Текст книги "Супермодель в лучах смерти"

Автор книги: Михаил Рогожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Наконец, торжественно неся перед собой супницы, официанты стали разносить по столам блюдо праздничного вечера – сибирские пельмени.

Все сразу заговорили в один голос. Кто-то уверял, что их надо есть с бульоном, кто-то возражал и предлагал с маслом, уксусом и перцем, им возражали и клялись, что в Сибири едят исключительно со сметаной. Но и этих раскритиковали, заявив, что пельмени следует употреблять только с чесночным соусом.

Иностранцы крутили головами и не знали, с чего начать, как есть эти маленькие аппетитные подушечки. Но споры постепенно затихли, так как победил один неоспоримый тезис – в любом случае под пельмени полагалось выпить!

От разных столов послышались тосты и здравицы в честь поваров и организаторов. Маркелов и Апостолос снова кланялись, улыбались и по-хозяйски разводили руками, словно сами лепили эти пельмени.

Не желая уступать им славу, из-за стола встала Татьяна и спела русскую народную песню. К пельменям не имевшую отношения, но довольно разбитную. Ей стал подпевать весь ресторан, и Татьяна оказалась в центре внимания.

– Хорошо поет, – заметил Янис.

Павел промолчал. Он не мог больше смотреть на нее. Когда он расставался с женщинами, они исчезали из его поля зрения и благополучно забывались. Но от Татьяны некуда было деться. Она присутствовала везде, и приходилось с этим мириться, держать себя в руках. А то ведь Павел мог и не стерпеть. От одного ее обращения к нему «котик» рука сама сжималась в кулак.

Янис налил ему водку и подтолкнул, видя, что граф уж слишком глубоко ушел в свои мысли.

– Граф, вам ли печалиться на этой земле. Сколько наблюдаю за вами, поражаюсь, бывают же у Господа любимчики! Все вам дано. Бабы обмирают, тащатся за вами. Мужики боятся играть с вами за одним столом. К тому же знаменитый и богатый…

Павел выпил и внимательно посмотрел на Яниса.

– Скажите, вы не гомосексуалист? – серьезно спросил грека.

Тот вылупил глаза.

– Если нет, то для чего вы меня так обрабатываете?

Янис решил изменить тактику. Граф оказался орешком покрепче, чем он предполагал. И поэтому в разговоре пошел напрямую.

– Я в вас заинтересован. И полагаю, что и вы скоро станете заинтересованы во мне.

– Значит, все-таки, гомик, – сам себе подтвердил Павел.

Янис рассмеялся. В ответ на это гнусное предположение, особенно задевавшее его как бывшего зека, на кончике языка у него так и вертелось признание о сегодняшнем траханье с любовницей графа. Вот бы он взвился. Небось уверен, что она дает только таким именитым, как он. «Выкусите, граф, – с издевочкой сказал бы ему Янис, – и мы там побывали». Но не сказал. Проглотил обиду. А повел речь совсем о другом.

– Вы, граф, человек откровенный. С вами темнить не стоит. Я не буду втираться к вам в дружбу, а просто кое о чем спрошу, если вы согласитесь послушать.

– Надеюсь, не очередные сплетни о моей жизни? – сухо спросил Павел.

– Граф, меня ваша жизнь вообще не колышет, – не выдержал Янис. – А разговор имеется.

Павел не возражал поговорить и согласился выйти на палубу. Они долго бродили среди шумных пассажиров в поисках укромного места для серьезного разговора. Потом перелезли через цепи и устроились на катушках с канатами.

– Признайтесь, граф, неужели вам не хочется отомстить человеку, который собирался вас убить? – напрямую спросил Янис.

Павел ничего не ответил. Вопрос был слишком неожиданным. Уж от кого он не предполагал его услышать, так это от залетного грека.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что считаю вас нормальным нашенским мужиком, не прощающим оскорблений.

– Положим, так. И что дальше?

– А дальше мне хотелось бы знать, что вы сделаете с этим человеком, если встретите его?

– Убью, – спокойно ответил Павел и, немного подумав, добавил: – Не из жажды крови. В противном случае он все равно убьет меня.

– Вы правы. Возможно, именно поэтому он на нашем судне.

