Текст книги "Дочь лесника (СИ)"

Автор книги: Михаил Казьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Господин Миллер? – я уже закончил с чаем и направился обратно в читальный зал, когда навстречу вышел господин чуть старше меня в безукоризненно сидящем штатском костюме. Бросилось в глаза не вполне обычное для имперцев его возраста отсутствие растительности на лице и явно доброжелательное и даже, я бы сказал, веселое настроение.

– Локас Кройхт, государственный лейтенант-советник, но, прошу вас, без чинов. Наша встреча не имеет официального характера. Вы не против задержаться в этом уютном буфете на некоторое время?

Глава 15

Да уж, с этим самым господином Кройхтом мы в библиотечном буфете посидели неплохо. Говорили в основном об особенностях отражения имперской истории в трудах авторов, принадлежащих к ново-академической школе. Честно говоря, не знаю, в какой именно степени соответствовали действительности поведанные им особенности жизни и характеров этих ученых мужей, но интересно было до крайности. Некоторые уже прочитанные мною книги в свете рассказов Кройхта я стал воспринимать даже более объемно и глубоко – все-таки, когда что-то узнаешь об авторе, как о человеке, и книга становится ближе. Или хотя бы просто понятнее. Собеседником господин государственный лейтенант-советник (эх, не удосужился я тогда разобраться с системой имперских чинов) оказался настолько приятным, что я не стал не то что прямо спрашивать о цели его прихода, но даже и наводящие вопросы задавать. А зачем? Один же хрен, сам скажет.

Ага, такой скажет... Кройхту почему-то очень хотелось узнать, почему закончились неудачей мои попытки увлечь рекламодателей своей писаниной, ну я и объяснил ему разницу между обычным для местных условий рекламным объявлением и продающим текстом. Объяснил, конечно, в общих чертах и на отвлеченных примерах. Я, разумеется, понимал, что сам он отбивать у меня хлеб не будет, но черт его знает, кем он руководит и чем вообще занимается? Раз уж я умею то, что местным недоступно, нет никакого смысла делиться секретами мастерства, пусть это мастерство здесь и сейчас пока что и не востребовано. Однако же, наговорил я, судя по всему, достаточно, чтобы мой новообретенный знакомый сделал какие-то выводы. В результате наша беседа закончилась приглашением к господину Кройхту на завтра в полдень по адресу: улица Белых Ворот, 24.

Двадцать четвертый номер по улице Белых Ворот оказался строением, куда как непростым. Изрядных размеров трехэтажный особняк, да еще стоящий не на самой улице, а несколько в глубине весьма обширного участка, обнесенного изящной кованой оградой, – это, по столичным-то меркам, уже само по себе целое состояние. Да и привратники или как тут они называются, больше походили на охранников. Опять же, зачем на воротах сидеть вчетвером, если и одного хватило бы?

Еще двое дежурили в прихожей. Один сразу же отправился докладывать о моем прибытии, другой остался наблюдать, как немолодая служанка приняла у меня шляпу и пальто, и как я потом гляделся в зеркало, дабы убедиться в отсутствии каких-то изъянов в своем виде. Изъянов никаких я не обнаружил, разве что щеки с ушами красные, но с мороза оно и понятно, так что когда вернулся докладчик и пригласил следовать за ним, я пошел даже без особого волнения. Почему-то в этот момент неизвестность меня не пугала, а вот предстать перед Кройхтом в нетоварном виде я опасался. Какого, спрашивается, черта извозчики тут рассекают исключительно в открытых экипажах, а? Ладно там летом, а сейчас, ближе к концу февраля, прошу прощения, конечно же, позднего зимника, закрытая карета была бы куда более комфортабельным транспортным средством...

Вот с такими неуместными мыслями я и попал в гостиную, поразившую меня своей скромностью, нет, не скромностью даже, а простотой. Кабинет того же Стеннерта смотрелся куда как солиднее и я бы сказал, богаче.

