Текст книги "Прозрение"

Автор книги: Михаил Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Беседа в ЦК партии тем и памятна, что в ходе ее были намечены новые пути повышения эффективности пропаганды среди войск и населения противника. Наступал новый этап этой пропаганды, связанный с широким участием в ней антифашистов из стран и армий, входивших в гитлеровский блок.

Антифашистская школа

Еще в начале войны под Москвой, в районе Красногорска, был создан пересыльный лагерь для военнопленных, главным образом офицеров вермахта. Близость к Москве и частая смена состава лагеря позволяли нашему отделу получать здесь свежую информацию, а заодно и проверять, как реагируют пленные на наши пропагандистские материалы.

В Красногорском, а затем и в других лагерях постепенно выявлялись и сплачивались антифашисты, создававшие под влиянием немецких коммунистов различные самодеятельные организации: советы, комитеты, кружки, группы содействия газете "Фрайес Дойчланд". К марту 1942 года в Красногорском лагере уже действовала группа антифашистски настроенных пленных немецких офицеров во главе с артиллерийским капитаном Э. Хадерманом, учителем по профессии. По его заявлению, он и в Германии не разделял программы национал-социалистской партии, уродовавшей, как он считал, молодое поколение. В лагере же Эрнст Хадерман открыто выступал против нацистских взглядов офицеров, обличал Гитлера, осуждал войну, доказывал, что в интересах Германии покончить с ней. Ему, да и всей его группе, на первых порах было трудно – многие офицеры третировали их, даже угрожали физической расправой. Но антифашисты не сдавались, смело отстаивали свои взгляды.

И вот они выступили с листовкой-обращением к офицерам вермахта (это было после поражения группы армий "Центр" под Москвой). Листовка-обращение изобличала Гитлера, обнажала противоречия в вермахте и направляла растущее недовольство среди офицеров против Гитлера. Авторы обращения указывали, что "смещение генерал-фельдмаршала фон Браухича – это пощечина всему германскому офицерству. Верховное командование Гитлера – это несчастье для всей германской армии, для каждого офицера и солдата... Гитлер внес раздор в ряды немецкой армии. Недоверие друг к другу, групповая борьба раскалывают офицерство. Тон задают сопляки из СС и гестапо. Дух нацистских ландскнехтов вытесняет дух дружбы, традиций и чести".

Далее пленные офицеры доказывали соотечественникам, что "ни при каких обстоятельствах Германия не может выиграть войну против Англии, России и Америки ". Выход? "Взять знамя в собственные руки и спасти наше отечество" – пусть даже ценой внутренней борьбы "между присягой, которую мы принесли недостойному, и долгом по отношению к нашему отечеству".

"Начинайте борьбу за спасение Германии, за свержение Гитлера и его режима!" – таким призывом заканчивалось это обращение, ставшее, без преувеличения, новым словом в пропаганде среди офицеров вермахта, ибо оно, во-первых, учитывало недовольство Гитлером старых служак-офицеров и даже генералов бывшего рейхсвера – недовольство, еще не вылившееся, правда, в какие-либо формы противодействия, а во-вторых, оправдывало нарушение военной присяги, коль скоро принесена она "недостойному". Понятно, что такой афронт со стороны еще недавних "боевых друзей" вызвал в лагере жаркие дискуссии, способствовавшие дальнейшему размежеванию среди пленных офицеров.

Эта политическая акция бывших офицеров вермахта, перешедших в лагере для военнопленных в стан антифашистов, стала, конечно, известна и в самом вермахте – из листовок и специальных статей, опубликованных газетой "Фрайес Дойчланд", вызвав, как утверждали новые пленные, в офицерской среде расслоение, скорее, разумеется, тайное, скрытое, нежели явное и открытое, которому еще предстояло зреть и зреть...

Красногорский лагерь часто посещали руководящие деятели коммунистических партий Германии, Румынии, Италии, Венгрии и Австрии. Они встречались с военнопленными, вели среди них антифашистскую пропаганду. 9 апреля я получил указание сопровождать в Красногорский лагерь Председателя ЦК КПГ Вильгельма Пика и члена ЦК Антона Аккермана. Германские коммунисты уже не раз адесь бывали, но вот контакты с пленными офицерами налаживались трудно. Поскольку влияние политорганов Красной Армии на офицерский корпус противника все еще было незначительным, эта поездка имела определенный смысл и для меня. Я до сих пор слышу глуховатый, рокочущий бас Вильгельма Пика, несколько резковатый, когда он возбуждался, разговаривая с офицерами, которые, словно бы нарочно, не хотели понимать его.

