Текст книги "Советские космонавты"
Автор книги: Михаил Ребров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
КОРОЛЁВСКАЯ ЭСТАФЕТА
Геннадий Михайлович Стрекалов
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, инженер Геннадий Михайлович Стрекалов. Родился в 1940 году в городе Мытищи Московской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1980 году.
Когда слушаешь суждения Геннадия Стрекалова о работе, о его товарищах, о нравственных нормах жизни, вроде бы входишь в обычную жизнь, которая окружает его. Но когда он расставляет «свои акценты», выстраивает свои образные сравнения, откровенно говорит о своих промахах, то она, эта жизнь, приобретает иные грани, иное звучание и бытие. Геннадий старается следовать завету С. П. Королева: «Жить просто – нельзя! Жить надо с увлечением!» А это значит, что «холостых» дней быть не должно. Каждый день должен давать что-то новое. Должен!
Сама по себе биография бортинженера Геннадия Стрекалова не насыщена событиями, которые позволили бы удивляться и восхищенно повторять: «Вот это да!» На вопросы он отвечает односложно: рабочий, студент, инженер, старший инженер, испытатель... «Детали» из него надо вытягивать.
Откровенно говоря, он расположил к себе с первой встречи. Привлекли подтянутость, сдержанность, строгость к себе, изысканная вежливость и внимательность к людям. В конструкторском бюро, где он работает, его характеризуют теми же мерками: грамотный, инициативный инженер, имеет два авторских свидетельства на изобретения, исключительно добросовестен, скромен...
Слова? Бумажная писанина? И да, и нет. Служебная бумага должна быть лаконичной. Но разве то, что о нем сказано, не дает права утверждать: дельный человек!
Он вполне земной, со своими человеческими слабостями, недостатками, как и все, иногда ошибается, порою не сразу находит верное решение. Но он никогда не пойдет на нечестный поступок, не будет лгать, не уступит грубому давлению.
Василий Лазарев – герой космонавт, с которым они долгое время работали в дублирующем экипаже, на вопрос: «Что главное в Стрекалове?» – ответил: «Понять. Вникнуть. Помочь». И добавил: «Упрямый парень. По-хорошему упрямый. Любит точность. Точность в главном и точность в мелочах. В цифрах и словах. Во всем. Как бы это лучше объяснить?..»
...испытание снаряжения на плавучесть. В. Г. Лазарев и О. Г. Макаров
Более близкое знакомство прояснило эту мысль. Мечтать и страстно осуществлять эту мечту – для Геннадия понятия неделимые. И еще открылось, что многое можно узнать о человеке из того, как и что говорит он о других.
Во время одной из бесед он рассказывал о конструкторском бюро, испытаниях, о подготовке к полету. Не о технических моментах – о товарищах, с которыми сводила его судьба. Говорил уважительно, с верой в способности каждого и нескрываемо гордясь дружбой с ними. И не было в его рассказе ни малейшей попытки хоть как-то возвыситься над теми, с кем он привык постоянно делить труд и заботы, огорчения и радости, поражения и успехи.
Его участие в разработке проектно-конструкторской документации «Союзов», в стендовых испытаниях, в экспедициях на научно-исследовательских судах Академии наук СССР, с которых ведется управление космическими полетами, – это интерес к делу и стремление к знаниям: «Знать, знать, знать...» Но ведь тяга к знаниям не может возникнуть вдруг, на пустом месте. Наверное, всегда она осознается человеком как потребность разобраться, понять, дойти до сути и то, что узнал, обязательно передать другим. Передать с достаточной точностью. Любовь его к точности не раз еще будут отмечать его коллеги по теперешней работе и бывшие сокурсники и преподаватели... Словом, точность для него потребность. Быть может, еще и потому, что без нее космическая работа просто немыслима.
Математика – его призвание и страсть. Она верная спутница всех инженерных проблем, она учила рассуждать. Рассуждать не только над возникающими задачами, но и переносить затем ту же логику рассуждений в жизнь. Человек, который любит математику, умеет мыслить, как говорят, реальными цифрами, безусловно, более логичен в своих поступках и действиях. Ведь математика – логика нашего технического мира. Она логика и космоса.
Геннадий Стрекалов – из поколения нынешних сорокалетних. Это те, кто родился перед самой войной, краешком детства захватил ее, но взрослел и входил в большую жизнь много позже. И пусть почти сорок лет минуло с той поры, слова извещения: «...смертью храбрых в боях за освобождение польской земли у местечка Белхатув...» – он помнит и сейчас. Это о его отце.
