Текст книги "А дело было так…"

Автор книги: Михаил Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Самое верное доказательство – Республика Аму-Майна. Я все понимаю – и почвы тут, видать, бедные, и дождей мало, и солнца много, и летом тепло, и зимой холодно, короче, все против трудолюбивых крестьян. Только вот почему в наших краях, где, окромя репы, и не растет ничего толком, и усадьбы сельские богаче, и в лавках от товаров прохода нет, и ремесленники себе цену знают, а тут сплошная нищета да голота! Едем по оплоту демократии, а на нас бедные крестьяне так подобострастно смотрят, ждут, не подбросят ли господа по щедрости своей монетку-другую? Вот что значит слишком много свобод – сюда бы моего отца, он бы быстро так всех угнетать начал, что зажили бы они припеваючи!

А про дороги я не говорю даже – у нас что Пивной Тракт, что Хельмов, что Свободный – это же нормальные дороги! И на коне можно, и пешком, и на телеге. А тут, пока скакали, моя Малиновка чуть ногу себе не сломала. Уж лучше по земле скакать, чем по таким дорогам. Зато что хорошо – охотиться не надо. Медную монетку крестьянину любому бросишь, и он тебе щедрый стол накроет, последнее отдаст, а еще одну монетку в конце подкинешь – год такому неслыханному богатству радоваться будет! Да по сравнению с Республикой Аму-Майн, у нас все просто богачи!

Хотя, надо сказать, так только в селах – в городах дела обстояли совсем по-иному. Пока мы в вольный град Аму-Тамир ехали, пришлось несколько других, помельче городов пересечь: Аму-Сахим, Аму-Дар, Аму-Гюль и еще несколько столь же однотипных названий. Каждый такой городок – государство в государстве, никакого тебе свободного проезда, местным так и вовсе проезд запрещен, а нам, как иностранцам, да еще таким уважаемым, исключение сделали, но с такими лицами, будто великое это одолжение и мы им по гроб жизни должны быть благодарны. Так вот в городках тех действительно неплохо живется, хотя даже по сравнению с ними наша столица – рай земной.

Ну а вообще, страна как страна. Климат мягкий, степные участки редкими лесками да дубравами пересекаются, в иных местах голые пески проглядывают – отсюда до южных пустынь уже не так далеко. Пальмы корабельные, особые, которыми Республика Аму-Майна по всему миру славится, тут не растут – это еще южнее заехать надо, в провинцию Аму-Дайдар. Не менее известные ковры на востоке ткут, а мы разве что знаменитым аму-майнским сыром так объелись, что я на него, наверно, еще несколько лет не смогу смотреть.

Через двое суток мы выехали на тракт – тот самый, по которому изначально ехать собирались, пока Тиналис не решил крюк сделать. Тут уж стало интереснее – караваны пошли, народ сплетничает, правда из дома новостей никаких, ну да и это хорошие новости. На нас никто особо внимания не обращал. Даже Тын при желании тут в толпе за своего мог сойти, троллей здесь немало водилось, и все при деле – кто в войске живым тараном работает, кто больного вола в поле подменяет, а особые любители экзотики даже в карету троллей запрягать удумали.

И вот наконец на третий день вдалеке горы показались, южные отроги Тамирского хребта – высоченные, крутые, вершин в облаках не видно, ледяные шапки круглый год не тают. А значит, и вольный город Аму-Тамир близко – он в самой южной точке Тамирского хребта стоит, там, где западные и восточные отроги клином сходятся, а между ними Кервранский перевал, по которому мы и собираемся на ту сторону перейти. Потому что обходить – года не хватит. Тамирский хребет расположился на северо-запад до самых льдов тянется, горы прямо в ледяной океан уходят, а на северо-восток и вовсе на тысячи и тысячи верст, через сотни стран не преступной стеной идут. И если ты не дракон крылатый, на ту сторону не переберешься. Даже птицей не перелететь – высоко слишком подниматься надо, там без магии ни одна птица не выживет. Один перевал на весь хребет – вот и вырос рядом с ним большой город, который живет тем, что в летнюю пору наторговать сумеет.

