Текст книги "Супермодель в лучах смерти"

Автор книги: Михаил Рогожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

Янис улыбнулся в знак благодарности, сел за стол и, подождав, пока Лавр нальет водку, сказал без обиняков:

– Мы с тобой не должны любить друг друга. Но сделка состоялась и, пока деньги не лягут на счета, будем стоять плечо к плечу. А после поглядим, чей пистолет стреляет точнее. Надеюсь, мой.

Лавр поднял рюмку.

– В тот момент он тебе уже не потребуется. Давай выпьем за то, что пока все мы живы.

Они по-русски чокнулись, выпили и с жадностью набросились на закуски.

В отличие от жестких отношений, установившихся между Лавром и Янисом, за столом их хозяев царило полнейшее благодушие. Апостолос, возбужденный присутствием Антигони, смешно и непринужденно рассказывал о своих авантюрах в Америке. Татьяна почувствовала в греческом миллионере обычного мужика и обращалась к нему кокетливо-снисходительно. Антигони вся была поглощена Апостолосом и совсем не обращала внимания на Маркелова. За что он был ей премного благодарен, вспоминая ее разнузданное поведение в Греции. Сам он наслаждался присутствием Татьяны и быстротой, с которой она вжилась в роль президента круиза. Нисколько не смущаясь, она заявила Апостолосу следующее:

– Господин миллионер, не знаю, любите ли вы командовать женщинами, но мной руководить невозможно. Я – актриса прославленного театра. Поэтому предоставьте мне возможность полностью взять творческую часть круиза в свои руки. У меня хороший вкус и огромный опыт. Только ненавижу, когда вмешиваются. Надеюсь, учтете?

В ответ Апостолос расхохотался и громко зааплодировал. Он представил себе, как столкнутся на одном капитанском мостике две тигрицы. Ведь Пия тоже уверена, что будет единолично руководить круизом. Очаровательная получится драка. Внимание всех участников и прессы будет настолько приковано к их соперничеству, что никому и в голову не придет интересоваться содержимым трюмов.

Татьяна приняла восторг Апостолоса исключительно на свой адрес. И предложила за это выпить. Потом как бы невзначай спросила Антигони:

– А вы, милочка, тоже собираетесь в круиз?

Антигони пожала плечиками, и вдруг ее длинноватый нос издал нечто вроде всхлипывания. Вечно полуоткрытый рот скривился, и она вопрошающе взглянула на своего любовника. Он покусывал нижнюю губу и разглядывал посетителей ночного клуба.

– Адмирал, ты берешь меня в круиз? – капризно спросила девушка.

– Нет, – коротко ответил он. – Этот круиз – дело политическое. Мы устанавливаем прямые бизнес-контакты между двумя нашими странами. Я не имею права появляться перед журналистами, депутатами и правительственными чиновниками с тобой. Для нас – это не прогулка, а работа на официальном уровне. Поэтому рядом, к сожалению, должна быть жена.

– А она у вас красивая? – игриво поинтересовалась Татьяна, которая получала удовольствие от возникшего разговора.

Апостолос погладил Антигони по ее мелким кудряшкам и прижал к своей мощной груди.

– В моей жизни некрасивых женщин не было… Как-то не попадались. Жена бизнесмена, владельца транснациональных компаний, всего лишь атрибут, работающий на его имидж. И к личной жизни никакого отношения не имеет.

Антигони вдруг оживилась, оттолкнула Апостолоса, двумя руками откинула свои кудряшки назад и с озорной улыбкой, глядя в глаза Татьяне, предложила:

– Давайте выпьем за Пию. Она действительно красивая женщина. Я счастлива, что при такой жене Апостолос обратил внимание на меня. Правильно, адмирал?!

– А почему вас называют адмирал? Вы служили на флоте? – наивно спросила Татьяна.

Апостолос рассмеялся, поднял бокал с белым французским вином и объяснил:

– Адмиралом прозвали потому, что я владею собственным флотом. По всем океанам ходят корабли с моими инициалами. Скоро появится новый танкер, который я назову в честь Антигони.

– А в честь жены вы называете корабли? – не унималась Татьяна.

