Текст книги "Ускоряющийся [СИ]"

Автор книги: Михаил Рашевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Дима потерянно побрёл прочь. Он ощущал себя подонком. Из-за него ни за что ни про что оскорбили и унизили человека! А он не заступился, не взял вину на себя. Тварь дрожащая. Навстречу ему попался хлопец, в руках которого Дима увидел бумажный пакет с легко узнаваемой аркой «Макдональдса».

«Твою мать!» – и айтишник с чувством и расстановкой, не стесняясь в выражениях смачно и со вкусом обматерил себя, свою тупость, свою заторможенность, недогадливость и т. д., и т. п. Ему хотелось выть от того, что он раньше до этого не додумался. Какие хот-доги?! Какие к чёрту магазинчики, когда весь город опутан сетью фаст-фудов? И ладно там «Макдональс» и его подражатели, когда человек заказывает по меню, ему формируют заказ – и он уплетает всю эту нездоровую, но, блин, вкусную пищу уже сидя за столиком. Тут ещё могли быть проблемы в том, что тырить с подносов не есть хорошо, да и опять – выискивать, выжидать нужный заказ. Это долго. Но вот взять того же «Пузана», сеть национальных фаст-фудов, в которых вся еда – на виду, у тебя перед глазами, и ты берёшь поднос, а расторопные работницы ресторана быстрого питания по твоему выбору насыпают всевозможные снеди. Это же Клондайк! Как, как он раньше не додумался до такого простого решения?! Тупица, идиот, тварюка!

Ну да ладно, пораспекать себя он ещё успеет. Надо что-то делать, чтобы восстановить порушенную им справедливость. Спалить, что ли, магазинчик в отместку? Ничего себе восстановление справедливости получится! Да и потом – тут же на девушку и подумают. С ума сойти! Он даже имени её не знает! А может, пригрозить владельцу? Да что он, боевик мафии, что ли? Нет, тут надо тоньше… тут надо звать на помощь тонкий мир.

Дима усмехнулся, когда перед его глазами появилась картинка того, что он сделает.

Глава 10
Новые горизонты

Все люди в мире делятся на тех, кто любит хорошо поесть – и на неудачников, которые не могут хорошо есть в принципе по ряду каких-либо причин. Дима стабильно относился к первой категории граждан, а посему к задуманной миссии относился более чем серьёзно.

Итак, на следующий день молодой человек, одетый в синюю куртку с низко опущенным капюшоном, в марлевую повязку, чёрные джинсы, кроссовки и матерчатые строительные перчатки, остановился у магазинчика, в котором продавали фаст-фуд с арабским приготовлением. Да, здесь делали вкусную еду, но хозяин этого заведения бывал достаточно крут и несдержан на слова. Буквально вчера он выгнал работницу, обвинив её в краже и нерасторопности. Сегодня, пока не подобрал другую, он сам стоял за прилавком и сам делал многочисленные фалафель, шаурбургеры и люля-кебаб.

Молодой человек подошёл к магазинчику, осторожно обходя застывших, словно манекены, людей. Потом он вынул из рюкзака бинокль и посмотрел во все стороны, особенно задерживаясь взглядом на столбах. Дважды он отбегал куда-то, смотрел со стороны на этот магазинчик и куском мела делал какие-то мелкие пометки на асфальте и на самом киоске.

Потом Дима, а это был именно он, порылся в своём рюкзачке, достал оттуда ножницы с фигурными насадками и, глубоко вздохнув, пошёл к очереди. От магазинчика как раз отходил очередной покупатель, на него и ориентировался айтишник. Покупатель уже разок откусил от брикетика снеди, и теперь, шумно втягивая в себя воздух, пытался унять жар во рту: обжёгся.

Это было на руку Диме. Приплясывая вокруг несчастного (хотя бы потому, что он стал жертвой и подопытным кроликом Димы) покупателя, Суперпупс ножницами, пачкаясь в майонезе и кетчупе, роняя мясо и овощи, но всё же отпилил изрядный кусок шаурмы. Получился кривой, косой, но в конечном виде довольно-таки устрашающий вид. Ребристая насадка на ножницы придала обрезу вид пилы. Сбоку казалось, что этот кусок шаурмы укусил кто-то, имеющий целый ряд острых близко посаженых конических зубов.

