Текст книги "Ускоряющийся [СИ]"

Автор книги: Михаил Рашевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

В конечном итоге он решил передвигаться исключительно по дорогам. Но ходить и бегать трусцой, огибая медленно едущие или даже застывшие колымаги было донельзя скучно! Да и потом, пока доберёшься до дома или до недостроя, где он всё ещё тренировался, бывало, проходило не меньше времени, чем он тратил в том же метро. Поезда ведь идут под землёй, там пробок нет, которые нужно аккуратно проходить. Нет пешеходных переходов, перед которыми вообще нужно переходить на медленный шаг. В метро сел – и едь, можно даже поспать. А тут, на поверхности, нужно быть всегда начеку и разбираться в хитросплетении улочек. Он же не Супермен, который взлетел и сел, куда хотел. Тут иногда до объекта, находящегося в пределах зрения, нужно добираться таким кандибобером, что лабиринт Минотавра отдыхает.

В общем, нужен транспорт. Ну или просто ускорители для ног.

В идеале, конечно, что-то вроде скутера. Но ни на скутер, ни на велосипед его поле, увы, не смогло распространиться. Нет, он мог, конечно, ускориться, будучи сам на велосипеде. И мускульной силой ног разогнать сам велосипед на самой большой скорости на эту самую максимальную скорость. Причём с его ускорением он смог бы реагировать на любые препятствия или сложности на дороге более чем своевременно. Но ведь любой велосипед имеет ограничение по скорости! Максимальная скорость, как подсмотрел Дима в Интернете, была около 270 км/ч. Но при этом сам велосипед был выполнен на заказ, а велосипедист ехал в воздушном мешке, возникающем за ведущей машиной. Ни ветра тебе, ни сопротивления воздуха. На горном велосипед – 130 км/ч, причём, вниз по склону вулкана. А средняя же скорость велосипеда составляла порядка 20 км/ч, что соответствовало Диминому ускорению 1/4. Да он по улицам ходит с ускорением 1/10! И пусть развил бы максимальную скорость гоночного велосипеда, скажем, 100 км/ч, так на такой скорости и велосипед долго не проживёт, и условия дорожные не для таких скоростей, и… и вообще – неудобно!

Мелькнула мысль про самокат, причём можно было бы приобрести самокат трёхколёсный, упрочнённый. Уж на него-то поля хватило бы.

Но тут его взгляд зацепился за джолли-джамперы. Он не раз наблюдал этих ребят, в своих прыгалках похожих на гигантских кузнечиков. Они, нацепив на себя джолли, выдавали такие фортеля, что захватывало дух. Подпрыгивали метра на три, делали сальто-мортале, играюче перескакивали машины, за один шаг перелетали с пяток метров. Классная штука! Пришёл к ним в магазин. Продавец-консультант с сомнением посмотрел на его фигуру, заставил взвеситься, сокрушённо покачал головой, мол, да, есть на такой вес джолли, но буквально на пределе. То есть или и дальше худей, парниша, или нужно заказывать из заграницы. Но обойдутся такие джолли в такую копеечку, что лучше, парень, купи себе скакалку. Дешевле будет в стотыщьпятьсот раз. Дима тогда обиделся и даже серьёзно думал было просто украсть джолли-джамперы прямо с магазина! Но внимательно осмотрел их ещё раз, почитал мнение профессионалов о возможных поломках… и отказался от этой идеи. Тут тебе и пластиковые детали, которые при Диминых скоростях просто разлетятся на куски. Тут тебе и советы начинающему джамперу коренным образом пересматривать и менять все крепления, усиления, стыки во вновь приобретённых джолли. Ибо нагрузки, и слабая конструкция, и… в общем, увы и ах, не пойдёт. В нормальном мире – класс, в ускоренном – боже упаси! До первого конкретного прыжка. А потом собирай осколки ног по всей улице. Да и редкие это тварюшки, да и громоздкие… не, не пойдёт.

