Текст книги "Другая жизнь. Назад в СССР 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Тиэко осталась в Японии. Тема о переезде в СССР не поднималась. Мы обменивались телеграммами, телефонными разговорами. Из нашего с Рамзиным кабинета в управлении КГБ. Полноценного, между прочим, кабинета, в котором собственного стол у меня не было, но зато имелись кресло и диван, которые я оккупировал беззастенчиво по самому прямому назначению в зависимости от потребности полежать, или посидеть. Но чаще всего, любил я «постоять на спине», как говорил Рамзин.

Однако, в кабинете я появлялся не часто, больше околачиваясь в спортзале, но в основном я пытался закончить школу с золотой медалью. Для этого мной штудировались экзаменационные билеты, которые мои одноклассники писали по математике, истории, химии и русскому языку. Билеты мной были переписаны у Ирины Новиковой – нашей отличницы, которая мной была отблагодарена. перьевой авторучкой «Паркер». Не очень и дорогой, кстати.

Проштудировав билеты и выучив их на зубок, мне удалось-таки сдать экзамены на пятёрки и не без трудов, получить золотую медаль. Начальник управления КГБ позвонил на всякий случай в РОНО после сдачи мной экзаменов и спросил, что они думают на эту тему. Медаль золотая, как оказалось, на школу была выделена одна. Зато серебряных – аж три. Одну из них собирались мне и, хе-хе, вручить. Однако после удивления начальника КГБ «почему собственно», медаль для меня сразу нашлась. Наверное забрали у какой-то школы. Да-а-а… И почему они нормируют даже выдачу наград? Чтобы не злоупотребляли? Тогда бы, наверное, на Кавказе все ученики заканчивали школы с медалями, ха-ха…

Тиэко в Союз не ехала и мне ехать учиться в Москву тоже расхотелось. Как не хотелось учиться и в Хабаровске в институте физкультуры. Рамзин сказал, что в Московском институте физкультуры, если уже имеешь высшее образование, можно получить диплом «высшей школы тренеров», где готовили тренерские кадры высшей квалификации.

Он посоветовал мне получить какое-нибудь высшее инженерное образование здесь во Владивостоке, а потом и физкультурное.

Я понимал его. Он просто не хотел терять во мне серьёзное подспорье в его работе по подготовке бойцов спецназа. Да и Григорьев всё-таки рассчитывал на меня, что я реализую свою задумку с производством роботов-разведчиков. Хотя, как оказалось, ему из Москвы прилетела «пилюля» в виде указивки «не заниматься утопической ерундой, а работать по утверждённым планам». Да-а-а…

– И тут планы, – подумал я, – когда Григорьев мне пожаловался.

Мы с ним сошлись на почве лечения его спины, вылившееся в полное обновление его организма и ликвидации патологий, вызванных производственными «излишествами». После обследования Григорьева в каком-то Московском институте, где у него не обнаружили старых, диагностированных ранее заболеваний, начальник управления «разрешил» мне провести подобное лечение и Рамзина со товарищи. Которых я уже месяц, как обихаживал. Хе-хе…

Объявив семье о том, что хочу помогать родителям возделывать дачу, а значит ни в какую Москву не поеду, получил несколько родительских рекомендаций. Папа сказал, чтобы я поступал в «Двиму» на дизельного механика, как дядя Гена. Мама настоятельно советовала поступать в Дальрыбвтуз. Тоже на механический факультет, только связанный с переработкой рыбы, «машины и аппараты пищевых производств».

Против переработки рыбы я ничего против не имел и запаха рыбной муки не боялся, так как всё детство провёт=л в маминых лабораториях. А вот больших дизелей, из-за которых судно или корабль движется в море и от которых зависит его мореходность, я боялся. Дядя Гена рассказывал, как однажды у него «полетел главный», судно легло на волну «лагом» и будь волна по круче то им бы «пришёл кирдык».

Ещё работать в море на судне я бы смог, но нести ответственность за живучесть плавсредства с экипажем в двести человек было ссыкотно. Поэтому я выбрал «Дальневосточный институт рыбной промышленности и хозяйства».

– Я много раз учился и заканчивал этот «самый лучший в мире ВУЗ, наш любимый 'Дальрыбвтуз», как кричат его студенты на демонстрациях. С хорошими ребятами и девушками будешь учиться на потоке.