Хорошо, что перед «экзекуцией» Дима тщательно устелил руку и ботинки покупателя салфетками. Иначе от падающих кусочков умопомрачительно пахнущей снеди на одежде и обуви могли остаться следы. Дима действовал осторожно, но и быстро, стараясь, чтобы его собственное временное поле как можно меньше касалось покупателя. А то вдруг возникнет меж ними нормальный контакт… Тщательно вытерев следы на асфальте, сложив отбросы в специально подготовленный пакет, Дима поспешил к самому магазинчику. Там как раз хозяин выдавал готовый продукт. Вновь та же церемония, только сейчас сложнее: подаваемый хот-дог был высоко, аж над головой. Приходилось орудовать ножницами и ловить падающие вниз куски копчёных сосисок. Тут уж Дима не церемонился, а всё съестное отправлял в рот.

Наконец, и с этой работой было покончено.

Дима подошёл к своему рюкзаку, мирно лежащему на лавке, вынул из него баллончик граффити-краски и пузырёк с красной жидкостью. Подошёл к магазинчику. Выбор цвета одежды оказался не случайным: синяя куртка была в тон верхней половины магазинчика, а чёрные джинсы – в тон нижней. Теперь даже с минимальным ускорением он мог быть почти незаметен на фоне «сцены действия».

Тщательно следя, чтобы не заступить за намалёванные метки, Дима вывел крупными печатными буквами на стене магазинчика: «ВЕРНИ». Затем брызнул из пузырька, следя, чтобы не испачкало одежду, на надпись и под неё. Жидкостью была самая настоящая кровь, правда, свиная, добытая на бойне на базаре. Как её достал, отдельная история, полная брезгливости, тошноты, безрассудства и плохого сна. «Но он должен был искупить свою вину, и эту свою жертву положил на алтарь прощения… Пф-ф-ф, как пафосно прозвучало», – подумал Дима, критически осмотрел «произведение искусства» и кивнул. Покатит.

После своих художеств он тщательно упаковал кровь, вместе с баллончиком положил в рюкзак. Потом несколько раз, примерившись, стукнул ногой по магазинчику, выбирая оптимальную силу удара: так, чтобы и ногу не сломать, и чтобы было сильно. Выбрал. И с той же силой грохнул ногой по металлической стене магазина, тщательно потом стирая каждый отпечаток специально припасённой тряпочкой. Повернувшись к покупателям, аккуратно примерился и несильно некоторых из них оттолкнул. Как если бы незримая сила, напавшая на магазинчик, своим проявлением повлияла на всё, что находилось рядом.

Критически осмотрев место своих шалостей на предмет недочётов и брошенных вещей и не найдя таковых, Дима ступенчато замедлился в неприметном на площади месте. Звуки ударили по ушам, загасившись частично клипсами-наушниками, но Суперпупс знал, куда смотреть и чего ожидать.

Прошло не совсем так, как он ожидал. Серия ударов не прозвучала как барабанная дробь – звук слился в один звучный хлопок, необычно громкий. Многие на площади вздрогнули и повернули головы на «бум!» Решили, что прозвучал взрыв. Дима и сам бы так решил. К этому добавились испуганные и болезненные крики посетителей, отлетевшие от толчков Димы. Всё же при ускорении 1 к 100, в котором тогда пребывал Дима, даже такой несильный толчок сшибает напрочь с ног. Бум! и падение – люди решили, что только что произошёл теракт. Заверещала девушка, закричали испуганно мужики. На фоне этого выкаблучивания Димы с фигурной резкой шаурмы и хот-дога вообще остались незамеченными. Когда, наконец, первый шок у людей прошёл и вместо ошмётков тел и осколков люди увидели всего лишь надпись на стенке магазинчика, то на смену страху совсем не пришли ужас и трепет, на которые рассчитывал Дима. У кого-то, правда, проявилось удивление, мол, кажется, этого я раньше не замечал. И только. Уж слишком испугал людей звук и «взрывная волна», отбросившая людей. Где-то по краям площади уже истошно вопили «Убии-и-или!»

