Текст книги "Дочь лесника (СИ)"

Автор книги: Михаил Казьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 33

Вчера днем нас нашли. Честно говоря, были опасения, что искать будут дольше. Ночью начался сильный снегопад и уже утром место крушения несчастного 'тридцать седьмого' основательно присыпало снегом. Я уже начал опасаться, что через пару часов обломки дирижабля будут погребены под снегом полностью, но не прошло и часа, как над все еще торчащими из-под белого покрывала останками воздушного корабля завис, удерживаясь на месте подработкой двигателями, дирижабль такого же типа. Видимо, перед полетом этот корабль оборудовали как спасательный, потому что под его гондолой висело нечто, больше всего похожее на лодку. Лодкой это и оказалось, только спускаемой вниз на канатах – надо думать, место бомбовых стеллажей сейчас занимала лебедка.

Когда лодка опустилась на снег, из нее, прямо скажем, не слишком ловко переваливаясь через борта, высадились восемь человек – семеро в серо-коричневых армейских шинелях и один в серо-синей шинели воздушного флота. Поскольку появление спасателей неожиданностью для нас не стало, спасибо Шелю, мы ждали их у входа в пещеру, всячески размахивая руками, а Лорка даже разок пальнула в воздух из ружья. Впрочем, все это было просто проявлением радости – с дирижабля нас почти наверняка заметили еще на подлете.

Пока спасательная команда спускалась по склону, удалось рассмотреть, что состояла она из семерых егерей (офицера и шести солдат) и военного врача-воздухоплавателя. Так, ну что, начинаем очередную фазу операции 'Шель'...

После взаимного представления с сублейтенантом Рани и ординарным врачом Дойром я отозвал обоих в сторонку – дальнейший разговор не предназначался для солдатских ушей. Кратко сообщив о гибели экипажа 'тридцать седьмого', я перешел к главному:

– Господа, позвольте быть с вами откровенным. Вам, сублейтенант, я приказать не могу, поскольку я военный чиновник, а вы строевой офицер. Вам, доктор, я не могу приказывать, потому что вы состоите в воздушном флоте. Однако, поверьте на слово, повлиять на раздачу наград и производство в следующие чины мне вполне по силам. Поэтому вас, доктор, я прошу забрать вольнонаемную служащую Миллер на борт корабля и передать командиру мою просьбу незамедлительно доставить ее в штаб генерала Штудигетта. А вас, сублейтенант, прошу с вашими людьми остаться для охраны секретного объекта вплоть до прибытия смены. Приказ о переходе в мое подчинение вы в самом скором времени получите, это я вам обещаю, – тут я, конечно, блефовал, но самую малость. В том, что такой приказ появится, я был почти уверен.

Доктор Дойр сослался на приказ доставить тела погибших воздухоплавателей, если таковые будут обнаружены, сублейтенант Рани пытался прикрыться своим временным подчинением командиру прибывшего дирижабля. Решили следующим образом: егеря помогают доктору найти тех четверых, тела которых должны, по идее, остаться на месте крушения, после чего остаются со мной, а дирижабль забирает Лорку и скорбный груз. Егерей в поисковую экспедицию отправили хоть и без ранцев, зато с сухарными сумами, так что в сочетании с нашими с Лоркой запасами это решало продовольственный вопрос на ближайшие трое суток, а там егерей сменят, а меня, надеюсь, тут уже и не будет.