Детство... Далекая пора. Прекрасная и наивная... Что остается в памяти? В памяти Геннадия – школа, красный галстук, повязанный на шею в день рождения Владимира Ильича Ленина, комсомольское собрание, на котором его принимали в ряды ВЛКСМ, первое общественное поручение – организовать вечер на тему: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым».
Сейчас, если покопаться в памяти, можно вспомнить что-нибудь этакое. Но нет, к чему лукавить. Рос, как и все: в чем-то покорный и улыбчивый, в чем-то упрямый, и шалил, и нагоняи получал. Только вот уже тогда, в детстве, подмечали не по-детски серьезные глаза паренька и его бесконечные «почему».
Никто ни разу не слышал от него ропота, что дела разрывают на части, сетований по поводу ненасытных хлопот. И суть не только в дисциплинированности, суть в фундаменте его характера.
Бывает, человек выбирает судьбу. А бывает, судьба делает выбор... Когда после окончания института он получил назначение в конструкторское бюро, мечты о полете еще не было. Но работа увлекала. Был простор для творчества, руководство КБ любило выслушивать идеи, оригинальные, конечно, и аргументацию, любило споры и поиски. Вот здесь-то и приметили его.
У каждого есть свой подвиг. Один шагнул навстречу вражескому танку, другой испытал в небе новый самолет, третий нашел месторождение нефти, создал вакцину, спасшую тысячи жизней, четвертый стартовал к звездам – миг, как молния, высвечивает здесь всю жизнь человека. В чем же подвиг инженера Стрекалова? Инженера, повторяю, но космонавта.
Подвиг его в исключительной преданности своему делу. В этой своей приверженности он осваивал великую науку – быть человеком. Человеком современным, полезным, неравнодушным – и к людям, и к государственным интересам. Он много размышляет, работает над самоусовершенствованием. Такова его предстартовая жизнь, такова она, королёвская эстафета.
У Александра Грина есть прекрасные строки:
Мечта разыскивает путь, —
Закрыты все пути;
Мечта разыскивает путь, —
Намечены пути;
Мента разыскивает путь, —
Открыты все пути.
В 1973 году ударник коммунистического труда, секретарь партийной организации одного из отделов КБ Геннадий Стрекалов был командирован в Звездный городок. Замелькали листки календаря. Тренажеры, лаборатории, спорт, провозные полеты. Трудно было. Порою очень трудно. И нынешнего дня еще и предугадать было нельзя. Тем не менее он понимал, что именно это и есть начало его новой судьбы.
И вот пришел 1980-й. Бабье лето закончилось внезапно. Надвинулись тяжелые тучи, по утрам поползли холодные туманы, в несколько дней поблекли золотые краски Подмосковья – опали яркие листья, леса черными скелетами тоскливо встречали первые приближения зимы. Леонид Кизим, Олег Макаров и Геннадий Стрекалов отбыли на Байконур.
Сам он куда скромнее оценивает свой вклад:
– Да, к нам пришли успех, признание. Но еще раньше пришло понимание того, что мы делаем большое и нужное дело. А значит, несем ответственность за него. Каждый. И все вместе. И мне кажется, это – главное. Это залог движения вперед.
Наверное, оно так и есть. Главное для них – движение. Движение вперед. Ведь в этом успех всего космоплавания.
«Теперь нам предстоит сделать следующий шаг – перейти к созданию постоянно действующих орбитальных научных комплексов со сменяемыми экипажами, – говорил товарищ Л. И. Брежнев при Вручении наград космонавтам. – Словом, работы для космонавтов хватит. Работы захватывающей и очень нужной».
О такой работе они и мечтают.
И ТАКОЙ ДЕНЬ ПРИШЕЛ...
Виктор Петрович Савиных
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, инженер Виктор Петрович Савиных. Родился в 1940 году в деревне Березкины Оричевского района Кировской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1981 году.
Подернутое утренней зарей безоблачное небо поминутно меняло оттенки. От сильного ветра трещали деревья, а под ногами скрипел песок – громко, как будто он сердился на людей. А они сердились на погоду. Перед тем как уезжать на стартовую площадку, хотелось немного «приобщиться к земле».
Виктор улыбнулся, словно решив, что теперь-то все трудности позади. Выглядел он совсем юношей. Короткая стрижка, худощавый и длинный, с тонкими обветренными руками. И только глаза, выразительные, светлые, говорили о присутствии воли, упорства и уверенности в своих силах.