– Называл. И не один. Но они давно отправлены в переплавку, – честно признался Апостолос.

– А можно, я тоже буду называть вас адмиралом?

– Если поцелуете меня, – заявил он и подставил Татьяне свои полные искусанные губы. Она, не раздумывая, ответила ему долгим сочным поцелуем. Маркелов, все это время мужественно выполнявший роль переводчика, занялся отбивной. А Антигони захлопала в ладоши и, достав из сумочки фотоаппарат, сфотографировала целующихся.

После этого Апостолос перевел разговор на обсуждение подготовки круиза. Он не собирался экономить деньги ни на рекламе, ни на составе участников. Конкурс супермоделей должен быть организован на европейском уровне. Он готов взять на себя оплату репортажей американской компанией CNN, и предложил Маркелову задействовать все каналы российского телевидения. Пусть снимают все – и конкурсы, и погрузку в порту Пирей контейнеров с оборудованием для зверофермы.

Маркелов слушал внимательно и редко отвлекался на просьбы Татьяны о переводе разговора. Тогда она начинала допытываться по-французски, и Апостолос любезно повторял ей сказанное ранее. Однако, как только фанфары оповестили о начале развлекательной программы, он приложил палец к губам и развернулся в сторону круглого дощатого помоста.

Появление кордебалета посетители приветствовали аплодисментами. Танцовщицы были одеты в кольчуги и шлемы русских дружинников. Сквозь железные кольца заманчиво проглядывались обнаженные тела. Танец состоял из размахивания жестяными мечами и отбивание ударов щитами. Потом девушки ловко принялись сбивать с голов друг дружки шлемы, и их белые роскошные волосы метались по обнаженным плечам в бешеном ритме танца. После этого некоторым воительницам удалось разорвать кольчуги на своих противницах.

Под восхищенные вздохи и аплодисменты мужчин железные наряды сваливались с очаровательных девушек.

Апостолос был доволен увиденным. Он по достоинству оценил ночной клуб, принадлежавший Маркелову, и предложил выпить за здоровье и талант хозяина. Татьяна не могла удержаться от язвительного замечания.

– Адмирал, неужели вам нравится этот «копытный цех»?

Антигони долго не могла перевести на греческий сленговое название барышень из кордебалета. А потом сама же и ответила Татьяне.

– Ты не знаешь греков. Даже по уши влюбленные в своих невест, они будут вертеть головами, не пропуская ни одной слегка обнажённой женской фигуры.

– Совсем как грузины! – обрадовалась Татьяна. – Я люблю таких мужчин. Есть в их взглядах первобытная ненасытность. Вот, Маркелов, например, кроме как на меня, ни на кого не смотрит. Но ведь это же очень утомительно. Когда мужчина хочет многих женщин, он тем самым распаляет желание в той, которая рядом.

Антигони закивала головой, соглашаясь с мнением Татьяны, и этот её монолог долго и обстоятельно объясняла Апостолосу. Тому понравились взгляды русской артистки. Впрочем, как подсказывал ему любовный опыт, у всех артисток в мире взгляды приблизительно одинаковые.

Следующий номер, привлекший его внимание, состоял в том, что на помосте при вспыхнувшем свете оказалась высокая стеклянная бочка с желтовато-прозрачной маслянистой жидкостью, в которой плавала обнаженная юная наяда. Ее медлительные плавные движения были откровенно сексуальны и изысканно развратны.

Татьяна закурила и предложила снова выпить. Но Апостолос ее не поддержал. Антигон и тоже с интересом наблюдала за происходившим на помосте. Зато Маркелов придвинулся к своей повелительнице и страстным взглядом впился в ее ложбинку над верхней губой, где так соблазнительно сверкали мельчайшие капельки испарины. Для него эта ложбинка была намного сексуальнее и развратнее, чем все откровения наяды.