Н-да, не этого ожидал Дима. Переборщил со спецэффектами. Что ж, попробуем сконцентрировать внимание снова.

Ускорение, путь по меткам к магазинчику, баллончик и кровь, новое слово красным: «ЕЕ», брызги, удары по металлу, путь обратно, замедление.

Теперь эффект куда как походил на тот, что задумывался. То есть теперь-то люди смотрели туда, где происходило всё действо, и были готовы к появлению чего-то необычного. Они не знали, чего ждать, но были готовы к тому, что что-то должно произойти. И произошло! Вновь слитный удар по металлу, вновь слово, написанное – о ужас! – кровью! И это не в каком-то третьесортном ужастике, и это не ночью, а вот так, среди дня, вживую, в толпе народа! Кто-то или что-то пытается привлечь внимание, стучит, пишет слова! Правда, что это за слово такое – «ее»? Люди вновь слитно закричали и прогнозируемо начали доставать мобильные телефоны, смартфоны, планшетники и фотоаппараты. Испуганному хозяину, выглянувшему наружу, закричали, указывая на письмена. Он выскочил наружу, увидел надписи, непонимающе залопотал о чём-то с соплеменниками, традиционно ошивающимися рядом.

Третье и заключительное внешнее действие. Есть ещё и внутреннее, и то, что хозяин выскочил, только на руку.

Ускорение, баллончик и кровь, новое слово «НАЗАД!», удары по магазинчику. Потом Дима достал из кармана листок и, сверяясь по нему, вывел в разных местах, тщательно вырисовывая, руны. Знатоки Толкина, увидев их, безошибочно распознали бы и гномий кхуздул, и эльфийский квенья, но таковых среди невольных зрителей не обнаружилось. Дима думал над тем, может, мол, какую-нибудь свастику намалевать или пентаграмму, но отказался от любых символов. А вот необычные надписи выглядят устрашающе и загадочно.

Уже сделав пару шагов назад, Дима остановился, вернулся и всё же добавил две точки над «Е», превратив «ЕЕ» в «ЕЁ».

Третий и последний внешний перфоманс превзошёл все ожидания. Увидев вдруг возникшие на магазинчике надписи и руны, хозяин так струхнул, что взвыл и заломил руки. Люди загомонили, вопрошая друг у друга, мол, а кто это та, за которую просит незримый дух? Некоторые крестились, арабы за голову хватались. Хозяин закричал что-то на своём языке, подняв руки и обращаясь к своему магазинчику.

Вообще, вся эта метушня вышла как-то уж слишком громкой и неприятной. Дима надеялся, что эффект будет, но не думал, что такой взрывной и громкий. Не учёл эффект толпы.

Однако нужно закончить, добавив последний штрих. Ускорение, магазинчик, вход, распахнутая настежь дверь. Что тут у нас? Ножи, ложки? В полёт их. Лаваш, сосиски, мясо? И их подкинем. Подносы, капуста, чайник, переносная печка, брикеты подсолнечного масла. Это всё расшвырять.

Кетчуп как нельзя кстати подойдёт. Крупными буквами по стеклу: «БЫСТРО!!!»

Попробовал было свалить холодильник, да сил не хватило. Зато веером раскидал во все стороны салфетки и одноразовые вилки.

Критично осмотрел погром. Пойдёт. Что-то даже ещё не опустилось на поверхность, ещё летит. Со стороны, конечно, будет выглядеть, словно внутри произошёл взрыв. Полтергейст разбушевался.

Дима как-то не осознавал, что беспредельничает. Он «свершал правосудие», ни больше, ни меньше. Он хотел, чтобы из-за него выгнанной девушке вернули работу. Да в принципе и всё. О последствиях он как-то не задумывался.

