Текст книги "Росские зори"

Автор книги: Михаил Маношкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Сарматская конница направлялась к Сегендшу, разрушенному готами. Первое сарматское войско – то самое, которое повстречалось сухопутному каравану купца Зенона, – попыталось остановить пришельцев и отбросить за Данапр. Битва с небольшими перерывами длилась весь день – сарматы потерпели тяжелое поражение. И вот теперь новое, во много раз большее сарматское войско шло на помощь разбитому первому. Беглецы оказались у него на пути. Естественно предположив в них готскую разведку, наблюдающую за передвижением главных сарматских сил, каган приказал отряду воинов уничтожить ее, чтобы она не успела предупредить своих о приближении сарматской конницы.

Возглавлял отряд преследователей не кто иной, как Фаруд. Приказ кагана был короток и ясен: настичь и изрубить. Фаруд еще издали различил в беглецах трех мужчин и двух женщин. Ему не надо было ломать голову над тем, кто это, он понял, что перед ним его старые знакомые – трое россов, эллин и гот. Судьба причудливо соединила его с ними, но она же и расторгла эту связь: степь поднялась на города, он оказался в одном лагере, они – в противоположном. Война развязала ему руки. С началом войны против эллинов росс и его спутники лишились покровительства степи, потому что стали на сторону эллинов и предпочли пленного гота сарматам. Отказавшись продать гота, росс Евстафий не погрешил против законов степи: он имел право распорядиться своей собственностью по своему усмотрению; но когда он возвратил готу свободу и оружие и сделал его своим другом, он нарушил степной закон: приблизив к себе врага степняков, он тем самым перешел в стан врагов и освободил Фаруда от обязанностей перед ним. Приказ кагана означал смертный приговор россу, ничто уже не могло спасти его. С ним, с его приятелем эллином и готом покончено. Женщин Фаруд пощадит: сарматы не убивают женщин, особенно таких, как эти две. Он заключит их в свою кибитку. Законы степи до поры до времени сковывали его волю, а теперь ничто не мешало ему действовать по своему желанию: брат-соперник мертв, из родичей и соплеменников никто не рискнет отобрать у него добычу, и даже если сам каган будет претендовать на одну из женщин, Фаруд волен оставить себе, кого хочет, а оставит жену росса…

Едва забрезжил рассвет, Фаруд увел своих воинов в степь и вскоре приблизился к лощине, где ночевали беглецы. Они уже покинули место ночлега и направлялись на север. До них было не более, чем полторы версты. Фаруд хлестнул коня и рванулся им наперерез.

Острое чувство близкой опасности побудило Останю взглянуть в сторону. От неожиданности он вздрогнул: преследователи будто выроста из земли, до них было менее версты. В то же мгновенье он узнал переднего всадника, скачущего на Лосе…

Маленький отряд, только что чувствовавший себя в относительной безопасности, резко ускорил бег. Испуганная Авда чуть было не упала с лошади. Все понимали: дела плохи. Достаточно будет на минуту задержаться у первого попавшегося препятствия, и степняки схватят их. Еще лучше знали это сарматы. В их неторопливости было нечто насмешливо-снисходительное по отношению к беглецам. Они не понукали коней, даже когда расстояние между ними и преследуемыми увеличилось: они были уверены, что беглецы никуда от них не уйдут и что чем энергичнее те будут нахлестывать лошадей, тем скорее выбьются из сил.

Фаруд злорадствовал, близился час его торжества. Он сотрет с себя пятно плена и воздаст своим недавним победителям тем же. Это будет сладкая месть. Гота он изрубит тут же, а росса и эллина сделает рабами. Каган не осудит его за то, что он оставит их в живых: они не готы. Его месть будет долгой: он завладеет их женщинами, а у них самих перережет на ноге сухожилие – пусть тогда кичатся силой и гордостью…

Эти мысли опьяняли его, он забыл о Лосе и допустил непоправимый просчет.

В минуту опасности трусливый человек от страха теряет рассудок, а у смелого мысль работает с неуловимой быстротой, в доли мгновенья оценивая множество спасительных вариантов.

Останя поравнялся с Фалеем – они на ходу договорились, что делать. Оба мыслили одинаково: при первом же удобном случае попытаться обмануть преследователей, выиграть у них хоть немного времени и оторваться от них. Останя предложил Фалею скакать дальше с обеими женщинами, а сам он с Рашем постарается задержать степняков и потом увести их за собой в другую сторону.

