Текст книги "Ускоряющийся [СИ]"

Автор книги: Михаил Рашевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Самое худшее было позади. Оставалось «затормозить» ребёнка и обеспечить его по возможности безболезненное приземление. Благо, вскоре заканчивалось дорожное полотно и начиналась обочина, а на обочине росли кусты. Невысокие, но густые. Пыльные, правда, но это ничего. Дело оставалось за малым: затормозить малыша и аккуратно его приземлить. Останавливать хрупкие предметы так, чтобы при переходе из одного времени в другое они не превращались в набор осколков, он уже умел. Этому его учила Инга, и вот пришло время серьёзного экзамена. С которым он справился на отлично. Переменное временное частичное влияние, перераспределение векторов скорости, сила гашения – и избыток полученного мальчишкой импульса улетучивается в окрестности, в атмосферу, в Диму.

Реальность плавно накатила, пришли звуки, мельтешение и неразбериха.

Это мы тоже проходили. Главное – вовремя смыться.

Дрожа от пережитого, еле стоя на ногах от выплеснутой энергии, Дима с трудом добрался до уже знакомого по скатертям и подносу кафе и со стоном плюхнулся на кресло за свободным столиком. Через полсекунды рядом с ним приземлилась Инга. Тяжело дыша, они смотрели на то, что происходило на перекрёстке.

Для обывателей всё произошло как-то слишком быстро и непонятно. Вот визг тормозов, грохот! Бетоновоз со всей своей исполинской массой ударяет прямо в бок «Тойоты». Удар такой сильный, что машину наполовину сминает, пассажирские двери едва ли не сносит напрочь, да так удачно, что через них вылетели дети, сидевшие на заднем сидении. Водитель выжил. Получил сотрясение мозга, но умудрился сам выбраться наружу и тут же кинуться к задней дверце. Начал звать по именам детей, и те – вот чудо! – ответили плачем из кустов, куда каким-то невероятным образом закинуло. Бросившиеся на помощь люди видели, как мужчина, сам окровавленный, прижимает к себе мальчика и девочку, тоже истекающих кровью. Каким чудом детишек выкинуло из машины так, что они не зацепились за металлический каркас и не раскололи головы о стекло окна? Как вообще такое возможно?

Тормозили машины, выходили из них люди, прохожие и зеваки бросились на помощь. Кто-то, правда, просто достал мобильный и начал снимать видео.

Что здесь случилось, знали только двое. Парень и девушка. Они сейчас окрикнули испуганного официанта, озадаченного пропажей подноса из рук и скатертей со столов. Он как-то даже и не заметил появления новых посетителей, да и не мудрено: все сейчас были заняты трагическим ДТП, произошедшим в каких-то тридцати метрах отсюда. Официант не расслышал, что заказали новые посетители, только краем глаза заметил, что у молодого человека почему-то кровоточит одна рука. Порезался, что ли? А когда повернулся к нему, чтобы уточнить заказ, то новых посетителей не было. Ушли куда-то. А может, почудились?

* * *

К счастью, авария произошла столь неожиданно, что никто загодя не был к ней готов, никто специально не снимал на фотокамеры или сотовые. Тем не менее, несколько видюшек с видеорегистраторов машин тут же засветились в профильных блогах. «Страшное ДТП», «Чудесное спасение» запестрило там, сям. Люди пытались делать анализ произошедшего, но, к облегчению ускоренных, съёмка была вскользь, захватывала краешек, была очень размыта. Камера видеонаблюдения на перекрёстке вообще обновляла снимки раз в три секунды, так что момент аварии на ней не запечатлелся.

Стоп-кадры, на которых специально выделяли размытые фигуры, отдалённо напоминающие людские, вызывали у многих лишь скепсис и недоверие. Кто-то говорил о «Фотошопе», кто-то – о призраках и ангелах-хранителях. Да ещё вот совсем недавно на экраны вышел голливудский блокбастер про очередного комиксного супермена, и тот, как порядочный «супер», спасал попавших в беду. Так что большинство признало в съёмках вирусную рекламу этого блокбастера.

И всё же двух человек эти ролики зацепили больше остальных.

