Текст книги "Дочь лесника (СИ)"

Автор книги: Михаил Казьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

С наслаждением вытянув ноги на кровати, я вдруг сообразил, что после ночи, проведенной под открытым небом на неудобной колючей подстилке из лапника, пяти месяцев на тюфяке, набитом сушеной травой, и трех ночей на диване в поезде это у меня первая на Эрассе ночь в цивилизованных условиях. Так что засыпал я с полным осознанием того, что жизнь-то, похоже, налаживается.

Глава 13

Эх, отвык я от столичной жизни, отвык. Всего пять месяцев на лесном хуторе – и в имперской столице чувствую себя классическим провинциалом. Это я о чем? Это я о походе в универсальный магазин Народного экономического общества. Что оно за общество такое, я еще разберусь, но магазин... Гигантское пятиэтажное здание универмага, четыре этажа которого были отданы под торговые площади, а пятый, надо полагать, вмещал в себя все начальство, бухгалтерию и что там еще необходимо, занимало аж целый квартал. Здесь было все. Все, что можно унести в руках или увезти на тележке мощностью в одну человеческую силу. И здесь были все. Я бы сказал, на фоне некоторых покупателей наш облик смотрелся тут еще не самым экзотическим образом. Да что я об этом! Главным в магазине было его убранство. Именно так, высоким штилем и с восторженным придыханием. Широкие лестницы с ковровыми дорожками, обилие зеркал, зрительно расширяющих и без того широкие галереи, роскошь полированного дерева дверей, стенных панелей и прилавков, обилие весьма недурных на мой вкус статуй – это и вправду убранство, а не какой-то там декор, или, прости Господи, дизайн. Алинка вообще в окружении всего этого великолепия начала о чем-то сама с собой шептаться, должно быть, обсуждая со своим вторым 'я' стилевые особенности безудержного разгула имперской художественно-оформительской мысли. Впрочем, умная собеседница, то есть сама же она, подсказала Алинке здравую идею.

– Вот вам, мужикам, конечно, все равно что носить, – заявила нам она, – а я пойду-ка посмотрю местные модные журналы. Вроде видела тут что-то такое. А сами вещи буду выбирать уже потом.

Признав разумность такого подхода (а что нам еще оставалось?), мы терпеливо ждали, пока наша дама не познакомится со здешними модами, а потом подберет себе все нужное. Подождать, ясное дело, пришлось немало, но после внимательного изучения журналов и осмотра покупательниц Алина с выбором шмоток определилась неожиданно быстро.

Честно говоря, первоначально мы планировали несколько походов в этот храм розничной торговли, исходя из того, что все и сразу на себе не унесем. Однако, когда мы с Николаем и Сергеем выбрали костюмы, а продавец вежливо поинтересовался, по какому адресу доставить покупки, сразу же оговорившись, что нам это ничего лишнего стоить не будет, планы, после недолгого совещания, были пересмотрены. Решили взять все и сразу.

Да уж, Стеннерт не обманул, купили мы тут решительно все, что для жизни надо. Хотя меня лично не покидало ощущение того, что на самом деле я не в магазине, а в музее. Только каком-то необычном музее, где любой экспонат можно купить. Как в свое время выразилась Алинка – живой антиквариат.

В общем, убили мы на покупки целый день. То есть больше чем полдня на хождение по универмагу, а потом еще почти весь вечер на разбор доставленных на квартиру вещей. Уж не знаю, как именно организована в магазине служба доставки, но работала она отменно – все привезли разом и точно в то время, которое мы назначили. Серега, как человек больше нас всех в торговле понимающий, поверить не мог, что такое вообще возможно без компьютеров, на одном бумажном учете и документообороте. Но возможно же!