Янис с интересом посмотрел на Павла. Он ожидал, что тот подскочит, словно от удара тока, но граф никак не отреагировал. Единственно, попросил сигарету. Закурил и задумчиво произнес:

– Если он на корабле, значит, я его наверняка знаю. Но для того, чтобы я поверил и заподозрил кого-то из своих знакомых, мне нужны неопровержимые доказательства. Они у вас есть?

– Они будут. Я завел этот несколько преждевременный разговор с одной целью – выяснить, не сдрейфите ли вы. Не броситесь ли от испуга в море.

– Не брошусь, – серьезно ответил Павел. – Но на слово никому не поверю.

– О, граф, есть люди, словам которых вы поверите.

– Кого вы подозреваете? – Павел не хотел оставаться в неведении.

– Я его не знаю. Но знаете вы. Поэтому-то с этой минуты мы и будем заинтересованы друг в друге. Среди пассажиров вы сами отыщете его. А я предъявлю вам доказательства. Вернее, их представит человек, которому вы, даю слово, поверите.

– Где мне его искать?

– Где хотите. Только поторопитесь, всматривайтесь в лица. Больше я вам пока ничего не скажу.

Янис специально не произнес кличку Воркута. Не в его правилах было сразу открывать все свои карты. Осталось установить за графом неусыпную слежку, и он сам выведет на Воркуту. Потом, если понадобится, Янис вложит ему в руку пистолет, и пусть прозвучит выстрел в какой-нибудь таверне в Пирее. Назад они будут возвращаться и без Воркуты, и без надменного графа.

– Вы пойдете смотреть на жеребьевку конкурсанток? – с легкой ехидцей спросил он Павла.

– Да, – ответил тот и перешагнул через заградительные цепи.

Конференц-зал был битком набит разгоряченными пассажирами. На подиуме царствовал Леонтович. Работали теле– и кинокамеры. Щелкали фотоаппараты. У многих в руках были любительские видеокамеры.

И вот под аплодисменты и крики зрителей девушки вышли на подиум. Их было около тридцати. В зале находились спонсоры и просто любовники многих из них. Поэтому после каждого выхода зал взрывался воплями.

Девушки смотрелись хорошо. Двигались, как дрессированные лошади. Улыбались натренированными улыбками и напряженно поглядывали на Леонтовича.

Павел, вспомнив обещание, протиснулся почти к самому подиуму. Беспокойный взгляд Любы отыскал его, и он увидел, как девушка расслабилась. Она вдруг стала такая милая, обаятельная и на фоне остальных конкурсанток – живая. Платье, купленное им, смотрелось скромненько, но со вкусом. А главное, соответствовало ее стилю. Более чем скромные внешние данные преображались благодаря ее по-детски наивной улыбке. А легкие, незаученные движения придавали наряду шарм и изящество.

Когда Леонтович объявил ее, сначала возникла тишина, потому что никто не создавал искусственный ажиотаж. Потом зрители сообразили, что девушку специально никто не поддерживает, и обрушили шквал аплодисментов, стараясь поддержать ее.

Люба на мгновение совершенно растерялась. Застенчиво улыбалась и не сводила глаз с Павла. Он поднял над головой сжатые руки и потряс ими, приветствуя ее.

Кто-то рядом шепнул:

– Он ее еще в Одессе трахал.

– Да их всех тут уже затрахали, – раздалось в ответ.

– Посмотрите на Леонтовича, у него же ноги от этого дела уже трясутся, – вмешался третий.

Павел не обернулся, но обиделся за однолюба Леонтовича и понял, как тому несладко приходится в выбранной им профессии.

Далее началась жеребьевка. Судя по всему, Татьяна хорошо успела налакаться, потому что все время вмешивалась и в десятый раз сообщала свое особое мнение как председатель жюри конкурса.

Но обстановка вокруг была настолько бесшабашная, что этого никто не замечал. Все ждали объявленного бала, на котором можно было провальсировать с участницами конкурса.

К Павлу подошел Егор, удививший тем, что не сидел в жюри.

– Я проводил Пию в ее каюту, – прошептал он/. – Она слишком устала. Какая баба, старик. Насилу ушел. Неудобно. Представляешь, заниматься этим в каюте Апостолоса. А ей море по колено. Но какой изыск… Какое белье… Какое тело…

– Может, тебе лучше вернуться, – оборвал его причитания Павел.