Первый – Шатун – сидел, обложенный снимками и отпечатанными скриншотами на рабочем месте. На одних снимках им же маркером были проставлены какие-то отметки, цифры. На других обрисованы лица, иные зачёркнуты, другие – жирно обведены. Тут же присутствовали списки и коллективная фотография пожарных одной станции. Копия коллективного снимка была безнадежно испорчена: все лица на ней были замалёваны, а по периметру громоздились большущие вопросительные знаки. Поверх этой испорченной фотографии лежал скриншот стоп-кадра съёмки какого-то пожара. Молодой закопчённый человек устало оттирал копоть со лба. Он был в костюме пожарного, но почему-то прятался за машиной. В съёмку он попал случайно, вскользь, потому лицо видно было нечётко. Список был подписан лаконично: «Кто это?»

Рядом с этим снимком лежали старые уже снимки с камер наблюдения и совсем новый, с одного из регистраторов этой вот аварии «с призраками». Машина саму аварию сняла только фрагментально, видны были только выплеснувшие на дорогу осколки. Но потом машина остановилась на обочине, водитель вышел из машины и кинулся на помощь. Видеорегистратор в это время был направлен на кафе, и вот там за одним столом сидели двое. Парень и девушка. Парень – ну точь-в-точь тот пожарный, разве что не закопчённый. А девушка… её Шатун знал. Её фото было в папке, а папка – в сейфе, и называлась она лаконично «Савва». Девушкой была Инга Маладиевская, относительно недавно влившаяся с отцом и матерью в шайку Саввы. Что связывает этих двух? Ведь явно не случайно они оказались на том месте. За одним столом. Может, именно с ними и стоит связать «чудесность» спасения детей из повреждённой машины?

«Пора поднимать старые связи», – подумал Шатун и набрал на телефоне длинный номер:

– Иннокентий Самуилович. Наше вам… Нормально. Кеш, нужна твоя помощь… Да. Нет, не срочно. Можем завтра встретиться?.. Отлично.

Второй человек, которого заинтересовала запись, тоже позвонил по телефону, дождался отклика, коротко бросил:

– Далеко? Рядом? Зайди.

Через несколько минут послышались шаги, дверь, загодя отпёртая, распахнулась – и в комнату вдвинулись двое. Громадный мужик и собака. Овчарка привычно улеглась у порога, а мужик остановился на границе света, отбрасываемого настольной лампой и тени. В тени ему было лучше, и звонивший это знал. Он без лишних слов развернул к вошедшему лэптоп и нажал на «Пуск». Когда ролик остановился на размытых фигурах «призраков, спасших детей», Савва тоже нажал на паузу.

– Кошка, – осклабился Асассин.

– Кто с ней, знаете, Василий? На наших не похож.

– Не знаю. Не ваш, – Савва привычно поморщился, вновь осознавая, что Меченый – не его подчинённый, что он сам по себе и всякий раз об этом напоминает.

– Вы. Можете. Его. Найти?

Асассин неопределённо пожал плечами.

– Помогите мне в этом, пожалуйста. Мне нужно с ним побеседовать. Я давно его ищу, поручал это Илье, но он, похоже, с этим делом не справляется. Я просил не того человека. Нужно было сразу обратиться к вам, Василий. Он не враг нам, но с его помощью мы сможем выявить множество как раз врагов.

Последнее предложение ударило точно в цель. Асассин дёрнул плечом и молча пошёл на выход. Овчарка, цокая по паркету когтями, пошла следом.

Через несколько секунд Савва закрыл крышку лэптопа. Теперь, можно сказать, дело сделано.

Затем спохватился, нажал на мобильном пару клавиш, дождался отзыва:

– Медвежатник? Далеко? Нет? Зайди, дело есть.

Глава 18
Кризис

У Димы было тяжело на душе. В очередной раз поскандалил с Ингой. Он от этого – скандалов, споров и размолвок – так уставал! Совсем недавно этого не было. Да что там! Совсем недавно не было ничего из того, что его нынче окружало. Новые ощущения, новые привычки и пристрастия, новое место жительства, новые обязанности и правила. Новая жизнь. И вот, опять же, новый элемент этой новой жизни – скандалы.

