Текст книги "Супермодель в лучах смерти"

Автор книги: Михаил Рогожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

Егор налил в стакан побольше виски, сначала пригубил сам, а потом протянул ей. Пии понравилась предложенная игра. Они делали по глотку и протягивали стакан друг другу. С каждым глотком их близость становилась все ощутимее, и в конце концов губы естественно и без усилий сомкнулись в поцелуе.

Так страстно Пию давно никто не целовал. Он не отрывался от ее губ, и у Пии закружилась голова. Она не заметила, как он поднял ее на руки и осторожно отнес в спальный отсек. Шерстяная кофта свалилась на пол.

Молча, без всяких усилий, Егор умелыми руками снял с нее платье и принялся целовать еще довольно молодое тело. Сухая кожа от его поцелуев становилась нежной и эластичной. Он вдыхал ее аромат, и казалось, окунулся с головой в раннюю, грустную осень. Пия не делала ни одного резкого движения. Она как бы раскрывалась навстречу ему.

Егор, за многие годы изрядно подрастеряв мужскую силу, научился ласками доводить женщин до такого блаженства, чтобы недолгий заключительный аккорд совпадал с кульминацией их желаний.

Пия в этом плане оказалась весьма ценным партнером. Она, отвыкшая от секса, буквально умирала под его ласками, ей было страшно решиться на большее, и потому она благодарно постанывала, давая ему понять, что полна счастья и восхищения.

И все-таки они вдруг поняли, что оба не в силах оттягивать момент окончательной близости. Пия вывернулась из его объятий и, вскочив с постели, скрылась в душе. Егор лежал, довольный собой. Это была первая миллионерша в его жизни, и он радовался своей хорошей сексуальной форме.

Выбежав из душа, Пия запуталась ногой в валявшейся на полу кофте. Подняла ее и бросила на пуфик возле постели.

Дальше они оба погрузились в мир стонов, глубоких вздохов, страстных криков и причитаний.

Все это сквозь легкое шуршание доносилось до уха Яниса через наушник. Со стороны могло показаться, что изрядно выпивший грек сидит в баре и слушает музыку, льющуюся из плейера, стоявшего на столе. На самом же деле работало миниатюрное подслушивающее и записывающее устройство.

Янис после первых фраз испугался, что Пия и Егор надолго замолчали, но потом раздались первые вздохи, и он с напряженной улыбкой рыбака, почувствовавшего первые подергивания лески, затаив дыхание, стал вслушиваться в происходящее в каюте Татьяны.

Он даже засек время и, когда через десять минут все стихло, отметил про себя, что мужик не ахти какой сильный. Дальше раздалось бульканье и голос Пии:

– Егор, я счастлива. Сколько времени я ждала этого момента. Мне тебя так не хватало в жизни. А теперь ты есть. Выпьем за тебя. Я стала твоей самой преданной поклонницей.

После услышанного Янис пожалел, что не он сейчас находится в постели с женой Апостолоса.

– Пия! Как только я увидел тебя, сразу понял, что между нами должно что-то произойти. Нет, никаких мыслей о сексе. У тебя такой муж. Но, видимо, в твоих глазах я прочитал, как ты одинока.

И снова начались вздохи и стоны. Янис снял наушник, потому что сам покрылся испариной. Он представил себе лицо Апостолоса, когда тот будет прослушивать пленку. В этот момент рядом с ним лучше не находиться. Янис заказал еще водку с апельсиновым соком. Посмотрел на часы и нацепил на ухо наушник. Из него послышались такие крики, что он испуганно оглянулся, боясь, как бы соседи не заподозрили его в странных музыкальных вкусах.

– После этого мне ничего не страшно! – отчетливо проговорила Пия. – Я хочу быть с тобой! К чему нам расставаться. Ты женишься на мне?

– А Апостолос? – глухо, но без возражений спросил артист.

– Я с ним давно хотела расстаться. О, ты не волнуйся, я знаю, что ты человек небогатый. Но денег, которые я получу после развода, нам хватит на всю жизнь…

Егор промолчал, а Янис присвистнул от невероятного поворота событий. Он готов был вприпрыжку бежать к Апостолосу. Но сдерживал себя в надежде услышать еще что-нибудь похлестче.

– Ты не женат? – опять раздался в наушнике голос Пии.

