей семьи это почти что равносильно большой любви.
Замок у нас гигантский. Неделями можно блуждать, говорят, даже отец всех закутков не знает, хоть я, конечно, в это не верю. Народу мало, а если мертвецов не считать – так вообще почти никого. Так что места просто завались, каждый сам себе по вкусу мог покои найти. Я выбрал крошечный закуток на чердаке – единственное место, где хоть иногда самым краем солнце заглядывало, если повезет конечно. Дан с отцом жил в левом крыле, правое крыло с лабораториями после взрыва, так до сих пор и не отстроили. Ну а Додж, хитрец такой, у входа в казарме бывшей поселился, чтоб, если что, убраться побыстрее. Отец как власть в королевстве захватил, так всю армию распустил – кто в здравом уме против некроманта воевать пойдет, и дворцу охрана не нужна, а если полезет гость незваный, так отцу вечно для его экспериментов живого добра не хватало. Не заниматься же все время мертвяками, живых тоже иногда надо пытать, без этого некромантии не бывает, так что к нам уже полвека в замок не лезли.
А при прошлых королях, говорят, то и дело мятежные бароны восстания поднимали. Это, так сказать, народная традиция: посидит король годик-другой на троне – и давай народ его свергать. Песни, пляски, народ забавляется, а королям-то невесело. Сидеть в замке, ждать, пока тебе голову отрубят, – вот и набирали себе личной гвардии побольше, не скупились. И казармы отгрохали – считай, второй тронный зал, в лучшие времена тут по сто человек жило, а сейчас один Додж с трудом разместился.
Додж у нас вообще парень крупный. Вширь. Ведь не каждого принца в народе «колобком» обзовут, такую честь еще заслужить надо – а он и доволен. Морда красная, уши в стороны торчат, нос картошкой, не идет, а с места на место перекатывается – раз десять отец порывался это чудо природы казнить, да так и не решился. Из Доджа король – курам на смех, даром что хитер, лиса позавидует.
А вот покои его меня всегда убивали. И как только он в этом бардаке хоть что-то найти умудряется, ума не приложу. Впрочем, сейчас даже Додж сам себя превзошел – повсюду сундуки, ящики, коробки, и между ними «колобок» суетливо перекатывается.
– А, это ты… – Мельком глянув в мою сторону,
Додж продолжил собираться. – Ну заходи, раз пришел. Чего надобно-то?
– Дык это… – задумался я. – Попрощаться вроде. Мы ведь вроде как в разные стороны расходимся…
– Разные? – Додж на секунду запнулся и тут же продолжил копошиться в своих баулах. – Ах ну да, конечно, совсем разные. Не тут, не тут… Может, здесь? Ты ведь на дракона идешь, да? Ну удачи тебе, удачи. И это… прощай, брат, мне будет тебя не хватать… Черт побери… Ну где же она… А, вот!
– Слушай, Додж, – спросил я, – а зачем тебе шуба? Ты ведь на юг идешь?
– На юг? Ну да, да, конечно, на юг, куда же еще, на юг… – бурчал себе под нос Додж, упаковывая огромную песцовую шубу в гигантский сундук. – А шуба… Это… От москитов! Точно, от москитов, там такие, говорят, москиты, что от них только под шубой спрятаться и можно. Да, конечно, шуба – это от москитов… Черт, ну где же они… Где… А, вот…
– Навигационные приборы? – задумался я. – Додж, ты уверен, что они тебе в джунглях пригодятся?
– В джунглях? А, в джунглях… Ну конечно, в джунглях, – кивал брат, упаковывая переносную корабельную навигационную систему, – и где только такую рухлядь добыл. – В джунглях это самое важное! Заблудишься в джунглях, тут тебе без секстана никак… И компас… Градшток… Квадрант… А астролябия – это вообще самое важное…
– И без этого тоже никак? – уточнил я, наблюдая, как Додж набивает очередной сундук старинными рукописями типа «Наставления Агапита Благоразумного, яко с нечистью иноземной, что в краях диких обитает, разумную речь вести».