– Здравствуйте, господин Миллер! – Кройхт широко улыбнулся. По-доброму так улыбнулся, можно даже сказать, что искренне.

Я поприветствовал Кройхта, тот пригласил меня присесть в кресло возле низенького столика, сам уселся в другое.

– Итак, господин Миллер, – начал Кройхт, – как вы уже поняли, вчера в библиотеке была проверка, и вы ее успешно прошли. Конечно же, все ваши рекомендации и характеристики по служебной линии я читал, но хотелось, тем не менее, составить и личное впечатление.

Очень хотелось спросить: 'И как, составили?', но не стал. Слишком нахально было бы, надо же и некоторую совесть иметь, иногда хотя бы. Однако же вопрос, пусть и не был произнесен вслух, явственно повис в воздухе, поэтому Кройхт и ответил:

– Составил, Федор Михайлович, составил.

И ответил, мать его, на чистом русском языке. Надо полагать, лицо мое напоминало всем известную картину никому не известного автора 'Приплыли!', потому что Кройхт (да он, блин, такой же Кройхт, как я Миллер!), улыбнулся во всю ширину лица, громко хлопнул в ладони и сделал мне знак подождать. Ждать пришлось недолго. Открылась неприметная боковая дверь и та же служанка поставила на столик поднос с графином прозрачной жидкости, но явно не воды, двумя рюмками и – у меня аж слюнки потекли – тарелками с нарезанными ломтиками розоватого сала, пупырчатыми солеными огурчиками и большими ломтями черного, кажется, даже бородинского, хлеба.

– Ну что, познакомимся по-настоящему? – весело предложил Кройхт и не дожидаясь моего положительного ответа, продолжил: – Петров, Павел Андреевич.

– Кстати, Павел Андреевич, а почему Локас Кройхт? – спросил я, когда мы выпили за знакомство. Водка местная, кстати сказать, оказалась замечательной, а уж огурчики...

– Потому что 'кройхт' по-имперски 'камень', то же самое, что по-гречески 'петр'. А 'локас' – 'малый', как и 'павел' по-латыни. Бабушка у меня верующая очень была, рассказала мне про мои имя да фамилию. С детства запомнил.

Выпили еще, на этот раз под сало с черным (бородинским, настоящим бородинским!) хлебушком.

– Вы, Федор Михайлович, сюда откуда попали? Что из России, ясно, я про время?

– Восемнадцатое июля две тысячи шестнадцатого года, – ответил я. Надо же, помню. Ну да, забудешь такое...

– И каким образом, если не секрет?

А что тут секретного? Рассказал я и про мостик на краю леса, и про знакомство с Николаем, Серегой да Алинкой, даже про дурачества с селфи не умолчал. Попутно, правда, пришлось пояснять, что такое селфи и как это вообще – фотографировать телефоном. Отметил для себя, что раз таких подробностей Петров не знает, то попал сюда намного раньше нас. Так и оказалось.

– Да, схема, в общем, стандартная – заинтересовать необъяснимым объектом, – емко подытожил Петров и чему-то усмехнулся. – А я сюда попал восьмого октября девяносто третьего. Задержался допоздна на работе, выхожу, коридор пустой, лампы через одну горят, иду и вдруг вижу дверь, которой никогда не было. Вот и зашел. Еще дверь за собой по привычке закрыл – и...

– И где оказались? Тоже в лесу?

– Ну что вы, Федор Михайлович, в каком лесу? – Петров аж поморщился. – Это вы из леса в лес попали, а я из одного коридора в другой...

В разговоре повисла пауза. Сообразив, что продолжать Павел Андреевич не очень-то и хочет, я попробовал зайти с другой стороны.

– В девяносто третьем году? Двадцать три года, значит, тут уже?

– Нет, шестнадцать всего, – ответил Петров и пояснил: – Здесь не всегда разница во времени на момент прибытия сюда соответствует той, которая была при исчезновении на Земле. Проверено уже, экспериментальным, можно сказать, путем.