– Нет. Мне неважно сейчас наше будущее, меня беспокоит настоящее. Я готов защитить тебя от любых неприятностей. Мне не страшен твой муж. Но нужно подумать о тебе.

– Поздно думать. Люби меня, Егор. Люби и дай мне силы…

– Не делай поспешных выводов. Пока нам и так с тобой хорошо.

– А ты не бросишь меня? – спросила Пия и расплакалась.

Артист стал ее утешать. А Янис понял, что пора идти к каюте Татьяны и отснять видеокамерой их уход. Он расплатился с барменом и поспешил за аппаратурой.

Всего через несколько минут он, воспользовавшись тем, что народа в коридоре не было, прилепил к косяку противоположной двери миниатюрную видеокамеру с дистанционным управлением и скрылся за поворотом, ведущим клифту. Одним глазом, чуть выглядывая из-за угла, он контролировал дверь в каюту Татьяны. И наконец она открылась. Янис включил камеру и поспешил удалиться.

Пия вышла первой. Оглянулась и не спеша направилась клифту. Егор остался дожидаться возвращения Татьяны. Он был на вершине блаженства. Сидел, развалясь в кресле, курил трубку и потягивал виски. Сегодня он превзошел сам себя. Давно ему не попадалась такая чувственная застоявшаяся баба. Он готов был бы после небольшого отдыха заняться этим еще раз. Разговор о женитьбе его не слишком напряг. Женщины в постели искренне верят в то, что говорят, но проходит время, и начисто забывают. Хотя предложение довольно любопытное. Стать мужем миллионерши. Уж один-то миллион она у Апостолоса отсудит. Вот тогда начнется жизнь. Первое, что он сделает – организует пансионат для одаренных детей-сирот и всем покажет, как надо обустраивать Россию. После этого запросто пройдет в Думу и начнет бурную политическую деятельность. Сниматься в кино будет только в своих собственных фильмах… А рядом с ним всегда будет элегантная Пия, на зависть всем его московским и не только московским стервам.

Он не услышал, как щелкнул замок и в каюту вошла Татьяна.

– Боже, как пахнет спермой! Ты что тут целое ведро разлил?

Егор свысока посмотрел на нее и вдруг понял, что он чертовски хочет жениться на Пии и стать недоступным таким б…, как Татьяна.

– Это была твоя идея, – строго произнес он.

– Видела, видела… У Пии даже ноги подкашиваются. Слушай, с каких это пор ты в супермены записался? Сколько слышала отзывов, ни одного впечатляющего, а тут прямо караул, до чего довел европейскую даму!

– По-настоящему меня может оценить только такая женщина. А с твоими подругами пусть занимаются сексом пьяные грузчики. Конечно, разве вас удовлетворит нормальный интеллигентный мужчина после тех взводов, которые через вас проходят! Туда уже на «КамАЗе» въезжать можно.

– Но, но, полегче! Что-то я не припомню, чтобы ты к моим подругам въезжал. Твой предел – лимитчицы, ошивающиеся в ресторане Дома кино. Все твои бывшие жены, как Ломоносовы, пешком до Москвы добирались. Я сама уложила его с миллионершей, так меня же еще и презрением обливают!

– Ладно, – вздохнул Егор. – Приглашу на свадьбу свидетельницей. Хотя мы же венчаться наверняка будем, а кто ж тебя в церковь пустит? Там же иконы попадают.

– Не попадают. У нас полтруппы уже в монастырь подались… и ничего, – парировала Татьяна, и вдруг глаза ее округлились. – Ты серьезно? То-то Пия мне прошептала, что вовек не забудет моей доброты. Она же замужем!

– По-твоему, из-за меня нельзя бросить миллионера? Ошибаешься. Только предупреждаю, никому не брякни. Потеряешь доверие, потом локти грызть станешь.

– Егор… – охнула Татьяна. – Неужели такое бывает? Да я за тебя горой. Мы же сколько лет дружим. Я ради тебя готова в шлюпке ночевать. Трахай ее тут с утра до ночи…

– Спасибо. Когда найдем нужным, попросим, – оборвал ее Егор. Встал, потрепал Татьяну по горячей щеке и вышел из каюты, оставив после себя пряный аромат табака «Амфора».