– Ни за что. Соблазнять жену миллионера, это тебе не Дон-Жуана в театре играть. Подожду, пока сама придет. Пошли выпьем?

– Не могу.

Артист похлопал его по плечу и рассмеялся.

– Своей любуешься. А ничего, ничего… В умелых руках из этого чурбанчика может выйти отличная куколка. А потом закончит, как и все, привокзальной шлюхой, – заключил он с пафосом и снова сел на свою любимую тему о нравственной гибели России.

Впрочем, граф его уже не слушал. Он вертел головой в поисках того, о ком сообщил ему Янис. Возбужденные лица мужчин, окружавших его, не блистали интеллектом, но и не пугали уголовной сущностью. То, что половина из них – явные бандиты, сомневаться не приходилось. А молодые люди в строгих дорогих костюмах, представлявших школу бизнеса, работа которой начнется завтра, вряд ли имели законченное среднее образование. И хоть Павел не питал к ним дружеского расположения, тем не менее сознавал, что они ему не опасны. Но кто же тот единственный, пожелавший его смерти?

На ум лезли воспоминания о разговоре в машине и лица парней, собиравшихся его убить. «Скорее всего, кто-то из них на корабле», – подсказал себе Павел и принялся анализировать эту версию. Что ж, она оказалась вполне приемлемой. Теперь ясно, чего добивается Янис. Он хочет, чтобы среди пассажиров Павел узнал одного из тех, кто вез его на заклание, а уж выпотрошить из узнанного бандита имя, заплатившего за убийство, – дело несложное.

Эти размышления показались ему вполне логичными. Павел успокоился, потому что понял, кого и зачем ему следовало искать. Ноги сами рвались кружить по барам, коридорам, палубам в поисках этого подонка. Но пришлось сдержаться, так как дал слово охранять Любу.

Проблемы жеребьевки его не интересовали, поэтому он прослушал, под каким номером будет его случайная избранница. В конце этого мероприятия Татьяна слишком громко объявила бал с участницами конкурса.

– Потанцуешь со своей? – поинтересовался стоявший все это время рядом артист.

– Оттанцевал свое. Нога повреждена.

– А мне не с руки, раз уж сделал выбор. Татьяна сразу насплетничает. От нее в любую минуту жди какой-нибудь гадости, – посетовал Егор и, вспомнив о связи Павла с Татьяной, принялся оправдываться: – С другой стороны, все бабы такие. Она хоть артистка замечательная, да и не дура, умеет своего добиваться. Не случайно вокруг нее всегда достойные мужики. Я, сам понимаешь, Маркелова в расчет не беру…

– Меня Татьяна не интересует, – ответил Павел, чтобы положить конец его дифирамбам.

– И правильно, – поддержал его артист. – Эти публичные женщины – для богатых дураков. Умных, талантливых и бедных они презирают.

Павел отошел в сторону, не желая вступать в полемику и чувствуя, что любое воспоминание о Татьяне отравляет ему жизнь.

Тем временем начались танцы. К Павлу подошли Маркелов и Лавр. Оба были немного пьяны. Но держались уверенно. С купеческой широтой наслаждались гулянкой.

Маркелов обнял графа и прошептал на ухо:

– Раз мы с тобой молочные братья, значит, никаких между нами разборок быть не может. Каждому – свое. Сказано грубо, но справедливо.

Павел не ответил.

– Слушай, Нессельроде, а ты вызовешь Лавра на дуэль, если он пригласит на танец твою девушку?

– Нет.

– Лаврентий Павлович, приступай, – распорядился Маркелов.

Лавр улыбнулся каменной улыбкой и, сохраняя ее, отправился искать Любу.

– Да не ревнуй, – махнул ему вслед Илья Сергеевич. – Он приличный мужик. Перебросится с ней парочкой слов. Там какие-то старые дела. Хрен их разберет. Я бы на твоем месте всех перетрахал. А чего? Ты человек свободный. Если понадобятся деньги, только намекни…

– Спасибо, я при своих, – насилу выкрутился из его объятий Павел. Он не испытывал желания тесно контактировать с новым и вместе с тем старым любовником этой суки.