Представление окончено. Подайте кто сколько сможет. Дима уже привычно обошёл всех, кто наставил свои аппараты на происходящее и спокойно постирал у них вот только что произведённую запись. Слава богу, телевизионщиков на площади ещё не было. Будут, но позже. И даже если хозяин не соизволит отреагировать адекватно (араб же, вдруг смысл послания не так поймёт), то история будет иметь продолжение, и девушку обязательно заметят. Дима был уверен, что обеспечил бывшей сотруднице этого киоска хорошее будущее.

Придирчиво осмотрев окрестности и не найдя изъянов, Суперпупс потрусил прочь с площади, оставив за спиной клокочущий людской муравейник.

Дима так никогда и не узнает, что хозяин не захочет восстанавливать разбитый магазин. Побоявшись высших сил, которые проявились в этом жутком для него и окружающих действии, он свернёт свой бизнес и уедет на родину. Телевизионщики действительно раскрутят эту историю, наделив её кучей маразматических и паранормальных подробностей. Девушку станут приглашать на различные оккультные шоу. Будут присылать повестки в милицию. Люди начнут её сторониться, зато потянутся другие. В честь этой истории сделают серию в популярном документальном сериале. Но из-за этой же истории и пристального внимания к персоне со стороны правоохранительных органов, выбранная карьера архитектора пройдёт стороной: из института девушку выгонят. Из-за всего этого, а также не выдержав непонятного и отталкивающего внимания, вынуждена будет, бросив всё, переезжать в другой город, а оттуда – совсем в глубинку. Впрочем, влюбилась и женилась по любви. Но «стараниями» Димы судьба её была напрочь сломана.

* * *

Шатальских Борис Александрович, среди своих – Шатун, капитан МВД, опер, всё никак не дослуживающийся до главного оперуполномоченного, устало тёр веки. Как всегда, рабочий день уже давно закончился, а гора папок на столе ничуть не уменьшилась. От визгливого стрекотания матричного принтера уже хотелось выть, а привыкшие больше к сжиманию цевья автомата, чем шариковой ручки, пальцы не попадали по нужным клавишам клавиатуры. Отчёты, бланки, распоряжения. Десятки, сотни в день! Сидячая работа уже сказывалась на фигуре, а на спортзал всё меньше и меньше времени остаётся. Ничего, вот станет главным опером… да ну, кого он обманывает. План по пропихиванию свояков наверх в их городе года на три вперёд прописан, а то и на десять. Не вписывался Шатун в стройную когорту кому надо улыбчивых пузатиков, скользко проползающих по служебной лестнице. Рылом, фигурой, норовом не вышел.

Дешёвый мобильный, спрятавшийся среди вороха бумаг, рявкнул «Комбат-батяня, батяня-комбат» Любэ, отвлекая от привычных, в сущности, мыслей.

– Саныч, ты де?

– В пи… на работе, короче. Чё надо, Вольфыч?

– Факс там у тебя включен? Счас кину тебе пару страниц, по твоей части.

– Ага, лады.

У Шатуна было необычное хобби в их отделении: опер просил всех, столкнувшихся с необычными явлениями в раскрываемых делах, по-дружески делиться не секретной информацией. За эту его увлечённость Шатальского уже успели окрестить «агентом Малдером», и меж собой порой называли «чудик». Поначалу даже пытались подшучивать. То подговорят бомжиху сыграть роль ведьмы, подвесят её за пояс и спустят с крыши прямо к окну кабинета Шатуна. То на манер шерлокхолмсовской «Собаки Баскервили» всех дворняг в округе изрисовали фосфоресцирующими красками.

А то вот хотели испугать призраком в кабинете. Один дюжий ППСник нацепил на себя простынь, залез под стол, свет заранее вырубили. Когда Шатун с матюками пытался разобраться с лампочкой, «призрак» с загробным «ууу» выполз из-под стола и осветил себя фонариком. Опер, впрочем, повёл себя не так, как рассчитывали притаившиеся в соседнем кабинете сослуживцы: вместо того, чтобы закричать от страха и дать стрекача или просто свалиться на пятую точку опоры, Шатун молча влепил «призраку» связку прямой-боковой. «Ууу» тут же прекратилось, «привидение», явив миру форменные берцы, улетело за стол, а втиснувшаяся в кабинет компания так громко ржала, что дрожали стёкла.