В коридоре он столкнулся с греком, помощником Апостолоса, и не удержался, чтобы после приветственного кивка головой не спросить:

– Как самочувствие господина Ликидиса?

Янис несколько оторопел от такой наглости и ответил неловко:

– Он играет в карты.

– Желаю ему крупного выигрыша, – с чувством собственного достоинства произнес артист и величественно пошел дальше.

Янис дождался, когда он завернет к лифтам, отлепил видеокамеру и поспешил к Апостолосу.

Тот действительно играл в винт. Его постоянными партнерами, проводившими большую часть времени в кают-компании, были граф Нессельроде, Маркелов и Лефтерис. Игра шла по-крупному. Апостолос сражался, как лев, но граф брал игру на себя и выигрывал. Винт – игра, требующая, кроме умения, огромного опыта. Лефтерис отличался особым умением разыгрывать классические комбинации в выходах и сбрасывании, особенно при бескозырной игре. Апостолос раскрепощался тогда, когда маячил большой или малый шлем, Маркелов играл, основываясь на своем преферансном опыте, и особенно энергично вступал в переговоры» а граф царил над ними, как талантливый музыкант над оркестрантами-дилетантами.

Янис долго не мог отвлечь Апостолоса, настолько тот был погружен в игру. Время шло, факты жгли руки Яниса, а адмирал старательно отыгрывался, забыв обо всем на свете.

И как ни странно, на этот раз он переиграл графа. Радость Апостолоса не знала предела. Он словно ребенок выскочил из-за стола и, перевирая мотив сиртаки, принялся пританцовывать. Янису стало ужасно жаль его. Он подумал, что не стоит сообщать ему о случившемся в такой радостный момент. Но Апостолос вдруг остановился и, увидев постное лицо помощника, спросил:

– Что у тебя?

– Доложить пришел.

– О чем? – не понял Апостолос.

Янис отвел его в сторону.

– Сведения о Пии.

Апостолос помрачнел. Повернулся к партнерам, извинился и уединился с Янисом в комнатке при кают-компании.

– Что-нибудь серьезное? – спросил он, покусывая нижнюю губу.

– Слишком…

Апостолос недоверчиво посмотрел на Яниса, словно надеялся, что все не так плохо. Но у того лицо соответствовало трагичности момента.

– Не послушалась… – глухо констатировал Апостолос и, уже не поднимая глаз, спросил. – С кем?

– С русским артистом Егором Шкуратовым.

– С этим лысым? – переспросил он. – А факты?

Янис молча достал подслушивающее устройство, которым пользовался в баре, и протянул наушник адмиралу.

– Я, пожалуй, оставлю тебя.

Апостолос не ответил. Янис нажал на кнопку «пуск» и вышел.

Взгляды присутствующих устремились на него. Он развел руками, давая понять, что не имеет права распространяться и лишь сообщил:

– Адмирал прослушивает одну важную кассету.

В кают-компании повисла напряженная тишина. Никто не спросил о содержании кассеты, но каждый понял, что на борту корабля что-то произошло.

– А не выпить ли нам «Узо», – предложил вечно улыбающийся Лефтерис.

Мгновенно возникший матрос поухаживал за ним. Маркелов указал на бутылку виски «Пасспорт скотч», граф обошелся пивом.

Апостолос вернулся из комнатки мрачнее тучи. Он сел в свое кресло и обвел присутствующих тяжелым взглядом. Повернулся к матросу и жестом приказал ему выйти. Затем обратился к Янису:

– Ты что-нибудь сумел снять на камеру?

– Кое-что…

– Поставь, пусть все посмотрят. Лучше узнавать из первых уст, чем в виде сплетен.

Янис послушно вставил кассету в видеомагнитофон и включил телевизор. На экране возникла каюта с номером 313.

– Это же каюта Татьяны! – не удержался от восклицания Маркелов.

Остальные промолчали. Янис промотал пленку до момента, когда дверь приоткрылась и из каюты вышла Пия. Она хотела оглянуться, но заставила себя этого не делать и через секунду вышла за пределы видимости камеры. Янис промотал еще немного. Следующей на экране возникла Татьяна. Она воровато оглянулась. Открыла ключом дверь и вошла в свою каюту. Потом долго ничего не происходило. Присутствовавшие сидели и смотрели на дверь каюты номер 313. И вдруг она распахнулась, и на пороге появился артист Егор Шкуратов с трубкой в зубах и надменным выражением окруженных мешками глаз.

