Текст книги "Советские космонавты"
Автор книги: Михаил Ребров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Много чудес видела планета. Сенсацией были первые пароходы. Первому мужественному летчику, пролетевшему над землей несколько десятков метров, горячо пожимали руки. На одном из первых воздушных шаров, поднявшихся к облакам, было написано: «Так идут к звездам». Этот матерчатый шар, подогреваемый жаровней с углями, поднял человека всего лишь на версту от поверхности. До звезд было далеко, ой как далеко! Но люди дерзали. Первый спутник, полет Лайки, тяжелые спутники-лаборатории, запуски ракет к Луне...
В отряд космонавтов он прибыл первым. Никого и ничего не знал. Задавать вопросы не торопился. Командование поручило ему заниматься устройством прибывающих. Познакомился с комендантом, обзавелся ключами, помогал размещать вновь прибывших: Гагарина, Николаева, Быковского, Титова...
Уже первые занятия но программе показали, что путь в космос легким не будет. К полетам прибавились прыжки с парашютом, теоретические занятия, различные комплексы тренировок... Спортивный зал сменялся лабораторией медиков, учебные классы -аэродромом, изучение технической документации – поездками на заводы и в КБ... Много позднее, мысленно прослеживая все этапы подготовки, он задавал себе вопрос: что же было самым трудным?
Самым трудным была, пожалуй, сурдокамера. «Сурдо»... Слово-то какое-то не наше, не русское, не украинское. Павел нашел его в словаре. В переводе с латинского оно означало «немой», «глухой», «тихий»... Тишина... Она заползла в каждый угол небольшой комнаты и как бы следила за ним долгие дни и ночи испытаний, подкарауливала, ждала.
«...Сутки сменяли другие. На календаре начался новый месяц. Вспышки световых сигналов, казалось, издевательски подмигивают. Сигналы вспыхивают и пропадают, чтобы, неожиданно появившись, снова ослепить. «Черта с два, – подумал я. – Теперь уже недолго тут торчать, остались одни, последние сутки». Запел. Гулко раздается в сурдокамере песня и, даже веселая, звучит вроде из небытия. «Прямо издевательство над звуками», – подумал я тогда и понял, что начинаю чуть-чуть нервничать. А рядом дверь. Стоит снять с рук и груди датчики, повернуть колесо – и ты шагнешь к людям, к шуму, к звукам. Сделав над собой усилие, сосредоточился на одной мысли. Нужно погасить в себе эту нервную бурю. Погасить. Говорят: «Нужно взять себя в руки». Я понимал, что нужно было брать себя в стальные тиски.
Когда напряжение спало и все пришло в норму, вновь потекли часы одиночества. И вновь изредка вспыхивали световые сигналы, но теперь казалось, что я их усмирил, а ведь минуту назад они готовы были торжествовать победу... «Черта с два!» – сказал я громко и погрозил кулаком этим электросигналам...»
Многим в Звездном пришелся по душе этот украинский парень. Умен, наблюдателен, чуток, с веселым задором в искрящихся глазах. В плотно сжатых губах чувствовалась решимость и непреклонная воля.
12 августа 1902 года – это день, когда он должен был отчитаться перед своими друзьями и наставниками, оправдать доверие, которое ему оказали. Перед отлетом на Байконур он написал обязательство – отлично выполнить задание.
Спустя сутки после старта корабля «Восток-3» ракета-носитель вывела на орбиту «Восток-4». Пилотировал его Павел Романович Попович. Опустив хронику этого первого в мире группового многосуточного полета, приведу лишь некоторые записи космонавта-4, сделанные им в бортовом журнале во время полета. За этими строчками – он сам.
«7 часов 45 минут московского времени. Корабль летит над Тихим океаном. За бортом ночь! В правый иллюминатор видна Земля, покрытая несплошной облачностью. Появилась Луна. Вот она, красавица! В отличие от земных условий она имеет объемный вид, чувствуется, что это шар в пустыне...
Корабль летит с огромной скоростью. Картины меняются. Сейчас в правом иллюминаторе звездное небо. Оно черное-черное! Большие яркие звезды видны так же, как и с Земли, но только не мерцают. Малые видны в виде светлых точек.
Сейчас в задний иллюминатор вижу Землю. Луна уже в правом иллюминаторе.
О, минутку! По распорядку – второй завтрак. Меня ждет колбаса, сэндвичи и вишневый сок.