Фалей предложил поменяться ролями, но спорить было некогда, да и риск в обоих случаях был одинаков. Надо было немедленно действовать: впереди показалась полоса деревьев – лощина или овраг. Нельзя было терять ни минуты.

Останя предупредил Даринку и Авду, чтобы не отставали от Фалея, а Фалей сообщил о замысле Рашу. Гот сразу одобрил этот план, и в его смелых глазах зажглись задорные искорки.

Полоска деревьев впереди укрупнялась; для беглецов она могла означать и удачу, и гибель, смотря по тому, что это – лощина с пологими склонами или глубокий овраг.

Впереди оказалась неглубокая лощина.

– Спустишься – скачи вправо! – крикнул Фалею Останя и начал сдерживать бег коня.

Раш последовал его примеру. К зарослям они подъехали чуть ли не шагом. Раш тоже узнал Лося и, кажется, начал догадываться о намерениях Остани.

Сарматы неторопливо, уверенно приближались, уже издали слышалась угрожающая поступь тяжеловооруженных всадников, впереди которых красовался на Лосе Фаруд.

Останя резко свистнул – так он подзывал Лося, когда хотел, чтобы тот скакал к нему во весь опор. Лось встрепенулся, поднял голову. Останя свистнул еще раз – Лось резко метнулся вбок, и опешивший Фаруд вылетел из седла. Подскакали и сгрудились конники, Фаруду помогли подняться с земли. Несколько степняков кинулись ловить Лося – стрелы Остани и Раша поразили передних и задержали остальных.

Лось скатился вниз по склону, устремившись на зов своего хозяина. Останя дождался его, вскочил в седло и увидел спешащую к нему Даринку. Досаду и радость от того, что она присоединилась к нему, захлестнуло чувство ответственности за нее, но на слова времени не было.

Они поскакали влево по лощине, потом поднялись в степь. Раш вел за собой освободившегося Останина коня.

Падение Фаруда, гибель двух степняков и возникшая из-за этого пауза изменили положение беглецов. Расстояние между ними и сарматами увеличилось, а Авда и Фалей оказались вне опасности.

Посрамленный Фаруд неистовствовал. Неслыханное дело: степняк не удержался в седле! Но бешенство – плохой помощник, а одна ошибка влечет за собой другую. Солнце уже обжигало степь, воины Фаруда задыхались от жары в своих панцирях, в то время как легко одетые беглецы чувствовали себя гораздо лучше. Когда же они выехали на открытое место и Фаруд увидел, что их всего трое, он завыл от злобы: хитрый росс не только вернул своего коня, но и обманул степняков! Эллин с другой женщиной исчезли, просочились сквозь пальцы, как песок, их уже не догнать, они успели отдалиться не менее чем на десять верст…

Теперь все помыслы Фаруда были направлены на сына воеводы Добромила, гот и даже славянка перестали иметь для него какое-либо значение, он всем своим существом жаждал наказать росса, сумевшего вырваться из готовой захлопнуться западни.

Но понемногу бешенство Фаруда утихало, сменялось злорадством: росс и его спутники сами устремились в ловушку! Вскоре перед ними будет болото, они возьмут вправо и упрутся в реку. Пока они будут раздумывать, как выбраться из западни, он их и схватит…

Оттого что Останя, Даринка и Лось опять были вместе, опасности, окружавшие их, будто уменьшились. По существу так и было: возвращение Лося, маленькая победа над степняками и отсутствие неумелой наездницы Авды, которая затрудняла движение группы, придало им сил. Теперь-то они потягаются с хитрым Фарудом! Спокойно и уверенно держался Раш: рядом были друзья, а где-то впереди, уже недалеко, находились его соплеменники, способные противостоять любому врагу. Они нанесли поражение сарматскому войску, разрушили Сегендш и наверняка раскинули свой лагерь в этих краях, богатых птицей, зверем и рыбой. Раш с радостным волнением думал о жене, уже отчаявшейся когда-нибудь увидеть его, о маленьком сыне, о матери, отце, брате и сестре. Как там у них? Все ли благополучно?

Драматические события последних недель оставили в нем глубокий след. Раш будто прозрел, стал лучше видеть, слышать и понимать, а его мысль утратила недавнюю легковесность. До ночной битвы на борту эллинского корабля, где он попал в плен, он если и размышлял о чем, то о самых простых вешах: о добыче, ради которой устраиваются походы и битвы, о возвращении с победой, о воинской славе, о праве решающего голоса на советах воинов, о встречах с Хельгой… О том, что стояло за битвами ради добычи, он никогда не задумывался. И к чему? Готы – люди действия, всякие фантазии им чужды, неспроста свои альтинги[79]79
  Альтинг – у древних германцев (скандинавов) совет воинов, на котором решались общеплеменные дела и выбирались конунги и герцоги.