Янис выключил телевизор и вытащил кассету из видеомагнитофона.

– И больше ничего? – спросил Маркелов.

– Все, что творилось в каюте, записано на пленку. Я прослушал запись, – ответил Апостолос. – Но она, как вы догадываетесь, не для всеобщего ознакомления.

Янис скромно присел на диван, стоявший у стены. Апостолос встал и принялся прохаживаться взад и вперед. Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Опять возникли мысли о ничтожестве Татьяны. Но, с другой стороны, он сам стал невольным сводником Пии с Егором.

Апостолос подошел к нему, положил на плечо тяжелую руку.

– Прости, граф, я поначалу на тебя грешил. Но аристократ себе такого не позволит. Все это больше похоже на провокацию… Как вы считаете, господин Маркелов?

– Я не очень понимаю, адмирал, куда вы клоните?

– Опозорена моя жена. Брошена тень на мое имя. Достаточно просочиться информации, и завтра все агентства разнесут сенсацию: во время круиза русские соблазнили жену греческого миллионера Апостолоса Ликидиса. Кто мне за это ответит? Мадемуазель Татьяна, по-моему, пользуется особым расположением господина Маркелова?

– Я возмущен ее поведением! Устроить в своей каюте дом свиданий. А этот артист – подонок, он сам бы никогда не осмелился.

– Вот и я о том же, – согласился Апостолос. – Получается, что мы имеем дело с заговором против меня лично, а возможно, и против нашей компании.

– Логично, – поддержал его Лефтерис и добавил: – Если жена изменяет, значит, это кому-то нужно.

– Я надеюсь, выпотрошить из них признание не так сложно. Поручите мне, адмирал, – заявил Янис.

Апостолос пропустил его слова мимо ушей и обратился к присутствующим:

– Какие еще могут быть версии?

Маркелов встал, закурил «Ротманз» и обратился к Павлу:

– Прежде всего, граф, прошу нас извинить, но этот вопрос нам следует решить без вашего участия. Тут затрагиваются интересы совместной фирмы. Сами понимаете.

Павел понял, что пришло его время по-настоящему завоевать доверие Апостолоса и лишить эту историю детективного привкуса, тем более, что Татьяна сама напросилась на адекватную реакцию. К тому же над Егором нависла серьезная опасность. Стоит им заподозрить его в сотрудничестве с их предполагаемыми врагами, и не исключены самые тяжелые последствия. Егор ведь, в отличие от Павла, не представляет, с какой публикой имеет дело. Граф решительно развернулся к топтавшемуся на одном месте греку.

– Я могу прояснить ситуацию, так как стал невольным свидетелем ее возникновения.

Апостолос вплотную приблизился и склонился к нему, словно боялся пропустить что-нибудь важное.

Маркелов пододвинул кресло. Янис встал за спиной графа, и только улыбающийся Лефтерис остался на своем месте.

– Недавно меня пригласила на разговор Татьяна. Пусть простит меня Илья Сергеевич, но в данном вопросе нужна ясность. Когда-то у меня были с ней близкие отношения, но теперь все в прошлом. В баре она завела разговор о том, что мне нужна зрелая женщина. Не буду пересказывать, но в конце концов выяснилось, что речь идет, извините и вы меня, адмирал, о вашей жене… – Павел замолк, чтобы перевести дыхание.

Апостолос властно распорядился:

– Продолжай!

– Я хотел было возмутиться, но пришла Пия. Она действительно надеялась при помощи Татьяны найти себе любовника. Случайно за наш столик по-приятельски подсел господин Шкуратов. Он актер, любит производить впечатление на женщин, умеет говорить комплименты. Поскольку я дал понять обеим дамам, что мое сердце занято, то Пия перенесла свое внимание на господина Шкуратова. Татьяна ушла и я тоже. Они остались вдвоем, потом я слышал от Егора, что он потерял голову от вашей жены. Но это уже лирика. А факт заключается в том, что либо Пия попросила Татьяну найти ей любовника, либо Татьяна убедила ее в необходимости завести друга…

– Скорее, второе, – вяло согласился Маркелов.

Всем стало тошно от рассказа графа. Пока они здесь придумывают и просчитывают финансовые операции с миллионными оборотами, их дамы плетут любовные интриги и вытачивают им рога.