Родители Димы не ссорились. На удивление. Казалось бы: такие эксцентричные и – в мамином случае – «холериковые» личности. Возможно, просто хорошо скрывали от детей размолвки, но факт остаётся фактом: серьёзных разногласий меж ними не наблюдалось. Вообще, они за годы притёрлись друг к другу так, что понимали свою половинку с полуслова.

А вот сестра – та ещё язва была, и Дима не раз слышал её перепалки со своими уже бывшими. Ещё бы! В такие минуты-часы сестру разве что глухой не услышал. Или вот на экс-работе, бывало, случались разговоры на повышенных тонах, но кратковременные, быстро проходящие.

А сейчас – совсем иное дело.

Кстати, а почему? В чём дело, откуда вообще эти скандалы взялись? Ведь не было их раньше!

Они с Ингой вжились в роль «парня и девушки» настолько, что стали друг к другу предъявлять повышенные требования и возмущаться попранием навязанных правил и устоев? Или наоборот, сказывалось пресыщение друг другом? Или это протестовала внутренняя свобода? Или вообще, дело в физиологии… ну, если вы понимаете, что тут имеется в виду.

Причин-то, оказывается, много можно придумать. Просто раньше на этом не зацикливался, даже не думал, что вот там-то или там-то может ожидать ловушка в виде обиды или куксения. Но… новая жизнь – новые правила. Нынче каждый шаг рискует опустить ногу на незаметную мину.

Первое их серьёзное разногласие настало буквально через десять минут после того, как они спасли детей из машины, чуть передохнули в кафе – и смылись подальше с шумного в тот момент места. Ушли они, правда, недалеко. Нашли укромное местечко в парке недалеко от места происшествия с – о чудо! – незанятой скамейкой, и распластались на ней. Болело всё тело. Особенно у Димы. Необычное ускорение для него, рекорд из рекордов, почти побил скорость звука. Да и в столь высоком ускорении пребывал необычайно долго для себя. Это его ускорение, конечно же, заметила и Инга, и оно стало для неё сюрпризом. Каким: хорошим или плохим – Суперпупс не знал, не решался спросить. Да и девушка помалкивала, лишь косилась на него иногда и смотрела странно, оценивающе, а когда он отвечал на её взгляд – отводила глаза. Всё, что она хотела спросить, так с ней и осталось. А вот Дима не смог удержать в душе мучившее его. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить вопрос, как девушка его оборвала:

– Всегда забываю, что это охренительно трудно…

Дима выдохнул, пошевелил мозгами, ответа не нашёл:

– Что – «трудно»?

Она пошевелила пальцами в воздухе.

– Ну… спасать.

Дима усмехнулся. «До девочки дошло», – как-то вальяжно, с непонятным превосходством подумал он, и собирался было выдать это же вслух, как вдруг изо рта вылетело совсем иная фраза:

– Для тебя ведь не впервой.

Неожиданно. Суперпупс сначала произнес фразу, а потом и сам задумался: а что вообще он хотел этим сказать? Лихорадочно прокручивая варианты, он силился понять, что же его зацепило больше всего? С чем он эту фразу больше ассоциировал? Не впервой спасать? Почему он так подумал? Не впервой вытаскивать людей из машин, попавших в аварию? Не впервой вообще – бросаться очертя голову на помощь и, рискуя травмироваться и самой попасть в опасное положение, вытаскивать из лап смерти людей? Да, наверное, у каждого ускоренного такая ситуация – почти обыденность!?

Потом мысленно стукнул себя кулаком по лбу: она же сказала «всегда забываю». Всегда! То есть для неё это отнюдь не в первый раз.

