Текст книги "Советские космонавты"
Автор книги: Михаил Ребров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
ГЛАВНЫЙ УРОК
Юрий Васильевич Малышев
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза полковник Юрий Васильевич Малышев. Родился в 1941 году в городе Николаевске Волгоградской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1980 году.
Откровенно говоря, люблю я этого человека, всегда спокойного и подтянутого, молодцеватого и слегка ироничного к себе, изысканно вежливого и внимательного к людям. В его обществе уютно и окрыленно. Впрочем, я не оригинален: и в Звездном, и в конструкторских бюро, и в академических центрах к нему относятся так же. И не случайно, ибо его опыт, его знания, его умение быть «легким в работе» привлекают многих.
– Возможно, через много-много лет, когда люди научатся летать со скоростями, близкими к световой, когда космические корабли обретут совсем иные конструктивные формы, на месте нынешнего Звездного городка будет огромный музей. Какой-нибудь любопытный посетитель спросит: почему здесь, в Подмосковье, остался только музей, а самого городка космонавтов нет, нет классов и тренажеров, нет центрифуги и гидробассейна невесомости, нет летающих лабораторий и замысловатых стендов? Но бывшие обитатели Звездного будут на других планетах, и ответить на этот вопрос никто, кроме экскурсовода, не сможет... – Юрий улыбается и добавляет: – Время быстротечно. И то, что кажется далекой фантастикой, очень быстро становится реальностью. Так произошло и в моей судьбе. Кажется, что это было совсем недавно, а с того памятного дня весны шестьдесят седьмого года прошло уже немало лет.
...Был май. Были яркое солнце и теплая весна. Он, 26-летний старший лейтенант, прибыл в Звездный городок и робко спросил у первого встречного: «Как мне найти полковника Беляева?»
И вот первый разговор с Павлом Ивановичем, летчиком-космонавтом, Героем Советского Союза, человеком, который первым осуществлял ручную посадку корабля, помогал Алексею Леонову во время выхода в открытый космос. Беседа получилась доброжелательной, деловой, откровенной, и все же у Юрия Малышева осталось какое-то странное ощущение, в котором он никак не мог разобраться. Вглядываясь в его лицо, внимательно вслушиваясь в ответы, Беляев, казалось, думал о чем-то своем, хмурился, постукивал карандашом по столу. «Может быть, я что-то не то говорю?» – Юрий терялся в догадках, смущался, делал большие паузы, торопился с ответом на каждый вопрос, но в конце, ощутив крепкое рукопожатие космонавта и его напутственное «Верю, что у вас получится», успокоился.
Объяснение пришло позже. В те дни в Звездном был траур. 24 апреля 1967 года, возвращаясь из космического полета после испытаний корабля «Союз», погиб Владимир Комаров. Боль утраты была еще слишком свежей, и потому Беляев был сдержан и суров.
Верные памяти своего товарища, космонавты дали клятву. Были в ней и такие слова: «Первопроходцам всегда бывает труднее. Они идут по неизведанным дорогам. И эти дороги не прямые, есть на них крутые повороты, неожиданности, опасности... Пока бьется в груди сердце, космонавт всегда будет штурмовать Вселенную... Мы продолжим дело, которому Володя Комаров отдал самое прекрасное – жизнь. Мы не пожалеем сил, чтобы проложить новые пути в безбрежных звездных мирах».
Под клятвой подписались все, кто был в ту пору в отряде. Сейчас под словами, сказанными друг другу и себе, стоит подпись и Юрия Малышева.
Помните, у критика и публициста Д. И. Писарева есть такие рассуждения: если бы человек был совершенно лишен способности мечтать, если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной красоте то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, – то я решительно не могу себе представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать поиск в области искусства, науки и практической жизни...
Юрий часто задумывался над смыслом этих слов. Они будили веру в свои силы и неукротимое желание преодолеть все трудности и препятствия, которые выпадают на долю человека, выбравшего нелегкую профессию космонавта.
По-разному складывались судьбы тех, кто переступал порог Звездного. Но каждый из них старался «созерцать воображением то самое творение, которое только начинает складываться под его руками». Весь ритм тренировок, подготовка к старту, каждодневная работа, в чем-то изнурительная, в чем-то однообразная, но не терпящая равнодушия. Нужно было уметь мысленно «забегать вперед» и верить. Нужно было уметь ждать.