[Закрыть] они проводят по ночам, чтобы не занимать светлое время, которое дается им для того, чтобы действовать мечом. Такой образ жизни был прост, удобен и избавлял Раша и его соплеменников от бремени размышлений. Раш жил текущим днем и надеялся на завтрашнюю добычу. А теперь за походами и битвами он видел больше, чем добыча, довольство и слава. Оказалось, что готы не безгрешны: стремясь к добыче, они несли беды людям, не причинившим им зла, а люди эти были ничуть не хуже готов. Они жили по своим законам, так же дорожили свободой и честью, так же ценили в человеке мужество, достоинство и верность. Для Раша настоящим откровением было познание того, что люди, говорящие на разных языках, могут быть друзьями, если они честны, справедливы, ценят свободу и доверяют друг другу. Общаясь с россом и эллином, Раш открыл для себя много такого, что раньше ему и в голову не приходило. Он понял, что война не делает людей лучше и не может быть основой взаимоотношений племен. Меч должен обнажаться не ради добычи или господства над другими людьми, а только ради свободы, жизни и чести – лишь тогда пролитая в битве кровь приносит добрые плоды.

Росс и эллин многому научили Раша. Он познавал новый, необычный в своей привлекательности человеческий мир. Они никогда не давали согласия на то, что считали дурным и бесчестным, не унижали других людей и не стремились встать над ними, зато были щедры на помощь, дружбу и любовь. Чтобы спасти женщин, они вдвоем отправились в сарматскую степь; их не страшили ни расстояния, ни многочисленность врагов. Оба были непревзойденными в битвах бойцами, обладали здравым рассудком и никогда не действовали сгоряча – таким на советах готских старейшин принадлежало бы решающее слово…

Лось легко бежал по степи. Даринка не отставала от Остани, Раш держался сзади. Трава густела, под копытами зачавкало – беглецы достигли болотистых мест. Сплошной стеной потянулись заросли тростника, местами среди них поблескивала вода. Здесь было раздолье птице, рыбе и зверю. В воздухе висели тучи комаров – потревоженные, они во множестве поднимались из травы и набрасывались на людей и коней. Всадники взяли вправо, где было суше, но путь им преградила река. Они поскакали по берегу, а коридор между рекой и болотом продолжал сужаться, образуя западню. Сзади уже показались степняки, они спешили захлопнуть ловушку. В этот раз у них были все основания надеяться на успех.

Останя на скаку вглядывался в речное русло. Неровное течение свидетельствовало о капризности реки. Ширина – не менее пятидесяти сажен. Даже если они успеют переплыть через нее – это не поможет: сарматские луки бьют далеко…

Останя смотрел на реку, а Даринка и Раш смотрели на него: пора переправляться, медлить нельзя! Останя встрепенулся: впереди был брод! Спасительный выход им снова указывали волки!

Все взглянули, куда показал Останя: почти на середине реки цепочкой шли волки – волчица, трое волчат и волк. Именно шли, а не плыли! Появление людей заставило их покинуть укромный угол между рекой и болотом, где у них было логово. Звери знали брод через реку и воспользовались им!

Всадники поспешили вперед. Волки уже приближались к противоположному берегу. Они то шли, то плыли, но уверенно, в одном направлении. Достигнув берега, они скрылись в кустах.

Останя заметил место, где волки вышли на берег, соскочил с коня и принялся искать начало волчьего брода. Раш помогал ему. Потом они сняли обувь, приторочили к седлу и вошли в воду, ведя за собой коней.

У берега дно было вязкое, дальше потвердело, кони перестали увязать. Останя с Лосем шел впереди, за ним Даринка, Раш вел двух лошадей. Останя несколько раз сбивался с мели и терял под ногами дно – тогда он плыл рядом с Лосем, пока снова не находил брод, а Даринка тут же брала правее или левее, где было мельче. Чтобы не сбиваться с брода вслед за Останей, Даринка и Раш выдерживали дистанцию в пять саженей.

Переправа оказалась легкой и скорой. Они поспешили прочь от реки. Проскакав верст пять, они дали коням передышку и с кургана оглядели окрестности. Преследователей не было видно. Удовлетворение от победы над степняками омрачалось отсутствием мудрого эллина и Авды. Расставаясь, Останя и Фалей условились идти дальше врозь и встретиться лишь на росской земле, в Вежине. Искать друг друга в степи, рискуя быть схваченными кочевниками, было неразумно, и все-таки Останя посматривал по сторонам, надеясь где-нибудь заметить Фалея, хотя знал, что эллин вряд ли позволит кому-либо обнаружить себя.