А и правда! Он примчался на перекрёсток намного раньше Инги. У него намного больше было времени, чтобы разобраться в ситуации и начать спасение. А что он делал? Запаниковал, её начал звать, попытался машину сдвинуть, а потом решился спасти одного из детей, потому как второго – не успеет. Или обеих, и тогда гарантировано переломает им кости от внезапно придаваемых колоссальных ускорений, или одного, но осторожно, медленно, щадя. Положение было отчаянным. На что-то более изощрённое, как на манипулирование временным полем, он оказался неспособен. А Инга прибежала намного позже, и тут же, без колебаний подсказала пусть не самое безопасное, но несомненно верное решение. Как она так быстро разобралась в ситуации? Почему настолько быстро сориентировалась? Вывод напрашивался само собой: действительно, ей не впервые спасать вот так. Вот именно так. С простынями и выкручиванием живых из западни. Словно когда-то она уже такое делала. И тот её взгляд… наполненный вопросом, но и – страданием. Нехорошие воспоминания? Может, чья-то боль в прошлом? Смерть?

Она резко отстранилась от него, полезла в карман за сигаретой, а когда попыталась поджечь её, ничего не вышло: пальцы тряслись. Он попытался обнять Ингу, но она резким жестом дала понять, чтобы не притрагивался. Думал, что вот сейчас вскочит на ноги – и убежит. Так и стало. Инга отчаялась уже подкурить сигарету, скомкала её, отшвырнула и вдруг заорала на Диму:

– Это не твоё собачье дело!!!

Дима опешил от столь резкого преображения любимой девушки, а этот крик, полный злобы и обиды, ударил словно пощёчина.

Прохожие и отдыхающие, сидящие на других лавочках, обернулись на вопль. Инга, не обращая на них никакого внимания, добавила, не снижая голоса:

– Не лезь, куда не просят!!! – и быстро зашагала прочь.

Дима потерял дар речи, и всё, что смог выдавить из себя, было:

– Инга, постой! – на что получил в ответ:

– Да пошёл ты!

Он так бы и остался сидеть на лавочке, вытаращив глаза и глядя ей вслед, если бы от соседней лавочки не долетел негромкий крик-пожелание:

– Дурень, беги за ней!

– А? – не понял он сразу. – А. Ага, спасибо, – и стремглав кинулся вслед. Девушка зашла за угол дома, но когда он вылетел в проглотивший её переулок, Инги уже там не было. Лишь опадали взметнувшиеся от внезапного порыва ветра занавески на распахнутых окнах.

Её не было два дня, её телефон не отвечал, а в замедленном для одного человека городе на замерших улицах не было видно гибкой одетой в чёрное фигуры, сколь пристально Суперпупс не всматривался.

Но вечером через два дня негромко щёлкнул замок входной двери, и когда Дима вылетел посмотреть, кто же там, на него взглянули такие виноватые, такие любимые глаза! Просто подошла, ткнулась ему в грудь и тяжело вздохнула. Дима молча обнял её и крепко прижал. Они стояли так долго-долго, и только она хотела что-то сказать, как он прерывал её «чщщ», и они стояли так и дальше. Вся тревога, вся горечь и боль, накопившаяся за эти два дня по капле, потихоньку уходила, пройдя сквозь них обеих, в пол, куда-то вне, прочь.

Ночью они сидели на крыше, млели от томного жара, поднимавшегося с размякшего за день гудрона, вдыхали свежий воздух и пропитывались музыкой темноты. Город спал и совсем не спал, над городом висело небо, и сквозь серые облака кое-где пробивались лучи далёких звёзд.

Инга предложила выбраться наверх, сама – и мастерски! – вскрыла висячий замок на чердачном люке, сама выбрала место, куда Дима притащил сумку-холодильник и подстилки. Открыла первую банку пива, «чокнулась» с Суперпупсом и начала свой рассказ. Пару лет назад, говорила она, когда они на полгода застряли в Бразилии, в громадной, полной трущоб Форталезе, случилась у неё там любовь… Она не распространялась про жаркие бразильские ночи и не рассказывала, какой её Мигел был выдумщик в постели и вне её, но тоска и до сих пор не прошедшее чувство угадывалось в её интонации, в её словах. Вот почему она захотела сюда, на крышу: тут не было ламп, тут было темно, и лишь звёзды и рассеянный свет города освещал пыльную, заставленную спутниковыми «тарелками» и пыльную крышу. Не видно лица, выражения, которое принимает лицо, когда она говорила о своём бывшем. Да, она его любила. Да, им тогда было хорошо вдвоём.