А приятно, что там говорить, было ощущать себя не просто покупателями, а клиентами! Когда покупки привозят тебе домой, когда ты проверяешь, то ли самое тебе привезли, когда вежливый и предупредительный курьер прямо ловит каждый твой взгляд и предлагает удостовериться в том, что все так и исполнено, как господа заказывали... И еще приятно было иметь, наконец, настоящий адрес в мире, который теперь должен был стать нашим. Вот, пожалуйста: улица Первой Стражи, 138. Только не надо думать, что улицы тут такие длинные или у города сетевая планировка. Планировка московская, радиально-кольцевая, а номер означает не дом, а квартиру. Потому что каждая квартира имеет собственный вход с улицы. Вот мы, например, поселились на втором этаже, так к нам чтобы попасть, надо подняться по узкой плохо освещенной лестнице, которая по прихоти архитектора еще и пару раз хитро заворачивает, обходя другие квартиры. Зато никаких тебе чрезмерно внимательных соседей, а чтобы мебель носить, есть черный ход, вот там уже некоторое подобие привычных нам подъездов и общие коридоры.

Из-за всех этих дел мы остались без обеда и жутко проголодались. Но вышло удачно – мы как раз закончили разбирать покупки, когда принесли ужин. Кстати, кормежка жильцов в доме госпожи Коррис была устроена очень даже неплохо. Завтрак, стоимость которого входила в квартплату, состоял из крепкого чая, пары ржаных или пшеничных, на выбор, булочек, сливочного масла и нескольких ломтиков сыра и подавался в заранее оговоренное время. Обеды и ужины оплачивались отдельно, но поскольку домовладелица содержала еще и кухню, заказывать трапезу можно было за небольшой срок.

– Ну что, попаданцы, – с усмешкой обратился ко всем Николай, когда мы более-менее насытились, и тут же посерьезнел, – какие планы на будущее строить будем?

– Прежде чем планы строить, предлагаю для начала другую тему, – я поспешил перехватить управление беседой в свои руки. Еще с утра пришли мне в голову интересные мысли, и очень хотелось довести их до всех. – Я так понимаю, никто кроме меня еще не прикидывал, что именно представляет собой столь любезно предоставленная нам Империей ссуда?

Демидовы удивленно переглянулись, Николай внимательно посмотрел на меня и кивнул – давай, мол, продолжай.

– Тогда прошу три минуты на подготовку доклада.

Запрошенное время мне дали. Еще бы не дали, после такого многозначительного вступления! Я оторвал два куска оберточной бумаги – один побольше, другой поменьше, одолжил у Николая нож и заточил купленный сегодня карандаш, подложив для отходов процесса кусок бумаги поменьше, а кусок, который побольше, положил на стол. Мои товарищи наблюдали за всеми этими действиями с некоторым удивлением. Ничего, сейчас удивитесь еще больше. И даже не удивитесь. Нет, дорогие мои, вы сейчас у меня охренеете.

– Итак, – призвал я наше собрание к вниманию, – если никто не против, я приступаю. – На круг мы с вами получили шесть тысяч восемьсот имперских рубликов, лассов то есть, на два года. Семьсот двадцать из них за эти два года мы уплатим за нашу замечательную квартиру. Итого остается шесть тысяч ноль восемьдесят лассов. Сегодня мы оставили в так понравившемся нам всем универмаге, – тут мне снова пришлось взять небольшой перерыв и быстренько посчитать на куске бумаги в столбик, – пятьсот сорок семь лассов. Да. Четыреста двадцать один ласс на одежду с обувью и сто двадцать шесть лассов на мыльно-рыльные принадлежности и прочую необходимую мелочь.

Алинка попыталась было скорчить рожицу при упоминании рыла применительно к умывальным процедурам, но тут же раскрыла рот от изумления. Остальные смотрелись не лучше.

– Следовательно, у нас осталось пять тысяч пятьсот тридцать три ласса. На два, прошу заметить, года.

Дав время моим друзьям подумать над этими словами, я снова взялся за карандаш и совершил еще несколько арифметических действий.

– То есть, – я еще раз глянул на результаты своих подсчетов, – двести тридцать лассов пятьдесят четыре локси на месяц. На четверых. А в пересчете на одного человека – пятьдесят семь лассов шестьдесят три локси в месяц.