Теперь продвигались медленно: где-то рядом был Данапр, а вместе с ним возросла вероятность встречи как с сарматами, так и готами. В приданапрских землях сосредоточивались два огромных войска, противостоящих друг другу. Степь здесь просматривалась вдоль и поперек. Там, где Останя, Даринка и Раш двигались чуть ли не на ощупь, кочевники знали все тропы. Беглецам рано было торжествовать победу: степняки опять вышли на их след. Разгоряченные скачкой сарматы – их теперь было во много раз больше! – яростно нахлестывали коней, и по их свисту и улюлюканью было очевидно, что они намерены покончить с беглецами без промедления. Казалось, они состязались между собой, кто быстрее настигнет добычу. Степь помогала им, до поры до времени скрывая их в своих складках, и всеми средствами затрудняла беглецам путь – жгучим солнцем, бескрайностью своих просторов, нелегкой проходимостью оврагов и рек…

Беглецы опять отдались во власть коней. Лось, чувствуя беспокойство своего хозяина, высоко выбрасывал вперед стройные ноги, а низенькие степные кони ровно и неутомимо бежали рядом со своим великолепным вожаком. Ручей, оказавшийся на пути, сократил расстояние между преследователями и преследуемыми, но он же и увеличил его, как только степняки начали переправу. Видя, что беглецы опять удалялись от них, сарматы пустили вдогонку десятки стрел, но, к счастью, ни одна не долетела до цели.

Далеко впереди блеснула полоска воды: Данапр! Еще немного, и Сарматия останется за спиной беглецов. Они все-таки преодолели сотни степных верст! Но Данапр не сулил им спасения…

Новое препятствие – размоина в степи, и сарматы опять приблизились к ним, схватились за луки. Стрелы еще не долетали, но звон тетив говорил о том, что конец погони близок. В версте от размоины – молодой лес, последняя надежда беглецов.

Останя хлестнул Лося. Конь обиженно вздрогнул – так хозяин никогда не обращался с ним! – и стремительно понесся к лесу. Даринка и Раш не отставали от него. В этот момент все разглядели впереди частокол копий – не копья будто, а густые всходы хлебных злаков, неторопливо выпрямляющихся после ливневого дождя.

Копья угрожающе наклонили свои металлические острия-колосья, а за ними показалось множество шлемов, лиц, плеч, рук.

Останя резко остановил коня, соображая, что делать. Лось встал на дыбы, а около него поднялся на дыбы конь Даринки. Обостренным слухом Останя уловил голоса впереди и нарастающий вой сзади. В то же мгновенье Раш двинулся к лесу, поднял руку и закричал на своем непонятном наречии. Копья на опушке раздвинулись, образовали просвет, в который устремился Раш. Останя последовал за ним, не разумом, а скорее инстинктом понимая, что этот коридор между копьями – их единственное спасение.

Когда Останя и Даринка достигли леса, копья позади опять сомкнулись, и опять не рассудком, а чувством Останя уяснил, что опасность временно миновала и что барьер, оградивший их от степняков, – это соплеменники Раша…

Проскакав в лесочке десятка два саженей, Останя сдержал коня. Лось шумно дышал, роняя хлопья пены; рядом, склонившись к шее коня, тяжело дышала Даринка: скачка отняла у нее много сил. Раш уже стоял на земле и что-то возбужденно говорил окружающим его людям. Понемногу Останя пришел в себя, обрел ясность мысли. Он соскочил на землю, помог Даринке. В ту же минуту вой и крики слились в одно непередаваемое неистовство битвы. Страшно кричали раненые кони, дико рычали схватившиеся насмерть люди, звенели мечи…

Потрясенная пережитым, Даринка прильнула к Остане, вздрагивая всякий раз, когда предсмертные крики людей и коней были слишком страшны. Эта ее чисто женская незащищенность окончательно отрезвила его. Он снова был внутренне собран и готов к действию.

Готы защитили их от степняков, но Останя и Даринка стали пленниками готов, а плен – всюду плен, только Останя никогда не смирится с ним. Видя, что готы, окружавшие Раша, сели на коней и что Раш тоже был в седле, Останя мягко отстранил от себя Даринку:

– Стой здесь!

Он провел ладонью по крутой, горячей шее Лося, провел еще раз, прося его снова собраться с силами, и вскочил в седло.