Записку с текстом, который Лорику надлежало передать в штаб для отправки в Вельгунден, я написал заранее, все инструкции дал ей на словах. Лорка, ясное дело, сильно испугалась – все-таки общаться с генералами ей не приходилось, а тут нужно передать мой рапорт лично в генеральские руки. Нет, можно было бы в штаб Лорика не посылать, а с Петровым связаться через мой телеграф, но... Во-первых, это армия и какие-либо рапорты (тем более действия) через голову начальства тут не приветствуются. А так я чист, как стеклышко – проявил инициативу и при первой же возможности доложил об этом непосредственному командиру, каковым для меня генерал Штудигетт и являлся. Все равно решать, что и кому можно или нельзя знать, будут в Вельгундене. Во-вторых, прямой телеграф у меня только в пресс-центр в Коммихафке. То есть телеграмма к Кройхту один хрен попадет, но сколько человек ее до того смогут прочитать – вопрос дискуссионный, а из штаба она уйдет сразу куда надо. Ну да, текст я составил с таким расчетом, что кроме Петрова никто не поймет, но лишние вопросы тоже мне не нужны. А штабному телеграфисту будет глубоко фиолетово прочитать в отправляемой телеграмме фразу 'Я нашел того, кто поставил лишнюю дверь в коридоре'. Он приучен выполнять приказы, а не размышлять над их смыслом.

Егерей я разместил в пещере. Солдаты обрадовались теплому и сухому месту, так что запрет на разведение огня и курение, объявленный сублейтенантом с моей подачи, их не огорчил. Покурить можно и выйти, а дышать дымом от костра и самим не больно-то хотелось. Спросите, зачем вообще егеря, если с любой попыткой нападения Шель справится и сам? Тогда и я спрошу: а зачем это кому-то знать? Опять же, все по-армейски – нашел важный объект, взял под контроль и организовал охрану. То есть и тут никаких ненужных вопросов.

Всю текучку в виде назначения очередности караулов у входа, установления времени приема пищи, оборудования (опять-таки снаружи) отхожего места и так далее я спихнул на плечи сублейтенанта Рани. Раз он строевой офицер, пусть и занимается своим делом. А я пока свои делишки поделаю...

Делишек таковых у меня оставалось немного, а если точнее, то всего два: приучить Шеля к мысли о том, что с требованием решить проблемы Демидовых я от него не отстану, да обсудить с тем же Шелем его, а точнее, наши с ним, предложения 'золотым орлам', разумеется, пользуясь при этом преимуществами телепатического общения. Про Демидовых он, похоже, и так уже понял, а вот над составлением уникального торгового предложения для Империи пришлось поработать. Но ничего, справились.

А утром выяснилось, что справилась и Лорка. Часа через три после рассвета егеря, караулившие снаружи, доложили о появлении очередного дирижабля, в этот раз оказавшегося большим, а не таким же, как тот, на котором летели мы, или тот, что привез сюда егерей сублейтенанта Рани. Поэтому спускал он не одну лодку, а две сразу, причем и размер у них был побольше. За один раз на землю спустились около полусотни все тех же егерей. Построившись в колонну по трое, они направились в нашу сторону. Ни довольно глубокий снег, ни заснеженный склон продвижение бравых егерей не задержали – по снегу солдатики прошли сомкнутым строем, как трактор, а по склону просто съехали вниз, прямо как на картине про переход Суворова через Альпы.

Командовал прибывшими егерями старый знакомый – капитан Линнгройс. Встрече мы оба обрадовались, особенно я, потому что капитан привез приказ генерала Штудигетта, возлагавший на меня обязанности коменданта обнаруженного мною объекта, а на капитана Линнгройса – обязанности начальника охраны того же места. Спросите, в чем тут повод для радости? Ну как же, я, военный чиновник, фактически становился прямым начальником строевого офицера! Разумеется, прямо такое написать генерал не мог, ибо по армейским традициям это было бы впадением в неприкрытую ересь, но сообразите-ка сами: кто кому подчиняется – начальник охраны коменданту или наоборот? Вот то-то же! Я так понимаю, нашлась в штабе добрая душа, шепнувшая генералу на ушко о наших с капитаном дружеских отношениях и о том, что Линнгройс даже был моим сватом – вот и послал Штудигетт ко мне именно этого офицера, рассудив, что уж с ним-то мы общий язык найдем. Так и вышло – Линнгройс открытым текстом сказал мне, что ситуацию прекрасно понимает, и поступать будет как по букве приказа, командуя охраной объекта, так и по его духу, подчиняясь коменданту. Черт, это ж насколько я сам пропитался армейским духом, если стал способен понимать такие нюансы и даже от души им радоваться?! Еще порадовало, что сублейтенант теперь смотрел на меня как на пророка – обещал я ему такой приказ, и вот, пожалуйста, получите. Пусть и не ему лично, а вышестоящему офицеру, но так даже солиднее.