– Никак, – виновато пожал плечами Додж, покатившись дальше, – Совсем никак…
– Ну бывай тогда. Встретишь, случаем, Сигизмунда… ну мало ли, вдруг он тоже решит в джунглях погулять… передай привет.
– Всенепременно, всенепременно… – бормотал брат, даже не повернувшись в мою сторону.
Ну и ладно. А вдруг ему повезет. В конце концов, его тоже в самоубийцы назначили, только не так прямо, как меня, более завуалированно. Сомневаюсь, что отец его выпустит, хотя от Доджа всего можно ждать, этот лис в любую щель прокатится. В любом случае нам с ним не по пути.
А вот наконец и ворота… Ну все, прощай, дворец, да здравствует свобода! И спасибо тебе, дракон, если бы не ты, черта с два отец бы меня так просто на все четыре стороны отпустил. Ну хорошо, не четыре, а всего одну, но и этого уже после стольких лет заключения достаточно. Нет, конечно, я не сидел всю жизнь взаперти в четырех стенах – я ведь все же принц, меня народу положено время от времени показывать, причем желательно не в кандалах, а с веселой улыбкой на лице. Я честно старался. Улыбка, конечно, у меня не особо обворожительная, но если надо – хоть сутки подряд веселые рожи корчить буду, лишь бы во дворце лишний раз не сидеть. Но тогда за мной всегда наблюдали внимательные глаза отцовских лазутчиков – у нас лихого народа всегда хватало, кто за золото хоть королю-некроманту, хоть самому черту служить будут.
А теперь свобода! Те края, где дракон безобразничает, только формально нам принадлежат, на деле в молодости пару раз отец туда пробовал соваться… Чем дело закончилось – не знаю, вспоминать дела давно минувших дней он не любит, но ничего хорошего из той попытки не вышло. Мне бы туда только добраться живым и здоровым, а уж там… Впрочем, пока лучше помалкивать, а то мало ли кто мои мысли решит почитать. Есть одна интересная задумка, и если все пойдет по плану, то…
Конюшня – единственное нормальное место во дворце. Честно, будь моя воля, я бы тут с конями поселился, они и то лучше, чем я, живут. Светло, тепло, и воздух не такой затхлый – сказка, а не жизнь. Пробовал было отец дохлых коней оживить, да так толком ничего и не получилось – твари вышли тупые, медлительные, на ходу разваливаются. Махнул рукой, обычных пришлось завести. Ну и слава богу, а то как представлю, что пришлось бы через всю страну на дохлой кобыле скакать, мухи тучами летают, вонь несусветная, аж дрожь берет. К обычным-то зомби я привык – с рождения, так сказать, с мертвяками рядом живу, но ведь я привычный, а другие на первых порах пугаются… И чего, спрашивается, – зомби вообще мирный народ. Бояться живых стоит, таких, как мой отец, этот любого мертвяка стократ страшнее будет.
Рядом воет Буцефал, Дана зверюга, смесь коня, слона и носорога, к нему лучше не подходить. А вот и Малиновка. Моя, любимая, ну и что, что ростом не удалась и стать отнюдь не боевая, зато умная, с полуслова понимает. Я ее ни на каких Буцефалов не поменяю – а собственно говоря, мне такой обмен никто и не предложит. На колбасу пустить предлагали, это да, причем не раз, но разве можно так с друзьями поступать? Тем более другого коня у меня все равно нет, так что придется пользоваться тем, что дали и… И вовсе она не серо-буро-малиновая, а просто «экзотической маскировочной раскраски» – если придется в пустыне во время дождя под сугробом прятаться, там мою Малиновку точно никто не заметит.