Что там дальше? Скейт? Попробуем. Дима на скейте раньше никогда не ездил. После нескольких дней героической балансировки на доске с роликами он более-менее научился держаться на скейте. Плюс к этом содранные колени, локти, рубцы на губе и брови, счёсанные ладони и три десятка синяков. Потом он умудрился выучить повороты. Но при первом пробном ускорении на ничтожные 1/5 на повороте он позорно влетел в припаркованную маршрутку. Сломал. Скейт. Плюнул на это дело.

И, наконец, взгляд его остановился на роликовых коньках. В детстве он умел ездить на коньках, даром что пузатиком вырос. Но то в детстве. А сейчас? Вывихнутые ноги. Растяжения. Несколько очень болезненных падений. Но в конечном итоге он решил остановиться на этом «виде транспорта». Полный контроль движений, приличное ускорение, возможность быстро отреагировать на препятствия. Единственно что – быстро вставать при падении не удавалось. И ещё – роликовые коньки достаточно быстро изнашивались. Самых прочных хватало едва ли на неделю.

Конечно, Дима их не покупал.

Он их воровал.

И к этому процессу – воровство – он подходил теперь очень скрупулезно и без малейших угрызений совести.

Глава 11
Преступивший страх и совесть

Все люди в мире делятся на тех, кто воровал в своей жизни хоть раз и осознающих это – и на тех, кто открещивается от этого, безусловно, имеющего места быть, факта. Дима, естественно, относил себя к первой категории, хотя, если спрашивали, усиленно косил под вторых.

Доктор Хаус, конечно, прав: «врут все», но все не только врут, а и воруют.

Начинается всё с глубокого детства, когда даже не осознаешь, почему родители или чужие взрослые возмущаются, что взял понравившуюся вещь без спроса и не отдал. Потом тягу тащить чужое или отбивают, или внушают, что это плохо. Но далеко не всем. Да, в принципе, никому. Табу разрушить легко, всё можно оправдать ситуацией, воспитанием или генами.

Подростки любят и умеют оправдываться, но также могут уже и скрытничать. А чужого хочется ещё больше! Растёт сфера интересов, растут и амбиции. Теперь тащат и из кармана родителей, и у зазевавшегося одноклассника. На спор, на «слабо» и бравируя. Сложно в том возрасте не пойти на поводу у гормонов. В юность люди входят или с чёткой уверенностью почти правильного юноши или девушки, что «красть нехорошо, но если очень надо, то можно»; или с навязанными родителями установками «красть нельзя, но если от этого зависит твоя жизнь или жизнь близких тебе людей, то красть можно»; или с выведенным для себя законом стаи «тащи всё, что можно утащить, а кто не следит за своими вещами – сам виноват». Иными словами, кроме религиозных фанатиков никто не запрещает себе в собственном праве на грабёж.

Кто-то ограничится яблоком с соседского дерева, сорванным украдкой. Кто-то не вернёт диск с фильмом. А кто-то не остановится и перед тем, чтобы пошарить в карманах убежавших на физру одноклассников.

В дальнейшем моральные ограничения по данному вопросу растягиваются или скукоживаются до размеров собственных внутренних установок, с учётом окружения и обстоятельств. Но, повторюсь, тащат все. Мало кто просто в этом признаётся. Зато при уличении имеет список в несколько пунктов, оправдывающих проступок.

Дима был трус, да, но, как и каждый мальчишка, уже успел там-сям «отличиться» на воровской дорожке. Никому ничего не доказал, нигде на спор ничего не выиграл (наоборот, все случаи «на слабо» оканчивались больными фиаско), ни в чём не утвердился. Скорее, наоборот, принял за негласное правило то, что чужое – это чужое, брать без спросу нельзя, красть вообще – плохо. И больно. Но придёт время – и я им отомщу!