Еще капитан Линнгройс передал мне поклон от любимой жены. Вот же Лорка заразка! Была бы в нормальном настроении, ограничилась бы обычным приветом, а 'поклон' – это явная шпилька за то, что ей пришлось остаться при штабе. Ну да, возвращаться сюда я ей не велел. Во-первых, пусть привыкает тусоваться около большого начальства, во-вторых, не стоит ей пока что знать, что именно мы с Шелем приготовили для переговоров с Империей. Но это я так, пытаюсь обмануть самого себя, причем безуспешно. На самом деле я морально был готов к тому, что 'золотые орлы' попытаются на меня давить, в том числе и через жену, или же попробуют вызнать побольше подробностей не у меня, а у нее, поэтому для нас обоих будет и правда лучше, если знать Лорка будет поменьше. Откуда у меня столь серьезные подозрения в отношении уважаемых коллег? Хех, жизненный опыт, знаете ли... Пусть и получен он в куда более циничном и меркантильном окружении, но лучше уж перестраховаться, чем недобдеть. Нехорошо, конечно, думать так об окружающих, однако же пусть я порадуюсь тому, что те, кого я считал шкурниками, оказались честными людьми, чем разочаруюсь, ежели получится наоборот.

Впрочем, эти мизантропические размышления я быстро отставил в сторону. Линнгройс начал рассказывать последние новости, и я слушал с огромным интересом, усиленным еще и тем, что от этих новостей я был уже не первый день оторван.

Мерасков, как я и предполагал, додавливали. Новая граница находилась в процессе установления, оба купленных по сходной цене острова и часть земель на левобережье наши войска уже заняли, оставалось выпихнуть за Филлиран остатки мерасков и заняться инженерным оборудованием границы. Дело, в общем, можно было считать сделанным. Листовки для солдат, выпущенные Виннером без моего мудрого руководства (образцы Линнгройс привез), меня в общем и целом удовлетворили, хотя и изобиловали кучей шероховатостей, которые я бы не допустил, ну да ничего. Малый он толковый, а опыт – дело в конце концов наживное.

Я рассказал Линнгройсу про Киннеса. Капитан искренне расстроился, все же на квартире у вдовы Броальт мы все успели как-то сдружиться, в той, конечно же, степени, в какой такое может случиться с людьми, ненадолго сведенными вместе волею случая. Впрочем, господа офицеры были моими сватами, и это ставило наши отношения на несколько более высокий уровень. Я, по крайней мере, воспринимал их как причастных к созданию нашей семьи, которая теперь уже скоро станет семьей настоящей и полноценной, и честно надеялся, что и я для них стал больше, чем просто кратковременным товарищем по квартире.

Мы с капитаном хлебнули водки из моих скудных запасов, пожелав ротмистру Киннесу скорейшего выздоровления, пусть не очень в таковое и верилось, а потом капитан порадовал меня, рассказав о недавней встрече с еще одним нашим товарищем – лейтенантом Лоди. Лейтенант жив, здоров и даже успел отличиться при наведении переправы на один из новоприобретенных островов. Так что, если повезет, еще обмоем свеженького кавалера.

...К обеду следующего дня я почувствовал себя транзитным пассажиром, застрявшим в аэропорту – сижу, пытаюсь скоротать время в ожидании своего рейса, а тут то один прилетает, то другой вылетает... Прибыл очередной дирижабль, для разнообразия, видимо, снова малый. Скорее всего, правда, большой гонять просто не стали ради доставки лишь трех новых посетителей. Ну, с моей-то точки зрения, не трех, а всего одного-единственного, зато какого! Неуклюже шлепая по глубокому снегу, ко мне приближался государственный лейтенант-советник Локас Кройхт, он же заслуженный попаданец Павел Андреевич Петров.