Ну же, давай, зверь, скачи как ураган… Как ветер… Как ветерок… Хорошо, просто скачи. Ну хорошо, можешь не скакать, но хотя бы с места соизволишь сдвинуться? Или ты думаешь, я тебе просто так на спину залез, больше посидеть негде? Ладно, уговорила – если ехать на тебе не получится, то, может, хоть мешок мой понесешь? Не хочешь? Ладно, понесу на себе. Но хоть рядом со мной пойдешь? Компанию, так сказать, составить. Я тебя сахаром угощу…
А вот на это Малиновка всегда готова! Я же говорил, умная кобыла, а еще она по деревьям лазить умеет. Честно, сам видел – к ней как-то дворняга сзади подкралась, тявкнула, так моя Малиновка взлетела на сосну! Едва снял. А вот воды боится и плавать не умеет – ну и правильно, кто его знает, что там, в глубинах, скрывается, вдруг еще вылезет Чудо-Юдо и утащит на дно.
На выходе из конюшни Малиновка заартачилась ни шагу больше не желает ступить, рычит, стучит копытами, будто и не лошадь вовсе, а хищник какой. Вот ведь умный зверь – понимает, что путь нам длинный предстоит, тяжелый, так что пришлось себе на спину еще мешок овса взвалить. Сразу успокоилась, послушной стала, знает, зараза, что хозяин ее в обиду не даст, вдет за мной, и глаза такие добрые-добрые…
Надо будет, когда к дракону пойду, пристроить ее в хорошие руки. Хотя… Где я найду второго такого дурака, чтоб Малиновку терпеть? Это я знаю, что она для вида вредничает, а где-то там в глубине души, если хорошенько копнуть, добрая и отзывчивая кобыла, другой хозяин ее бы уже давно на колбасу…
Теперь главное – незаметность. Затеряться, слиться, так сказать, с толпой. Честно говоря, дело нелегкое, особенно если ты принц и любимый отец время от времени демонстрировал тебя столичной публике. Но выбора у меня нет. Если хочу отсюда убраться, то просто обязан стать незаметным, иначе до конца своих дней из города не уеду. А все почему? Потому что народ у нас хороший. Сердобольный. Каждая хозяюшка так и норовит накормить, напоить, спать уложить, бабушки на паперти как заметят, так навстречу бегут, последнее отдать готовы – «нам, милок, еще подадут, тебе нужнее». А каждый настоящий мужик обязательно по плечу похлопает и выпить предложит. И будут потом всем трактиром меня жалеть…
Народная любовь – это, конечно, хорошо, но народная жалость – это уже слишком. Я, конечно, привык, все равно лучше, чем дома сидеть, паутиной любоваться, но сейчас ведь я не просто так погулять вышел, а подвиг совершать! Если меня каждый встречный-поперечный пожалеет, приголубит, так дракон от старости издохнет, пока я до него доберусь. Лететь бы сейчас на белом коне под влюбленные взгляды местных красавиц и завистливые красавцев…
Ладно, чего жалеть – у меня тоже есть конь – огонь, куда там заморским скакунам. Моя Малиновка, между прочим, сущий зверь – как глазами поведет, так все окрестные скакуны в стороны бросаются. А ее боевое ржание! Да такой унылый, замогильный вой даже зомби моего отца издавать не умеют, сразу хочется заткнуть уши и зарыться куда-то под землю, лишь бы этот ужас не слушать. Правда, упрямая совсем чуток, болезная малость, но в бою незаменимая! Особенно если не знаешь, куда бежать, – беги за Малиновкой, она выведет. Всем бы таких коней, так нет, мне одному повезло. Впрочем, почему повезло? Не я сам Малиновку выбирал, и не она меня – это, между прочим, отцовский подарок на совершеннолетие, а дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Она еще совсем жеребенком была, маленьким серо-буро-малиновым жеребенком, но уже тогда отличалась умом и сообразительностью. Нет, я, конечно, и до этого