– А где они плохие ребята и особенно – девушки? – спросил я и пожал плечами.

Отсутствие рядом Тиэко притупляло чувства, которых, в общем-то и не было, и заставляло оглядываться на неожиданно подросших за год девчонок. И восьмой и девятый класс проявлял ко мне интерес. Я же был поглощён то самбо, то карате, то хоккеем, то другими художествами, а то и всем этим одновременно.

В конце июня бойцы спецназа уехали на «практику», секции самбо и карате закрылись, вступительные экзамены в институт я сдал на отлично и поэтому легко поступил. В сентябре планировался выезд на сбор каких-то овощей, а пока я был совершенно свободен и не знал, куда себя деть.

Как-то вдруг оказалось, что все ровесники разъехались и я оказался в гуще молодняка, собиравшегося возле школы поиграть в волейбол, картошку или вышибала. Оказалось, что и в нашем доме подросли аж четыре девчонки, а к ним приходили подружки с верхних домов. Были во дворе и трое ребят на два года младше, но девчонок было гораздо больше.

Мальчишки занимались в нашей школьной секции самбо, а потому меня знали хорошо. Я получился у них за лидера, особенно когда получил разрешение директора открывать вечером спортзал. Лето стояло сырое и на улице из-за сплошной мороси или дождя находиться было просто невозможно.

Дача была возделана и мама с папой уезжали туда, как я понял, побыть наедине, а потому от моей помощи, то есть до сбора урожая, отказывались. И я их понимал. Наступают выходные, а тут взрослый сын дома. Ну какая тут может быть личная жизнь?

Да и мне квартира доставалась тоже в личное пользование и часто посиделки молодняка проходили у меня под музыку и слайды к ней на стене. Особенно всем нравилась подборка фотографий с концертов «Пинк Флоид». Хотя и любые другие фотографии с концертов зарубежных групп просматривались с бурей эмоций и криками, чему не очень радовались соседи, но терпели.

Видео я детворе не «крутил», ибо один раз покажешь и не отстанут. Хватало слайдов и цветомузыки чтобы «прибалдеть». Пить-курить мы не то что у меня дома или в подъезде не позволяли, но всех курящих я вообще к себе домой не пускал, ибо «нефиг дышать табачным перегаром у меня дома». А то, покурят на улице, а выдыхают в квартире…

С девчонками-малолетками было весело. Даже можно было поцеловаться, но более тесных отношений не хватало категорически и я зачастил на набережную’Спортивной гавани'. Там у нас имелось три зоны для купания: собственно сама набережная, по сути – лягушатник, набережная СК «Динамо» и набережная СК «ТОФ». На обоих стояли вышки, с которых можно было попрыгать в воду. На ТОФ стояла даже десятиметровая.

У нас на бухте Тихой была своя нырялка – здание строящейся водонапорной станции, с крыши которой мы и прыгали. Прыгали не все, а самые безбашенные и я. Так как крыша во-первых, возвышалась выше десяти метров, а во вторых с неё надо было разгоняться, чтобы не попасть на переходной мостик. Хе-хе… Тот ещё был экстрим. До этого лета я с крыши прыгать не решался не смотря на мою, кхм, физическую «продвинутость» и владение телом.

В этом году попробовал и понравилось ощущение полёта, когда вылетаешь, «ласточкой», расставив руки, как крылья, по дуге падаешь вниз, пролетаешь мимо перил и входишь в воду. Правда, тело надо было напрягать максимально, руки ноги прижимать плотно и плавки привязывать, ибо если были на резинке, – слетали напрочь. Пробовал крутить «сто восемьдесят» и входить пятками, но получалось не всегда и ощущения были не из приятных. Пятки сводить успевал, а вот ноги выпрямить не всегда. Да-а-а…

А вот на десятиметровой вышке крутить сальто получалось и на «сто восемьдесят» и на «триста шестьдесят». Ну и благодарных зрителей на пляже «ТОФ» было гораздо больше. Там имелись деревянные трибуны, на которых в бни праздников сидели зрители, а в летние солнечные и не очень дни, располагались загорающие. Вот они и наблюдали за теми, кто решался прыгнуть с верхней вышке, ибо таких смельчаков не было много. Поэтому каждый кто даже просто забирался на самый верх постоять, вызывал живейший интерес. Да-а-а… Были и такие, кто шлёпаясь о воду, не очень правильно и тогда над пляжем в воздухе раздавался массовый «ох!».