– Ну что, Федор Михайлович, показывай, кто тут двери в неположенных местах вешает! – явную нервозность Кройхт не сильно удачно маскировал напускным весельем.

Двое сопровождающих Кройхта, в одном из которых я признал служащего Общества Золотого Орла, остались снаружи, надзирая, надо полагать, за тем, чтобы охраняющие объект егеря не подходили слишком близко ко входу в пещеру и не могли услышать наши разговоры. Сами они, надо отдать им должное, тоже соблюдали положенную дистанцию.

– Как, Павел Андреевич, протокол соблюдать будем? Кого и кому представлять первым? – вопрос не праздный: первым, как известно, представляют того, кто младше по возрасту или ниже по положению. Понятно, что старшим тут был однозначно Шель, но вот с положением Шеля и Кройхта относительно друг друга вопрос виделся не таким уж и простым.

– Да черт с ним, представь меня ему, – недовольно пробурчал Петров. – Потом еще разберемся, чья дверь больше...

– Государственный лейтенант-советник Локас Кройхт! – провозгласил я, когда мы вошли в каменный зал, и через секунду: – Искусственный интеллект системы планетарной цивилизационной оптимизации Шель две тысячи семьсот восемьдесят четыре таль сорок три дробь одиннадцать аун, или, кратко, Шель!

Да, специально выучил, честное слово! Как раз ради такого торжественного случая, хе-хе...

– Приветствую вас, господин государственный лейтенант-советник! – Шель решил проявить ответную любезность и приветствовать Кройхта первым, раз уж тот был ему представлен.

– Приветствую и вас, уважаемый Шель! – так, кажется, я попал на соревнование по вежливости. – Для вас – просто господин Кройхт, если угодно.

– Благодарю, господин Кройхт, – учтиво ответил Шель.

– Однако же, уважаемый Шель, говорить просто с голосом как-то непривычно. Тем более, вы меня наверняка видите, а вот я вас – нет.

– Вы правы, – Шель задержался с ответом на несколько секунд. – Но постоянно находиться в режиме открытой видимости для меня означает повышенный расход энергии. Если вы не против, я покажусь вам на короткое время, а затем мы вернемся к голосовому общению.

Вот гад, а мне даже не предложил показаться! Правда, я и не просил... А Кройхт попросил, пусть и согласившись с вариантом, предложенным Шелем.

Неровная каменная стена вдруг задергалась, как изображение на глючащем телеэкране и через секунду просто исчезла. Увиденная нами вертикальная конструкция из труб напоминала орган в католическом храме, но в отличие от него трубы переливались всеми мыслимыми цветами, светились, а в нижней своей части вдобавок самым причудливым образом переплетались. Красиво... Красиво и непонятно. Разум, создавший это, принадлежал пусть и гуманоидам (а кому же еще-то?!), но человеческим его назвать я бы не рискнул.

Наслаждались этим зрелищем мы недолго, сколько именно, точно не скажу. Но вот, задергавшись, пошли рябью и эти трубы – и перед нами снова оказалась каменная стена.

Переговоры прошли... Ну, в общем, прошли. Шель озвучил свое пожелание пожить в человеческой шкуре, а вот выдвигать предложение для Империи не стал, ограничившись более чем кратким изложением своих возможностей и принципов своей работы, а также четко обозначив, что переговорщиком с имперской стороны видит исключительно присутствующего здесь господина Миллера. Нашу способность к телепатическому общению, да еще и не зависящему от расстояния, мы от Кройхта не скрыли, а вот о тех выгодах, которые получил от Шеля я лично, и о тех, которые я вытребовал для Демидовых, Шель умолчал. Почему умолчал? Ну это наши с ним личные отношения... А почему притормозил с уникальным предложением для Империи – так это мы ним заранее придумали. Интересно же, что запросят 'золотые орлы', не зная, сколько мы готовы заплатить? Ох, черт! Я уже мысленно сказал 'мы' применительно к себе и Шелю? М-да, самому интересно, к чему бы...