Вот оно и пришло, то время. У него появились новые способности, и главная из них – невидимость для окружающих. Первая мысль, которая возникла тогда – безнаказанность! Я могу чудить, шалить, но никто этого не заметит! Наравне с подглядыванием под юбки пришла и «более криминальная» мысль: «я могу брать что угодно у кого угодно – и никто не узнает, что это взял я». Эта мысль опьяняла, она была такой нереальной, что хотелось иногда её овеществлять, чтобы просто понять: это правда! Бутылка коньяка из кабинета шефа (правда, вернул). Зачем-то маникюрный набор у одной из менеджерш, который из природной вредности подбросил на видное место к Ирэн. Зачем-то туалетную бумагу из женского туалета (наверное, опять подспудно подкармливая глумливую мыслишку о пакости той, что не раз на нём ездила). Дальше шалости выплеснулись наружу. Еда из киосков фастфудов, детали для защиты «суперкостюма» со стройки, кровь расчленяемой свиньи… Наконец, одиночно – одежду, строительные перчатки, велосипед и скейтборды. Ну, положим, велосипед он брал просто «на поездить», дабы убедиться, что на нём ездить в ускорении просто невозможно. Потом пригнал обратно, изрядно обшарпанный и побитый. Но вернул же! А вот скейты и, больше всего, роликовые коньки – крал уже по продуманной схеме.

Воровство переросло в рутину, а оправдания ему уже не казались оправданиями. Нет, это было просто объяснение.

Сначала оно звучало так: «Прошу прощения, люди! Я ведь только учусь быть суперменом. Вот погодите чуток, и я спасу не одну жизнь. Может, именно вашу. Так стоит ли то, чего я беру, вашей жизни? Ведь не стоит, правда? Тогда я возьму?»

Потом внутреннее объяснение, с которым Дима шёл на, по сути, преступление, звучало в голове так: «Эй, люди, да ладно вам! Я ведь беру не много. Мог бы много, а не беру. Цените это! Поверьте, те малые крохи, что я «экспроприирую», я уже отработал, и с лихвой. Так что… отзыньте!»

Вот так менялось внутреннее отношение к преступлениям. Вседозволенность портила.

Первые его кражи были полны абсурда, неразберихи и паники. Ему казалось, что все покупатели, даром, что в ускоренном состоянии казались застывшими, смотрят именно на него, знают, где он и уж непременно осуждают то, что он собирается сделать. Ему казалось, что все камеры в супермаркете направлены непосредственно на него, а охранники перекрыли все входы и выходы, уже нацелив газовые пистолеты на то место, где он непременно будет идти. Перемещался по магазину он крайне осторожно и чуть ли не ползком, скрываясь от траекторий камер слежения. Добраться до них не представлялось возможным: крепились, как правило, они на нижних балках ферм покрытия, расположенных так высоко, что ни на какой стремянке не долезть. А пока залезешь при помощи верёвки и такой-то матери на эту самую балку, может пройти столько времени, что смогут заметить. Нет, конечно, можно было, например, остаться в маркете на ночь, спокойно стырить понравившуюся вещь, а потом воспользоваться оплошностью охраны или просто выйти вместе с обходом периметра наружу – и поминай как звали. Однажды он так и сделал. Дима не знал тогда, что такое датчики движения и почему в большом помещении маркета долгое время не появлялся охранник. А потом, когда он неспешно подошёл к стойке роликовых коньков, чтобы, не напрягаясь, выбрать себе подходящую пару – понеслось. Нарастающий вой, закрутившиеся разноцветные лампочки, галопом мчащиеся к месту преступления охранники. Дима струхнул. Запаниковал. Ускорился до максимума – и рванул с территории спортивной части маркета, мимо ворот и гибких пологов, оградивших закрытые магазины, мимо манекенов и пустых лавочек. В страхе, что сейчас его настигнут и повяжут – это при таком-то ускорении! – он метался по первому этажу, натыкаясь всё больше на тупики и запертые двери. Такой знакомый супермаркет вечером превратился в стеклянный лабиринт. Наконец, когда он, отчаявшись, уже намеревался подхватить стул из-за конторки какой-то мелкой фирмы – и его металлическими ножками попытаться разбить витрину, увидел-таки спасенье в виде открывающейся двери в комнату подсобки. Дождавшись, пока уборщик выйдет в коридор, Дима рванул на прорыв. Какие-то помещения, зады продуктового маркета, открытая рампа и разгружаемые грузовики. Но главное – свобода! С тех пор он зарёкся оставаться в маркетах на ночь.