С тех пор не в службу, а в дружбу ему на стол сваливались выкопировки с отчётов, ксерокопии допросов, распечатки заключений. Всех их объединяла какая-то чертовщинка, какая-то необычность. И пусть большинство из случаев являлось ничем иным, как пьяным бредом подозреваемых, но иногда Шатун получал именно то, что хотел. Когда он «то самое» получал, он высылал СМС на один контактный номер, а на следующий день под вечер уходил на встречу. У опера встреч и явок – выше крыши, но эти были особенные.

На этих встречах Шатун встречался с Ильёй, своим бывшим однокашником, а потом сослуживцем. Учились они в одной воинской учебке, но Вторая Чеченская развела их в разные части. Они поддерживали связь, потом она надолго пропала. Илья был серьёзно ранен, но выкарабкался. После войны нелёгкая занесла их в один город, но не связала вместе. Шатальских пошёл в милицейскую академию учиться дальше на оперуполномоченного, а Илья связал себя с охранным бизнесом. Потом было много всего, но друзья старались держать связь.

А пару лет назад на встречу – тогда Борис закончил как раз академию и начал работать оперуполномоченным – Илья пришёл со своим спасителем и побратимом Саввой. Это он в войну вытащил раненного Илью из подбитого БТРа и до подхода подмоги отбивался над телом сослуживца.

Что тогда рассказал ему Савва и иногда подключающийся к нему Илья, могло походить не иначе как на бред сумасшедшего. Какой-то супер-отряд, борющийся за искоренение коррупции и воровства. Какая-то высшая цель, какой-то дальний план. Шатун было подумал, что всё, капец, попались ребята на крючок одной из многочисленных сект, а может и зазомбировали их в «супер-бупер-мегасекретной» военной программе. Он даже начал общаться с ними успокаивающим тоном, с покладистостью, мягкостью, чтобы не вызвать агрессию. Собеседники это заметили, усмехнулись.

– Покажи ему, – вяло махнув рукой, приказным тоном сказал Савва. Ох, не понравился тон Шатуну! Будто генерал солдату указывает. Илья же особого значения этому не придал, видать, у них так принято, что ли. Он просто подошёл к Шатуну, повернулся спиной:

– Запрыгивай, – сказал.

Борис сокрушённо вздохнул. Как-то всё тут было неправильно, наиграно, жалко их было почему-то. Разыгрываемый перед ним спектакль зашёл уже слишком далеко. Вот был же Человек с большой буквы – Илья. И во что он превратился? Надо вытаскивать кореша, пока не поздно.

– Илья… не надо.

Друг развернулся, поджал губы, понимающе кивнул:

– Пожалуйста. Вот до того дерева – и обратно. И всё. Я от тебя отстану. Поверь мне.

Шатун взглянул в глаза Илье, увидел в них только почему-то усталость, внутренне махнул рукой: «А, да что я теряю?» – и запрыгнул ему на закорки.

Илья чуть присел под его весом, крякнул:

– Ох и раскабанел ты, Борис.

Шатун открыл было рот возразить, но его кореш сделал первый шаг, второй, третий – и вдруг рванул со всех ног, словно врубил на уровне пяток ракетные двигатели. Если б Илья не держал его за ноги, а он сам не вцепился рефлекторно в плечи друга – точно вылетел бы «с седла». Дома, деревья, люди – всё пролетало по бокам с невероятной, не человеческой скоростью. Звуки пропали, то есть они превратились в какие-то рычащие низкие гулы. Хорошо, длилось это недолго – секунд десять всего. Илья перешёл на шаг, и Шатун увидел ещё одну невероятную вещь: мир застыл. Люди, машины, птицы, кружащиеся на ветру листья – всё остановилось, словно на фотокарточке. Словно на трёхмерном стереоснимке. Потом рывками реальность вернулась на круги своя, и Шатун свалился со спины хрипло дышащего, загнанного Ильи. Тот, упёршись руками в колени, вымучено подмигнул ошарашенному другу и выдавил из себя:

– Вот так-то, братишка. Почти эрпэгэ, не хухры-мухры.