Николай аж присвистнул, младшие выглядели подавленно. Ну да, для них-то такие цифры – хуже смертного приговора, не застали они тех времен, когда на пятьдесят семь рублей в месяц можно было относительно терпимо жить.

– Продолжаем считать, – я был, наверное, страшен в своей неумолимости. – В день на человека это составит один ласс девяносто два локси. На еду, извозчиков и прочие расходы.

– А если еще инфляция... – совершенно убитым голосом протянул Сергей.

– Вот уж нет, – я решил разбавить свой доклад хоть каким-то позитивом. – Я, конечно, не финансист, но раз уж в Империи вместе с бумажными деньгами свободно обращается золотая и серебряная монета, ни о какой инфляции и речи быть не должно.

Ага, ожили! Это хорошо, потому что сейчас будет самое главное, ради чего я вообще весь разговор затеял.

– Так, дорогие мои, а теперь – внимание! – я оглядел всех еще раз, прикидывая, кто и как отнесется к тому, что я собирался сказать. Хотя на самом деле меня сейчас волновало отношение только одного из них. Одной, если уж совсем точно.

– Вы могли заметить, – я демонстративно отодвинул от себя бумагу с расчетами, – что расходы наши я считал на круг. Алина, милая, твои сегодняшние покупки стоили почти столько же, сколько потратили мы втроем, вместе взятые. Я не в укор тебе это говорю, пойми меня правильно. Ты – единственная среди нас дама, тебе надо выглядеть нормально и тебе это в любом случае дороже, чем любому из нас.

Кажется, помогло. Алинка смотрела на меня хоть и волком, но волком, явно заинтересованным.

– Я говорю это вот к чему. К тому, что выжить здесь и подняться мы сможем только вместе. А раз так, то и деньги наши мы должны объединить в общий фонд. И главная наша задача сейчас – заработать денег. Мы сможем. Мы все знаем и умеем то, что сделает нас особенными, единственными и неповторимыми в этом мире. Именно мы. Не я. Не ты, – я посмотрел на Алинку. – Не он и не он, – не сводя глаз с Алинки, я поочередно дернул головой в стороны ее мужа, а потом Николая. – Мы!

– И как вы собираетесь... нет, как мы будем зарабатывать? – поблагодарив меня взмахом ресниц, спросила Алина. Слава тебе, Господи, она поняла!

– Идеи две. Во-первых, ты, Николай, скорее всего уже в самое ближайшее время получишь приглашение на работу. Только не думай, что сразу станешь нашим главным источником денег. Пока ты привыкнешь к местным стандартам, единицам измерения, пока слова выучишь, которые все это обозначают, работы как таковой у тебя особо и не будет.

– Хм, а ты, пожалуй, прав, – признал Николай.

– Поэтому, во-вторых, это патенты. Делаем изобретения, патентуем, потом продаем сами патенты, лицензии или нарываемся в долю к местным буржуям.

– А что мы будем изобретать? – Алинка даже забыла закрыть рот, закончив фразу.

– Я вообще изобретать не умею, – обиженно сказал Серега.

Николай, кажется, сразу сообразил, куда я клоню. Уж больно хитро поглядывал он то на меня, то на Демидовых.

– Зато у тебя высшее техническое образование. Чертежи ты, ясное дело, в 'автокаде' рисовал...

– В 'компасе', – перебил меня он.

– Один хрен, – отмахнулся я, – значит, и на бумаге сможешь. Будешь к заявкам на патенты чертежи делать. А изобретать умеем мы все. В первую очередь, кстати, ты, – знаю, что показывать на человека пальцем неприлично, но именно так, пальцем, я показал на Алину.

– Я?! – изумилась она.

– Ты, ты. Завтра идете с мужем опять в магазин. Ты смотришь, он за тобой записывает. Потом приходишь домой, садишься и изобретаешь то, чего ты там не увидела. Хочешь – лифчики 'пуш-ап', хочешь – тушь для ресниц, хочешь – что там еще такого, что можно сделать здесь и сейчас. Или не сделать, но изобразить и толково описать.