Апостолос принялся снова бесцельно ходить взад и вперед по кают-компании. Янис не спускал с него глаз в ожидании поручений. Маркелов скривил губы в презрительной улыбке. Его глубоко посаженные глаза, казалось, совсем ушли под нависшие брови. Татьяна его часто подставляла, но так крупно – никогда. И зачем ей нужно было впутываться в отношения Пии и Апостолоса. Илья Сергеевич пожалел, что не настоял на совместном проживании.

Апостолосу жалеть было нечего и некого. Кроме себя, разумеется. Но сейчас следовало всеми силами затушить скандал. Больше всего его возмутило желание Пии развестись и отсудить у него деньги, чтобы потом какой-то поганый актеришка хлопот не знал в ее объятиях. От одного этого воспоминания он готов был выбросить за борт и жену, и ее любовника. Поэтому, собрав волю в кулак, он спросил:

– Что будем делать?

– Соблюдать спокойствие, – ответил Лефтерис.

– Наказать обоих, – вырвалось у Яниса.

– Значит, так, – продолжил Апостолос. – Пией я сам займусь. Мадемуазель Татьяной займется Илья. А артистом Янис. Его следует отвести в госпитальную каюту, прикрутить к больничной койке и всем объявить, что он тяжело заболел. Единственный человек, которому будет разрешено его навещать, это вы, граф. Я надеюсь на ваше благородство и щепетильность. Не забывайте, что имеете дело с господином, смертельно оскорбившим меня. Вы согласны?

Граф кивнул в знак согласия.

– Так я пошел брать этого артиста, – заторопился Янис.

– Погоди. Пусть мадемуазель Татьяна позвонит ему и назначит встречу в госпитальной каюте. Я надеюсь, Илья, это несложно будет устроить. А парни из охраны будут там поджидать его. Чтобы без шума обошлось.

– Она выполнит мою просьбу, – уверенно подтвердил Маркелов.

– Хорошо, – тяжело вздохнул Апостолос, закурил тонкую сигару и похлопал Павла по спине.

– Извините, граф, а теперь нам действительно следует обсудить некоторые конфиденциальные вопросы. Я обязательно повидаюсь с вами сегодня.

Павел молча пожал протянутую ему руку и вышел. В холле сидел и ждал окончания игры Лавр. Увидев графа, он обрадовался.

– Закончили?

– Что? – не понял Павел.

– Э, граф, да вы, видать, того, проигрались.

– Да.

Павел принципиально не контактировал с Лавром. На него не распространялась игра, которую он вел, общаясь с Маркеловым.

– Кстати, у меня к вам маленькая просьба, – Лавр растянул в улыбке каменные губы.

– Мне не до просьб. Маркелов объяснит, – Павел решил не задерживаться. Но Лавр схватил его за руку.

– Послушайте, дело важное. Я нашел женщину, вы ее знаете, это Лариса Павлова. Она готова опознать вашего убийцу Воркуту, пробравшегося на борт по подложным документам. Прошу быть свидетелем и подтвердить ее показания.

Павел вырвал руку. Слишком много новостей навалилось на него.

– Сначала решите это с Маркеловым. Пусть он меня и просит, – бросил уже на ходу граф и вошел в кабину лифта.

Он долго бродил по кораблю, пока в одном из баров не заметил Воркуту. Незаметным жестом дал тому понять, что ждет его звонка, и поспешил в свою каюту.

Там он, не раздеваясь, бросился на постель и постарался успокоиться. Долго ждать звонка не пришлось. Воркута сухо поинтересовался, что произошло. Павел, памятуя о всяких подслушивающих аппаратах, предложил встретиться. Немного подумав, Воркута назвал номер каюты.

Пришлось снова приводить себя в порядок и идти по указанному маршруту.

В каюте его уже ждал Воркута.

– Не бойся. Это не моя. Выкладывай.

– Только что меня встретил Лавр и попросил быть свидетелем твоего опознания.

– Чо? Лора-гестапо сломалась? Ах, сука! Я же ее под вышку подведу! Ладно, поглядим. Спасибо. Хорэ дела, хорэ. Слушай, а чо там Янис все вынюхивал. Слежку какую-то устроил?

– А ты откуда знаешь? – искренно удивился граф.