Что значила эта фраза, Борис не понял, да и не успел выспросить: вновь вмешался Савва.

– Ты видел, Шатун, и это не шутки и не бред сумасшедшего. Это реальность. Ускорение до ста метров в секунду – это уже не только в фантастических рассказах. Зачем мы к тебе обратились? Нет-нет, мы не можем научить тебе такому, не можем и рассказать, откуда это и кто за этим стоит. Хотя бы потому, что не поладили мы с ним. Он, понимаешь ли, хотел политиком стать. А мы в это болото не сунемся, хватит, – он сплюнул. – Не сошлись мы в глобальных планах, так сказать.

Ну не нравился Шатуну этот Савва, ох, не нравился! И взгляд его с хитринкой, а, скорее, с затаённой угрозой. И слова, и говор, и язык. Говорит как по писанному. Нет в его речах прямоты военного или грубой фени преступника. Зато политикана – с головой! А Савва тем временем продолжал:

– Сложно у нас всё сейчас, Борис. Нельзя нам светиться. А выжить мы по любому обязаны. Обязаны, понимаешь?! Так… надо, и не спрашивай, кому. Нельзя тебе об этом… В общем, Борис, всё, что мы говорили прежде, плюс то, что ты видел, плюс то, что сейчас скажу – тайна за семью печатями.

Всё дальнейшее вспоминать так же неприятно, как и рожу Саввы. В нём гениально – отталкивающе смешались все те черты, что были противны прямому Шатуну. А пока тот говорил, Илья прятал глаза. Смесь бреда и загадочности, шпионских страстей и малопонятной белиберды – вот что было в рассказе Савелия. Иногда Борис переспрашивал у Ильи, тот утвердительно махал.

Договорились о сотрудничестве. Денег даже не предлагали, зная характер. Услуга за услугу. Помощь за помощь. Он им будет сообщать о случаях, которые можно интерпретировать с и действиями. Якобы для того, чтобы они могли знать, где прокололись и адекватно откорректировать дальнейшее поведение и действия. Они ему – ну, что попросит. Что захочет достанут. Сколько надо. Постараются. Кого угодно… накажут. Помогут с расследованием кого-то или чего-то.

Борис согласился, но с некоторыми условиями: он будет общаться только с Ильёй; он должен знать всё о группе Саввы, дабы иметь полную картину того, на что обращать внимание и с кем ассоциировать необычные случаи; он может выдвигать в дальнейшем дополнительные условия.

Они ударили по рукам.

С тех пор не столько ради договора, сколько – ради Ильи, кореша-побратима, Борис и занимался вот такими необычными случаями, взвалив рассмотрение и анализ их помимо основной работы, себе на плечи. Чёрт его знает, что они на самом деле отмачивали. Может быть, те самые необъяснимые с точки зрения логики и по недостаточностью улик преступления – их рук дело. В некоторых Илья даже сознавался. Как правило, в тех, где в результате перераздела сфер влияния гибли представители мафиозных кланов. Ну и вот как прикажете себя ощущать? Помощником незримых борцов с преступностью? Типа подпольщиков на оккупированной территории. Ведь очищают город от всякой скверны… Или пособником тех же преступников? Аки крыса в рядах доблестных защитников правопорядка?

От таких мыслей голова шла кругом. Несколько раз он серьёзно взвешивал все за и против, так и эдак обдумывая ситуацию. А потом махнул рукой: а, ладно, пусть уж так и будет. По крайней мере, есть контакт с этой странной группировкой. Зацепка, через которую можно доставать части той или иной головоломки.

Вот, например, сейчас. Последняя, присланная по факсу, информация со стороны выглядела более чем странно. Но со знаниями Шатуна и малой толикой логики приобретала более осмысленные черты.

Вся чертовщина, творящаяся на площади Продуктовой, из-за которой даже пришлось вызывать пиротехников и ОМОН, оцеплять ряд магазинов, гнать антитеррористическую часть через полгорода, вся та кутерьма, окончившаяся просто ничем, в глазах Шатуна принимала более-менее чёткую картинку.