Алинка восхищенно разинула ротик, глаза заблестели. Так, тут генератор изобретательности активировали, поехали дальше.

– Николай, тебе изобретать, скорее всего, прямо на работе придется. Черт их знает, будут эти патенты на твое имя регистрировать или как собственность работодателя, всякое возможно. Поэтому смотри, что там, то есть здесь, с инструментами, всякой железной мелочевкой и прочей хренью, которую потом можно будет на тебя отдельно записать. Не мне тебя учить, разберешься. А я найду местные законы на эту тему и соображу, как нам ловчее будет все оформить.

– Ну, Федор Михалыч, ты и акула капитализма..., – уважительно протянул Николай.

– Жить захочешь, зубки отрастишь, – акула так акула, я был не против.

Немудреные шуточки в паре с хорошими новостями (конечно же, хорошими – кому не понравится открыть в себе изобретательские таланты!) подействовали как надо. Народ оживился, зашевелился. Что ж, хорошо. Значит, к бою готовы. Значит, живем. Живем!

Дав нашим еще несколько минут порадоваться, я решил закрепить и, пусть и неформально, но оформить итоги своего выступления.

– Так, Алина, Сергей, Николай, еще немного внимания!

Все примолкли и уставились на меня.

– Вы понимаете, что какие-то изобретения удастся продать сразу, какие-то позже, что-то принесет денег больше, что-то меньше. Пока Николай начнет нормальную зарплату инженера получать, а здесь инженер просто обязан быть, как раньше в школе учили...

– А как в школе учили? – от удивления Николай даже перебил меня, чего обычно не делал.

– Учили грамотно писать слово 'инженер'. Через 'е' после 'ж', а не через 'и'. А чтобы дети лучше запомнили, им объясняли, что инжЕнер – это тот, кто приносит своей жЕне много денег.

– Вот же было время! Извини, Федор.

– Ничего. Здесь, кстати, время должно быть таким же. Но я все-таки не об этом. Я вот о чем. Пока мы не выйдем на нормальные доходы, нам нужно действовать всем вместе. Вплоть до возвращения имперской ссуды, а если понадобится, то и дальше, предлагаю объединить наши способности и наши деньги. Заработок каждого – доход всех. Тратим по общему согласию. Ты, Николай, будешь работать и изобретать. Алина с Сергеем будут изобретать. Я тупой и вообще гуманитарий, изобретать не умею, поэтому... – пока я лез в карман, приятно было послушать возражения товарищей против такой неуместной, на их взгляд, самокритики, – ...поэтому вношу в общее дело свой вклад. Точную его цену я не знаю, но, думаю, дешевой эта штука быть не должна.

С этими словами я положил на стол тот самый перстень, который Корнат снял с убитого мераска. Черт, надо будет оперативно найти какого-нибудь ювелира, чтобы оценить побрякушку. Завтра и спрошу нашу домовладелицу.

Народ внимательно разглядывал ювелирное изделие, пришлось постучать по столу, чтобы вернуть внимание публики к себе.

– Дорогие мои. Я понимаю, что каждому из нас хочется иметь свое и только свое. Будем иметь свое, обязательно будем. И чтобы это время настало для нас быстрее, сейчас своего быть не должно. Ни моего. Ни твоего. Ни его. Ни ее. Только наше.

Все сосредоточенно притихли. Кажется, поняли.

– Алина? – спросил я.

– Я согласна, – рыжеватая челка встряхнулась при утвердительном кивке.

– Сергей?

– Согласен.

– Николай?

– Да.

– Один за всех? – да, глуповато. Да, неоригинально. Но...

– Все за одного! – выкрикнул нестройный хор из трех глоток.