Потом он неоднократно экспериментировал, вырабатывая оптимальную схему кражи. Сводилось-то всё к банальному и простому: войти в маркет, выбрать нужную вещь или нужный размер оборудования и снаряжения, взять и выйти. Всё. Однако теперь он не действовал наобум. За день до «дела» он, не привлекая ничем к себе внимания, посещал выбранный к «акции» магазин, всегда – новый. Там он подыскивал нужную вещь. Не покупая ничего, уходил. На следующий день, а обычно – раннее утро, когда магазин только открывался и не было наплыва покупателей, он входил в тот же магазин, но уже в ускорении. Максимально скрыв лицо, в перчатках, он целенаправленно направлялся к интересующей его вещи, кусачками откусывал защитные брелоки, прятал вещь в фольгированную сумку и так же быстро удалялся.

Казалось бы, всё чётко. Магазинов в их мегаполисе достаточно много, чтобы не светиться в одних и тех же маркетах не недели даже – года! Но напрягали всё же возможные засветы на камерах слежения. Казалось бы, мелочь: ну, пропала пара роликовых коньков. Одна из тысяч. Всё равно, мол, у них заложен какой-то процент расхода товара на такие вот случаи, когда, например, разбивается неуклюжим покупателем бутылка водки или белый шарф упадёт в натёкшую с сапога лужу. Списывается. И всё же. Не готов был Дима к общению с правоохранительными органами, буде кто-то всё же настрочит заявление о краже, изымут записи камер наблюдения, найдётся такой скрупулезный стажёр, что вычислит «причину пропажи» и по приметам выйдут на него… Фантастика, но всё же.

Теперь Дима крал из склада. Оттуда, где пришедший в магазин товар разбирался, где на него навешивали маячки, сортировали. Здесь тоже порой бывали камеры, но намного меньше. Буде таковые отыскивались, а перед кражей Дима обязательно тщательно исследовал окрестности, то подвергались «оболваниванию». Добраться до этих камер в складской зоне не составляло труда: по стеллажам, по стремянке. Вот Дима до них и добирался. И просто отворачивал их в сторону от того места, где собирался возиться. После «дела» он возвращал траекторию слежения камеры на место. Обычно процедура занимала несколько минут, в реальном мире – несколько секунд. Отреагировать обычно не успевали, а когда успевали, то через несколько мгновений непонятный «глюк» камеры восстанавливался. Да и красть здесь было не в пример спокойней. Тут работники магазина не гнушались обеденного перерыва, и вот в это время в пустом помещении и резвился Дима.

И вот при всех этих возможностях, при вполне себе разработанной схеме воровства, при подготовленном сознании, Дима всё же установил себе черту, за которую пока не собирался заходить.

Он не хотел превратиться в конченного налётчика и грабителя, оставаясь, по сути, мелким воришкой. Ведь не было ничего проще просто взять – и украсть деньги с кассы. Просто дождаться, когда кассир откроет кассу, чтобы отсчитывать сдачу. Особенно большой улов можно было бы снимать в продовольственных супермаркетах перед выходными. Или просто подстеречь конвой с мешком выручки, марширующий с автоматами наперевес к инкассаторской машине – и выхватить этот самый мешок! Да даже больше: пробраться к кассирам банка или пункта обмена валюты и выгрести всю кассу подчистую.

Но нет. Об этом он даже запрещал себе думать. Испытывал трудности с деньгами, когда всё время хотел есть, но и не думал поступить вот так вот разбойничьи. Решил для себя: «Когда я нарушу это данное себе обещание, я перестану быть человеком разумным, а превращусь в анархиста и разбойника». Нет, ну в самом деле, разве виноваты все эти простые люди, что просто выполняют свою работу: продавцы, кассиры, инкассаторы? Кого обвинят в утрате наличности? Конечно, тех, кто имел с ними непосредственный контакт! Поступить вот так по-свински – это обречь ни в чём не винных людей на крупные неприятности. Так не пойдёт!