– Это с чего бы вдруг он тебя посредником назначил? – недовольно спросил Петров, когда мы выбрались на воздух. Спросил по-русски, чтобы ни его люди, ни егеря не поняли.

– Да мы с женой чуть не нанесли ему материальный ущерб, – признался я. – Он попросил этого не делать, ну мы и не сделали. Вот товарищ и проникся.

– Что за ущерб? – заинтересовался Петров.

– Костер пытались развести. Он утверждал, что это слегка сократит его запасы энергии.

– Вот как? – оживился Петров. – Значит, огнем можно вывести его из строя?

– Можно, – согласился я. – Только вот видишь, Пал Андреич, этих дохлых мерасков? – я показал на две кучки основательно присыпанным снегом трупов. – Он умертвил их за мгновение. Как он это сделал – не спрашивай, сам не понял. И почему он с нами так не поступил, не понял тоже.

– Хм, – только и смог сказать Петров. – Ладно, я, собственно, за тобой прилетел. – Он показал на все еще висящий дирижабль. – Собирайся, да пошли.

Во время полета Кройхт-Петров не произнес ни слова. Сидел и думал с мрачным лицом. Я тоже сидел и думал, и мое лицо тоже наверняка довольным не выглядело. Уж не знаю, что там не понравилось Кройхту, а мне не понравилось много чего. Например, его недовольство моим посредничеством. Или то, что ему интересно, как нанести Шелю ущерб...

Глава 34

– Ну, давайте: за нас с вами и за хрен с ними! – Николай, Серега и Алинка заржали сразу, Лорка чуть позже, когда Алинка перевела ей тост и объяснила его смысл. Дальше, конечно, мы говорили уже на имперском, но вот этот тост я просто обязан был произнести по-русски. Просто потому, что ни на каком другом языке так не скажешь. Выпили, закусили и продолжили просто болтать. Болтать весело, беззаботно, как и положено старым добрым друзьям. Строго говоря, мы как раз отмечали встречу Лорика с Сергеем, Алиной и Николаем. Правда, отмечали мы это историческое событие аж почти через месяц после того, как оно произошло. Ну, так вот случилось...

Кройхт, пользуясь своими изрядными полномочиями, быстро забрал нас с Лориком в Вельгунден. Он бы сделал это и еще быстрее, не упрись я рогом – мне же надо было передать дела Виннеру, да и моим непосредственным начальником все еще оставался генерал Штудигетт и только от него я мог получить приказ об откомандировании в распоряжение государственного лейтенанта-советника Кройхта. Кройхт, конечно же, всячески меня торопил, но вышло все-таки по-моему.

Зато в Вельгунден мы летели на дирижабле, и на этот раз на большом. После катастрофы 'тридцать седьмого' лететь снова было, честно говоря, немного страшновато, но выбора нам не дали. Правда, условия в полете по сравнению с малыми дирижаблями заслуженно претендовали называться комфортными – мы с женой сидели на мягком диванчике, перед нами стоял невысокий столик, нас кормили бутербродами и поили кофе. Ну и скорость, да. Обычным порядком нам пришлось бы лететь часа три до того же Комихафка, а там трое суток ехать поездом, а так мы вылетели из ставки Штудигетта и уже через двое суток покинули борт воздушного корабля, ступив на твердую землю окраины имперской столицы.

Ясное дело, мы с Лоркой сразу же двинулись ко мне, ну то есть к нам, на квартиру, благо время было не такое позднее. Понятно и то, что народ появлению Лорика, да еще и в качестве моей законной супруги, искренне обрадовался, как и то, что мы тут же подверглись общественному порицанию за сокрытие от народа нашей свадьбы. Чтобы оправдаться, мы с женой обещали народу организовать вот прямо уже на днях гулянку, а летом – поездку к Триамам в лес. Ну до лета время еще есть, а вот насчет гулянки прямо на днях мы жестоко ошиблись – прошел, как я уже говорил, почти месяц, а мы вот только сегодня отмечаем...