Маркелов вдруг протрезвел, взял Павла за узкие лацканы его клубного пиджака и серьезно сказал:

– Поверь, я рад, что ты с нами, а не… – он присвистнул и, покрутив пальцем, показал наверх. Для ясности спросил: – Ну, ты понял, про что я?

– Понял. Сам рад.

– И забыли об этом, – оттолкнув его, предупредил Маркелов.

Павел благодаря своему росту быстро отыскал среди танцующих Любу и, к своему удивлению, обнаружил, что Лавр что-то энергично говорит ей.

Потом, правда, вспомнил о ее рассказе про дружка Ваню-Нахичевань и его знакомство с Лавром. И тут же отметил про себя, что Лавр, безусловно, предельно криминальный человек. Этот способен на все. Значит, и Маркелов не так прост, как он раньше думал. В чем-то наверняка прав генерал Александров, всегда точно определявший, где стоит копать.

Танец закончился, и Лавр подвел Любу к Павлу.

– Она далеко от тебя даже танцевать не хотела, – пробурчал он и отошел к Маркелову.

– А ты боялась? – стараясь выглядеть беззаботным, подзадорил ее Павел.

– И сейчас боюсь. Жалко, что я не пью. Девки вон все уже пьяные. Им сейчас и Леонтович не страшен… Может, немного шампанского, чтобы сразу заснуть?

Павел без дальнейших разговоров повел ее в бар. Там они взяли бутылку шампанского и вышли в холл нижнего крытого бассейна. В нем уже кто-то плескался, орал и матерился.

– Здесь весело, – оживилась Люба.

Они пили шампанское и наблюдали за дурачеством купающихся. Люба напилась удивительно быстро. Не успел Павел открыть третью бутылку, а она уже лезла к нему целоваться.

– Нет. Так не пойдет, – воспротивился он. – Давай-ка еще выпей фужер, и я провожу тебя в каюту.

– Твою? – нагло спросила она.

– Твою! – резко ответил он.

На том и порешили. Для обоих праздничный вечер подошел к концу. Каждый чувствовал тяжелую нервную усталость.

Глава пятнадцатая

Проводив икающую девушку до ее каюты и убедившись, что она легла в постель, Павел, не отдавая себе отчета, принялся бродить по кораблю. Только на свежем воздухе он протрезвел и вспомнил, что ищет одного из тех парней, которые везли его убивать. Но, поскольку народу на его пути попадалось все меньше и меньше, лучше было отложить поиски на завтра. С таким решением он и повернул к своей каюте.

В лифте Павел встретил Леонтовича с какой-то женщиной, лица которой он не видел. Но тот сам решил их познакомить.

– Граф, ты уже знаком с Ларисой? – спросил он и почти насильно развернул женщину.

Вот так встреча. Перед ним стояла Лора-гестапо и вымученно улыбалась.

– Поздравляю тебя, – еле выговорил Павел и поспешно вышел из кабины.

Первым делом, войдя в свою каюту, он отправился в душ. Потом долго с пьяной тщательностью вешал в шкаф костюм и, наконец, буквально упал в постель.

Поспал он, очевидно, не больше получаса, поскольку вдруг открыл глаза и понял, что больше не заснет. Продолжая лежать и смотреть в темноту, он вдруг услышал стук в дверь.

– Кто там? – спросил, не включая свет.

– Я, – раздался тихий голос Любы.

– Иди спать! – крикнул он.

– Не могу. Боюсь. Он заглядывал в окно и смотрел на меня. Открой, иначе он убьет меня.

Павел зло соскочил с постели. Ни одна девчонка его не добивалась с такой откровенной наглостью. Не успел он открыть дверь, как она промчалась мимо него и юркнула под одеяло. Павел решил вести себя предельно строго. Он включил настольную лампу, набросил халат и присел на край постели.

– Люба, мы так не договаривались. Скоро утро, я хочу спать. Какие сейчас могут быть бандиты? Немедленно отправляйся к себе. В конце концов, к чему мне все эти разговоры?..

Он хотел продолжать отчитывать ее, но услышал из-под одеяла рыдания. Отбросил край. Девушка лежала, уткнувшись в подушку, и обильно увлажняла ее слезами.

– Прекрати немедленно. Тебе действительно пить противопоказано! Шампанское не через то место выходит.