Но однажды влюблённые условились встретиться возле волнореза на Кристо Редентор. Она должна была сесть в его оттюнинговый Шевроле-Камаро («Совсем как Бамблби в Трансормерах» – говорил он), и они поехали бы на золотистые пляжи Форталезы. Естественно, она опоздала, она ведь девушка, а девушки никогда вовремя не приходят. Но когда пришла на условленное место, оно было похоже на разворошённый муравейник: буквально минуту назад здесь несколько неизвестных на скутерах окружили жёлтую Камаро, затолкали водителя внутрь – и скрылись по прибрежному шоссе. Обычно грабители не действовали так нахально, скорее всего, это были какие-то залётные гастролёры, но это не меняло дела: её Мигел был у них, и с каждой секундой они были всё дальше. Естественно, она тут же рванула в том направлении, в которое указывали свидетели. Она догнала их. Но не успела… По-видимому, Мигел, парень не робкого десятка, попытался освободиться, в салоне началась возня, её тогдашний парень схватился за руль. Машина на полном ходу врезалась в кирпичную стену какого-то склада. То есть врезалась. Она выбежала на место аварии именно тогда, когда бампер уже сплющило, а капот медленно, но неотвратимо вдавливался в пассажирский салон. То, что с ней тогда случилось, Дима как раз и пережил в первые секунды на том перекрёстке. Паника, ужас, безысходность. Но ей было хуже, много хуже. На её глазах умирала её любовь.

Она не смогла его спасти.

С тех пор Инга жутко ненавидела грабителей.

Прошёл год, они семьёй очутились на Филиппинах, и там познакомились с убыстрённым, который предугадывал будущее. Ну, чуть-чуть, в ограниченном радиусе, ненадолго вперёд и, к сожалению, в основном плохое. В том числе и аварии. Инга подружилась с этим старичком, и упросила помочь ей в одном деле. После смерти любимого она поклялась себя, что найдёт способ, как спасать людей в «её» ситуации. Но, конечно, клятва-клятвой, а… как? Как найти способ, тут ведь теории мало – практику подавай! Сиди ты хоть месяц на самом опасном перекрёстке, жди аварию – она не случится по твоему желанию, а произойдёт, когда ты на минуту в туалет побежишь. Теперь же, с этим филиппинским ускоряющимся, у неё был шанс. И она использовала его на все сто процентов! Аварии в Маниле случались довольно часто, так что «подопытных» хватало. Она и так, и эдак экспериментировала, подбирая оптимальный вариант спасения попавших в аварию людей. Причём человек для неё превратился именно – в подопытного кролика. Получилось спасти? Ну, нормально. Не получилось? Да всё равно. Что-то в ней оборвалось со смертью Мигела. Она ненавидела себя тогда, и до сих пор то время вспоминала с омерзительным вздрагиванием. Казалось бы, что ей те люди? Ну, не спасла – и не спасла. Она и не должна была. Поначалу, конечно, кидалась то детей подхватывать на лету и опускать на землю, то выдёргивать из-под занимающегося пламенем грузовика сбитых пассажиров, то… А получалось в итоге исковерканные тела, оторванные конечности, переломанные кости, и снова смерть-смерть-смерть. Лишь когда она чувствам сказала «стоп!», стало хоть что-то получаться. Но когда более-менее научилась, не все чувства вернулись обратно…

Вот в то самое время, когда они были на Филиппинах, она и выработала несколько способов спасения людей с помощью подручных средств и смекалки. Она была готова. Только вот специально аварий больше не искала.

Когда Инга увидела Диму, мечущегося вокруг сминаемой «Тойоты», то в Диме увидела, конечно же, себя. И вновь пережила весь тот ужас и безысходность. Вовремя вспомнила всё, чему научилась, и таки получилось! А потом пришёл откат… И она сорвалась.

Вот такие пироги.

Больше она ничего не рассказывала, а он и не спрашивал. Они сидели на крыше, вдыхали прохладный воздух, пили холодное пиво. Потом целовались, занимались любовью и встречали, голые, рассвет.