В памяти сохранились два эпизода: беседа и спор. Беседа с группой Э. Хадермана, которая радушно встретила старейшего германского коммуниста, соратника Карла Либкнехта, Розы Люксембург и Эрнста Тельмана. Разговор шел о самом злободневном – об отношении пленных к войне. Рассуждения офицеров группы не отличались теоретической ясностью, но важно было то, что возможность покончить с войной они видели в антифашистской борьбе.

А спор у В. Пика вышел с прогитлеровски настроенным офицером долговязым и необычайно развязным для немца, выходцем из гамбургских студентов, недоучившимся на философском факультете. Собравшиеся во дворе пленные стали свидетелями того, как лидер германских коммунистов камня на камне не оставил от аргументов офицера в защиту нацистских теорий. Так и пришлось уйти несолоно хлебавши этому "молокососу от философии", как назвал его В. Пик под дружный смех присутствовавших. Полемическому темпераменту страстного пропагандиста марксизма я подивился еще раз, год спустя, когда сопровождал его в Суздальский лагерь для военнопленных на встречу с генерал-фельдмаршалом Паулюсом. Но о той встрече еще пойдет речь. Результатом же этой поездки явилась листовка-обращение "К соотечественникам на фронте", с которой мне хочется познакомить читателей.

"Солдаты! Соотечественники!

К вам обращается Вильгельм Пик, избранный немецким народом депутат рейхстага. Прислушайтесь к словам старого человека, всю жизнь бывшего борцом и всегда говорившего правду своему народу. Я изведал много горя, пережил тяжелые времена. Но теперь, оглядываясь на 66 лет, прожитых мною, я могу сказать: бороться стоило!

Я боролся за дело трудового народа, я хотел уберечь наш народ от войны. Я боролся за доброе, правое дело, которое победит вопреки всем временным ударам судьбы. Вы сражаетесь за ложь, неправое, проигранное дело. Вы сражаетесь за Гитлера, который хочет поработить свободный советский народ, за того, который умножает прибыли немецких военных спекулянтов. Вы умираете за Гитлера, который толкает Германию в пропасть. Для меня ужасна мысль о том, что так много сынов немецкого народа бессмысленно проливают свою кровь.

Мне от души хотелось бы дать вам совет: уходите с фронта! Возвращайтесь на родину, и лучше сегодня, чем завтра. В России вы ничего не выиграете и все потеряете. Но я знаю, что этому совету последовать трудно. Этот путь в Германию далек. Он ведет через страны, где вас проклинают, где вы будете окружены ненавистью народа. Поэтому я советую вам – изберите более легкий и краткий путь. Последуйте примеру ваших товарищей, которые перешли в русский плен и счастливы, что война для них кончилась, что они вернутся в Германию, мирную и свободную!"

Иллюстрированная фотографией автора, беседующего с группой немецких военнопленных, листовка заканчивалась призывом: "Спасайтесь от бессмысленной смерти! Германии нужна не ваша смерть, а ваша жизнь!" Не буду комментировать этот замечательный пропагандистский документ, укажу лишь на доверительность его интонации, которая как бы поглощает всю "агитацию и пропаганду", но на самом деле вовлекает в размышление, неназойливо доводит идею до сознания того, кто прочтет это выстраданное послание. Кто возьмется подсчитать, сколько немецких солдат перешло к нам с этой листовкой, провозгласившей: "Германии нужна не ваша смерть, а ваша жизнь".

Мы получили для издания обращение "К немецким солдатам-соотечественникам" старейших германских коммунистов, бывших депутатов рейхстага – Вильгельма Флорина, Вальтера Ульбрихта, Густава Собботки. От группы деятелей революционных профсоюзов "К рабочим в шинелях, соотечественникам" обращение подготовил Антон Аккерман.

Взятые в плен немцы часто цитировали стихи поэта-антифашиста Эриха Вайнерта о девяти годах фашистской диктатуры в Германия, изданные отдельными листовками. Эти стихи, по рассказам пленных, передавались из рук в руки и тайно декламировались солдатами в окопах. И то сказать: кого оставят равнодушным кровью сердца написанные строки:

Грудой развалин Европа легла,

Смерть над людьми нависла.