– Он, он смотрел на меня. Ты ушел, я долго возилась в душе, потом подошла к окну, чтобы задернуть шторки, и увидела его глаза… – в промежутках между рыданиями принялась объяснять она.

– А ты из душа вышла голая? – спросил Павел.

– Не помню, кажется. А что?

– То, что многие мужчины любят подсматривать за раздевающимися женщинами. И никто их не считает убийцами. В следующий раз задергивай шторки перед тем, как пойдешь в душ, а не после. Не то возле окна выстроится целая толпа таких убийц.

– Ну ты даешь… – простонала она. – Почему мне не веришь?

С этими словами она привстала и потянулась руками к Павлу. Ему ничего не оставалось делать, как приласкать ее.

– Ложись рядом, – прошептала она. – Я хочу быть с тобой. Мне так страшно.

Даже в этом вопросе Павел не терпел насилия над своей волей. Ее просьба только разозлила его.

– Ты решила, что я тебе полезен от страха.

– Да ничего я не решила, дурак! Первый раз в жизни себя предлагаю. Сволочь, вот кто ты! Привык ко всяким шлюхам. Думаешь, я не слышала про тебя? Как может на старуху тянуть? Да пусть она кем угодно будет!

Павел побледнел. Это уж слишком. Он сорвал одеяло.

– А ну-ка вставай и пулей лети к себе!

Люба, оказывается, уже успела стянуть с себя халатик и лежала совершенно обнаженная.

– Не про-го-ня-й! – по-деревенски заголосила она.

Он не выдержал и заткнул ей рот рукой. Благодаря этой девчонке он станет посмешищем всего круиза. Люба затихла и лениво потянулась всем телом. Павел не смог отвести взгляд, слишком хороша была ее матовая юная кожа без единой морщинки на бедрах и животе.

Фигура казалась практически без изъянов. Годы еще не успели утяжелить и деформировать ее формы. Ничего лишнего и раздражающего взгляд он не находил. Павел невольно провел рукой по ее ноге и задержался на бедре. Она покорно развела ноги. И, должно быть, поторопилась с этим. Потому что Павел встал и без всякой агрессии прошептал:

– Вот только этого мне и не хватало. Люба, извини, ты – хорошая девушка. Но я не желаю заводить с тобой роман. А просто так тебя, выражаясь вашим языком, трахать мне не интересно. Поэтому не следует тебе давить на меня. Останемся хорошими друзьями. Мне с тобой намного интереснее болтать. Остальное прибереги для любимого человека. Я не ханжа, но не превращай свое тело в урну.

Люба скрючилась от его слов. Потом встала, надела халатик и гордо задрала свой и без того курносый нос.

– Когда я стану мисс Круиза, ты умолять будешь, предлагать любые деньги, но я тебе даже под пытками не отдамся.

– Согласен, – усмехнулся Павел.

Она достала из кармана халата сигареты, и они вместе закурили.

– Проводи меня или тебе и это неинтересно? – с деланным презрением попросила она.

Он молча натянул брюки и набросил куртку. Подошел к ней, поцеловал ее в щеку.

– Успокойся, дурочка. Чтобы ты не придумывала про убийц, давай пойдем по отдельности. Ты впереди, я за тобой. Если он действительно существует и следит за тобой, я его замечу. Согласна?

Она кивнула в ответ. И выскользнула за дверь. Павел немного подождал и пошел следом. Люба решила идти через палубу. Море, отражая проснувшееся небо, казалось серебристым. Но Любе было не до красот рассвета. Она шла почти крадучись. Павел не терял ее из вида. Его скепсис почему-то стал улетучиваться. Ветер раздувал полы ее халатика, одинокая фигура на фоне огромного белого корабля казалась жалкой и беззащитной. Точно такие кадры он видел во многих детективных кинофильмах. Несколько раз Люба обернулась, и он сумел разглядеть испуг и страдание на ее маленьком бледном лице.

Смешно было думать, что, кроме них двоих и судовой вахты, в это время кто-то бодрствует. Пассажиры сладко спали после бурной праздничной ночи, и никому бы в голову не пришло играть в сыщиков-разбойников.