Потом он говорит о предстоящем полете, о товарищах из экипажа: «Я люблю широких душой, добрых и мужественных людей. Мужская это работа – вот одно из объяснений тому, что я здесь».
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мужская работа»? – Спрашиваю.
– Как бы точнее сказать? Постоянное, неослабевающее преодоление сопротивления. Даже когда тяжело. Как в схватке...
Сама по себе биография Виктора Савиных так насыщена событиями, что хватит на целую повесть. Сын фронтовика, строил железную дорогу в тайге, был комбайнером на целине, прошел школу армейской жизни, разрабатывал оптические приборы для «Союзов» и «Салютов», ударник коммунистического труда, секретарь партийного бюро, участвовал в испытаниях уникальной аппаратуры... Что еще? Был судьей на крупных международных соревнованиях по плаванию.
В детстве ему приходилось слышать много рассказов о войне. Отец ушел на фронт в 41-м, а вернулся домой лишь тогда, когда на планете воцарился мир. Все годы пробыл на передовой, рядовым,
Всякое пришлось испытать, не раз с жизнью прощался, и все-таки судьба уберегла его и от шальной пули, и от осколка. Контузила, ломала, жгла, но живым оставила его проклятая война. Ну а то, что лишения и трудности всегда идут по следам войны, Виктор познал уже сам.
Деревня Березкины – как многие в вятских местах: не большая и не малая. Мать и отец работали в колхозе. Было у Петра Кузьмича качество, которое подмечали все: умение понять другого, помочь, принять часть ноши на себя. В праздности Виктор родителей не видел. Отец и мать без дела не сидели. В воскресенья и в праздники тоже находили работу. С семи лет и сам он узнал, что такое крестьянский труд.
Труд, – говорила мать, – он натужит, он и вознаградит.
Отец – человек хотя нрава и крутого, но доброты необычайной. «Читать любил до одури и любовь эту передал нам, детям». Так говорит сам Виктор.
Десятилетку окончил успешно, хотя трое, а то и четверо по одному учебнику занимались. «Парень с головой, надо бы дальше учиться», – говорил родителям директор школы. Те соглашались: «Хотелось бы, очень хотелось, но трудновато нам, пусть решает сам». Вот и решил поступить в техникум, стать мастером по железнодорожному делу.
За этой-то чертой и началось самое трудное в его биографии. «Днем мозги разрабатывал, а ночью хлеб зарабатывал». Эти слова Виктора, но сказаны они весело. «Комсомол грустить не давал. После первого курса махнул на целину. Степь – что море! Водил трактор и комбайн. Целина была домом и школой для целого поколения. Понял цену людского энтузиазма, понял, что такое степная гвардия».
Понял... Тысячи и тысячи людей позвала целина. Не у всех получалось, не все получили право называться целинниками. Он это право заслужил. А когда смотрел по телевидению, как в Кремле прикрепляли к Знамени комсомола орден Ленина за целину, сердце сжалось от радостного чувства, что маленькая частичка этой высокой награды принадлежит и ему, Виктору Савиных.
Да, бывают такие судьбы, что всей плотью и кровью своей, каждым прожитым днем вобрали в себя время – с его масштабами, его драматической напряженностью и предельной, действенной насыщенностью. С его неустанной борьбой. Такие судьбы обычно принадлежат людям, собственными руками возводящим реальные контуры времени. Мечтать и страстно осуществлять эту мечту – для них понятия неделимые, что подтверждено результатом их жизни. Их биография, в сущности, – тот самый микроскоп, в котором отчетливо прослеживаются приметы времени и свершения страны, реальность ее чуда и чудо ее реальности, воплощенные в поступках поколения.
Получил диплом техника и стал руководителем бригады по созданию искусственных сооружений Свердловской железной дороги. Первоначально попал в топографический отряд, а затем стал и строителем сооружений. Как строил ветку в тайге – это особый рассказ.
Строительство в тех местах не из легких. Грунт капризный, с характером: то тверже гранита, то сплошная топь. Да и погода в тот сезон не баловала. Что ни день – то дождь. Он сек лицо, скатывался но одежде в сапоги, размывал дороги. Но неужели это причина для срыва работ? Начальство говорило: «План надо спасать!»
«Спасать» – это категория морали. Броситься на помощь человеку в огонь, в воду, подвергая себя опасности, забыв о себе... Не обойтись и на железнодорожной стройке без этой самоотверженности. Раз за разом приходится забывать себя. Ветка не ждет. Она нужна, она живет, торопится, только успевай. Постоянное полное напряжение сил.