знал, что у моего отца довольно своеобразное чувство юмора, но с таким подарком он сам себя превзошел. Парады потом проходили – одно загляденье, боевая фаланга зомби, легион мумий, отборные роты наемников, рыцари тьмы в железе на своих крылатых бестиях, Дан верхом на своем монстре, остальные братья, ну и я пытаюсь уговорить Малиновку с места сдвинуться. Ей ведь все равно – парад, не парад… Пока чем-то вкусненьким не приманишь, в жизни с места не сойдет. Один раз не рассчитал, сахар раньше срока кончился, так я ее еще полчаса после парада пытался уговорить домой вернуться. Хорошо, хоть добрые люди помогли, подтолкнули…
Городок у нас милый. Никогда не скажешь, что рядом логово ужасного некроманта, – отцу до столицы дела нет, налоги платят своевременно, ну и ладно. Для экспериментов рабский рынок неподалеку открыт круглогодично, оптовым покупателям и постоянным клиентам скидки, а отец у меня туда часто наведывается. За порядком следить – так у нас самые неподкупные стражи в мире, когда зомби ночью улицы патрулируют, никакой комендантский час не нужен. Судить да женить – так люди и сами, без отца, нормально справляются, и без всякой разной «демократии». Ишь чего за морем удумали – королей выбирать. Дороги там строить, так если найдется какой храбрец, придет к отцу с челобитной – в жизни не откажет. Ему что, десятерым мумиям лопаты в руки – и за пару лет хоть на край света дорогу проложат.
Когда отец только пришел к власти, его даже боялись. Протестовать пробовали, пока было кому, бежали, восстания поднимали – а потом приутихло, наладилось как-то все само собой. Теперь у нас тишь да гладь, да божья благодать, все соседи завидуют – у них там каждый новый король себе на уме, а у нас стабильность. Ну и что, что некромант? Ну и что, что детей собственных изводит, с нечистью водится, темные ритуалы проводит? Зато народу жить не мешает – отцу вообще до народа дела нет, он уже сто лет как в короля наигрался, да все недосуг трон свой бросить. Я вообще не удивлюсь, если он не помирать, а смотаться куда-то надумал и напоследок пошутить вздумал, от последних сыновей избавиться – ведь родная кровь, известная вещь, в руках врагов – это страшное оружие. А врагов этих самых у отца больше чем достаточно – каждый «демократический» король, что за морем избран, так и мечтает ему башку снести в целях, так сказать, восстановления справедливости. Я уж не говорю про некромантскую братию – он ведь на подконтрольных землях всех своих собратьев по ремеслу под ноль извел. От конкурентов избавлялся – некроманты, они ведь как пауки в банке: пока один всех остальных не перебьет, не успокоятся. А еще отца церковники не любят – уж не знаю за что, по сравнению с другими помазанниками божьими мой отец – святой человек! Не лжет, не лицемерит, убивает только по мере необходимости, а не из простой прихоти, уважает отца и мать свою, до сих пор к их советам с того света прислушивается.
Имя господа всуе не упоминает – собственно говоря, он его вообще не упоминает. Не ворует, не прелюбодействует… Правда, десятину церкви не жертвует, это да, это самый страшный грех, за такое гореть ему в аду… Вернее, это церковники так думают – уж я-то уверен, у отца все схвачено, за все заплачено, для него там черти по знакомству такие чертоги отгрохают, что и ангелам в раю не снилось, – свой человек. Вот в рай ему действительно опасно попадать, там ангелы изведут беднягу, но ему туда и не светит. Если что хорошее в жизни совершил, так только случайно и по неведению, – например, меня родил, но кто ж знал, что такое чудо получится.