Я прыгал аккуратно. Чаще всего, – моей любимой «ласточкой». Разгоняясь по дорожке и толкаясь ногами как можно сильнее. Чтобы продлить ощущение полёта. Однажды я заметил, что воздух как бы сгустился и полёт в верхней фазе – по горизонтали – продлился несколько дольше обычного. Оказалось, что Флибер решил доставить мне максимальное удовольствие от прыжка и слегка «сгустил» воздух.

– Ты, это, не злоупотребляй, – остановил я его порыв мне угодить. – А то ещё запишут в волшебники «Черноморы», кхе-кхе…

Однако и мне, и зрителям такие «пролёты» по горизонтали понравились. Ходил я на ТОФ каждый солнечный день, а их становилось всё больше и больше, и как-то ко мне подошёл мужчина в спортивном костюме. Он спросил:

– Приезжий или наш Владивостокский?

– Наш, – ответил, я сразу понимая, о чём пойдёт разговор. – Но сразу отвечу – нет.

– Ха-ха, – рассмеялся подошедший. – Вот так тки и «нет»?

Я тоже улыбнулся.

– Ведь вы же будете меня склонять к занятию прыжками в воду. Верно?

– Верно.

– А я не склонюсь. Я и так прыгаю, а спорт у меня уже выбран. Я самбист.

– Хм! Странно. Фигурой на самбиста ты совсем не похож. Скорее – на танцора.

– Я ещё и каратист. Там тоже прыгают.

– Каратист? А это ещё, что за зверь такой?

– Что-то типа дзюдо, только, как бокс.

– Они тоже все сутулые и плечи в кучу. А у тебя спина прямая и таз сморит вперёд, а не отклячен. У тебя идеальная фигура для прыгуна в воду. И координация… А ещё… У тебя фаза полёта длится на секунду больше, чем положено.

– Кем положено? – спросил я.

– Законами природы, мальчик, – человек явно разозлился на моё ерничество.

– Извините, если сгрубил, – сказал я. – Просто забавно слышать. У меня, между прочим, отрицательная плавучесть. Я плаваю, как топор. А вы говорите про затяжной прыжок.

– Я заметил, что тебе приходится работать руками и ногами, чтобы держаться на воде. И это, действительно, удивительно. Обычно «хорошо» летают лёгкие. У птиц кости полые, знаешь?

– По зоологии проходили.

– Просто хотел сказать, что если тебе нравится прыгать, а тебе нравится, я вижу, можешь приходить с спорткомплекс «Спартак». Там тоже есть десятиметровая вышка. Приходи. Скоро осень, зима, а у нас можно и попрыгать, и поплавать.

– Хм! – подумал я. – А ведь это отличное предложение.

– Огромное вам спасибо. Но зачем вам это нужно?

– Ну-у-у… Ты здорово прыгаешь и абсолютно технично. Можно сказать – идеально. Мои бы ребята на тебя смотрели и лучше старались. А то есть у меня ребята перспективные, но ленивые.

Я ещё больше улыбнулся.

– Без обязательств? – спросил я.

– Без обязательств, – улыбнувшись и кивнув, ответил он. – Меня Коробов Вячеслав Иванович зовут. Приходи когда захочешь.

Он протянул мне руку.

– Приятно было познакомиться, – сказал Коробов.

– И мне, – кивнул я. – Спасибо за приглашение.

– Там у нас даже баня есть. Для своих.

– У-у-у! Тогда, точно, приду.

– Мы в бане по понедельникам паримся.

– У меня по понедельникам тренировки, – я не сказал ему, что сам тренирую. – Но пока каникулы, можно и походить.

– Зимой хорошо. Летом не такое удовольствие.

– Ну, да…

– Ещё прыгать будешь?

– Пару раз прыгну. Но не прямо сейчас.

– Я побуду тут ещё какое-то время. Посмотрю.