Татьяна оценила его преданность и, опустив руку под стол, несколько раз провела пальцами возле ширинки, мгновенно возбудив в нем желание. Маркелов ответил ей легким поцелуем в плечо. Он уже изнемогал без объятий Татьяны. После его возвращения из Брянской области они еще ни разу не встречались вдвоем. Татьяна считала, что слишком частые сексуальные контакты отрицательно влияют на внешность женщины. Правда, у него было много свидетельств, когда она забывала об этой заповеди…

А тем временем наяда выбралась из своей бочки и, кружа в танце, приблизилась к большой плетеной корзине, наполненной пухом и куриными перьями. Она пригоршнями подбрасывала их вверх и подставляла под этот «дождь» свое влажное, обнаженное тело. Перья, плавно кружа, налипали на ее кожу. Так продолжалось до тех пор, пока наяда с ног до головы не оказалась в коконе из белоснежных перьев. В таком виде она стала подходить к столикам и танцевать перед мужчинами. Они с готовностью совали купюры куда попало. Апостолос не пожалел сотни долларов, оказавшихся в кармане пиджака. За это он был удостоен особо соблазнительных движений и поцелуя, после которого в его щетине осталось несколько мелких куриных перышков.

Очарованный танцовщицей, он рассказал историю своего знакомства с Антигони. Оказывается, впервые они встретились в одной богемной компании в Нью-Йорке. Антигони тогда танцевала в третьеразрядном ночном клубе. Но не призналась в этом богатому греку. Он решил, что она студентка, и стал настаивать на встрече. Она отказалась. А через несколько дней с какими-то подружками Апостолос забрел в этот самый не слишком презентабельный ночной клуб на окраине Манхэттена. Там-то перед его изумленными глазами полуобнаженная Антигони исполнила с партнером латиноамериканский танец. Бросив приглашенных девиц, он помчался в гримуборную, дождался окончания номера и, схватив обалдевшую девушку на руки, вынес ее из клуба. Через полчаса она уже лежала в его объятиях в роскошных апартаментах на пятьдесят седьмой улице. Над кроватью висел портрет Пии.

Апостолос влюбился в Антигони сразу и безоглядно. Неделю они не выходили на улицу. Благо Пия вместе с Дженнифер отдыхала на Багамах. Огромный неповоротливый грек, словно юноша, таскал ее из комнаты в комнату на руках. Наслаждался ее молодым, спортивным телом, поражался ее острому гибкому уму и почти детской восторженности. Решение о ее будущем он принял, не задумываясь. Больше Антигони не пришлось танцевать в паршивом ночном клубе. Она стала не просто его любовницей, а другом, без которого он не мог и дня прожить. Все старые любовные связи Апостолоса с разной степенью скандалов и финансовых затрат были раз и навсегда прерваны. Она стала единственной возлюбленной неуемного в своих желаниях грека.

Пока Апостолос красочно рассказывал об этом, Антигони, млея от восторга, быстро переводила Татьяне его слова. Та мимикой сочувствовала их отношениям и периодически бросала страстные взгляды в сторону Маркелова, как бы подчеркивая, что между ними все развивалось ничуть не хуже.

Жар монолога держал всех в приятном возбуждении. Но Апостолос резко окончил воспоминания, увидев, как на дощатый помост под звуки марша две затянутые в кожу девушки выводят под уздцы грациозного, с великолепной гордой головой, пегого коня. Алые ленты были вплетены в его гриву и хвост.

Марш сменился венским вальсом, и девушки по очереди принялись приглашать коня к танцу. Он крутился на месте, поднимал передние ноги, размахивал головой в такт музыки. Потом одна из девушек взобралась на него и принялась ласкать послушное животное. Конь заржал и, казалось, хотел ответить ей взаимностью.

Вторая девушка тоже оказалась на его спине. Теперь они вместе танцевали на его мощном крупе, попеременно лаская коня и друг друга. Одна из них при поддержке другой стала пролезать под поджарым конским брюхом. Так они играли втроем, пока девушки не раздели друг дружку. После этого начались со вкусом придуманные любовные игры подружек и послушного коня. Надо отдать должное постановщикам и исполнительницам, сексуально номер возбудил всех присутствовавших. Было в нем что-то эстетско-запретное и могучее. Животная природа секса, заключенная в прекрасных телах девушек и коня, олицетворяли единство безумных страстей, бушующих в мире и в душе каждого человека.