Родина, ты никогда не была

Миру так ненавистна!

Кстати сказать, этот аргумент – ненависть к гитлеровской Германии, ее международная изоляция – особенно давил, по свидетельству пленных, на сознание солдат, пробуждая их озабоченность будущим своей страны.

Наше сотрудничество с немецкими антифашистами успешно развивалось.

– Немецкие товарищи, – сказал однажды Д. З. Мануильский, пригласив меня к себе, – вносят предложение создать антифашистскую школу для пленных солдат и офицеров. Что вы об этом думаете? – Не выслушав ответа, он стал развивать эту мысль: – Из истории гражданской войны известно, что Владимир Ильич Ленин и ЦК нашей партии весьма одобрительно относились к созданию политшкол для военнопленных-интернационалистов, поддерживавших молодую Советскую Республику. Помните?.. Тогда эти школы помогли одетым в шинели рабочим и крестьянам глубже понять свои классовые интересы...

– Во фронтовых лагерях для военнопленных, – поспешил я заметить, – уже имеются созданные на основе добровольности небольшие группы агитаторов-антифашистов. Политработники проводят с ними беседы и доклады... Школа, о которой вы говорите, могла бы стать центром подготовки кадров для фронтовой работы антифашистов.

– Роль антифашистской школы, – заметил Д. З. Мануильский, – более значительная. В школе будут обучаться пленные, которые после войны смогут стать политическими организаторами и пропагандистами в своих, освобожденных от фашизма странах. Такими, какими были в свое время, после гражданской войны, интернационалисты из числа бывших пленных. Теоретическую, марксистско-ленинскую подготовку они получат в школе, а практическую закалку, испытание в антифашистской борьбе – на фронте, в лагерях для пленных, в рабочих батальонах. Здесь они пройдут проверку на преданность своему народу, на верность пролетарскому интернационализму...

Я согласно кивал головой, все больше загораясь этой идеей. Д. З. Мануильский улыбнулся:

– Ну что ж, будем считать, что и вы поддерживаете инициативу немецких товарищей. Как вы считаете, кто из военных мог бы возглавить учебную и воспитательную часть школы? Нужен опытный я грамотный политработник, педагог...

Я тут же назвал Николая Францевича Янцена, батальонного комиссара с Северо-Западного фронта, редактора фронтовой газеты на немецком языке.

– Партийный пропагандист, в прошлом учитель... Впрочем, Дмитрий Захарович, вы с ним знакомы...

Д. З. Мануильский, действительно знавший Янцена лично, согласился с его кандидатурой.

Антифашистская школа создавалась на базе лагеря, располагавшегося в Горьковской области, затем она была переведена в Красногорск. Обучались в ней 3 месяца. Для начала отобрали 60 пленных солдат и несколько офицеров противников фашизма и войны. 2 мая школа была открыта. Система обучения включала лекции, самостоятельную подготовку и семинары. Нелегко давалась нам разработка учебной программы. Подобных школ, казалось, не было, во всяком случае, мы не знали о них и опытом не могли воспользоваться. (Лишь позже нам стало известно, что такие школы для польских солдат перебежчиков и пленных существовали в 1920 году.) Поэтому дебаты о том, какой должна быть антифашистская школа для солдата, еще вчерашнего нашего врага, шли горячие, заинтересованные. Вставал, например, вопрос: преподавать курс марксизма-ленинизма или курс актуальных проблем антифашистской борьбы на основе марксизма-ленинизма? Верх одержала вторая точка зрения.

Утвержденная программа содержала 4 раздела: правда о гитлеровской Германии; Советский Союз – страна социализма; вторая мировая война и неизбежность поражения фашистской Германии; основные понятия об обществе и государстве. В ходе обучения программа, естественно, совершенствовалась. Уже для второго набора был включен пятый раздел – об опыте пропагандистской работы антифашистов, а затем – это было уже в 1944 году – еще один раздел о будущей новой Германии.