Глава 14

Хм, повторить, что ли? С некоторым сомнением посмотрев вниз, я от этой идеи все-таки отказался. От какой? Спуститься с третьего этажа на первый и снова в быстром темпе подняться. Причем, прошу заметить, на третий этаж не типовой московской или еще какой многоэтажки, а Императорской публичной библиотеки, где расстояние от пола до потолка раза этак в три, а то и три с половиной, повыше. Что самочувствие мое улучшилось после перехода через неизвестно откуда взявшийся мосток, я заметил еще на хуторе Триамов, но оно, как ни странно, так и продолжало улучшаться. Вот и сейчас, я легко и непринужденно вспорхнул по библиотечной лестнице, даже дыхание не сбилось. Но нет, повторять не буду, не за этим сюда пришел.

С некоторых пор библиотека стала мне вторым домом. Ходил я сюда как на работу, проводя в книжном храме часов по шесть-восемь почти ежедневно, хорошо хоть, стоило удовольствие недорого, да и затраты уже вовсю окупались. Особой сложностью имперское патентное законодательство не блистало, несколько патентов и лицензий нам удалось-таки продать, а учитывая, с какой скоростью работал изобретательский конвейер супругов Демидовых, пардон, Демитт, объем доходов нашего общества с ограниченной безответственностью имел выраженную тенденцию к дальнейшему росту.

Алина восприняла мои слова насчет изобретений как руководство к действию и начала именно с туши для ресниц и лифчиков 'пуш-ап'. Вот с этой деталью дамского туалета все получилось лучше некуда. Тут, как выяснилось, бюстгальтеров еще не было не то что 'пуш-ап', а вообще никаких. Ну, Алина и развернулась... Сейчас денежки за лицензии на пошив этих изделий отстегивали ей сразу несколько самых модных столичных ателье, и Алинка всерьез подумывала об открытии собственного заведения. А вот пристроить тушь не удавалось долго, не та тут мода. Здесь контрастные тона на женском лице – признак актрисы, проститутки или, в лучшем случае, эвгланки, то есть коренной уроженки имперского Юго-Востока. В конце концов патент на тушь для ресниц купила у госпожи Демитт дирекция императорских театров. Мы-то, с позиций нашего послезнания, понимали, что купила по дешевке, ну да ничего, три с половиной сотни лассов на дороге не валяются. А если бы и валялись, я бы только по этой дороге и ходил, честное слово!

Неожиданно занялся изобретательством и Сергей, заодно нашедший себе и приработок. Обосновав перед нашим коллективом необходимость поддерживать себя в хорошей форме, он пошел покупать гантели и разговорился с одним из других покупателей тех же железяк. Товарищ, оказавшийся членом Имперского атлетического общества, после интенсивного обмена мнениями пригласил господина Демитта в их качалку, и теперь Сергей увлеченно рисовал чертежи всяческих тренажеров, а на ближайшем общем собрании столичного отделения общества ожидалось вынесение вопроса о принятии Сейарка Демитта на должность тренера с назначением ему содержания за счет средств организации. Почему-то я уверен, что одним рассмотрением вопроса дело не ограничится, последует еще и его решение. Даже могу предсказать, какое.

Николая уже вскоре после нашей легализации пригласили на казенный Новый механический завод, и он, бывало, пропадал там целыми сутками, осваивая здешние особенности инженерной премудрости. Начальство ему даже комнатку там выделило. Все-таки от нашего дома до пригорода, где располагался завод, в один конец на извозчике уходил час времени и полуфриск денег, на трамвае получалось дешевле, но подольше. Да и по выходным господин инженер Скантс тоже постоянно что-то читал, делая какие-то выписки и подсчеты, в общем, приспосабливал свои знания к местным реалиям.

Кстати, о выходных. Несмотря на наличие у Эрасса своей луны, ну разве что чуть-чуть поменьше привычной нам, никаких следов лунного календаря тут не наблюдалось. По крайней мере, в Империи. В месяце, благо, каждый из них тут ровно по тридцать дней, три декады, два последних дня каждой – выходные. Итого шесть денечков на месяц вместо привычных восьми и более. Не густо, прямо скажем.