Я пожал плечами и отошёл к своей тряпочке с уложенными на неё вещами. Немного позагорав и посмотрев, как прыгали другие смельчаки, я даже вздремнул, разнежившись на солнышке. Для Коробова демонстрацию прыжков я делать не собирался, а на счет свободного полёта решил ничего не менять, чтобы не получилось «разлёта» по времени. То был полёт, то вдруг не стало… Пусть думает, что хочет. Особого криминала в моём продлённом полёте нет.

– Хм! А интересно, насколько ты можешь уплотнить воздух? – спросил я.

– Дело не в самом «сгущении» или уплотнении воздуха, – сообщил Флибер. – Дело в энергетической «подстилке», которая создаётся вокруг тела. Это, что-то типа отталкивания противоположных полюсов магнита, но оно основано не на принципах магнетизма электричества, а на других. Ты не поймёшь. Вокруг тебя много чего тобой не видимого, но ты не можешь пользоваться этими силами. Иные принципы. Не материальные. Используя эти принципы и энергии, наши челноки летают. Только на твой ещё не заданный вопрос отвечу сразу. Ты самостоятельно летать не сможешь. Нет в тебе двигателя.

– Значит, не я первый хотел спросить про полёт? – саркастически спросил я, имея ввиду «предка».

– Ты, что ли, один любишь нырять с вышки? Хе-хе-хе! – совсем не обиделся на мою подначку «мой внутренний голос». – Мы с тобой одной крови, плоти, разума и духа, хе-хе, братишка.

Очнувшись от дрёмы, я снова пошёл к вышке, спускаясь с верхних скамеек трибуны. По дороге разминался: покрутил плечами, шеей, сделал скрутки корпуса, боксёрские уклоны.

– Боксёр, что ли? – спросил один из парней, которых я давно определил на этой купалке, как «местных». У них на пляже, действительно, было постоянное место, с которого они сгоняли всех, кто там обосновывался раньше них. Это были нижние ступеньки трибун возле прохода-лестницы, по которой ходили желающие подняться на верхний ярус. Ребята, как бароны и графы во Франции в средние века, контролировали торговые пути, проходившие мимо их замка. И среди них имелся, да, довольно таки в возрасте, главарь, окружённый двумя «ближниками» и двумя-тремя девчонками.

На пляже СК «Динамо» имелась своя «шайка-лейка» спортивного вида ребят, задиравших парней и делавших скабрезные предложения отдыхающим, проходящим мимо, девушкам. Здесь – эти…

– И боксёр тоже, – ответил я, пытаясь пройти мимо, но мне заступили проход сразу двое.

Оглядев сначала этих, потом переведя взгляд на других «разбойничков», я подумал, что без драки, похоже, не обойтись. Они давно меня заприметили, и я им порчу атмосферу своим присутствием и совершенно нетрепетным, бесстрашным и нескрываемым к ним чувством антипатии.

Это не были спортсмены. Или, по крайней мере, были давно не спортсмены, ибо некоторые их части тела, разукрашенные синими рисунками, выдавали их с потрохами.

– Не уважаешь? – спросил «барон», имеющий кроме уголовной росписи ещё и якорь на предплечье.

– Вас? – уточнил я.

– Людей, – уточнил он.

– Людями ты называешь блатных? – уточнил я.

– О! Парень в теме, – вскинув брови и блеснув фиксами, проговорил один из свиты «короля». А то, что это, вопрошавший меня – скорее всего «блатная шишка»[1], было очевидно по сразу нескольким церковным куполам на груди.

– Людей – уважаю, блатных нет. А за что вас уважать? Ведь вы же людей грабите. Для вас все остальные люди – не люди.

– Смелый ты парниша, как я погляжу, – цыкнув зубом, проговорил «король». – Комсомолец, что ли?

– И комсомолец, – кивнул я. – Не трогал я вас, пока вы меня не тронули. А раз тронули, то сами напросились на проблемы.

– Что за проблемы? – вскинул брови охреневший от моей наглости главный блатной.

– Ну, вы же отдыхали тут спокойно? И я вас не трогал?

Блатной кивнул.

– А теперь не будете. И если я вас через тридцать минут здесь увижу, потеряете здоровье, и ночевать будете в казённом доме.

– Ты не много на себя, пацан, берёшь? – нахмурился главный. – Жить надоело?