Нам еще до дракона ехать и ехать, а я все больше сомневаюсь, что в полном составе доехать получится. Минуты не проходило, чтоб Тиналис с Алендасом друг другу не нагрубили, уже пару раз за оружие хватались – едва разнять сумели. Дай богатырям волю – они бы глотки друг другу перегрызли. Этой вражде, как мне Тронгвальд на ушко нашептал, уже не первый десяток лет. Они еще лет пятнадцать назад то ли подвиг какой, то ли женщину не поделили или просто характерами не сошлись – друг другу при первой же возможности подножки ставят, слухи нехорошие пускают. Причем Тиналис в этом плане впереди – Алендасу так и не удалось его толком опорочить, зато сам почти из всех былин вычеркнут оказался, хоть, по словам Тронгвальда, лет десять назад они одинаково часто упоминались. И все бы ничего, да как бы мне их вражда боком не вышла – Тиналису еще с драконом сражаться, и если его Алендас раньше срока на голову укоротит, мне что, самому придется дракона на бой вызывать? Так мы не договаривались.

Ну вот опять ни минуты без порыва на смертоубийство…

– А что же наш богатырь так опечалился? – елейным голосом поинтересовался Алендас. – Наверно, про навье логово вспомнил! Как же, как же, была такая история, как великий Тиналис в одиночку сотню страшных навий погубил, Джур-Айлат, принцессу Меганскую, из их подземного плена вытащил! Громкая история. Да что-то вот меня всегда сомнения одолевали, и откуда в одном логове сотня навий взялась? Больше двух навий вместе никогда люди не видели, да и сходятся они только во время брачного гона… Так откуда же их столько взялось, а, Тиналис, не поведаешь? Молчишь? Ну давай я за тебя как дело было расскажу. В подземелье том, кроме принцессы, никого и не было, у вас изначально договор был. А в навьем прахе праха не больше, чем в Тиналисе-богатыре богатыря…

– Не делай глупости, мой друг, порывы сдерживай тревоги – мы вместе сила, только так пройдем мы до конца дороги… – успокаивал Тиналиса эльф.

– Или нет! – продолжал ехидничать Алендас. – Наверно, наш Тиналис-богатырь великий про барконский крест вспомнил. Как же, как же, весь султанат гремел, подлый джинн такую ценную реликвию выкрал, сто самых отважных воинов не смогли ее вернуть, пока Тиналис-богатырь за дело не взялся! Герой, нечего сказать! Только вот терзают меня сомнения: один степной бедуин как-то проговорился, будто видел он, как некто на богатыря похожий с джинном дело имел… Уж не по твоей ли воле крест был украден, а, богатырь?

Лицо Тиналиса красное, рука на рукояти меча аж побелела – да молчит! Мне как-то Лютик по секрету поведал, что в рассказах Алендаса зерно истины имеется, не пустая это клевета. Но я по себе знаю, насколько правда перевранная хуже лжи открытой воспринимается… Одно дело – когда тебя в том, к чему ты отношения не имеешь, обвиняют, а другое – когда по делу, только словами обидными.

Хорошо, хоть Тын за порядком может присмотреть – даром что умом от природы не сильно наделен. Когда надо, между Тиналисом и Алендасом станет, ухватит обоих за шкирки и держит в воздухе, пока не успокоятся. Богатыри ведь обидчивые, как дети малые.

– А может… – начал Алендас, но я его прервал:

– А может, хватит? На вас, господа герои, уже коситься начинают! Хотите перед всем честным людом опозориться, представление устроить? Два богатыря как две базарные бабы переругиваются! Давайте, только без меня – я, между прочим, принц, и мне еще с драконом сражаться! А может, забыли, как друг другу руки пожимали? Так я вам напоминаю!

Подействовало. На время, конечно, но и то хорошо. Тем более до вольного града Аму-Тамир рукой подать – пара верст осталось.