Хм, шестнадцать лет, значит? Глядя на лицо Павла Андреевича, не верилось. То, что он постарше меня, я, конечно, заметил, но чтобы настолько...

– Да не смотрите так, Федор Михайлович, – Петров налил еще по рюмашке, – я действительно здесь шестнадцать лет и мне сейчас, если просто считать года, без учета их разной продолжительности, семьдесят четыре. Не выгляжу?

– Не выглядите, – согласился я.

– Что самочувствие ваше после перехода резко улучшилось, сами-то уже заметили?

– Заметил, – снова признал я.

– Вот и я о том же! Переход на всех нас так действует. Вы еще лет восемь-десять будете ощущать, как становитесь здоровее и моложе, это я вам обещаю.

Повинуясь приглашающему жесту Петрова, я взял рюмку, мы чокнулись и выпили. Да уж, за такое выпить стоило. Еще как стоило!

– Потом, правда, снова начнете стареть, только очень медленно, не так, как вроде бы положено, – добавил извиняющимся тоном Павел Андреевич. – В общем, годков сто десять жизни я вам готов предсказать, из них стариком вы будете не так уж и долго, где-то не больше последних десяти-двенадцати лет. Но все равно, согласитесь, неплохо.

Неплохо?! Это что, издевательство? Да о таком я и не мечтал даже, уж последние лет двадцать точно, а тут на тебе! Примерно в таком духе я и ответил Петрову, но тут же моя циничная натура взяла свое, и я добавил:

– И что, такие ништяки раздают за бесплатно?

– Нет, не бесплатно, – Петров помрачнел. – Детей у вас не будет. Даже если вы переспите со всеми женщинами на Эрассе, ребенка вы не сделаете ни одной.

Мой собеседник налил себе одному и резко, без закуски выпил. Видимо, была у него здесь какая-то личная неприятность, связанная с бездетностью.

– Разница в хромосомах? – все-таки решил уточнить я.

– Нет. У ваших друзей, Демидовых, детей тоже не будет. Это то ли Эрасс влияет, то ли и правда плата за переход...

Хм, плата за переход? Я вообще-то никакого перехода не заказывал, если что. Тоже мне, жулики хреновы – и услугу навязали, и оплатить втемную заставили! Ну, я ладно, а вот Серегу с Алинкой жалко. Не стану, пожалуй, пока им об этом говорить. Некстати вспомнилась Лорка – я-то думал, что нам просто жутко везет, что она так и не забеременела, а оно оказалось вот как... Ладно, учтем.

– Ошибки нет. Проверено по опыту всех, кто попал сюда с Земли – и мужчин, и женщин, и пар, – Петров, видимо, решил прояснить вопрос до конца. – А что касается хромосом, да, интересно было бы сравнить нас с местными, но, – тут он шумно вздохнул, – среди нас людей с такими знаниями нет, а здесь это пока вообще никому не известно.

– Среди нас – это среди кого? – я уцепился за оговорку Петрова. Или это не оговорка?

– Ну, Федор Михайлович, вы, надеюсь, поняли уже, – Петров-Кройхт вернул себе довольное выражение лица.

– Среди попаданцев, – раз уж он почему-то не захотел расставить все точки над 'ё', что ж, сам расставлю, не перетружусь.

– Как? Как вы сказали? Попаданцев? – Петров неудержимо захохотал. – Попаданцев, – через силу произнес он, едва отсмеявшись, и приступ смеха одолел его снова. – Надо же, первый раз такое слышу, ха-ха, а точно-то как!

Ну да, словечко, конечно, удачное и довольно смешное, но все же реакция Павла Андреевича показалась мне чрезмерно эмоциональной.

– Сами придумали? – весело осведомился Петров.

– Да вот еще, – в тон ему ответил я. – Автор слова неизвестен, но употребляется оно давно уже.