– Считаю до трёх, – сказал я.

– А то, что? – осклабился ближайший блатной и встал в боксёрскую стойку.

Я просто ударил его по предплечью, а он стукнул себя своим же кулаком по губам. Ударил и схватил его за запястье, выдернув руку вперед с доворотом её вовнутрь. Он не ожидал такого и руку отдал. Надавив ему левой ладонью на локоть, я вывел его руку локтем вверх и коротко вставил ступню ноги в печень. Парень попытался согнуться, но я, крутнувшись по малому радиусу, отправил его в полёт головой челюсть своему боссу.

Не отпуская руку, первого, я той же ногой сбил летящую в мою сторону от второго «плюху» и аккуратно «влупил» ему «маегири» в живот. Можно было бы в голову,но как н тогда упадёт, я не знал. Вдруг головой об асфальт? А калечить я пока никого не хотел.

– Спецура? – вдруг спросил меня удивительно спокойным голосом «король», вытирая ладонью кровь, вытекающую из носа и отстраняя от себя голову своего «бойца».

Я настороженно молчал.

– Молодой ты, вроде, для службы. Но машешься складно.

– Я сказал всё, что хотел сказать, – сказал я. – Вам на сборы тридцать минут. Потом приедут вас забирать, а я вас тут придержу.

– Собираемся, братва, – со вздохом проговорил блатной. – Против власти не попрёшь.

– Да, ты, что Сева, такое спустишь ему? – вякнул, начиная нормально дышать, «моя первая жертва». – Он же тебе кровь пустил…

– Это не он мне пустил, а ты, – спокойно сказал Сева и поморщился. – И не вякай тут! Кто тебя за язык тянет? Уходим! Я сказал!

Он сказал, а я пошлёпал босыми ногами по горячему асфальту, кое-где уже начавшему таять. У вышки меня ждал Коробов.

– Столкнулся-таки с субчиками-голубчиками. Надоели уже. Но Севастьянов – друг командира отряда ОСНАЗ, что на Русском острове. Слышал, может, про таких? Боевые пловцы. Ловко ты его парней уделал.

– Осназ? – удивился я. – А что он такой расписной тогда? Когда успел?

– Как отслужил срочную, так и пошёл по зонам. Грабежи и разбои. Ему где-то около сорока сейчас.

– Да? Хорошо сохранился, не смотря на жизненные лишения. Ну, да и бог с ним! Пойду прыгну, да домой.

– Это и есть твоё каратэ? – спросил Коробов. – Ногами-то…

– Оно, родимое, – вздохнул я и стал подниматься на вышку.

* * *

[1] Держать «шишку» – пользоваться авторитетом, быть главным.

Глава 8

В июле на даче сняли первый урожай огурцов. В сборе мне участвовать не пришлось. Родители справились сами, но поедались мной огурцы с удовольствием. Любил я огурцы. Мы с отцом с южной стороны контейнера, где сделали теплицу из плёнки, растянули сетку на высоту выше человеческого роста, вот огурцы по ней и ползли вверх. Когда было сыро и холодно, огурцы накрывали плёнкой, вот они нас и порадовали.

«Колосились» помидоры, обещая обильные плоды. Те стояли, подвязанные к высоким нержавеющим трубкам с южной стороны «домика» и цвели обильно.

Картошка тоже пёрла, как на дрожжах, удобренная по всем законам картофелеводства и окученная мной от души.

Морковка полнела, горох цвёл, что ещё нужно для счастья дачника?

Место для дачи было неплохим. Оно, хоть и находилось рядом с морем, но было расположено между гор и закрыто от юго-восточных сырых ветров, приносящих туманы.

Я на дачу мотался на мотоцикле ради для развлечения. Родители жили на даче неделями, даже не приезжая мыться, ибо и на даче была пробурена скважина, а на контейнере стоял большой пластиковый четырёхкубовый бак, обеспечивающий и родителей, и огород чистейшей водой. Имелся и электрический бойлер. В Японии не имелось центрального отопления и горячего водоснабжения. Поэтому бойлеры и водонагревательные котлы продавались повсеместно. Вот мы и приобрели и то, и то, хе-хе, для дома для семьи.