– Дело говоришь, парень… – вздохнул Тиналис. – Нечего богатырям баловство устраивать, на мечах биться – это для солдат забава, для настоящего героя всегда чудовищ хватит, чтоб меч свой острый затупить! Давай я лучше тебе расскажу, почему Аму-Тамир вольным градом зовется. Старая эта история. Когда еще про Республику Аму-Майна никто слыхом не слыхивал, стояла у перевала древняя крепость Тамирь, уж тысячу лет как стояла – кто ее воздвиг, и не вспомнить, и жил в ней старый пастух, один-одинешенек. Обветшала крепость, мхом поросла, покосились бастионы; там, где рву крепостному положено быть, куры бегали да козы паслись. И стояла бы она и дальше, всеми забытая да не нужная никому, кабы не постучались однажды в ворота парень с девушкой, все в крови, с ног валятся. Взмолились: «Приютите, люди добрые, некуда нам больше идти». Сжалился над ними пастух, пустил, отогрел, молоком козьим напоил, и остались они у него жить. Парень коз пасти помогал, девушка – по хозяйству. Смотрел на них старик, нарадоваться не мог – у самого детей никогда не было, уж боялся, что помрет, никому хозяйство не передав, а тут на старости лет радость такая привалила!

Ровно через год затрубили у крепостных стен рога. Вышел старик и видит – стоит армия огромная. Впереди воин на гнедом коне. Заметил старика и говорит:

– Ведомо нам стало, старик, что пригрел ты на груди своей двух змей подколодных, так мы по их душу пришли! Дашь их нам – тебя не тронем, а не дашь – так не обессудь, весь замок твой сровняем с землей!

Не выдал их старик, ответил:

– Тот, кто в этих стенах волю нашел, никогда ее больше не потеряет!

Отдал тогда воин приказ штурм начинать, но стал по правую руку старика парень, по левую – девушка, и три дня и три ночи не могло огромное войско троих отважных героев победить! Когда же покорена была крепость, увидели воины, что не с живыми людьми, а с призраками они сражались – и старик, и «дети» его в первые же минуты штурма погибли, но такова была их воля к свободе, что даже духи их три дня как живые сражались! Чудо такое узрев, упали воины на колени, поклялись, что никогда больше на чужую свободу посягать не станут. Потом так и остались там жить. Скоро их жены с детьми приехали, старую крепость Тамирь на камни разобрали, и возник Аму-Тамир, вольный град, где каждому страждущему рады. Того же, кто защиты попросил, даже стократ более сильному врагу не выдадут. Такая вот трогательная история…

Да уж, очень трогательная – тут без некроманта явно не обошлось. Придание телесной формы призракам – это уже из высшего колдовства, даже мой отец таким редко балуется, предпочитая обычных мертвецов поднимать. Хотя надо признать, три материализованных призрака действительно любую армию остановят – страшная сила.

За рассказом время проскочило незаметно. И вот мы уже у городских ворот стоим. Тиналис на физиономию знакомую маску «богатырь тупоголовый» надевает и давай волынку тянуть:

– Эгей, добры молодцы…

И далее по тексту:

– …не тревожат ли вас напасти, не нужна ли помощь богатырская…

У Тиналиса, как настоящего актера, каждое слово, каждый жест поставлен. Как выезжает на коне своем богатырском, так мы в тени его славы теряемся, даже тролль-великан, что уж о такой скромной персоне, как я, говорить. Все внимание на Тиналиса, ему же вся слава да почет – Алендас злится, но понимает, что сейчас не стоит вылезать. Тиналис свое дело знает – с ним нам еще ни в одном городе въездные подати платить не довелось, и документы никакие не нужны – настоящая слава богатырская лучше любой подорожной двери открывает. Так и в вольном граде Аму-Тамире вышло. Уже минут через пять стражники, на седьмом небе от счастья, что встретить самого Тиналиса посчастливилось, не только внутрь пропустили, а еще и эскорт до лучшей таверны предоставили.

Как оказалось, не лишняя предосторожность: столько народа я еще нигде не видывал! И все при полном параде – мужчины в длинных парчовых халатах с золоченой вышивкой, тюрбаны на головах; женщины в пышных шелковых платьях в десять слоев, под которыми при желании пару человек спрятать можно. Праздник у них, что ли? Надо будет у Тиналиса спросить, когда один на один останемся. Уж он точно должен знать.