Тринадцать долгих лет он шел к своему старту. Зимы сменялись веснами, за летом наступала осень... Потом все повторялось. Это был не только поединок со временем, но и с самим собой. И вот здесь проявился его характер. Характер, который складывался и закалялся годами,
– Детство у меня прошло, как у всех волжских мальчишек, с играми, проказами, рыбалкой, – вспоминает Юрий. – За исключением, конечно, военных лет...
У обелиска покорителям космоса. Ю. В. Малышев, В. В. Аксенов
Люди старшего поколения знают, что кроется за этой оговоркой. Память Юрия до сего дня хранит холодящий душу вой пикирующих бомбардировщиков, испуганное лицо матери, мечущейся с ним и с сестренкой на руках по пустому двору, горький вкус каши из лебеды... Отца он, по существу, увидел уже после Победы: призванный в сентябре 1941 года, Василий Иванович Малышев воевал связистом, под Харьковом был ранен, снова вернулся на передовую... Всего двести километров разделяли поселок Николаевский и пылающий Сталинград. Когда Юрий подрос и узнал об этом, слова «защитник Сталинграда» наполнились для него особым, личным смыслом... В авиационном училище, а потом и в полку он узнал, что такое люди, прошедшие фронт, что такое мужество войны.
Его влюбленными глазами видел я небо и работу военного летчика.
– Авиации я обязан всем, – говорит он, возвращаясь памятью в прошлое. – Она дала и знания, и возможность осуществить мечту.
Когда в, казалось бы, размеренную, обыденную жизнь врываются минуты, нарушающие душевное равновесие, до предела насыщенные событиями, переживаниями, человеку вдруг приоткрывается то, что люди называют смыслом жизни. И главное – он узнает цену себе и другим. Настоящую цену.
Небо не единожды устраивало ему проверку: в различных ситуациях, по различным критериям. Он часто повторяет: «Понимаете, да?» Но не потому, что не доверяет уму собеседника, а потому, что сам стремится понимать. «Во всем мне хочется дойти до самой сути» – это будто про него сказано.
И все-таки, что он за человек?
– Обычный, как и все, – говорили некоторые, кто знал Юрия Малышева больше понаслышке. – Просто счастливчик.
Друзья его тоже лаконичны, но по-иному:
– Трудяга, каких мало. Таких называют: с головой и с сердцем. А стал он таким еще в годы юности. Ребята спорили. О разном.
О своей профессии – кому она какой видится, о «критериях жизни», о спортивных рекордах... Кто-то молчал и слушал, кто-то рвал глотку. Получалось, что век нынче какой-то странный. Смешались вроде бы все понятия и все же остались, какими были. Юрий это чувствовал, понимал: не везде нужна поправка на время. Порядочность и долг – это все те же человеческие Долг и Порядочность. Одни на все времена.
Да, память хранит многое. И конечно же, тот далекий день, когда его вызвали к командиру полка и он услышал: «Хотите стать испытателем?» Поначалу растерялся: не ослышался ли? Потом подумал про себя: ну какой же истинный летчик не хочет этого...
Ответил коротко, по твердо:
– Хочу!
Командир уточнил:
– Речь идет не о совсем обычной работе. То, что вам предстоит делать, связано с космосом.
– С космосом? – Юрий не мог скрыть волнения, но тут же, взяв себя в руки, испугавшись, что командир поймет его замешательство неправильно, отчеканил:
– Очень хочу!
Бывалый летчик не одобрил торопливость:
– Подумайте, посоветуйтесь с женой и завтра доложите.
Ну о чем тут думать?.. Если бы командир знал, что после полета Юрия Гагарина курсант, а потом лейтенант Малышев десятки, нет – сотни раз задумывался над этим. Задумывался и... гнал эти мысли, представляя свой рапорт затерявшимся среди многих тысяч других. Тогда он сказал себе: надо стать мастером в своем деле, и если буду настоящим летчиком, если смогу, то...