Хотя отец хотел собрать бойлер сам. Делов-то: железный короб сварить и вставить в него электрический тен. Но я его отговорил от самодеятельности. Как, кстати и на счёт душевой кабины… Ещё в Японии я доказал ему что лучше на даче иметь красивую стеклянную «цацку» чем торчащую из крыши контейнера лейку, ха-ха. Зачем это рукоблудие?

Мы с отцом решили особо не мудрить и не делать из контейнеров хоромы, а просто поставили четыре сорокофутовика друг на друга и утеплили снаружи пенополиуританом, купленным в Японии. Этим пенополиуританом утепляют борта судов, и наносится он из пульверизатора. Потом прямо на него наклеили сверху пластиковые фасадные панели, закрывающие его от солнечных лучей, а сверху контейнеров поставили дровяную двускатную крышу. Дверьми, контейнера, конечно, соединили и четыре окна прорезали.

Тут же приехала комиссия из строительного надзора города Артёма и попыталась нас «прищучить», но мы показали документы на четыре контейнера и продемонстрировали их внутри, сказав, что сия конструкция – даже не временное строение, а просто четыре контейнера, стоящие без никакого, даже самого простого, фундамента, предназначенные для хранения имущества, дачного инвентаря, урожая и семян.

Председатель комиссии почесал затылок и сказал:

– Не знал, что так можно было. А ведь и простоит хренову кучу лет! Молодцы! Себе надо контейнер купить!

– Ага! Кто тебе его продаст⁈ – подумал я, но вслух ничего не сказал.

Светлана Чарусова снова уехала к бабушке на Украину, так и не покатавшись со мной на мотоцикле, и я катал других девчонок, забирая их прямо с пляжа, куда стал приезжать на «Ямахе». Пропуск на территорию спорткомплекса я выпросил у Рамзина, вернувшегося в отличном настроении с Подмосковных сборов, где очень хорошо оценили подготовку его группы. И я в наглую воспользовался своим служебным положением цинично использовав «старшего товарища» в качестве просителя для меня «льгот» у начальника краевого управления. К удивлению Рамзина, Григорьев лично написал на ходатайстве: «Сделать!». А Рамзину сказал, чтобы и водительское удостоверение выдали «нормальное», без ограничения по возрасту.

Ха! Теперь я мог и девчонок катать на «папиной машине», но пока ограничивался мотоциклом.

Кто-то из покорённых «Ямахой» девушек поинтересовался, почему я не приезжаю к месту сбора всех «рокеров», как, почему-то себя называли Владивостокские мотоциклисты, памятнику-мемориалу подводной лодке «С-56», что у нас стоит на корабельной набережной?

Я об этом месте не знал, а просто пожав плечами, сделал себе зарубку на память. Обладатели разного вида мототехники собирались у мемориала в семь часов вечера немного общались и разъезжались по городу небольшими компаниями. Это был такой клуб по интересам. Лидерами во всех отношениях тут были обладатели мотоциклов «Ява». И чем круче она выглядела, тем уважительнее относились к владельцу. Явам задирали рули, делая их как у «Харлеев», увешивали зеркалами, поднимали «сидушку», выгибали трубы глушителей, и хромировали, хромировали, хромировали.

Моя «скромная» Ямаха не производила сильного внешнего впечатление, но на «рокеров» подействовала, как вожделенная для колдуна «Лампа Аладдина». «Рокеры» её обступили и тянули руки, чтобы потрогать, но без моего разрешения себе этого не позволяли. А я разрешения не давал, молча сидя в обтягивающем тело чёрном комбинезоне и «колпаке» с опущенным забралом.

В первый вечер я так ничего не сказал, хотя меня о чём-то и спрашивали, а просто постоял-постоял и уехал. Не знаю, почему я так поступил, но что-то мне не понравилось в этом сборище самолюбивых пижонов. Они, похоже, считали себя «элитой». Особенно некоторые, те, кто имел самые крутые тачки. Ява был мотоциклом дорогим, а довести её до желаемого улучшения, стоило ещё дороже, поэтому здесь собирались точно не дети сварщиков.