После этого коронного номера посетители клуба долго не могли успокоиться. Апостолос, поднявшись из-за стола, приветствовал девушек, и они пили из его рук французское белое вино. А конь крутился и благодарил зрителей короткими кивками благородно посаженной головы.

Представление закончилось. И Маркелов заметил, что Татьяна успела крепко выпить. В глазах появились какие-то злые искорки. Она хотела устроить небольшой скандал и, превозмогая туман в голове, придумывала, к чему бы прицепиться. Повод не заставил себя долго ждать. Апостолос предложил Маркелову послать всем артистам по бутылке шампанского. Этого наивного желания стало достаточно. Татьяна прищурилась и, по-французски путая слова, принялась отчитывать его.

– Ты, решил, коль миллионер, то можешь всех унижать своими подачками! Конечно, любая из этих девок готова творить с тобой кое-что похлеще, чем с тем жеребцом. Ты из тех, кто презирает людей. Тебе слишком легко удалось купить Маркелова. Но в России не все такие ублюдки. Здесь есть люди, которых ты никогда не будешь достоин. Лично я не пересплю с тобой даже за миллион долларов. Хотя этот миллион мне совсем не помешает. Я лучше дам любому пьянице в подъезде, чем тебе!

Апостолос смотрел на нее удивленным взглядом и покусывал в недоумении нижнюю губу. Он никак не мог понять, откуда возникла такая злость.

Маркелов и Антигон и молча наблюдали за происходящим и не могли разобраться в истеричных обвинениях Татьяны. Французский они не знали. А та разошлась не на шутку.

– Мне плевать на твое богатство! Мы люди нищие, но привыкли к интеллигентным отношениям. И учти, с нами нельзя вести себя, как с проститутками.

Апостолос наконец понял, что Татьяна просто пьяна. Как она в эту минуту напомнила ему Пию. Вот будет парочка на корабле! Слава Богу, Пия хорошо говорит по-французски, у них будет о чем поплакаться спьяну друг дружке. Его совершенно не возмутил пьяный бред русской артистки. Он почти не отличался от подобных излияний его жены. Поэтому Апостолос улыбнулся и обратился к ней, словно к раскапризничавшемуся ребенку:

– Моя дорогая, в гневе вы так же прекрасны, как в любом другом состоянии. Весь вечер я и не помышлял о вашем расположении, но теперь был бы счастлив заключить вас в свои объятия. Женщины с таким темпераментом я не встречал ни в одной стране мира…

– А вот тебе! – закричала Татьяна и сунула ему под тяжелый покрасневший нос фигу.

Маркелов понял, что пора вмешаться. Умение Татьяны в пьяном состоянии затеять скандал на ровном месте было ему знакомо. Чуть перестал ее контролировать и, пожалуйста, весь замечательно проведенный вечер насмарку. Он встал, извинился перед Апостолосом и Антигони и предложил проводить их к «линкольну». В ответ Апостолос похлопал его по плечу.

– О'кей! Вечер удался на славу. Я доволен. Твоя актриса нервная, как и все они. Не забудь про шампанское для всех девушек. А коню овса побольше. Лично от меня. Нам с Антигони есть чем занять остаток ночи. Завтра встретимся и будем говорить о делах.

Татьяна, накричавшись, уселась возле бутылки водки и, не обращая внимания на грека, налила себе почти полный фужер.

Маркелов проводил гостей по той же роскошной мраморной лестнице и передал заботу о них поджидавшим внизу Лавру и Янису.

«Линкольн» мягко зашуршал шинами по свежевыпавшему снегу. Антигони прижалась к Апостолосу. Мех его новой шубы щекотал ей лицо. Она чихнула и спросила:

– Чего хотела от тебя эта истеричка?

– Чтобы я с ней переспал.

– И что?

– Отказался.

– Правильно. Она очень похожа на твою жену, – сказала Антигони и замерла на его груди.

Апостолос любил гладить ее по голове, чувствовать шелковистую прелесть ее завитушек, убегавших из-под его ладони.

– Ты продолжаешь ревновать меня к Пии? Глупо.