Таверна, куда нас местные стражи порядка сопроводили, стояла в самом центре города, так что из окон открывался просто восхитительный вид на центральную площадь, городскую ратушу и огромный, никогда таких не видел, эшафот, на котором парадно одетый палач в лиловой мантии натягивал петлю, рядом музыканты играли развеселую мелодию, по всей площади танцевали молодые пары, радостно носились дети, сотни разноцветных флажков украшали стены домов, придавая площади праздничную атмосферу. Забавно. Я, конечно, знал, что в иных краях чья-то казнь – народный праздник, но даже представить не мог, что настолько радостный.

– Праздник, – улыбнувшись, подтвердил мои догадки Тиналис. – Только ты, парень, не переживай, это не взаправдашняя казнь, это старый-старый обычай. Каждый год на него тысячи людей со всей Республики Аму-Майна съезжаются. Тут ведь как жизнь устроена – лето суетливое, сплошные караваны да торжища, ни выходных, ни праздников; зима унылая, весь город до следующего лета будто в спячку впадает. А между ними, осенью да весной, два великих празднества проходят – Рождество да Смертовство. Весной все радуются тому, что скоро сезон торговли начнется, жизнь закипит, золото в город рекой потечет, а осенью торговый сезон в последний путь провожают, тоже веселятся. Есть у них такое суеверие: если сезон торговли, как подобает со всеми почестями, в последний путь не проводить, обидится он и на следующий год уже не вернется. Вот и устраивают пышные торжества, апофеоз которых «казнь торговца». В давние времена настоящего торговца казнили, да уже лет триста, как вместо него огромное соломенное чучело вешают – сначала в клетке держат, потом с царскими почестями на эшафот несут, вслед кто цветы, кто мелкие монеты кидает, все радуются, смеются. А потом палач чучелу соломенному петлю на шее затягивает, и висит оно ровно неделю – по городу все это время карнавал идет, сплошные пляски да танцы. Ну а потом чучело торговца из петли вынимают, хоронят по полному церемониалу, гости по домам разъезжаются, карнавальные костюмы в сундуки до следующей весны прячут, и погружаются люди на зиму в скорбь великую… Мы еще вовремя успели, парень! Клетка, видишь, пустая еще, – значит, празднества только через пару дней начнутся. Мы к тому времени уже уехать успеем, а то ты даже представить себе не можешь, какое тут будет дикое столпотворение.

Да уж, если сейчас на улицах протиснуться негде, то что будет через пару дней – представить не берусь! У нас таких официальных праздников, с тех пор как отец к власти пришел, и не проводилось толком. Ну разве что когда очередной принц рождался люди за здравие пили, а как умирал – за упокой, так и то спонтанно происходило. Если люди и гуляли, то по своему поводу: то свадьба, то похороны, то день рождения, то поминки троюродной тети – народ ведь погулять всегда повод найдет, ну и выпить за здравие али за упокой. А что туристы в наши края редко захаживают, так оно, может, и к лучшему, и без этих бездельников нормально живем.

– Еще хорошо, – продолжал Тиналис, – что торговые ряды до «казни торговца» закрывать не принято – плохая примета, а нам хорошо закупиться надо. Перевал Кервранский не из легких будет, про Ушухунскую топь я даже не говорю – без должного снаряжения там можно сразу в трясине идти топиться, все равно толку не будет. Так что я сейчас на рынок иду. Поможешь, принц? Закупать нам много чего надо, а верхом сейчас по вольному граду Аму-Тамиру не проехать…

– Почему бы не помочь, помогу! – пожал плечами я.

Тем более больше некому – не Тына же с собой тащить, а остальные по срочным делам разошлись. Тронгвальду нужно было на срочное свидание – ему, пока мы через город ехали, какая-то молодица из окна подмигнула, и оставить это без внимания наш любвеобильный эльф просто не мог. Лютик впал в депрессию на почве «никто меня не любит», так мы ему, исключительно в медицинских целях, разрешили немного спиртом полечиться, чем он в ближайшей таверне и занимался – нашел своих сородичей, и так песни они горланили, что даже в номере слышно было. Ну а Алендас уже закупаться на рынок отправился – не стал доверять покупки врагу, предпочел сам о своем снаряжении позаботиться. Так что мы с Тиналисом вдвоем и остались – богатырь доспехи снял, чтоб особо не выделяться, дорожный плащ достопамятный надел, капюшон на голову накинул, и пошли мы на местный базар за покупками. Только сначала в лавку сувенирную заглянули.