В головах обычных следаков и представителей служб безопасности тот вариант, который складывался в голове Шатальских, вряд ли даже обдумывался. Ибо таких начальных условий никто и не умудрился бы выставить. Рассматривалось несколько версий: от хулиганства на бытовой почве до террористических актов с национальной подоплёкой. Могли расписать, почему. Но до сих пор не понимали, как. А Шатун, наоборот, без вопросов мог намудрить себе порядок осуществления «теракта», просто допустив недопустимое с обычной человеческой точки зрения. Не зря же по его просьбе Илья несколько раз на закоркал катал, не зря они за бутылочкой-другой обсуждали те или иные возможности такой способности.

Кстати, вот и дополнительная улика, связывающая этот случай и тот, пару недель назад, который с самоубийцей: нет даже любительских видео с места преступления.

Тут уже не стоял вопрос, как, тут больший интерес вызывало: кто?

«Савва, само собой, не может, – размышлял Шатун, пуская сигаретный дым в потолок. – Илья, как бывало, мстит? Да вроде не «чехи». И не в его стиле. Что за ребячество? Надписи, руны какие-то. На такое и Асассин не пойдёт. Насчёт четы Маладиевских не уверен, хотя вряд ли. Всё же не молодые уже. Валера-дурачок, что ли? Или эта рыжая, как её… младшенькая Маладиевская… а, Инга, точно. Дзыга та ещё. Эта пошалить любит. А может… это кто-то новый?»

Его рука застыла над пепельницей, сделанной из жестяной банки.

«Новый? А почему и нет? Не стандартно действует. Ребячеством страдает. Шалит. В любом случае, нужно с Ильёй это обсудить. Если кто из них, пусть настучит ему по башке. Нельзя так светиться. Кстати, надо будет попросить копии допросы той, из-за которой всё это завертелось. Даже интересно, кто мог быть её тайным поклонником».

И рука Шатуна потянулась к мобильному телефону.

* * *

Дима с шипением потёр плечо. Снова ему досталось из-за его нерасторопности. Зацепил, слава богу, вскользь, и слава богу, не человека, а – дорожный знак. Если бы вовремя не среагировал, то чёрт его знает, чем могло окончиться. Переломом ключицы как минимум. Всё же 1/10 – это 50 километров в час! И пусть его кости, мышцы, сухожилия уже не те аморфные, что был раньше, пусть на заброшенной стройке он уже давным-давно тренирует не только сознание, но и тело, свершая финты, экстренные торможения, смену направления движения при разных ускорениях, но всё равно: тело человека не металлопластиковое, не металлическое, не гранитное. Да, порезы, ушибы и растяжения на нём заживали нынче быстрее. Да, само тело преобразилось. В нормальном, человеческом мире, прошло почти три месяца, а в Димином, если собрать всё то время, что он провёл в ускорении – больше полгода. Его можно было спокойно размещать во всех развлекательных блогах под меткой «он смог». Из жиропаса массой в сто двадцать килограмм он стал крупным мускулистым парнем почти в сто килограмм весом, только вот масса нынче шла не в жир, а в мышцы. И он даже не специально качал тело. В большинстве своём оно само так получалось. А вы попробуйте на скорости сто – двести километров в час повернуть на девяносто градусов, находясь не в машине, а на своих двоих. В кино это – красивый дрифт машины, сшибающей на развороте какую-нибудь тележку с фруктами, а в Диминой реальности это ступенчатое торможение, дикие нагрузки на голени, колени, бёдра, торс, даже руки. Поначалу – ещё и падения, растяжения, ушибы и синяки. То, что ни одного перелома не было, воспринималось даже Димой как чудо. Несколько довольно-таки серьёзных ушибов, даже пару раз подозрения трещин в кости, но обошлось. А сколько синяков было и сошло – не счесть.