Поэтому я продолжил катать совершеннолетних купальщиц. Вокруг меня даже образовался «кружок почитательниц». Сначала со мной познакомилась Ирина, спросив, нет ли у меня трёх копеек одной монетой, «а то без сиропа вода уже надоела». Трёх копеек у меня было много, но девушка мне приглянулась, и я сразу понял причину её «подката», и предложил ей «испить из моего сосуда». Она сначала нахмурилась, но увидев, что я нырнул рукой в свой рюкзак и достал пластиковую бутылку с оранжевым напитком, расширив глаза, улыбнулась.

– Это что? – спросила она. – Что за бутылка? Откуда такая?

– Заграницей такие бутылки входят в оборот. От стекла отказываются. Пластик – всему голова! Лёгкий. Удобно воду наливать и с собой брать. Два литра, а ничего не весит. Не наша стеклянная двухлитровая банка.

Я вынул из сумки стопку разрисованных картинками и иероглифами стаканчиков от йогурта и, отсоединив один, налил в него напиток. От вида стаканчика девушка едва не закачалась и прикасалась к нему губами с таким выражение лица, как будто прикасалась к волшебному хрустальному кубку с живой водой.

Но это была не живая вода, а сильно разбавленный мной холодной кипячёной водой концентрированный сок манго. Нравится мне всё разбавлять и делать из соков «морсики».

Однако на девушку и сок манго произвёл оживляющий эффект. То есть напиток очень понравился. Она смаковала его со сладострастным выражением лица долго, до последней капли, которую попыталась достать языком.

– Давай ещё налью? – предложил я.

Девушка очнулась, как ото сна и протянула руку со стаканом. Я налил ещё. Она снова выпила и хлопая длинными ресницами спросила:

– А можно я Надюху позову?

– Вас двое?

Она кивнула.

– Перебирайтесь ко мне. Место есть.

– Ой! Я сейчас!

Она сбежала по ступенькам и быстро привела подругу, оказавшуюся, по стандарту, обычной простушкой, а потому – сильно стеснительной. Мы познакомились. Хорошо провели время, болтая о том, о сём. Причём, девушки оказались студентками третьего курса того института в котором собирался учиться я.

– Ха-ха! Вот это совпадение! – подумал я и спросил, чем их сильно удивил вопросом. – Лекции за первые курсы есть?

– Есть. – Сказала Надюха. – А тебе зачем?

Я объяснил и они обе сильно удивились узнав, что я ещё абитуриент.

– А я думала, что ты уже взрослый, – скуксилась Ирина.

– Я после армии, – соврал я.

Девчонки ожили.

– Где служил?

– Далеко отсюда.

– А сам местный или приехал? Мы в общаге с Надюхой живём, на Баляйке. Устроился уже?

Они спрашивали, перебивая друг дружку и переглядываясь, словно соревнуясь, кто больше задаст вопросов.

– Коренной. Имею своё двухкомнатное жильё, разделяемое с родителями.

– О-о-о… Да ты завидный жених, – сказала Ирина, а Надежда почему-то зарделась.

– До сдачи сопромата о женитьбе не помышляю, – улыбнувшись сказал я. – Хотя от встречи с симпатичными девушками не отказываюсь.

При этих словах я посмотрел не на Ирину, а на Надежду и та запылала ярким пламенем.

– А живёшь где? – спросила Ирина.

– На бухте Тихой.

У-у-у… Жаль, – расстроилась Ирина. – Разные трамваи. Ну, хоть до площади проводишь? Или до общаги? Там пусто сейчас. Все разъехались на практику… Абитура заселяется.

– Я на мотоцикле, поэтому, ни подвезти, ни проводить не смогу.

– На мотоцикле? Так это твой стоит там за трибунами?

Она встала и выглянула за парапет.

– Вон тот, красный? Это же японский, да?

Я кивнул.

– Обалдеть! Надюха, глянь!

– Да, смотрела я уже на него, – буркнула девушка и бросила. – И ты смотрела!

Я понял, что «подкат» был сделан многоцелевой и правильно продуманный и улыбнулся Надежде.

– Покатаешь? – тут же спросила Ирина, ничуть не смущаясь подставы со стороны подруги.

– Я слишком возбуждаюсь, когда к моей спине прижимаются женской грудью, особенно такими, э-э-э, красивыми как ваши, – сказал я заготовленную заранее фразу.