– Сама знаю. Но между мной и ею ты выбрал все-таки ее. Я еще в Афинах поняла, что ты решил со мной расстаться. У тебя не хватило храбрости честно признаться. Прятался от меня, поручал врать Янису, и в конце концов, решил скрыться в России. Поэтому я и приехала. Мне нужно услышать лично от тебя слова прощания. Я понимаю ситуацию. Она не могла длиться бесконечно. Я никогда не просила жениться на мне. Но раз уж ты решил разорвать наши отношения, делай это открыто.

Апостолос закрыл глаза. Ему было невыносимо больно слушать ее жесткую правду. В эту минуту казалось, что он никогда не решится на разрыв. Огромным усилием воли он сдержал нахлынувшие чувства и тихо произнес:

– Да. Сегодняшняя ночь у нас последняя. Обещаю, что ты запомнишь ее навсегда…

– Не сомневаюсь. Но позволь мне участвовать в круизе. Я даже не подойду к тебе. Буду держаться в тени и все-таки чувствовать тебя рядом.

– Это невозможно. У меня большие неприятности с Лией. Она грозит разводом, а это нанесет большой удар по всей моей финансовой системе. Я вряд ли смогу снова подняться. Не то время, не те годы. Антигони, любимая, пойми, я же в принципе старый человек. В постели я еще несгибаем, а в делах начать все сначала для меня уже нереально.

– Жертвуешь нашей любовью ради несчастных денег?

– Созданная мною империя не должна рухнуть. Иначе под ее обломками погибну и я. Зачем тебе нужен мертвый Апостолос Ликидис?

– Я поняла, – грустно и безысходно сказала Антигони. – Давай больше ни слова о разлуке. Сегодняшняя ночь – мой последний праздник. Устрой мне его. На всю оставшуюся жизнь!

…Веселый солнечный морозный день застал их в постели. Утомленные, грустные, они Долго лежали с закрытыми глазами. В открытую форточку влетели удары курантов с Красной площади.

– Вот и все, – прошептала Антигони. – Два часа, нужно вставать. Ты хочешь, чтобы я улетела сегодня?

Странно, но в ее вопросе Апостолос впервые не почувствовал надежды или ожидания. Она спросила так, будто они уже стали чужими людьми. Будничная деловитость интонации неприятно задела его. Он готовился к слезам, мольбам, уверениям, признаниям… а она спросила как ни в чем не бывало. Словно и не было последней фантастической ночи… Он, не открывая глаз, твердо произнес.

– Я сам отвезу тебя в аэропорт.

– Спасибо. Это лучше, чем заботы Яниса, – согласилась она и выскользнула из-под одеяла.

После недолгого пребывания в ванной комнате Антигони принялась собираться. Блуждала по номеру в поисках своих разбросанных вещей, мурлыча под нос какую-то русскую песню, слов которой он не понимал.

Внизу в холле отеля их встретил Лавр. Оказывается, Маркелов с утра совместно с Янисом приступил к проверке финансовых документов их нового совместного предприятия. Лавру же было поручено показать Апостолосу и Антигони всякие достопримечательности. Антигони перевела его предложение. Апостолос согласно кивнул головой.

Наскоро позавтракав в ресторане гостиницы, они отправились на Красную площадь. Там Антигони много фотографировала сама и просила фотографировать ее с Лавром. Она совершенно не переживала скорую разлуку и неминуемый разрыв отношений. Апостолос пребывал в полном недоумении.

После осмотра соборов Кремля он отвел Лавра в сторону и попросил отвезти их в аэропорт, чтобы отправить Антигони в Грецию.

– Сегодня нет самолета! – на ломаном английском возразил Лавр.

– Ерунда, отправим через Париж или Рим.

По дороге Антигони не задала ни одного вопроса.

– Ты не хочешь разговаривать со мной? – не выдержав, спросил Апостолос.

– О чем? О прошлом ни к чему. А в моем будущем тебя нет.

– Как только вернусь в Афины, переведу на твой счет любую сумму, какую пожелаешь.

– Спасибо. Реши этот вопрос без моего участия.