– Давно, говорите... – протянул Петров, – ну да, времени прошло много. А вот в мое время такого слова не было. Я, знаете, фантастику почитывал иногда, если бы это словцо мне попалось, точно запомнил бы. Но все равно спасибо, Федор Михайлович, порадовали.

– Павел Андреевич, – нормальный контакт между нами наладился, и потому я решил вернуться к выяснению смысла нашей встречи, – раз уж заговорили о попаданцах, может, проясните мне ситуацию?

– Проясню, в общих чертах. Почему в общих – поймете сами чуть позже. Но сначала вы мне скажите – вы ведь в библиотеке пытались найти наши следы в истории Империи?

– Пытался, – признал я.

– Нашли? – с веселыми искорками в глазах поинтересовался Петров.

– Ну как вам сказать... Когда знаешь, что искать, искать-то проще. Но все равно, нашел только время, когда это началось, а так, чтобы конкретно и доказательно – ничего.

Петров тут же захотел узнать, как я установил время начала регулярных попаданческих рейсов 'Земля-Эрасс', пришлось объяснить.

– Это хорошо, – удовлетворенно отметил Павел Андреевич. – Хорошо, что ничего конкретного не нашли. Собственно, так и задумывалось. Что люди из другого мира попадают сюда, в Империи знают многие, а вот никакой конкретики относительно нашего значения и влияния в Империи вы нигде не найдете. Значит, все делается правильно.

Немного подумав, я вынужден был признать, что слова Петрова-Кройхта – не пустая похвальба. Действительно, даже зная, что искать и примерно зная, где это искать, не найдешь. Вот только зачем это сделано? Ответ, впрочем, напрашивался сам собой, но все же я прямо спросил Петрова.

– Людям, что на Земле, что здесь, свойственно не любить чужих. Пусть уж лучше считают, что Империя развивается сама по себе, чем знают, что это развитие ускоряется и в какой-то мере управляется пришельцами неизвестно откуда. Тем более что, в общем-то, примерно так оно и есть. Мы лишь даем общие направления, иногда, если попаданцы, – произнося это слово, Петров снова широко улыбнулся, – обладают соответствующими знаниями, приносим сюда что-то новое, вроде ваших Демидовых, но в целом... Знаете, Федор Михайлович, одно только изобретение здесь паровой машины, сделанное попаданцем, повлекло за собой просто скачок в развитии техники. Это для попаданца было естественным, из чего и как сделана машина, а ведь местным пришлось и материалы подбирать соответствующие, и необходимые технологии обработки и производства разрабатывать, и многое-многое другое. Местным, заметьте. И ведь справились. Так и по всем остальным новшествам, которые мы сюда приносим.

– Павел Андреевич, – все-таки опять он ушел от сути моего вопроса, – не сочтите за назойливость, но хотелось бы понять, кто такие 'мы', о которых вы говорите. Тайное правительство Империи? Масонская ложа? Или что?

– Вообще-то не знаю, как там у вас в две тысячи шестнадцатом, а у нас в девяносто третьем за сравнение с масонами можно было... – он угрожающе сжал кулак, но тут же спохватился и перевел это в некое неопределенное движение рукой. – Мы – это Императорское общество Золотого Орла, если уж вам угодно точное название. И мы никакое не тайное правительство. Да, деятельность свою мы не афишируем и даже иногда скрываем, однако действуем с ведома Империи, вместе с Империей и на благо Империи.

Петров некоторое время помолчал, а потом добавил:

– Вам, Федор Михайлович, я уполномочен сделать предложение активно сотрудничать с нашим обществом. С перспективой, – тут Павел Андреевич многозначительно поднял указательный палец, – быть принятым в его полноправные члены.

Глава 16

– И что, будет ритуал принятия, страшную клятву придется приносить? – про подпись кровью у меня хватило ума не спрашивать.