Корабль выходит из тени. Какой вид! Тем, кто находится на Земле, этого не увидеть. Вот это космические зори! Смотрите!
Горизонт у Земли ярко-бордовый, и сразу же темно-синяя полоса без плавного перехода. Затем идет светло-голубая полоса, которая переходит в черное небо. Вот полоска все ширится, растет, раздвигается, и появляется солнышко. Горизонт становится оранжевым, потом голубым, нежным. Красиво!
Солнце вначале красное (у Земли) и довольно быстро светлеет, Светит ярко и жжет сильно. Подставишь руку – и аж обжигает. Смотреть на него почти нельзя, и, если взглянешь, слепнешь на некоторое время.
Все происходит быстрее, чем я пишу. Сколько уже видел я таких зорь, и каждый раз есть что-то новое, какие-то другие оттенки.
8 часов 45 минут. Пролетаю над своей Родиной. Имею отличную связь с Землей.
Антенны центра дальней связи
На светлой стороне Земли горизонт более нежный, голубой. Я уверен, что наша родная Земля издали (с Луны, например) будет казаться голубым шаром.
Эх и спешу я жить! За полтора часа проживаю земные сутки. 9.01. Корабль входит в тень. Земля принимает сначала светло-синий цвет и отличается от неба тем, что нет звезд.
Что я видел на светлой стороне – в другой раз.
«Ишь ты, как в детективе», – сказала бы моя жена.
В полете со мной ее подарок – цветы. Они, засушенные, хранились дома с 1952 года. В космосе они лежат в моем удостоверении космонавта вместе с портретом Ильича на шелке. Я раскрываю книжицу: смотрите, мол, цветы, как красива Земля, на которой вы растете!..
Думаю я, видимо, как и Андрей, сейчас об одном. Под нами – планета. До Родины далеко. Тысячи километров. Но она – рядом. Слышен ее голос. Слышим. Волнуемся. Радуемся. Торжествуем».
Точка. Рука легла на ручку кресла, а карандаш, как бы раздумывая, остался стоять на месте, уткнувшись острием в страницу бортового журнала. Невесомость!
Несколько секунд космонавт сидел неподвижно. Потом потянулся к пульту и щелкнул выключателем. Неслышно заработал маленький вентилятор...
Не стану продолжать рассказ об этом, первом его полете. Ведь был и второй. Более трудный, более интересный...
О нем мы говорили, когда вновь была осень. Сорок четвертая осень в его жизни. И снова он вспоминал каждую минуту перед стартом. Вспоминал, что делалось вокруг него в течение предполетных дней. Кажется, еще до сих пор звучит в ушах стартовая команда космодрома, отсчитывающая секунды:
– Десять, девять... шесть... четыре, три, два, один... Пуск!
...Между его стартами прошло более десяти лет. За это время было многое: учеба в академии имени Н. Е. Жуковского, уйма служебных дел и забот с их трудностями, которые упорно преодолевались, радостями, которые долго помнятся. Были и мечты...
Они сбылись. Он стал командиром «Союза-14», стыковал его с орбитальной научной станцией «Салют-3», работал на этой станции 15 суток. Словом, он остался верен профессии – дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Павел Романович Попович.
КОМСОМОЛЬСКИЙ СТАРТ
Валерий Федорович Быковский
Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза полковник Валерий Федорович Быковский. Родился в 1934 году в городе Павловский Посад Московской области. Член КПСС. Совершил три полета в космос: первый – в 1963 году, второй – в 1976 году, третий – в 1978 году.
Мальчишкой он мечтал стать моряком. После окончания седьмого класса заявил родителям, что пойдет в морское училище. Отец нахмурился:
– Пока не кончишь десятилетку и не получишь аттестат зрелости, о море и не думай. В моряки и раньше брали наиболее подготовленных, а сейчас и подавно.
Говорят, у каждого человека есть призвание, нужно только найти его. И если ты трудолюбив, настойчив, то непременно добьешься своего. Это, конечно, так. И все же твердо определить жизненный путь человеку удается не сразу. Мог ли Валерий предполагать, что сообщение, вскользь оброненное одним из его товарищей, Петровым Женькой, круто изменит его судьбу?
Однажды после уроков Валерий задержался в классе. Он уже собрался идти домой, когда Женька, заглянув в опустевший класс, таинственно вызвал его в коридор:
– Слышь, Валерка. Внизу, в комнате комитета комсомола, сидит один че-ло-век. Понял?!