Почему так? А сами не догадаетесь? Взяли нас в оборот с нашим открытием. Да в такой, что мало не показалось.

Сначала мне пришлось писать большой и толстый рапорт, на который я угрохал два дня. Потом нас с Лоркой допрашивали, причем по отдельности. Лорка-то в таких делах неопытна, никогда не сталкивалась, а я как минимум в одном таком допросчике признал профессионала – полицейского или жандарма. Оно и понятно – то, что общество Золотого Орла работает в тесной связке с министерством внутренних дел, для меня никаким секретом давно уже не являлось. Откровенно говоря, я побаивался, что Лорка на этих допросах сболтнет лишнего, но она не подкачала. Нет, я еще в пещере настропалил ее молчать о том, что она умеет телепатически беседовать с Шелем, еще потом, пока собирались в Вельгунден, напомнил ей о том же, но мало ли... Однако же мало того, что не проговорилась, так еще и образ простоватой девчонки из леса отыграла на все сто, так что от нее отвязались уже дней через пять. Меня мурыжили дольше и качественнее, строить из себя простого и недалекого персонажа у меня не вышло бы в любом случае, однако же, отстали в конце концов.

То есть не то чтобы отстали... Отстали с допросами. Зато пришлось участвовать в почти ежедневных заседаниях общества, которые быстро слились в моем восприятии в одно бесконечно длинное просиживание штанов с дополнительной опцией в виде компостирования мозгов. Как ни странно, в череде этих заседаний нашлось-таки окно, когда мы и устроили дружеские посиделки в нашей квартире, где мы с Лориком теперь делили мою бывшую спальню. Но гулянка прошла, а ежедневные заседания и совещания у 'золотых орлов' продолжились и как бы даже не с новой силой.

Тема обсуждений пока что была только одна: что бы такого полезного затребовать от Шеля. Что интересно, никто не предложил просто спросить Шеля, чем бы он мог порадовать партнеров. Вместо этого меня заставляли связываться с искусственным интеллектом для уточнения каких-то мелких подробностей, второстепенных вопросов, несущественных частностей. Однако же мало-помалу конструкция запроса вырисовывалась, все же общество Золотого Орла объединяло действительно сильные и, можно сказать, что даже лучшие умы Империи. Самое главное, что общество своим коллективным разумом пришло именно к тому решению, которое и было нужно нам с Шелем, то есть затребовало поставлять на Эрасс попаданцев по своим заказам. То есть, нужно нам трех инженеров-строителей – пожалуйста, уважаемый Шель, организуйте, нужно двух хирургов – извольте доставить, нужен электротехник – доставьте нам электротехника. А нужно нам такое решение было как раз по той причине, что первоначально мы сами и собирались его 'золотым орлам' предложить. А почему не предложили? Да потому что одно дело, когда вам что-то предлагают, а вы еще думаете – взять или фиг бы с ним, и совсем другое, когда вы сами что-то просите, причем с легкой опаской (а вдруг не дадут?), и партнер, некоторое время подумав и посомневавшись, наконец выражает готовность эту вашу просьбу удовлетворить. В каком случае вы будете чувствовать себя в выигрыше? Правильно, в том, где полученные вами блага – результат вашего желания. Вы попросили то, что вам нужно, вы это получили – и не молодец ли вы после такого? Вот и уважаемые члены Императорского общества Золотого Орла почувствовали себя такими же молодцами, честно заработавшими свои выгоды и преимущества. А мы с Шелем продали им как раз то, что и хотели.