Постоянными преподавателями школы были известные немецкие коммунисты Гейнц Гофман (ныне министр национальной обороны ГДР), Герман Матери, Эдвин Гернле, Рудольф Линдау, а также Георге Стойко (Румыния), Ференц Мюнних (Венгрия). Часто посещали школу Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и другие деятели КПГ. Вальтер Ульбрихт, можно сказать, был политическим шефом школы, он хорошо знал всех курсантов, принимал непосредственное участие в их наборе и обучении, в распределении выпускников. Вел занятия с курсантами и руководитель школы Янцен. Периодически наезжали в школу сотрудники нашего отдела – читали доклады и лекции. У меня сохранился "План тематических лекции на ближайшее время". Он невелик, и я приведу его целиком: "1) КПГ на современном этапе. – В. Ульбрихт. 2) Современная фашистская пропаганда. А. Пик. 3) Борьба сил реакции и прогресса в Германии. – Ф-. Рубинер. 4) Борьба прогресса и реакции в истории русского народа. – Подполковник Н. Н. Берников. 5) Учение В. И. Ленина по национальному вопросу. – Подполковник К. Л. Селезнев. 6) Политический разгром фашизма. – Капитан Ю. А. Жданов. 7) Законы социалистической экономики. – Майор Г. Е. Константиновский. 8) Культура и быт в СССР. – Подполковник М. М. Кияткин. 9) Военно-политический обзор. – Подполковник В. И. Немчинов. 10) Борьба за коммунистическое мировоззрение. – Полковник И. С. Брагинский. 11) Советская художественная литература. – Капитан В. Л. Мартенс. 12) Крах германской военной доктрины. – Капитан В. В. Лосев".

Закончившие школу антифашисты принимали присягу, в которой клялись: "Бороться, пока мой народ не будет снова свободным и счастливым, пока не будет смыт позор и стыд фашистского варварства и не будет уничтожен гитлеровский фашизм".

Выпускники так отзывались о школе: "Здесь я научился наконец самостоятельно мыслить", "Какими же мы были идиотами! Нам надо было попасть в плен к русским, чтобы стать настоящими людьми!". Но эти отзывы появились потом. В первые же недели занятий школы никто бы не мог сказать, не покривив душой, что сознание курсантов заметно изменилось. "Многие из них не откровенны, сдержанны, общественно и политически недостаточно, активны", – доводилось мне слышать от Янцена.

Надо было искать какие-то формы идейного воздействия, которые ускорили бы "очищение мозгов" от накипи прошлого и помогли бы воспринять новые нравственные нормы, новые политические взгляды. Посоветовавшись, мы рекомендовали Янцену ввести в практику самоотчеты: пусть каждый курсант самокритично расскажет о своей жизни до войны, на фронте и в лагере военнопленных, о своем отношении к преподаванию в школе и ее внутреннему распорядку, поделится своими предложениями и пожеланиями. Самоотчеты вызвали активность у курсантов, стали действенной формой их влияния друг на друга, средством разоблачения преступлений на войне.

Янцен не успокоился: он продолжал поиски средств воздействия, чтобы у курсантов скорее раскрылись глаза на мир. Философ не только по образованию и профессии, но и по складу ума, он предложил ввести курс лекций по основам марксистско-ленинской философии, не убоявшись того, что сама мысль эта школа только начинала работать – могла показаться поспешной. Ему разрешили прочитать 10 лекций по диалектическому и историческому материализму. Результаты превзошли все ожидания. Так в учебной программе появился еще один курс – философский.

В августе в антифашистской школе состоялся первый выпуск. Большинство курсантов сдали экзамены на "хорошо" и "отлично". Часть из них тут же попросилась на фронт – агитаторами или дикторами "звуковок". Другая часть вошла в пропагандистские бригады А. А. Самойлова и И. С. Брагинского, выезжавшие на Сталинградский и Калининский фронты. Немецкие антифашисты успешно выдержали боевое крещение. Отличились в районе Великих Лук рядовой Ф. Гольд и обер-лейтенант Ф. Аугустин – за умелое и мужественное выполнение задания командования первый был награжден орденом Красной Звезды, второй медалью "За боевые заслуги".

Итак, антифашистская школа принесла первые плоды. Вскоре состав ее слушателей был увеличен вдвое. Кроме того, в Южском лагере Горьковской области были открыты курсы, на которых обучалось до 1000 антифашистов. Во главе этого учебного центра был поставлен М. М. Кияткин, способный организатор, эрудированный и вдумчивый сотрудник нашего отдела. Позднее, уже в 1943 году, политуправлениям фронтов разрешалось по мере необходимости открывать фронтовые антифашистские школы, служившие учебной базой для политработы среди противостоящих войск противника. Такая школа была создана и при нашем отделе. В ней помимо обучения антифашисты участвовали в разработке тематики и аргументов пропагандистских выступлений, рассчитанных на фронт и тыл вражеских стран.