Однако куда больше напрягало не это. Сам я никаких денег для нас еще не заработал. То есть во всех алинкиных и серегиных изобретениях мой вклад присутствовал, потому что именно я составлял заявки на получение патентных привилегий, при необходимости вступал в бюрократическую переписку с Патентной палатой, а также писал и рассылал спам – письма потенциальным покупателям наших патентов и лицензий. Вряд ли без моего участия изобретательская мысль супругов Демитт претворялась в источник доходов нашей компании, и все мы понимали, что лучше меня никто из нас с такой работой не справится (и не то, чтобы лучше, а хотя бы так же!), но все равно, иной раз чувствовал себя паразитом. Дурь, конечно, разделение труда – дело нужное, но...

Мои попытки заработать по специальности позорно провалились. Не то чтобы совсем уж позорно – какие-то денежки за составление текстов получить удалось, но смотрелись они на фоне Алинки и Сереги, скажем так, не шибко убедительно. Во-первых, не готовы здесь к тому, что в рекламу надо вкладывать и делать ее должны профессионалы. Может, оно и к лучшему. Да точно, к лучшему! Все-таки гнусная ересь, именуемая у нас 'обществом потребления', тут еще не начала входить в силу, и нечего это дело ускорять. Что ни говорите, а приятно жить в обществе, где мода не меняется дважды в год и где едва ли не главным преимуществом любого изделия – от паровой машины до домашних туфель – считается долговечность. Честное слово, приятно!

Во-вторых, чем продающий текст отличается от обычной рекламы? Кто не в курсе, объясняю: продающий текст составляется таким образом, чтобы сразу по его прочтении человек совершил некое конкретное действие – либо купил продвигаемый товар, либо сделал что-то иное, что станет первым шагом на пути к покупке. Ну, скажем, положил товар в корзину, заказал обратный звонок менеджера, подписался на обновления и все такое прочее. А теперь, на минуточку, представьте, что интернета тут нет. Вот нет – и все. Понятно, и при торговле по каталогам можно призвать читателя к тому самому действию, вот только вероятность совершения такого действия, тем более сразу по прочтении текста, будет куда как меньше, чем в интернет-магазине.

Заработать в качестве изобретателя мне тоже не удалось. Все, чем я мог бы осчастливить сначала Империю, а за ней и остальной Эрасс, уже кто-то изобрел. Безопасные бритвы, чернильные авторучки, скоросшиватели и другие полезные и удобные вещи, устройство которых я мог бы изложить на бумаге, тут наличествовали, да многими из них сам же я и пользовался. Поэтому мой пытливый ум заняли совсем иные соображения.

Невооруженным глазом было заметно, что потоптались попаданцы по имперской территории неплохо. И наверняка продолжают топтаться. Причем, если судить по вещам, которые тут смотрятся явно заимствованными из более поздних времен, то все или почти все попаданцы – мужчины. На эту мысль натолкнул меня интересный разговор с Алинкой. Она как раз старательно вырисовывала очередной результат приспособления привычного для нее (да и для нас, хе-хе) дамского белья к здешним понятиям о приличиях, а мы с Серегой, поскольку заняться было больше нечем, старательно, хотя и по-доброму, зубоскалили.

– Да ну вас, мужиков! – отмахнулась Алинка. – Понаизобретали себе всяких удобных шмоток, а нам, таким красивым и несчастным, ничего. Тоже мне, блин, великая держава – лифчик до меня некому придумать оказалось! Ничего, я их тут от корсетов отучу!

– Отучишь-отучишь, – согласился я. – Кстати, а как? Ладно, с поддержанием груди ты вопрос решила, но корсеты еще и жиры маскируют... Фитнесс-центр откроешь?

– Не-а, – Алина мотнула челкой, – пока рано. Пусть хоть научатся носить белье нормальное, а потом то, что на фитнесс надеть можно. А то они такую жуть под платьями носят, что смотреть страшно! Хорошо еще, шить умею, а не то самой бы пришлось это напяливать! Брр, гадость! – тут нашу модельершу аж перекосило.

– Да ладно тебе! – возмутился Сергей. – Классные же вещи сделала!