– Ну и что? – повел плечами Валерий. – Пусть сидит.
– Лучше беги вниз и послушай, о чем он толкует. Торопись! Да постарайся произвести на него впечатление. Тогда тебе повезет, и тебя тоже запишут...
– Куда? Что ты мелешь?
– Научный фактор, старик. Идея прогресса. Газеты надо читать. Торопись!..
– Брось шутить! – начал злиться Валерий. – Толком объяснить можешь?
Толком? Пожалуйста! – продолжал неугомонный Женька. -Помнишь призыв «Комсомолец – на самолет!»? Так вот, комитет комсомола пригласил летчика из аэроклуба. Бежим!
Валерий не успел ответить, как дверь хлопнула, и он снова остался один. Прозвенел звонок, возвещавший начало второй смены. Валерий поспешил вниз. Легко перескакивая с одной ступеньки на другую, сбежал на первый этаж и через приоткрытую дверь комитетской комнаты увидел спины ребят, столпившихся у секретарского стола.
Подошел ближе, напряг слух, чтобы уловить, о чем идет речь, и посмотреть на «че-ло-века», о котором говорил Женька.
Протиснувшись чуть вперед, увидел широкоплечего, мускулистого здоровяка с открытым волевым лицом и спадающей на высокий лоб прядью русых волос. Он рассказывал об авиации.
Валерий стал внимательно слушать. Было интересно. Даже очень интересно. И где-то в глубине души зародилось новое чувство, еще смутное, но уже тревожащее и зовущее. Валерий никогда не думал об аэроклубе и тем более не собирался там учиться. Да и простое сопоставление – он и аэроклуб – казалось ему странным. Однако то, о чем говорил этот симпатичный человек, заинтересовало и Валерия. Когда незнакомец собирался уходить, он спросил:
– А записаться в аэроклуб можно? Человек посмотрел на Валерия испытующе:
– Можно... Но только наше дело любить нужно. Очень любить! – Он сунул руки в карманы реглана и, помолчав, добавил:
–Сегодня я не записывать пришел, а просто рассказать. Кто захочет записаться, сам к нам придет. Ну, коль уж очень хочешь, запишу. Как фамилия?
– Быковский, – быстро выпалил Валерий.
После него стали записываться и другие, наперебой называя свои фамилии и крича: «И меня! И меня!»
В последующие дни только и было разговоров, что об аэроклубе. На переменах да и на уроках слышалось одно и то же: аэроклуб, аэроклуб... Но медицинскую комиссию и отборочный прием прошли только четверо.
Было это зимой. Новичкам показывали аэродром. Подошли к самолету. Инструктор окинул всех быстрым взглядом и, остановившись на Валерии, сказал:
– А ну, давай со мной.
Вместе с инструктором сел в «як» и пристегнул ремни. Рокот мотора, сначала низкий, словно накаляясь, становился высоким и тонким, как у перетянутой струны. Мелкая, зудящая дрожь пронизывала все тело. И какое-то томительно-ликующее ожидание перехватило дыхание. Валерий что-то сказал инструктору, но в шуме мотора не услышал своих слов. Однако Ерофеев понял, обернулся:
– Держись, сейчас полетим.
И точно, самолет рванулся, стремительно промчался по полю. Быстрее, быстрее! Оторвалась и поплыла назад земля. Появилось новое, захватывающее чувство – чувство высоты, власти над природой... В те минуты для Валерия ничего не существовало – только он, да самолет, да бескрайнее небо.
Здорово! Голубая, удивительно прозрачная синь разлилась вокруг, охватила всего трепетом, сжала виски, влилась в жилы, погнала кровь...
Дома об этом Валерий рассказывал сдержанно, односложно, желая представить свое новое увлечение обыденным делом.
Отец выслушал его и произнес:
– Молодец!
Это у него высшая похвала. А мать все вздыхала:
– Ох уж мне этот аэроклуб!..
И действительно, занятия в аэроклубе отнимали много времени и сил. Сдавая экзамены в школе, Валерий получил переэкзаменовку по физике. Долго бродил он в тот день но коридорам, заходил в опустевшие классы, садился за парты. Домой идти не хотелось. Да и что он скажет, когда начнут спрашивать? Решил поехать в аэроклуб. Разыскал инструктора и рассказал ему все: так, мол, и так, Что делать?