Виктор трудился. Параллельно со строительством ветки и переустройством тайги происходило и внутреннее переустройство его как личности, его становление. Оно было столь же стремительно, как и прокладка стальной колеи. Быстрому духовному росту, возмужанию, профессиональному совершенствованию способствовал сам микроклимат стройки. Та атмосфера, в которой не единственным, но главным мерилом человеческой ценности является умение делать дело.
Палаточные городки, морозы и слякоть, непроходимая чащоба, лицо и руки в комариных укусах... Зато потом, за окном первого пробного поезда, в щемящем раздумье плыла полная романтики жизнь трех минувших лет и вставали образцы прошлого, настоящего и будущего.
Годы учебы в Московском институте инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии – следующий этап его биографии. Когда вышел из зала, где шла защита дипломных проектов, ребята подхватили его на руки и подбросили к потолку: «Летай, Витя!» Он обещал: «Обязательно полечу». А про себя подумал: «Только куда?»
Стояла осень 1957 года. (Он помнит ее, словно это было вчера.) Над крышами домов низко, почти цепляясь за черные трубы, плыли облака. Отяжелевшие, сырые. Сыпалась мелкая морось. Семнадцатилетний паренек, щуплый и угловатый, во все глаза смотрел на небо. Оно вдруг разорвалось огромной полыньей, и он увидел, как пониже луны катилась яркая, «живая» звездочка. Спутник!
Наверное, тот паренек еще не понимал, что это начиналась космическая эпоха. Не понимал, но наверняка всем существом чувствовал, что теперь в космос полетят люди. Обязательно полетят! И в его жизни тоже должно быть теперь по-другому.
Через три с половиной года Виктор Савиных услышал по радио сообщение ТАСС о полете «Востока».
С Юрием Гагариным впервые встретился в 1964 году. Случайно, в гурзуфском молодежном лагере «Спутник». Подумал о нем: «Повезло человеку». Но тут же одернул себя: «Нет, не может такое быть в жизни случайным».
Никто не может понять, объяснить, в чем дело. Что это за смятение чувств, что за неуемный зов сердца? Усталость куда-то пропадала. Днем он работал в конструкторском бюро, занимался своей оптикой, уставал чертовски, а ночью не мог уснуть. Думал! И мечты уносили его в звездные просторы, и ветер солнца наполнял паруса этой дерзкой мечты.
В служебных характеристиках на него писали: «Грамотный, инициативный инженер, способен самостоятельно решать сложные задачи... Проводит большую работу но испытаниям, выполнил интересную научно-исследовательскую работу, учится в заочной аспирантуре»... Все нормально, продолжай в том же духе! А он думал о полете. Наедине с собой. Потом признался Николаю Рукавишникову, который уже побывал в космосе. Словом, этот порыв вверх – вызов человека небу и планете Земля Виктор воспринял и как вызов себе.
И такой день пришел... Виктор шагал по городу... Одна за другой словно надвигались на него своими кварталами московские улицы. Сменялись дома, и все они были не похожи друг на друга, как и люди, что обгоняли его или торопились навстречу. Никто не задерживался на нем взглядом: мало ли прохожих торопится на Красную площадь, особенно таких, как он, – молодых, ничем особенно не примечательных? Разве вот несколько отличали его от других выправка, свойственная военным или бывшим военным, и глаза, полные любопытства.
Говорят, у жизни как бы две части, и у каждой свое содержание: поэзия и проза. Пусть так. Но только и в прозе можно видеть поэзию, а ту же поэзию свести к прозе. Виктор Савиных считает, что в его жизни было много больших событий. вступление в комсомол, прием в партию Ленина, удачи друзей, назначение в конструкторское бюро, созданное С. П. Королевым, завершение испытаний новой системы, зачисление в отряд космонавтов...
– Что самое главное? Вот его, пожалуй, еще не было. Оно впереди...
Итак, в списках космонавтов планеты Земля появился сотый (именно такой порядковый номер получил Виктор Савиных). Это, конечно, событие! Но я о другом: нелегко измерить и объяснить призвание. По логике все очень просто. Упорство, целеустремленность и труд всегда вознаграждаются. Только вот удача здесь не бывает легкой и случайной. Никогда!
ПЕРВЫЙ ШАГ
Анатолий Николаевич Березовой
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза полковник Анатолий Николаевич Березовой. Родился в 1942 году в поселке Энем Октябрьского района Адыгейской автономной области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1982 году.