Я ведь с детства тот самый урод, без которого в порядочной семье никак. Другие братья, как порядочные – плоть от плоти, кровь от крови могучего некроманта, – зомби-кормилицами вскармливались, а я истерики закатывал. Жаб не резал, муравьев не давил, кровь до сих пор терпеть не могу: она соленая, а меня на соленое как-то не тянет, сладкое предпочитаю. Торты, например. Что это за сын некроманта – бисквитные пирожные любит. Ущербный я, даже не знаю, чья гнилая кровь сказалась – матушка тоже ведь была не простая, из древнего колдовского рода почерневших со временем белых магов. Они с отцом как раз на почве научных экспериментов над живыми младенцами познакомились, да потом во взглядах про ход исследования не сошлись. Она вообще была натура любопытная, вычитала однажды в какой-то книге, что коктейль из крови девственницы помогает сохранить молодость, и решила поставить на себе эксперимент. Сидела на кровавой диете, когда мною беременна была, – может, с тех пор у меня аллергия на все соленое.
Хотя то, что я такой уродился, даже хорошо. Я ведь для отца всегда был безопасным, свергать его даже и не думал, вот и прожил столько лет. Да, собственно говоря, и сейчас он свято верит, что от меня будет меньше всего проблем – думает, что меня дракон съест, а может, убегу куда подальше, забьюсь в самую темную щель и буду сидеть там, дрожать от страха. Еще бы, отцовскую волю не выполнил, государственный преступник, казнить такого – святое право каждого порядочного человека. А может, думает, что я, как Додж, за море уплыву, в странах дальних скрываться буду, а может, вообще обо мне не думает, махнул рукой: мол что с этого взять, если он даже свою кобылу приструнить не может…
А ведь я могу! Приструнить. Малиновку. Ну по крайней мере попытаться. Например, морить ее голодом, пару часов – больше она мне не даст, напомнит о себе загробным ржанием, придется кормить. Да и вообще, я честолюбивый и властолюбивый человек, только очень-очень хорошо это скрываю. Так хорошо, что даже самому в себе это самое честолюбие не всегда найти получается. Вернее, почти никогда. Но зато теперь я-то уж точно знаю – отступать некуда, мосты сожжены, а потому остается только идти вперед и рубить голову этому проклятому дракону.
Вот кого не жалко, так это дракона. Не потому, что я такой кровожадный, и не потому, что драконы – изверги какие. Между прочим, мудрейшие создания. Говорят, на далеком северном острове, там, где кипит земля и бьют фонтаны раскаленной лавы, целое королевство этих драконов, туда мудрецы в поисках прозрения плавают – и, самое удивительное, находят и возвращаются. Дракон-советник, дракон-визирь – о таком только мечтать можно. Эти твари умеют свинец в золото превращать и страшной, недоступной людям магией владеют. Немного их – это правда, но пару тысяч наберется, если бы хотели, давно бы уже покорили весь мир и превратили людей в своих рабов или жареное мясо – по усмотрению. Но не хотят: каждый дракон глубоко в душе философ-созерцатель, им нравится постигать мироздание, могут веками наблюдать бесконечность. Не часто, но встречаются среди них драконы-путешественники, как правило молодые, они странствуют по миру, изучают диковинки, обычаи дальних стран, к нам один такой три года назад залетал, три дня с отцом про технологию создания философского камня спорили. Я даже покатался на нем, а сколько он баек рассказал – у них ведь память абсолютная, один раз услышат, через сто лет слово в слово могут повторить. Погостил у нам месяца два и дальше полетел, через море, к султану в гости.
Но и драконы-философы, и драконы-путешественники – все, как один, вегетарианцы. Травку любят, листья, могут морковку пожевать, от бета-каротина их чешуйки хорошо блестят. Идея убийства разумного существа драконам чужда, хотя в плане самообороны могут от иного королевства камня на камне не оставить, так это люди сами виноваты – не надо было нарываться. Именно драконы изобрели «пацифизм», правда, он только у них и прижился, да и то только потому, что им недосуг друг с другом воевать, когда еще столько философских концепций заслуживают детального исследования. Так что бояться, а уж тем более ненавидеть драконов смысла нет – вот только беда в том, что и среди них встречаются выродки. Отбросы, так сказать, драконьего общества – казнить своих у драконов не принято, вот и изгоняют эти отбросы со своего острова. А тем что остается делать? Воевать с сородичами бессмысленно, пацифизм пацифизмом, но, если надо, не посмотрят, что сородич, разорвут на кусочки. Вот и летят к нам, людям, перенимают наши обычаи, и вот тут берегись… Умен и могуч, как дракон, беспощаден, как человек, – от такой взрывной смеси нет спасения.