Ерофеев покачал головой, потом изучающе посмотрел на Валерия. Казалось, в этом пареньке не было ничего примечательного. Щуплый, невысокого роста. Пройдешь мимо – внимания не обратишь. Но присмотришься и по каким-то едва уловимым движениям, по живым, задорным искоркам в глазах почувствуешь, что парень не из простых.
– Вот что я думаю, Валерий. Бросать аэроклуб не нужно. Да и нельзя: комсомольцы так не поступают. Но и со школой шутки плохи. Придется попотеть, проявить свой характер. Будешь готовиться и летать. Осенью физику надо сдать. На-до! Понял?
...Погода в то лето стояла сухая и солнечная. Днем жарко, безоблачно, ветра почти нет. Вставать приходилось, едва занималась заря. Валерий любил их, эти зори. Ранним утром, когда по небу плыли еще лиловые от ночной мглы облака, далекий горизонт начинал алеть, и вдруг все вокруг окрашивалось розовым светом.
Сперва робко, а потом все смелее, увереннее день вступал в свои права. Первые солнечные лучи курсанты встречали уже на стоянках самолетов. Работы хватало. За день ребята так уставали, что ночью спали как убитые.
Вечер приносил прохладу. Вечерами любили петь песни, ходили в поселок на танцы либо слушали увлекательные истории из жизни авиаторов. Валерий, прослушав рассказы, уходил куда-нибудь в тихий уголок и принимался за физику. Школьный учебник был проштудирован вдоль и поперек. Решены десятки задач, разобраны контрольные вопросы. Появилась уверенность в знаниях.
...В первый самостоятельный полет Валерий отправился накануне своего дня рождения. Он не очень волновался: регулярные тренировки выработали чувство уверенности в себе и машине. Да и задание на первый вылет было несложным: взлет, набор высоты, круг над аэродромом и посадка. Основное – умение посадить самолет на три точки, точно у посадочного знака. Август принес и вторую радость: был успешно сдан экзамен по физике.
Осенью, когда дожди и холод пришли в Подмосковье, Валерий продолжал летать. Предстоял экзамен на получение путевки в небо. Курсанты по-прежнему жили в палатках, мерзли по ночам, а днем весь жар своих молодых сердец отдавали самолетам.
А время шло. Ребята из аэроклуба стали поговаривать о том, кто куда пойдет учиться дальше. Одни мечтали о бомбардировщиках, другие стремились попасть на скоростные истребители, третьи – сесть за штурвал самолетов Аэрофлота.
После окончания аэроклуба Валерий решил пойти в военное училище летчиков-истребителей. Вместе с ним Владимир Луценко, Эдик Геронтьев, Толя Новиков – все комсомольцы. Во время учебы часто приходилось менять аэродромы, летать на разных машинах. Но в аттестационных листах Быковского неизменно повторялись одни и те же записи:
«Перерывы на технику пилотирования не влияют. Ориентируется в полете хорошо».
«Дальнейшее обучение на реактивном самолете целесообразно».
«В полете вынослив и инициативен».
И, наконец, последняя запись:
«Выпускные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал на «отлично».
В эскадрилье, куда попал Валерий, уже были молодые летчики. У одного из них он спросил:
– Ну как здесь?
– Как на столе у закройщика, – ответил тот, усмехнувшись. – На «спарках» небо утюжим. А когда до дела доходит, летают только «старики».
Валерий было приуныл, но постепенно полетные задания становились все сложнее и сложнее. И вот наступил день, когда на одном из построений зачитали приказ о переводе старшего лейтенанта Быковского в эскадрилью перехватчиков. Теперь ему предстояло «ходить на трудные дела». Услышав о новом назначении, хотел сохранить серьезность и безразличие, но сдержаться не смог – на лице расплылась широкая улыбка. Толкнул плечом стоящего рядом товарища и лукаво подмигнул.
...Пронзительный звук сирены разорвал тишину раннего утра. Тревога! Застегивая на ходу кожаную куртку, Валерий спешил на аэродром. Самолет, на котором он летал, уже расчехлен, и около него хлопочет техник Коньков. Короткое «Все готово, товарищ командир!» звучало в его устах с убежденностью, которая заставляет твердо верить в успех предстоящего дела. Коньков помог Валерию надеть парашют, обежал взглядом все тумблеры на щитках кабины и произнес обычное: «Ну, добро».