Интересно, вообще-то, получилось... Еще помню, как меня принимали в общество, как я этим гордился, а теперь мы с каким-то не пойми кем ведем свою игру с этим же обществом, имея целью наши личные интересы. Хотя, а чьи интересы я обеспечивал, в это самое общество вступая? Ну да, интересы Империи тоже. Но – именно 'тоже'. Я искал работу по силам и по потребностям себе, я ее нашел. Сейчас Шель предлагал мне больше, причем не мне даже, а нам с Лоркой. И, кстати, интересам Империи наши с ним дела никак не противоречили, так что служебная моя совесть тут чиста.

Кстати, о службе. Вопрос о том, что запросить с Шеля, в обществе рассмотрели к концу зимы, и я тут же озаботился решением другого вопроса – об уходе с военной службы. Если честно, мне до не знаю какой степени осточертело постоянно ходить в мундире, а ведь приходилось – правила ношения формы для военных чиновников от таковых же правил для офицеров почти не отличались. То есть мундир носить приходилось практически всегда. С саблей, кстати, носить. А уж эта железка на боку надоела мне вообще как горькая редька! Спросите, почему не привык за то время, что на войне был? А я на войне ее и не носил. Я же умный, поэтому, саблю цеплял к седлу на манер рядовых кавалеристов. Куда как удобнее, когда спешиваешься!

В общем, в начале весны я снова стал гражданским лицом, по каковому поводу устроил народу еще одну гулянку. Гулянка понравилась и запомнилась мне тем, что после той, что мы закатили по поводу моего возвращения с молодой женой, стала вторым застольем подряд, обошедшимся без алинкиных переживаний о потерянном доме, маме и вообще о прошлой жизни. Уж не знаю, почему так, но мне казалось, что это результат благотворного воздействия Лорки. Все то время, что я пропадал на заседаниях у 'золотых орлов', они с Алинкой тусовались вдвоем, не знаю, чем занимаясь (болтали, скорее всего, уж что рассказать друг дружке, у них за все это время наверняка накопилось), и продолжили свои тусовки, когда заседания возобновились, и мне снова пришлось их исправно посещать.

На этот раз мы обсуждали, чем будем оплачивать услуги Шеля. Нет, чем их оплатить, Шель через мое посредство довольно четко изложил, обсуждалось, как бы это сделать получше, а желательно, не делать вообще. Ну не нравилась членам уважаемого общества идея скрещивания имперского подданного с какой-то непонятной мыслящей машиной, не нравилась – и все тут! И вот когда благодаря такому подходу отчетливо замаячила перспектива глухого тупика, в который медленно, но неотвратимо вползают переговоры, я нашел-таки решение, которое у 'золотых орлов' отторжения не вызвала.

Какое? Ну, я же все-таки исполнил данное самому себе обещание выяснить судьбу ротмистра Киннеса. В итоге разыскал я своего свата аж тут, в Вельгундене. Как выяснилось, из Коммихафка его очень быстро отправили в столичный госпиталь Императрицы – лучшее лечебное учреждение Империи. Ну, там я его и навестил...

Навестил, да. Ротмистр, и без того отличавшийся худощавым сложением, сейчас выглядел как узник концлагеря. Воду, глюкозу и что-то еще ему вводили через капельницу, но полноценного питания это, конечно, и близко не заменяло. Судя по виду капельницы и перечню подкормки, которую Киннесу через нее вводили, кто-то из врачей среди попаданцев все-таки отметился. Ничего, мы с Шелем в медицине тут положение еще поправим. Да, поправим, и Киннес нам в этом поможет. В сознание Киннес так и не пришел, и прогнозы на эту тему были совершенно безрадостными.

Шеля поначалу моя идея, прямо скажу, не сильно воодушевила. Ну не нравилась ему необходимость затратить на оптимизацию организма такого реципиента лишние проценты своего энергетического ресурса, понимаю. Тем не менее, когда мне очень надо, я умею быть убедительным. А мне было надо. Потому что Киннес как реципиент для Шеля решал кучу проблем одним махом. Империя сохраняла подданного, которому, как в один голос уверяли врачи, жить оставалось не больше пары месяцев, причем без надежды на восстановление мозговой деятельности. Шель получал тело, которое после оптимизации с его стороны, еще и само себя оптимизирует – все же как профессиональный военный Киннес понимает значение физических упражнений и к регулярному их выполнению приучен. А мне и приятнее, и полезнее, если человеческая составляющая моего партнера окажется дружески ко мне настроена. А что ротмистр когда-то интересовался у Лорика перспективами возможного сватовства... Не считаем. Став моим сватом, Киннес сам снял чисто теоретически возможную проблему нашего соперничества из-за Лорки раньше, чем я вообще узнал о существовании такой возможности.