Словом, эти самые «если» он отчетливо представлял. И делал так, чтобы они не могли стать просто оговорками. Здесь проявился его характер. Он военный летчик 1-го класса и военный летчик-испытатель 3-го класса. Коммунист. Освоил 10 типов самолетов, провел в воздухе около 1600 часов. Заочно окончил командный факультет Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. Упорно трудился и терпеливо ждал. Время приближало его к заветной цели: он участвовал в управлении полетами «Союзов» и «Салютов», был командиром дублирующего экипажа «Союза-22»...
«Все мы – испытатели, каждому предстоит в чем-то быть первым, – говорил Юрий Гагарин. – Новый корабль, новое оборудование, новые приборы, новая программа исследований... Каждый проводит свою «пробу», каждый что-то делает первый раз. Делает не ради славы, не гонимый ветрами романтики. Ради дела...» Испытателем космической техники Юрий Малышев ушел в космос на корабле «Союз Т-2». На корабле, который ему первому предстояло опробовать в пилотируемом космическом полете.
Говорят, что труднее всего человеку преодолеть себя. Но, наверное, еще сложнее оставаться самим собой, не терять лица.
...Когда Малышев собирался поехать к землякам, один из сослуживцев посоветовал:
– Ты бы, Юра, надел все свои регалии. – И очертил в воздухе нечто замысловатое.
– Нет, не могу, – ответил. – Тогда это буду уже не я. Да и к чему все эти метаморфозы напоказ? У нас это не поймут.
И еще штрих к портрету этого человека. Главный урок, который он извлек из прожитого и пережитого, – не будет «последнего боя» в его работе, право на полет надо отстаивать перед каждым стартом. И эти «бои» не прекратятся, пока существует профессия космонавта.
ЭКИПАЖ
Леонид Денисович Кизим
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза полковник Леонид Денисович Кизим. Родился в 1941 году в городе Красный Лиман Донецкой области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1980 году.
Космонавты... Каждый год, каждый старт множит их число. А кто они, эти фантазеры и мечтатели? Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Алексей Леонов и другие из космического отряда – люди, о подвигах которых Леонид Кизим не раз слышал по радио, читал в газетах, которых видел на кино-экране. Простые, скромные, посвятившие свою жизнь большому и необычайно трудному делу. Трудному потому, что испытание космической техники, как и создание всего нового, будь то физический закон, химический препарат, урожайный сорт или новая машина, всегда не просто. И только тот, кто носит в себе истинную приверженность делу, совершает подвиг. Подвиг космонавта и испытателя рождается из повседневного труда, в чем-то связанного с риском, но увлекающего человека всего, без остатка.
«А смогу ли я вот так, как они», – думал Леонид.
Быть может, это будет повтором, но начать рассказ о нем хочется утверждением: профессия космонавта определяется не числом стартов, не количеством недель и дней, проведенных на орбите. Это вся жизнь. Вся!
Один из тех, кто пришел в первый космический отряд (его называют Гагаринским), но так и не удержался в нем, оправдывался: «Мы ведь больше зависим от обстоятельств, чем от собственных желаний». Поддержки эта «философия» не нашла. Профессия, которой чуть больше двадцати лет, потребовала от человека величайшей целеустремленности, строжайшей дисциплины, умения подчинять свои желания и прихоти долгу. Человек настроения, не умеющий владеть собственными чувствами, для космической работы не пригоден. Воля и самоотверженность, навыки и знания – вот перечень критериев, хотя и далеко не полный. Нет, я вовсе не хочу сгущать краски, и если начал с общеизвестного, то только потому, что летчики-космонавты, наши современники, проходят теми же путями познания профессии, отношения к ней, понимания своей ответственности, что и все мы.
Как-то Леонида спросили: «Какая у тебя должность?» Он ответил:
– Самая необычная.
В самом деле, должность у него была необычная! Только должность ли это? Военный летчик 1-го класса... Летчик-испытатель 3-го класса... Нет, не должность – призвание. Высокое призванно. Хотя формально, конечно же, должность: оп служил в авиационном полку, летал, охранял небо Отчизны.
Впрочем, «призвание» – понятие более емкое, чем может показаться на первый взгляд. Ведь призвание – это не только твоя личная тяга к любимому делу, умение быть первым среди равных, но и когда дело тянется к тебе, уступая и подчиняясь. Вот пример.