Голос Антигони при этом не дрожал. Она смотрела в приоткрытое окно машины и наслаждалась блестящим на солнце снегом.

В аэропорту Лавр умудрился достать билет на самолет, вылетающий через сорок минут в Солоники. На прощание Антигони потрепала Апостолоса по щеке, потянула за нависавший картошкой нос и, улыбнувшись Лавру, отправилась на таможенный досмотр. Больше она ни разу не оглянулась. Апостолос еще долго искал в толпе пассажиров ее разноцветную шубу. На глаза навернулись слезы. Пришлось достать и надеть очки с затемненными стеклами, которыми он, как правило, не пользовался.

Лавр стоял рядом и не решался потревожить топтавшегося на месте грека. Он вообще не одобрял появления баб в таком серьезном деле, какое они задумали. Маркелов возится с Татьяной, а грек, оказывается, тоже прицеп имеет. Хороши партнеры!

– Поехали, – коротко бросил Апостолос и быстро направился к выходу.

По дороге в Москву позвонили Маркелову. Он предложил Апостолосу вернуться в отель и дождаться Яниса, который проинформирует его о их договоренностях.

Апостолос обрадовался, что все сумели утрясти без него, слишком тяжким для его сердца оказалось расставание с Антигони. По иронии судьбы, он, известный покоритель дамских сердец, сам влюбился в девчонку и вынужден теперь страдать.

Чудовищное знание, вернее незнание Лавром английского языка, не давало возможности разговаривать. Поэтому Апостолос смотрел перед собой и шумно вздыхал.

«В подобной ситуации лучше всего окунуться с головой в дела», – подумал он.

Не успел Апостолос войти в номер, как зазвонил телефон. Это был Янис.

– Адмирал?

– Слушаю.

– Нам нужно срочно увидеться!

– В чем дело? Приходи.

– Нет, не в отеле. Я буду ждать в метро. Найди по схеме «Охотный ряд». Это рядом с гостиницей. Встретимся в центре зала.

Судя по голосу, Янис был чрезвычайно встревожен. Апостолоса не грела перспектива искать какую-то станцию метро в незнакомом городе. Наверняка у его помощника начался очередной приступ мании преследования.

– Послушай, Янис, я устал. Приходи и поговорим.

– Да, нет же. Нам срочно нужно встретиться с людьми, располагающими сведениями о нашем партнере. Разговор не телефонный. Твой номер наверняка прослушивается. Не трать время, нас ждут!

– Кто? – раздраженно спросил Апостолос.

Адмирал, не теряй времени. Я жду в центре станции «Охотный ряд».

– А где ты сейчас? – в телефонной будке! – крикнул Янис и повесил трубку.

Апостолос потоптался на месте. С упреком посмотрел на телефонный аппарат и натянул на себя шубу.

В холле гостиницы он внимательно выслушал объяснения девушки-администратора, как пройти к метро, и вышел в быстро наступившие сумерки. Шел густой пушистый снег. Прохожие толкали Апостолоса, очень боявшегося растянуться на скользком ледяном тротуаре. Приходилось скользить ногами, словно на коньках, на которых он сроду не катался. Пару раз попытался спросить, куда идти. На его слова «Охотный ряд», все махали руками вдаль. Оказалось, он уже толкался почти у входа в метро. Там выяснилось, что у него нет русских денег и строгая старуха никак не хотела его пропускать. Какая-то гражданка, видя его беспомощность, сжалилась и дала ему один жетончик. Со словами благодарности, которые она не понимала, Апостолос ступил на эскалатор. В сердцах проклиная Яниса.

Монументально возвышаясь головой над шапками спешащих москвичей, он сразу увидел Яниса, стоящего в центре зала. Тот, в свою очередь, ничего не объясняя, схватил Апостолоса за рукав шубы и увлек к платформе.

– Объясни, куда мы едем? – возмутился Апостолос.

– Молчи, адмирал, за нами следят, – услышал он шепот Яниса.

Через минуту подошел поезд и вдруг за плечами греков возникли две спортивные мужские фигуры, буквально прижавшиеся к Апостолосу. Янис развернулся и принялся по-английски спрашивать их, как проехать в Лужники.