Ирина улыбнулась. Надежда, к моему удивлению, тоже не стушевалась, а наоборот воспрянула духом и выпрямила спину. Её грудь имела, скорее всего, четвёртый размер, в отличие от Ириныного третьего.

– Сразу чувствуется опытный мужчина, – кокетливо улыбаясь и «стреляя» глазами, проворковала Ирина и томно спросила. – Кого первую прокатишь?

Я почесал в «задумчивости» затылок, переводя взгляд с одной на другую, и достал из рюкзака коробок со спичками.

– Ты куришь? – удивилась Надежда. – Не замечали.

Я улыбнулся, понимая, что находился под и х пристальным наблюдением не один день.

– На всякий случай… Вот видишь, пригодились.

Я достал две спички и, сломав одну, протянул девушкам, стоящим рядом плечо к плечу.

Ирина нахмурилась, но первой протянула руку и… вытащила длинную. Я хмыкнул и, улыбнувшись Надежде, сказал:

– Завтра твоя очередь. Обещаю, что обязательно прокачу.

– Смотри, – Надежда серьёзно глядя мне в глаза, погрозила мне пальцем, как «Паночка» в фильме «Вий».

Мы ещё покупались. Я пару раз прыгнул с вышки. И мы с Ириной уехали. Покатушки на мотоцикле увенчались к нашему общему удовлетворению видом на прекрасный закат, который мы наблюдали с батареи форта №7, обнимашками, поцелуями и другими приятными плотскими ощущениями.

– Эх, здесь бы сделать себе «базу», – в который уже раз думал я, осторожно ведя мотоцикл по узкой дорожке, спускающейся от форта.

На форт я приезжал не впервый раз, но всегда удивлялся тому простору, открывающемуся с сопки на «Амурский залив» и на противоположный берег, за сопки которого так красиво заходит солнце.

– Сколько раз пробовал, – сказал «предок». – Не получается. Земли министерства обороны, мать его. Держатся за каждую пядь земли, защитнички Родины, млять. А сооружение тем временем разрушается.

– Всё, тихо мне! Чего опять вылез без спросу⁈ – обломил я «предка», которого я загнал под лавку после путешествия в будущее.

Надоело мне слушать его нытьё, и я попросил Флибера оградить меня от моего продвинутого сородича. Я после путешествия во времени понял, что нужно просто жить своей жизнью и не думать о грядущих катаклизмах. Тем более, что эти катаклизмы отдалены от моего мира больше чем на сто лет. Сейчас я точно знал, что больших войн у СССР не будет. Даже война в Афганистане ожидается не «глобальная», а локальная. Ага! Мелкими группками, по два миллиона. Ага! Шучу!

Рамзин привёз секретный приказ о формировании отрядов спецназа для работы в тылу потенциального противника. Меня ознакомили, потому что я перешёл, как сказал Рамзин, «черту», за которой у меня наступала даже не уголовная ответственность, а ответственность перед Родиной. Я лишь пожал плечами и, изучив приказ, не увидел в нём каких-то супер-пупер секретностей. Ну, – спецназ, ну, – диверсанты, ну и что? Мало их в спецназе ГРУ? Те же подводные диверсанты «Халуай» на Русском острове. Ну, разрешило политбюро, проводить спецназу КГБ превентивные мероприятия за рубежом. И что изменилось? Или раньше не проводили? Не поверю. Разрешали и запрещали, это, да… Как и спецназ ГРУ. То создадут, то расформируют…

Поэтому, готовя бойцов спецназа КГБ, Рамзин стал их обучать не только охране особо-важных объектов, и их штурму, но и другим, нужным разведчику-диверсанту навыкам. На мне была физическая подготовка, которая практически не поменялась, и рукопашный бой, чем я и занимался с большим удовольствием, повторяя всё, что делали бойцы. А как иначе расти над собой? Только ежедневно нагружая молодой, требующий жизни, организм. Я реально ощущал, как он, мой организм, впитывал жизненную энергию. Кхе-кхе…

«Предок» заткнулся и мы благополучно спустились с горки не навернувшись. Спускаться всегда сложнее, чем подниматься. Даже по лестнице… А тут на мотоцикле…

– Спасибо за прекрасный вечер, – сказала Ирина, когда мы стояли у подъезда общежития. – Как-нибудь повторим?