Антифашистская школа в Красногорске стала центральной. Среди первых ее выпускников, активных фронтовых пропагандистов, были, в частности, Г. Кесслер – ныне заместитель министра национальной обороны ГДР, начальник Главного политического управления Национальной народной армии, Ф. Шефлер, ставший в последующем контр-адмиралом ВМС ГДР, Ф. Райер, Ф. Гольд, Г. Флайшнер, Г. Циппель, Г. Вольф, И. Шредер. Кстати, окончили Центральную школу и два пленных немецких генерала. Они принимали активное участие в борьбе с гитлеризмом, а после войны – в создании Национальной народной армии ГДР. Всего же только в Центральной антифашистской школе и на Центральных антифашистских курсах обучалось более 5000 антифашистов. Они внесли большой вклад* в становление национально-патриотического антифашистского движения среди военнопленных, которое с тех пор развивалось и вширь и вглубь. На фронте, в лагерях, в рабочих батальонах они выступали организаторами антифашистской борьбы, проводниками новых, социалистических идей. Однако основная борьба за идейно-политическое прозрение широких масс немецких солдат, унтер-офицеров и офицеров была еще впереди.

Идеологическая борьба совершенствуется

К весне 1942 года Гитлер не сумел подготовить и начать обещанного "решающего" наступления, которое мы в листовках к немцам называли "весенним блефом Гитлера". Но он продолжал готовиться к боям, безудержно рекламировал свой новый поход на восточном фронте, который откладывал на лето. Для этой цели Гитлер поставил под ружье более 6 миллионов человек – немалую часть этой армии (810 тыс. чел.) составляли войска сателлитов. На его стороне было превосходство в боевых самолетах и транспортных средствах. Главный удар был намечен на южном направлении – на Кавказ и Волгу, на Сталинград.

Зная о предстоящем летнем наступлении вермахта, Красная Армия усиленно готовилась как к оборонительным, так и к наступательным сражениям.

13 июня заместитель начальника Главного политического управления Красной Армии Ф. Ф. Кузнецов собрал руководящий состав ГлавПУ РККА.

– Вчера Центральный Комитет партии, – сообщил он, – обсудил вопрос о состоянии партийно-политической работы в войсках. Речь шла о коренном ее улучшении...

Из дальнейшей информации мы узнали, что особое внимание ЦК обращал на массово-политическую работу, на повышение роли живого слова командира и политработника, на то, чтобы вся партийно-политическая работа подчинялась задаче дня: ни шагу назад, разгромить и отбросить врага!

По решению ЦК партии Л. З. Мехлис был освобожден от должности начальника Главного политического управления. На этот пост был назначен кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Московского областного и городского комитетов партии А. С. Щербаков. При начальнике ГлавПУРа создавался Совет военно-политической пропаганды, призванный научно обобщать практику партийно-политической работы и на этой основе определять дальнейшие пути и средства повышения ее эффективности. В состав совета вошли А, С. Щербаков (председатель), А. А. Жданов, Д. З. Мануильский, Е. М. Ярославский, И. В. Рогов (начальник Главного политического управления Военно-Морского Флота), Г. Ф. Александров, Л. З. Мехлис, Ф. Ф. Кузнецов. С образованием совета прекращалась деятельность бюро военно-политической пропаганды. Теперь идеологическая работа среди войск и населения противника рассматривалась в органическом единстве со всем комплексом вопросов партполитработы, направленной на выполнение боевых задач Красной Армии. Все мы восприняли решение ЦК с огромным удовлетворением.

Первое заседание Совета военно-политической пропаганды состоялось 16 июня в кабинете начальника Главного политического управления на Кировской улице, в здании, где размещались тогда члены Ставки и руководящие работники Наркомата обороны и Генерального штаба Красной Армии. Совет рассмотрел вопрос о мерах по улучшению пропаганды и агитации в войсках Красной Армии. Затем был заслушан мой доклад, но его обсуждение не состоялось. А. С. Щербаков предложил на очередном заседании совета заслушать отчет политуправления Западного фронта и политотдела одной из армий об их работе среди противостоящих войск противника и тогда – на основе всестороннего анализа положения дел – принять решение.