Не наладилось. Ничего не наладилось. Плотину было сорвано, что-то после той аварии нарушилось в их отношениях. Инга всё чаще раздражалась по пустякам, всё чаще намекала ему про то, как ей плохо у Саввы, и раздражалась всё сильнее, когда Суперпупс бурчал, что «ещё чуть-чуть».

А потом была встреча одноклассников.

* * *

Утро началось… банально, что ли. Шаблонно для тех, кто описывает следующий после грандиозной пьянки день. Колышущийся потолок, мерзкий амбре в спёртом затхлом воздухе комнаты, разбросанные по полу вещи. Слава богу, хоть только свои, не умудрился после вчерашнего приволочь домой кого-то из бывших одноклассниц.

«Стоп! А с чего я взял, что со мной кто-то пошёл бы? – среди позывов бежать в туалет и плюнуть на всё и завалиться дальше дрыхнуть иногда всё же проскальзывали здравые мысли. – Какое там любимое прозвище у них для меня было? Толстозад? Пузан? Джабба? Да много всего! Самый презираемый в классе пацан. И чего вообще я туда попёрся? Хотя… эффект был, да. Эффект от обратного. Почти никто поначалу и не узнавал даже. А когда узнали… шок был ещё тот. Наверное. Или мне показалось?»

Суперпупс нашёл в холодильнике пару пива, дальновидно оставленного там вчера им же. Была шестёрка в специальном картонном боксе, но на последнюю пару у него вчера, видать, просто не осталось сил. Так что хоть тут можно поблагодарить «перепив», что ли.

Чуть полегчало, а в голове чуть прояснилось.

А таки да! Девчонки, эти недосягаемые прежде, неприкасаемые носоворотилы, снисходящие к нему, только чтобы кинуть какую-нибудь колкость или пошлость, нынче смотрели более чем призывно. И не только смотрели. Кажется, те горячие поцелуи в предбаннике туалета ему не померещились? Да и эти разводы губной помады на прежде белой футболке…

Хлопцев он тоже поразил. Поразительно, как влияет мускулатура собеседника на тональность обращения! Мускулатура и манера поведения.

Это сейчас, попивая пивко, понимал Дима. Тогда промелькнуло – и тут же забилось массой новых для него впечатлений. Да-да, новых. Изгой класса, неудачник по жизни, теперь девушками воспринимался как мачо и красавец, а парнями – как опасный соперник, способный ответить на оскорбление силой. О да, сила в Суперпупсе ощущалась. И не только внешне это выражалось. Не только в тугих мышцах её было видно. А ещё и в манере движения, в постоянной готовности к неприятности, неожиданности. Только тот, кто постоянно подвержен опасности и должен контролировать окружение, мог бы так все время сканировать происходящее вокруг на предмет угрозы себе или даже себе и своему собеседнику. Зубрам бойцов войск особого назначения такому обучают годами. Дима же был вынужден за последние полгода своей календарной (и вдвое больше биологической) жизни учиться реагировать на всё, что происходит вокруг него, максимально быстро и максимально точно. Иначе – очередные вывихи, ушибы, растяжения. Даже сейчас, когда Инга более-менее обучила его правильному движению в ускорении, на его теле можно было лицезреть с полдюжины свежих ссадин и синяков, хорошо хоть, скрытых под одеждой. И – видно же было! – не рисуется парень, не форсит. Контролирует ситуацию не для того, чтобы это заметили другие, а как бы само собой, привычно уже. Охранником, что ли, работает?

И это, конечно, спрашивали. Особенно девушки. У них всё в головах не укладывалось, что их Пузан превратился в мачо. Да ещё и в какого-то не испорченного, не накачанного ботоксом, не превратившегося в клубного тусовщика или салонного завсегдатая (некоторые одноклассницы были как раз из той клубной и ночной тусы, так что тут информация из первых рук). Одет респектабельно (воистину у Инги хороший вкус), симпатичен, неглуп, при деньгах… куда они раньше смотрели?