– А он следит, я слежу… рассказывай.

Павел подумал, что если вдруг с Егором захотят расправиться, то единственным союзником, способным отбить артиста, будет Воркута.

– Там прихватили одного парня. Возможно, придется ему помочь. Я могу на тебя рассчитывать?

– Можешь. Только выкладывай начистоту.

Пришлось, без деталей и имен, но рассказать о заключении Егора в госпитальную каюту. Воркута слушал внимательно. Вопросы не задавал. А когда Павел закончил рассказ, убежденно сказал:

– Пришьют они его и попытаются свалить на меня. Гляди, как дела закручиваются. Ох, как я им нужен. Хорэ, граф. Этого парня мы в обиду не дадим. Пусть лучше нам послужит. Ты вот что… – начал было он и замолк.

Павел увидел в его глазах вспыхнувшие хищные огоньки. Он вдруг засуетился, предложил выпить. Павел отказался. Воркута хлебнул виски из бутылки и переспросил:

– Говоришь, решили прикрутить к койке.

– Да. Для верности.

– Ишь ты. Граф, тебя же делают. Разрешили навещать. Завтра приходишь, а у него в груди нож торчит. Поди потом доказывай, кто и зачем воткнул. Чо, граф, не сечешь? Ладно. Ты вот что. Дай ему на всякий случай пистолет. Небольшой, но убойный.

Он достал из кармана револьвер типа «бульдог».

– Положи ему под спину. Пригодится.

Павел оценил осторожность и предусмотрительность Воркуты и без всяких возражений взял протянутый револьвер.

– Только предупреди, чтобы не палил без надобности, – сказал на прощание Воркута и подтолкнул его к выходу.

Вернувшись к себе, Павел обнаружил под душем Любу. Она застенчиво улыбалась.

– Ты забыл захлопнуть дверь, вот я и вошла.

Он ничего не ответил. Оставил ее мыться дальше и достал из бара бутылку «Метаксы». Нервное напряжение достигло своего апогея и мигом превратилось в апатию, сковавшую все члены. Он выпил и вдруг задал себе вопрос: «А что он, вообще, делает на этом корабле?» Сейчас, когда в его руки попал револьвер с полным барабаном, он спокойно может рассчитаться с Маркеловым и Лавром, выбросить пушку за борт, и пусть потом ищут убийцу хоть всем Интерполом. И снова в памяти возник генерал Александров. Он обязан выполнить его поручение. Смешно, но тогда, во время их встречи, Павел не придавал значения всем этим выкладкам генерала. А теперь это задание становится смыслом всего его существования. Позволяет Павлу снова осознать себя личностью, у которой есть благородная, настоящая цель. А не просто желание отомстить подлым, гнусным людишкам.

Люба вышла из туалетной комнаты, завернутая в большое махровое полотенце.

– Что случилось? – спросила она. – Расстроился из-за того, что я пришла? Могу уйти…

– А, привык. Ложись, у меня еще дела, – устало, без всякого раздражения ответил Павел.

Люба подошла к нему и, прижавшись мокрыми волосами к щеке, поцеловала.

– Я буду ждать.

– Только тебя мне сегодня не хватает, – чистосердечно признался он.

Люба уже не обижалась на графа. Она решила взять его измором. Поэтому попросила выпить.

– Тебе же нельзя!

– Иначе не засну.

Он протянул ей бутылку виски. Люба налила себе полстакана, бросила лед и забралась с ногами на постель. Павел не смог скрыть восхищения ее чистой, неброской красотой. На носу сверкала капелька воды, а полураскрытым губам виски добавили томной влажности. «Пожалуй, еще немного, и эта чертовка соблазнит меня», – с приятной игривостью подумал граф.

Раздался телефонный звонок. Павел взял трубку. Звонил Янис, чтобы сообщить, что господин Шкуратов уже заболел и находится в госпитальной каюте. Он требует, чтобы к нему пустили графа Нессельроде.

– Хорошо, скажите, куда идти, – несколько встревоженно спросил Павел. Он не ожидал, что все произойдет так скоро.

Янис объяснил ему, как найти на нижней палубе госпитальный отсек.

– Знакомый приболел, нужно срочно проведать, – сказал Павел Любе, смотревшей на него глазами, полными мольбы.