...Леонид Кизим взглянул на часы. До окончания «полета», который проходил не очень спокойно, оставалось чуть больше часа. Экипаж подустал, но виду никто не показывал. Решил отшутиться и Кизим:
– Будем ждать, что они там еще придумают...
Резкий, холодящий душу звук сирены, тревожное мигание светового табло «Авария на борту» не дали закончить мысль. Экипаж принимал меры, экипаж искал то единственно правильное решение задачи, которое давало право на реальный полет.
Когда усталые, взмокшие от напряжения, они вылезли из космического тренажера, Леонид признался:
– Ситуация не из приятных, но лучше пережить се до...
Что еще сказать о нем, о человеке, который привычно чувствует себя в кабинах многих типов самолетов, имеет общий налет 1600 часов, попадал и в острокритические ситуации?..
Летал с упоением. Каждый полет – это открытие, это новое небо и новая работа. Это не просто минуты в воздухе, пусть их даже будет много. Это новое познание себя и самолета, казалось бы такого привычного и знакомого, во всем уже открытого и в чем-то еще загадочного. А потому, наверное, очень остро переживалась разлука с небом. Что у него кроме неба было? Всем в своей жизни был обязан ему. Признание, слава, налет – все было добыто там. «Буду летать, пока глаза видят землю, а в руках есть сила» – на этом он стал летчиком. Сила в руках была, и глаз имел завидную зоркость.
Небо... Сколько себя помнит – мечтал быть летчиком. В детстве о нем говорили: «Ленька, который любит высоту». То с крыши сарая его снимут, то с верхушки дерева, то еще куда-нибудь заберется. И всякий раз ему здорово попадало, а оп свое: «Даль оттуда видна».
Даль... Память свято храпит самые волнующие дни – приемная комиссия в Чернигове, первый самостоятельный вылет и, конечно же, декабрьский день 1967-го, когда впервые переступил порог Звездного.
– Писатель и летчик Экзюпери, человек мудрый и волевой, как-то сказал: «Самое важное, чтобы где-то существовало то, чем ты жил». – Леонид улыбается и добавляет: – Или что-то в этом роде. Наверное, есть только одна мудрость для всех, и не важно, кто ее высказал: «Дело всегда впереди».
Он тоже из мальчишек военного поколения. Пусть не прямо, через других, но война преподала ему свой главный урок – урок лишений. В суровом 41-м отец ушел рядовым на фронт. Леню своего увидел уже после победной весны 1945-го. Слезу уронил: «Свиделись, сыпок! Теперь начнем с тобой пашу мирную жизнь строить».
От отца – рабочего, коммуниста – Леонид унаследовал привычку взвешивать каждое слово, не быть «душевно ленивым». Денис Леонтьевич учил его ценить человеческую гордость, уважать старших, быть честным. А мать подарила ему открытое и доброе сердце.
Стать летчиком, как я уже сказал, Леонид мечтал с малых лет. Его программы были глобальными, они вбирали все известные, малоизвестные и вовсе не известные ему науки. Прямо-таки снежный ком любознательности.
Приемные экзамены называют лотереей. Не верно это. Экзамен – испытание, проверка не столько знаний, сколько твердости выбора, да и самого человека. Видел огорченные лица, полные растерянности, отчаяния, горькой обиды и боли. Но были и эдакие «шустрячки», которым непроходной балл – что легкий пустячок: «Пойду в гражданский институт, в педагогический или пищевой. Туда мальчишек берут льготно».
– Это же надо, – негодовал Леонид.
Не оглядываясь, не изводясь, не сожалея, взять да и сказать: «Ерунда, в другом месте прорвемся!» Какое же это, наверное, скучное дело – позволить себе вот так жить: не заботясь, что скажут люди, не задумываясь о последствиях, не примериваясь к обстоятельствам...
Небо дало ему счастье работы. Именно счастье. Ведь небо (космос прежде всего) накладывает на тех, кого оно приняло, совершенно особую печать, которая остается на всю жизнь. Печать одержимости и мужественности.