Люба должна была спуститься по лестнице, поскольку лифты были отключены. Павел поспешил за ней. Он видел, как она повернула в коридор, ведущий к каютам. Совершенно уверившись в том, что Любины страхи – не более, чем глупые вымыслы вздорной девчонки, он свернул в коридор и сначала не сообразил, что ее уходящий силуэт не маячит перед ним. В тусклом свете никого не было видно.

Павел понял, что она не могла так быстро и бесшумно дойти до своей каюты. К тому же вряд ли Люба отправилась бы спать без прощального поцелуя. Он внутренне напрягся и, стараясь бесшумно ступать, пошел по коридору. Все еще не верилось, что случилось что-то плохое. Он подумал, что она специально где-то спряталась, желая напугать его. Но куда можно деться в коридоре с запертыми каютами, в которых спят утомленные весельем люди?

Проходя мимо одной из них, он вдруг услышал приглушенные голоса и замер у двери.

– Не вздумай вопить, – произнес глухой мужской голос, и дальше последовал звук, напоминавший удар. После некоторого затишья уже громче прозвучало одно слово:

– Отвечай!

И новый тяжелый звук, скорее всего, падение тела.

Дальше ждать было невозможно. Павел вплотную подошел к двери, примерился и с тихим возгласом ударил локтем чуть повыше бронзовой ручки. Дверь распахнулась, словно от выстрела. Еще секунда, и он прыгнул в комнату и с разворота сбил ногой стоявшего вполоборота лысого мужчину.

Тот от неожиданности повалился на разобранную постель. В кресле Павел увидел перепуганную Любу. Кровь запеклась на ее губах.

Но Павел не стал интересоваться ее самочувствием, необходимо было окончательно вырубить пришедшего в себя насильника. Приняв боевую стойку, он уже готовился нанести удар, как вдруг лысый мужик с короткой бородкой поднял руки и с удивлением произнес:

– Граф, а ты здесь какого х…?

Павел от неожиданности опустил руки. Он смотрел на сидящего на постели человека и не узнавал его.

– Ты чо, в натуре, это я, Воркута! – довольный тем, что не был узнан, признался тот.

– Как Воркута? – не поверил Павел. Он не хотел быть пойманным на таком элементарном блефе.

Но назвавшийся Воркутой не предпринимал никаких агрессивных действий, а, наоборот, развалившись на постели, предложил:

– Тогда давай выпьем, что ли, за встречу!

– Ты что сделал с девчонкой? – все еще не веря ему, резко спросил Павел.

– Граф, сюда не лезь. Это наши дела. Она тебе кто?

– Пока любовница, – неизвестно почему, соврал он.

– Серьезно? Что-то я не успел заметить.

– Весь корабль успел, а ты нет! – подала наконец свой голос Люба.

– Заткнись, падла! – цыкнул на нее Воркута. – Смотри мне, никакой граф не поможет.

Павел понял, что между ними существуют какие-то прежние отношения. Значит, Люба ему не все рассказала, хотя знала наверняка, чего и почему стоило опасаться.

– Что-то я тебя не узнаю, Воркута, – признался он.

– А… в этом-то и кайф. А вот она узнала, – Воркута сделал шаг по направлению к ней, – узнала?!

Павел заслонил собой девушку.

– Ладно, граф, мы не в театре, для драки здесь пространства маловато. Тем более судьба, вроде, свела корешовать.

– Тогда пусть она идет спать, а мы потолкуем.

– Пусть. Но язык чтобы был в жопе! Уловила?

– Уловила, – глухо ответила Люба и с трудом поднялась с кресла.

– Проводить? – спросил граф.

– Теперь и сама дойду, – капризно огрызнулась она и вышла из каюты.

Воркута встал, закрыл за ней дверь. Достал из холодильника коньяк «Метакса» и жестом пригласил Павла сесть.

– Значит, не узнал. Это в кайф. Не зря старался. Они ж за мной охоту устроили. Ладно, про то отдельно. Слушай и забывай. Эта девка, Люба, сегодня танцевала с Лавром. Если она меня ему заложит, большой шмон на корабле возникнет. Я, понимаешь, с ее дружком разобрался недавно. Она подвернулась не к месту. Пожалел дуру. А сегодня глазам своим не поверил – танцует с Лавром и о чем-то щебечет. Сразу понял – наводит. Лавр меня не пожалеет. И мне с ним за ребят, оставшихся в брянских лесах, посчитаться время пришло. А сообщаю тебе потому, что придется тебе девке рот закрыть на замок, иначе она плохо кончит. Мне себя из-за нее подставлять не в кайф.