Он нащупал в кармане пиджака револьвер и, не поцеловав тянувшиеся к нему влажные губы девушки, вышел из каюты.

На нижней палубе его встретил Янис.

– Адмирал просил еще раз напомнить о конфиденциальности вашего визита. На борту судна полно журналистов. Никто из них ничего не должен заподозрить. Господин Шкуратов простужен, и только.

– Я знаю, – сухо ответил граф.

– Надеюсь, вас не надо обыскивать? – улыбаясь, спросил Янис.

– Пожалуйста, – Павел поднял руки.

– Ну, ну… шутка, – смутился грек.

Павел прошел мимо, но путь ему преградил рослый детина.

– Проводи его к больному, – приказал Янис.

Они спустились по лестнице и оказались в больничных апартаментах. Детина открыл дверь, и Павел вошел в каюту.

Егор сидел в стоматологическом кресле, привязанный к нему ремнями. Дверь за Павлом захлопнулась.

– Что они хотят со мной сделать, граф? – по-человечески просто спросил артист.

– Не знаю, – признался Павел и сел рядом на табурет.

– Подай трубку, – Егор указал взглядом на стол, на котором она лежала.

Павел исполнил его просьбу. Держать трубку и курить артист мог сам, так как руки были прикручены к креслу выше локтей.

Они оба молчали. Слишком невероятной оказалась ситуация.

– Объясни, при чем здесь я? – начал артист. – Если у него жена – б… пусть он с ней и разбирается. Я ее не соблазнял, не отбивал. Да мне бы и в голову не пришло подкатываться к жене миллионера. Она сама пригласила на свидание. На моем месте мог бы оказаться любой. Ты, например. Объясни этому идиоту-ревнивцу…

Павел слушал артиста и вдруг заметил, что под одним глазом у него образовался все увеличивающийся отек.

– Тебя били?

– Били. Мост сломали.

– Что? – не понял граф.

– У меня же фарфоровые зубы. Нижний мост и сломали.

Он широко раскрыл рот, демонстрируя нанесенный ущерб.

Но Павел ничего не увидел.

– Апостолос обещал тебя не трогать. Я случайно присутствовал при докладе Яниса о вашем свидании. Сначала они решили, что ты действовал по заданию преступной группировки. Насилу убедил, что это не так. Иначе могли тебя просто пристрелить…

Егор вздрогнул. Замотал головой и взмолился:

– Развяжи меня!

– Это не выход из положения. Тебя стерегут. Лучше попробовать убедить Апостолоса. Но не сейчас. Он должен немного успокоиться.

– Спасибо. А я здесь буду пока загибаться?

Граф развел руками.

– Слушай, ты же дружишь с этим варваром. Иди, уговори его. Мне его Жена в духовке снилась! Готов принести любые извинения. Я же артист, а они бьют меня по морде!

Павел подошел к нему, оглянулся на дверь и достал револьвер.

– Зачем? – испуганно воскликнул артист.

– Возьми на всякий случай. Возможно, все намного сложнее, чем мы полагаем. Вокруг нас творятся пока малопонятные дела. Но ты не дергайся. Положи его под ногу. Учти, он заряжен. Но на предохранителе. Смотри, как снимать.

Артист наблюдал за действиями графа затравленным взглядом. При виде револьвера он по-настоящему испугался. Павел передал ему оружие. Егор покрутил револьвер в руке и спрятал под ногу.

– Скажи им, чтобы дали виски или коньяк. Башка прямо разваливается.

Павел приоткрыл дверь и передал просьбу. Через минуту ему протянули бутылку виски.

– Давай выпьем, – не столько предложил, сколько попросил Егор.

Павел достал из медицинского стеклянного шкафа два стакана, и они выпили.

– Мне пора.

– Налей еще. Я ведь действительно могу кого-нибудь убить. Спасибо, граф, с револьвером надежнее.

Павел вышел. Его поджидал у лестницы Янис.

– Какой?

– Почему вы его избили?

– Это разве избили? Так, слегка погладили.

Гадкая улыбка Яниса чуть не спровоцировала Павла на удар. Но он сдержал себя до времени.

– Я должен поговорить с господином Ликидисом.

– Это невозможно. Он сам, граф, решит, когда с вами разговаривать, – все так же гнусно улыбнулся Янис.

Павел ничего не ответил и поднялся на палубу.