– Да бросьте вы эти глупости! – недовольно отмахнулся Петров. – Собственно, условий вступления будет только два. Во-первых, как я уже сказал, предварительное сотрудничество. Считайте, что это вступительные экзамены вместе с кандидатским стажем...

– О как! – от удивления я даже невежливо перебил собеседника. Впрочем, несколько выпитых вместе рюмок вроде бы давали мне право не считать это хамством. – У вас прямо как институт! Или как КПСС?

– А что вы хотите? – моей бестактности Петров, кажется, не заметил. – Если собираетесь влиять на жизнь великой державы, извольте подтвердить соответствие. Тот факт, что к сотрудничеству вас приглашают, необходимости такового подтверждения не отменяет.

Вот же черт, а он прав. Но как изящно отбрил! Вроде и вежливо, и без эмоций, но на место поставил. Ладно, чего уж там, сам напросился, понимаю.

– И что за сотрудничество? – спросил я.

– Об этом чуть позже, потому что есть и второе условие. Вам, неважно, сейчас или позже, но в любом случае до вступления в общество, нужно будет официально принять подданство Империи.

Думал я недолго. С подданством этим я, в общем, ничего не теряю, если вспомнить разъяснения Стеннерта. А сама мысль о вступлении в эту, что бы там ни говорил Петров, ложу, пусть и встроенную, как я понял, в систему государственной власти, меня, прямо скажем, воодушевляла. Все-таки с тщеславием и самооценкой у меня все в порядке и даже еще лучше. Черт с ним, с кандидатским стажем, но какие перспективы! Впрочем, кое-что надо прояснить...

– Хорошо, Павел Андреевич, с обоими условиями я в принципе согласен, – начнем, пожалуй, с этого. – Но, как я понял, в общество вы приглашаете меня, а не моих друзей?

– Именно так. Вы извините меня за прямоту, но Демидовы слишком еще молоды, чтобы им можно было доверить такое. А Сечкину предложение будет сделано индивидуально, если возникнет надобность. Вы, Федор Михайлович, должны понимать, что не все попаданцы попадают в наше общество, такой вот каламбур.

И опять не поспоришь... Умеет товарищ с людьми работать, нечего сказать.

– Тогда почему именно я? – что ж, сформулируем вопрос иначе.

– Способности ваши нам нужны. В плане, как вы это называете, продающих текстов. И еще, вы же сами Стеннерту сообщили, что занимались анализом общественно-политической информации. Вот и будете обрабатывать кое-какие сведения, которые мы вам предоставим, а потом продавать публике нужные нам выводы, – объяснил Петров. – Нам как раз таких специалистов остро не хватает. Мы все больше технари, военные, госслужащие...

– А сами вы, Павел Андреевич, кстати, кто?

– По образованию инженер-автомобилист, но на производстве давно уже не работал. Семь лет во Владимирском облисполкоме, потом еще два года в областной администрации. В общем, меня после третьего октября оттуда должны были попереть за то, что не поддержал указ 'четырнадцать ноль-ноль' (1), но не успели – сюда попал.

(1) Кто не помнит – указ тогдашнего президента Ельцина N 1400 от 21.09.1993 'О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации'. Указ привел к боевым действиям в Москве между сторонниками и противниками Ельцина 3-4 октября 1993 года, разгону Верховного Совета и складыванию существующей до сих пор системы государственного устройства в России.

Так-так... А ведь высоко сидел Павел Андреевич, раз в Москве обратили внимание на то, что персонально он выступил против президентского указа. Ну что ж, здесь господин Кройхт тоже далеко не последний деятель и уже не областного уровня, а куда как выше.

Петров налил еще по одной. Выпили. Не чокаясь, молча, уловив настроение друг друга. Сам я в тех событиях не участвовал, не верил, откровенно говоря, в победу повстанцев, зато знакомых среди них хватало. Бог миловал, никто не погиб, но двое были ранены.