А пацаны смешались. Раньше для них Дима был объектом для насмешек и издевательств, а теперь, повзрослевший и кардинально преобразившийся, он на любое оскорбление готов, казалось, ответить адекватно. А вдруг как вспомнит прошлые издевательства? Пока молчит, но что от него ждать, когда напьётся? В итоге вышло наоборот. Напились хлопцы и, накрутив себя, вытащили Диму «на поговорить». Тут двое бывших главных башибузуков класса решили вновь поставить Пузана на его бывшее место – место неудачника по жизни и вообще козла отпущения. Дима же на встрече пил мало. По крайней мере, до того момента. Ну не любил он это дело! А потому легко контролировал ситуацию. И когда на него полезли дебоширы, чего он и так ожидал, то Суперпупс ушёл в ускорение всего в два раза – и всласть повеселился, уворачиваясь от ударов, сталкивая нападающих друг с другом, отвешивая им пинки и подзатыльники. Те ярились, бесились всё больше, потом один из них вытащил выкидуху. Вот тут уж Дима не стал ждать. Отобрал нож, закинул его на козырёк бара, а башибузука успокоил классическим ударом по яйцам. Нос второго тут же «случайно» «познакомил» с собственным коленом.

Он не хотел красоваться специально. Может быть, он ждал этого, да, чтобы показать всем тем, кто его чмырил в детстве и юношестве, что с ним уже шутки плохи. Да и попетушиться перед девчонками. Может быть. Где-то там, глубоко, подспудно. Но не вслух.

Вот тогда и началось. Девушки делали недвусмысленные знаки, парни выведывали адрес того самого агентства «летяг» где якобы работал Дима. Кто-то из девчонок вдруг признавался в «тайной любви», срок которой – пара часов, кто-то извинялся пьяным голосом за прошлое.

Обманка, фарс, напускное.

И с этими людьми он столько лет провёл вместе? Да ладно, неужели не понимал, кем… нет, чем был для них раньше? Что нынче изменилось? Оболочка? Но ведь внутри они остались прежними! Неужели они думают, что он настолько глуп, чтобы поверить в их неискренние приставания? Похоже, таки да, думают именно так. Одни – заискивают, другие – боятся, а третьи, почему-то, ненавидят, скрывая злобу за фальшивой улыбкой. Да что он им сделал-то? Всего лишь преобразился так, как не смогли они? Посмел вылезти из грязи в князи?

Ну, извините, господа-товарищи.

Тяжкие мысли навалились гурьбой, стало так противно, что Дима не выдержал: сбежал.

А вот что было потом?..

На этот счёт Суперпупс имел весьма смутные сомнения. Попытался вспомнить – так разболелась голова, что аж взвыл. Хорошо, Инга не видит его в таком состоянии. Кстати, не звонил ли он ей по пьяни?

Дима покрылся холодным потом. Это чего бы он мог ей наговорить спьяну-то? Где же этот, чёрт его возьми, телефон?

Смартфон (три новых царапины на защитной плёнке, но, слава богу, не разбил и не потерял) обнаружился только когда на него звякнул со своего резервного телефона, и обнаружился почему-то в холодильнике. Хорошо хоть не в морозилке, но всё равно пришлось подождать, пока чуть «остынет». Что он там делал? Хотя, это ещё ничего. Сеструха вон иногда по задумчивости может и не такого учудить. Сколько раз в холодильник всякого пихала! И чашки с парующим чаем, и книги, и тапочки. Однажды почему-то решила, что чистой посуде самое место на верхней полке холодильника. Заботливо очистила полку – и сложила аккуратно на ней тарелки и кружки. Так, понимаешь, задумалась. Ну а что ещё можно ждать от девушки, которая вместо закладки может использовать подушку? Рассеянная с улицы Бассейной.