В большинстве случаев от фатальных последствий и серьёзных ран его спасала, конечно, его временное поле. Словно кокон оно защищало его тело, отделяя его пространство от пространства остального мира. В этом временном поле текли процессы в Димином времени, но чем дальше от тела, тем ускорение смазывалось. Опытным путём удалось разобраться, что само поле распространяется от тела на расстояние чуть больше полметра. И оно было не мгновенным, а обладало инерционным свойством. То есть предмет, попавший в сферу действия поля, не становился мгновенно в том же ускорении, в каком пребывал Дима. Нужно было некоторое время, чтобы предмет «перетёк» в такое же ускоренное состояние. Причём поле было весьма ограниченно. Дима мог спокойно орудовать, скажем, дубинкой и наносить ею удары с его собственным ускорением. Но вот парашют, скажем, или мотоцикл под это действие уже не попадали. Слишком велики оказывались для поля. Так вот и получалось, что при беге или быстром шаге через его ноги поле соприкасалось с землёй. И так как касание было скоротечно, то вертикальная составляющая импульса всего тела не успевала вся реализоваться и перетечь с тела в землю. Поле не успевало «устаканиться» с землёй, и соприкосновение не выходило очень уж болезненным. Плюс к этому хорошие ботинки с амортизирующей подошвой. Хуже было, если цеплялся за что-то или кого-то – и летел с ног на землю или, хуже того, на кого-то. Тут, опять же, помогала лишь скорость реакции. Главное – вставать как можно быстрее, чтобы поле не успело отреагировать на препятствие полностью. А ещё – не теряться, и в противовес замедлению поля ускоряться вновь. Обычно препятствие было больше Димы. Земля, например. И в таком случае поле просто замедлялось до ускорения планеты. То есть, проще говоря, Дима просто на громадной скорости выбрасывался в реал. Хорошо, что первое такое приключение произошло, когда он ускорялся не намного. Но вот однажды он сдуру на 1/50 решил пробежаться по шоссе до реки. А при беге его собственная скорость составила 10 км/час. То есть на выходе он получал более 500 км/час. И тут он поскользнулся… Полетел со всех четырёх на асфальт. Сгруппировался, перекатился через руку. Удивился нечеловечески сильной отдаче о землю. Понял, что начал катастрофически быстро замедляться, тормозя при этом рукой, спиной, ногами. И осознал, что вот сейчас его просто раскатает по асфальту. В страхе и отчаянии он тут же включил ускорение. Всё то же 1/50. Как в испорченном двигателе тело рывками дёргало то в ускорение, то в замедление. Но на третьем кувырке он умудрился оттолкнуться от асфальта, разорвать связь поля с поверхностью Земли. Ускорился, потом долго ступенчато тормозил. Еле-еле уцелел. В общем, в таких случаях «быстро поднятое не считается упавшим». Иначе – готовьте белые тапочки, сир.

После нескольких столкновений, когда Дима врезался или зацеплял человека, конечно, доставалось не только тому, в кого он врезался, а и ему самому. К своему стыду, Дима никогда не задерживался рядом с уронённым им человеком, всегда спешил прочь. Трусил.

После парочки ночных прогулок, когда в темноте он раз эндцать едва не налетел на людей и невидимые препятствия, он зарёкся в ускоренном состоянии гулять после того, как солнце садилось. Впрочем, это не исключало его вечерние похождения и иногда – очень осторожные ускоренные перемещения по ярко освещённым улицам.

Месяц назад он додумался использовать в своих похождениях защитную экипировку велосипедистов и роллеров. Шлем, обязательно очки, наручи, налокотники, наголенники, наколенники. На наручи и наголенники он приладил тонкие металлические пластины из нержавеющей стали. Честно говоря, просто стащил с какой-то стройки плоские детали, подходящие по размеру и примотал их к своей экипировке проволокой через отверстия для болтов. А потом всё это дело укрепил ещё и скотчем в несколько слоёв. Вышло не хуже элементов рыцарских доспехов. Они порядком защищали от ушибов и пару раз принимали на себя удары, которые грозили ну как минимум переломом обеих костей рук или ног.

Но они не защищали всё тело. Возникала мысль достать где-то пластиковый доспех игроков в американский футбол. И пусть нелепо он мог бы смотреться в нём в обычном мире, шагай он по людным улицам, но ведь можно было бы надевать его и снимать перед ускоренным походом домой или на вахты Суперпупса, как он делал и с защитным снаряжением.