Где-то за низкими облаками скрытно пробирался к намеченному объекту самолет «противника». Он шел на большой высоте и с большой скоростью. Но радиолокационные станции уже нащупали его.
В шлемофоне Валерий услышал голос штурмана командного пункта. Ему дали «взлет».
– Вас понял! – И привычным движением включил тумблер запуска двигателя. Надо дорожить каждой секундой – в этом успех перехвата.
Сразу же после взлета Валерий устремил машину ввысь. Самолет вошел в облака. Стало сумрачно. Стрелка высотомера показывала 4000, 5000, 6000 метров, а облачность не уменьшалась. Лишь на высоте 7000 метров посветлело.
– Курс – двести тридцать. Высота набора – девять тысяч пятьсот, – прозвучала команда.
Валерии довернул машину на указанный курс. За ним последовал ведомый.
Приближался рубеж перехвата. Второй паре перехватчиков, которая шла где-то рядом, вдруг дали новый курс. «Значит, машины «противника» разделились», – подумал Валерий. И как бы в подтверждение этого он услышал:
– Ускорьте набор высоты!
Стрелка высотомера быстрее побежала по черному циферблату. Напряженно вглядываясь в темно-синее небо, Валерий искал самолет «противника». Наконец справа мелькнул силуэт самолета.
– Цель вижу! – доложил Быковский. Штурман наведения ответил:
– Атакуйте!
Используя выигрыш в высоте, Валерий с ходу устремился в атаку. Но бомбардировщик еще имел возможность для маневра. В момент, когда ведущий и его ведомый пошли в атаку, «противник» выпустил воздушные тормоза, рассчитывая, что истребители проскочат мимо.
Валерий изменил план атаки. Чтобы не оказаться впереди бомбардировщика, он ринулся вверх и снова занял выгодное положение. Ведомый неотступно следовал за ним. Новая атака. «Противник» уже ничего не мог предпринять. Кадры фотопулемета зафиксировали условный огонь.
А через день – снова полеты...
Помнится одна летная ночь. Темно как в мешке. Только изредка внезапно и стремительно появлялись россыпи огней поселков, городов. Он старался не терять высоты и вел самолет на уровне тысячи метров. Выйти на аэродром можно было только с помощью радиокомпаса, без пего летчик как без глаз. Но что это? Прибор бездействовал.
Убедившись, что радиокомпас не работает, он сначала растерялся. Ночью без компаса! Как он найдет аэродром? Как выдержать Курс, рассчитанный на земле? Напряженный взгляд заскользил по другим приборам. Непроизвольно летчик потянул ручку на себя, и тут же фонарь кабины словно ватой обложило. Валерий перестал ощущать скорость. Показалось, что машина скользит, кренится на крыло. На лбу выступили капельки йота. Он впился глазами в авиагоризонт и высотомер. Радиокомпас по-прежнему «не дышал». Не работал и другой, дублирующий прибор – гиромагнитный компас.
Самообладание, трезвость и ясность ума, что бы ни случилось, – такова заповедь, которую ему внушали с первых дней прихода в авиацию.
Положение было серьезным. Нужно определить свое местоположение. Но ночные ориентиры обманчивы. Решил включить четвертый канал радиоприемника, настроиться на свою радиостанцию и идти по пеленгу.
Вспомнилось одно из последних занятий по штурманской подготовке. На нем объясняли, как при отказе компаса лететь поворотами, реагируя на уменьшение или увеличение пеленга. Валерий так и сделал. В эфире раздался знакомый голос. И хотя в шлемофоне, особенно когда бывают помехи, все голоса приобретают один и тот же металлический тембр, он определил, что полетами руководит Полозов. Офицер говорил спокойно:
– Сто пятнадцатый, я – «Прибой». Как слышите? Быковский доложил, что слышит хорошо, хотел высказать свои соображения о случившемся, но не успел.
– Сто пятнадцатый, ваша высота? – запросили с земли. Валерий ответил.
– Локатор не берет из-за малой высоты. Как будете идти дальше? – продолжал спрашивать Полозов.
«Ну, раз так спрашивают, – подумал Валерий, – значит, доверяют, верят в меня». И он четко доложил:
– Я – сто пятнадцатый. Вас понял. Пойду по пеленгу.
В эфире стало тихо. Летчики, выполняющие задание, прекратили работу на передачу: нельзя мешать товарищу, у которого создалась сложная ситуация.