Писать об Анатолии Березовом трудно. Общаться, разговаривать, спорить – это доставляет удовольствие. Он приветлив, наблюдателен, судит по-своему, порой неожиданно, но образно. А главное – остро и оптимистично. Эрудирован, хотя это качество раскрывается как бы невольно, ненавязчиво. Местоимение «я» в его рассуждениях почти отсутствует, И лишь воззвав к отличительному его умению стать на место другого, удалось понять, что есть еще одна страница в его биографии, а точнее – жизни, и пропустить ее – значит многое не узнать об этом человеке...
Что он успел за свои сорок лет? После школы два года работал' токарем на Новочеркасском заводе «Нефтемаш», с отличием окончил знаменитую «Качу», был летчиком-инструктором в учебном полку, служил в боевой части... По образованию – летчик-инженер, квалификация – 1-й класс, освоил восемь типов самолетов, общий налет – около 1500 часов.
Прямая линия, без крутых изломов и сомнений... Пусть так. Однако цепочка событий – уже закономерность. Но только для тех, кто ждет их, ищет, кто подготовлен к ним. Кем? Жизнью? Может быть.
Школу окончил с серебряной медалью. Выбирай любой путь, поступай дальше учиться – тебе привилегия, тебе проще. Сестры советовали: «Иди на инженера». Как легко звучало это «иди». А получится ли из него инженер, настоящий, как говорят, с большой буквы? Вот на этот вопрос ответа у него не было. Школьные товарищи разлетелись кто куда, а Анатолий неожиданно для многих. Поступил учеником токаря на завод. Дядя Коля – мастер-наставник, под началом которого оказался недавний выпускник, – в первый же день сурово предупредил:
– Специальности учить буду, а шалопайничать не дам. Особенно не водись с теми, кто забрел на завод по воле случая, кто первую же получку за рюмку отдает...
Рабочую профессию познавал с охоткой. Старался, радовался, когда чувствовал, что получается, когда видел в глазах дяди Коли добрый огонек. И все-таки, как объяснить, что именно «Нефтемаш» стал для него и домом, и школой мастерства?
– Честное слово, не находил я тогда слов для объяснения, -признается Анатолий и добавляет: – Мечта, призвание... Нет, все гораздо проще. Мне было семнадцать лет, и я себя видел самостоятельным. А на заводе и заработок был, и учиться сравнительно недолго. В общем, торопился жить.
Он рассказывает о себе просто. Но просты ли поступки, за этими словами стоящие?
– Настоящий токарь – это тот, кто думает. И не потому, что жизнь заставляет, а потому, что хочется ему думать. В этом главная линия. Вот отец мой как раз был таким. Он до работы был жадным. Вот история...
Я эту историю знал. Отец его, Николай Михайлович, столярил в совхозе, потом стал учителем по труду. В заработке потерял: в школе по нормам выработки не платят. Но ведь граница между добром и злом проходит не где-то по горам и долам и не между кем-то и кем-то, она проходит в каждом из нас. Так он учил и Анатолия.
Что же касается его самого, то он сознавал: отныне все у него вошло в колею, больше поворотов в личной судьбе не будет, надо отдать себя полностью избранной рабочей профессии. Иногда ему мечталось: получит разряд, потом другой, станет мастером, поступит на заочное отделение института, окончит его, а потом...
Что будет потом он, конечно, не мог предвидеть. Гадай не гадай, а сейчас ничего не изменишь.
Но вопреки уверениям Анатолия изменения все же начались.
Как? Когда? Точного временного водораздела нет. Но факт остается фактом, что его жизнь резким изломом делится надвое – до военного училища летчиков и после него. Делится не только формально: часть первая, часть вторая, но и внутренне, глубинно.
Войны Анатолий не знает (год рождения – 1942-й), а о фронте знает лишь понаслышке, но, смею уверить, знает много – ни один рассказ солдата, побывавшего в военном пекле, уцелевшего и вернувшегося в родные места, не проходил мимо него. А тут – один бывший ас! Это же целая судьба, не менее интересная, чем в книжках об авиации и авиаторах. С детства лелеял мальчишка где-то глубоко в сердце все, что связано с полетами, восхищался героями неба, с завистью смотрел на людей в авиационной форме. Только не верил тогда в свои силы. Да и пример перед глазами был не лучший: дважды ездил поступать в летное училище парнишка из соседнего двора и дважды с треском проваливался.
Когда созрело твердое решение, Анатолий поступил с первого захода.
Его влюбленными глазами я видел небо и работу пилота.