– Я вам, Федор Михайлович, в общих чертах обрисую ситуацию с нашим обществом, -продолжил Петров. – На сегодня действительными членами Императорского общества Золотого Орла состоят девять человек попаданцев, один из которых уже не может полноценно работать в силу преклонного возраста. Так что смотрите, Федор Михайлович, в десятку попадете, – Петров хитро подмигнул.

– А кандидатов сколько? Или я один? И сколько попаданцев вообще? – вот это уже пошел интересный разговор. Охренеть, какой интересный!

– Узнаете еще. А так, люди разные, кто-то работает, кто-то в армии. Даже одна домохозяйка есть. Двое уже очень старые, доживают, к сожалению... – Павел Андреевич тяжело вздохнул. Похоже, хорошие люди, раз он за них переживает. – Есть и другие. Скажу честно, такие, например, кто работает принудительно, потому что не рассчитались с имперской ссудой. Есть и те, кто с новой жизнью не справился, спился, опустился совсем. Кто-то и на каторге...

Я уж хотел поинтересоваться, кто и за что, но поостерегся. И так уже информации по попаданцам получил больше, чем в библиотеке.

– Точного соответствия между временем на Земле и здесь при переходе нет. Даже после меня здесь появлялись люди из нашего с вами прошлого, – Петров говорил спокойно так, буднично. Ну да, он-то к таким парадоксам привык, а для меня все это было диковато. – Единственное, что всегда неизменно – люди с Земли всегда попадают на Эрасс из времени с более высоким материально-техническим развитием. Со здешней точки зрения можно сказать, что из будущего.

Выпили еще по одной.

– Вот вам и смысл работы нашего общества, – продолжил Петров. – Мы стараемся перенести лучшее из нашего мира и нашего времени сюда, а худшего из того, что было у нас, здесь не допустить.

– Получается? – этот вопрос пришел мне в голову первым, хотя было их больше.

– В общем и целом да, – поскромничал Петров. – Все-таки мы работаем не только для Империи, но и вместе с Империей. В обществе нашем, кстати сказать, не только попаданцы состоят, но и некоторые имперские чиновники и ученые.

– Капитан-советник Стеннерт, например, – ехидно уточнил я.

– Конечно. Вы же понимаете, что Стеннерт при его должности человек для нас совершенно необходимый, – с улыбкой подтвердил Петров.

– Да? – я хмыкнул. – А вы его в общество приняли из-за его должности или на это место продвинули силами общества?

– Ох, Федор Михайлович, все бы вам параллели с масонами проводить! Я же вам ясно сказал: ни к какой тайной власти мы не стремимся. Общество у нас императорское, то есть находится под покровительством его величества, власть в Империи осуществляют соответствующие структуры, а наше дело – помогать этим структурам своими знаниями и своим опытом. Избавляйтесь от нездоровых предрассудков, они вам только мешать будут.

Пришлось высказаться в том смысле, что ничего подобного и в мыслях не было, ну и так далее. Да уж, в начале девяностых масонская тема хоть уже и выходила из моды, но все еще поднималась по разным поводам, и всегда исключительно в негативном ключе. Я-то уже почти забыл все это, а вот Петров напомнил. Ладно, постараюсь больше его такими сравнениями не нервировать, портить с этим товарищем отношения мне ни к чему.

– Да, Павел Андреевич, а почему общество Золотого Орла? И давно ли оно существует? Если, конечно, это не секрет, – от неприятной для моего собеседника темы я постарался уйти с пользой для себя, узнав о таинственном обществе побольше.

– Так это же символ Рима, – Петров, похоже, посчитал мой вопрос глупым, – примера и образца для всех европейских империй. А существует общество почти четыреста лет.

Ого! Солидно... Четыре сотни лет – это же... Я даже не смог мысленно подобрать нужное слово. 'Эпоха' – все же маловато будет, 'эра' – пожалуй, уже слишком много. Хотя нет, эрой назвать эти четыре столетия, скорее всего, правильно. Потому что, если Павел Андреевич не врет (а с какого перепугу ему врать-то?), с созданием общества развитие Империи пошло качественно иначе. Аж дух захватывало в таком поучаствовать...