Дней через десять открылось второе заседание совета. Докладчики начальник седьмого отдела политуправления Западного фронта бригадный комиссар И. И. Никифоров и начальник седьмого отделения политотдела 20-й армии старший батальонный комиссар М. Я. Маркушевич доложили о содержании, формах и методах политработы среди солдат противника в оборонительных и наступательных боях. Они просили помочь пропагандистскими кадрами, хорошо знающими немецкий язык, а также походными звуковещательными установками, типографиями, в которых нуждались политотделы армий.

Заседание проходило оживленно. Выступили, кажется, все члены совета, и каждый проявлял заинтересованность, вносил свои предложения и замечания. Е. М. Ярославский, например, убедительно доказал совершенно неудовлетворительное содержание фронтовой газеты на немецком языке "Ди Вархайт" ("Правда"). Своими общими статьями, говорил он, газета "не может привлечь внимание тех, для кого она предназначена". В качестве меры, призванной исправить этот недостаток, он предложил воспользоваться услугами немецких политэмигрантов – журналистов и литераторов (среди тех, кто затем выехал для работы в редакцию этой газеты, был известный немецкий поэт-антифашист И. Бехер).

Д. З. Мануильский в своем выступлении также указал на существенные недостатки пропаганды: она зачастую ведется "слишком по-русски" – ее аргументы убедительны для советского бойца, но не всегда задевают за живое немецкого солдата. Нацисты запугивают своих солдат последствиями военного поражения Гитлера, и этот страх наша пропаганда подрывает еще очень слабо, хотя поражение Гитлера в действительности обернется благом для Германии и ее народа. Дмитрий Захарович резко осудил шаблон в нашей агитации, когда пропагандисты с одними и теми же лозунгами и аргументами обращаются к разным слоям личного состава вражеских войск. Он высказался за предоставление политорганам фронтов и армий большей самостоятельности и активности в работе по разложению войск противника.

В ходе заседания совета А. С. Щербаков с особым пристрастием выяснял, какую конкретную помощь оказывают пропагандистам руководители политорганов, в частности присутствующие на заседании начальник политуправления Западного фронта дивизионный комиссар В. Е. Макаров, начальник политотдела 20-й армии бригадный комиссар С. И. Паша, как они занимаются вопросами политработы на войска противника. Увы, ни тот, ни другой ничего конкретного и определенного сказать не могли. Свое выступление А. С. Щербаков и начал с того, что выразил крайнее неудовольствие столь "прискорбным фактом". Он дал понять, что руководители политорганов должны непосредственно и повседневно направлять всю пропагандистскую работу на войска противника.

– А эта работа, – подчеркнул А. С. Щербаков, – еще не достигла нужных результатов. Она ведется без должного учета морального облика и политического уровня солдат и офицеров вермахта. Основная их масса растлена Гитлером. Это – смердяковы, если воспользоваться образом, созданным Достоевским. Доказывать им, что они поступают плохо, как это нередко делается в нашей пропаганде, – напрасный труд. Немного среди них тех, кто понимает, что они творят преступления. Лучшее средство убеждения гитлеровцев – сокрушительные удары Красной Армии. Сейчас, пока ходом самой войны немецкие солдаты еще не прозрели, их надо устрашать нарастающими ударами Красной Армии. Доказывать, что война с их стороны не только преступна, но и невыгодна ни солдатам, ни Германии, ни немецкому народу. Ваши последние листовки, – А. С. Щербаков обратился непосредственно к нам с А. А. Самойловым, – удачны потому, что показывают силу и мощь Красной Армии, всей антигитлеровской коалиции, убеждают немецких солдат, что Гитлер войну не выиграет ни теперь, ни в будущем. Этот тезис и должен стать главным, так или иначе он должен пропагандироваться каждой нашей листовкой...

Сделав небольшую паузу, А. С. Щербаков продолжал:

– Гитлер вытравил у своих солдат все человеческие чувства в отношении к другим людям и народам. Излишне, вероятно, напоминать вам признание фюрера: "Мы воспитали молодежь, перед которой содрогнется мир, – молодежь грубую, требовательную, жестокую. Я хочу, чтобы она походила на диких молодых зверей". Но вместе с тем немецкие солдаты оказались сентиментальны – оборотная сторона жестокости,, что ли. И поэтому мы должны усилить "сентиментальную" пропаганду, чтобы таким образом воздействовать на их психику и сознание. Я помню, как летом прошлого года мне докладывали о листовке "Фатер ист тод!" – ее действие превзошло все ожидания. Мне рассказывали, что не было пленного, который не упомянул бы о ней, и что многие немецкие солдаты, поднимая руки, сжимали эту листовку как пропуск в плен.