Ухватившись за перила, он долго смотрел на освещенное огнями корабля ночное море. За его спиной раздался спокойный знакомый голос.

– Ну, чо, пушку передал?

– Передал, – не оборачиваясь, подтвердил Павел.

– Хорэ. Зайди к Лавру и скажи, что ты согласен меня опознать.

– Но…

– Иди, граф, иди…

Павел до ужаса устал, и ему было все равно. Раз Воркута просит, значит, что-то задумал. Пусть они плетут друг против друга заговоры. Он поднялся на лифте и направился по коридору к каюте Лавра. На его стук долго никто не реагировал. Потом дверь приоткрылась, и незнакомый парень, высунув голову, поинтересовался:

– Чего надо?

– Передай Лавру, пришел граф Нессельроде.

– Пусть входит, – послышался голос Лавра.

Дверь растворилась. Но Павел не успел сделать и шага, как сзади кто-то мощным ударом втолкнул его внутрь. Павел, споткнувшись о порог, упал, а над его головой просвистел какой-то пакет и с треском взорвался. Дверь в каюту захлопнулась. Через секунду, ничего не видя перед собой, он потерял сознание.

И не он один. Взрывпакет с нервно-паралитическим газом вывел из строя всех находящихся в каюте. Никто из них даже не шевельнулся, когда открылась дверь и человек в маске с респиратором спокойно зашел, поднял на руки безжизненное тело Лоры-гестапо и так же спокойно вышел, прикрыв за собой дверь.

Когда граф очнулся, рядом с ним на полу лежал Лавр. Он хотел что-то спросить, но не мог выговорить ни слова. Наиболее крепкие молодые парни оклемались первыми. Они открыли окно и дверь. Запахло горьким миндалем.

– Черемуха, что ли? – прохрипел Лавр.

– Вроде того, – отозвался один из парней.

– Кого ж ты к нам на хвосте принес? – грозно спросил Лавр графа. И с трудом поднялся с пола.

– Пошел ты… – послал его Павел и поспешил в туалетную комнату, ощутив приступ рвоты.

После того, как его вывернуло наизнанку и он несколько пришел в себя, подставив голову под струю холодной воды, выяснилось, что из каюты исчезла Лариса.

– Я шел к тебе, чтобы помочь в поимке Воркуты. Если он на самом деле прячется где-то на корабле.

– Он не просто прячется. Он объявил нам войну. Тебя вот выследил. Бабу украл. Очередь за тобой, граф.

– Пусть твоя охрана проводит меня до моей каюты.

– Нет уж, останешься здесь, пока я не поймаю эту сволочь, – отрезал Лавр тоном, не терпящим возражений.

Тем временем Воркута приводил в чувства Лору-гестапо, оказавшуюся довольно живучей. Она быстро пришла в себя и уставилась на Воркуту.

– Где я?

– В гостях.

– Воркута, я не виновата, они меня вынудили, – истерично оправдывалась Лариса.

– Хорэ… верю, мне на них начхать. Корабль уже и так в моих руках, не веришь?

Лариса настороженно смотрела на него и ждала какой-нибудь очередной подлости. Но Воркута улыбался, потирал рукой свой лысый череп и при ней позвонил кому-то по телефону.

– Как там доступ в санчасть? Готово? Молодцы. Только никого не мочите. Пусть спят.

Положил трубку и похлопал Ларису по коленке.

– Подарок есть для тебя. К утру будем мужика кончать, а пока можешь им заняться.

– Сдурел? – охнула Лариса.

– Хорэ, Лора-гестапо. На тебе и так двенадцать трупов висит. Этого кончим сами. Ты просто немного развлеки его. Тебе же хочется попить горячей крови? Хочется?

Лицо Ларисы запылало. Она вдруг почувствовала, что задыхается от желания. Воркута копнул именно в тот темный участок ее сознания, который толкал ее на самые страшные безумства. Она задрожала всем телом. Неожиданное предложение обожгло блаженством измученную душу. Ее нервы были натянуты, как гитарные струны, и вдруг случайная рука ударила по ним, и они отчаянно зазвенели. Голова закружилась, во рту возник привкус крови, руки свело судорогой. О, как она жаждала крови, как она мечтала прикоснуться острым лезвием ножа к мужскому телу, как хотела увидеть животный страх в еще недавно надменных мужских глазах!