И да, да, понятно, что подавляющее большинство из этих так называемых «ни в чём не винных», может быть, то ещё гуано по жизни и на самом деле крупная встряска им больше пошла бы на пользу, но… но это глупое и спасительное воспитание. А может, трусость. А может, остатки благородства. Которого никогда не было.

А ведь деньги брать откуда-то всё равно надо. Пусть не расходятся они уже на еду и не тратятся на вещи, но зарплата его всё же до одурения мала. Ему ещё полгода реальной, не ускоренной жизни собирать на всю намеченную экипировку, снаряжения и спецсредства пожарного! Премий, которые раньше получал каждый месяц, уже не было, и вряд ли теперь будут. Дело в том, что Дима забросил виртуальные онлайн-игры. Ушёл из клана. Продал перса. И теперь его директор, Станислав Сергеевич, не делал ему поблажек. Приятельские отношения так и остались, да, но доверительных, «корешовских» уже не было.

Эх, хорошо всяким супергероям. То миллиардеры по жизни, то вообще принадлежат к какой-нибудь хорошо финансируемой организации. Частной или государственной. Единицам, правда, не так повезло. Тому же Спайдермену или Пипцу. Тоже, как и он, горемыки, перебивались как могли.

Откуда брать деньги, так, чтобы не превратиться в серьёзного грабителя и совсем не скатиться в своих же глазах, вопрос разрешился совсем уж неожиданным способом. И не сказать, что найденный способ уж слишком отличался от вроде бы как бы отвергаемого по моральным причинам: всё то же воровство. Но компромисс был найден. Он сам себе разрешил грабить… богатых. Даже не так: не богатых, а их сынков и дочек, молодых башибузуков, лентяев, золотую молодёжь, голубую кровь. Мажоров. Их-то Дима ненавидел так же, как подавляющее большинство общества. Относился к ним так, как привыкли в их семье и в их окружении.

Однажды он неспешно, уже в сумерках, при минимальном позволенном ускорении шёл по бордюру, направляясь к метро. И увидел, как у дорогой иномарки-кабриолета собралась кучка молодёжи, спаянных одним и тем же надменным и презрительным выражением лица. Высокие причёски или наоборот, длинные волосы. Дорогие побрякушки напоказ. Мажоры. Ненаказуемые сынки богатеев, они чего-то или кого-то ожидали недалеко от известного своей дороговизной и закрытостью ночного клуба-казино.

При виде их, а особенно при воспоминании об их высокомерии, безнаказанности, как-то аж накатила на Диму злость. Волной омыла внутрянку, кинув в пот, испугала. С ним подобного раньше не бывало. Нынче чувства возникали как-то непривычно быстро. Словно в душе поселился эмо-ускоритель. Захотелось подойти и просто дать пощёчину. Естественно, оставаясь при этом для них неразличимым. Он как бы становился подобен им, входил в их шкурку: такой же ненаказуемый, такой же беспредельщик. А что? Влепить этому вот загорелому субчику промеж ног, сорвать с шеи светло-желтую цепочку и забросить её куда подальше. Или вообще вынуть его документы, если таковые окажутся, порвать, швырнуть в лицо. Желание именно так и поступить побороло все остальные, Дима присмотрелся, где этот «сынок» мог бы держать документы, в каком кармане. Если вообще такие «в свет» носят с собой, например, паспорт. Правый карман брюк топорщился. Вообще, странно, что этот – не в плотных узких джинсах, как остальные, а в костюме. Видать, сероватая «двойка» стоит пару-тройку зарплат. Причём, шефовых. Дима аккуратно, но быстро нырнул ладонью в раструб кармана, схватил всё, что сумел там нащупать – и сделал в сторону несколько шагов, чтобы его временное поле не перетащило в ускорение парня. Ему совсем не было совестно. Немного – по привычке – страшно, немного азартно, а вообще больше задиристо. Его не смутило то, что вот сейчас, по сути, он стал карманником и украл чужие вещи. «Экспроприируй экспроприируемое» – вспомнился вечный лозунг. Дима даже пожалел, что за спиной нет винтовки, а рядом не стоит тачанка. Вот как-то чувствовал себя народным мстителем. Карманником в будёновке.