– Хозяин здешний передо мной в долгу, – пояснил Тиналис. – Я ему когда-то отличную партию чанвонских луковиц продал. Редкий, между прочим, товар, только вампиры выращивать и умеют. Мне случаем во время одного из подвигов досталось. А то мы совсем на мели – сглупил я, когда проклятому колдунишке все наше золото отдал, а закупать нам много чего надо.

– А как же камни из короны Тот-Де-Лин…

– Не надо имен! – перебил богатырь.

– Великого короля, – поправился я. – Тут, наверно, их можно выгодно продать – вон сколько торговцев, должны найтись настоящие ценители…

– Эх, парень, ничего ты в торговом деле не смыслишь! – поучал меня Тицалис, пересчитывая полученные от лавочника золотые монеты. – На такие вещи настоящего ценителя не на базаре искать надо, и не во дворце за бокалом столетнего вина, и не в башне магической – настоящие ценители такого добра в неприметных подвальчиках обитают, мимо которых обычный человек пройдет не повернется. Чтоб по достоинству камни из короны великого короля оценить, быть простым торговцем недостаточно – вот Анджелику Лихую помнишь, из бара «Солнышко»? Она за такую вещь могла бы истинную цену дать, если бы, конечно, такие деньги имела. А торговцы что, ну предложат пять – десять тысяч монет, так это даже не смешно!

– Ты же сам за долг в две тысячи камень отдал… – удивился я. – Или скажешь, что за Лютика ничего не жалко?

– За Лютика мне, принц, действительно ничего не жалко, да камень тот, я тебе сразу сказал, бракованный. Ему тысячи полторы красная цена, Анджелика еще пожалела нас, что принять согласилась. Она ведь все-таки дама, хоть по виду и не скажешь, а дамы к камням драгоценным особую страсть имеют. Так что тут камни менять я не буду, и того, что получил, хватить должно. А ты, парень, еще не начал жалеть, что так щедро со мной расплатился, а? – хитро улыбаясь, спросил Тиналис.

– Ни капли, – честно признался я. – Не знаю, как тебе, а мне моя жизнь любых фамильных реликвий дороже.

– И то верно, – кивнул богатырь. – Да ты не думай – знал бы я сразу, какой ты парень хороший, и за один аванс помочь согласился бы…

Недаром говорят, что честность – лучшая политика. Сказал бы Тиналис: «Даром бы тебе помог», в жизни не поверю, а «за один аванс» – другое дело, этот самый аванс подороже стоит, чем у иного короля сокровищница. Но мне не жалко. Если бы мой отец в свое время не пошел в короли, то эти камни и доныне пылились бы в уголке сокровищницы, никому не нужные и всеми забытые. Пусть уж лучше делу богатырскому послужат, чем мертвым грузом валяться. Хотя, конечно, определенные права я на них мог бы заявить… Но я не скряга.

Я думал, что в торговых рядах богатырь первым делом оружие да теплые вещи пойдет покупать, а он вместо этого в сторону лавок с разными магическими ингредиентами отправился. Мыши сушеные на вес, кровь девственницы на разлив – по золотой монете за бутылку, поганки да мухоморы поштучно… У отца такого добра тоже немало в кладовках, да он все это скорее за детские шалости считал. Вот перья феникса, рог единорога, клюв гиппогрифа [11]11
  Гиппогриф – необычное волшебное существо: комбинация птичьей головы, грифоньих передних ног и лошадиного туловища, – Примеч. ред.


[Закрыть]– это настоящая магия. Да такие вещи ценителям по предварительной договоренности продают, из рук в руки, так что на базаре такого добра в жизни не встретишь. Впрочем, Тиналис и не искал – покупал, на что глаз падал, и все в свой мешок сбрасывал.

– А это зачем? – не выдержал я, когда он пол аршина [12]12
  1 аршин = 71,12 см.


[Закрыть]волчьих кишок попросил отмерить. – Ты что, колдовать собрался?