Они отмахнулись от него. Но Янис с бессмысленной дурацкой улыбочкой продолжал к ним приставать. Один из парней попытался его оттолкнуть. Янис, попятившись, крикнул по-гречески Апостолосу:

– Садись в вагон! – и снова рванулся к парням.

Один из них попытался его ударить. Но Янис увернулся и точно попал ногой в пах. Парень с матом опустился на корточки. Второй, не обращая на них внимания, рванул за Апостолосом. Но Янис успел схватить его за шиворот и вытащить из вагона. Оттолкнув его от себя, он впрыгнул в просвет закрывающихся дверей. Поезд тронулся. Пассажиры с интересом наблюдали за двумя странными иностранцами. Но никто не поинтересовался, нужна ли им какая-нибудь помощь.

– Кто эти парни? – спросил уже не на шутку встревоженный Апостолос.

– Пока неясно, – Янис старался восстановить нормальное дыхание.

– Люди Маркелова?

– Нет. Они следят и за ним.

– Тогда агенты Кэй-Джи-Би? Или как там теперь называется?

– Возможно. Хотя явно не профессионалы.

Разговаривая с Апостолосом, Янис внимательно изучал лица окружавших их пассажиров. Все как один, встречаясь с ним взглядом, отводили глаза в сторону.

Проехав несколько станций, они вышли из вагона. Апостолос с интересом рассматривал необычайно помпезную архитектуру станции. Янис озирался по сторонам совершенно с другой целью. Они перешли по переходу на другую станцию и сели в почти пустой вагон.

– А ты ничего не пугаешь. Может, те парни случайно попались, – все еще не хотел верить Апостолос. – Кому мы нужны? Обычные бизнесмены, еще не начавшие дело. Что у них, рэкет начинается раньше, чем бизнес?

– Они хотят порыться в наших документах. А, возможно, и украсть, – тихо сообщил Янис.

– С чего ты взял?

– Когда ты поехал в аэропорт, я вернулся в отель и по старой привычке решил его обследовать. Прошелся по чердачным помещениям, был на крыше и не напрасно. Я обнаружил приготовления к проникновению в твой номер через водосточную трубу и карниз. Припасены страховочные веревки, карабины, даже «кошки». Видать, есть опыт лазанья по зданиям. Почерк явно криминальный. Это и настораживает. Откуда у нас здесь враги?

– Да. Откуда? – переспросил Апостолос. Он настолько разволновался, что вытащил любимую тонкую сигару и закурил.

– Адмирал, здесь не курят! – одернул его Янис.

– Ах, мы же в метро… – смутился Апостолос и загасил сигару о каблук ботинка.

– Короче, ты покатайся подольше. Схема у тебя есть. Не потеряешься. А я возвращаюсь в отель. Они, пользуясь твоим отсутствием, попытаются проникнуть в номер. А я пойду по их следу.

Апостолос задумался, покусал губу и предложил возвращаться вместе.

– Давай так. Я вхожу с парадного входа, а ты с черного. Деваться им некуда.

Янис не согласился. Он вообще не любил, когда Апостолос начинал влезать в оперативные вопросы. И жестко отстаивал свою прерогативу.

– Они ведут слежку за отелем. Сразу дадут знать, как только заметят тебя. Тут важны неожиданность и быстрота.

Апостолос уперся. Он хотел своими глазами удостовериться в подозрениях Яниса. К тому же в душе не до конца еще верил ему.

– Я с тобой, через черный ход.

– Там придется идти по карнизу.

– Вот и хорошо. Немного разомну ноги. А то стали затекать.

Янис пожал плечами. Он хорошо знал упрямство своего шефа.

А с другой стороны, лет двадцать назад Апостолос, по рассказам знавших его тогда людей, и не такие штучки выкидывал. Янис согласился.