– Конечно же, к высоте можно относиться по-разному. Одни видят унылое однообразие, другие упиваются бесконечной голубизной и фиолетовой чернотой глубины. Впрочем, «скучным» можно быть и на земле. Одни восторженно склоняют голову перед величественным храмом, воздвигнутым трудом и талантом древних, другие спотыкаются о груды камней от него.
Анатолий говорит медленно, словно взвешивает каждое слово. И за этой его манерой чувствуются искренность и восторженность. И вовсе нет в его суждениях, сугубо личных, этаких многозначительности и позы, за которыми обычно скрываются фальшь и пустота.
– Надо любить и понимать небо, чтобы видеть его таким, какое оно есть на самом деле...
А на самом деле оно дарит радость и напряжение труда. Это только в летной книжке записи могут быть похожими: часы налета днем, часы налета ночью, в простых метеоусловиях или в сложных. Для влюбленного в небо каждая встреча с ним имеет «свои запахи и краски».
Но небо и испытывает. Не только на войне, в экстремальных условиях спрессовывается мгновение: жизнь – смерть. Такое случается и в сугубо мирном небе. Главное – не потерять себя, чтобы сущность выражал осознанный поступок, а не что-то иное.
Долгожители космоса А. Н. Березовой и В. В. Лебедев, чей рабочий рейс длился 211 суток, в период подготовки к полету
У него был случай, когда самолет не летел, а падал, и запаса высоты хватало всего на две-три минуты такого падения. Он говорил себе: «Думай! Две минуты – слишком много для решения этой задачи. Не волнуйся, она совсем детская...»
Слово «детская» – это его. Но он не говорит всей правды. Решение требовало предельной собранности, внимания, памяти, а главное – значительно большего времени.
Но вот однажды с высоты летящего истребителя земля показалась ему такой маленькой, а небо таким бездонным, что стало непонятно: как этот мир вмещает в себя столько человеческого. Стрелка высотомера фиксировала «стратосферные километры», но под крылом самолета и над его крыльями простирался космос, который, в свою очередь, родил мечту о космических полетах.
У поэта Р. Бородулина есть строки:
Мы только ходим по земле,
А думы зреют в звездных росах,
И Млечный Путь,
Как вечный посох, —
Наш верный проводник во мгле.
Еще до прихода в отряд космонавтов думы Анатолия «зрели в звездных росах». Но я о другом. Не только в преклонном возрасте, но и много раньше человек задумывается над быстротечностью времени. И главное, что следует извлечь из прожитого и пережитого, – понимание того, что не будет какого-то особого сражения за свою мечту, что ее надо отстаивать в каждом бою, большом и малом.
На Байконуре, перед стартом, я спросил его: «Как ты понимаешь счастье?»
– Счастье?.. Это искать и находить, задумывать и добиваться, любить и быть любимым...
И я подумал, что в этих его словах заключается едва ли не самое точное, на мой взгляд, определение человеческого счастья, ибо чего она стоит, наша жизнь, без борьбы и побед, без поисков и находок, без любви.
Его экипаж стартовал майским днем 1982 года. На календаре было тринадцатое число. Но на Байконуре и в Звездном к таким фактам относятся спокойно: день старта не выбирают, а рассчитывают сообразно программе полета и сложным законам небесной механики. Земля напутствовала «Эльбрусов» (таков позывной экипажа «Союз Т-5»), а они спокойно и сдержанно отвечали: «Будем стараться».
Экипаж космического корабля 'Союз Т-5' проходит тренировку в бассейне, где создаются условия работы, близкие к условиям невесомости
Анатолию Березовому и Валентину Лебедеву предстояло открыть космическую навигацию по маршруту Земля – орбитальная станция «Салют-7». Перед посадкой в корабль Анатолий чуть задержался, и мне показалось, что он что-то вспомнил, подумал о чем-то таком, что очень дорого и важно для него сейчас. О чем?
Нет человека, который бы – независимо от того, как сложилась его судьба, какие повороты встретились на изначальном отрезке его пути, – не вспоминал бы своего детства, далекой юношеской поры. Ибо более безоблачной, более радостной поры нет. Она, бывает, снится нам многие десятилетия и вспоминается в главные моменты жизни. И терпкие запахи травы, и теплота земли, и щемящее ощущение первого полета с инструктором, когда самолет стремительно набирает высоту...
На борту станции он работал 211 суток. Программу экспедиция выполнила полностью. А возвращение на Землю было столь же радостным, как и первый шаг навстречу космосу.