Сарматы, окруженные готами, бились отчаянно. Оставив щиты и копья, они взялись за свои длинные мечи и рубились как одержимые. Гогы со всех сторон напирали на них, а строй сарматских конников от этого только уплотнялся. Казалось, их нельзя было победить: строй оставался несокрушимым, и перед ним множились тела убитых готов. Сарматы сражались конными, готы – пешими. Отчаяние сарматов и ярость готов не уступали одно другому, но исход битвы был предопределен: отряд степняков таял, как кусок льда под лучами солнца. Степняки погибали как воины: ни один не дрогнул, не искал спасения в бегстве, не прятался за спины соплеменников, а в гуще сражающихся, то здесь, то там, появлялся Фаруд, и его меч и круп коня были в крови.

Наступил тот особый момент в битве, когда не меньшее, чем победа, значение имели честь и доблесть. Сарматы терпели поражение, но никто не мог упрекнуть их в слабости или трусости, а готы побеждали, но едва ли могли гордиться победой над сарматами – победой тысячи пеших над четырьмястами конных. Для полной победы готам надо было еще доказать индивидуальное превосходство над степняками – превосходство в силе, воинском мастерстве и бесстрашии.

Пробил час единоборств. Отряд конных готов двинулся на поле боя – пехота расступилась перед ними, образовав широкий круг. Воины переводили дух и, видя, что битва вступает в свою завершающую фазу, забывали об усталости и ранах: сейчас честь столкнется с честью, сила с силой, умение с умением, и только после этих единоборств определится победитель.

Сарматы, увидев готскую конницу, опустили мечи. В руках у них опять появились щиты и копья.

Готские всадники осадили коней, образуя ровные ряды, изготовившиеся к последней схватке. Всадник против всадника, копье против копья, меч против меча.

На поле битвы установилась тишина, которую нарушали лишь стоны тяжелораненых.

Лось вынес Останю из леса.

– Фаруд мой! Вызываю тебя, Фаруд!

Это был голос воеводы, и все готы и сарматы повернули головы на этот голос, но еще никто из них не понимал, чего хотел росс.

Останя вынесся за передний край готов, поднял меч.

– Фаруд, вызываю тебя!

Теперь его поняли. По рядам готов пронесся шум голосов и стих.

Фаруд принял вызов. Он отбросил копье и поднял меч. Глаза у него блеснули: наконец-то он сквитается с этим неуловимым россом, сумевшим не раз унизить его, поставить на грань позора!

А Останя с холодной решимостью смотрел на коварного сармата, на совести у которого было немало росской крови. Это он вторгся с отрядом головорезов в земли россов, грабил и лил кровь, хватал и уводил в плен молодых женщин и мужчин; он выступал под личиной союзника, когда ничего иного ему не осталось, и он же превратился в опаснейшего врага, когда сила опять оказалась на его стороне. По его вине Останя разлучен с Фалеем, а маленький отряд беглецов пережил столько бед. Этот человек причинил много зла, насилие для него было привычно в отношениях с людьми, он не заслуживал права на жизнь. Такое право имеет лишь тот, кто сам защищает жизнь, – так поступали россы, поклоняющиеся великим богам справедливости: всеобъемлющему Роду, матери-земле Макоши и покровительнице счастья вечно юной Ладе…

Готы и сарматы затаили дыхание, следя за поединком.

Бой был короток. Фаруд погнал своего коня навстречу сопернику. Лось, почувствовав, как напряглось могучее тело его властелина, звонко заржал и ринулся вперед. Кони вздыбились, сшиблись, лязгнули мечи и Фаруд вместе с конем рухнул наземь. Останя снова поднял Лося на дыбы, вскинул вверх мускулистую руку с мечом, вызывая на битву следующего сармата, но никто из степняков не двинулся с места. Один схватился было за лук, чтобы издали поразить победителя, – тотчас сотни готских луков нацелились изрешетить сармата. Степняк опустил руку. Останя повернул коня – готы расступились перед ним и, пропустив его, снова сомкнули ряды. Уже на опушке леса он услышал шум возобновившейся битвы: конные пошли на конных…

Даринки на месте не было. Обеспокоенный, он оглянулся – она ехала за ним, сквозь бледность на лице у нее проступал румянец, а синие глаза светлели, оттаивали от пережитого ею волнения и страха.

Он понял, что она все видела и что там, на поле, между готами и сарматами, она тоже была рядом с ним. Он повернул Лося к Данапру, Даринка последовала за ним.

Шум битвы позади затихал.