«Ну-ка, ну-ка, – говорил он себе, – посмотрим на улов». Естественно, дорогой айфон, тонкая визитница, в которой в отделениях вместо визиток были вдеты кредитки и почему-то скрученные в трубку и перетянутые резинкой стодолларовые купюры. Как в американских фильмах про мафию. Небось, вот так кредиткой на зеркальце подруги распределяют кокаин, а потом достают купюру – и через неё вдыхают в нос.

Дима заметил, что мажор занервничал, видать, что-то почувствовал: его рука начала медленный путь к потревоженному карману. А ещё он заметил, что залез в карман совсем без перчаток. И как назло платка с собой не оказалось. «Стащить разве что у той фифы с хищным безразличным лицом и губами муклы? Да ну его, не успеваю», – и Дима, не мудрствуя лукаво, поспешил прочь, ускоряя шаг. Через несколько минут он пересекал мост над притоком реки. Коротко размахнувшись, недолго поколебавшись, он отправил в полёт дорогущий статусный айфон, справедливо полагая, что такие дорогие игрушки легко вычисляются при краже. Следом за телефоном полетели и кредитки. Вот только доллары решил оставить себе. Потом посчитал: почти три тысячи! Вот так вот в одночасье он украл двухмесячную свою зарплату.

И совершенно при этом не испытал раскаяния! Наоборот, чувство пролетарской справедливости. Возвращение награбленного народу. «А пусть они поработают как, – тут он запнулся, так как уж его работу в офисе никак тяжёлой не назовёшь, – как… как мои родители! Пусть поработают, намучаются, а тогда уж…» Что «тогда уж» Дима не додумал. Просто не знал, что после «тогда уж» последует.

В общем, главный источник дохода и при этом морально оправдываемый, был найден.

Дальше было дело техники:

1. Вычислить «доходные места», а это всегда можно было сделать даже по Интернету. В блогах, чатах, в социальных сетях отштудировать, где именно «самая крутая тусовка»; смотреть тошнотворные, но теперь реально нужные для работы программы о клубной жизни; пошарить в собственной памяти, где он видел все эти «Спортивные клубы», «Игорные дома», «Интернет-кафе», в которые быстро переделались запрещённые казино.

2. Навестить как можно больше таких вот заведений. Не изнутри, а снаружи провести наблюдение два-три раза за вечер-ночь в разные дни недели, выявить именно те места, где действительно наблюдается наплыв мажоров и их прихлебателей. Вести дневник с заметками.

3. Установить график грабежей.

За две недели он более-менее разобрался. Девчонок практически не трогал, разве что «женщин за…», которые частенько навещали игорные дома и ночные клубы, чтобы снять альфонсов, просто напиться вдрызг или проиграть несколько тысяч или десятков тысяч денег. Своим ли трудом заработанных или полученных от мужа – неважно. Важно – денег! Некоторые вместо купюр на западный манер носили в портмоне кредитные карты, и на кассе казино спокойно меняли электронные деньги на фишки. Но «олдфаги» не признавали кредитки. Порой в безразмерных сумках матрон можно было отыскать пару-тройку толстенных пачек разномастных купюр. О, эти женские сумки! В них действительно можно провалиться и потеряться на несколько недель.

Молодые пижоны частенько тоже бывали на мели. Они приходили в клубы только поразвлечься и снять какую-нибудь провинциальную дурочку на ночь, пришедшую «потусить, патаму ша прыкольна!». И девушка знала, на что идёт, и молодые люди. В общем, грехи тянулись друг к другу, видели издалека и в основном представляли последствия.

А вот мужчины всех возрастов, объединённые хмурым выражением лица, костюмом и бегающими глазками как правило в карманах скрывали не только дорогие мобильные телефоны и визитницы, а ещё и пухлые портмоне. Эти шли в казино играть, или в клуб покупать себе дурь.