Они снова пересели в другой поезд и доехали до станции «Театральная». Оттуда пешком, через дворы, пробрались во внутренний двор отеля. Он был заставлен трейлерами. Лавируя между ними, Янис провел Апостолоса в полуподвал к двери с висячим замком. Оказалось, что скобы, на которых он висел, не были закреплены в стене и дверь легко открылась. В полной темноте, используя только тонкий луч фонарика, они двинулись по лестнице наверх. Где-то между вторым и третьим этажом находилась пожарная площадка. Дальше нужно было подниматься по наружной железной лестнице. Янис полез первым. На уровне третьего этажа шел довольно широкий бордюр. Янис ступил на него и, вытянув руку, дотянулся до водосточной трубы. Развернувшись спиной к стене, мелкими шажками он приблизился к ней вплотную. Потом перелез через трубу и, страхуясь другой рукой, стал продвигаться к светящемуся окну апостоловского номера.

Апостолос наблюдал за его движениями и прикидывал, сможет ли он со своей грузной фигурой повторить этот рискованный трюк. Но любовь к авантюрам и старая выучка толкнули его на железную лестницу.

Он с трудом вскарабкался на бордюр и встал во весь рост. Внизу серым пятном выделялся брезент трейлера. Он походил на пожарный страховочный круг. Это немного успокоило грека и придало уверенности. В крайнем случае, сорвется все же не на землю.

Он сделал несколько шагов и впился рукой в водосточную трубу. Преодолеть ее мешал живот. Пришлось избавляться от шубы. Он с трудом вылез из нее. Шуба мягко упала на брезент трейлера.

В это время Янис, наблюдавший за передвижениями Апостолоса, понял, что тот уверенно держится на стене, и, повернувшись к окну, толкнул его неплотно прикрытые створки. Еще мгновение, и он влез на подоконник.

Апостолос заметил в его руках пистолет и услышал короткий крик, обращенный к кому-то находящемуся внутри:

– Не двигаться!

Очевидно, неожиданное появление в окне Яниса произвело должное впечатление. Выстрелов в ответ не последовало.

– Бросить оружие! – приказал Янис. – И к стене, живо!

Апостолосу ужасно хотелось быть свидетелем происходящего в его номере. Но он не мог преодолеть трубу. Поэтому пришлось оставаться на бордюре спиной к стене. Последнее, что он увидел, был прыжок Яниса с подоконника в номер.

И вдруг раздался выстрел. От неожиданности Апостолос вздрогнул и чуть не свалился вниз, туда, где на брезенте чернела его шуба.

Потянулись невыносимо длинные минуты полной тишины. Потом из окна показалась голова Яниса.

– Ребята сдались, – прокомментировал он. – Советую, адмирал, вернуться назад и подняться в номер через центральный вход. Там уже, наверное, началась паника. Но пока никого в номер впускать не будем.

Апостолос медленно начал продвигаться к пожарной лестнице. Она жалобно заскрипела под его тяжестью. Но выдержала. В полной темноте, с вытянутыми руками, он на ощупь спустился по внутренней лестнице во двор.

Когда в перепачканном костюме важный иностранный постоялец появился в холле, там царило оживление. Охрана отеля пыталась выяснить, в каком номере раздался выстрел. Меньше всего волновали их апартаменты, занимаемые греком. Но его внешний вид сразу возбудил подозрения.

– Дайте мне ключ, – нервно потребовал он.

– С вами что-то произошло? – ахнула девушка-администратор.

– А как по-вашему? – взревел Апостолос. – Оказывается, здесь по улицам ходить нельзя! Стреляют, раздевают… без шубы остался.

Вдруг все работники отеля заулыбались и наперебой стали спрашивать:

– Так это в вас стреляли?!

– Похоже, – буркнул Апостолос.

– А где? – не унималась девушка-администратор.

– Во дворе вашего отеля…

Было видно, как при этом сообщении каждый вздохнул с облегчением. Им ведь важно, чтобы в отеле не стреляли, а на улице – пожалуйста.

Апостолос решил больше не разыгрывать персонал и строго попросил:

– Дайте мне ключ от номера.

– Может, вас проводить? – участливо предложила администраторша.

– Спасибо, я не ранен, – буркнул он.

– Не волнуйтесь, сейчас вызовем милицию.

– Зачем? – удивился Апостолос. – Неужели они вернут мне шубу?