– Блин, Демидов, ты еще давай в подробностях расскажи! – Серега еле успел поймать метко запущенное женой лекало. – Фетишист хренов!

– Так что ты, Алин, сказала насчет мужиков, которые все себе да себе изобретают? – я решил, что пора переводить разговор в другое русло. Вот еще, не хватало молодняку устраивать тут театр одного зрителя с семейными сценами. Тем более, на такую тему.

Тут мне пришлось выслушать целую лекцию о черствых и эгоистичных мужчинах, которые вплоть до конца девятнадцатого века заботились об удобной одежде только для себя, обрекая прекрасную половину человеческого рода на пожизненное ношение уродских шмоток, больше похожих на орудия пыток. И только ближе к концу позапрошлого столетия эти самые закоренелые эгоисты соизволили, наконец, обратить внимание на обеспечение слабого пола более-менее практичным одеянием, а еще чуть позже женщины взяли разработку своей одежды в собственные руки, вот тогда-то все с красотой да удобством стало налаживаться.

Что ж, в Империи дамы теперь тоже будут одеваться красиво и удобно, раз за дело принялась госпожа Демитт, меня же этот интереснейший исторический экскурс навел на совсем другие мысли. На какие – я уже говорил. Почти все попаданцы здесь были мужчины, после алинкиных шпилек в наш адрес это было очевидно. Оружие несвоевременное есть, прочая разная техника есть, а дамы и правда ходят в корсетах, кринолинах или черт их знает, как эти кошмарные изделия еще называются.

Разговор наш тогда на том и затух, а вот шевеление моих мозгов – нет. Теперь я пытался отыскать в библиотечных недрах хотя бы какие-то упоминания о наших предшественниках, а то и современниках на ниве попаданства. И что? И ничего! Ни-че-го! Ни слова, ни полслова о попаданцах я не встретил. По крайней мере, в книгах, каковые имели место в свободном доступе. Зато хватало косвенных подтверждений. Потому что в противном случае слишком уж избыточным количеством темных моментов изобиловала история Империи. Не в том смысле, что каких-нибудь страшных или таких, о которых историки говорить не любят, а в том, что непонятных и необъяснимых. На моменты эти я обратил внимание, еще когда читал на лесном хуторе имперскую историю в варианте для народных школ, но тогда просто принял их за результат адаптации изложения исторических событий под детское восприятие. Однако даже вполне себе научные работы по имперской истории все без исключения пестрели натяжками и недоговоренностями, объяснение и критика которых со стороны других авторов вроде бы и снимали часть вопросов, но тут же порождали вопросы новые.

Одно время я даже гордился тем, что смог определить, когда именно здесь стали появляться попаданцы. Ну, то есть это я был уверен, что смог. Я, в общем, и сейчас в этом уверен. Может, конечно, кто-то попадал и раньше, но рядами и колоннами, пусть и не слишком стройными, земляне двинулись (или кто-то их двинул) сюда пятьсот с лишним лет назад, где-то от пятисот пятидесяти до шестисот, если точнее. И началось освоение просторов Империи попаданцами после Синей смерти, как в имперской истории называли пандемию то ли чумы, то ли какой-то аналогичной инфекции, за несколько лет сократившей население планеты чуть ли не вдесятеро. А если еще точнее, то даже не после самой Синей смерти, а после того, как здешнее человечество, понеся такие потери, начало потихоньку деградировать. Вот тут некая неведомая сила и кинула местным спасательный круг в виде систематически появляющихся попаданцев и принесенного ими прогрессорства. Лекарство от деградации оказалось эффективным – если считать, что уровень развития здешней цивилизации перед Синей смертью примерно соответствовал нашему раннему Средневековью, то за неполные шестьсот лет Эрасс пробежал путь, который земляне прошли где-то за вдвое большее время.