Дима никогда теперь не брал все деньги, что находил. Четверть, обычно и того меньше. Вытаскивал разные купюры, разные валюты и номиналы. Не брал, коли находил, ювелирки никакой. Не брал визиток, кредиток, личных вещей, телефонов и т. д. и т. п. Ничего, кроме денег. Правда, с одного охранника снял наплечную кобуру с таким непривычно тяжёлым и очень волнующим пистолетом. Прочитал «Made in Austria». А ещё «Glock. Inc. Smyrna. GA.» Пистолет Глок! Говорили, он классный. Но Дима так испугался оружия, что так и не решился не то, что против кого-то применить, а просто – выстрелить! И дело даже не в том было, чтобы ранить кого-то ненароком или вообще – убить, об этом Суперпупс даже не думал. Он боялся, что ему понравится стрелять, решать любые вопросы уже не только «добрым словом, а добрым словом и пистолетом». Его безнаказанность плюс оружие равно, возможно, беспринципность и хуже того – беспредельность в действиях. Грабежи, карманничество – детские игры по сравнению с другим. С тем, что может быть, если ему понравится видеть страх в глазах человека, когда тому в лоб направят пистолет.

Потому Дима в тот же день, как украл Глок, основательно обмотал его скотчем и закопал в мусорной куче возле недостроя. Кстати о недострое, предел его нынче был 1/200. И да, даже это – не предел!

Во всех этих казино и закрытых клубах для элит Дима не раз наблюдал совершенно дикие и просто шокирующие вещи. «Голые вечеринки», как девичники, так и мальчишники, больше присущие разве что «просвещённому Западу», а потому воспринимающиеся дико. Реальные подпольные бои без правил, на которых ставят деньги и бьются иногда даже до смерти. Эдакие Колизеи с гладиаторами, боевыми животными, толпой зрителей и всё теми же пальцами вверх или вниз. Оттуда Дима выходил с чётким ощущением, что он сошёл с ума. Они что все, насмотрелись иностранных боевиков? Или таки боевики сняты на реальных основах? Дима побывал в закрытом отеле, в котором взрослые и очень богатые дядьки становились кем угодно, теми, кем хотели быть в своих тайных мечтах или кошмарах. Однажды краем глаза он увидел омерзительнейшее место, в котором команда местных умельцев и матрон осуществляли самые дикие сексуальные желания клиентов. Несколько раз нарывался на разборки мафиози.

За эти две недели он вычеркнул, казалось, лет пять своей жизни. В его шевелюре даже обнаружился первый седой волосок.

И самое главное: он не препятствовал тому, что происходило. Не находил в себе моральные силы и оправдание разгромить то или иное «злачное заведение».

«Да кто я такой, чтобы кроить и изменять их судьбы? – думал он. – Разве я изменю их сознание, пробужу совесть, исправлю привычки? Разве я – святой? Нет, я не святой. Я грешен, как все. И даже больше. Я грешен больше многих и многих. Все эти прелюбодеяния и кражи… Да и потом – разве, даже увидев святого, они перестанут делать то, что делают? Человек – насквозь испорченная тварь, в нём не поровну добродетелей и пороков. О нет. В нём добродетели лишь те, которые ему привили в пору младенчества и юности, а вот пороки есть все, что существуют в природе, и с самого рождения! Рано или поздно, но они вылезают наружу. Каждый день человек колеблется между «светлой» и «тёмной» сторонами души, и это колебание по привычке зовёт жизнью. Те вот – не смогли сдержаться и скатились на одну из сторон. Другие так и идут по краю. Третьи прыгают туда-сюда. Это жизнь. А я – кто? Я – не вершитель судеб, не проповедник и не дьявол. Может, пока. Может, мне ещё предстоит узнать своё высшее предназначение в будущем. Может, я не зря о край ванны долбанулся и мне не зря дали вот это всё. Но что-то не чувствую я порывов достато тот Глок…»

Тем не менее в специальном чёрном блокноте, что всегда носил в рюкзаке тщательным образом записывались адреса, описания того или иного заведения. Кто его знает, что будущее ему подкинет, кем он станет, какую сторону выберет. Список был уже немаленький.