– Роль общества в разные времена была разной, сказать откровенно, не все императоры использовали этот инструмент в полную силу, но общество всегда работало на развитие Империи. Я бы сказал, на развитие, опережающее весь остальной мир.

Я, честно говоря, так и не понял – говорил ли Петров (или же Кройхт?) сейчас от души, что называется, или выступал в роли официального рупора не то общества Золотого орла, не то самой Империи. Но впечатляло, чего уж там. Еще как впечатляло! Ради такого случая мы выпили еще по рюмочке и тут же добавили по второй.

– Павел Андреевич, – не удержался я от вопроса, – а бородинский хлеб, сало и огурчики, они как – тоже прогрессорство попаданцев или местная традиция?

– Хлебушек бородинский и огурцы соленые – чистой воды прогрессорство, а сало тут всегда было. Но вот это засолено по моему личному рецепту.

– Вкусное, – похвалил я, и вовсе не только из вежливости. Сало действительно было превосходнейшим. В меру мягкое и соленое, приправленное несколькими сортами перца и чесноком, оно легко жевалось, прямо таяло во рту, оставляя непередаваемое, ни с чем не сравнимое ощущение. Понимал Павел Андреевич в этом деле толк, ох как понимал!

– Спасибо, приятно слышать. Водка, кстати, тоже прогрессорская, ту, что местные делают, пить можно только с горя, – пояснил Петров.

– Не знаю, честно говоря, не пробовал, – признался я.

– И не пробуйте. Гадость. Захотите нормальной водочки – покупайте только марку 'Добрый Брюэр'. Там несколько сортов, все делаются по русским рецептам. Был среди попаданцев хороший человек...

– Кстати, Павел Андреевич, а как обстоят дела с попаданцами в других государствах?

– А никак не обстоят, – флегматично сказал Петров. – Нет их нигде больше. Только у нас.

– Почему так, я тоже узнаю в свое время?

– Разумеется, – Петров широко улыбнулся. – С вами приятно иметь дело. Быстро все понимаете. Быстро и правильно.

– Что ж, Павел Андреевич, – решение, на самом деле, я уже принял. – Я согласен.

Согласие мое Петров предложил отметить обедом, на что я, естественно, согласился. Ну, а поскольку русский человек, как известно, о работе может говорить сколько угодно и где угодно, заодно и обсудили наше дальнейшее сотрудничество. В принципе, работа, предложенная Павлом Андреевичем, меня устраивала, да и сложного в ней ничего я не видел. Во-первых, от меня требовалось всячески освещать отеческую заботу его величества императора Фейльта Восьмого о своих подданных, благо, забота такая, по рассказам Петрова, действительно имела место. Во-вторых, я должен был устраивать черный пиар деятелям, которые, по своему легкомыслию или же из корыстных побуждений, не дают его величеству облагодетельствовать той самой заботой каждого жителя Империи. Причем в обоих случаях нужно было готовить материалы самые разнообразные – и просто тексты, которые за моим или чьим-то еще авторством будут печатать различные газеты, и методички для журналистов, и много чего еще. Самое то, что надо, на мой взгляд. Ну и оплату Петров пообещал вполне пристойную, да еще и зависящую от моей популярности среди заказчиков всей этой интеллектуальной продукции. С учетом моего опыта я был убежден, что доходы мои будут систематически возрастать.