Собственно, по резкому росту темпов технического прогресса я этот исторический момент и вычислил. Я даже смог со степенью вероятности, близкой к ста процентам, ответить сам себе на вопрос, почему попаданцы направлялись той самой неведомой силой именно в Империю. Да потому что Империя (точнее, Древняя или Фельтская Держава, как ее именуют историки) и до Синей смерти была одним из наиболее развитых цивилизационных центров Эрасса, так что тянуть наверх именно ее было банально проще.

А вот вопрос, почему лекарство, выполнив свою задачу, продолжало регулярно и в немалых дозах выдаваться уже не полуживому доходяге, а краснощекому здоровяку, оставался пока что открытым. Ну не мог я найти такой ответ, которым был бы удовлетворен. Зато ясно было, почему Империя остается мировым лидером, подчеркивая свое первенство высокомерным отказом от прежнего имени. 'Империя едина и иным в державности сей не бывать!' – именно такими словами императора Грейнарт Первого Обновителя в Империи этот отказ объяснялся и обосновывался.

Впрочем, вопрос второй, волновавший меня куда больше, напрямую из здешних исторических трудов не вытекал. Стеннерт дал нам знать, что здесь и сейчас мы не одиноки. Именно дал знать – в то, что чиновник такого ранга мог случайно проговориться, я не верил. Но вот почему никто из уже работающих на Империю попаданцев пока на нас не вышел? Ответ у меня пока был один-единственный – присматриваются. Однако же самого вопроса он не снимал.

Опять же вопрос – как именно присматриваются? Ну, что за нами поглядывает наша домовладелица госпожа Коррис, это даже не обсуждаем. Ясно, что на том самом Новом механическом заводе очень-очень внимательно смотрят за господином Скантсом, Николаем, то есть. Наверняка изучают заявки, регулярно подаваемые в Патентную палату господином и госпожой Демитт при активном содействии господина Миллера. Да и читательский формуляр все того же господина Миллера в Императорской публичной библиотеке просматривают явно не только библиотечные служащие. То есть сам бы я, будь у меня подобная задача, именно так и поступил бы. Кстати, не знаю, кому как, а лично мне бы вполне хватило перечисленных действий, чтобы мнение о попаданцах составить однозначно благоприятное. Но те, кто наблюдают сейчас за нами, этими сведениями, как видно, не ограничиваются. Что же, интересно, им нужно еще?

Аккуратно отложив книги, я убрал в портфель свои тетради с выписками и отправился в буфет. Стол за мной закреплен до конца рабочего дня, а за чаем думать будет, пожалуй, лучше. Да и чувство голода стоило бы малость приглушить.

Как и ожидалось, крепкий чай и маленькие свежие булочки с яблочным повидлом мыслительным процессам поспособствовали. Наиболее правдоподобным выглядел вариант, при котором неведомые наблюдатели решили, помимо серьезности и профпригодности, проверить нас еще и на успешность. Или на удачливость, если угодно. Мол, изобрели вы тут много чего, посмотрим теперь, как вам удастся ваши изобретения пристроить и сколько вы на этом заработаете. Я, правда, признавал, что вариант не единственный, но наиболее, если я ничего не путаю, вероятный. Другие варианты смотрелись далеко не так убедительно, так что и перечислять их не стану.

Да... Почему еще я так увлеченно занимался всеми этими делами – от активной помощи заслуженным изобретателям Демидовым до изучения истории Империи и размышлений о сложностях на жизненном пути попаданцев, так это потому, что такая загрузка мозга помогала мне хотя бы как-то латать пробоину, оставшуюся в душе после Лорки. Лорик-Лорик, Лоари Триам... Зацепила меня девочка, за самое живое, тщательно спрятанное за толстой броней расчетливого цинизма, зацепила-таки. Тяжело без нее. Пройдет, конечно, чего там, проходило такое раньше, пройдет и сейчас, но не сразу. А когда работает голова, сердце помалкивает. Даже с такой болью, все равно помалкивает. Так что пусть голова работает, работает и еще раз работает. Пусть пашет, как трактор, пусть тяжело взлетает, как самолет с полной нагрузкой, пусть. Это не в тягость, от этого только легче будет...