Одно хорошо: если слухи не врут, то во всем мире сейчас только два дракона-изгнанника живут. Один старый-старый, аж седой от старости, где-то на крайнем севере, в горах, совсем одичал, дряхлым стал, слепым, только на горных козлов и охотится, а все блестящее, как сорока, к себе в пещеру тянет. Его бы герои давно убили, да местные не дают – главная туристическая достопримечательность той местности, каждый уважающий себя турист обязательно из его пещеры какое-нибудь золотишко на память утащит. В прошлом, говорят, грозный был, по всему миру шатался, своим огнем крепости жарил, а сейчас этим почтенным пенсионером драконьего дела даже детей малых не напугать.
Зато второй – наш, родимый, за которым я по воле отца и отправился. Этот молодой, полный сил, ему еще и века не стукнуло, самое начало драконьей молодости, когда бурлят гормоны и весь мир кажется враждебным. Возраст бунтарей – вот он и попробовал поднять бунт, сначала у себя на острове, а когда изгнали – у нас. Против чего, и сам не знает, да со временем совсем с катушек съехал, одичал, полюбилась ему человечина, вот и стал наводить страх и ужас на все восточные земли. Простой люд из дома выйти боится, дракону все едино, старик перед ним, ребенок, женщина или воин в расцвете сил и мифриловой броне, – сожрет не подавится.
А земли там хоть иной власти, кроме собственной, не знают, да формально, волею картографов к нашему королевству приписаны. В смысле отцовскому. И отвечает за них, формально конечно, тоже он. Зомби против дракона жалко пускать, такой ценный материал переводить, на каждого столько времени и сил угрохано, а сын – самое оно. Как зачал, так в воспитании моем отец больше и не участвовал, рос я себе как трава придорожная. Так почему бы не совместить приятное с полезным, от лишнего наследника избавиться, а заодно и от рекламировать себя в глазах мирового сообщества – заботливый отец народа, который ради всеобщего блага родного сына в жертву принес.
Одно хорошо – если получится-таки завалить дракона, то ругать меня никто не будет. Даже его сородичи. Они хоть сами мирные твари, да рыцарей, что помогают им генофонд очищать, любят, правда, открыто в этом не признаются. А я надеюсь, что у меня действительно все получится – и поможет мне в этом мешок за спиной, мозги в голове, нужные связи и немного предусмотрительности. В произвольном порядке.
Хотя, честно говоря, иногда приходят в голову грешные мысли… Как было бы неплохо к дракону в гости на Малиновке приехать, раздразнить его и спрятаться где-нибудь… Да, боюсь, все равно бессмысленно – пока я буду дракона дразнить, моя Малиновка лучше меня спрячется: если прижмет, этот серо-буро-малиновый зверь любого хамелеона в искусстве маскировки обгонит. Так что даже такие нехорошие мысли остаются лишь мечтами…
Мечтать не вредно. А иногда даже полезно. По крайней мере, помогает время скоротать – вроде мы только из конюшни вышли, а уже закутками да подворотнями до городских ворот добрались. Почти никого не встретив. Когда ты любимый младший сын некроманта, то невольно будешь знать самые скрытые закоулки, где даже городская беднота брезгует показываться. Правда, пару раз через грязь пришлось перебираться, но мне ничего, я привычный, а для Малиновки у меня специальный коврик есть, водонепроницаемый – она очень не любит копыта пачкать, приходится через каждую лужу ковровую дорожку стелить.