– Почти, парень, почти, – только загадочно улыбнулся Тиналис, – Придет время, сам все увидишь.

Ну увижу, так увижу – от особого любопытства жизнь рано отучила, так что докапываться не стал. Тем более зная Тиналиса. Если пообещал рассказать, значит, расскажет, – может, обстановка не та и при людях о таких вещах говорить не положено.

В конце ряда мы огромный котелок купили. В нем и зелья варить, и готовить если что можно – удобная штука. Пока по степям да лесам ехали, не раз сокрушались, что никто с собой нечто подобное взять не удосужился. Когда один-два человека – оно не особо нужно, проще перекусить на скорую руку, чем что-то сложное варить, но когда такая большая, разномастная компания, да еще и едоки не из последних – с котлом удобнее. Набрал воды, бросил зелени, зайчатины свежей нарезал, солью посыпал – вот тебе и сытный, наваристый бульон, и вкусно, и желудок не жалуется.

Следующим пунктом программы ряды с теплой одеждой были. В вольном граде Аму-Тамире еще тепло, как летом, но мы ведь на несколько верст вверх подниматься собрались, а там уже сейчас, с земли видно, все снегом засыпано – троллю хорошо, он такой шерстью покрыт, что никакой мороз не возьмет, а нам что, мерзнуть прикажете? Не пойдет. Себе Тиналис выбрал отличный меховой полушубок, шерстяную кофту, чтоб под доспехи можно было надеть, кожаные рукавицы да ботинки на волчьем меху. Я примерно то же самое. Для эльфа удобная магическая куртка нашлась, почти даром, все равно ни на ком, кроме эльфов, она тепло держать не будет. Ну а для Лютика в специальной лавке гномий доспех, внутри горным мхом покрытый, отыскался. Между прочим, большая редкость – горный мох по всему миру ценится, теплее и долговечнее любого меха будет, да вот беда – на пару линий [13]13
  1 линия = 2,54 мм.


[Закрыть]за две сотни лет вырастает, так что товар это редкий и достаточно дорогой. Тиналису пришлось хорошо поторговаться, пока нам согласились доспех за божескую цену уступить – и то почти все золото ушло. Можно сказать, по дешевке отхватили. Для коней купили меховые попоны да специальные насадки на подковы, чтоб на льду не скользили.

Для тех, кто через Ушухунскую топь перебираться собрался, специальная лавка имелась. Весной и летом, по словам Тиналиса, тут вечно очереди стояли, а сейчас сезон кончился, вот мы одни и оказались. Даже хозяин не сразу вышел, пришлось минут десять звонить. Зато уж закупились по полной. Палка-нюхач, которая при большой концентрации болотного газа светиться начинает, да и другие запахи определять умеет; водоступы на ноги; водоступы на копыта – без них не пройти, не везде по твердой земле тропы ведут, местами через трясину перебираться придется. Порошки, которые на время болотную тину затвердеть заставляют. Между прочим, большая редкость, с другого края света везут, в сезон днем с огнем не найти, нам еще очень повезло, что несколько бутылочек досталось. Последние. Кряхтел Тиналис, пыхтел, но купил, не поскупился, порошок использовать – золото под ноги бросать, но вещь иногда просто незаменимая. Самое главное – две бутыли зелья, что всю мошкару ядовитую отпугивают. Без них пятьдесят саженей пройдешь – от болячки экзотической скончаешься. Ну и по мелочам: дрова особые, что воды не боятся и в любом болоте костер развести позволяют; дорожный камень, что, если заблудишься, нужное направление поможет найти; карты Ушухунской топи – толку особого нет, там белых пятен побольше, чем карты той, да лишними не будут. Столько всего набрали, что в одиночку даже богатырю не унести. Тут-то моя помощь и понадобилась.

Напоследок еще в продовольственные ряды заглянули – охота, конечно, и на Кервранском перевале, и в Ушухунской топи будет, да лучше при себе запас провизии иметь. На пару дней хватить должно. Солонины пару фунтов, сухие овощи, фрукты да ягоды – веса мало, а питательность неплохая. Говорят, в заморских странах из особых зерен продукт варят, что и горек, и видом черен, да съешь пару долек – мигом голод утолит. У нас такого отродясь не водилось. Мы все больше по старинке, как предки, питаемся, кушаем, и в вольном граде Аму-Тамире так же поступают.