Я живо вспомнил эту листовку: снежное поле, замерзшие трупы немецких солдат, а на этом фоне крупным планом плачущий ребенок – слезы градом катятся из его глаз, и под рисунком всего три слова: "Fater ist tod!" ("Папа убит!") Да, многие немецкие солдаты, вероятно, понимали, что смерть за фюрера ничем не оправдана в глазах этого ребенка, их ребенка, но страх, как путами, стреножил мысль и волю этих солдат. Да еще тупое послушание...

А. С. Щербаков продолжал:

– Наконец, надо сильнее, чем это делается, использовать внутренние противоречия между Германией и ее вассалами, противоречия внутри немецкой армии. Это не новый вопрос для нас... С другой стороны, поражение Гитлера под Москвой не может не вызвать недоверия кадровых генералов и высших офицеров к Гитлеру. Таким образом, создается благоприятная обстановка, чтобы вклиниваться во все старые и новые конфликты и противоречия, отрывать недовольных от Гитлера. Я хочу напомнить вам в этой связи приказ начальника штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии (ОКВ) Кейтеля – тот самый, в котором сквозит явное беспокойство по поводу того, что "вражеская", то есть наша, пропаганда стремится нанести удар "по взаимоотношениям между нацией, партией и народом, между Германией и ее союзниками". Приказ – лишнее подтверждение правильности нашей линии. В нем снова и снова предписывается усилить борьбу против проникновения нашей пропаганды; следовательно, наша задача – еще и еще раз усилить ее... Но при этом ни на миг не забывать, что наша сила – в правде. Нам незачем приукрашивать действительность, преувеличивать потери той или иной дивизии противника. Бить врага правдой, и только правдой! В ней – залог нашей непобедимости!{45}

Естественным следствием этого заседания совета явилась разработка соответствующих указаний начальникам политорганов. Составить же эти указания после выступлений А. С. Щербакова и Д. З. Мануильского было нетрудно, и уже 4 июля директива была направлена в войска. В ней указывалось, что впредь пропаганду и агитацию среди войск противника необходимо строить на конкретном фактическом материале и дифференцировать ее применительно к специфическим особенностям вражеских частей и соединений. Так вырабатывался тактический курс на подведение солдат противника к восприятию общеполитических лозунгов. На первое место выдвигалась пропаганда возрастающей мощи Красной Армии, а также антигитлеровской коалиции, чтобы прочно внедрить в сознание солдат и офицеров вражеских армий безусловную неизбежность военного поражения гитлеровской Германии и ее союзников.

Директива способствовала развитию инициативы политорганов. В этой связи важное значение имели и такие меры, как реорганизация фронтовых газет на иностранных языках (за исключением газеты Карельского фронта на финском языке) в редакционно-издательские отделения (РИО) седьмых отделов политуправлений.

Укреплялись и седьмые отделения политотделов армий, им. кроме того, придавались подвижные типографии.

Одновременно газеты, издававшиеся седьмым отделом ГлавПУРа для военнопленных, теперь предназначались и для солдат вермахта и других вражеских армий. Увеличивались тиражи этих газет: они распространялись не только в лагерях военнопленных, но и по ту сторону фронта – среди войск противника. И это было весьма разумно: центральные газеты были более интересными и содержательными, в них принимали участие квалифицированные литераторы-политэмигранты, а также пленные антифашисты.

И еще об одном должен сказать: для непосредственного руководства идеологической борьбой с противником по решению ЦК ВКП(б) в июле 1942 года был прикомандирован к Главному политическому управлению член ЦК партии Дмитрий Захарович Мануильский. Мы хорошо его знали. Видный деятель международного коммунистического движения, талантливый пропагандист и агитатор, он с первых дней войны принимал активное участие в работе по идеологическому воздействию на войска противника. Теперь же он был с нами постоянно. Повседневное общение с Д. З. Мануильским неизмеримо много дало всем нам. Так и стоит перед глазами картина; знакомый кабинет полон людьми – политработники, писатели-антифашисты, сотрудники нашего отдела... Обсуждаются актуальные проблемы пропаганды, содержание листовок, убедительность аргументов... Дмитрий Захарович расхаживает по кабинету, размышляя вслух и стараясь придать занимающей его мысли четкую, законченную формулировку.