«Сколько пропущенных звонков? Сколько??? И все – от любимой? Слава богу, нет. От неё только три. То есть АЖ три! Будет взбучка, тут не то, что третьего – даже второго не дано. Остальные звонки… это кто? «ОЛд лод». Надо же, даже сумел состряпать контакт. Совсем не знаю, кто это. Или вот этот номер. Чей он вообще? Небось, кто-то из бывших одноклассников, кому я номер оставил, а его взять – забыл… В общем, как там говорили классики? «Пить надо меньше! Меньше надо пить!» Эт точно. А в «Исходящих»? Семь. И все – Инге. Мы… общались? Во сколько??? Нифига се. Блин, если общались… не помню ничего! Надо просить прощения, звонить… Позже. Так, смс-ки. Хлам, тлен, спам… Ой, от Инги… Только не разрыв, только не… Что это? Урла? Точно, адресок. На ю-тьюб? А что там? Ну-ка, посмотрим».

Дима шустро через вай-фай прыгнул в сетку, загрузил видюшку, включил… И со стоном уткнулся носом в экран. Суперпупс вспомнил, где был вчера после встречи одноклассников.

Отягощённый мрачными мыслями, тогда он завернул в первый попавшийся паб, где с мрачным остервенением влил в себя не меньше пары литров самого что ни на есть тёмного пива, что у них было. Смешал его с коктейлями и «светлым», что употребил раньше на встрече одноклассников. Дима, что говорится, поплыл. Захотелось кому-то выговориться, пожаловаться, излить душу. И почему-то именно девушке. Звонил Инге, да та почему-то не ответила. Поздний звонок. Небось, выключила звук на ночь. Тогда он подсел к небольшой компашке, заказал на всех коктейли… что там дальше было? Кажись, его толком и не послушали, махнули рукой и уболтали смотреть на жизнь проще и не париться. Веселиться! Живём один раз, понимаешь!

Ну и понеслось.

А вот то, что было в этой самой видюшке, это уже когда их из паба попросили. Мол, слишком шалили. Понятно, кто больше всех.

Камера ходит ходуном, картинка почти всегда расплывчатая. Иногда фокусируется, но потом её хозяин опять не может удержаться на ногах – и мобильный, на который всё и снимали, снова плывёт в сторону или вниз. А всё же в общих чертах удаётся рассмотреть, что же происходит. Небольшая компания – пацаны, девчонки, и Суперпупс в их числе – веселится и шалит перед пабом. Кто-то явно перепил, и сидит на бордюре, свесим голову между коленей. Двое целуются. А Дима жонглирует. Это, конечно, сильно сказано – «жонглирует», но, во всяком случае, в воздухе одновременно висят и не думают падать пару десятков предметов от пустой бутылки до чьего-то рюкзака. Дима, смеясь и шатаясь, рывками, исчезая в одном месте и появляясь в другом, все эти предметы подкидывает вновь и вновь в воздух. Благодаря убийственно некачественной съёмке возможная сенсация (и крупные неприятности для Суперпупса) преобразуются просто в что-то маловразумительное. Мало того, что телефон не с самой качественной камерой, так ещё и слабое освещение и тряска – и вуаля: кажется, что то, что происходит на экране – просто обман зрения.

Да на этом-то всё не заканчивается!

Дима на экране теряет интерес к предметам, что застыли в воздухе – и те падают на землю. Слышится звон разбиваемых бутылок, глухие шлепки не стеклянных предметов о землю. Оператор видео весело матерится, но его тираду прерывает рык разошедшегося не в меру Суперпупса:

– Давай, залазь! – подставил он спину одной из девушек. Та хохочет, но думает недолго. Запрыгивает на парня сзади и обвивает его торс ногами:

– Н-но! – хватается за воротник его рубашки.

– Держись крепче, чтобы ветром не сдуло! – напутствует её новоявленный знакомый. Та вновь в смех. И вдруг эта парочка попросту исчезает. Оператор говорит просто:

– Опаньки! Это как?

Нетвёрдой походкой подходит к месту, где была парочка «амазонка и кентавр». Оглядывается вокруг. Нет их! Куда исчезли?

Вдруг недалеко слышатся неприятные звуки. Кто-то опорожняет свой желудок. Из полумрака противоположной стены выходит смущённо улыбающийся Дима, раскрасневшийся, глубоко дышащий, словно пробежал с девушкой не одну сотню метров.

– Не выдержала, – пожимает плечами он. – Всего-то пару кварталов оббежали.