Ах да, еще пилу купили. Зачем, Тиналис так и не пояснил. Наверно, что-то пилить.

До таверны еле дошли – и не столько покупки на спину давят, сколько народ на улицах ходу не дает. И веселые все, радостные – ходят, поздравляют друг друга, обнимаются, смеются.

– Торговца в клетку посадили… – предположил Тиналис.

И действительно, из окна таверны хорошо видно – посреди площади клетка огромная появилась, в таких только зверей диких держат, прутья, – в мою руку толщиной. А в середине огромное соломенное чучело сидит, в пышные одежды наряжено, на поясе кошель, на голове шляпа широкополая, пуговицы камзола так и блестят. Сразу видно, торговец. Народ вокруг клетки кругами ходит, и кто монетку через прутья тайком бросит, кто цветок, а дети и вовсе конфеты да леденцы на палочках. Чучело по-особому закреплено, когда ветер дует – головой кивать начинает, вроде как людей благодарит…

– И что, они теперь всю ночь вокруг гулять будут? – спросил я.

– Не, ночью торговцу спать положено, а вот утром, если хотим нормально выбраться, пораньше надо выезжать. Попал я один раз в разгар карнавала, так полдня через толпу проехать не мог…

Как Тиналис сказал, так и сделали. Еще солнце не взошло, а коней оседлали, мешки на сивого мерина взвалили. Лютика через пони перебросили, веревкой привязали – пусть отсыпается, всю ночь тоску в браге сивушной топил, теперь еще долго спать будет. И поехали к северным воротам. Стража нас без лишних вопросов выпустила, – видно, и сама уже праздновать начала, судя по цвету физиономий. А дальше – прямая дорога на перевал. Сейчас пустынная, кому охота в такую рань, да еще во время празднества, туда соваться. А в сезон, по словам Тиналиса, забитая.

Это только говорят, что вольный град Аму-Тамир у самого Кервранского перевала стоит. На деле еще ехать и ехать. Перевал ведь не дорога торная, до него еще сначала через холмы перебираться, потом предгорья идут уступами, так что, если останавливаться не будем, только до вечера и доберемся. Вверх-вниз идет дорога, между холмами петляет, через ущелья по мостам проложена – Тамирский хребет, он ведь недаром одной из величайших горных цепей мира считается. Материк, считай, пополам делит, все ветра поворачивает, все реки в нем истоки берут. Не только высотой запредельной да скалами отвесными Тамирский хребет славен. Он ведь живой еще, трясется, года не пройдет, чтоб где-нибудь у подножий очередное поселение камнями не завалило. Да мелкие городки что – сегодня завалило, а завтра уже опять отстроились, матери новых пекарей да пахарей родят, а такие города, как вольный Аму-Тамир, и за десяток лет не возродить. Вот и построили его в отдалении, где ни землетрясения, ни оползни, ни лавины снежные не грозят, а ближе только склады временные, где в сезон торговцы свой товар сбывают. Сейчас пустыми гробами стоят – двери до весны досками заколочены, ждут, когда «торговец родится» и можно будет очередной сезон открывать.

К полудню дорога петлять перестала – вверх пошла. Вокруг первые горные отроги начались, ветра холодные задули, как бы предупреждая: поверни, путник, а то дальше хуже будет. Да куда нам сворачивать – попоны на коней накинули, Малиновка поартачилась немного для вида, да тоже не стала противиться, и дальше поехали. А навстречу – ни души. И неудивительно, некому сюда ехать. Это летом на той стороне перевала на границе Ушухунской топи целый город вырастает, охотники, что за шкурой ушухунской выдры и ушухунского бобра съезжаются, травники, которые особые, нигде больше не растущие травы собирают, любители приключений, что за легендарными богатствами топи со всего света прибывают. Там ведь каких только диковинок не встречается. Золото по берегам ручьев самородками разбросано. Драгоценные камни из-под тины болотной сверкают – только руку протяни, и если это не глаз плотоядного живоглота, а действительно камень, на всю жизнь обогатишься. Опасна Ушухунская топь, да богата, недаром на торговле ее дарами целый город вырос. Ради одной капли яда ушухунской гадюки иные торговцы с другого края света в вольный град Аму-Тамир приезжают и любую цену выложить готовы.