– Сто пятнадцатый, ваша высота? – опять запросили с земли. Валерий прочитал показание прибора.
– Понял вас, – подтвердил руководитель полетов. – Действуйте так же, как действовали. Все будет нормально...
Дальнюю приводную станцию Валерий прошел в облаках. Его уже вели посадочным локатором, уточняли место, поправляли высоту и курс.
Огни аэродрома показались внезапно. Вот и ближний привод. Теперь Валерий видел и полосу, хотя просматривалась она пока еще плохо. Предстояло самое сложное – не промахнуть мимо.
Наконец последний доклад:
– Все нормально, сруливаю с полосы.
...В тот день полетов не было. Самолеты, затянутые серыми брезентовыми чехлами, походили на озябших, нахохлившихся птиц. Летчики сидели в классах и заполняли документацию. Валерий, отвлекшись, задумчиво смотрел в распахнутое окно.
– Быковского к командиру! – выкрикнул дежурный по части, заглянув в дверь эскадрильской комнаты.
В кабинете полковника Алешкина было много людей. Никого из присутствующих, кроме командира и замполита, Валерий не знал, да и не встречал раньше в расположении гарнизона. Большинство офицеров были в форме военных медиков. До прихода Валерия о чем-то оживленно разговаривали, и чувствовалось, что его появление прервало эту беседу.
Товарищ полковник, старший лейтенант Быковский по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал Валерий и покосился на присутствующих.
– Присаживайтесь.
Валерий сел, стараясь сообразить, зачем его вызвали. Может быть, сейчас скажут холодное «нет» на его последний рапорт? Между тем командир продолжал:
– Слышал, что вы рветесь к полетам на новой технике. Так вот, эти товарищи, – полковник кивнул в сторону врачей, – могут вам помочь.
Для Валерия это было неожиданностью. Обычно ответы на его просьбы были столь неопределенными, что он так и не мог понять, реальна его мечта или нет. Время шло, его судьба решалась где-то, а он ждал и постепенно свыкался с мыслью, что будет отказ. И вот ему предлагают перейти на совсем необычную испытательную работу.
Быковский недоверчиво посмотрел в сторону врачей, потом перевел взгляд на полковника Алешкина. Лицо у командира было строгим, даже хмурым, а глаза добрыми, точь-в-точь как у отца, когда он старался быть строгим. Это придало немного бодрости. Валерий молчал, не зная, как ему вести себя. Молчали и собравшиеся. Валерий чувствовал, что его рассматривают, пристально, с любопытством. Один из врачей в форме подполковника достал носовой платок, протер стекла очков и, надевая их, спросил:
– Расскажите нам о себе, товарищ Быковский.
Валерий коротко рассказал свою биографию. Она не содержала ничего необыкновенного и могла бы уместиться на одной тетрадной страничке. Родился 2 августа 1934 года в городе Павловском Посаде. Потом семья переехала в Москву. В 1952 году окончил десять классов. В этом же году вступил в ряды ВЛКСМ. Комсомольский билет № 07406371 (это он знал на память). Окончил аэроклуб. Потом школу первоначального обучения военных летчиков, Качинское училище и, наконец, полк. Вот, собственно, и все.
Его слушали внимательно, не перебивали. А когда он смолк, тот же подполковник спросил:
– Ну а какие перегрузки вам приходилось испытывать? Валерий на минуту задумался. Если сказать правду, то станет ясно, что он порой нарушал инструкции по технике пилотирования. Если соврать... Нет, врать он не привык. Будь что будет!
– Пять, шесть, семь крат, – перечислял он с подчеркнутым безразличием, а сам смотрел то на командира, то на врача. Последнюю цифру произнес медленно, как бы неуверенно. Потом, словно решившись на что-то, выпалил: – Бывало и восемь.
Валерий видел, как улыбнулся полковник Алешкин, смущенно отвел глаза в сторону майор Александров, как переглянулись врачи.
– Можно было бы попробовать и больше, но ведь нам особенно крутиться не разрешают.
Последние слова его уже никто не слышал – в кабинете раздался дружный смех.
Потом шел разговор о больших скоростях, о том, как переносит летчик высокие температуры. В конце разговора один из приезжих спросил, согласен ли он перейти на испытательную работу.
Ответ был кратким:
– Согласен!