Павел молча кивнул. Он не любил вмешиваться в чужие дела. Но сейчас его волновала другая мысль. Он вспомнил предостережение Яниса об убийце, находившемся на корабле, но это ведь не может быть Воркута. Он же его спас! Правда, об этом, кроме них двоих, никто не знает… Хотя, знает! Лора-гестапо, но ей-то уж совсем не резон рот раскрывать.

– Граф, ты чо задумался. Офигел, что ли?

– Офигел, – признался Павел. – Каждая встреча с тобой непредсказуема. – Он вспомнил про низкий лоб Воркуты, его короткую бычью шею, перебитый нос и снова стал пристально вглядываться в сидящего перед ним незнакомого человека.

Воркута, довольный произведенным эффектом, расхохотался и подергал себя за короткий широкий нос.

– Хрен с тобой, признаюсь. Но чтобы никому, понял? Этот нос мне в институте красоты сам профессор Фришберг организовал. Прикинь, ну что такое нос для человека? Сморкалка, да и все. А переделай его, и ни одна собака тебя не признает. Я, как с нашими, солнцевскими, развязался, прямиком к Фришбергу. Он поглядел и удивился. Молодой мужик и с таким носом. Что ж ты, говорит, раньше не приходил. Смысла не было, отвечаю ему. Ты мне его исправишь, а завтра снова свернут. Теперь-то мне боле не с руки кулаками махать. Есть, кому за меня этим заниматься. Так что со всей моей благодарностью… Чо, хорош нос?

Павел согласился. Он уже начал привыкать к новому облику старого врага и спасителя и находил в нем знакомые черты. Скуластость, хищную настороженную мимику. А кроме того, все тот же напор мощной, неудержимой силы.

Убедив себя, что перед ним действительно Воркута, он обрадовался возможности прояснить обстоятельства пережитого покушения. Но начал издалека.

– Я так понимаю, ты отошел от дел и решил немного отдохнуть?

– Точно. Правильно понимаешь. Продолжай в том же духе.

– А Лавр утверждает, что ты погиб в брянских лесах.

– Для него погиб. А он для меня пока еще жив, – уклончиво ответил Воркута и повторил свое условие. – Коль свела нас дорожка, пиши, граф, не блефуй. Я с тобой драться боле не буду. Так кончу. С ними разговор особый, а ты держи нейтралку. А подмогаешь, опять же в долгу не останусь.

– Объясни для начала, чего ты от девушки хотел?

– Все, забыли. Раз она твоя телка, ты и неси ответственность. Заложит Лавру, прощения не будет, и ты не убережешь. Я Ваню-Нахичевань завалил по делу. Думаю, он и сам не в претензии. А ее пожалел. Пусть помнит. Лавр, конечно, начнет ее обрабатывать. У него подозрения имеются. Но на то бабе язык и дан, чтобы одни глупости молоть. Но не дай Бог, на меня выведет.

– Я успокою ее, – согласился Павел. – А ты, в свою очередь, признайся, как на духу, кто приказал меня убить?

Воркута налил «Метаксу», выпил одним глотком, закурил и всем своим видом показал, что не хочет открывать карты.

– Я согласен на твои условия… – добавил Павел.

Воркута продолжал молчать.

Тогда Павел рассказал о предупреждении Яниса. Оказалось, Воркута знал о попытках грека разыскать его.

– А, фуфло, – махнул он рукой. – Он уже не наш. Помягчал. Жесткости разучился. Прихватил моих ребят с поличным в гостинице и отпустил. Я бы так не сделал. Для меня он – слабак. Пусть шныряет по кораблю, ищет неизвестно кого. Если, конечно, ты ему не поможешь.

– Я дал слово, – напомнил Павел.

– Посмотрим, – усмехнулся Воркута. – А чтобы слово твое затвердело, выдам твоих врагов. Ребята везли убивать тебя по приказу Лавра. Мне об этом Леха по случайности в казино разболтал. От него же я и про Лору-гестапо узнал. Крепко повезло тебе, что мы с Лехой в ту ночь в казино столкнулись… Про то помни всю жизнь.