Идею 'золотые орлы' с ходу не отвергли, но и принимать не торопились. Я, конечно, изо всех сил старался ее пропихнуть, но все мои старания как будто вязли в некой густой субстанции, называть которую я, пожалуй, не стану. Причем внятных аргументов против такого решения никто так и не назвал. Кроме разве что все того же Петрова, да и то он не от своего имени их выдвинул, а просто открыл мне глаза на причины такого поведения коллег.

– Понимаешь, Федор Михалыч, – сказал он мне на очередных наших традиционных посиделках, – ты вот ругаешься, говоришь, не мычат, не телятся... А знаешь, как оно с их стороны выглядит?

Я кивнул – интересно, мол, давай, продолжай.

– А выглядит оно так: мы тут сидим, все такие хорошие, работаем на благо Империи, работаем давно и старательно... И тут, блин, какой-то новичок, без году неделя, напрямую выходит на источник попаданцев, да еще и непонятно как садится посредником в переговорах. Шель этот твой, опять же...

– С ним-то что не так?

– С ним, Михалыч, все не так. Ну давай, считай сам, – Петров поднял на уровень моего лица ладонь. – То работали с попаданцами, которые сами по себе появлялись, а теперь надо самим заказывать. А вдруг не того закажем? А вдруг закажем, а у него квалификация не та? Раньше-то с нас взятки гладки, брали-то, что дают, а теперь, если что, мы сами и виноваты. Это у нас раз, – указательный палец на ладони Петрова загнулся.

Хм, а ведь и правда...

– Теперь это его желание заселиться в человека, – продолжал Петров. – Будет, значит, тут ходить не пойми кто, то ли человек-нечеловек, то ли машина-немашина... Ты не забудь еще, что для местных мыслящая машина – это вообще почти что нонсенс. Это, считай, два, – вслед за указательным пальцем загнулся средний. – И куда, спрашивается, его девать? На заседания общества пускать? А на фига? Или запереть его в золотую клетку? Не слишком ли дорого, хрен же его знает, какие у него там запросы будут в плане еды-питья-женщин... Это уже три, – безымянный палец присоединился к своим собратьям. Я, Федор Михалыч, твое желание оживить своего приятеля понимаю. Только вот понравится ли ему в его человеческой части такая жизнь?

Черт, а о таком я не подумал. Прав Петров, вряд ли Киннесу жить в золотой клетке понравится, и вряд ли у него при симбиозе с Шелем жизнь будет какая-то другая. С другой-то стороны, Киннес будет живой, а живому-то человеку жизнь устроить в любом случае проще, чем безнадежному коматознику...

– Ну и напоследок вернемся, Федор Михалыч, к тебе. На фоне всего этого и твоя способность телепатически общаться с Шелем, да еще и на расстоянии, тоже выглядит... ну ты меня понял, – загнулся мизинец и перед моими глазами светилась совершенно неуместная в данном контексте конструкция – кулак с поднятым большим пальцем. Типа 'все прекрасно'. Прекрасно, ага. Пал Андреич тоже понял, что сути момента демонстрируемая им фигура не соответствует, и прижал большой палец к остальным. Вот теперь самое то.

– В любом случае ждем решения оттуда, – Петров поднял глаза к потолку. – Фон-барон уже доложил.

Фон-бароном Петров за глаза именовал барона Ланкругга, личного представителя императора в обществе. Ну тогда да, ничего другого не остается, только ждать.