Его расспрашивали о здоровье, листали медицинскую книжку, отдельные записи в ней тут же уточняли у командира. В заключение беседы предупредили, что окончательное решение будет принято позднее, а пока Быковский может идти.
Когда чего-то очень ждешь, время, как назло, идет очень медленно. Так, по крайней мере, кажется. Но оно идет, идет неудержимо, отсчитывая часы, дни, недели. Нужно только уметь ждать. Ждал и Валерий. После вызова к командиру вера в то, что он станет испытателем, укрепилась. Он по-прежнему много летал, шлифовал свое воздушное мастерство, перенимал опыт старших товарищей. Появляясь в штабе, старался лишний раз попасться на глаза командованию, наивно полагая, что это может ускорить решение вопроса. Но судьба старшего лейтенанта Валерия Быковского решалась в те дни не на Н-ском аэродроме, а за многие километры от него – в Москве. И как часто бывает в таких случаях, вызов пришел, когда Валерий его не ждал. Как-то после полетов, когда летчики разъезжались на отдых, его вызвали в штаб. Дежурный направил его в кабинет полковника Алешкина. Командир начал сразу с дела:
– Ну вот и свершилось то, о чем вы просили в своих рапортах. Даю вам два дня на сборы – и в путь... В Москву. Там вас ждет серьезная проверка, но уверен, что все будет хорошо. – Командир внимательно посмотрел в глаза Валерию. – Надеюсь, вы отдаете себе полный отчет в том, что вас ожидает, и представляете, какую технику вам предстоит осваивать? Сомнений нет?
– Нет, товарищ полковник.
– Ну, тогда в путь, комсомол! – И Алешкин крепко пожал руку молодому летчику. – Вот вам направление в госпиталь.
– В какой госпиталь? – удивился Валерий. – Я совершенно здоров.
– Потому и посылаем, что здоров, – улыбнулся Алешкин. – Желаю удачи!
...Космодром готовился к старту. Работы было много. Но, несмотря на это, тот, кому предстояло лететь на «Востоке-5», нашел время, чтобы написать письмо друзьям-комсомольцам:
«Эти несколько строк я пишу на космодроме в ожидании старта. Я назначен командиром космического корабля «Восток-5». Каждый был бы счастлив и горд таким высоким доверием народа, партии.
Предстоит большая работа. Но этот полет я хочу разделить с вами, дорогие молодые друзья. Это наш общий полет. Все мы много работали. И вот готова ракета, готов корабль, готовы к старту тысячи умных приборов. Я знаю, как много сил вложил наш народ, сколько молодых рук потрудилось, чтобы все было надежно, чтобы я был спокоен. Спасибо, я буду спокоен. Спасибо, друзья!
В полете со мной будет комсомольский значок. Это значок нашего с вами Союза молодых коммунистов. Я с волнением приколю его на рубашку. Он точно такой же, как на ваших рубашках: наше Знамя с силуэтом Ильича. Нам с вами всегда надо быть достойными этого образа. Будем, друзья, мечтать, дерзать, будем делать добрые дела на земле!
У каждого в жизни бывает так, что надо брать какой-нибудь старт. Мой час настал. Прошу комсомол надеяться на меня как на верного сына. Сделаю все, чтобы умножить славу нашего Союза...
До встречи, друзья!
Комсомолец Валерий Быковский».
Был июнь 1963-го. Поздно ночью, когда «Восток-5» проплывал по небу маленькой яркой звездочкой, Валерий пожелал землякам спокойного сна и уснул сам.
А в это время на Байконуре не спали. Готовился старт «Востока-6». В эфире снова прозвучал знакомый голос:
– Мы видим тебя, Валерка. Ты слышишь нас? Улыбнись, если слышишь... Ты слышишь? Мы готовим тебе цветы.
– А заслужил?
– Еще спрашиваешь!.. Валерий молчал.
– «Ястреб», «Ястреб»! Привет тебе, горячий привет! – говорила с Земли Валентина Терешкова.
А он улыбался и отвечал:
– Жду!
Потом была работа земная. Земная, но с космическим прицелом. В сентябре 1976 года он вторично стартовал на корабле «Союз-22» и вместе с Владимиром Аксеновым выполнял интересную программу, которая получила название «Радуга». В 1978 году Валерий Быковский и космонавт ГДР Зигмунд Йен повели на стыковку с «Салютом-6» космический корабль «Союз-31». Международный экипаж успешно справился с задачей.