...Обед потихонечку подходил к завершению, я уже думал, что пора бы закругляться, вот тут Павел Андреевич и поинтересовался, чего там у нас дома, в России, происходило за те двадцать три года, что прошли между его и моим исчезновением с Земли. И началось... Под мой рассказ водка уходила только так, я теперь даже не возьмусь точно сказать, сколько же этой волшебной жидкости мы в итоге употребили. Песни пели, анекдоты травили – Петров, ясное дело, старые выдавал, а я его новыми радовал, вспоминали старые добрые времена, когда и небо было голубее, и трава зеленее, и солнце светило ярче, а уж что девушки были красивее, это даже не обсуждается. Нормальное, в общем, русское застолье, только что народу раз-два и обчелся.

– Знаешь, Михалыч, что я тебе скажу, – говорил Павел Андреич, когда под второй графин мы уже перешли на ты. – Я же, честно говоря, даже рад был, что сюда попал, на этот чертов Эрасс. Ты ж должен помнить, какое тогда у нас время было поганое... Вот стыдно теперь, а чуть не плясал, что больше того дерьма не хлебну... Думал, все уже, кончилась Россия, добьет ее эта дерьмократия ко всем чертям... А вот же как вышло, а?! Получилось-то, что хрен вам по всей вашей харе, господа дерьмократы! Не смогли, козлы вонючие, сожрать-то Россию! Не вышло! Ну, Федор Михалыч, порадовал ты меня, спасибо! Ох и спасибо! А мы... А мы им тут всем тоже покажем! Мы тут из Империи такое отгрохаем! Весь этот чертов мир раком поставим и отправим в светлое будущее! А кто не захочет в светлое будущее, тот к едрени матери пойдет! На хер пойдет с песней!

Я Петрову даже позавидовал, и не спьяну, а до сих пор завидую. Ну да, проблемы наши я ему объяснить пытался, но что ему до них? Бегство за границу всемогущих в ельцинские времена воротил, превращение либералов всех мастей в политических маргиналов, Русская весна, Крым и Донбасс – услышать такое сразу после октября девяносто третьего... Словечко 'либерасты' ожидаемо порадовало Павла Андреевича едва ли не больше, чем 'попаданцы', причем радость эта куда больше походила на мстительное злорадство.

– Слушай, Пал Андреич, – начал я, когда Петров, наконец, перестал перемежать смакование хлесткого прозвища доморощенных западников и дикий хохот, – а скажи мне вот что. Ты же раз в областном исполкоме работал, наверняка ведь членом КПСС был. Может, и не членом даже, а прямо самым настоящим коммунистом, сторонником, так сказать, всемирной справедливости. Вот как ты пошел на службу к местному царизму-то?

М-да, я тут же и пожалел об этой подначке, уж больно нехорошо Петров на меня глянул.

– Ты, Михалыч, вот что запомни, я больше тебе этого говорить не буду, ты сам понимать должен, не маленький – таким тоном со мной не разговаривали давно, однако же право Петрова на эти слова и на этот тон пришлось признать. – Коммунизм – это не справедливость, это сказочки. Ну не верю я, что без государства и без денег какая-то путная жизнь может устроиться! А насчет справедливости... Здесь есть власть. Со своими недостатками, но власть твердая и сильная. Вот пусть эта власть и занимается справедливостью. Не разом и чохом, а аккуратно, по шагу, и чтобы каждый шаг был продуман и просчитан. А продумать и просчитать мы поможем. И на хрен ее, справедливость всемирную, сначала у себя ее завести надо, потом уже поглядим, кого со всего мира к ней подтянуть, а кто и не дорос еще. Вот тогда мы тут такое светлое будущее построим, что сам Сталин позавидовал бы.

Ну, насчет Сталина товарищ, конечно, загнул, но сама программа, пусть и выраженная столь примитивно, никакого отторжения у меня не вызвала. За справедливость мы, разумеется, тут же и выпили, возникшую было неловкость сняли, и сидели потом еще долго. Уже за полночь Петров приказал своим людям обеспечить доставку моего нетрезвого организма домой в целости и сохранности, что и было сделано – не только поймали мне извозчика, но еще и отрядили сопровождающего, который и сдал меня супругам Демитт с рук на руки.