Как солнце через зенит перешло, короткий привал устроили. Лютика отвязали, он еще долго ругался: мол, я Ксеркс Навуходоносор, а вы со мной, ик, как с последним орком поступили, как вы так могли, милые. Коней накормили, бурдюки из горного ручья наполнили, этого добра, по идее, должно много быть, да уж больно вода вкусная попалась. Чистая-чистая, на равнине такой не бывает. Ну и дальше поехали. Ветер все крепчал, прохладно стало, хоть мы еще и на версту не поднялись, а ведь перевал сам в высшей точке почти до четырех тысяч верст от уровня моря доходит. И все же это действительно перевал, будто специально природой для людского удобства созданный, чтоб не приходилось весь хребет дальней дорожкой объезжать.

К вечеру до самого перевала как раз добраться успели, дальше дорога не прямо, а петлями вдет вдоль склона, шириной – две телеги с трудом разъедутся. На ветках елок да сосен первый иней появился, а чуть выше вроде как и снег лежит, да разглядеть не успели. В предгорьях ночь резко настает – вроде только что солнце светило, а уже темно, только месяц рогатый с небес светит, дорогу указывает. В темноте по горному серпантину только самоубийца петлять пойдет, так что пришлось останавливаться.

На привале Тиналис развел костер, котелок с водой на огонь поставил и давай туда всякую гадость из мешка кидать, перемешивать.

– Ба! Да наш Тиналис-богатырь великий решил кулинарные таланты проявить! – восхитился Алендас. – Видать, понял, что на богатырском поприще ничего не светит, решил в повара податься. Это ты, Тиналис, молодец, только смотри, кабы первый опыт боком не вышел… Сам эту гадость первым пробовать будешь…

– И буду, – ко всеобщему удивлению, ни капли не обиделся богатырь. – А ты, Алендас, вот увидишь – еще добавки попросишь!

– Я? – искренне удивился тот.

– Ты, ты. Это ведь не простое варево, – улыбался Тиналис, бросая в котел нечто очень похожее на мухоморы. – За этот рецепт мне султан однажды предложил половину своей сокровищницы, да еще двух любых жен на выбор в придачу, но я отказался! За этот рецепт, – продолжал богатырь, кроша нечто напоминающее бледную поганку, – наставник Рокшерской Монастырской Академии предлагал мне вне очереди первый дан, но я отказался. За этот рецепт, – или меня глаза подводят, или в котел полетели ложные опята, – совет старейшин острова

Ян-Вон обещал мне тысячу рабов и две тысячи рабынь! Но я отказался!

– И что же это за рецепт такой бесценный? – усмехнулся Алендас.

– Этот рецепт, – рассказывал Тиналис, высыпая в котел волчьи ягоды, – достался мне волею случая от одного старого, мудрого шамана, который жил на самом берегу Моря Вечных Льдов. Величайший секрет его тысячи лет передавался из поколения в поколение. Северные шаманы его так и зовут – брагабраг, что означает «напиток богов». Тот, кто единожды вкусит сей божественный напиток, уже никогда не забудет его неповторимый вкус: когда холодно, он способен согреть, когда голодно – утолить голод, когда печет жгучее южное солнце – подарить прохладу, когда терзают тревоги – успокоить. Сей напиток подарит храбрость тому, кто боится, вернет веру тому, кто чувствует обреченность, подарит надежду тому, кто разуверился в жизни. Храбрые воины пьют его перед боем, чтоб рука была тверда, а сердце не ведало страха. Седые старцы пьют его на пороге смерти, чтоб не терзаться болью и страданиями. Мудрые шаманы пьют его перед чародейством, чтоб открыть свою душу и не тяготиться бренным телом. Мы его выпьем перед походом, чтоб в горах не мучил холод, в болотах – неуверенность, а в логове дракона – страх! Собственно говоря, все уже должно быть готово. Подставляйте миски!