Павел побледнел. Он не столько поразился признанию Воркуты, сколько был не готов к восприятию Маркелова как своего убийцы.

– Ты уверен? – спросил он. – Лавр сам без Маркелова не мог на такое решиться.

– Как сказать. Я об Илье Сергеевиче много знаю. Он мужик скользкий. Никогда по прямой не ходит. Дорогу ты ему перешел. Это факт. А с чего они решили тебя замочить – тут мозговать и мозговать. Хотя, с другой стороны, кому ты нужен? Приревновал тебя к этой бляди… ну, как ее… артистке, и решил смахнуть, не глядя.

Воркута говорил спокойно, чувствовалось, что не скрывал своего недоумения, но и не делал никаких выводов. Сам факт покушения его не интересовал.

Павел достал из его пачки сигарету и нервно закурил. Если Воркута прав, значит, вся жизнь графа приобрела какой-то фарсовый оттенок. Он пьет и дружит со своими убийцами. А они, вроде пауков, знают, что из их паутины ему уже не выпутаться, и потому позволяют ради смеха потрепыхаться.

– А где Леха? – все еще отказывался верить Павел.

– Его уже нет. Маркеловская охрана застрелила.

– Остается верить тебе…

– Как знаешь, мне ведь по барабану. Я с Маркеловым сам подведу дебет-кредит. Но не вздумай его спугнуть. А то знаю я таких. Вцепишься ему в горло и себя же подведешь под пулю.

Павел затушил окурок. Встал и, потерев лоб, обратился к Воркуте:

– Дай мне время упорядочить мысли. Я тебя не видел. Люба будет под моим присмотром. Понадоблюсь, сам найдешь. И учти, Янис не случайно нервничает. Он либо знает, либо подозревает о какой-то угрозе.

– Не бери чужого в голову, – посоветовал на прощание Воркута, и Павел вышел из его каюты.

Он вернулся к себе, разделся, сел на постель и впал в какое-то полубредовое состояние. Уставший от пьяной бессонной ночи, массы дурацких событий и откровений, мозг отказывался ворочать мыслями. Видения обрушивались на Павла. Где-то рядом Маркелов, обнимая Татьяну, небрежно позволял графу Нессельроде еще немного пожить. А Лавр штопал свою сеть, чтобы в любой момент набросить на Павла и столкнуть его за борт.

Павел физически ощущал, как его голова ударяется о ступеньки лестницы, а внизу в баре его ждет Лора-гестапо с зажатыми в руке усами Леонтовича. И никуда Павлу не деться от этих монстров. Один лишь Янис способен позвать Апостолоса, чтобы тот спас Павла от мучений. Но миллионер перепутал его с артистом и считает графа любовником Пии. Напрасно Павел объясняет, что в постели его ждет Люба, Апостолос не верит, и мучения Павла не прекращаются.

Периодически Павел приходил в себя, вливал в пересохший рот минералку и снова погружался в кошмары. Ему не было страшно, а было невыносимо противно. В глубинах растревоженного сознания зарождалась мысль убить Татьяну и Маркелова. Войти в их спальню и разрядить всю обойму. Иначе они сами превратят его сначала в шута, а потом в изрешеченный труп. Павел стонал, бредил и не слышал звонков телефона.

…А на корабле жизнь потихоньку возрождалась в своих привычных, но несколько помятых формах. Апостолос с раннего утра уже топтался в рулевой рубке. Он выглядел бодрым и прекрасно отдохнувшим человеком. Спал он вообще мало. Но раза три-четыре в месяц отрубался почти на сутки. И тогда его уже никто не мог разбудить. Пока же усталость еще не обременяла его огромный организм.

Рядом в инвалидной коляске сидел улыбающийся Лефтерис в капитанском кителе.

– Как тебе конкурсантки? – спросил Апостолос.

– Курицы. В мое время женщины возбуждали, а эти усыпляют.

– Положим, уснул ты от «Узо».

Лефтерис, продолжая улыбаться, решил немного пощекотать Апостолосу нервы и признался:

– Единственная девушка, от которой не клонит в сон, к сожалению или счастью, далеко отсюда.