«Эй! А может, стать мне журналистом? Как тот самый Паркер, что Человек-Паук? Ведь материала – выше крыши. А компромата – страну развалить хватит! Только вот с таким материалом долго не живут… И всё же интересная мыслишка!»

* * *

Очень быстро он украл денег на все свои задуманные потребности. И основательно закупился! Приобрёл два комплекта боевой одежды пожарного: брезентовую и огнетермостойкую, каску и шлем, самоспасатели и изолирующий противогаз, всякие краги, карабины, верёвки и фонари, аптечки и даже специальный пожарный топор. Конечно, покупал всё это он не за раз, ибо весило всё преизрядно, да и объёмно всё очень. Затолкал под кровать, в шкаф, распихал по ящикам. Что со всем этим делать – и знать не знал. Ну, купил. Гештальт закрыт. Что дальше? Как всем этим управляться?

Пару раз он несколько часов сидел на чердаке дома напротив пожарной части. Всякий раз, когда из части с мигалками и воем выезжали машины, хватал захваченное снаряжение – и следовал за ними. Несколько раз вызовы были на свалки и мусорники, но два раза всё же горели квартиры. В одной не было никого, и Дима, как был, в костюме, противогазе и с топориком наперевес, только и добился того, что его едва не хватил тепловой удар. Шёл уже месяц май, температура достигла 25–27 градусов, а у пожара всегда составляла сотни градусов.

Во второй же квартире ему даже пришлось поработать Суперпупсом. Горела квартира на четвёртом этаже панельного дома. Огня ещё не было видно, но из открытого пластикового окна вырывался густой чёрный дым, пачкающий копотью вышележащие этажи. Как принято, толпа зевак, запрудившие двор машины, из-за которых не пробраться к месту пожара. Но вот подкатили, первой – автоцистерна с пожарным насосом. Вспомогательная машина с пожарной лестницей всё ещё добиралась, ювелирно объезжая заторы из легковушек.

Расчёт действовал слаженно. Кинули катушку с рукавами на землю, стали раскатывать рукава, тащить их к пожарным выпускам и подсоединять к машине, к насосу. Главный в это время беседовал с местными, с прибывшими уже участковым и ППСниками, кричали и размахивали руками с зажатыми в них мобильными телефонами и рациями.

В это время Дима в ускоренном состоянии прямо у машины, на виду у всех переодевался. Если пожарные всё это сделали ещё в части, то Дима просто не успел это сделать на своей «лёжке». Пока продрал глаза (на солнышке задремал, и только сирена спешащих на вызов пожарных вырвала его из сна), машины уже уехали далеко. Так что чтобы переодеться прямо на лёжке и догонять пожарных уже переодетому не было и речи. Пришлось вот тут вот, прямо у машины, постоянно перемещаясь, чтобы не засекли. Несколько «нормальных» секунд – и Дима готов к труду и обороне! То есть как минимум к подвигу. Новая форма непривычно жала в одних местах или казалась просторней больше нужного в других. Навесил на себя топорик в чехле, специальный фонарик, даже моток термостойкой верёвки. За спину кинул баллон противогаза, закрепил по инструкции. Между прочим, не хухры-мухры, а цельных десять килограммов! Напялил на голову шлем.

Ох, пекло!

Пожарные бегают в брезентовых костюмах, кое у кого – распахнутые: жарко. А он в полной выкладке огнетермостойкой боевой одежды пожарного! Эдакий северный белый мишка на экваторе. Ничо, потерпим, главное, чтобы толк был!

Забросил сумку с вещами пожарным в машину. Сейчас вряд ли кто-то будет разбираться, чьи то вещи. А местные спереть не подумают: свои же порвут. Уж кого до сих пор в народе уважают, так это пожарных и медиков на «скорой».