– Жизнь – что лестница из крутых ступенек, – говорит Леонид с задумчивой неторопливостью. – Вниз скатиться легко, а шагать вверх... Но мне везло: на каждой ступеньке жизни – и в школе, и в училище, и в нашем гвардейском авиационном полку, и здесь, в Звездном, – оказывались люди, готовые подставить плечо, чтобы помочь ступить на следующую ступеньку.
Человек он пытливый. Общей фразой, «круглым» словом его не удовлетворишь. Прутковское «зри в корень» – его своеобразное кредо, от которого, вероятно, и идут его обширные знания, разносторонность интересов, увлеченность. Да и суждения у него свои – строгие, придирчивые, но в сущности своей добрые.
Сейчас признается, что, когда слушал сообщения о первых стартах, вдруг подумалось, почему же так неравномерно распределяется меж людьми то, что зовется бременем славы? Одним она вроде бы достается легко – стоит только промелькнуть в телевизионной передаче, а другие, те, что изобретали, строили, добывали руду, лечили, готовили, несправедливо остались «за кадром». Потом понял, что и полет – не прогулка, что существует твердая традиция отмечать успехи технической и научной мысли. Каждый знает сегодня имена Главного конструктора и Главного теоретика, ученых, которые трудятся на космическом поприще, инструкторов, врачей.
Человеку свойственно стремление оставить свой след на земле. Расписаться на том, во что вложил он труд и мастерство. Правда, космическая техника эпохи уже сама по себе является памятником монолитности человеческого упорства, устремленности в будущее. Ведь история пишется не только чернилами, но и, по выражению одного из крупнейших советских гидростроителей Г. Графтио, «железом и бетоном».
Нет, такие мысли приходили к Леониду вовсе не потому, что судьба обошла его славою. Так бывает: на переднем ли крае науки, на передовой ли фронта рядом с громким и ярким подвигом существуют иной раз тоже подвиг, тоже героизм, тоже воля, только менее броские, заметные. Жизнь и труд тех многих, кто связан с космосом, можно сравнить, наверное, с биографией иного ученого: вроде и нет каких-то особо ярких страниц, все работа, а вся жизнь, выходит, – подвиг!
Трудно писать портрет человека. Суметь увидеть главное в его характере, понять суть его поступков, разглядеть их первооснову. Еще труднее написать портрет космического экипажа. Найти те черты, что определяют лицо единого, пусть маленького, но коллектива. Леонид Кизим соглашается, по тут же высказывает свой довод:
– Главное в нашей работе – понимание ее важности: каждым и всеми. Промах одного может свести на нет усилия всех. И это не просто преемственность в делах, а постоянно усиливающаяся страсть быть готовым помочь товарищу, попять его с полуслова, не сплоховать в том, за что ты отвечаешь сам. И еще очень важно видеть в товарищах не «механических работников», не производственную единицу, а человека, личность. В этом смысл понятия «экипаж».
Он был командиром космического экипажа, стартовавшего на «Союзе Т-3». Работа, которую выполнили они втроем, характеризуется скупыми словами: испытания и восстановительный ремонт. И то, и другое требовало высокого профессионализма. Впрочем, работа эта началась еще задолго до старта.
– Самое удивительное, – рассказывает Леонид, – что мы во время подготовки забываем про усталость. Она куда-то исчезает, пропадает. Днем мы работаем, как и всегда: тренажер, физкультура, гидробассейн, классы, документация... А ночью ты «летишь» и «проделываешь» все, что требуется там, на «Салюте». Утром – опять подготовка.
Субботы и воскресенья проводили за разбором технической документации, втягивались с трудом, через «не могу». А сколько времени провели в тренажере! Шлифовали навыки, подгоняли себя друг к другу. С двойной, тройной нагрузкой отрабатывали каждый этап полета, каждое задание, которое предстояло выполнить на борту, копили запас прочности. Вот что такое экипаж.
Наверное, у специалистов есть объяснение этому явлению. Может быть, многие из одержимых знакомы с ним. Может быть. Но вот особое состояние души – как объяснить его? Да и нужно ли?..
Всякому свойственно остановить взгляд на красивом раздолье. Но один для этого выйдет на пологий берег реки, а другой поднимется на снежную вершину. Леонид Кизим – за вершины!
